Пепельный реквием

Если бы на свете существовала корона, способная увенчать человека, ею могла бы быть только сама человечность. Honkai Impact 3rd

Кем становится птица, когда ее лишают крыльев? Умеют ли птицы летать потому, что у них есть крылья, или крылья даны птицам потому, что они умеют летать? Тяжесть оскверненных перьев тянула Сяо вниз, разум опутывало болезненным бредом. Провалившись в портал, он беспрестанно падал. Почерневшие перья отрывались от крыльев, одно за другим, и уносились вверх, в недостижимую всеобъемлющую пустоту. В этом долгом пути навстречу собственной смерти Сяо сопровождали лишь темнота и тишина — ни ветра, ни поскрипывания могучих ветвей, ни лязга оружия. После рева битвы это молчание казалось опустошающим. Словно Сяо очутился в подземной гробнице, и ее врата сомкнулись, отрезав его от мира живых. От сражения. От надежды. Из последних сил сопротивляясь забытию, Сяо приоткрыл глаза. Прямо перед ними возникло знакомое лицо. — Любовь — это обоюдоострый клинок. Сяо смотрел на собственное отражение. Белки́ его двойника затапливала тьма, зубы хищно заострились, лицо выражало нетерпение, порожденное теснившейся внутри болью. Сяо уже видел подобное раньше. Такими становились Яксы, павшие жертвой кармического бремени. Таким мог бы стать и сам Сяо. — Твоя любовь убьет тебя, Якса. Так, как она убила Босациуса. Темнота ощетинилась картинами прошлого: телом Индариас, безумием Босациуса, ожесточенными сражениями, которые вели Яксы на протяжении столетий. Сяо видел недра Разлома, печальные и одинокие. Они нависали удушающим куполом, навевали мысли о тюрьме, оковами в которой служат воспоминания и прегрешения былых дней. — Ты не очнулся раньше, не пришел Люмин на помощь, когда она в этом нуждалась, ты… — Архонты, — выдохнул сквозь стиснутые зубы Сяо. Двойник озадаченно замолк, и Сяо не сдержал усталого смешка. — Придумай уже что-нибудь новое. Нашел кому капать на мозги. Руки сковывала тяжесть, но несмотря на это, Сяо вытянул их перед собой, выпустил изумрудную вспышку — озарив темноту, она врезалась в двойника и заставила его разлететься клочьями черного тумана. Сяо усмехнулся. Кошмары явно нуждались в новом подходе, но еще не успели с ним определиться. Это значило, у Сяо есть немного времени, прежде чем Бездна поглотит его целиком. Еще несколько перьев устремились ввысь. Сяо успел перехватить одно из них, покрутил в дрожащих пальцах. От пера исходила темная энергетика. Старые крылья стали бесполезны. Так бывает. Знакомая сила подводит. Оружие, которое долгие годы служило тебе верой и правдой, ломается. Угасают Глаза Бога, рушатся замки прежних убеждений, земля, на которой ты стоял, оборачивается обломком лодки посреди штормующего моря. Прежний мир вспыхивает, объятый пожаром перемен, а ты стоишь посреди огня и пытаешься разглядеть сквозь завесу дыма очертания будущего. Пламя ревет, опаляет лицо беспощадным жаром, и тебе кажется, что после него останется лишь выжженная пустошь, укрытая саваном пепла. Но там, где заканчивается что-то одно, начинается что-то другое. Если проверенные методы перестают помогать, нужно искать новые. Ведь когда прежний мир исчезает в пляске огня, есть только два пути: остаться навеки блуждать посреди пепла или отправиться дальше. Туда, где за выжженной границей распускаются цветы, а облака прогорклого дыма уносит вольный ветер. Сяо выпустил перо из пальцев, проводил его взглядом. А затем, закрыв глаза, завел руки за спину. Тело сжалось в предчувствии боли, но Сяо не позволил себе колебаться, сбил оставшиеся перья двумя изумрудными вспышками прежде, чем скверна переползла на кожу. Крыльев больше не было. Только россыпь черных перьев — Сяо пролетел через нее, как через водоворот, и продолжил падение, влекомый темными течениями Бездны куда-то в самые ее глубины.               — Мне нравятся легенды о фениксах, — сказала, подперев подбородок рукой, Люмин. Венти слушал ее, перебирая струны лиры, а Сяо невозмутимо потягивал хвойный чай. Не то чтобы он нуждался в напитках смертных, но участие во всеобщем чаепитии придавало уверенности, согревало сердце ощущением единства. Точно так же, как песни Венти, разговоры на отвлеченные темы или даже разделенное на всех молчание. Возможно, это был не лучший способ подготовиться к последней битве, но минувший вечер в «Доле ангелов» заменил Сяо с десяток тренировок. — О фениксах? — уточнил Итэр. — Ну да. О фениксах. — Люмин бездумно нарезала вишневый пирог. — Для них конец всегда означает начало. Сгорая, они обращаются пеплом, из которого рождаются заново. — Она одарила Сяо слабой улыбкой. — Люди не фениксы, и для нас конец — это просто конец. Погибшие не вернутся. Но мне все равно нравятся эти легенды. Есть в них что-то обнадеживающее. Что-то, о чем хотелось бы помнить, когда утопаешь во тьме.               С трудом вернув контроль над непослушным телом, Сяо стиснул запястье, на котором был закреплен Глаз Бога. «Конец всегда означает начало».               Красные нити опали, рассеченные острием копья, и высокий мужчина шагнул во мрак, чтобы протянуть руку одичавшему мальчишке. В то время у него не было имени — то, что он носил прежде, стерлось под влиянием кошмаров, сгинуло, будто пожранный мальчишкой сон. Мальчишка боялся мужчины. Еще сильнее он боялся света, который лежал за границами темноты. Но мужчина мягко обхватил его ладонь и шаг за шагом повел за собой. А потом, когда глаза мальчишки привыкли к сиянию солнца, а щебет птиц прекратил вызывать по телу нервную дрожь, мужчина опустился рядом с ним на колени, положил руки на плечи и сказал: «Раз ты не помнишь своего прежнего имени, почему бы не принять новое? Как насчет… «Сяо»? В легендах другого мира так звали темного духа, которому пришлось вытерпеть много страданий в мире смертных. Я думаю, оно тебе подойдет». Мужчина, которого звали Моракс, дал ему имя, оружие и новый смысл в жизни. И так из пепла старой жизни зародилась новая.               Сяо прижал руку к груди. Тьма Бездны затягивала все глубже, затапливала сердце своей горькой пустотой, но Сяо не поддавался, сопротивляясь со всем возможным неистовством.               — Босациус… Нас оставалось двое. Ты говорил, мы должны нести наследие павших Якс. Ты говорил, мы вместе будем хранить память о них. Так почему… Копье было воткнуто в землю на всю длину лезвия. На металлическом древке танцевали солнечные блики, а на сколотый наконечник то и дело садились суетливые птицы. Среди травы покачивали белыми лепестками цветки цинсинь. Это место было не могилой — памятным алтарем, который Сяо соорудил на прощание с Босациусом. Сяо низко опустил голову, сжал руки в кулаки. Сердце опутывали силки одиночества. Сяо нередко держался в стороне от других Якс, но ему нравилось слушать их разговоры, их песни, даже их потешные ссоры. Весь этот шум, который напоминал: они до сих пор живы. А теперь над холмом, затерянным посреди просторов Ли Юэ, стояла тишина. Лишь изредка сквозь нее прорывался тихий плач. Когда солнце начало клонить голову к западу, в тенях ущелий и лесов заклубилась тьма — демоны, порожденные останками Архонтов, набирали силу. Дарованное дневным светом время подходило к концу. Сяо поднялся, забрал свое копье и, в последний раз обернувшись на алтарь, зашагал навстречу подступающим сумеркам. Он остался один, но это не значило, что его бой окончен. Напротив. Теперь, когда других Якс больше не было, защита Ли Юэ целиком ложилась на его плечи. И так из пепла старой жизни зародилась новая.               Истерзанной спины вдруг коснулся морозный порыв. Обернувшись через плечо, Сяо увидел, как во тьме распахнулось звездное око. Из его недр сочилась ледяная дымка. Сяо никогда прежде не видел этого места, но сразу догадался: он очутился на самом дне Бездны. У Звездного Предела — пространства, власти над которым не было даже у Ордена. И теперь это пространство затягивало Сяо в свои холодные объятия, туда, откуда не сумел бы выйти ни смертный, ни бессмертный. Он крепче стиснул запястье.               — Извините. Похоже, вам пришлось пройти непростой и долгий путь, чтобы выбраться из своего сна… Люмин исчезла в Бездне, господин Якса. Еще шесть лет назад. Земля ушла из-под ног. Внешне Сяо сохранял вертикальное положение, но внутри давно рухнул и полетел навстречу буре, которая в одночасье разразилась в недрах души. Люмин исчезла. Пробудившись от Сна Адепта, Сяо сразу же предвкушал грядущую встречу — а встрече не суждено было состояться. Юнь Цзинь говорила что-то еще, но Сяо не слушал. Он плохо помнил, что случилось в тот день. В памяти отложилась лишь череда нескончаемых телепортаций — он пытался как можно скорее попасть из Ли Юэ в Мондштадт, туда, где шесть лет назад оборвался путь Люмин. Позже, открыв глаза в «Доле ангелов», Сяо мог думать только об одном: он должен найти Люмин. Должен не позволить старой жизни сгореть. Вот только он не знал, что старая жизнь уже обратилась пеплом. Как не знал и того, что из этого пепла уже зародилось нечто новое. Нечто, что в конце концов провело его не только через мрак скверны — через мрак прошлого и нестабильность настоящего.               Звездный Предел продолжал подтягивать Сяо к себе. — Сяо! Этот оклик донесся будто с другого конца Воображаемого Древа. Он был настолько слабым, что казалось, принадлежал умирающему. Сяо ненадолго бросил борьбу с притяжением Звездного Предела, сосредоточился, пытаясь вновь уловить отголоски чужого зова. — Сяо, ты должен продержаться. Помощь уже идет. Я не смогу долго пробиваться сознанием сквозь Бездну, поэтому… С каждой секундой слова звучали все тише, пока в конце концов не превратились в неразборчивую череду звуков. Тем не менее, чуткий слух Сяо уловил главное: — …элементальную силу, она даст время… Голос прервался. Тьма Бездны придвинулась, надавила на грудь, будто подталкивая Сяо навстречу ледяному провалу. А он развернулся, стараясь не думать об опасной близости Звездного Предела, и выставил руки вперед.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Night Rider, Affiance — Running up That Hill. Ставьте на повтор

Здесь, во мраке, среди мертвых звезд, силы артерий земли почти не чувствовалось. Глаз Бога мерцал тускло, с перебоями. Сяо раз за разом взвывал к нему, но ощущал лишь слабые импульсы. Они срывались с пальцев блеклыми, едва ли не черно-белыми вспышками и понемногу выталкивали Сяо обратно наверх, но не могли справиться с затягивающей мощью Звездного Предела. Что бы он ни делал, он падал прямиком в распахнутую внизу пропасть. И в тот момент, когда ледяная дымка уже потянулась к Сяо, намереваясь затащить его за границы времени и пространства… — Сяо! Тишина Бездны раскололась, словно была хрустальной клеткой. Тьму рассекло сияние серебряных нитей, и через пару секунд чья-то уверенная рука ухватила Сяо за шиворот, рывком потянула наверх. Сяо не видел своего спасителя. Перед глазами проносились лишь фальшивые звезды Бездны да нити, похожие на те, что выпускал Камень Связывания. Сяо расслабился и позволил забвению ненадолго накрыть его спасительным одеялом.               Очнулся он быстро, от толчка, который ясно дал понять: Сяо и его спаситель наконец оказались на твердой земле. Или на ее подобии, поскольку над головой все еще висел темный купол, а тело, измотанное энергетикой Бездны, по-прежнему казалось тяжелым и непокорным. — Эй, Сяо! — Сяо, ты нас слышишь? Перед глазами расплывались чьи-то лица. Сяо моргнул, заставил себя сконцентрировать взгляд — и тут же обнаружил, что над ним нависают Кевин, Аякс и Цзиньхуа. Цзиньхуа выглядела встревоженной. Аякс озабоченно хмурил брови, на его шее напряженно билась жилка. Один Кевин сохранял едва ли не умиротворенное спокойствие. Сяо не знал, что произошло, но чувствовал протянувшуюся между ними связь, как чувствовал и присутствие в своем сознании посторонней сущности. Именно голос этой сущности помог продержаться до спасения. — Что… — приложил руку ко лбу Сяо. — Объяснять долго, тебе не понравится, — сказал, похлопав его по плечу, Кевин. — Ты как? Встать сможешь? Тело молило остаться в горизонтальном положении, но времени на передышку не было. Сяо и без того непозволительно надолго покинул поле боя. «Передохну на том свете, — промелькнула мысль. А следом за ней пришла другая: — Нет. Переживу эту битву и отдохну, как полагается». Взявшись за протянутую ладонь Аякса, Сяо осторожно поднялся — и тут же угодил в крепкие объятия. Не обращая внимания на слабые попытки к сопротивлению, Аякс по-свойски взъерошил ему волосы. Кевин наблюдал за этой сценой, не скрывая ни ухмылки, ни теплых искр в глазах. Когда Аякс наконец закончил выражать чувства, Сяо похлопал его по спине и повернулся к Кевину. — Как там Люмин? — спросил он первым делом. Кевин развел руками. — Нуждается в твоей помощи. «Значит, жива, но поддалась влиянию скверны», — догадался Сяо. Он вытянул руку, но копье, которое прежде всегда отвечало на призыв, так и не появилось. Все в Бездне, от элементальных сил до законов физики, работало неправильно. Над головой парили обломки каменных платформ, унизанных покинутыми руинами. Вместо того, чтобы срываться вниз, вверх по стенам карабкались ручьи темной жидкости, лишь отдаленно похожей на воду. Звезды не светили — напротив, они будто впитывали в себя окружающий мрак. Это место казалось воплощением безумия. Сяо провел в нем всего несколько минут и уже ощущал на себе тлетворное влияние. Теперь он еще лучше понимал, почему Люмин вернулась отсюда другим человеком. А еще он понимал, откуда проистекало помешательство Принца Бездны. — У кого-нибудь есть запасное оружие? — спросил Сяо. Кевин перебросил ему свой кинжал. — Если не вернешь, будешь должен. Я его из другого мира притащил. И между прочим, страна, в которой изготавливали такие кинжалы, уже уничтожена, так что у тебя в руках настоящий раритет. Аякс закатил глаза, всем видом демонстрируя, насколько его утомила болтовня Кевина. Тот усмехнулся. — Давайте, парни. Цзиньхуа, — он шутливо отсалютовал. — Прорываться обратно к порталу Клода придется с боем, но не то чтобы вас можно было таким напугать? Сяо перебросил кинжал из руки в руку, привыкая к его весу. Аякс кивнул. Цзиньхуа красноречиво сложила указательный и средний палец — она пользовалась этим жестом, чтобы призывать свои жгучие вспышки. Кевин обвел взглядом каждого из них, а затем, развернувшись, первым зашагал навстречу темноте, в которой уже вспыхнули хищные глаза гончих разрыва. Сяо, Аякс и Цзиньхуа устремились за ним. Они ворвались в толпу противников одновременно. Здесь, почти на самом дне Бездны, энергия элементов не слушалась, но это работало в обе стороны: силы Ордена тоже вынуждены были отказаться от своих щитов. Сяо целиком отдался воле кинжала. Непривычно легкое оружие, казалось, само танцует на поле битвы, разит одного противника, чтобы стремительной молнией метнуться к другому. Рядом сражался Аякс. Сяо взмахом кинжала отогнал Мага Бездны прямиком под удар его тяжелого клинка. Поразив одного врага, Аякс тут же принимался за другого, и Сяо несколько раз замечал уголком глаза красно-черные проблески, отмеченные знакомой энергетикой. Аякс пользовался теневым Глазом Порчи. Говорить на эту тему было некогда. Сяо метнул кинжал, уберегая Кевина от неожиданной атаки полого рыцаря. Кинжал вонзился в щель забрала. Рыцарь покачнулся. Кевин, повернувшись вполоборота, рывком вытянул кинжал, и в то же мгновение рыцаря отнесла в сторону посланная Цзиньхуа вспышка селестиальных сил. Кевин метнул россыпь ледяных шипов, защищая Сяо от удара гончей, хотел перекинуть кинжал, но был вынужден отвлечься на нового противника. Радуясь плотным перчаткам, Сяо выдернул из гончей два шипа, взмахнул ими крест-накрест, рассек подступающего щенка разрыва, пробил одним шипом шлем рыцаря, а вторым — руку Мага Бездны, который намеревался исподтишка атаковать Аякса. Темноту озарила ослепительная ледяная вспышка. Оградившись от противников по левую сторону стеной шипов, Кевин наконец улучил момент, бросил Сяо кинжал, а сам кинулся вперед. — За ним! — призвала Цзиньхуа. — Пытаясь сдержать их, мы только зря теряем время. Нужно возвращаться к порталу! Сяо не стал спорить. Над головой просвистел посланный Магом Бездны всполох. Сяо увернулся и, стараясь держаться близ ледяной стены, побежал сквозь поле боя в ту сторону, где мелькал знакомый плащ. По пути он рывком поднял потерявшего равновесие Аякса. — С тебя какое-нибудь блюдо твоей родины. Люмин жаловалась, что ты обещал, но так ни разу и не приготовил. Вместо ответа Аякс продемонстрировал Сяо средний палец. Тот усмехнулся. Пускай думает, что хочет, но если мысли о необходимости выполнить данное Люмин обещание удержат его от необдуманного использования Глаза Порчи, оно того стоило. Наконец впереди показался портал. Кевин уже стоял рядом, сдерживая наступление Ордена ледяными вспышками. — На этом наш тур в Бездну подходит к концу. Поставьте оценку, расскажите, с какой вероятностью вы порекомендуете Бездну друзьям… — Кевин заткнулся сразу же, как только Аякс пригрозил ему клинком. — Да молчу я, молчу. Давайте, бегом в портал. Увидимся на той стороне. Аяксу не пришлось повторять дважды. Сделав Сяо знак поторапливаться, он первым растворился в звездном разрыве. Цзиньхуа хотела последовать за ним, но вдруг замерла. — Кевин… То, что случилось с Терионом… Лицо Кевина, прежде на удивление расслабленное, тотчас напряглось, заострилось. В голосе зазвучал лед: он пытался сдержать чувства. — Потом, Хуа. Я знаю, как он был для тебя дорог, и я сожалею. Но горевать о потерях будем после. Чтобы никто больше не погиб, пока мы позволяем чувствам брать над нами верх. Хорошо? Цзиньхуа вздохнула, прикрыла глаза, пытаясь найти в сердце место, куда можно было бы уложить эти слова. Затем она сказала: — Теперь я понимаю, почему Терион сразу был полон решимости следовать за тобой. Ты прав. Люди, которые нуждаются в нас, все еще живы — пускай так оно и останется. С этими словами она шагнула в портал, и ее призрачный силуэт, мигнув, исчез. Сяо уже направился следом, когда Кевин, одной рукой выпустив в ближайшего Вестника ледяную вспышку, второй придержал его за плечо. — Послушай. Вернуть Люмин будет непросто. Я попросил Идриса признать тебя истинным владельцем не только для того, чтобы найти. — Он улучил момент, достал из кармана Архив Бодхи, передал его Сяо. Небесный ключ был рассечен пополам глубокой трещиной, но пока еще держался. — Сражаясь с Альбедо, Кэйа затащил его в измерение, порожденное всеми заточенными внутри Архива сознаниями. Только так они с Кли сумели его победить. Сяо осторожно провел по трещине пальцем, чувствуя, как из Архива понемногу утекает божественная сила. Теперь он понимал, что слышал голос Идриса. — Хочешь сказать… Кевин кивнул, накрыл Архив в руке Сяо ладонью. — Горе Люмин спрятано глубоко, а путь к его корням слишком болезненный. — На его губах возникла печальная улыбка. Кевин опустил взгляд, но ненадолго: силы Бездны по-прежнему подступали, хоть пока и не могли прорваться через созданную им стену льда. — Она сильная. Но ты и сам знаешь, как обстоятельства умеют ломать крылья даже лучшим из лучших. В такие моменты нам всем нужен кто-то, кто сможет поймать нас, пока мы не разбились. — Как тебя в свое время поймал Кадзуха? Кевин ухмыльнулся. — Не злоупотребляйте нашей связью, господин Якса. — Мне не нужна связь, чтобы видеть то, что и так читается в твоих глазах, — поразмыслив, ответил Сяо. Кевин не сдержал тихого смешка. — Ну надо же, каким проницательным ты стал. Настоящий просветленный Адепт. Но… Да. Кадзуха поймал меня. Вы все поймали меня. Если существовала какая-то сила, которая оберегала меня, помогала прожить до этого момента, ею определенно были вы. Сяо не знал, что сказать. Обычно в такие моменты он терялся в собственных ощущениях, но сейчас с предельной ясностью понимал, насколько тронут этими словами. Он целиком разделял чувства Кевина. Что во время боя со скверной, что сейчас, во мраке Бездны, он ощущал за плечами силу, которую давали ему близкие люди. Даже если любовь — это обоюдоострый клинок, нет никакого смысла жить перед ним в страхе. Сжав кулак, Сяо приложил его к плечу Кевина. Благодаря связи с Идрисом он знал, что когда-то этим жестом прощались перед трудными битвами оскверненные. Кевин тоже об этом знал. И потому, поколебавшись, ответил тем же. — Ну все, — сказал он, напустив на лицо привычную усмешку. — Вперед, вперед! Тебя там возлюбленная ждет — ты же в курсе, что заставлять девушек ждать невежливо? Сяо хмыкнул и, в последний раз обернувшись на место, которое едва не стало его тюрьмой, прыгнул навстречу звездному оку портала.

Конец музыкального фрагмента

* * *

Кем становится птица, когда ее лишают крыльев? В глубине души Люмин знала ответ уже шесть лет. Своих крыльев она лишилась в тот момент, когда Сяо погрузился в Сон Адепта. А все, что было после… Ее отчаянные попытки спасти Альбедо, слабое сопротивление Принцу Бездны, слом воли, повиновение чужим приказам, бегство, очередные потери, утрата ценных воспоминаний, одержимость местью, согласие на сделку со скверной… Все это было просто затяжным падением, которое Люмин не могла остановить. Бросив Люмин безвольно лететь навстречу земле, Принц Бездны всего-навсего сорвал с ее глаз пелену, которая все это время мешала увидеть истинную картину. В этот момент ярость Люмин испарилась. Желание отомстить обернулось пустотой. Прежние чувства притупились, а им на смену пришло всеобъемлющее равнодушие. Исход сегодняшней битвы, собственное будущее, судьба целого мира — все это утратило значение. Даже если бы прямо сейчас перед глазами возникло лицо Принца Бездны, Люмин едва ли ощутила бы хоть какой-то эмоциональный отклик. — Люмин! «Не говорите со мной, ничего не говорите», — свалилась в сознание тяжелая мысль. Люмин закрыла глаза. Одно только звучание чужого голоса казалось избыточным. Будто разум превратился в вулкан, а каждый звук был толчком, приближающим извержение. Люмин ощутила рядом чужое присутствие. Чьи-то руки мягко обхватили ее за талию, знакомый голос мягко назвал ее имя, а когда Люмин только крепче зажмурилась, щеки коснулся теплый выдох. — Скоро все закончится, — пообещали ей. Люмин было все равно. А потом ослабевшую руку обдало прохладой. Удивленная этим внезапно ярким ощущением, Люмин распахнула веки — и тут же наткнулась на пристальный взгляд желтых глаз. Это был короткий, едва уловимый миг, но его хватило, чтобы посреди пустыни равнодушия вдруг прорвался родник надежды. — Сяо? Родное лицо озарилось улыбкой — а затем растаяло в облаке золотого света. И Люмин, последним усилием воли стряхнув оковы безразличия, позволила себе растаять вместе с ним.              

Этот фрагмент можно читать под музыку: Mree — What a Wonderful World. Ставьте на повтор

Они с Сяо продолжали падать. Согласно законам физики, они давно уже должны были разбиться, но с каждым метром земля отодвигалась все дальше, а небо все тянулось вперед бесконечной лентой. Это была не единственная странность. До рассвета оставалось еще не меньше часа, но по какой-то причине долину заливал солнечный свет. Орден Бездны исчез. Вместе с ним пропали и друзья — сквозь это удивительное пространство Сяо с Люмин падали одни. Вокруг стояла умиротворенная тишина. Вместо бешеного свиста ветра в ушах Люмин улавливала щебет птиц, размеренный шелест листвы, скрип мельничного винта. Вместо боли по телу разливалось ощущение тепла — будто после борьбы с непогодой спряталась в уютной комнате и сделала первый глоток ароматного чая. Но самым главным было, конечно, не это. Желтые глаза по-прежнему наблюдали за Люмин — внимательно, обеспокоенно, но в то же время с мягкостью, от которой тугой комок нервов внутри распутывался нить за нитью. — Сяо, — повторила Люмин. К глазам подступили слезы. Он подался вперед, обхватил ее лицо обеими руками, и они соприкоснулись лбами. — Я думала, ты умер, — прошептала Люмин. А потом вдруг испугалась, заговорила часто, едва поспевая за собственными мыслями: — Или ты все-таки умер? Мы оба умерли, да? Но я уже умирала раньше, в Инадзуме, и это место совсем не похоже на то, в котором я была. Но я до сих пор не уверена, было ли оно настоящим или… Да это ведь совсем неважно! Сяо смотрел на нее, не скрывая улыбки. Люмин рассердилась. Она переживает, а он, видите ли, смеется! — Скажи сейчас же, — велела она. — Мы умерли или нет? Прежде, чем Сяо успел сказать хоть слово, Люмин снова заговорила. Она и не думала, что настолько боится узнать ответ. Но вот что удивительно: страх подстегивал доставать из глубин разума мысли, которые прежде всегда оставались в тени. А может, их выхватывал из мрака солнечный свет, из которого было сплетено это прекрасное место. — Сяо, не умирай. Пожалуйста. Я не хочу тебя терять. Мне ничего не нужно. Плевать мне на Орден Бездны. И на Принца Бездны тоже плевать. Пускай Кевин делает с ним, что хочет, я больше не могу, не хочу его видеть, не хочу думать о его судьбе, впускать его в свою жизнь. — Слезы, которые прежде кололи глаза, побежали по щекам, и разбитые губы тотчас защипало от соли. — Я устала. На самом деле я не хочу драться. Я просто хочу быть с тобой. Просто забыть все пережитое, смириться наконец с потерями, заменить ужасные воспоминания чем-то новым, светлым. Чтобы видеть перед глазами Мондштадт, а не выжженные руины. И чтобы больше никогда не замечать между Итэром и Принцем Бездны сходства. И чтобы Утес Звездолова снова стал Утесом Звездолова… понимаешь? Она готова была говорить еще очень долго — ровно столько, сколько могло продлиться это вечное падение. Она столько времени заталкивала свои истинные чувства в глубины сердца, столько времени распаляла огонь ярости, чтобы скрыть за его бешеной пляской болезненную правду… Мысли о мести казались единственным путем к спасению от самой себя. Люмин настолько отчаянно пыталась пройти его, что даже согласилась на сделку со скверной — пускай и знала, что делать этого нельзя. А потом она проиграла. И по какой-то причине это поражение открыло ей глаза на собственные заблуждения. Она хочет не убийства Принца Бездны — она хочет облегчения. А это, если так разобраться, совсем не одно и то же. — Понимаю, Люми. Очень хорошо понимаю. — Глаза Сяо были так близко, что Люмин могла рассмотреть узор на их радужке. — Знаешь, так часто бывало в Ли Юэ: пока у других людей захватывало дух от красоты, я видел повсюду места побоищ и незримые кладбища. Но со временем это изменилось. Потому что в Ли Юэ пришла ты. Люмин сморгнула слезы. Они попали на руку Сяо, но тот не заметил. Все его внимание было сосредоточено на ее глазах. — Отвечая на твой вопрос… Я поместил наши сознания в Архив Бодхи. В реальности время течет иначе — думаю, там прошло не больше секунды. — Пока Люмин пыталась понять, когда Сяо успел вооружиться Архивом, он добавил: — Мы живы, Люмин. А это значит, мы сможем вернуться и создать новые воспоминания. В Мондштадте, на Утесе Звездолова, в Ли Юэ, в Инадзуме… Где захочешь. Ей не верилось, что она слышит эти слова от Сяо. Когда он успел так поменяться? Всего месяц прошел с тех пор, как он открыл глаза после шестилетнего сна — но почему-то за этот месяц он повзрослел больше, чем за тысячи прошлых лет. Тронутая до глубины души, Люмин прижалась к нему. Сяо обнял ее в ответ, провел рукой по ее волосам, а после и вовсе распустил их. Прежде Люмин даже не замечала, насколько стягивает голову тугой хвост. — Но все же есть одна проблема, — продолжил Сяо. — Прости, что говорю правду так резко, но… Ты впустила в свою душу скверну. Из-за этого ее воздействие на артерии земли усилилось. Если так пойдет и дальше, случится прорыв, и Мондштадт повторит судьбу древней Валентии. Поэтому мы должны придумать, что делать дальше. Люмин вздохнула. А что тут скажешь? Свои ошибки нужно признавать. Как бы трудно ни было, это единственный способ их исправить. — Поэтому мы падаем? — догадалась она. — Потому что скверна не дает летать. Она сковывает. Лишает крыльев. — Наверняка, — согласился Сяо. Продолжая прижиматься к нему, Люмин осмотрелась. Долину по-прежнему заливал солнечный свет, и в его ослепительном сиянии на горизонте не виднелось даже малейшего темного пятнышка. — Твое присутствие не позволяет мне разбиться, — поняла Люмин. — Не дает поддаться скверне окончательно. — Я немного облегчаю твою задачу, но ты вполне можешь сопротивляться сама, — заметил Сяо. — Ты ведь не стала подчиняться приказам Воли Скверны, даже когда сражалась с Принцем Бездны. А ведь в тот момент ты думала, что мы с Итэром оба погибли. — А Итэр… — робко начала Люмин. Сяо помолчал, будто прислушиваясь к внутренним ощущениям. — Идрис говорит, он жив. В плохом состоянии, но жив. Мы здорово поможем ему, если разберемся с влиянием скверны. Неуверенная радость сменилась удивлением. — «Идрис говорит»? Сяо… — Как сказал один человек, объяснять долго, тебе не понравится, — засмеялся он. — Поговорим об этом позже. У Люмин не осталось сил удивляться: вокруг и без того происходило достаточно удивительных вещей. Скажем, бесконечное падение, которое нужно было как-то остановить. Пока у Люмин не было ни одной идеи, как можно это сделать. — Как перестать падать? — спросила она у Сяо. — Не знаю, — честно отозвался тот. — Это ведь порождение твоего сознания — тебе и решать. Малая властительница Кусанали однажды сказала: «Все реальное воображаемо, все воображаемое — реально». Все, что ты можешь представить и во что можешь поверить, воплотится в этом измерении. А все, что может быть воплощено здесь, так или иначе есть в реальной тебе. Люмин не выдержала, засмеялась, и от этого солнечный свет задрожал, заплясал в глазах Сяо, на длинных прядях его волос, на его лице, проникнутом теплотой. — Говоришь прямо как Адепты. — Ну, я ведь и есть Адепт. — Бесспорно, мой милый Якса. Но это не отменяет того факта, что я ни слова не поняла. Сяо чуть усмехнулся, взял Люмин за руку. Они летели вниз, но ощущение при этом было такое, будто на самом деле они бок о бок лежали на траве, любуясь ясным небом. Люмин и не знала, что падения бывают такими умиротворенными. Сяо тем временем попытался объяснить иначе: — Все, что воплощается в этом измерении, создано твоей фантазией. Но откуда фантазия берет эти образы? Откуда ты находишь в себе силы воплощать их? Если ты можешь представить, что у тебя есть крылья, значит, где-то в глубине души они и вправду у тебя есть. Люмин всерьез задумалась над его словами. Крылья… Ее настоящие крылья были запечатаны силой Небесного порядка, а воображаемые переломились, как только Люмин проиграла Принцу Бездны. Заглядывая в недра своего сердца, она понимала: крыльев там нет. А значит, превратить падение в полет ей не по силам. Нет смысла воображать то, что больше тебе не соответствует. Нет смысла втискиваться в рамки себя прежней и испытывать стыд за то, что не учла багаж пережитых трудностей. Но что, в таком случае, поможет остановиться? Люмин повернула голову к Сяо. Он смотрел на нее — без улыбки, но с мягкостью, — а теплая ладонь сжимала ее руку. — Сяо, — позвала Люмин. — У меня есть чувство, что это очень важно. Как думаешь, почему я проиграла Принцу Бездны? Он моргнул, удивленный поворотом разговора, но быстро нашел ответ: — Потому что ты устала, ранена, тебя терзали мысли о потере близких людей. А Принц Бездны… Ну, ты и сама видела, кем он стал. Ему больше нечего терять. Он ни о ком не волнуется и никого не любит. Даже себя. Потому и покорился скверне целиком. — Но я думала… Люмин стыдливо опустила глаза. Прежде ей даже не приходило в голову, насколько она полагается на прежние успехи. Будучи Путешественницей, она неизменно одерживала над врагом верх. Будь это Орден Бездны или Осиал, сёгун Райдэн или воскрешенная Синьора… За победу приходилось платить разную цену, и все же это всегда была победа. Торжество над силами зла. А теперь зло торжествовало над миром. А Люмин даже с поддержкой скверны не сумела победить. Почему? Люмин не могла избавиться от ощущения, что в ответе на этот вопрос кроется ключ к остановке падения. — Говори, — подбодрил Сяо. — У нас достаточно времени, чтобы обсудить все, что захочешь. Люмин одарила его робкой улыбкой. — Не знаю, о чем я думала, Сяо. Знаешь, перед отплытием в Инадзуму Чжун Ли сказал мне: «Прошлые победы не гарантируют будущих». Как я, допустившая уничтожение Мондштадта шесть лет назад, могла об этом забыть? — Люмин замотала головой, разочарованная собственной недальновидностью. — Я думала только о том, как обойдусь с Принцем Бездны, когда все закончится. Я так хотела возмездия, что даже… не допускала мысли о поражении. Сяо задумался, кивнул, припомнив что-то из собственного прошлого. — А сейчас? — спросил он. — Сейчас ты хочешь возмездия? — Хочу, — поразмыслив, ответила Люмин. — Я все еще думаю, что Принц Бездны должен заплатить за содеянное. Нельзя по собственному усмотрению рушить жизни других людей и оставаться при этом безнаказанным. Сяо вздохнул. Сначала Люмин думала, что он вновь заговорит о ловушках, которые столь часто встречаются на пути отмщения, но вместо этого он обронил короткое: — Да. И Люмин вдруг поняла, что он думает о Самигине. Падение замедлилось, а на горизонте вместо мондштадтских полей возникли очертания берега Ясиори — того самого места, где Сяо с Люмин впервые поцеловались. Не успела Люмин изумленно моргнуть, как они с Сяо повалились на берег. Приземление оказалось на удивление мягким: словно у самой земли ветер подхватил их в свои объятия, а после бережно опустил на согретый солнцем песок. Люмин с Сяо сели, закрутили головами. Пространство вокруг по-прежнему затапливало солнце. Казалось, мир за границами света заканчивается, и во всей вселенной здесь и сейчас существует только этот крошечный островок. Это место, которое Принцу Бездны не удалось осквернить дурными воспоминаниями. — Как ты это сделала? — поинтересовался Сяо. Люмин сама не знала ответа. Возможно, все дело было в интонациях, исказивших голос Сяо в тот момент, когда он вспоминал Самигину. Именно тогда Люмин вдруг вспомнила, что в своей боли она не одна. Долгое время воспоминания о Бездне смыкались на шее оковами одиночества, и Люмин, мысленно переживая их раз за разом, чувствовала себя отрезанной от целого мира. Но здесь, в пространстве, где они с Сяо в буквальном смысле переплелись сознаниями, породив это солнечное измерение, все обстояло иначе. Люмин ощущала чувства Сяо. Он не пытался подбодрить ее, когда говорил о понимании. Он и в самом деле мог понять ее, как никто другой. Когда-то он обманулся сладкими речами Самигины, ее фальшивой добротой. Он последовал за ней по собственной воле прямиком в клетку, из которой не мог выбраться долгие годы, он бесконечно утопал в кошмарах и топил в них других. Он знал, что это такое — утратить себя прежнего. Он знал, каково это — причинять необратимый вред людям, которых когда-то ты ценил больше всего. Одиночество Люмин было иллюзией. Еще одной ловушкой, расставленной Принцем Бездны. — Сяо, — вновь окликнула она. Сяо оторвался от созерцания морской пены, клочьями оседавшей на берегу, и повернул голову. Позади, за его плечами, в небо поднялась стая журавлей. Люмин провожала ее взглядом до тех пор, пока журавли не скрылись в ослепительном солнечном сиянии, а потом наконец спросила: — Ты смог простить Самигину? Сяо не колебался с ответом. — Нет. — А хотел бы? Эта злость, которая живет в твоем сердце… Разве ты не боишься, что однажды она превратит тебя в кого-то другого… В кого-то, кого ты не сможешь узнать? Сяо обхватил колени, сцепил руки в замок. Соленый ветер трепал его волосы, глаза, впившись в пустоту, щурились, будто Сяо всматривался в туманы прошлого. Никогда прежде Люмин не решалась задать ему этот вопрос. Конечно, в последнее время кармическое бремя Сяо стало настолько слабым, что не ощущалось даже людьми без Глаза Бога. И все же былые грехи, потери и сражения никуда не делись. Даже изменившись, Сяо остался Сяо — то же самое можно было сказать о его внутренних демонах. — Когда-то боялся, — признался он. — По этой причине я и сторонился людей. Думал, если стану чудовищем, мои близкие пострадают первыми. — А теперь не боишься? Сяо ответил слабой усмешкой. — Теперь думаю: пускай Самигина идет к черту. Прощение нужно заслужить. Она разрушила мою прежнюю жизнь. — Его лицо на мгновение исказилось: многие воспоминания превратились в пыль, но дни пленения по-прежнему занимали в памяти особое место, сочились горечью, как и тысячи лет назад. — Из-за нее я убивал своих знакомых и бывших друзей. Так о каком прощении может идти речь? Я буду злиться — до тех самых пор, пока эрозия не сотрет эти воспоминания из моей памяти. И пускай эта злость служит мне копьем против всех, кто, подобно Самигине, несет в Тейват зло. Люмин опустила голову. Сяо протянул руку, коснулся ее подбородка, бережным жестом заставил поднять глаза. — Ты говоришь, что не хочешь сражаться с Принцем Бездны. Не сражайся. Это ведь не значит, что ты обязана его прощать. — Но… — Люмин нервно потерла плечо. — Это ведь как-то неправильно. Нет, не подумай, я не хочу прощать его. Но жить с этой злостью… Так ведь тоже нельзя. — Кто это сказал? Люмин заморгала, отвела взгляд. — Не знаю. Та я, которая осталась там. В прошлом. Та я, которую я предаю каждый день. Она всегда говорила, что злость — удел злодеев. — Ну, — усмехнулся Сяо. — А я говорил, что никогда не покину Ли Юэ. Как по-твоему, Долина Ветров похожа на Ли Юэ? — Люмин дернула уголком губ. — Послушай, Люми. Я могу говорить честно? — Его брови приподнялись, рисуя на лице сожаление. — Возможно, мои слова причинят тебе боль. Люмин обеими руками обхватила его ладонь. Пальцы Сяо слегка дрожали, выдавая волнение. Его забота показалась Люмин очень трогательной, и она, не скрывая теплоты, сказала: — Я люблю тебя в том числе за умение сказать то, на что остальным не хватает смелости. Не волнуйся. Ты ведь пригласил меня на Праздник Морских Фонарей. Это немного компенсирует мои страдания. Он издал тихий смешок. — Шуточки у тебя, конечно. Помолчав, будто пытаясь набраться решимости перед прыжком на непреодолимую дистанцию, Сяо похлопал рядом с собой, и Люмин придвинулась. Сяо приобнял ее. Люмин положила голову ему на плечо. Она знала, что слова Сяо отзовутся в сердце болезненными уколами. Он тоже это знал — а потому говорил негромко, ласково, стараясь смягчить посыл, который крылся за его осторожными словами. — Мир видит тебя Путешественницей. Бесстрашной героиней с клинком. Слава героя льстит не меньше власти или богатства, и тебе хочется соответствовать этому видению. А когда не получается, ты коришь себя, начинаешь замалчивать свои истинные чувства. «Героям не положено злиться». «Героям не положено искать возмездия». «Героям не положено ломаться под гнетом испытаний». Да только от этого никуда не деться. Ты злишься, ты ищешь возмездия, ты ощущаешь себя сломленной. Только вдобавок ко всему испытываешь за это чувство вины. Люмин пыталась сдержаться, но не сумела. В теле зародилась знакомая дрожь, и уже через несколько мгновений по щекам побежали слезы. Она плакала не потому, что слова Сяо звучали обидно. Она плакала, потому что каждое из них, попадая точно в цель, задевало внутри какие-то особо чувствительные струны. — Ты движешься по замкнутому кругу, Люми. Врешь окружающим и самой себе, накапливаешь внутри злость, взрываешься, коришь себя за это. Твердо решаешь, что впредь такого не повторится, что впредь ты будешь соответствовать образу Путешественницы. Но не можешь. И потому опять начинаешь врать. Мне кажется, тебе пора… остановиться. Принц Бездны не может разомкнуть этот круг. Сделать это можешь только ты. Сяо вздохнул, обеими руками прижал Люмин к себе. А она обессиленно уткнулась лбом ему в плечо, не зная, закончатся ли когда-нибудь слезы. Иссякнет ли когда-нибудь накопленная внутри боль. Некоторое время они оба молчали. Волны продолжали размеренно накатываться на берег. Журавли, должно быть, вернулись из своего путешествия за границы мира, поскольку теперь их силуэты кружили над золотой чертой горизонта. Ветер осыпал разгоряченное лицо Люмин прохладными поцелуями, будто пытаясь утешить, а рука Сяо непрерывно поглаживала ее по волосам. Какая-то часть души тянула Люмин отстраниться, улыбнуться, заверить, что она в порядке. Что она гораздо сильнее, чем кажется. Но слова Сяо, упав в сердце, остались там — и проросли, распустившись лозами. Всякий раз, когда Люмин тянуло опять сделать шаг навстречу лжи, она натыкалась на их острые шипы. Каждый укол был болезненным, зато служил отличным напоминанием о том замкнутом круге, по которому ей ни в коем случае нельзя было двигаться. Достаточно лжи. Пора признать: она сломлена. Она нуждается в помощи и в поддержке друзей. Она боится Принца Бездны и боится той, кем станет, если выберет убить его своими руками. Она больше не та Путешественница, которой была шесть лет назад. И дороги обратно нет. От слез по телу разлилась тягучая слабость, и все же, когда Сяо поднялся и протянул руку, Люмин взялась за нее без раздумий. Сяо мягко, шаг за шагом повел ее к кромке воды. Люмин не сдержала смеха. Он звучал устало и, наверное, сорвался с губ лишь потому, что внутреннее напряжение наконец ослабло, отпустило из своего удушающего плена. Люмин вспомнила, как давным-давно, шесть лет назад, они с Сяо стояли на берегу реального острова Ясиори. Она держала его за руку и тянула за собой, навстречу теплым волнам, а он робко следовал за ней, будто боялся сделать шаг, преодолеть незримую черту, отделявшую его от права на счастье. А теперь Сяо был тем, кто вел Люмин за собой. В его глазах, хитро прищуренных, танцевали теплые блики, и Люмин подумала, что еще ни разу Сяо не казался ей настолько родным. Крепче обхватив его ладонь, она отбросила сомнения и тоже зашагала в море. Волны тотчас обняли ее за талию. Не замечая сопротивления воды, Люмин вбежала в Сяо, обхватила его и крепко держала до тех пор, пока он мягким движением не заставил ее отстраниться. А когда она чуть отступила, удивленная его жестом, он застал ее врасплох — потянулся вперед и коснулся губами ее приоткрытых губ. Люмин прикрыла глаза. Впервые с тех пор, как она сбежала из Заполярного Дворца, она позволила себе забыть о мести, о боли, даже о битве, которая по-прежнему кипела в Долине Ветров. Она забыла обо всем — и целиком отдалась этому прекрасному моменту. Да. Она больше не та Путешественница, которой была шесть лет назад. Но она все еще жива. А это значит, может выстроить в будущее новую дорогу. Она изменилась. Пункт назначения изменился. Но это не значит, что маршрут стал хуже — он просто стал другим. Унять тоску по несбывшемуся бывает тяжело. Но сделать это, глядя вперед и наслаждаясь красотами нового пути, гораздо проще. Никогда не знаешь: может, в конце концов именно благодаря смене маршрута обретешь нечто, о чем прежде не мог даже помыслить.

Конец музыкального фрагмента

* * *

Каждая клеточка тела ныла, требуя отдыха и покоя. Не сдержав стона, Люмин открыла глаза — и тут же наткнулась на полный теплоты взгляд Сяо. Они улыбнулись друг другу. Не выпуская Люмин из рук, Сяо обернулся черно-зеленым всполохом, и в следующую секунду они уже оказались на твердой земле. Сяо осторожно придал Люмин вертикальное положение. — С возвращением, — выстрелив в сторону дерева ледяной вспышкой, поприветствовал Кевин. Пока Сяо с Люмин отсутствовали (а длилось это не больше нескольких мгновений), он вступил в схватку с Принцем Бездны. Как только Люмин пришла в себя, скверна в долине успокоилась, прекратила терзать артерии земли с прежним ожесточением, и, хотя Принц Бездны был силен, вооруженный Пламенным Правосудием Кевин ни в чем ему не уступал. Завидев Сяо и Люмин, Принц Бездны бросился вперед, выставил клинок, но Кевин окружил его ледяной стеной. Стена тотчас покрылась трещинами, сквозь которые засочилась скверна. Кевин ругнулся, повернулся к Люмин. — Времени мало. Один вопрос: ты хочешь сражаться с Принцем Бездны? Люмин приложила руку к груди, неуверенно взглянула в ту сторону, где главный враг предпринимал яростные попытки пробиться сквозь лед. Возвращение на поле боя вскрыло старые раны, но Люмин не забыла слов Сяо, а потому твердо ответила: — Нет. Кевин кивнул, не скрывая облегчения. — Вот и славно. В таком случае тебе стоит проведать брата. Он будет счастлив увидеть тебя. О, и… — Он улыбнулся. — Я тоже очень рад. Еще радостнее будет, если ты больше не будешь сражаться и позаботишься о своих ранах. Можешь попросить о помощи Кадзуху — за шесть лет он здорово наловчился с ними справляться. — Я даже знаю, почему, — пробормотал Сяо. Кевин свободной от клинка рукой поддернул плащ, пытаясь скрыть длинную рану на плече. Люмин покачала головой, обернулась на Сяо. — Иди, — подбодрил он. — Я останусь и помогу Кевину. — Берегите себя, — попросила Люмин. Вместо ответа Сяо вытянул руку и призвал копье — теперь, за пределами Бездны, оно охотно воплотилось в ладони. Кевин вскинул сжатый кулак. Бросив последний обеспокоенный взгляд на ледяную стену, Люмин помчалась через поле битвы туда, где виднелись силуэты Кадзухи, Идриса и черноволосой девушки из Фатуи. Туда, где лежал, пытаясь справиться со страшной раной, ее настоящий брат. Сяо с Кевином встали плечом к плечу. Пламенное Правосудие и копье, пока что безымянное, глядели в сторону ледяной стены. — Как ты? — спросил Сяо. — Устал, — честно признал Кевин. — Но мы уже у финальной черты. Давай скорее покончим с ублюдком и перейдем к более приятным вещам. К обсуждению вашей с Люмин свадьбы, например. Сяо так и не смог решить, чем возмутиться в первую очередь: несерьезностью Кевина или содержимым его дурацких шуточек. — Никакого уважения к Адептам, — буркнул он в конце концов. Кевин, не выдержав, засмеялся. — Извини. Я просто вспомнил свадьбу Томы с Аякой и подумал, что было бы здорово собраться всем вместе по какому-нибудь хорошему поводу. Но если серьезно… — В его голос закрались неожиданно мягкие ноты, а в уголках уставших глаз притаилась улыбка. — Ваша с Люмин связь — особенная. Таких людей встречаешь один раз в вечность, Сяо. Не упусти ее. Сяо не успел ответить: стена вокруг Принца Бездны наконец разлетелась вдребезги. Во все стороны брызнула ледяная крошка. — Перерыв окончен, полагаю, — вздохнул Кевин. — Последний рывок, — напомнил Сяо. Кевин бросился к Принцу Бездны. Сяо черно-зеленым всполохом перенесся ему за спину. В то же мгновение подскочил Тимми. Коротко рыкнув, Принц Бездны увернулся от трех атак сразу и вскинул руку: наводнившая долину скверна, подчиняясь его воле, тотчас приняла облик чудищ. Оскверненная орда ринулась к дереву. Тимми хотел уже броситься следом, когда ему в спину донесся оклик Сяо: — Верь своим друзьям! — Они справятся, — подхватил Кевин. — Ты нужен здесь. Тимми с неохотой остановился, повернулся, наградив Принца Бездны яростным взглядом. Сейчас, в дарованном Анемо Архонтом облике, его изумрудные глаза пылали воистину драконьим огнем. — Мондштадт не падет, — убежденно сказал он. — Мы не падем. Сяо кивнул. Кевин усмехнулся. Все трое, не сговариваясь, одновременно вступили с Принцем Бездны в бой.               Силы Ордена подходили к концу, и Люмин уже почти добралась до Итэра, когда впереди выросли зловещие черные силуэты — не меньше четырех, если не считать пятого, который подбирался сбоку. Люмин не сдержала ругательства, перепрыгнула через оскверненное щупальце, припала руками к земле, послав в сторону противника мощную Гео волну. Чудища пошатнулись. Одно из них потеряло равновесие, но остальные выстояли и, лишь подстегнутые неудачным ударом, ринулись в атаку. Раны отзывались болью, посылали в ответ на каждое движение пульсацию, от которой перехватывало дыхание. Люмин увернулась от нескольких выпадов, пропустила пару других. Траву стремительными змеями рассекли нити скверны. Люмин поразила их электрическими разрядами за пару мгновений до того, как нити удавкой обернулись вокруг шеи, но тут же оказалась сбита с ног: одно из чудищ выпустило огромный черный сгусток. Люмин прокатилась по траве, ударилась об корень селестиального древа, в кровь расшибла локоть. Попыталась встать, но не смогла, придавленная к земле грузом боли. Все правое плечо пропиталось кровью. В голове неприятно зашумело. — Люмин! Перед ней, отгоняя чудищ клинком, выскочил Август. Его сопровождала Тэмари. Пока Тэмари оттеснила часть врагов Волей Грома, Август взметнул руку, и по траве прокатилась волна Дендро энергии. Из земли тотчас вырвались лозы. Опутав ближайшее чудище, лозы подтащили его к Августу, и тот поразил противника быстрым ударом. — Вставай, вставай! — подскочив к Люмин, он ухватил ее за здоровое плечо, принялся поднимать, одновременно с этим обводя поле боя настороженным взглядом. — Август! — окликнула Люмин. Чудище возникло за его спиной. Люмин успела оттолкнуть Августа потоком ветра, и вместо того, чтобы просочиться в щелку между пластинами доспеха, оскверненное щупальце ударилось об металл. Август выдохнул, развернулся, поразив монстра, и тут же инстинктивно схватился за бок: судя по тому, как погнулся доспех, щупальце сломало Августу несколько ребер. Люмин поднялась, стараясь не обращать внимания на то, как прилипает к коже мокрая от крови одежда. Их с Августом окружила очередная волна чудищ. Сил держаться прямо у обоих не осталось, так что они встали спина к спине, поддерживая друг друга. Люмин призвала клинок. Усталая рука с трудом справлялась с его тяжестью. Пальцы не желали слушаться, но Люмин все же заставила их сомкнуться на рукояти. — Ты должен стать новым магистром, — сказала она, сама не зная, откуда в голове взялась эта мысль. — Что? — потрясенно переспросил Август. — Люди не просто так назвали тебя ангелом-хранителем Мондштадта. Ты знаешь, куда вести этот город. Ты знаешь, как защищать его крылья. Так что… — Люмин подняла клинок, наставила его на врагов. — Переживи эту битву и стань новым магистром. Август успел только слабо усмехнуться. В следующую секунду чудища бросились в атаку. Люмин с Августом вжались друг в друга, готовые выстоять, чего бы это ни стоило. Но прежде, чем Люмин успела взмахнуть клинком, а Глаз Бога Августа налился элементальной силой, долину вдруг наполнил протяжный вой. В тот же миг по траве одна за другой заскользили проворные тени. Они окружили Люмин и Августа плотным кольцом, и Люмин, присмотревшись, наконец поняла — никакие это не тени. Это волки! Десятки волков, острые когти которых беспощадно рвали оскверненных чудищ на клочки. Глаза Августа изумленно расширились. Он повернулся — и тотчас столкнулся взглядом с человеком, которого ожидал увидеть меньше всего. Это был Рэйзор. Вид у него был все такой же дикий, и все же в ожесточенных чертах таилось тепло. Рэйзор радовался встрече с Августом, как верный пес бывает счастлив увидеть членов своей семьи. — Говорил… — Он приложил ладонь к сердцу. — Лупикал не забудет. Лупикал пришел помочь. Август… не один. Август — часть Лупикал. — О, Рэйзор… — только и смог сказать Август. Его дрожащий голос звучал едва различимо, а на глазах выступили слезы. Поспешно стерев их, он повернулся к Люмин. — Иди к брату. Мы здесь разберемся. У Люмин не было сил искать слова благодарности. Она сжала плечо Августа, кивнула Рэйзору, а затем, проскочив между волков и оскверненных монстров, наконец добралась до Итэра. — Люмин! — обрадовался Кадзуха. Непокорное тело обрушилось на землю рядом с Идрисом. Люмин тотчас ощутила исходившую от него приятную прохладу — казалось, сама энергетика Идриса обладала целительным воздействием. Дышать стало легче. В голове прояснилось, и Люмин наконец смогла взглянуть на Итэра. Итэр тоже сумел сфокусировать на ней взгляд. — А, — тихо сказал он. — Привет, сестренка. Люмин заморгала, прогоняя слезы, провела рукой по волосам Итэра. Ей хотелось бесконечно просить прощения — за то, что поддалась скверне, за то, что не могла развидеть в Итэре Принца Бездны, за то, что не была рядом, когда брат в этом нуждался. Сейчас, когда Итэр казался ускользающей тенью самого себя, Люмин особенно остро ощущала свою вину. Вот только поддаваться ей не было времени. Отдавшись терзаниям прошлого, можно с легкостью упустить настоящее и даже лишиться будущего. Не переставая гладить Итэра по волосам, Люмин осмотрела его рану. Выглядела та… ужасно. Безнадежно ужасно. Используя элементальную энергию, Кадзухе удалось стабилизировать состояние Итэра, но назвать это стабильностью не поворачивался язык: по сути, Кадзуха затянул пробитые места тонким барьером, чтобы не дать Итэру истечь кровью. Но барьер не мог держаться вечно. Он уже начал тускнеть и в некоторых местах покрылся сеткой трещин — пока еще поверхностных. — Плохи мои дела, — криво усмехнулся Итэр. — Помолчи, — велела, рассерженная его тоном, Люмин. — Дай подумать. Вступая в резонанс со статуями Архонтов по всему Тейвату, она ни разу не получала целительных сил. Все ее способности были направлены на то, чтобы вести бой, а не справляться с его последствиями. Всю свою жизнь она сосредотачивалась на разрушении. — Ты правда в это веришь? Люмин повернула голову. На нее неотрывно смотрели лиловые глаза Идриса. — Очистившись от скверны, ты утратила многие воспоминания. Но они по-прежнему живут в Воображаемом Древе. Позволь мне помочь. Позволь вернуть то, что было у тебя отнято. Он протянул руку. Пару секунд Люмин смотрела на его призрачную ладонь, на сетку прожилок, пока еще тусклых, но уже красноречиво говоривших о приближении для Идриса неизбежного конца. Возможно, дело было в связи Идриса с Сяо, а возможно, история оскверненных с самого начала заняла в сердце Люмин особенное место, но по какой-то причине она сжала протянутую руку без сомнений и колебаний. Пятеро оскверненных доверили Идрису свои души — и он берег их на протяжении тысяч лет. А значит, и Люмин может шагнуть за Идрисом без страха. Когда их пальцы соприкоснулись, в глубинах разума зародился импульс. Поначалу слабый, он нарастал до тех пор, пока не превратился в мелодию — в одну из тех песен, что играл этой ночью в «Доле ангелов» Венти. Мелодия звала Люмин за собой. Навстречу свету, который оказался стерт скверной. Целиком доверившись Идрису, Люмин откликнулась на зов… И обнаружила себя на берегу острова Наруками.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Brandi Carlile — Right on Time. Ставьте на повтор

Стояла середина лета. Солнце лениво катилось к западу, и на гребнях волн золотился его теплый свет. Нагретая за день вода ластилась к ногам, но Люмин этого не замечала: вместо горизонта она видела охваченное пламенем небо, а вместо деревьев — искаженный силуэт Синьоры. С тех пор, как Сяо погрузился в Сон Адепта, прошло полтора дня, а казалось, что целая вечность. Или даже больше. Да, пожалуй, одной вечности, чтобы описать захлестнувшее Люмин одиночество, было недостаточно. Позади, устроившись на камне, сидел Кевин. Его привычно окутывало облако сигаретного дыма. Люмин не помнила, курил ли он во время того разговора, но наверняка курил — он ведь делал это в любую свободную минуту. Вместе с дымом в небо уносилась его невысказанная боль. Полтора дня назад он похоронил Отто. Как он надеялся, в последний раз. — Не расстраивайся, — сказал Кевин. — Рано или поздно придет момент, когда ты снова сумеешь пробудить свой свет. — Как? — покачала головой Люмин. — Пройдя путь, который избрал для меня Итэр? Итэр… Имя отозвалось болью. Охваченная противоречивыми чувствами, Люмин прикрыла глаза. В тот далекий день на берегу она понятия не имела, что скоро станет жертвой своего брата. Как не знала и того, что Итэр, о котором она думает, на самом деле ей вовсе не брат. — Нет. Не совсем. — Кевин бездумно постучал пальцем по сигарете. Вместо того, чтобы падать в песок, пепел оседал на его плаще — так могли бы оседать на сердце прожитые годы. — Просто идя вперед, ты вряд ли этого добьешься. Два дня назад ты проделала невероятное, но чтобы вернуть силы, одного упрямства недостаточно. Тебе понадобится вся твоя выдержка. Опыт. Мудрость. Он мягко улыбнулся. В те дни Люмин не придала этому значения, а сейчас наконец поняла, что значили те едва уловимые искорки в его глазах. Кевин не обладал даром предвидения, он не мог предсказать, чем обернется судьба и куда совсем скоро приведет Люмин путь отчаяния, но он верил, что Сяо очнется. Не просто верил — знал. Когда Отто не стало, нужные люди удержали Кевина от падения в бездну потери. Многие из них увидели его впервые, и все же каждый нашел время подбодрить добрым словом или хотя бы просто похлопать по плечу. Эти люди не могли заменить Кевину Отто, но они были рядом. И этого оказалось достаточно. Кевин знал: те же люди осветили мрак в уставшем сердце Яксы. Он не сомневался, рано или поздно Сяо захочет к ним вернуться. В конце концов, Сяо выбрал потянуться за ними еще тогда, когда ступил на борт «Алькора». — Ты обладаешь всеми необходимыми качествами. Не переживай, — сказал Кевин. — Никто не может навсегда забрать у тебя твою неотъемлемую часть. А потом он вдруг сделал то, чего в реальности не делал — поднялся с камня и, приблизившись к Люмин, положил руку ей на плечо. Следующие его слова тоже прозвучали незнакомо: — Это долгий путь, и пока ты в самом его начале. Но сегодня ты сделала первый шаг. Не спеши. Есть такие дороги, в которых важна не точка назначения, а сам маршрут. Не кори себя за то, что не можешь пройти его за раз. Просто… попробуй насладиться. Люмин выдохнула. Силуэт Кевина дрогнул, рассыпался золотыми частицами — и Люмин осталась стоять на берегу одна. Волны по-прежнему накатывались на берег. Птицы по-прежнему кружили над головой, а их тени скользили по песку. Все казалось знакомым. Таким, каким оно было шесть лет назад, будто время вдруг забыло о необходимости мотать вперед стрелки. И все же мир вокруг не был прежним. Что-то в нем неуловимо изменилось. А может, изменилась сама Люмин. Она подняла глаза к небу — и вдруг обнаружила над собой крошечный шарик света. Он неторопливо спускался с вышины, и Люмин, ведомая ощущением долгожданной встречи, подставила ему ладони. Шарик света покорно опустился в них, обогрел своим нежным теплом — давно позабытым, но оттого не менее родным. Это была частичка сил, запечатанных Небесным порядком, такая крошечная, что окажись Люмин в темноте, этот свет сжался бы до беспомощной точки. Но главное, это была частичка ее сил. Позабытая частичка ее самой. И Люмин оставалось лишь принять ее. Она улыбнулась, прижала шарик света к сердцу — а в следующую секунду воспоминания слились с реальностью, стали с ней единым целым. Люмин вновь очутилась в Долине Ветров. Измотанный болью, Итэр уже не мог удерживать глаза открытыми и все же наблюдал за сестрой сквозь полуопущенные веки. Кадзуха с Даной застыли, будто боялись, что одно неосторожное движение выбьет Итэра из мира живых. Идрис неотрывно наблюдал за Люмин. А она первым делом потянулась к брату и осторожно тронула его ослабевшую ладонь. — Итэр? — Мм? — едва слышно отозвался тот. Он ускользал. Близнецы всегда делили на двоих особенную связь, и Люмин буквально на физическом уровне ощущала, как Итэр балансирует на границе между жизнью и смертью, как он тянется за светом, но с каждым шагом погружается все глубже во тьму. Люмин обхватила его руку. Ввалившиеся глаза Итэра наполнились слезами. Он сжал пальцы Люмин, судорожно выдохнул, хрипло сказал: — Я… очень рад, что ты… что ты жива. И… просто чтобы ты помнила… Я люблю тебя. Взгляд Люмин скользнул к элементальному барьеру на ране Итэра. Трещины стали глубже, и сквозь них тут же засочилась кровь. Время, выигранное для Итэра Кадзухой, подходило к концу. — Я тоже люблю тебя, — прижав его руку к своей щеке, сказала Люмин. — Но нам еще о многом нужно поговорить. Наверстать упущенное. Ты пока не рассказал мне всех историй о своих путешествиях. А я не рассказала, как впервые встретила Сяо. Так что не смей… Даже не думай уходить. Итэр ответил слабым смешком. Его глаза закрылись окончательно, но прежде, чем он провалился в забытье, Люмин добавила: — Помоги мне вытащить тебя. Как раньше. До прибытия в Тейват, помнишь? Итэр промолчал, и на короткий миг Люмин испугалась, что он уже не сможет ответить. Но потом его пальцы чуть дрогнули, и в иссеченной ладони вспыхнул робкий шар золотого света. Люмин сосредоточилась. Сначала ее охватили сомнения: сможет ли она с легкостью призвать ту слабую частичку пробудившихся сил? А потом в голове опять зазвучали слова Кевина. Никто не может навсегда забрать у тебя твою неотъемлемую часть. Люмин ухватилась за эту веру. С одной стороны ее плечо сжимал Кадзуха. С другой на спину легла ладонь Идриса. Ощутив их поддержку, Люмин приободрилась, рывком потянулась за тем крошечным сгустком света, который прятался в сердце — и в ее руке тоже разгорелось золотое сияние. А потом сияние двух близнецов соединилось, пробежало по телу Итэра согревающей волной, и прямо на глазах у изумленной Люмин края раны стали подтягиваться друг к другу. Да. Когда-то они с Итэром обладали могуществом, способным потягаться даже с богами Селестии. Сейчас от него остались лишь воспоминания, но как бы ни старалась Хранительница Небесного порядка, она не могла отнять то, что составляло саму суть близнецов. Крошечные фрагменты прежних сил жили в их сердцах с самого начала путешествия по Тейвату. И теперь, объединившись, сотворили настоящее чудо. С губ Итэра слетел стон, по лбу заскользили капли пота. Процесс исцеления оказался болезненным, и Итэр невольно задышал чаще, напрягся каждой клеточкой израненного тела. Люмин сжала его ладонь, надеясь этим жестом передать всю свою любовь и поддержку. Ее глаза неотрывно наблюдали за тем, как уменьшается в груди Итэра зловещая дыра. Дана потрясенно прижала обе ладони ко рту. А когда золотое сияние иссякло, и от раны осталась лишь неглубокая багровая полоса, опомнилась и принялась торопливо делать свою работу. — Глазам не верю, — прошептал Кадзуха. От изумления его голос дрожал. — Это было… восхитительно. Восхитительно красиво. Будто само воплощение созидания. Люмин ответила слабой улыбкой, но в это же мгновение Итэр закашлялся, и все тотчас обеспокоенно склонились над ним. Итэр отмахнулся. Он все еще выглядел больным и к тому же измотанным до предела, но глаза перестали казаться двумя мертвыми безднами, и Люмин ощутила, как страшное чувство грядущей утраты наконец улетучилось. — Как ты себя чувствуешь? — мягко спросила она. — Как человек, который минут пятнадцать пролежал с дыркой в груди? — дернул краешком губ Итэр. — И еще… Как человек, который понял, что пока совсем не готов умирать. Очень… мм… — Правая половина его лица дернулась: рана зажила не до конца и до сих пор причиняла боль при любом движении. — …трансформирующий сознание опыт. Люмин хихикнула. Теперь, когда напряжение отпустило, всех охватило веселье — такое приходит, когда оборачиваешься назад и понимаешь, насколько же вовремя успел ускользнуть от непоправимого. — Вечно тебя тянет пробовать всякие глупости, — пожурила Люмин брата. — Можешь в следующий раз трансформироваться менее радикально? Итэр слабо засмеялся и тут же об этом пожалел. — А если серьезно… Спасибо, Люмин. Не знаю, как ты смогла пробудить свой свет, не сняв печать Небесного порядка, но ты спасла мне жизнь. Люмин взглянула на свою ладонь, вспомнила то ощущение, которое захлестнуло ее на берегу из воспоминаний. Губы тронула улыбка. Встретившись глазами с Идрисом, Люмин сказала: — Наверное, Воображаемое Древо помнит даже то, что мы сами о себе забываем. Это огромная библиотека, и истории наших жизней хранятся там, как книги. Повезло, что рядом оказался человек, читавший эти книги вдумчивее нас. Идрис ответил на скрытую благодарность улыбкой.

Конец музыкального фрагмента

Люмин надеялась, он останется, поможет присмотреть за Итэром, но улыбка Идриса быстро угасла, и он поднялся. — Я нужен в другом месте. Проследив за его взглядом, Люмин обернулась. Воля Скверны нашептывала Принцу Бездны, в какие кошмары лучше обращать свои черные реки, а потому Сяо, Кевину и Тимми пришлось столкнуться с неожиданными противниками. Сяо боролся против Якс. Кевин сошелся в поединке с фальшивым Отто. Тимми дрался с оскверненными воплощениями Кли и Тевкра — настоящие в этот момент вместе с волками из стаи Рэйзора отбивались от остатков Ордена Бездны. Всем троим хватало ума не идти у кошмаров на поводу, но чудища скверны мешали добраться до Принца Бездны. — Иди, — кивнула Люмин. Идрис медлил, поэтому она добавила: — За нас не волнуйся. Мы справимся. В подтверждение ее слов Кадзуха обнажил клинок. Основные силы врага сосредоточились вокруг дерева, но ослаблять бдительность было нельзя — Принц Бездны запросто мог использовать раненых ради преимущества. Идрис вздохнул. — Будьте осторожны, — попросил он и, больше не теряя времени, кинулся через поле боя к Сяо, Тимми и Кевину.               Сражение постепенно оборачивалось катастрофой. Сяо без остановки крутился вокруг своей оси, раздавал копьем уверенные и быстрые удары, но скверна с легкостью затягивала любые раны. Сяо уже сбился со счету, сколько раз он собственными руками разрывал бывших друзей пополам. Скверна лепила их образы прямиком из разливов черной грязи, и хотя фальшивые Яксы формировались прямо у Сяо на глазах, он всякий раз ощущал, как сердце охватывают болезненные спазмы. Своими действиями Принц Бездны оскорблял память Якс. Но хуже всего было то, что поддельные Яксы обладали теми же способностями, что и реальные. Их силы — силы пятерых генералов — всегда были равны, и ни шуточные, ни серьезные поединки так и не смогли определить среди них лучшего. Меногиас и Бонанас одновременно нанесли друг другу смертельный удар. А когда Сяо пришлось сразиться с обезумевшей Индариас, их оружие сломалось в один момент. Теперь же Сяо приходилось держать удар сразу по четырем направлениям. К счастью, скверна не могла воплотить полную мощь Якс, а не то Сяо уже давным-давно рухнул бы на траву мертвым. Вот только дела и без того обстояли паршиво. Кевину с Тимми приходилось не легче. Раздавая удары, Тимми не переставал ругаться — созданные из скверны Тевкр и Кли буквально не давали ему проходу. Лицо Кевина стало отстраненным, глаза обратились двумя льдинками. Лезвие Пламенного Правосудия вздымалось и опускалось, не зная сомнений, но это не значило, что видеть очередные смерти Отто было легко. На Сяо, едва не разрубив выверенным ударом маску Яксы, налетел Босациус. Сяо удалось оттолкнуть его, но Босациус быстро восстановил равновесие и теперь приближался для новой атаки. Сяо обратился черно-зеленым всполохом, перенесся за спину Принца Бездны, попытался нанести удар — и тут же оказался отброшен возникшей из ниоткуда Индариас. Земля беспощадно врезалась в тело. Сяо перекувыркнулся, оперся на копье, чтобы встать. В плече пульсировала боль. «Принц Бездны пытается выиграть время. Он…» Сбоку набросилась Бонанас, и Сяо, выдохнув сквозь сжатые зубы, обернулся, отразил ее молниеносный выпад. «С Люмин или без, уровень скверны в долине растет. Чем дольше мы не можем победить Принца Бездны, тем выше шанс, что рано или поздно случится прорыв. Тевкр и Екатерина не смогут оберегать артерии земли вечно… — Сяо наклонился, пропуская над головой выпущенный Индариас всполох — красно-черный, в цвет Крови Текутли. — Этого он и добивается. Это то, чего хочет от него Воля Скверны — устроить новый удар, новую войну, в которой человечество будет обречено на поражение». Чужое острие вспороло спину. Вскрикнув от боли, Сяо обернулся, рассек одним сильным взмахом фальшивую личину Меногиаса. По коже заструилась кровь. Сяо тряхнул головой, прогоняя подступившую слабость, крепче обхватил древко копья. Нет. Такими успехами они все погибнут, даже неутомимый Кевин. Нужно действовать иначе. — Сяо! Рядом появился Идрис. — Нужно ослабить порождения скверны. — Да, но как? Сяо нырнул в сторону, избегая атаки Бонанас, наотмашь рассек воздух ребром ладони, послав вперед режущую волну элементальной энергии. Бонанас уклонилась. Сяо воспользовался ее мимолетным замешательством, перенесся ей за спину, нанес удар копьем. Бонанас распалась клочьями скверны. Не успел Сяо перевести дух, как сзади его цепко ухватил за волосы Босациус. Идрис бросился на помощь, но на его пути выросла Индариас. — Человечество обречено! Казалось, вместе с Индариас кричат сотни других порождений скверны. Этот звук кинжалом резанул по ушам. Идрис дрогнул, но выстоял, поднял руку, концентрируя в ладони сгусток элементальных сил. — Спорный вопрос, — сказал он. У Сяо не было времени наблюдать за их поединком: продолжая держать его за волосы, Босациус воплотил из скверны зазубренный клинок, потащил Сяо навстречу смертоносному лезвию. Сяо попытался телепортироваться. Босациус перенесся вместе с ним. Лезвие стремительно приближалось. Рука Сяо скользнула к поясу, нащупала рукоять кинжала… Одним взмахом он перерезал свои волосы и, в ту же секунду бросившись вперед, развернулся, метнул кинжал в Босациуса, пробил его открытую для удара грудь. Скверна фонтаном схлынула на землю. Прежде, чем она успела собраться снова, Сяо подобрал кинжал. — Идрис, что нам делать? Идрис без труда уклонился от последовательных атак Индариас, элементальной вспышкой отбросил Меногиаса. — Скверна черпает информацию из твоего разума. Она считывает все: воспоминания, эмоции… Она видит, какими ты запомнил Якс, и воплощает их в реальности. Закрой свое сознание. Оборви связующую вас нить. Оборви… Сяо не сдержался, мысленно отругал себя за глупость. Все это время ключ к победе покоился у него в кармане — а он даже не подумал им воспользоваться! Окружив себя элементальным барьером, Сяо достал из кармана Архив Бодхи. Очередные воплощения Бонанас и Босациуса уже принялись ломать барьер. Времени оставалось немного, не больше минуты, но Сяо успел приноровиться к Архиву и без труда воззвал к его силам. Ничего не произошло. Сяо растерянно моргнул, поднял глаза. Архив Бодхи крутился над ладонью, источал золотое сияние, но безрезультатно — фальшивые Бонанас и Босациус по-прежнему бились об изумрудную стену. — Ты должен закрыть свое сознание, Сяо, — повторил Идрис. — Какая-то часть тебя хочет видеть Якс, а потому сопротивляется Архиву. Отпусти их. Ты знаешь не хуже меня: в картинах, которые рисует скверна, нет ни правды, ни утешения. Идрис не ошибся: Сяо и сам чувствовал, как где-то в глубинах подсознания живет желание удержать образы старых друзей. Сражение с ними причиняло боль, но вид знакомых лиц наполнял сердце трепетом. Позволял еще раз соприкоснуться с утраченными днями, которые теперь лишь слабо звучали в воспоминаниях далеким смехом и эхом песен Гуй Чжун. Бонанас, Меногиас, Индариас, Босациус… Сяо сделал шаг к изумрудной границе, позволил себе обежать лица ушедших товарищей прощальным взглядом. А затем его пальцы крепче обхватили Архив, и вокруг сознания сомкнулась золотая клеть. В то же мгновение образы Якс растаяли, обратившись неприглядными черными сгустками — ослабевшими монстрами, которые даже не пытались походить на людей. — Давай! — подбодрил Идрис. Сяо взмахнул копьем, обвел острием пространство вокруг себя, и изумрудный барьер взорвался изнутри. Осколки набросились на порождения скверны яростными стрелами Анемо. Сяо промчался между ними, мощным ударом копья оттолкнул от Тимми фальшивого Тевкра. — Мы должны дать Кевину возможность для удара! Тимми, опять смачно выругавшись, отшвырнул фальшивую Кли селестиальной вспышкой. — Есть идеи? — Одна, безумная, — кивнул Сяо, пихнув лже-Тевкра по ноге. — Кевин уже в курсе: Идрис передал ему мои намерения. Копье вспороло скверну. Сяо развернулся, пытаясь определить, с какой стороны лже-Тевкр появится на этот раз. Противник отличался подвижностью, но Сяо было не впервой скрещивать с ним оружие: они с Тевкром прошли немало тренировок, и Сяо знал его движения, как свои собственные. Когда монстр под знакомой личиной спрыгнул с дерева, Сяо ожидал этого и встретил его черно-зеленой вспышкой. — Круто! — Тимми мощным ударом избавился от порождения скверны в облике Кли, воспользовался свободной секундой, чтобы перевести дух, и тотчас вступил в очередную схватку. — Выкладывай! — Нам с Кевином понадобится свободный подход к Принцу Бездны. — Сяо выбросил вперед руку, элементальным всполохом приложил лже-Тевкра об обломок статуи. — Успех зависит от скорости, так что нельзя допустить вмешательства порождений скверны. Нужно удержать их хотя бы секунд на двадцать. Сможешь призвать что-нибудь разрушительное? Тимми сдвинул брови, перехватил руку Кли — та обернулась сгустком скверны и попыталась оплести противника, но оказалась рассечена селестиальным ударом. — Ты по адресу, — сказал Тимми. — Но мне понадобится много энергии, а я уже почти на пределе. — С этим я помогу! — раздался знакомый голос. С ветки, опустив лук, спрыгнул Венти. Все это время он прикрывал друзей у дерева и отбивался от крылатых порождений скверны — его плечо кровоточило, но Венти пока удавалось не замечать рану. — Храни нас Барбатос! — воскликнул Тимми. Затем, покосившись на Венти, добавил: — В буквальном смысле. Венти ухмыльнулся, повернулся к Сяо: — По твоему сигналу. Сяо кивнул и, оставив фальшивого Тевкра на Венти, перенесся на ветку, откуда открывался хороший вид на всю долину. Настоящие Тевкр и Кли спина к спине защищали друзей. Им помогала Екатерина — ее ледяной клинок то и дело вспыхивал среди черного моря оскверненных созданий. Скарамучча с Моной прикрывали раненых: Кэйю, Клода и ослепленного Аято. Аято же крепко прижимал к себе Венни и Ликса. Оскверненная тварь попыталась подобраться к нему сзади, но была отброшена атакой Аякса. В то же время, прыжком преодолев выступающий над землей корень, к твари подскочил волк из стаи Рэйзора. Его клыки сомкнулись вокруг оскверненной плоти и потащили ужасное создание туда, где из-под земли вырывались лозы Августа. Сяо отыскал взглядом Люмин. Она стояла на коленях рядом с Итэром, помогала Кадзухе отражать наступление. Через поле боя на выручку раненому рыцарю из Ордо Фавониус неслась Дана. Ее прикрывала Цзиньхуа. Кевин с усталым вздохом поразил еще одного Отто. Новый уже формировался за его спиной, но тут из ниоткуда выскочила Тэмари. Цепь молний пронеслась по траве, сбила фальшивого Отто с ног, и Сяо понял, что лучшего шанса уже не предоставится. — Давай! — крикнул он Тимми. Тимми вскинул руки к небу. Долину сотряс грохот, настолько мощный, что казалось, звезды вот-вот лопнут и опрокинутся вниз разрушительным дождем. Фигуру Венти окутал ослепительный изумрудный свет. Их с Тимми сияние слилось воедино, впитало в себя мощь дерева Веннессы, и по долине, напитывая все вокруг божественной силой, покатилась мерцающая воронка. Она прорезала скверну, безжалостно рассекла чудищ, а самое главное, проложила для Сяо путь. Он обернулся всполохом и телепортировался в самый эпицентр воронки, туда, где под щитом из скверны скрывался Принц Бездны. В тот момент, когда воронка захлестнула долину, в щите образовалась трещина. Она была небольшой, размером с кристальное ядро, но Сяо хватило и этого. Сжав Архив Бодхи, он приложил его к барьеру, и золотой луч, просочившись сквозь трещину, ударил Принца Бездны в спину. Принц Бездны пошатнулся. Оскверненный барьер опал. Принц Бездны мотнул головой, прогоняя созданное Сяо видение: образ Люмин, озаренной солнечным светом. — Ты… — Голос Принца Бездны прервался. Он часто задышал, а взгляд забегал, лихорадочно пытаясь ухватиться за реальность. — Не смей показывать мне ее. Сяо продолжал сжимать Архив, и видения Люмин ссыпались в сознание Принца Бездны одно за другим. Вот она сидит на Утесе Звездолова, глядит на цветущую сесилию — а потом, заслышав чужие шаги, поворачивает голову, улыбается, называет имя брата со смехом, с теплотой, перед которой невозможно устоять. Вот она стоит на берегу острова Ясиори, заложив руки за спину, и наблюдает за тем, как пенятся морские волны. Ее далекий силуэт кажется хрупким и недостижимым — Сяо сбился со счета, сколько раз он видел этот образ во снах, когда Люмин еще была марионеткой Бездны. Вот она лежит посреди травы, раскинув руки, смотрит в ночное небо и вслух рассуждает о звездах и человеческих судьбах. Она, она, она… — Прекрати! — вскричал, не выдержав натиска, Принц Бездны. — Это… Это нечестно. — Его пронзила крупная дрожь. Рука, свободная от клинка, сжалась в кулак, взгляд обжег недобрым огнем. — Я убью тебя. Я тебя убью! Крик сорвался в бешеный рев. Выставив клинок, Принц Бездны бросился к Сяо… И в тот же момент темнота за его спиной озарилась всполохом пламени. Сяо отпрянул, заслонился руками. Жар опалил лицо, но тотчас сменился холодом — даже в момент атаки Кевин улучил момент, чтобы защитить его ледяной стеной. Под воздействием пламени стена затрещала, но выдержала. Сяо удалось избежать гнева Пламенного Правосудия. Селестиальная воронка опала, и Тимми с Венти одновременно рухнули в траву. Сяо наконец удалось осмотреться. Посреди выжженной травы догорали огненные языки. Не позволяя пламени распространяться, на долину медленно опускалось ледяное облако. Из-за него воздух звенел и искрился, словно снег, озаренный сиянием луны. Кожу покалывал холод. На всякий случай выставив перед собой копье, Сяо осторожно выступил из-за ледяной стены. Бояться было нечего. Сяо стянул маску Яксы, и та беззвучно растаяла в темной дымке. Принц Бездны обессиленно стоял на коленях. Из его груди торчало острие Пламенного Правосудия, все еще раскаленное — до такой степени, что воздух вокруг вибрировал. Рукав плаща Кевина дымился. Чтобы уберечься от ожогов, Кевин покрыл собственные руки слоем льда, и теперь казалось, что он надел причудливые перчатки. Они с Сяо обменялись быстрыми взглядами, но тут же отвлеклись на горький смешок Принца Бездны. — Этого недостаточно, — тихо сказал он. Сяо тотчас поднял копье наизготовку. — Успокойся, Якса. Я не собираюсь драться. Голос Принца Бездны звучал непривычно устало. Гнев исчез. Осталась только бесконечная печаль, горькая, как привкус цветков цинсинь. Его глаза, прежде алые, вновь стали янтарными. Белки до сих пор затапливала чернота, но теперь она полнилась крупными прозрачными каплями. Принц Бездны плакал. Сяо опустил оружие, кивнул Кевину. Тот вытащил лезвие Пламенного Правосудия, стряхнул на траву смешанную со скверной кровь, обогнул Принца Бездны, чтобы иметь возможность смотреть ему в лицо. — Что ты имеешь в виду? Ты умираешь. Голос Кевина звучал резко, даже зло. Сяо бросил в его сторону осторожный взгляд, но тут Принц Бездны снова заговорил, и Сяо предпочел держать врага на прицеле. — Это тело… умирает, да. — Принц Бездны коснулся раны, равнодушно взглянул на дрожащие пальцы, покрытые кровью. — Но Воля Скверны не даст моему сознанию уйти. Неужели вы не понимаете? Даже если я умру, ничего не закончится. Случится еще один удар скверны и… Он закашлялся. Сяо стиснул зубы. Нельзя. Нельзя допустить еще один удар скверны, нельзя допустить, чтобы Тейват погрузился в хаос, как тысячи лет назад. Через связь с Идрисом до Сяо доносились отголоски его воспоминаний. Эхо ужасной войны, которую оскверненные не сумели выиграть, даже отдав собственные жизни. — Ты… Ты все еще не используешь Пламенное Правосудие в полную силу. — Принц Бездны поднял взгляд, и их с Кевином глаза встретились. — Убить меня недостаточно. Ты должен уничтожить меня. Лицо Кевина дернулось. — Помоги мне, — взмолился Принц Бездны. — Помоги освободиться. Сяо посмотрел на Кевина. А тот, судорожно выдохнув, закрыл глаза, издал смешок — горький до такой степени, что все внутри Сяо содрогнулось. — Ты… Что ты такое… — Его голос сорвался в хрип. Казалось, вместе со словами из души Кевина вырывается боль, которую он столько времени умудрялся прятать за шутками и улыбками. — Что ты такое говоришь? «Освободить» тебя? Освободить… — Кевин закачал головой. — Да не заслуживаешь ты свободы, Итэр. Ты хоть знаешь, сколько жизней разрушил? Ты хоть понимаешь, скольких убил, скольких стер? Я хотел убить тебя. Надеялся, смерть окажется для тебя достаточным наказанием. И вот теперь ты говоришь об освобождении. А кто будет платить? Кто ответит за все, что ты сделал? В его глазах сверкнула ярость, и Сяо обмер, потрясенный неожиданной догадкой. Кевин никогда в этом не признавался, но он помнил каждого, кто исчез в результате чистки парадоксов. Об этом красноречиво говорило выражение его лица. Люди, которые утратили для остальных значение, по-прежнему жили в его сердце — а Кевин, опасаясь непредсказуемых механизмов Воображаемого Древа, никому не мог об этом рассказать. Сяо опустил глаза. Кевин же приложил ладонь ко лбу. Дыхание вырывалось из его груди частыми толчками. Сердце стучало с такой силой, что на глазах выступали слезы. — Черт, — прошептал он. — Черт… Почему сейчас? Ты почти устроил новый удар скверны. Почему сейчас вдруг захотел остановиться? Принц Бездны печально улыбнулся. Его взгляд скользнул к Сяо. Неужели… Сяо вздохнул. Качнул головой. Воссоздав образы Люмин, вложив в них весь свой свет и всю свою любовь, Сяо надеялся просто отвлечь Принца Бездны от Кевина. Он знал: боль Принца Бездны будет сильна. А значит, ослепит его, даст возможность нанести финальный удар. Кто бы мог подумать, что образ Люмин ненадолго разгонит мрак в сознании Принца Бездны. Позволит ему на несколько прощальных минут снова стать Итэром. Мальчишкой, который всего-навсего не мог жить без своей сестры. — Любовь заставляет нас меняться, — сказал, повернувшись к Кевину, Сяо. — А вот в лучшую сторону или в худшую, зависит только от нас самих. Кевин долго молчал. По его лицу скользили тени. Ему не хотелось дарить Принцу Бездны освобождение. Будь его воля, он бы сбросил тело Принца Бездны с обрыва и с упоением наблюдал, как тот летит вниз, разбиваясь об каждую попавшуюся на пути скалу. Но Кевин всегда был Кевином. Он знал, что в противном случае сознание Принца Бездны сольется с Волей Скверны. Любовь к погибшей сестре обернется болью, в которой скверна обретет небывалое могущество. Он не мог этого допустить. — Отойди, — попросил он Сяо, выставив перед собой Пламенное Правосудие. — А вообще знаешь, что? Иди-ка ты лучше к Люмин. Ты здесь все равно ничем не можешь помочь. — Кевин… — неуверенно начал Сяо, но тот лишь мотнул головой. — Иди. Ты нужен ей. Поскольку Сяо все еще колебался, Кевин повернул голову и одарил его слабой улыбкой. — Я справлюсь, Сяо. И… спасибо. За то, что разделил со мной этот бой. И за то, что сумел вовремя сказать нужные слова. Ты даже не представляешь, что именно они для меня значат. Сяо неохотно отступил на несколько шагов, а затем, развернувшись, направился прочь, оставив Кевина и Принца Бездны наедине. По пути ему встретился Идрис. Одолев чудищ скверны, ослабевших после ранения Принца Бездны, призрак оскверненного задумчиво брел через поле боя. — Приглядишь за ним? — спросил Сяо. — Насколько сумею, — ответил Идрис. Сяо передал ему Архив Бодхи. Они с Идрисом оба посмотрели в ту сторону, где Кевин готовился нанести Принцу Бездны последний удар. Затем их пути разошлись. Сяо направился к Люмин: хоть Принц Бездны и не приходился ей братом, она могла остро воспринять его смерть. А Идрис, тихо вздохнув, зашагал к Кевину. Он знал, что скоро ему понадобится.               Кевин смотрел на лезвие Пламенного Правосудия. Он ненавидел этот ненасытный клинок, но Принца Бездны он ненавидел сильнее — из двух зол лучше сосредотачиваться на меньшем. Принц Бездны молчал. Скверна пыталась залатать его рану, но безуспешно. Его время в мире живых стремительно подходило к концу. А вместе с тем заканчивалось и время, отведенное для колебаний. Кевин занес меч над головой. Могучее лезвие налилось силой. Раскаленный металл жадно впитывал чувства Кевина. Его злость. Его боль. Горечь утраты. Воспоминания, которые лишь бередили незажившие раны. Вместо Принца Бездны Кевин видел всех тех, кому не суждено было дойти до конца. Тех, кто умер. Тех, кто исчез. Мурату. Лорда Кавеха. Териона. Отто. И… Кевин закрыл глаза. «Вне зависимости от того, что случится дальше… пообещай, что твое сердце останется прежним». — Я делаю это не ради твоего освобождения, — сказал Кевин. — А просто потому, что моя любовь к этому миру сильнее моей ярости. Где бы ты ни оказался, помни: ты заслужил худшую из всех возможных преисподних. В уголке губ Принца Бездны обозначилась слабая усмешка. Он кивнул. — В конце концов, моя сестра тоже не была ангелом. Возможно, мы примем наше наказание плечом к плечу. Кевин качнул головой. А потом, попытавшись защитить свое сердце теплом, которое дарили при жизни все ушедшие, позволил Пламенному Правосудию пробудить свою истинную силу. Перед тем, как исчезнуть, Принц Бездны поднял голову к небу. По его щекам сбегали слезы, а губы непрерывно повторяли одно и то же имя. Люмин. Затем долина озарилась огненным всполохом. Все присутствующие невольно зажмурились, отвернулись, ослепленные карой Пламенного Правосудия. Когда лезвие клинка уперлось в землю, от Принца Бездны не осталось ничего, кроме горсти пепла. Подхваченная ветром, она рассыпалась на мелкие хлопья — и вскоре растаяла посреди черноты, в которой впервые с момента осквернения долины снова разгорелись звезды. Порожденные скверной чудовища обратились грязью под ногами. Кое-кому из Ордена Бездны удалось сбежать. Остальные, напоровшись на разъяренных мондштадтцев, были вынуждены признать поражение. Всё закончилось. Всё… Кевин тяжело навалился на клинок. Сердце безостановочно грохотало, билось так, что становилось больно. В ушах шумела кровь. Когда Кевин открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на друзьях, мир вокруг показался выцветшим, почти черно-белым. Только Пламенное Правосудие ярко горело в руках алым пятном. — Кевин? — испуганно окликнули его. Кевин предупреждающе выставил руку. — Назад! Происходило что-то неладное. В душе неожиданно зародилась ярость. Она стремительно поднималась обжигающей волной вместе с болью, которую прежде так долго получалось держать в узде. Это нечестно. Сознание прошило иглой. Кевин схватился за голову, покачнулся, ошарашенный бешеным натиском. Это нечестно! Ты злишься, Кевин. Мы оба злимся. Не сдерживайся. — Замолчи… Сопротивляться оказалось труднее, чем он думал. Кевин стоял до самого конца. А когда враг наконец оказался побежден, позволил себе ослабить бдительность — и вдруг переломился. Словно внутренний стержень, не выдержав давления, наконец треснул, а его обломки теперь впивались в душу, вынуждали ее кровоточить. Эта злоба… Она выжигает тебя изнутри. Разве ты не устал заталкивать ее обратно в сердце? Неужели Принц Бездны заслужил свободы, а ты нет? — Кевин! — позвала Кли. Ее голос звучал совсем рядом, и Кевин, испугавшись, послал в ее сторону волну ветра, оттолкнул назад, в объятия Тевкра. — Не подходите ко мне, — взмолился он. — Пожалуйста, не… Пламенное Правосудие в руках завибрировало. Кевин обеими руками обхватил рукоять, всем своим весом вдавил клинок в землю. Пламенное Правосудие так и норовило выскользнуть, хлестало по разуму нещадными плетями темной энергии, и Кевин наконец понял, с чем довелось столкнуться на закате своей жизни Арею. Он с самого начала понимал: причиной падения Шиу была не София. Точно так же, как Элизия для Кевина, София оставалась для Арея светом, за который он держался даже в свои последние мгновения. Вне зависимости от того, как далеко они уйдут, они продолжат озарять мир своей любовью. Но хватит ли этого, чтобы перебороть такую мощь? Скверны в Пламенном Правосудии всегда было больше, чем в остальных Небесных ключах. И в итоге вместо того, чтобы быть безукоризненным оружием против скверны, Пламенное Правосудие втайне от всех заняло ее сторону. Оно обзавелось коварством. Присматривалось к владельцу, изучало его слабости, а затем, подгадав удачный момент, наносило удар — и пыталось подчинить владельца себе. Пыталось подчинить владельца Воле Скверны. Проведя с Кевином столько времени, Пламенное Правосудие прекрасно знало его слабости, как знало и то, что он уже давно на пределе. Его атака оказалась неожиданной и беспощадной. Кевин терял себя так стремительно, что уже даже начал забывать собственное имя. Но все равно продолжал держаться за меч, не позволяя ему пуститься по долине в кровавый пляс. — Кевин, — позвал знакомый голос. Кадзуха. Кевину еще удавалось выхватывать из сознания обрывочные воспоминания об их совместных путешествиях. Кадзуха… был его другом. Его лучшим другом. Он поднял глаза — синева в них мешалась с багрянцем. Кадзуха застыл, не дойдя до Кевина нескольких метров. Его клинок был опущен. Зря. Кевину хотелось сказать, чтобы Кадзуха бежал прочь, чтобы он не верил монстру со знакомым лицом, но мысли выжигало, а слова обращались пеплом прежде, чем успевали сформироваться. И потому Кадзуха, отбросив колебания, сделал пару шагов вперед, приложил руку к сердцу. — Кев, — мягко окликнул он. — Послушай… Ты же сказал ему… — Отойти назад! Меч дернулся из дрожащих рук, и Кевин сам не заметил, как пылающее лезвие взметнулось к небесам. Глаза Кадзухи расширились. Ему следовало уйти с траектории удара, но потрясение пригвоздило к месту, и Кевин вдруг понял, что убьет его. Это осознание вырвалось вместе с возгласом ужаса. Кошмары, которые некогда воплотил для него в пещерах Энканомии Принц Бездны, оживали. Кевин становился чудовищем, вокруг которого бесновались огонь и лед. Если он поддастся Пламенному Правосудию, если сломается под его бешеным натиском, он станет тем, кто сможет превращать миры в пыль. — Нет… Высвободи свою боль! Высвободи, пока не сгорел изнутри! Черно-белый мир перед глазами дрожал. Пламенное Правосудие в руках пульсировало, и безудержный огонь в нетерпении рвался на свободу, грозясь прокатиться по всей долине убийственной волной. — Дядя Кевин! Этот оклик, полный страха и в то же время немыслимой решимости, на миг раздвинул тьму. Кевин увидел ее — крошечный огонек надежды посреди царства отчаяния. Невесть откуда взявшаяся малышка Венни выскочила из-за спины Кадзухи, расставила руки в стороны, вросла ногами в землю. Отважная до безумия. Хрупкая до боли. На ее ресницах дрожали слезы, а губы были плотно сжаты, демонстрируя непоколебимую твердость. Она не сдвинется с места, что бы он ни делал. Кевин судорожно выдохнул. Закрыл глаза. Перед ними разлилась спасительная темнота, которая тотчас озарилась каскадом огненных вспышек. И каждая звала его: «Дядя Кевин! Дядя Кевин! Кевин!» Пламя рванулось из рук. Но прежде, чем оно прокатилось вперед, добравшись до Венни и Кадзухи, Кевин направил на опережение ледяную силу. Охваченные ей, всполохи огня застыли, и перед напуганной Венни выросла стена морозных кристаллов. В воздухе разлился треск. Некоторое время огонь еще пытался вырваться на свободу — а потом замер, точно причудливый узор под слоем непробиваемого льда. Кевин покачнулся. Ему удалось переиграть Пламенное Правосудие, но война с клинком только началась. Между тем, сил уже почти не осталось — Кевин отдался минувшей битве без остатка. — Мы с тобой, — неожиданно зазвучал рядом чей-то голос. Обернувшись, Кевин увидел перед собой Идриса. Другие оскверненные тоже были здесь. Их руки легли Кевину на спину, на плечи. Екатерина, Тэмари, Цзиньхуа — все они пытались поддержать, придать сил для последнего сражения. — Мы никуда не уйдем, — пообещала Тэмари. — Да, — кивнула Екатерина. — Вместе до самого конца. — Мы не отдадим тебя скверне, — сказала Цзиньхуа. — Будем бороться, чего бы это ни стоило. Глаза Кевина против воли наполнились слезами. С трудом фокусируя взгляд, он посмотрел на Идриса — а тот вместо слов протянул ему сияющий золотом Архив Бодхи. Свободной от клинка рукой Кевин потянулся к нему… И замер. Пламенное Правосудие боялось — и пыталось принудить его остановиться. Как Кевин ни старался, он не мог сделать последний шаг, не мог заставить себя прикоснуться к Архиву. А потом перед его глазами вспыхнул сгусток розового света. Из него, улыбаясь, шагнула девушка. Кевин никогда не видел ее прежде, но связь с оскверненными сразу преподнесла нужные воспоминания. Эти светлые локоны, эти глаза, похожие на два изумруда, это мягкое выражение лица, которое столь сильно напоминало Элизию… София. Она наконец очнулась и тоже явилась на последнюю битву. Кто-то мог сказать, что с опозданием. Но Кевин знал: она явилась в самый подходящий момент. Не переставая улыбаться, София приблизилась. Сжала его руку — мягко, стараясь не касаться ожогов, возникших из-за сопротивления Пламенному Правосудию несмотря на лед. Это ласковое прикосновение… Этот взгляд, полный доброты и непоколебимой веры в хороший финал… Слезы, которые прежде только кололи глаза, побежали по щекам. Кевин не мог избавиться от ощущения, что вместе с Софией на помощь ему пришла Элизия. — Ничего не бойся, — сказала София. — Мы все будем с тобой. Все, кто остался… и все, кто ушел. Все, кого ты не побоялся впустить в свое сердце, встанут на твою сторону, как ты всегда защищал их. Идрис продолжал протягивать Архив. — Пойдем, Кевин, — позвала София. — Пора положить власти Пламенного Правосудия конец. Их прикосновения были призрачными, но Кевин все равно чувствовал тепло их рук — рук пятерых оскверненных, связавших с ним свои души. Когда-то они, вместе с навек ушедшим Терионом, были силой, позволившей Арею продержаться вопреки всему, что пыталось его сломить. И теперь Кевину оставалось лишь довериться им. Он сделал глубокий вдох, будто перед прыжком в холодное море. А затем, протянув руку, коснулся Архива Бодхи.               Открыв глаза, Кевин обнаружил, что сидит на скамейке посреди пустующего перрона. Железнодорожные пути начинались из ниоткуда и уводили в никуда. За плечи уютно обнимала умиротворенная тишина. На мили вокруг мир заливал солнечный свет — нежный, но при этом уверенный, какой бывает только на рассвете. Кевин потянулся рукой к дрожащему над головой лучу… И тут же услышал протяжный гудок. Размеренно стуча колесами, к платформе подошел поезд. Когда он наконец остановился, двери открылись, и на перрон ступил проводник. Козырек шляпы скрывал его лицо. Кевин остался сидеть. Он ждал, когда на перроне появятся другие люди, но похоже, в путешествие больше никто не собирался. — Билет, пожалуйста, — сказал проводник. — Простите, — по-прежнему не поднимаясь со скамейки, ответил Кевин. — Кажется, у меня его нет. Проводник задумчиво погладил подбородок. — Хм… Вот как. Ты в самом деле в этом уверен? Он поднял голову, снял шляпу, и на Кевина взглянули знакомые лиловые глаза. Идрис улыбался. Его длинные серые волосы развевались на ветру, а лицо было проникнуто мягкостью. Не сдержавшись, Кевин улыбнулся в ответ. Затем он встал, приблизился к краю платформы, не переставая шарить руками по карманам. Билет никак не находился, зато на землю вдруг соскользнул кленовый лист. Удивленный, Кевин наклонился, чтобы подобрать его, но лист, подхваченный ветром, унесся вдаль, в облако ослепительного золотого сияния. Проследив за ним взглядом, Кевин увидел на другом конце платформы девушку. Элизию. Она держала в руках чемодан и задумчиво смотрела на закрытые двери поезда. Словно ощутив чужой взгляд, она обернулась, одарила Кевина ласковой улыбкой. В голубых глазах разгорелись веселые искры. Приложив палец к губам, Элизия подмигнула и уверенно шагнула прямо навстречу закрытым дверям, а затем рассыпалась мерцающими золотыми песчинками. В это же мгновение Кевин наконец нащупал в кармане билет. Назвать это билетом не поворачивался язык. Обычная бумажка, исписанная с обеих сторон путевыми заметками Кадзухи. Тем не менее, Идрис принял ее без вопросов, осмотрел серьезно, вдумчиво, будто где-то посреди мелких строчек в самом деле таился пункт назначения. — Все в порядке, — протянув билет обратно, сказал Идрис. — Добро пожаловать. О, и… Кевин остановился на границе между платформой и поездом. Идрис продолжал улыбаться. Форма проводника исчезла, и теперь он снова стал собой, обманчиво молодым человеком в одеянии цивилизации, некогда жившей в землях Сумеру. — Помни: в этом путешествии все пассажиры будут на твоей стороне. Ты не один, Кевин. Даже если нас не будет рядом, мы все останемся с тобой. Кевин хотел сказать что-нибудь, поблагодарить Идриса за теплые слова, но тот кивком указал на поезд, и Кевин понял, что следует поспешить. Одним широким шагом он наконец оставил платформу позади. Двери вагона закрылись, и поезд тронулся. Снова застучали колеса. За окном поплыли знакомые виды. Черепичные крыши Мондштадта. Горы Ли Юэ. Цветущие берега Инадзумы. Джунгли Сумеру. Водные просторы Фонтейна. Вулканы Натлана. Укрытые снегом леса Снежной. Весь Тейват — такой, каким запомнил его из своих путешествий Кевин. Проводив взглядом невесть откуда взявшийся за окном «Алькор», Кевин помахал ему вслед — а потом двинулся через вагон, точно не зная, куда направляется и что именно ищет. — Эй, Каслана! — раздался знакомый зычный голос. Осмотревшись, Кевин заметил, как в одном из купе, неторопливо потягивая пиво, сидит красноволосая женщина. Пиро Архонт Мурата приветственно подняла руку. Ошеломленный встречей, Кевин застыл, и Мурата, не выдержав, расхохоталась. — Да ладно тебе делать такое лицо, будто моя смерть была великой трагедией. — Она подняла бутылку, как если бы произносила тост. — Я ведь говорила, что буду счастлива умереть с клинком в руках. — Да, но я не говорил, что буду счастлив твоей смерти. Мурата усмехнулась, жестом предложила сесть. Кевин опустился по другую сторону стола. Пока он устраивался, Мурата порылась в вещах на верхней полке и перебросила еще одно пиво. Крышка исчезла прежде, чем Кевин задумался о необходимости открыть бутылку. Мурата же облокотилась на стол, сделала глоток, обежала Кевина изучающим взглядом. — Как там, в мире живых? Выглядишь ты паршиво. — Ну… — Кевин передернул плечами. — Ничего особенного. Мы остановили конец света. Победили главного врага. Почти целиком истребили Орден Бездны. А теперь я сражаюсь с Пламенным Правосудием, потому что в случае поражения стану безвольным Судьей Скверны и сам уничтожу Тейват. — О, — только и сказала Мурата. Кажется, новости ее не удивили. Задумчиво постучав ногтем по бутылке, она бросила взгляд за окно — там как раз показался вулкан Миктлан. — Не переживай насчет этого. Думаю, в последнем вагоне ты найдешь все, что тебе необходимо. Верится мне, в этот раз Пламенное Правосудие серьезно просчиталось. Кевин сложил руки на груди. Пиво показалось ему безвкусным, поэтому бутылка теперь стояла на краю стола, подрагивая в такт перестуку колес. — Что ждет меня в последнем вагоне? Мурата улыбнулась. — Знаешь, что такое «спойлер»? — Знаю. А ты что, тоже знаешь? Вот уж не думал, что в Тейвате используют подобные слова. Мурата даже не подумала удостоить его ответом, лишь закинула ногу на ногу, продолжая невозмутимо потягивать пиво. Миктлан за окном исчез. Теперь там проносились виды совершенно иного мира — того самого, в котором случился зомби-апокалипсис. Проводив взглядом вышку, где когда-то пришлось застрелить своего зараженного попутчика, Кевин все понял. Вместе с этим осознанием сердце охватила грусть. — Ах, ну да. Мы ведь не в Тейвате. Мы внутри моего сознания. Ты не настоящая Мурата. — Мурата улыбнулась ему с неожиданной мягкостью. — Просто отголосок, который сохранился в моей памяти. Стоило это осознать, и Мурата растаяла. На столике остались стоять две бутылки с недопитым пивом. На верхней полке по-прежнему лежали ее вещи: походный мешок, плащ, похожий на крылья, да двуручный клинок. Казалось, Мурата ненадолго вышла — отыскать проводника, поговорить с попутчиками или, может, покурить в тамбуре. Памятуя о том, как ей понравились сигареты из другого мира, Кевин вытряхнул из пачки несколько штук и оставил на столике рядом с бутылкой. Затем он поднялся, бросил прощальный взгляд на опустевшую нижнюю полку. Мурата… Архонт Натлана, преданный своим народом. Она ярко горела до самого конца, она шла вперед, ни о чем не жалея, и твердо смотрела в будущее несмотря на поражения прошлого. «Верится мне, в этот раз Пламенное Правосудие серьезно просчиталось». Кевину тоже хотелось в это верить. Уверенность Мураты проложила для него путь. Закрыв двери купе, Кевин вздохнул, мысленно прощаясь, и двинулся по бесконечному коридору вперед. Туда, где его ждали тайны последнего вагона.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Emma Stevens — Somewhere only We Know. Ставьте на повтор

— А, мой дорогой обладатель дырки в сердце! Повернув голову, Кевин обнаружил, что рядом, небрежно спрятав руки в карманах, вышагивает лорд Кавех. Из-за его уха торчал карандаш. Из-под мышки выглядывал пухлый блокнот, полный архитектурных набросков и неразборчивых заметок. — Лорд Кавех, — поприветствовал Кевин. Они зашагали вперед по коридору плечом к плечу. С одной стороны проносились виды позабытых миров. С другой мелькали двери купе — за многими из них Кевин замечал знакомые лица. — Как обстоят дела с защитой дома? — поинтересовался лорд Кавех. — Я в процессе. Но получается пока не очень. — Справишься. Ты на редкость хорошо умеешь сражаться даже с дырками в сердце. Кевин тихо засмеялся. — Никак ты мне эту дырку не забудешь. — Может, ты сам не можешь ее забыть, — возразил лорд Кавех. — Ты ведь чуть не умер в том бою у Алькасар-сарая. Но все-таки сбежал от смерти. Ты помнишь, ради чего? — Ради Венни, — без колебаний ответил Кевин. — И остальных ребят, конечно же. Мне хотелось защитить их. Хотелось, чтобы они жили. Лорд Кавех остановился, похлопал его по плечу. Кевин тоже замер. За окном показался Алькасар-сарай. Среди руин распускались цветы. Приставив к обрушенной стене лестницу, на верхней ступеньке, раздавая поручения, балансировала Дори. Дэхья отдавала команды пустынникам, и те затаскивали в уцелевшую часть дворца строительные материалы. Среди пустынников промелькнул белый плащ Арифа. Расстелив на плоском обломке скатерть, раздавала закуски и чай Нилу. Ей помогала Кандакия. Аль-Хайтам сидел в стороне, скользил взглядом по страницам книги. К нему, протянув завернутую в бумагу лепешку, приблизился Кавех — тот, что не был стерт Воображаемым Древом. На холме неподалеку, в задумчивости осматривая свои владения, стояла Нахида. — И они живут, — с улыбкой сказал лорд Кавех. — Я ведь говорил: все закончится хорошо. С этими словами он исчез, рассыпавшись золотыми песчинками. Кевин некоторое время стоял, наблюдая за уютной суетой по ту сторону окна. Возможно, это измерение не могло отразить реальности, но в глубине души Кевин знал: чем бы сейчас ни занимались друзья из Сумеру, они идут дорогой к лучшему будущему. Он двинулся дальше. За спиной осталось немало вагонов, немало купе, из которых выглядывали родные лица. Кевин видел Кли. Свесившись с верхней полки, она беспечно болтала с Клодом, а тот поигрывал с Искрой зеленой ленточкой. В соседнем купе собралось за одним столом рыжее семейство. Привалившись к плечу Матвея, Тоня рассказывала братьям истории. Антон делал вид, что страшно занят, перелистывая страницы книги, но сам чутко улавливал каждое ее слово. Аякс слушал, скрестив на груди руки — одну настоящую, другую механическую. Тевкр, подперев щеку рукой, глядел в окно. Через откинутую створку в купе влетал ветер, и волосы Тевкра развевались, похожие на всполохи белого огня. В коридоре вели шутливый спор Венти и Тимми. Тимми рассуждал о практичности рогов и хвоста. Венти отвечал ему на это балладами древности. Дверь ближайшего купе была открыта, и там, с улыбками вслушиваясь в перепалку, устроили партию в «Священный призыв семерых» Сайно, Тигнари и Эмбер. Поразмыслив, к ним присоединилась и Эола. Соседний вагон оказался людным баром. Приготовлением напитков занимались Дилюк и Диона. Джинн, прислонившись к стене, листала бумаги с эмблемой Ордо Фавониус. Кэйа сидел за стойкой. Поначалу его взгляд потерянно блуждал, а напряженные пальцы нервно поглаживали края бокала. В какой-то момент он приподнялся, будто хотел уйти, но тут на стул рядом опустилась Бэй Доу. Она ласково потрепала Кэйю по плечу, и они тотчас разговорились. За дальним столиком устроились Фишль и Беннет. Беннет пытался отжать рукав, который нечаянно погрузил в чай, а Фишль взахлеб рассказывала ему идею своей новой книги. Сахароза в задумчивости перелистывала блокнот с записями Альбедо. Ее взгляд был полон печали, но тут ее окликнули Мика и Ноэлль. Сахароза протяжно выдохнула. А затем, спрятав блокнот за пазухой, поднялась и заспешила навстречу друзьям. Пробежав мимо столика, за которым беседовали Хелма и Герберт, Сахароза помахала им, и Герберт махнул в ответ. Перевесившись через открытое окно, Розария одной рукой зажимала сигарету, а другой тянулась к хвойному лесу, озаренному луной. Август сидел рядом, крутил в пальцах сесилию. Неожиданно из леса донесся вой, и Август, обернувшись, увидел, как вдоль кромки леса бежит волчья стая. Некоторое время волки неслись вровень с поездом. А когда луна поднялась над лесом и озарила тропинки, прежде погруженные в тень, волки отправились своей дорогой — туда, где на холме, призывно подняв клинок, возвышалась фигура магистра Варки. Ну а поезд отправился своей. Вагон снова сменился. В тамбуре спорили Тереза и Габриэль. Кевин прошел мимо них — и тотчас очутился на залитой светом сцене. На ее краю, заложив руки за спину, стоял Скарамучча. Он слушал наставления Иден. Мона сидела в зрительном зале рядом с секретарем Валерианом, а тот, не прекращая бормотать нечто вроде «Опять вы за старое, госпожа Мегистус», беспокойно протирал очки. В следующем вагоне пахло женьшеневым чаем. За круглым столиком, вооружившись до смешного крошечной чашкой, дегустировал напитки достопочтенный господин Чжун Ли. Кевин кивнул ему. Чжун Ли кивнул в ответ, указал за окно — там как раз проносились одетые в золотой свет праздничных фонарей улицы Ли Юэ. На краю причала, по-мальчишески болтая ногами над водой, расположились Син Цю и Вэй Фэй. Братья говорили взахлеб, беспечно и непринужденно, а с крыши за ними наблюдал Чун Юнь. В его холодных глазах плясали печальные искры. Задержав на Син Цю последний взгляд, он беззвучно вздохнул — и, развернувшись, спрыгнул на центральную улицу гавани. Возможно, такое ощущение создавалось из-за крошечной фигурки журавля на его плече, но здесь, в переплетении оживленных улиц, Хранитель Серебряного Лотоса казался потерянным и оттого особенно уязвимым. Вдруг небо рассекла золотая стрела. Вознесясь высоко, почти к самым звездам, стрела распустилась фейерверком. Тогда Чун Юнь остановился, вскинул голову к небу, постоял, будто вспоминая далекие, теперь уже недостижимые дни. И улыбнулся. А поезд двинулся дальше, к инадзумским берегам, укрытым лепестками сакур. Темные небеса здесь тоже озарялись всполохами фейерверков: их выпускала, заручившись поддержкой Горо, неугомонная Ёимия. По берегу, не переставая выкрикивать всякие глупости, взад-вперед носился Итто. Кокоми, посмеиваясь, наблюдала за происходящим издалека. А еще дальше, укрывшись в тени раскидистой сакуры, стояли, зажав друг друга в объятиях, Аяка с Томой. Покручивая серебряное кольцо на указательном пальце, Аято деликатно держался в стороне, но сестра заметила его, позвала по имени. Тома оглянулся — и они с Аякой одновременно протянули Аято руки. Выдохнув, Аято крепче сжал трость и сделал шаг им навстречу. Поезд промчался мимо Храма Наруками, и Яэ Мико, которая в этот момент отчитывала нерасторопных жриц, обернулась. — Нет, ну вы посмотрите, кто объявился! Не смущаясь, что поезд следует вперед на полной скорости, она побежала следом и проворно прыгнула в окно — точь-в-точь лиса, приметившая добычу. Кевин подхватил ее на руки, поставил на пол, и Яэ Мико невозмутимо стряхнула с подола одеяния невидимые пылинки. — Значит, ты все-таки следуешь в последний вагон, — сказала она. Кевин предложил ей руку. Яэ Мико взяла его под локоть, и они бок о бок двинулись по коридору, привычно наслаждаясь компанией друг друга. — Да. Боюсь, нам с тобой снова не по пути. — Ах, дорогой, — лукаво сощурилась Яэ Мико. — Приятно знать, что в этом мире все же существуют неизменные вещи. Кевин беззвучно засмеялся, ответил легким кивком. — Каждый из нас всегда оставался верен своей дороге, — добавила Яэ Мико. — Это та причина, по которой мы выбрали разойтись, но это же та причина, по которой никакая на свете сила не сможет тебя сломить. Невозможно сбить с пути того, кто точно знает, куда собирается прийти. Яэ Мико не выносила сентиментальных речей, поэтому вместо благодарности Кевин сжал ее руку. Она одарила его теплой улыбкой. Если бы жрицы увидели сейчас выражение ее лица, они бы решили, что у великой Гудзи Яэ появился двойник — только не злой, как это обычно бывает, а напротив, добрый и непривычно искренний. Когда впереди показались новые двери, шаги Яэ Мико стихли. Она остановилась. Обхватила лицо Кевина обеими руками. За хитрыми искрами глаз пряталась печальная нежность, какая всегда сопровождает нежеланные прощания. — Подумай вот о чем: по какой причине владельцем Пламенного Правосудия стал именно ты? Подумай как следует. Не спеши давать ответ. Губы Кевина приоткрылись, но прежде, чем он успел сказать хоть слово, Яэ Мико исчезла. На память остался лишь каверзный вопрос да легкий аромат сакуры. Ох уж эта лиса. Верна себе даже внутри чужого сознания. Усмехнувшись, Кевин качнул головой и ступил в следующий вагон. Здесь его поджидала Лиза. Напротив нее, беспокойно постукивая пальцем по снятой маске, сидел Дотторе. Лиза зачитывала вслух сказки об оскверненных, но заметив Кевина, отложила книгу. Ее волосы вернули свой цвет, Глаз Бога, закрепленный на шее, ярко сиял, из-за чего вагон казался окутанным мистическим светом. — Удачи, милашка. Помни: скверна не порождает в душе ничего нового. А уж установить контроль над тем, что живет у него внутри, человеку вполне по силам. Я права, Ахри? Дотторе скрестил руки на груди, пробормотал нечто неразборчивое, но под настойчивым взглядом Лизы сдался. — Не в моем характере раздавать советы или желать удачи, — сказал он. — Удача вообще понятие относительное. Если хочешь победить скверну, ты не должен на нее полагаться. — И так ты все-таки дал мне совет, — улыбнулся Кевин. Дотторе фыркнул, а Лиза засмеялась — так, как нередко смеялась даже после Пепельного Бедствия, вопреки смертоносному воздействию Клятвы Ветра. Кевин немного постоял, послушал этот смех, вспомнил аромат мятного чая и старых книг. — До свидания, — сказал он, когда пришла пора идти дальше. — До свидания, милашка, — ласково отозвалась Лиза. — Хорошего тебе пути. Дотторе скупо кивнул. Так Кевин оставил за спиной очередной вагон — и очень скоро наткнулся на очередных пассажиров удивительного поезда. Люмин сидела в объятиях Сяо, а сама держала на руках мирно спящую Паймон. Бурно жестикулируя, Итэр рассказывал очередную историю. Завидев Кевина, он тут же замахал, и Сяо с Люмин обернулись, поприветствовали окликами и улыбками. Кевин поднял в ответ руку. — Посидишь с нами? — предложила Люмин. — Я как раз рассказывал Люмин о нашей встрече, — подхватил Итэр. — По-моему, уже в десятый раз, — обреченно вздохнул Сяо. — Не страшно, — убежденно заявил Итэр. — Любая история хороша, когда есть теплый чай и теплые люди рядом. Побудь с нами, Кевин. Раздели с нами эти истории. Кевин покачал головой. Как бы ему ни хотелось остаться, впереди ждал последний вагон. Нужно было непременно туда добраться — чтобы истории продолжали рождаться и пересказываться. Непременно за теплым чаем. Непременно объединяя вокруг себя теплых людей. Перед тем, как уйти, Кевин задержал на друзьях долгий взгляд. Падение Каэнри’ах, разлука, Сон Адепта, Бездна — эти трое пережили достаточно. Их не сумели сломить ни скверна, ни Небесный порядок, ни даже собственные демоны. В конце концов они не просто остались живы — они сумели вырасти над собой, пробудить силы, старые и новые, чтобы двигаться вперед. Кевин пообещал себе не забыть этого. — Не теряйтесь больше, — попросил он. Сяо, Люмин и Итэр не стали давать никаких обещаний, но их улыбки согрели сердце и разогнали темноту у дверей в последний вагон. — Ты готов? — раздался за спиной мягкий голос. Кевин прикрыл глаза, вздохнул, пытаясь набраться решимости. Когда оттягивать неизбежное стало уже невозможно, он наконец повернулся — и столкнулся лицом к лицу с Отто. В его зеленых глазах плескалась доброта. Отто протянул руку, и мир на мгновение подернулся пеленой, сквозь которую проступили очертания прошлого — истории, давно оставшейся в руинах уничтоженного мира. — Ты готов? — спрашивал светловолосый мальчишка по имени Отто, протягивая руку своему новому другу. Прошлое разлетелось золотыми песчинками. На Кевина вновь смотрел взрослый Отто. В тот момент, когда Кевин, позволив сомнениям и страхам слиться с потоками времени, взялся за предложенную ладонь, губы Отто тронула улыбка. — Ты готов, — кивнул он. Кевин ожидал, что Отто поведет его к последней двери, но тот вдруг свернул, остановился у большого напольного граммофона, из которого лилась знакомая музыка — песни Анемо Архонта. Рядом с граммофоном сидела крошечная девочка. Подняв голову, она радостно замахала, привычно окликнула: «Дядя Кевин!», засмеялась, отчего на стенах вагона заплясал теплый свет. Венни. Отто исчез. Кевин посмотрел на опустевшую ладонь, сжал ее в кулак и, мотнув головой, перевел взгляд на Венни. В ее встрепанных волосах застряло несколько листьев. «Откуда? — усмехнулся Кевин. — Мы же в поезде! Как она только умудрилась?» Впрочем, веселье быстро улетучилось. Кевин вспомнил, что прямо сейчас Венни стоит посреди Долины Ветров. Наблюдает, как он сражается с самим собой — смертельная опасность во плоти. Да уж. Эта девочка обладала поразительным талантом оказываться там, где ей ни в коем случае не стоило быть. И самое главное, оказываться вовремя. Чтобы спасти. Защитить. Позвать на свет. Кевин не знал, смеяться или плакать. Наверное, это было неправильно, но он ничего не мог с собой поделать: страх переплетался с гордостью. Венни вырастет Человеком с большой буквы. Кевин в этом не сомневался. Он опустился на колени, стал доставать листья, складывая их в подставленные ладошки Венни. Она доверчиво наблюдала за его действиями. — Дядя Кевин, не сердись. Я просто хотела сама отдать тебе фотографию, понимаешь? — Ох, Венни… И почему тебе никогда не сидится спокойно? — ласково пожурил он. Сбоку раздался смех, и из теней вагона на свет ступил Кадзуха. — Сказал человек, который шесть лет втягивал меня в сумасшедшие приключения. Кевин выдохнул. Хотя лицо Кадзухи было преисполнено доброты, Кевин не забыл, как в реальности едва не лишил лучшего друга жизни. Сердце кольнуло чувство вины, но прежде, чем оно успело разрастись, Кадзуха с Венни оба подались вперед и заключили Кевина в крепкие объятия. — Мы с тобой, дядя Кевин, — прошептала, уткнувшись ему в грудь, малышка Венни. — Ты справишься. А Кадзуха, чуть отстранившись, вдруг тихо пропел:

Я шел навстречу палящей бездне. Я песню пел. И ты тоже пой: Мы все вернемся на остров яблонь. Мы все вернемся к себе домой.

Кевин прижал их обоих к себе. Будь его воля, он бы держал их в объятиях вечно, но поезд, оставив позади пейзажи Тейвата, стремительно несся навстречу всполохам огня — навстречу воздействию Пламенного Правосудия. — Пойдем, — позвал он шепотом. — Пойдем, ребята. Венни взяла его за одну руку, а Кадзуха — за другую. Втроем они пересекли оставшуюся часть вагона, и некоторое время Кевин еще ощущал тепло их ладоней. А потом оно исчезло. И вместе с тем растаяли и все пройденные вагоны.

Конец музыкального фрагмента

— Пора, — сказал сам себе Кевин и, больше ни на что не оборачиваясь и ни о чем не сожалея, распахнул последнюю дверь.               Вместо очередного вагона Кевин ступил на землю, влажную от ночной росы. Вверх по холму взбиралась дорога, вымощенная причудливой плиткой. Над розами всех мастей разливался звездный свет, а где-то на горизонте к небу взлетали завихрения огненных искр. Кевин сразу узнал это место, остановился, наблюдая, как макушки роз покачиваются на ветру, касаются друг друга нежными лепестками. Кто бы мог подумать, что финальная черта обернется садом бабушки Арея. В конце сада, на самой вершине холма, наблюдал за извержениями вулканов усталый человек в черно-красном плаще. — Ты все-таки добрался, — не оборачиваясь, сказал Арей. Кевин подсел к нему, и Арей без лишних слов протянул сигарету. Кевин усмехнулся. Арей на холме не был настоящим — он был воплощением памяти, сохранившейся в сознании Кевина, — но все же ощущался живым. Прямо как во время их встречи в Пепельном море. Некоторое время они оба делили на двоих одно молчание. К звездным небесам поднимались облака сигаретного дыма. Затем, стряхнув пепел на траву, Арей спросил: — Ну что? Ты знаешь ответ на вопрос? — О том, почему владельцем Пламенного Правосудия стал именно я? — Арей кивнул, и Кевин взглянул на то, как тлеет в стиснутых пальцах сигарета. — Думаю, что знаю. Я понимаю, что должен сделать, Арей. Я… должен закончить начатое тобой. Начатое всеми вами. Арей не стал ничего спрашивать или уточнять, только повернул голову, задержал на Кевине взгляд пронзительных серых глаз. — Скажи, — вновь заговорил Кевин. — Что случилось в Пепельном море на самом деле? Неужели все действительно обстоит так, как говорится в историях Небесного порядка? Шиу поддался заражению, превратился из спасителя мира в его убийцу… Неужели это правда? Арей сощурился. В уголках его губ притаилась улыбка. — Почему ты спрашиваешь об этом меня, Кевин? Я — просто фрагмент расколотого сознания Арея, который остался жить в твоем сердце. Вместе с этим фрагментом ты унаследовал и его подлинную историю. Поэтому, полагаю, ты уже давно знаешь ответ. Кевин закрыл глаза. С губ слетел тихий смешок. — Да. Пожалуй, что так. Звезды озаряли цветущий сад. Их свет серебрился в волосах Арея, разгонял тени между деревьями, касался разгоряченных макушек вулканов. Ночь была спокойна и хороша. Кевин решил как следует насладиться ей — пускай лишь до тех пор, пока не закончится сигарета. — Арей, — окликнул он. — М? — Как думаешь, ты еще помнишь какие-нибудь хорошие песни? Какие-нибудь… со счастливым концом? Вместо ответа Арей слабо усмехнулся, потушил сигарету, и в его руках появилась гитара. Кевин знал ее по воспоминаниям оскверненных — по множеству десятков воспоминаний. Эту гитару Арей привез с собой из родных земель. Семь лет она служила ему верой и правдой, а на седьмой год, когда здоровье Арея уже рассыпа́лось, несколько струн лопнули, и он так и не успел натянуть новые. Но здесь, в этом иллюзорном мире, порожденном сознанием Кевина, струны были целы, а Арей был здоров — и хотя бы немного счастлив. — У Софи была любимая песня. — Арей подтянул колки. — Думаю, Элизии она бы тоже понравилась. Знаешь, я был не из тех, кто часто играл на мажорных аккордах, но Софи всегда говорила, что музыка помогает верить в лучшее. Там, в Пепельном море, я вспомнил ее слова. Я вспомнил ее. Всех их… — Он опустил голову, и на его губах задрожала слабая улыбка. Так улыбаются люди, которые вспоминают давно утраченное, но неизменно дорогое сердцу. — И это решило все. Пальцы Арея пробежались по струнам, и нежный гитарный перебор принес Кевину воспоминания об Элизии. Она стала той, кто подарил ему билет на поезд. Или, если точнее, той, кто напомнил, что билет всегда был у него в кармане — нужно было только это понять. Тем временем Арей запел, и под звуки его голоса Кевин сделал последнюю затяжку, вскинул голову к небу, наблюдая, как в темноте разгорается хвост упавшей звезды.

Этот фрагмент можно читать под музыку: HOYO-MiX — Da Capo. Ставьте на повтор

Когда хороший друг уходит, Напомни твое имя не забыть. Когда день светлый на исходе, Пообещай свет в сердце сохранить. Время нам не преодолеть. Можем мы лишь оставить след. Все еще вижу впереди Долгий путь…

Звезда упала в раскаленное жерло, и это значило, что пришла пора идти. Потушив сигарету, Кевин оставил окурок лежать на камне — точно реликвию, напоминание, что когда-то он был здесь, когда-то сидел здесь плечом к плечу с первым оскверненным, принимал здесь его наследие. Затем Кевин поднялся, в последний раз взглянул на Арея, на танец неземного света в его глазах, на его пальцы, уверенно перебиравшие струны. Не переставая петь, Арей тоже посмотрел на Кевина — и кивнул.

Когда-то был судьбы рассказчик — Он рисовал нам радугу и дождь. Но старше стать возможно, только Когда и боль, и счастье проживешь.

Кивнув в ответ, Кевин зашагал к границе холма. Туда, где за цветущим садом простиралось раскаленное море, а все живое сгорало в огнях Пламенного Правосудия. Поезда больше не было, но все его пассажиры остались жить в сердце вместе со светом, который они подарили. Такие уж они, поезда. Прокатившись однажды, ты можешь никогда больше на них не попасть, но все равно будешь помнить и стук колес, и виды за окном, и попутчиков, с которыми тебе довелось разделить свое путешествие.

Время нам не преодолеть. Можем мы лишь оставить след. Все еще вижу впереди Долгий путь…

Перед тем, как пересечь последнюю черту, Кевин остановился, опустил руку в карман и достал билет — исписанную Кадзухой бумажку. Теперь на ней в самом деле значился пункт назначения.

Дом.

— Ну, — усмехнулся Кевин. — Кто бы сомневался. Как там говорил лорд Кавех? «Чего только не сделаешь, чтобы защитить дом»? Усмешка сменилась мягкой улыбкой. Кевин ненадолго задержал билет в руках, ощущая, как от его плотных граней исходит приятное тепло. Затем, выдохнув, он разжал пальцы, и билет, подхваченный ветром, унесся прочь, мимо Арея, мимо причудливой плитки на тропе, мимо цветущих роз — навстречу сиянию звезд. Проводив его взглядом, Кевин медленно поднял руку и сжал ее в кулак. А потом, стерев вдруг выступившие на глазах слезы, одним уверенным шагом пересек черту, отделявшую его от финала. Обратно в реальность. Обратно к борьбе с Пламенным Правосудием — за право остаться собой и защитить дом. Некоторое время сзади еще доносилась песня Арея:

Коль нелегко сказать «прощай», Строки рифмуй и подпевай: Вечно пусть светит над землей Красота…

А когда она закончилась, Кевин вновь обнаружил себя посреди Долины Ветров. Пламенное Правосудие в руках дрожало, умоляя пустить его в ход. Где-то далеко, за границами неосознанно очерченного Кевином ледяного кольца, застыли перепуганные друзья. Они продолжали звать его по имени, но Кевин не мог подпустить их к себе — своих демонов он должен был победить сам. — Тебе необязательно сражаться в одиночку, — раздался голос Идриса. Кевин улыбнулся, обхватил рукоять Пламенного Правосудия обеими руками. — Я не один, Идрис. Обменявшись быстрыми взглядами, остальные оскверненные придвинулись ближе. Кевин чувствовал их силу, как чувствовал и незримое присутствие Териона и Арея — будь они до сих пор живы, они бы тоже стояли здесь, подбадривая теплыми словами и придавая решимости. — Что ты делаешь?! — взревел в голове голос, ярость в котором мешалась со страхом. — Ты не посмеешь! Ты… Мы связаны! Что ты будешь делать без меня? Кевин взглянул на Идриса. — Оберегать то, что останется после меня. Идрис закрыл глаза, вздохнул — неожиданно горько, впервые позволив эмоциям в полную силу проступить на вечно спокойном лице. Но решение было принято, и Идрису оставалось только кивнуть, мысленно пообещав Кевину, что они пройдут вместе до конца. Кевин отвернулся, посмотрел на лезвие в своих руках, раскаленное до такой степени, что на коже проступили ожоги. Почему владельцем Пламенного Правосудия стал именно ты? Тысячи лет назад в сердцевину земель, которые теперь называют Пепельным морем, с небес упала серебристая стрела. Она положила конец Шиу — легендарному герою, который семь лет сражался со скверной, но в конце концов не выдержал ее воздействия и превратился в чудовище. Так говорилось в историях и сказках. Печальная легенда о неизбежно плохом конце. Кевин качнул головой. Да, незадолго до своей гибели Арей поддался заражению. Но это была лишь половина правды. А вся заключалась в том, что хотя конец истории Арея нельзя было назвать счастливым, не был он и безнадежно плохим. Прежде, чем в землю вонзился, уничтожив своей очищающей мощью все живое, селестиальный шип, среди пылающих руин поднялся не монстр и не Судья — среди них поднялся человек по имени Арей. Его тело уже не справлялось с многочисленными повреждениями, а душа была изорвана на клочки борьбой с Могуществом Шиу, и все же он нашел в себе силы выстоять. Зловещий багрянец ушел из глаз, и они вновь смотрели двумя прозрачными льдинками. Выпрямившись, Арей вскинул голову к небу. Серебристая стрела уже неслась ему навстречу. Он мог бы уйти, мог бы перенестись в безопасность, а после сбежать от Могущества Шиу, передать свое бремя кому-нибудь другому. Но… Свои мечты нужно защищать. Даже если для этого придется бросить вызов скверне, Небесному порядку или самим законам Воображаемого Древа! Софии больше не было рядом, но ее слова по-прежнему ярко горели в сердце. И потому вместо того, чтобы сбежать, Арей остался, стиснул Могущество Шиу обеими руками, невероятным усилием воли удерживая проклятый клинок на месте. Он надеялся, шип Селестии превратит меч в осколки. Тогда никому больше не придется сражаться с ним. Никто больше не будет сломлен или обманут им. Пускай это не обезопасит Тейват от скверны, это выиграет время, за которое столь отчаянно боролась София. К сожалению, мечтам Арея так и не суждено было осуществиться. Шип уничтожил его тело, расколол ослабевшую душу — а Могущество Шиу уцелело и продолжило втайне прислуживать Воле Скверны. Но теперь… Почему владельцем Пламенного Правосудия стал именно ты? Кевин закрыл глаза, сосредотачивая в руках остатки сил. Оскверненные стояли рядом, делились своей энергией, своей храбростью, своим твердым намерением довести начатое до конца. «Единственная причина, по которой я овладел этим клинком, заключается в том, что я могу уничтожить его собственными руками». — Я тебе не позволю! По телу прокатилась раскаленная волна. Кевин согнулся, но выстоял, снова расправил плечи. Пламенное Правосудие вгрызалось в него снаружи и изнутри. Но если тело оберегала подаренная Отто регенерация, то душу защищали воспоминания о бесконечном поезде — и обо всех, кто разделил с Кевином путь длиной в шесть лет. Лезвие охватила ледяная корка. По сердцу пришелся еще один удар. Левая рука, сплошь увитая ожогами, дрогнула, но ладони Екатерины и Цзиньхуа помогли Кевину удержать рукоять. — Кем ты себя возомнил?! Ты чудовище в моей власти. Там, в пещере под Миктлан Форталеза, мы заключили контракт. Твоя жизнь принадлежит мне. Твое сознание принадлежит мне. Ты — мой слуга, а значит, слуга Воли Скверны. И ты подчинишься, хочешь ты этого или нет. По губам скользнула кривая усмешка. — «Слуга»? Нет уж. — Ощутив, как на плечах сомкнулись руки Идриса и Тэмари, а на рукоять рядом с его ладонью легла ладонь Софии, Кевин усилил натиск. — Я Кевин, мать его, Каслана! И я не позволю ни Принцу Бездны, ни скверне, ни тем более каким-то дурацким железкам определять, кто я такой! Две силы — огненная и ледяная — полыхнули одновременно. Отчаянно сопротивляясь боли и разрушительному воздействию, Кевин вскричал. Вместе с ним вскричало, будто живое существо, и Пламенное Правосудие. А потом меч вдруг треснул изнутри. Его обледеневшие осколки дрогнули — и осыпались в траву. Даже рукоять, и та не выстояла перед морозным натиском. Огненная энергия, бушевавшая вокруг лезвия, улетучилась. Пламенное Правосудие было уничтожено.

Конец музыкального фрагмента

Этот фрагмент можно читать под музыку: HOYO-MiX — For Kevin. Ставьте на повтор

Колени Кевина подогнулись, и он рухнул на землю, не справляясь с дыханием. В плече разгоралась жгучая боль. Взглянув на собственные руки, Кевин не сдержал судорожного выдоха — по ним змеились знакомые красные прожилки. Что ж… Кое в чем клинок был прав. Заражение Кевина остановилось только благодаря тому, что он воссоединился с Пламенным Правосудием. А теперь, когда связь с клинком оборвалась, заражение вернулось — и стремительно отнимало то, что не успело отнять во время битвы у Алькасар-сарая. Все же нельзя сражаться с дыркой в сердце вечно. — Кевин! — Дядя Кевин! — Что случилось? — Эй, дайте пройти! — Кевин, ты цел? — Мы здесь! Эти крики омывали теплыми волнами. Кевин закрыл глаза, сжал в кулаки дрожащие руки. Прожилки уже добрались до лица, опутывали своими жуткими геометрическими узорами. Кевин ожидал этого. Он с самого начала понимал, что благодаря Пламенному Правосудию лишь выиграл у судьбы немного времени — как будто луна, которой было позволено исчезнуть не сразу, а через несколько часов после рассвета. И все же прощаться с этим миром было горько. Не менее горько было отпускать людей, которые уже обступили плотным кольцом, опустились рядом, не переставая звать по имени и задавать вопросы. — Вы все здесь… — Глаза почти уже утратили способность видеть, но все же Кевину удалось выхватить из обступившей темноты лица друзей. — Это… хорошо. Подсеченный болью, он завалился назад — и тотчас оказался в объятиях Кадзухи. Тот осторожно помог Кевину лечь, положил его голову себе на колени, бережным движением убрал упавшие на лоб пряди. Пальцы Кадзухи дрожали, взгляд блуждал, будто не зная, за что ухватиться. — Кев… В его голосе звучали слезы. Ох, малой… Кевин нашел в себе силы поднять руку, сжал его ладонь. Чужое тепло помогало еще ненадолго задержаться среди дорогих людей. Кевин надеялся, это прикосновение подбодрит Кадзуху, но тот лишь расплакался сильнее прежнего. Кевин вздохнул. — Прости, малой. Что чуть не убил тебя… и что все же не смогу отправиться с тобой за пределы Тейвата. Прости. Кадзуха замотал головой и вместо ответа принялся утирать лицо. — Эй, — тихо позвал Кевин. — Послушай. Послушай, малой. — Я тут. — Кадзуха тоже говорил шепотом. Попросту не мог справиться с голосом, сглотнуть тяжелый комок, вставший поперек горла. — Я слушаю, Кев. Прожилки продвинулись еще на несколько дюймов. Кевин закрыл глаза, невольно стиснул руку лучшего друга. Тот сжал ее в ответ. — Пообещай, что твое путешествие не закончится здесь. Я не смогу составить тебе компанию, но… ты везде найдешь друзей и попутчиков. Тебе еще нужно пересечь вселенную. Узнать про благословение, помнишь? И попасть на поезд, путешествующий среди звезд… Тебе там понравится. Просто… дай вселенной шанс. Со мной или без меня. Хорошо? Кадзуха всхлипнул, отвернул голову, зажмурился, пытаясь прогнать слезы. А потом легонько кивнул. Кевин слабо улыбнулся. По неведомой причине в сердце жила уверенность, что с Кадзухой все будет хорошо. Из него получится славный странник между мирами. — Идрис, — рядом опустился обеспокоенный Сяо. — Неужели ничего нельзя поделать? Должен же быть способ… — Сяо, — прервал Кевин. Тот замолчал, опустил глаза. Опытный Якса всегда чувствует, когда наступает время прощаться. Мудрый Якса всегда знает, когда приходит пора отпустить. — Ты так и не вернул мне кинжал, — чуть усмехнулся Кевин. По телу опять прокатилась волна боли. Он тихо выдохнул, сфокусировал взгляд на печальном лице Сяо, заставил себя говорить твердо. — Но я прощаю. Оставь себе. Только… с одним условием. — Назови, и я все сделаю, — с готовностью отозвался Сяо. Настоящий генерал. Моракс мог гордиться по праву. Кевин слегка кивнул подсевшей Люмин, заметил колкий взгляд Кли, постарался улыбнуться. Кли не отвернулась. И несмотря на то, как крепко она обхватила себя руками, уголки ее губ слабо дернулись в ответной улыбке. Кевин наконец вспомнил, что хотел сказать. — Дай ему имя. Что-нибудь в духе Якс. У вас хорошо получается выдумывать эффектные названия. — О, — Сяо обменялся взглядом с Люмин. — Я… что-нибудь придумаю. — Вот и хорошо. Глаза опять закрылись. Держать их открытыми с каждой секундой становилось все труднее, мир вокруг все больше терял очертания, становился каким-то невыразительным, отдаленным. Кевин почти уже провалился в небытие, когда его вырвал оттуда пронзительный выкрик: — Дядя Кевин! Ах, крошка… Он все же поднял веки, различил знакомую пламенную макушку, почувствовал на своей груди маленькие руки — а потом увидел глаза, огромные и заплаканные. Сердце кольнуло чувство вины. Хотя Кевин с самого начала подозревал о таком исходе, он надеялся, что Венни останется в Мондштадте. Меньше всего ему хотелось, чтобы в эту ночь разбилось одно крошечное, но очень любящее сердце. Выдохнув, он крепко прижал Венни к себе. — Не уходи, — всхлипнула Венни. — Не надо. Люди, которые умирают, как Барбара, они же не возвращаются… Дядя Кевин, не умирай. Дядя Кевин, ты мне очень нужен. Кевин долго держался, но отчего-то именно эти слова пробудили в глубинах души чувства, от которых по щеке скатилась слеза. Сейчас, зажимая Венни в слабеющих объятиях, он думал, как будет скучать. По Венни. По всем, кто собрался сегодня в Долине Ветров и кто остался в Мондштадте. По разговорам. По песням и шуткам. По возможности просто сесть рядом, ощутить чужое тепло, приобнять любимых людей за плечи и сказать, как сильно ценишь, что они рядом с тобой. По жизни — не всегда простой, но оттого не менее ценной. — Прости. — Кевин убрал с лица Венни волосы, прилипшие из-за слез. — Я очень хочу остаться, но… не могу. Венни крепко сжала его запястье обеими руками. — Почему? Кевин вздохнул. Будь его воля, он бы сейчас открыл портал к Воображаемому Древу и отправил Венни к родителям. Подальше отсюда. Подальше от смерти, которой было слишком много для одной пятилетней девочки. Но Венни никогда бы ему этого не простила. — Я очень устал, — тихо сказал он. — Мне нужно набраться сил перед новым путешествием. — Каким еще путешествием? — недоверчиво сощурилась Венни. — Дядя Кевин, не смей меня обманывать! Мама сказала, что по ту сторону ничего нет, там нет путешествий, нет… Кевин положил ладонь ей на макушку, и Венни замолкла, беззвучно глотая слезы. — Твоя мама — мудрая женщина, но я на несколько тысяч лет ее старше, — сказал он, стараясь придать голосу уверенности. — Я видел… Я видел, что там есть дороги. И цветочные поля. И леса, такие же красивые, как здесь. Там много чего есть. Мне… нужно туда. Найти девушку, о которой я тебе рассказывал. Венни прижала ладонь к кармашку, где хранилась изрисованная фотография. Кевин улыбнулся ей. — Ты верила, что у меня получится ее найти. Я тоже в это верю. Венни уткнулась носом ему в грудь, обхватила обеими руками, будто надеялась, что если будет держать как можно крепче, Кевин никуда не уйдет. Он сморгнул слезы, провел ладонью по ее волосам. Отведенное ему время подходило к концу, а Венни все еще была здесь, все еще смотрела на него… Кевин много раз глядел в лица умирающих людей. Он знал, как пугает момент перехода, как он врезается в память и навсегда остается там болезненным осколком. Поэтому он сказал: — Можешь пообещать мне одну вещь? — Что угодно! — с готовностью отозвалась Венни. Ее запал невольно вызвал улыбку. Кевин уже почти не ощущал своих рук, но все равно продолжал держать Венни, поглаживая ей волосы. — Посмотри наверх. — Но… — Посмотри. Ты обещала. Венни вздохнула, неохотно вскинула голову к небу. Кевин замер, наблюдая, как звездный свет танцует в ее широко распахнутых глазах. — Я смотрю, дядя Кевин. А что именно я должна увидеть? — Всё. — Одна рука, окончательно отказав, соскользнула на землю. Второй Кевин по-прежнему прижимал Венни к себе. — Дерево Веннессы. Небо. Звезды. Целый мир. Что скажешь? Венни хотела не по-детски заворчать, но тут ее внимание привлекла падающая звезда. Завороженная, она застыла, едва дыша. — Это… очень красиво, дядя Кевин. Он задержал на ней последний взгляд. Потом обежал глазами лица друзей. Пускай различить их было непросто, Кевин мог бы в деталях восстановить их в памяти. Каждую черточку. Каждую улыбку. Каждый взгляд, полный теплоты и любви. — Да, — не сводя угасающего взора с людей вокруг, сказал Кевин. — Очень красиво. Потом его глаза закрылись. Венни ощутила, как ослабла его хватка, опустила голову, окликнула по имени, но Кевин уже не мог ей ответить. Ветер закачал ветви над его головой, и звездный свет озарил уставшее лицо, иссеченное красными прожилками. Неподалеку в траве по-прежнему сверкали обломки Пламенного Правосудия, а к небу вздымалась ледяная стена, которой суждено было стать памятником погибшему здесь человеку. Беззвучно ступая по земле, к телу Кевина приблизился Венти. Он сжимал в руках лиру, но дрожащие пальцы так и не коснулись струн. — В одном из миров я слышал историю о короле, — сказал Кевин в ту ночь, когда они с Венти пели песни в роще близ Спрингвейла. — Он был человеком, изменившим мир. Многие называли его героем, но ему не было дела до титулов или похвал. Он… просто делал, что должен был. Сражался, защищая родной дом — оружием и словами. И даже когда мир вокруг него начал рассыпаться, а близкие люди стали покидать его один за другим, он стоял до самого конца. — И почему же ты рассказываешь об этом мне? — полюбопытствовал тогда Венти. Кевин усмехнулся, стряхнул пепел с сигареты, вскинул голову, наблюдая, как ветер путается в осенней листве. — Не знаю. Подумал, ты можешь написать об этом неплохую песню. — Вот как, — опустив глаза, улыбнулся Венти. — Ну… В таком случае, мне бы хотелось знать, чем закончилась его история. Хотя погоди, дай-ка угадаю. Он жил долго и счастливо? Кевин покачал головой. — Нет. Он умер. — Оу. — Так говорится в одних легендах, — продолжил Кевин. — Но в других рассказывают, что король остался жив. Он просто погрузился в глубокий сон, и его увезли на далекий Авалон — блаженный остров яблонь, скрытый за туманами. Некоторые верят, что когда миру будет нужен герой, король проснется и даст новому злу отпор. Пальцы Венти в задумчивости пробежались по струнам. — А во что веришь ты? — Я? — Кевин затянулся, прищурился во мрак, будто надеялся увидеть в темноте рощи очертания ответа на вопрос Венти. — Не думаю, что король выжил. Но мне хочется верить, что после смерти он добрался до блаженного острова и остался там, присматривать из-за его туманов за живыми. Венти вздохнул. Он так и не выкроил время написать об этом песню, а теперь не мог подобрать нужных слов. Но Венти всегда считал музыку высшим из возможных языков. Она позволяла говорить даже тогда, когда фразы рассыпались беспомощными буквами, а горло стискивала удавка горечи. Она исцеляла без лекарств и обнимала без прикосновений. И хотя музыка не могла стать утешением, Венти надеялся, что куда бы ни ушел Кевин, он услышит ее — и улыбнется. Закрыв глаза, он пробежался пальцами по струнам — и заиграл, целиком отдавшись мелодии. А мелодия крепла с каждой нотой, пока в конце концов не обернулась историей. О герое, который изменил мир. О человеке, который молча делал, что должен, и сражался до самого конца. О короле, который ушел искать свой блаженный остров.

Вместо титров: Sleeping At Last — Saturn