Если мы выбираем пути, Где дорога к иным берегам? Как хочу я ключи от свободы найти, Недоступные даже богам. Рок-Опера Орфей — Плач Персефоны
Этот фрагмент можно читать под музыку: Piano Echoes — A Rainy Morning ~Main Title~ (from The Garden of Words). Ставьте на повтор
— Знаешь, с этим миром… мы будто получили второй шанс. Танатос бросил мимолётный взгляд на брата. Нож размеренно стучал по разделочной доске, и по кухне плыл сладковатый аромат специй. Это было так странно: после стольких лет, проведённых в пылу сражений, наконец держать нож не ради убийства. Забыть о войне. Может, ненадолго. Но главное, всё-таки оставить её позади. Нож замер. Танатос наблюдал за братом: оперевшись на подоконник, тот глядел в окно, и в его больших ясно-голубых глазах плясали тёплые блики солнца. Спустя столько времени Гипнос наконец сумел вымыть из волос многолетнюю грязь, и теперь они были чёрными не из-за копоти или грязи запретных знаний — они просто стали такими, какими были ещё давно. До Кошмара. — Айон сказал правду, — ответил наконец Танатос. — Ещё тогда, много лет назад, помнишь? — Будь конкретнее, — засмеялся Гипнос. — Айон много чего говорит. — Иногда даже слишком, — проворчал Танатос. Гипнос усмехнулся, повернулся к брату лицом, опёрся на подоконник локтями. Сейчас, вдали от эпицентра ожесточённых сражений, вне безумной борьбы за собственное выживание, он выглядел сущим мальчишкой. Выпускником старшей школы. В далёком мире, который давно обратился в руины, таких нередко можно было встретить на улицах: летом, перед началом первого курса, они разносили по городу газеты. Наверное, выбери судьба другой поворот, и Гипнос мог быть таким. Умником, успешно сдавшим экзамены. Он бы наверняка захотел себе велосипед, потому что ненавидел метро и как огня боялся общественного транспорта. И всё лето проносился бы с этими газетами, лишь бы заработать свои первые гроши. Но Гипнос так и не получил возможности поступить в университет. Университеты остались там же, где и газеты, и велосипеды, и общественный транспорт. В хаосе и запустении. К тому моменту, как братья покинули родной мир, даже воспоминания об этом повседневном прошлом обратились пеплом. Поэтому обманываться внешним видом Гипноса было нельзя. Этот невысокий худощавый мальчишка не умел обращаться с клинком, но сила, которой он обладал, не нуждалась в оружии. Под прицелом его внимательных глаз Танатос объяснил: — Когда мы покидали родной мир, Айон долго не поднимался на корабль, и мы с тобой пошли его искать. — Гипнос кивнул, припоминая события уже столь далёкого прошлого. — Мы нашли его на краю скалы, и ты, дурная голова, подумал, что он хочет скинуться. Гипнос густо покраснел, протестующе замахал, да только разве можно отмахнуться от правды? Спрятав лицо в ладони, он пробормотал: — Ну, знаешь ли… С учётом того, что мы пережили, такой исход был весьма вероятен! Напомню: в тот момент от мира не осталось уже ничего. Там даже руин почти не было. Только заражённая пустота. Танатос рассмеялся. — Ну-ну. Я бы ещё поверил, будь на месте Айона Афина. Но Айон? Этот парень просто не умеет сдаваться. Я помню, как он смотрел… Уж не знаю, куда. Может, вспоминал, как раньше на той равнине стояла наблюдательная вышка. — Там никогда не было наблюдательной вышки, Танатос. — Как это — не было? По-моему, тебе Пиро Дракон мозги поджарил. Недаром же он пытался тобой закусить. Гипнос выгнул бровь, поднял палец: — А по-моему, нет смысла меряться памятью с тем, кто владеет силой Сознания. Я помню всё, я помню даже, какую рубашку ты надевал на то дурацкое собеседование. Напоминание о собеседовании, которое Танатос с треском провалил, оказалось ударом ниже пояса. Скривившись, он сказал: — Ага, но при этом слов Айона в тот день ты не помнишь. Гипнос закатил глаза, и по губам Танатоса скользнула победоносная ухмылка. Впрочем, заметив, как погрустнел брат, он спешно добавил: — Это не твоя вина, братик. Наша связь с Ядрами была создана искусственно, а потому и сила, которую мы от них получаем, не безгранична. — И всё же ты гораздо мощнее меня, — вздохнул Гипнос. — Не из-за Ядра. И вообще, нашёл, о чём переживать! Ну, не помнишь ты пары деталей, какая разница? По-моему, ты и так чертовски силён. Без тебя война с драконами закончилась бы, даже не успев толком начаться. И не в нашу пользу, разумеется. Гипнос покачал головой, стиснул переносицу с такой силой, что задрожала рука. Удивлённый такой внезапной сменой настроения, Танатос подступил ближе. — Эй, я серьёзно. Твоей мощи хватило бы на десять Нибелунгов. — Дело не в мощи, Тан, а в ценности воспоминаний, — возразил Гипнос. — Я знаю, что наш родной мир остался далеко в прошлом… Именно поэтому мне бы хотелось сохранить его — хотя бы в своей памяти, понимаешь? — Братья переглянулись и синхронно опустили глаза. — И всё же, несмотря на свои способности, я не перестаю забывать. Ты прав. Я не помню, что сказал в тот день Айон. Если честно, я с трудом вспоминаю, как мы с тобой ходили его искать. И если однажды я забуду всё… Танатос, который прежде слушал, скрестив руки на груди, крепко сжал его плечи. Гипнос спешно отвернул голову к окну. — Я буду рядом, чтобы напомнить. — Ты даже не помнишь, была ли там наблюдательная вышка. — Потому что она не имеет значения, — приложив ладонь к сердцу, сказал Танатос. — А вы — имеете. Именно поэтому я не забуду. Потому что вы важны для меня. И потому что я не забиваю голову всякой бесполезной ерундой про наблюдательные вышки. Гипнос беззлобно ткнул его кулаком в плечо. Рассмеявшись, Танатос подвёл брата к окну, кивком указал на город, который понемногу отстраивался в долине под взором небесного острова. — Айон сказал: «Человечество не умрёт здесь. Наш мир может быть уничтожен, но мы живы — и я отказываюсь признавать победу Хонкая. Это не конец. Наша история завершится тогда, когда мы сами так решим». — Снова скрестив руки на груди, Танатос улыбнулся. — Вроде бы неплохо получилось, да? Человечество не умерло. Мы здесь. История продолжается… Как ты и сказал. Второй шанс. — И мы должны воспользоваться им с умом, — добавил Гипнос. Некоторое время братья молчали. Оба понимали, что уже допустили ряд ошибок. Взять хотя бы войну с драконами — властелинами этого мира, которых Айон напрасно рассчитывал переиграть. — Хонкай уже здесь, Тан. Танатос прикрыл глаза. Он часто прятался за бравадой, но годы войны с Хонкаем — силой, которая из-за особенностей Воображаемого Древа имела в этом мире форму чуть менее опасной скверны — научили, как неразумно отрицать истину. — Да, — тихо сказал он. — Айону, конечно, удалось остановить катастрофу… Но мы ведь оба знаем: она неизбежна. Рано или поздно скверна прорвётся. Нам повезёт, если она останется в своей более слабой форме. Но даже так, — Гипнос положил ладонь на стекло, и кончики его пальцев едва заметно дрогнули. — Мы должны приложить все возможные усилия. Защитить Тейват. Не допустить того, что случилось с нашим миром, потому что даже Айон не выиграет для нас третий шанс. Танатос вздохнул. Они оба наслаждались мирными днями. И оба знали, что однажды — быть может, куда раньше, чем рассчитывали в небесной цитадели — они закончатся. Тогда… Кошмар вернётся. Танатос снова возьмётся за оружие. Теперь, с силой Ядра, сражения станут проще. Но не их последствия. Наоборот. Последствия будут худшей частью любой битвы. Раньше Танатос мог хотя бы не думать, кого убивает. Достаточно было оборвать жизнь — всё равно никто не знал, что лежит по другую сторону. А теперь Танатос понимал: судьба каждого человека — это песня, и именно после смерти она начинает звучать громче и печальнее всего. Гипнос долгое время наблюдал за тем, как сменяются выражения на лице брата, а затем вдруг шагнул ближе и, осторожно коснувшись его плеча, мягко окликнул: — Тан, скажи… Танатос с трудом оторвался от созерцания города, которому однажды предстояло принять на себя разрушительный удар самой судьбы. — М? Вопрос Гипноса поставил его в тупик. — С учётом всего, через что тебе пришлось пройти, чтобы оказаться здесь, с учётом всего, что ты сделал ради моей защиты, ты… счастлив?Конец музыкального фрагмента
Сон всегда обрывался на этом вопросе. Танатос всегда открывал после него глаза и всегда видел над головой потолок, безукоризненная белизна которого шагала рука об руку с унынием. Он всегда вставал с кровати, всегда проходил сквозь дом, чтобы выйти на крыльцо — и всегда оказывался посреди маков, которые всегда качали макушками в одинаковом направлении, потому что ветер здесь всегда дул с запада. Этот мир не знал ни изъянов, ни перемен. Он был подобен кусочку времени, который вырезали из Воображаемого Древа, запечатали в бутылку и бросили дрейфовать на дне Квантового моря. Этот мир… …был ложью. Бесконечным сном, от которого невозможно было проснуться. Он должен был продлиться самую малость, но затянулся на целую вечность — сбившись после тысячи, Танатос бросил вести счёт годам. И потом, несмотря на всю безупречность этой поддельной реальности, в ней всё-таки был один недостаток. Маленькая деталь, фальшивая нота, которая отравляла своим неестественным звучанием остальную мелодию. Этой фальшивой нотой были часы. Они всегда останавливались здесь за минуту до полуночи. Проводить вечность в идеальном мире было скучно, и потому Танатос нередко придумывал себе вызовы или даже заключал пари с собственным отражением. Однажды он пообещал придурку из зеркала, что нарушит неизменное правило, и бросил на это все свои силы. Он пытался воплощать разные часы, он пытался смастерить их и даже сделал солнечные — уж они ни при каких обстоятельствах не могли стоять на месте. Увы, Танатос недооценил власть, которой обладала ложь этого маленького сонного царства. Солнце продолжало двигаться по небосводу, оно безупречно исполняло свою роль, разыгрывая рассветы и закаты… Искусственно воссозданный ход времени почти не отличался от реального. Захоти Танатос поддаться иллюзиям, он бы быстро забыл, где находится на самом деле. Но тень на солнечных часах стояла на месте, а остальные замирали, так и не досчитав до двенадцати. В тот миг, когда Танатос осознал это, он вдруг подумал, что оказался от выхода даже дальше, чем в начале пути. Всё изменилось, когда после стольких лет стагнации во внешнем мире неожиданно начались волнения. Танатос мог соприкасаться с внешним миром только самым краешком души. Обычно в этом не было никакого смысла, но Танатос всё равно соприкасался — просто на всякий случай. И чтобы не было так скучно. В руинах хотя бы жуки с пауками были настоящими. Однажды Танатос начал давать им имена. Ещё чуть погодя он научился их различать: он точно знал, когда по заброшенной лестнице пробегал паук по имени Посейдон, а когда ему на смену приходил брат по имени Зевс. Безумие подступало и отступало подобно морским волнам, и в тот момент, когда казалось, что Танатос вот-вот захлебнётся в очередном прибое, стрелка его карманных часов дрогнула. Это движение было совсем мимолётным, но Танатос знал в этой реальности каждый дюйм. Он мог бы с точностью сказать, сколько квадратиков плитки лежит на полу в кухне, он помнил, в каком порядке проплывают по небу облака, он даже знал, сколько маков растёт между домом и рекой на севере, в полумиле пути. Поэтому он сразу понял: что-то изменилось. Спустя столько времени этот мир наконец сдвинулся с мёртвой точки. Забытое ощущение придало сил. Танатос надеялся, незваный гость руин станет спасительной нитью, которая выведет его из лабиринта нескончаемого сна. Но… — Неужели ты думаешь, что я могу поверить тебе, богу Небесного порядка? Венни знала, что ведёт себя нагло, но отступаться не собиралась. Да, Танатос был Богом Смерти. Но Венни не боялась ни Смерти, ни ее Богов. Она вообще никого и ничего не боялась. Какими бы жуткими ни казались гранатовые глаза Танатоса, Венни нашла в себе силы не сникнуть под их прицелом: она отказывалась склонять голову перед богом Селестии. Она ожидала, что Танатос разъярится. Даже в спокойном состоянии его тело казалось окутанным огнём — Венни не могла увидеть его, но чувствовала, как он опаляет щёки. Сейчас же жар стал практически нестерпимым. Тем не менее, Танатос лишь сунул руки в карманы и спросил: — Как давно пала Каэнри’ах? Венни изогнула бровь дугой. Интонации Танатоса оставались непроницаемыми, и Венни решила, что он издевается, но всё-таки ответила: — Ещё пятьсот лет назад. — Пятьсот лет, значит… Ха. — «Ха»? — переспросила Венни. — Небесный порядок уничтожил целое государство, он проклял чистокровных жителей Каэнри’ах бессмертием и обрёк всех остальных на ужасную участь! И после этого ты говоришь «ха»? Как… — Она едва не задохнулась от возмущения. — Как тебе не стыдно? А Сал Виндагнир? А другие цивилизации? На их гибель ты тоже говорил «ха»? Танатос не ответил. Венни раздражённо цокнула языком. — Ну да, понятно. Ты же высший бог. Нести ответственность за свои поступки ниже твоего достоинства. — Поскольку даже маки были бы более разговорчивыми собеседниками, нежели Танатос, Венни решила сменить тему. — Что ты вообще здесь делаешь? Ты разве не должен спать, как остальные боги Селестии? Танатос скрестил руки на груди, обхватил пальцами подбородок. Некоторое время он о чем-то размышлял. Затем сказал: — Говорю же, не умеешь ты слушать. — С какой стати? — Я с самого начала тебе сказал: это измерение — сон, от которого невозможно проснуться. Я сплю. Ты провалилась сюда, а значит, тоже теперь спишь. Не лезла бы на рожон, осталась бы в своей реальности. Венни прищурилась. — Вообще-то я пыталась спасти тебя. — А кто сказал, что я нуждался в спасении? — весело спросил Танатос. — Тот парень… Как там его, э-э, Слизняк? Хотя Венни до сих пор сердилась, она не удержалась и всё-таки хихикнула. Для бога у Танатоса была на редкость плохая память. Даже понимая, что за это вполне можно получить по голове селестиальным шипом, Венни кивнула: — Слизняк, ага. Танатос даже бровью не повёл. — Чу́дно. Этот Слизняк не смог бы мне навредить. Моё тело никогда не покидало определённой комнаты в руинах — той же комнаты, куда провалилась ты. Бабочка была просто воплощением, которое я сплёл, позаимствовав у тебя немного сил. — Без спросу? — возмутилась Венни. — Ой, простите, госпожа недотрога. Надо было дать Слизняку убить вас. В следующий раз буду внимателен к вашим желаниям. Венни пожалела, что попала на это дурацкое маковое поле без клинка. И что так плохо им владела. А иначе она непременно познакомила бы Танатоса с мондштадтской сталью — такой степенью несносности не обладали даже однокурсники. Чтобы не наломать дров, Венни торопливо спросила: — А зачем тебе понадобилась бабочка? — Мне нужно было поместить куда-то маленький фрагмент своей души и соприкоснуться с внешним миром, — ответил Танатос. Он всё ещё обдумывал что-то, а потому непрерывно щурился, словно смотрел в расщелину между мирами. — Я не хотел рисковать твоим телом, а Олдрик умирал. Я мог бы перенестись в его тело, но… Танатос замолк. Венни подняла глаза и обнаружила, что черты его лица ожесточились. Наверное, Бог Смерти всегда менялся, когда заводил разговор о мертвецах. — В таком случае ты бы испытывал то же, что и он? — Да. А поскольку он умирал слишком медленно… — Танатос закрыл глаза. Странная складка в уголке его рта снова дала о себе знать. — Я бы на долгое время оказался бесполезен. Мне понадобилась бабочка, потому что только так я мог соприкоснуться с ним. — И убить, — сказала Венни. Танатос не стал спорить. Вместо этого он кивком указал на дом, к которому направлялся ранее. Делать было нечего, так что Венни неохотно пошла следом. Вернее, почти побежала, потому что на каждый шаг Танатоса приходилось делать три. — Значит, ты всё-таки можешь убивать прикосновением. — Всё не так просто. — А как тогда? Танатос метнул в её сторону быстрый взгляд. — Я вроде не нанимался тебе лекции читать. Но если уж ты так хочешь знать… Я слышу души, которые хотят уйти. И могу отвечать на их зов. Провожать к смерти. В этом когда-то заключалась моя работа. «Когда-то» подразумевало долгую историю, которую Венни было жутко любопытно узнать, но вместо этого она подметила: — Раз смерть бабочки не могла тебе навредить, почему ты не перенёсся в тело Олдрика и не убил его изнутри, чтобы сразу вступить в бой? Или ты не умеешь убивать изнутри? Рассуждать о бывшем товарище в таком ключе оказалось странно. Венни почувствовала себя неуютно. Олдрик не был бездушной марионеткой в руках Танатоса — он был человеком. Между прочим, живым, пока Танатос не вмешался. А ещё он храбро сражался. За Тейват и за его людей. Не чета богам Небесного порядка, среди которых числился и Танатос. Венни не забыла, как они заставили воевать осквернённых вместо себя. А потом убили их, когда на самом деле должны были помочь. Танатос ведь поступил аналогичным образом и с Олдриком. — Опять не слушаешь, — усмехнулся он. — Бабочка — маленькое и слабое создание, в неё можно вложить только небольшой фрагмент души. Когда хочешь занять тело человека, приходится вкладывать душу практически целиком. Если бы я убил Олдрика, пока сам находился в его теле, я бы ничем не смог тебе помочь. Меня бы выбило из реальности, и я бы оказался здесь в крайне… хм… рассыпчатом состоянии. — Рассыпчатом? — уточнила Венни. — Рассыпчатом, — кивнул Танатос. — Как зёрнышки риса. В мире смертных ещё едят рис? Его вопрос прозвучал серьёзно, но при этом показался Венни каким-то по-детски наивным. Скрестив руки на груди, она взглянула на Танатоса с помесью насмешки и сочувствия. — …Как давно ты не был «в мире смертных»? Танатос задумчиво почесал нос краешком большого пальца. — Полагаю, пятьсот лет, если считать время реального мира. — С падения Каэнри’ах? — догадалась Венни. Танатос одарил её не улыбкой — концентрацией вредности. — Гляди-ка, ты учишься слушать. Да. Я был заперт незадолго до гибели Каэнри’ах. Не считал, сколько точно, но для меня прошло гораздо больше пятисот лет. Венни готова была задать ещё с десяток вопросов, но в этот момент они с Танатосом добрались до крыльца. Дом посреди макового поля оказался замечательным: приземистым, но уютным, с резными ставнями, свеженькой краской и флигелем в виде бабочки на черепичной крыше. Протоптанная тропинка уводила дальше на север, к реке, у кромки которой было бы здорово пройтись в час заката. Это место казалось воплощением мечты, ожившей сказкой, но Венни видела, как мрачно оглядывает дом Танатос. Любая мечта станет пыткой, когда заперт в ней несколько столетий. «Не думай жалеть его! — одёрнула себя Венни. — Танатос — бог Небесного порядка. Что бы ни случилось пятьсот лет назад, он это заслужил. Селестия должна расплатиться за свои грехи». — Можно ещё один вопрос? — поинтересовалась она. Танатос устроился на крыльце. Одну ногу он расслабленно вытянул, а вторую поставил на ступеньку ниже. — Если я скажу «нет», это тебя остановит? Венни прислонилась к перилам. — Нет. — Тогда не трать время на глупости. — Зачем ты помогал мне? Сейчас, стоя достаточно близко, Венни подметила, что ухмылка Танатоса напоминает оскал. Он вообще был похож на хищника. На одичалую собаку, которая когда-то жила среди людей, не зная забот, но потом оказалась выброшена в лесу, осунулась и обозлилась. Несмотря на это, Венни по-прежнему его не боялась. Может, всё дело было в том, что дикими собаками её было не напугать: раньше она нередко убегала в Вольфендом, где до ночи играла с бедным Рэйзором. Чем-то Рэйзор с Танатосом были похожи. Оба казались потерянными. — А зачем ты пыталась помочь мне? — спросил, похлопав себя по колену, Танатос. Он казался задумчивым, но по интонациям Венни сразу же догадалась, что в его вопросе таится очередная издёвка. — Я ведь уже говорила, что хотела тебя спасти, — хмыкнула она. — И кто тут ещё не умеет слушать? Танатос изогнул бровь. — Ты что, благотворительный фонд по спасению бабочек? Серьёзно, а если бы в разгар битвы мимо пролетел комар, ты бы его тоже спасать кинулась? — Он так развеселился, что даже не заметил, как начал говорить сам с собой: — Да уж, Посейдону она бы определённо понравилась. — Кому? — нарочито громко переспросила Венни. Танатос кашлянул. — Неважно. Слушай, я, конечно, не сомневаюсь в твоих высоких моральных качествах, но в нашей ситуации нет никакого смысла казаться лучше, чем ты есть на самом деле. — А? — растерянно отозвалась Венни. Танатос вздохнул, небрежно привалился плечом к перилам. — По-моему, ты пыталась унять своё чувство вины. Ты не смогла спасти Олдрика и потому очень хотела сберечь хоть что-нибудь. Так? Венни вздрогнула. Лицо Танатоса оставалось нечитаемым, только глаза пылали, словно светильники в библиотеке господина Керуша, и под их бдительным прицелом Венни вдруг поняла, почему в книге Танатоса называли богом с железным сердцем. Он, наверное, от рождения был лишён чувства жалости. Как и вся Селестия. — Ты спасла меня, потому что хотела использовать. Я поступил аналогичным образом, — продолжил Танатос. — Ты была моим шансом выбраться из этого места. Но теперь мы оба оказались его пленниками. Можешь дуться, сколько угодно, можешь ненавидеть меня или даже желать смерти, факт остаётся фактом: мы нужны друг другу. Только действуя вместе, мы сможем проснуться. Наверное. — Наверное? — уточнила Венни. — Если очень повезёт. Венни тяжело вздохнула, уже по привычке принялась тереть виски. Голова разрывалась — не то от количества информации, не то от энергетики Танатоса, а может, из-за того, что Венни оказалась заперта в чужом сне. Она посмотрела на Танатоса. Тот казался спокойным, но Венни видела, как нервно подрагивают его руки, как он то и дело теребит край рукава, а иногда начинает пропускать сквозь пальцы пряди непослушных волос. Пять веков. Даже если забыть о том, что время во сне воспринималось иначе, пять веков плена и одиночества — это очень долго. Неудивительно, что Танатос то и дело принимался бормотать себе под нос. Кто угодно заговорит сам с собой, если на протяжении столетий будет видеть вокруг одни только маки. Возможно, и Венни тоже станет такой. Хотя нет. Если у них с Танатосом не получится сбежать, ей придётся терпеть его общество — а значит, она слетит с катушек за считаные дни. Будет бродить среди маков и кричать небу всякие глупости до тех пор, пока не превратится в жуткую скрюченную старуху, которую мондштадтские дети прозвали бы «Безумная Ви». «Какой кошмар! — ужаснулась Венни. — А может, это и правда кошмар? Может, я просто лежу в своей кровати, и на самом деле всё это мне снится?» Она попробовала себя ущипнуть. — Не сработает, — заметил Танатос. — Но если хочешь, могу выдать подзатыльник. Так, чтобы ты точно убедилась. Венни пронзила его сердитым взглядом. — Ты говоришь, нам надо работать вместе, но при этом грубишь через каждое слово! Думаешь, раз ты бог, можешь насмехаться над другими? — Танатос открыл было рот, но Венни, которая была уже по горло сыта событиями прошедшего дня, не закончила. — Уж прости, что я ничего не понимаю в происходящем. Никто, видишь ли, не сообщал, что в руинах древней Валентии спит какой-то безумный бог. И брошюры с рекламой мира снов тоже нигде не прилагалось. Раз такой умный, прекращай язвить и лучше помоги, как и полагается нормальному богу! Она так разъярилась, что даже топнула ногой и хотела добавить что-нибудь ещё, что-нибудь особенно колкое, в духе Кевина, но тут на голову Танатоса опустилась бабочка. — О, — сказал Танатос. — Вот ты где. Он подставил руку, и бабочка покорно перепорхнула на кончик его пальца. В отличие от первой, ярко-синей, она обладала пёстрой зелёной раскраской, а жёлтые пятнышки на крыльях образовывали узор, похожий на улыбку. Засмотревшись, Венни сама не заметила, как успокоилась. — Всё? — посмотрел на неё Танатос. — Претензии закончились? — Пока что, — ответила Венни. Танатос ухмыльнулся. — Хорошо. Дай знать, когда снова потребуется на кого-нибудь накричать. Всегда к твоим услугам. Бабочка на его пальце расправила крылья, намеревалась взмыть к небесам, но Танатос её задержал. Венни даже не осознала, как именно он это сделал — она лишь ощутила лёгкий импульс, который наполнил окружающее пространство его непреклонной волей, густой и тёмной, словно воплощение скверны. «Если смерть обладает такой властью… неудивительно, что от неё невозможно сбежать», — вдруг подумала Венни. — Подожди, — тихо сказал Танатос бабочке. — Не улетай далеко, ладно? Этот мир кажется маленьким, но на самом деле здесь очень легко потеряться. Мне не хватит сил, чтобы вернуть тебя, если уйдёшь слишком глубоко. Так что держись рядом. Похоже, бабочка его услышала. Когда разлившаяся в воздухе воля Танатоса ослабла, она не стала улетать, а принялась резвиться среди маков неподалёку от крыльца. — Кто это? — спросила Венни, хотя в глубине души уже знала ответ. Они с Танатосом оба наблюдали за бабочкой. — Душа Олдрика. Поскольку именно я забрал его жизнь, он последовал за мной в этот сон. Венни тяжело вздохнула, обхватила себя руками. И почему из всех богов ей повезло встретить именно Смерть? Каждое его действие — да что там, само его существование! — напоминало о том ужасном дне, который остался в реальности. О смерти Кевина. Что случилось с его душой? Венни подмывало спросить, но она боялась. Каким бы ни был ответ, он наверняка переломит её пополам. Даже на душу Олдрика, и на ту было больно смотреть. А ведь Венни почти его не знала. Ощутив, как защипало глаза, Венни торопливо потёрла веки и в попытке отвлечься спросила: — Все души принимают облик бабочек? — Нет. Ты видишь Олдрика из-за особенностей этого мира, этого сна. — Танатос беззвучно выдохнул. — У душ нет облика. Некоторые — те, что задерживаются на Воображаемом Древе — умеют принимать разные формы, но это не более чем эхо, смутное воспоминание об утраченной жизни. — Как осквернённые, — пробормотала Венни. Танатос не ответил. Сообразив, что провоцировать его не имеет смысла, Венни осторожно приблизилась к крыльцу. Танатос не возражал, поэтому Венни присела на самый краешек верхней ступеньки, зажала коленями сложенные друг с другом ладони. Душа Олдрика продолжала кружить среди маков. — Если ты заперт в этой реальности… Значит, Олдрик тоже? — Мм, — утвердительно отозвался Танатос. — Но мы можем это исправить. Если ты, конечно, не распадёшься от необходимости сотрудничать с богом Небесного порядка на атомы. — На что? Танатос лишь отмахнулся. — Расскажи всё последовательно, — попросила Венни. — Что это за место такое? Я поняла, что это сон, но кто его создал? Кому потребовалось пленить тебя? А самое главное, как можно отсюда выбраться? Перед тем, как ответить, Танатос повёл в воздухе рукой, и в его ладони появилась тёмная бутылка — наверное, что-то вроде мондштадтского сидра, который так любили гости «Доли ангелов». Венни ощутила хмельной запах и невольно сморщила нос. Ухмыльнувшись её реакции, Танатос сделал ещё один взмах, и на ступеньке рядом с Венни появился стакан с каким-то шипучим сладким напитком. Он напоминал лимитированный лимонад, который выпускали на винокурне «Рассвет» прошлым летом. — Это настоящее? — удивилась Венни. — Не-а, — отозвался Танатос. — Забыла? Наши тела сейчас валяются в какой-то древней комнате, собирают там пыль. Со временем я научился воплощать во сне разные вещи, но назвать их реальными нельзя. Скажем… — Он открыл сидр, поскрёб подбородок. — Считай, ты пьёшь не лимонад, а воспоминание о нём. Поэтому его вкус наверняка будет тебе знаком. Венни сделала осторожный глоток и убедилась в правоте Танатоса. Все бутылки из той лимитированной коллекции давным-давно продали и выпили, но этот сладковатый клубничный привкус с лёгкими мятными нотками Венни узнала бы из тысячи. — А мы не умрём, пока валяемся без еды и воды? — встревожилась она. — Ну, там, в реальности. Ты-то бог, тебе, наверное, вообще до таких вещей дела нет, но я-то смертная! Танатос отхлебнул сидра и, пожав плечами, принялся беспокойно покручивать бутылку в руках. — Не волнуйся. Мой братик обо всём позаботился. — Братик? — переспросила Венни. Слышать от бога такое простое слово, исполненное одновременно и нежности, и тоски, было… неожиданно. Решив пока не доставать Танатоса ехидными замечаниями, она всерьёз взялась за лимонад, а он тем временем качнул головой, сделал ещё один глоток и наконец приступил к рассказу. — Гипнос. Он тоже был одним из Небесного порядка. — Танатос потёр переносицу. — Он владел силой, которая позволяла манипулировать сознанием. Создавать иллюзии. Плести сны. Его могущество было настолько велико, что он мог превратить сон в полноценный мир, карманную вселенную — вроде той, где мы сейчас находимся. — Значит, это он погрузил тебя в сон? Твой брат? Большой палец Танатоса, который прежде беспрестанно гладил горлышко бутылки, замер. — Да. Мы… поссорились. Венни поёжилась. Боги и впрямь были очень странными существами. Венни с Феликсом тоже иногда ругались, но она даже помыслить не могла о том, чтобы в разгар ссоры обратить Глаз Бога против брата. — Это случилось пятьсот лет назад, — добавил Танатос. — Во время падения Каэнри’ах? — догадалась Венни. Танатос прикрыл глаза в знак согласия. — Чуть раньше. Ты, кажется, неплохо знаешь историю. Наверняка слышала, что Каэнри’ах была уничтожена не сразу. Сначала из-под земли вырвались чудовища, созданные алхимиком по прозвищу Золото. — Рэйндоттир, — кивнула Венни. — Между прочим, всё это было ужасной случайностью. Рэйндоттир не хотела никого убивать. Танатос в задумчивости потёр бровь. — Случайность или нет, в Каэнри’ах исследовали скверну. Всякое взаимодействие с ней было запрещено, но жители Каэнри’ах пренебрегли табу Небесного порядка и тем самым подвергли опасности весь Тейват. На поверхность прорвались не только чудища. По артериям земли во все стороны от Каэнри’ах распространялась скверна. Её прорывы были маленькими, локальными, но если бы случился хоть один масштабный, катастрофы было бы не избежать. Тейвату снова пришлось бы вступать в войну, которую он не мог выиграть. Венни прищурилась. — Ты пытаешься оправдать уничтожение Каэнри’ах? Танатос вздохнул. — Я пытаюсь обрисовать ситуацию, с которой столкнулся в те дни Небесный порядок. Среди нас не было согласия. Глава Небесного порядка, Элигос, она же Афина, призывала сбросить на мятежное государство селестиальный шип. Он не мог очистить скверну, но мог запечатать её, преобразовать, придать менее опасную форму. — И разрушить в процессе целую страну, — с вызовом добавила Венни. Танатос ответил неожиданно резко: — Ты хоть представляешь, что случилось бы с Тейватом, если бы скверна распространилась по всему миру? Я слышу мелодию твоей жизни, Веннесса. Я знаю: ты видела, на что способна эта сила. Знаешь и то, насколько опасно её недооценивать. Венни сжала стакан с лимонадом, стиснула зубы, но сумела проглотить горький комок, вставший после слов Танатоса поперёк горла. Да, она видела, на что способна скверна. Скверна едва не сгубила Мондштадт. Она свела с ума Барбару, заставила одичать Рэйзора, оставила неисцелимые шрамы на теле Кэйи. Она отобрала жизнь магистра Варки, изуродовала Аякса, превратила в мару Тевкра, вынудила Рубедо покончить с собой, а Альбедо — отдаться во власть смерти… А ещё скверна убила Кевина. Конечно, Венни помнила об этом. Но ещё она помнила наследие Кевина. Он никогда бы не согласился на подобное. Уничтожить меньшинство ради спасения большинства. Будь у него такая возможность, он бы вытащил селестиальные шипы из земли. И зашвырнул бы их обратно на Селестию. Прямо в царственные покои этой несносной Афины. Поэтому она не могла ни понять, ни простить Танатоса. Действия богов были ужасными, и никакие на свете оправдания не могли очистить небесные грехи. — Мир редко можно поделить на чёрное и белое, — сказал Танатос. В его голосе всё ещё звучали отзвуки гнева. — Особенно когда имеешь дело со скверной. Ценой одной, даже малейшей ошибки могут быть миллионы жизней. Если ты думаешь, что Небесный порядок всесилен, что мы могли остановить скверну щелчком пальцев, ты ошибаешься. Мы тоже не знали, как с ней бороться. Зато знали последствия поражения. Афина всего лишь хотела уберечь Тейват. Мы все хотели. Венни скрестила руки на груди, но спорить не стала. Вряд ли боги, которые принимают трудные решения, и люди, которым приходится страдать от их последствий, могут друг друга понять. — Ты сказал, среди богов не было согласия. — После полномасштабной войны со скверной, когда состояние артерий земли по всему Тейвату было восстановлено, Небесный порядок раз за разом решал проблему одинаково. Накладывал на взаимодействие со скверной запрет, а в случаях прорыва сбрасывал селестиальный шип. Это помогало справиться с последствиями, но не с причиной, — объяснил Танатос. — Людей всегда тянет к запретному. Некоторые из нас предлагали Афине найти другой способ разрешить кризис в Каэнри’ах. Вместо «Нельзя, потому что так велено» сказать: «Нельзя, потому что это опасно по таким-то причинам». Возобновить диалог с человечеством. Мой брат тоже придерживался такого мнения. Он хотел не допустить падения очередной цивилизации и готов был заплатить за это любую цену. Припомнив, что Танатос стал пленником сна Гипноса из-за расхождения во взглядах, Венни уточнила: — А ты, выходит, был согласен с решением Афины? Танатос ответил не сразу. — Дело было в цене. В результате некоторых событий остальные всё же согласились с Афиной, и уничтожение Каэнри’ах было неизбежно. Это подтолкнуло Гипноса прибегнуть ко всем возможным средствам. Волнуясь, Венни сделала такой большой глоток лимонада, что едва не поперхнулась. Наверное, именно так ощущали себя люди, принимавшие участие в Сентябре Катастроф. Они не только сражались в эпохальных битвах, но и соприкасались с тайнами, давно похороненными в прошлом. То, что они выяснили, перевернуло весь Тейват, и после Сентября Катастроф учебники истории переписывались целый год. Венни плохо помнила события десятилетней давности, зато теперь узнавала от Танатоса секреты, о которых не слышали даже Архонты. — Однажды Гипнос позвал меня сюда, в эти руины, — продолжил Танатос. — Он сказал, что ещё в древности одна из осквернённых, София, оставила в Валентии артефакт, способный обернуть сражение со скверной в пользу человечества. Гипнос утверждал, что этот артефакт убережёт Каэнри’ах от гибели, а значит, порочный круг рождения и смерти цивилизаций будет наконец разорван. Он вздохнул, зачесал назад непокорные волосы. Они тотчас приняли прежнее положение: каждая прядь торчала в свою сторону, из-за чего казалось, что Танатос только-только воспрял от многовекового сна. В каком-то смысле так оно и было. — Когда мы спустились в руины, Гипнос признал, что никакого артефакта София не оставляла. На самом деле он хотел попросить меня о помощи. Пытаясь остановить Афину, он придумал план: объединиться с королём Ирмином, правителем Каэнри’ах, и использовать скверну, чтобы ослабить Небесный порядок. — Использовать скверну? — изумилась Венни. — Но… Вы ведь сами пытались с ней бороться! Танатос одарил её слабой усмешкой. — Отчаянные времена подталкивают людей к отчаянным мерам. Гипнос считал, что человечество должно само определять свою судьбу. Поскольку весь остальной Небесный порядок не хотел с этим соглашаться, а в одиночку Гипнос никак не мог на него повлиять, он решил подойти к проблеме иначе. Убрать Небесный порядок. Венни сама не заметила, как перешла на шёпот. — Убить? — Нет. Мой брат — не убийца, — Танатос сказал это так твёрдо и яростно, что Венни невольно вжала голову в плечи. — Я же говорил, он хотел ослабить Небесный порядок. А потом использовать свои силы, чтобы погрузить всех его представителей в сон. Он не мог решить проблему, поэтому попытался её отложить, выиграть время, чтобы человечество нашло свой способ бороться со скверной. Глаза Венни расширились. Она знала, что пятьсот лет назад Селестия уснула: Кли рассказывала, как жители Каэнри’ах бросили богам вызов, в результате которого небесный остров оказался затоплен скверной. Все в Тейвате считали, что боги добровольно погрузили себя в сон, в подобие комы, необходимой для защиты от вредоносного воздействия. Однако, судя по словам Танатоса, на деле всё обстояло не так просто. — А зачем ему понадобился ты? — поинтересовалась Венни. Танатос поднял руку и пальцем прочертил невидимую линию. Проследив за его движениями, Венни увидела, как в небесах появился мерцающий разрыв — даже днём сквозь него виднелись звёзды. — Разорвать фальшивое небо, чтобы достать до Селестии с земли. Гипнос не был дураком. Он понимал, что не может просто взять и принести мешочек со скверной на Селестию. В таком случае он рисковал поддаться заражению, а кроме того, обратить Небесный порядок в монстров, подобных дракону Дурину — или даже хуже. Именно поэтому он объединился с Ирмином. Каэнри’ах предоставила Гипносу скверну. Он же поделился технологией, по которой создавались селестиальные шипы. Венни так удивилась, что нечаянно пролила на себя лимонад. — Погоди. Получается, пятьсот лет назад Каэнри’ах отправили на Селестию шип со спрятанной внутри скверной?! Танатос развёл руками. — Вроде того. Селестиальная энергия Гипноса и ресурсы Каэнри’ах позволили создать подобие шипа, а заодно преобразовать скверну, запечатанную внутри. — Придать ей более безопасную форму, точно, — припомнила Венни объяснения Танатоса. — Чтобы скверна не заразила богов, но смогла отравить их. Ослабить. Дать Гипносу возможность воздействовать на богов и сплести для них сон — вроде того, в котором находимся мы. Танатос кивнул. — Судя по всему, Гипнос преуспел, — продолжила рассуждать Венни. — Фальшивое небо оказалось разорвано, а боги, попавшие под влияние скверны, спят уже пятьсот лет. Выходит, ты всё-таки помог ему? Указательный палец Танатоса постучал по бутылке. Вдруг потеряв к сидру всякий интерес, он отставил бутылку на ступеньку, а сам упёрся локтями в колени, сцепил пальцы в замок. Венни прикусила губу. Прежде Танатос казался задумчивым. Теперь же в его глазах отчётливо проглядывала печаль. — Нет. Я… — Он нахмурился. — Я ненавижу скверну, Венни. Люди могут использовать её во благо, но обычно за это нужно заплатить цену, которая далеко не сразу становится очевидной — и в то же время требует больше, чем человек способен отдать. Вспомнив, как Кевин сражался с Пламенным Правосудием, Венни сумела только кивнуть. — Я отказался. Гипнос хорошо знал мои принципы. Он понимал, что такой исход возможен — именно поэтому он рассказал о своём истинном плане здесь, в руинах, где заранее подготовил ловушку. Когда я заявил, что намерен остановить его, Гипнос толкнул меня в этот сон. — А как же он тогда разорвал фальшивое небо? Танатос с усмешкой потёр уголок губ. — Помнишь, ты спросила, есть ли у меня коса? Она была. И не только она. Я владел тремя атрибутами: косой, плащом и кольцом. Каждый из них содержал частицу моих сил. Погрузив меня в сон, Гипнос забрал их с собой. Вероятно, он воспользовался косой, чтобы разорвать небесный купол. Слова сорвались с губ Венни прежде, чем она успела всерьёз их обдумать: — Это ужасно. То, что сделал твой брат, ужасно. Танатос качнул головой. — Он пытался меня защитить. — Если бы он и правда хотел тебя защитить, он бы никогда не воспользовался скверной, — в сердцах ответила Венни. В глазах Танатоса полыхнули демонические огоньки. — Послушай, мелкая. Можешь говорить обо мне какие угодно гадости, но наговаривать на своего брата я не позволю. Посмотри вокруг. По-твоему, это похоже на кошмар? Венни промолчала. Алые верхушки маков покачивались на ветру. Неподалёку порхала душа Олдрика. До крыльца доносился приятный шум реки — один только звук дарил ощущение свежести. Это место в самом деле казалось умиротворённым, частицей рая, однако… Темница всегда остаётся темницей. Пленнику не нужны воздушные шарики, праздничные торты или букеты, которыми можно украсить тюремную камеру. Ему нужен лишь ключ от запертой двери. — Гипнос знал, что в противном случае я последую за ним хоть до самого небесного острова, — чуть успокоившись, продолжил Танатос. — Он не хотел сражаться со мной, подвергать опасности, а потому попытался задержать. И создал сон, в котором я мог бы чувствовать себя счастливым. — А ты чувствуешь? — рискнула спросить Венни. Танатос привычно промолчал. Венни успела заметить, как на одно едва уловимое мгновение дрогнули его веки. — Этот сон должен был продлиться всего несколько часов. Может, дней. Гипнос рассчитывал привести в действие свой план, а когда Небесный порядок погрузится в сон, спуститься за мной. — Тогда почему он не вернулся? Губы Танатоса приоткрылись, но кроме тихого вздоха, с них не сорвалось ни звука. Венни терпеливо ждала. Взгляд Танатоса перебегал из стороны в сторону. Казалось, он читает собственные воспоминания, отчаянно пытаясь отыскать там лазейку, которая помогла бы оправдать действия Гипноса. Каким бы противным ни был Танатос, какие бы прегрешения он ни совершал заодно с Небесным порядком, он правда любил своего брата. Вспомнив, как Феликс отчаянно защищал её перед мамой, Венни вздохнула. Наверное, на месте Танатоса ей тоже не хотелось бы признавать, что брат может желать ей зла. Феликс, мама с папой, Кэйа, даже Аделинда — все они были частью семьи, островком, за который Венни держалась в самые тёмные моменты своей жизни. Пускай в последнее время крепкие отношения рушились, Венни по-прежнему знала: окажись любой член семьи в руинах вместе с ней, он не оставил бы от Змея и живого места. Если бы она лишилась этой непоколебимой веры, разве она смогла бы и дальше стоять прямо вопреки всем жизненным штормам? Поэтому она кашлянула и неуверенно сказала: — Может, что-то пошло не по плану. Танатос перевёл на неё оцепенелый взгляд. — Подумай сам. План Гипноса изначально подразумевал спасение Каэнри’ах, так? Боги спят, это правда, но ведь и Каэнри’ах оказалась разрушена. Может, Гипнос не вернулся за тобой, потому что не мог. Потому что случилось что-то ещё, что-то, о чём никто в Тейвате не знает. От уголков глаз Танатоса разбежались мелкие ехидные морщинки. — Ты что, пытаешься меня утешить? — Вот ещё! — скрестив руки на груди, хмыкнула Венни. — Я просто говорю на языке фактов. — Ну-ну, — ухмыльнулся Танатос. — Что ж… Думаю, ты права. После погружения в сон я неоднократно пытался отсюда выбраться. Во время этих попыток я узнал о гибели Каэнри’ах и о том, что сразу после неё Гипнос покинул Тейват. — Покинул? — изумилась Венни. — Выходит, он где-то во внешней вселенной? Танатос кивнул. Сердце Венни пустилось галопом. Внешняя вселенная! Огромное Воображаемое Древо, по которому когда-то путешествовал Кевин! От Кадзухи Венни знала, что за пределами Тейвата лежат бесчисленные миры. Там не слышали об Архонтах и Селестии, зато рассказывали легенды об Эонах. Там не было гильдии искателей приключений, зато повсюду можно было встретить сотрудников КММ — Корпорации Межзвёздного Мира. Люди там черпали силу не из артерий земли, а из так называемых Путей — в понимании Венни, потоков могущественной силы, которые рождались во вселенной из-за Эонов. Внешняя вселенная жила по законам, какие и не снились обитателям Тейвата. Именно поэтому Венни так хотелось на неё посмотреть. — Я мог бы сломать этот сон изнутри, но без божественных атрибутов от моих сил почти ничего не осталось, — сказал Танатос. — Поэтому мы должны найти Гипноса. Либо убедить его разрушить сон, либо… — Забрать твои божественные атрибуты, — подхватила Венни. Сначала она встретила одного бога, а теперь готовилась обокрасть второго. Да уж. Когда Элиса услышит об этом, она позеленеет от зависти. А потом упадёт в обморок и проваляется там до конца недели. Венни и самой не верилось в происходящее. — Соображаешь, — одобрил Танатос. Венни задумчиво постучала самой себе по носу. Отправиться во внешнюю вселенную на поиски беглого бога — это, конечно, жутко интересно. Ради такого Венни была согласна потерпеть хоть с десяток Танатосов. Оставалась одна маленькая проблема. — А как? Мы же заперты во сне. Танатос не сдержал смешка. — Ты, похоже, не представляешь свою жизнь без вопросов. — Хлопнув себя по колену, он поднялся. — Пойдём. Между лекциями положено устраивать перерыв. Иначе мозги сварятся. А я, в отличие от братика, с чужими мозгами не работаю. Сидеть на крыльце давно наскучило, поэтому Венни охотно приняла предложение. Танатос потянулся, забрал со ступеньки сидр. Венни ещё раз посмотрела на душу Олдрика. Та, похоже, решила обосноваться у крыльца, потому что до сих пор с упоением кружила посреди маков. Поразмыслив, Венни кивнула ей и поспешила за Танатосом — этот несносный обладатель семимильных шагов успел уйти так далеко, что Венни пришлось догонять бегом. — Из тебя мог бы выйти неплохой учитель, — сказала она. — Ну, если бы ты не был таким придирой. И не грубил бы через каждые три слова. — Сочту за комплимент, — ухмыльнулся Танатос. — Я когда-то хотел стать преподавателем. — Бог-преподаватель? — выгнула бровь Венни. Танатос взглянул на неё с лёгкой насмешкой. — Я не всегда был «богом». Венни было ужасно интересно узнать подробности, но Танатос жестом дал понять, что устал от разговоров. Ничего не попишешь. Сунув руки в карманы, Венни принялась озираться по сторонам. На маковом поле было красиво, но уныло. Мир до самого горизонта утопал в океане алых цветов. Даже облака на небе, и те были какие-то нарочито правильные. Будто над каждым работал свой скульптор, которому заплатили не меньше миллиона моры. Само небо было настолько голубым, что казалось неестественным — куском макета, который возводили на мондштадтской площади во время празднования Дня Пепла. А ещё здесь не было никакой живности: ни птиц, ни зверьков, ни даже жучков, которые неизбежно заселяли любое поле. Хотя Гипнос явно создавал сон с любовью, он как будто ничего не знал о мире смертных. Он видел картинку, но не её глубину. Знал, как воссоздать внешний вид жизни, но не суть — сложное переплетение достоинств и недостатков. Мир сна был слишком идеален. А потому казался фальшивым. Словно портрет художника, который решил польстить своему заказчику. Впрочем, Венни всё-таки заметила на берегу реки крупное выжженное пятно. Маки окружали пятно так, словно боялись на него наступать, а воздух над ним казался выцветшим, подёрнутым странной багряной дымкой. Завидев её, Венни сразу подумала о скверне. — Я пробовал разные способы побега, — проследив за её взглядом, пояснил Танатос. — Как видишь, неуспешно. — Хм, — только и сказала Венни. Оставив пятно позади, они наконец спустились к берегу. Река бежала быстро и резво. Радуясь шуму, такому редкому явлению в этом неизменном месте, Венни опустилась на корточки, обеими руками зачерпнула воду. Вода оказалась прохладной — самое то, чтобы вбежать в неё с разбегу после жаркого дня. Венни сразу вспомнила, как однажды ездила с папой в чайную деревню Цяоин. Там в окрестностях текла очень похожая речка. Только, в отличие от однообразного сна, в настоящих водах то и дело мелькала разноцветная чешуя карпов кои. — Танатос, — позвала Венни. — Мм? Он приблизился к берегу, опустился на корточки. Пока Венни рассматривала речку, он закатал рукава рубашки, под которыми обнаружилась россыпь старых шрамов. Их было так много, что они покрывали руки Танатоса практически целиком. — Здесь ужасно скучно, — сказала наконец Венни. Танатос расхохотался. — Да, это верно. К счастью, у нас будет целых двенадцать попыток отсюда выбраться. Готова к следующей части лекции? — Так точно, профессор! Танатос ухмыльнулся. Оставив Венни у кромки воды, он перебрался на камень, где снова приложился к сидру. Венни подумала, что Танатос наверняка нашёл бы общий язык с Венти. — Тебе когда-нибудь доводилось слышать выражение: «Сны — это видения других реальностей»? — Так любила говорить госпожа Шиён, моя учительница по истории. — Венни помрачнела. Танатос вопросительно вздёрнул брови, и Венни с неохотой пояснила: — По совместительству лгунья и предательница. Я не хочу об этом говорить. Давай лучше про сны. Почему спрашиваешь? — Потому что это ответ на твой вопрос о том, как мы будем искать Гипноса, — ответил Танатос. Поддавшись порыву, Венни скинула ботинки и ступила босыми ногами в воду. Танатос наблюдал за её суетой издалека. Наверное, за пятьсот лет эта речка успела порядочно ему осточертеть. — Местный сон отличается от обычного. Обычный сон — это просто видение. Набор картинок, который возникает в голове по чужой воле или из-за твоих личных впечатлений. Гипнос же создал карманный мир, пузырьковую вселенную под его контролем. Именно поэтому мы с тобой не можем проснуться. — Я думала, пузырьковыми вселенными называются только миры, которые падают в Квантовое море, — отозвалась Венни. Танатос вскинул бровь. — Мне определённо нравится, как нынче учат в школах. Ты хорошо осведомлена, — он одобрительно кивнул. — Нет, не только. По всей галактике пузырьковыми вселенными называют и мёртвые миры, и те, что были созданы искусственно. На самом деле они чем-то похожи. И те, и другие представляют собой фрагмент данных реальности. — Фрагмент чего-чего? Можно на человеческом, господин бог? Не отрываясь от сидра, Танатос повёл пальцем, и несколько капель воды сплелись в рыбку, которая прицельно шлёпнула Венни по носу. — Уй! — Не наглей, — велел Танатос. — Хорошо, скажу проще. Представь, что мир — это книга, которая состоит из множества предложений. Пузырьковые вселенные — это не полноценные книги, а только их части. Предложения, вырванные из контекста. Опадая с Воображаемого Древа в Квантовое море, мир лишается целостности, как будто теряет большую часть страниц. То, что остаётся, и называют пузырьковой вселенной. Водяная рыбка теперь резвилась на сложенных лодочкой ладонях Венни. За неимением другой живности Венни любовалась ей. — Пузырьковые вселенные, созданные искусственно, тоже неполноценные, — продолжил Танатос. — Мало кто может стать демиургом и сотворить с нуля огромный мир. Поэтому создатели пузырьковых вселенных используют данные реальных миров. Их крошечные кусочки. — Он махнул бутылкой в сторону воды. — Взять хотя бы эту реку. — Я видела такую же в Ли Юэ, — кивнула Венни. Уголок губ Танатоса дёрнулся. — Полагаю, это она и есть. Неподалёку от Фонтейна, верно? — Венни кивнула, и Танатос тихо вздохнул. — Я однажды сказал братику, что хотел бы жить рядом с такой. Наверное, он запомнил и решил воплотить её в этой пузырьковой вселенной. Не создать с нуля, нет. Сделать копию, оттиск с реального мира. И это, — он обвёл бутылкой окружающее пространство, — наша с тобой лазейка. Венни выпустила рыбку, и та слилась с течением. Проводив её взглядом, Венни вышла на берег, где принялась отряхиваться от капель. — Эта пузырьковая вселенная как-то связана с реальностью? — Самым прямым образом, — отозвался Танатос. — Гипнос создавал её на скорую руку. Чтобы поддерживать свою стабильность, пузырьковая вселенная постоянно черпает данные с Воображаемого Древа. Если бы она существовала сама по себе, в отрыве от Древа, она бы развалилась уже через пару часов. Смекаешь, к чему я веду? Поразмыслив, он сотворил в воздухе полотенце. Венни с радостью им воспользовалась: заслушавшись, она и не заметила, как брызги добрались даже до волос. — Мм… Если эта пузырьковая вселенная связана с Воображаемым Древом… Получается, мы можем воспользоваться этой связью, как мостом. И сбежать. — Проверяя свою догадку, Венни взглянула на Танатоса, и тот кивнул. — Правда, я не умею перемещаться по Воображаемому Древу. А ещё в этой вселенной находятся только наши души. Даже если мы сбежим, наши тела останутся лежать в руинах — и как доставать их, если каждый, кто оказывается в заколдованной Гипносом комнате, тут же засыпает? Танатос щёлкнул пальцами. — Молодец, получай своё «отлично». Как я уже говорил, проснуться по-настоящему можно лишь одним способом. Найти Гипноса. Этим мы и займёмся. Выйдем душами во внешнюю вселенную. Будем искать. Венни закинула полотенце на плечо. — Здорово, конечно, но как мы это сделаем? Будем порхать бабочками по целой галактике, спрашивая у прохожих, не видели ли они беглого бога, укравшего косу, плащ и кольцо? — Нет. Отсюда можно соприкасаться с внешней вселенной, но без помощи ты далеко не уйдёшь. Так и будешь блуждать среди руин древней Валентии. Венни упёрла руки в бока. — Хочешь сказать, у нас здесь есть помощники? С лёгкой усмешкой Танатос отставил в сторону бутылку и извлёк из кармана круглые золотые часы на тонкой цепочке. — У нас есть это.* * *
— Танатос? Где ты, чёрт тебя подери?! Руль рвался из рук. Венни понятия не имела, как управлять этой огромной непонятной штукой, в которой она очутилась по милости Танатоса. План, который прежде звучал сомнительно, казался теперь сумасшедшим. Вокруг разливалась чернота, озаряемая частыми всполохами разноцветных огней. Со всех сторон доносился жуткий рёв, от которого закладывало уши. Венни пыталась выровнять штуку, но на каждое её действие штука кренилась только сильнее, и в скором времени Венни окончательно утратила чувство направления. — Танатос!!! Он не отзывался. Засранец. «А чего ты ожидала, когда доверялась богу Небесного порядка?!» Ругаясь под нос, Венни лихорадочно осмотрелась. Она была заперта в маленьком пространстве, которое едва превышало размерами кладовку для швабр в штабе Ордо Фавониус. Слева над головой выступали какие-то кнопки, а справа тревожно мерцала красная квадратная панель, на которой то и дело вспыхивали слова: «Критическое повреждение корпуса! Повреждение двигателя: 39%!» Венни понятия не имела, что это значит, но проценты на панели росли с пугающей скоростью, и Венни совсем не хотелось знать, что будет, когда они доберутся до ста. С воем, от которого содрогнулись внутренности, мимо просвистела ещё одна штука — она точь-в-точь напоминала ту, где сидела сама Венни. Вытянутая консервная банка с крыльями. Да что это такое? Неподалёку разгорелся пугающий фиолетовый свет. Венни не понимала, что происходит, но заметила, как другая штука прицелилась в её сторону длинной трубой, похожей на гигантский ружейный ствол. Хотя Венни никогда не видела такого раньше, она сразу догадалась, зачем предназначена труба. Обладатель второй штуки хотел её убить. — Танатос, блядь! — вскричала Венни. От ужаса крик перешёл в визг, но это не помогло. Танатос оставался безмолвным. Венни оставалась под прицелом жуткого ружья. Смерть продолжала прицениваться, с какой стороны хватать Венни будет удобнее всего. — Блядь, — повторила Венни. — Зачем я на это согласилась? Когда Танатос показал часы, Венни решила, что он окончательно тронулся умом. После недолгих раздумий она высказала это предположение вслух. Танатос развеселился, но вместо того, чтобы пытаться переубедить, предложил Венни вернуться к дому. Там он первым делом открыл золотую крышку часов и продемонстрировал Венни циферблат. Минутная стрелка дрожала: будто никак не могла решиться коснуться отметки «двенадцать». — До твоего появления так было лишь один раз, очень давно. Когда здесь оказался я. По словам Танатоса, эти часы были подарком. — Одного из богов Селестии? — предположила Венни. Танатос улыбнулся. — Вроде того. Они содержат частицу божественных сил, связанных с Воображаемым Древом. Ход времени в этой пузырьковой вселенной аномален, поэтому любые часы, даже солнечные, останавливаются здесь за минуту до полуночи. Но эти… — Он нежно погладил старый циферблат, на краю которого виднелась неглубокая трещинка. — Благодаря заключённой внутри силе они продолжали идти. Поскольку сила была связана с Воображаемым Древом, я воспользовался ей, чтобы создать двенадцать порталов во внешнюю вселенную. — Двенадцать? — уточнила Венни. — По одному на каждое деление циферблата. К сожалению, большего часы дать не могли. Танатос поднял голову, обвёл пространство вокруг дома задумчивым взглядом. Наверное, именно здесь когда-то мерцали созданные с помощью часов порталы. — У меня было двенадцать попыток разыскать Гипноса. Без божественных атрибутов я серьёзно ослаб, настолько, что не мог даже ощутить их присутствие, поэтому поиски приходилось вести вслепую. Кроме того, я не мог сплести себе полноценное физическое тело, а потому занимал чужие. Помещал в них свою душу, терпел неудачу, возвращался сюда, восстанавливался — и пробовал снова. С каждой проваленной попыткой портал, в который я вошёл, закрывался. Так продолжалось до тех пор, пока… Он вздохнул, замолк. В аккомпанемент повисшему молчанию мягко шелестел ветер. Танатос продолжал смотреть перед собой. Венни, не выдержав, тоже перевела взгляд. Она понятия не имела, как выглядели созданные часами порталы, но хорошо представляла, что чувствовал Танатос в тот момент, когда закрылся последний из них. Словно долго бежал за поездом, отчаянно верил, что успеешь нагнать, крепко сжимал в руках билет… Но в конце концов так и остался стоять на платформе. А поезд ушёл далеко вперёд, и ты навсегда упустил возможность за ним угнаться. Примерно так Венни ощущала все упущенные возможности побыть с Кевином — хотя бы ещё чуть-чуть. — После этого стрелка часов остановилась, — кашлянув, продолжил Танатос. — И сдвинулась с мёртвой точки только сегодня, в тот момент, когда в руинах появилась ты. — Я не богиня времени, — на всякий случай уточнила Венни. Танатос засмеялся. — Да, я знаю. Думаю, всё дело в твоей внутренней энергии. Она бьёт через край, её так много, что она обладает силой влиять на пространство сна. Готов поспорить, если ты проведёшь здесь хотя бы пару лет, то с лёгкостью научишься воплощать разные вещи. Венни нервно взъерошила волосы. Воплощать любое количество лимонада из лимитированной коллекции — это, конечно, круто, но торчать во сне несколько лет она не собиралась. Сделав несколько шагов вперёд, Танатос положил часы в траву. — Ты — ключ к дверям реальности. Если моя догадка верна, мы создадим двенадцать новых порталов. Двенадцать новых попыток отыскать Гипноса. Только в этот раз, — он развёл руки в стороны, — твоя сила станет моим проводником. С ней я смогу ощутить свои божественные атрибуты и привести нас к Гипносу. Как заворожённая, Венни наблюдала за его движениями, резкими, но при этом такими грациозными, словно Танатос исполнял сложный танец. Он описал перед крыльцом широкий круг. Пальцы шевелились, будто Танатос сплетал незримые нити в искусную сеть. Над часами заплясали золотые искры. Небо над домом неожиданно выцвело, содрогнулось, и на глазах изумлённой Венни к земле устремилась багряная молния. В тот момент, когда молния ударила в часы, лицо Танатоса побледнело, а глаза вдруг ввалились, из-за чего стали напоминать две бездны. Венни и сама едва устояла от неожиданного прилива слабости. Похоже, этот наглый бог опять использовал её силы без разрешения. Венни уже собиралась крикнуть что-нибудь оскорбительное, когда вдруг часы на траве прокрутились вокруг своей оси. Во все стороны прыснули снопы ало-золотых искр. Вместе с тем из часов вырвался ошарашивающий поток энергии, яростный и необузданный. На крыше задребезжала черепица. Венни вскрикнула, инстинктивно зажмурилась, отвернула голову, но волна энергии так и не успела до неё добраться: выбросив вперед обе руки, Танатос успел перехватить её и теперь концентрировал вокруг часов, словно наматывал на невидимый столб. Его лицо, уже совсем белое, ожесточилось, а под носом запеклась кровь. По идее, это было лучшим доказательством того, насколько ослаб без своих божественных атрибутов Танатос, но Венни, наоборот, лишь восхитилась его силой. Легко управлять такой энергией, когда ты бог. Попробуй-ка выстоять против неё, став человеком. В тот момент, когда начало казаться, что часы вот-вот взорвутся, поглотив дикой энергией всю пузырьковую вселенную, Танатосу наконец удалось с ними совладать. Крышка часов захлопнулась. В тот же миг небеса прояснились, а по траве скользнуло двенадцать золотых лучей. Венни с выдохом опустила руки, которые подняла в тщетной попытке защититься. Прорезав ровные дорожки, одинаковые по длине, лучи замерли. Венни чувствовала их беспокойную пульсацию. Она приблизилась, осторожно коснулась луча кончиками пальцев, но ощутила лишь прохладу — подобную той, что обладала вода в местной речке. Пока Венни рассматривала удивительную энергию вблизи, над одним из лучей — тем, что соответствовал бы на циферблате единице — прямо в воздухе соткался мерцающий контур двери. — Получилось, — выдохнула Венни. Танатос криво усмехнулся, стёр выступившую под носом кровь. — Ага. Теперь бы ещё не облажаться и найти братика. Знаешь… Он продолжил лишь после того, как откашлялся. Венни переступила с ноги на ногу. Не то чтобы она беспокоилась, но вид у Танатоса и впрямь стал донельзя болезненным. — Именно за эти двенадцать попыток я осознал всю безграничность вселенной. Это гораздо сложнее, чем найти иголку в стоге сена. Перед тобой простирается целое море, а тебе как-то надо отыскать среди миллиарда одинаковых капель ту самую, единственную, что может утолить твою жажду. — Он потянулся к двери, но перед тем, как открыть её, повернулся к Венни. — Когда мы выйдем, мы оба окажемся в чужих телах. В текущем состоянии я не смогу воплотить за пределами этого сна наши настоящие. Предсказать, в кого мы прыгнем, трудно. Давай надеяться, это будут не разыскиваемые КММ преступники. — Мило, — только и смогла сказать Венни. Ей вовсе не хотелось начинать свои приключения во внешней вселенной в роли преступницы. — Уверена, что готова? — уточнил Танатос. Венни развела руками. — Я читала несколько книг о попаданцах в другие миры. Считается? — Вот и проверим, — с привычной ухмылочкой ответил Танатос.Этот фрагмент можно читать под музыку: William Joseph — Standing the Storm. Ставьте на повтор
И вот Венни здесь. Сидит под прицелом ружья, в чужом теле, в непонятной жестянке, которой решительно не умеет управлять. Внешняя вселенная ни капли не соответствует её представлениям. Здесь повсюду взрываются другие жестяные штуки, в воздухе летают клочья чёрного дыма, а на земле виднеются дома, разрушенные недавними бомбардировками. Вокруг творится ад. Сгусток фиолетовой энергии в дуле вражеского ружья стремительно растёт, и до выстрела остаются считаные мгновения… — Руль вправо! От неожиданности Венни дёрнулась и без раздумий последовала совету. Жестяная банка, в которой она сидела, сильно накренилась. Фиолетовая вспышка просвистела мимо и исчезла в задымлённой темноте. Венни больно ударилась головой об рычаг под потолком, ругнулась, потёрла ушибленное место — и с удивлением обнаружила у себя на голове пушистые уши. Кажется, лисьи. — Потом будешь собой любоваться, — образумил всё тот же голос — какой-то странный, будто механизированный. Таким могли бы говорить фонтейнские меки. — Танатос? — осторожно спросила Венни. Она покрутила головой, но так и не смогла обнаружить его присутствие. Откуда-то справа донёсся вздох, больше похожий на шуршание иглы по пыльной пластинке в граммофоне. — До чего же это унизительно… Здесь я, здесь. — На красной панели, где прежде мерцали зловещие предупреждения о состоянии корпуса и двигателя, вспыхнули слова: «Смотри сюда». — Удивляться будешь потом. Сначала нужно вытащить тебя отсюда. Стиснув зубы, Венни повернула руль, но жестяная штука опять начала выписывать немыслимые кульбиты. В животе протестующе заурчало. Наверное, женщина, в теле которой оказалась Венни, была привычна к подобной встряске, а иначе Венни давно бы попрощалась с ужином. Ох, ужин… И почему только Венни не осталась дома, с курочкой в медовом соусе и лучшим на свете младшим братом?! — Прекрати нервничать, — велел Танатос. — Хочешь угробить обладательницу этого тела? Или испытать на своей шкуре состояние дезинтеграции? От страха и гнева Венни едва сдерживала слёзы. — Я сейчас засуну все эти умные словечки тебе в зад! По-твоему, я знаю, как обращаться с этой консервной банкой?! — Знаешь, — ответил Танатос. — Твоё тело знает. «Знает»?! Тело Венни сейчас не знало ничего, кроме панического: «А-а-а, я умру, помогите!» Она бездумно вращала руль, и хаотическое перемещение по полю боя худо-бедно помогало уворачиваться от разноцветных вспышек, но некоторые всё же успели пробить корпус, и теперь в левом окошке отчётливо виднелся дымный шлейф. — Этот корабль… — пробормотал Танатос. — Неужели «Крылатый страж»? Вот это повезло! Так, мелкая, послушай меня. Руки Венни тряслись с такой силой, что она уже окончательно утратила над ними контроль. Справа, без разбору поливая окружающее пространство шквальным фиолетовым огнём, пронеслась очередная консервная банка. Венни не успела уклониться, и один из снарядов, похожий на лазерный луч Стража руин, пробил стену её жестянки всего в нескольких дюймах от лица. — Ха-а… — выдохнула Венни, ощущая, как паника пеленой заволакивает глаза. — Венни! — резко окликнул Танатос. — Соберись, иначе умрёшь! Его злой возглас прозвучал в замкнутом пространстве подобно раскату грома. Венни сморгнула подступившие слёзы и постаралась восстановить контроль над дыханием. Госпожа Ноэлль всегда говорила, что размеренное дыхание — первый шаг к победе. — Видишь слева приборную панель с кнопками? Нажми на синюю. Рука Венни по-прежнему дрожала, но она всё-таки сумела попасть по нужной кнопке с первого раза. Красный экран неожиданно посинел, и на нём высветились слова: «Включен частичный автопилот». Жестянку мотнуло, и Венни уже испугалась, что сделала что-то неправильно, но траектория полёта быстро выровнялась, и земля наконец оказалась внизу, а небо, полное других жестянок, сверху. — Молодец. — Танатос говорил быстро, но чётко и очень спокойно. — Помнишь рычаг, об который ты ударилась? Потяни за него. Венни старалась не задумываться над смыслом этих действий. Танатос, похоже, был знаком с устройством жестянки, и Венни решила целиком ему довериться. Когда она потянула за рычаг, вокруг жестянки разлилось слабое золотое мерцание, которое напоминало щит из энергии Гео. Разбиваясь об него, вражеские снаряды оставляли неглубокие трещинки, но просочиться внутрь не могли. Впрочем, даже Венни понимала, что это временно. — Хорошо, у тебя есть минута форы. Ты слушаешь? — Да, да, — с трудом ворочая языком, ответила Венни. Необходимость вести с Танатосом осознанный разговор окончательно привела её в чувство. Она выпрямилась, зачесала назад взмокшие волосы, снова наткнулась пальцами на непривычные лисьи уши. Вокруг не было зеркал, и Венни не могла рассмотреть свой облик, но ощущала, что владелица жестянки была гораздо старше. — Куда, по-твоему, девается душа человека, когда ты прыгаешь в его тело? Она не исчезает и никуда не вываливается. Она остаётся в теле, потому что неразрывно связана с ним. — Пока Танатос говорил, Венни посмотрела на свои ладони, непривычно большие и явно никогда не державшие меч. — Ты лишь на время вытесняешь владельца тела с кресла пилота на место пассажира. Но при этом пассажир остаётся рядом — а вместе с тем и все его воспоминания, чувства… навыки. Венни судорожно выдохнула. — «Твоё тело знает», — припомнила она. — Мм, — согласно отозвался Танатос. — Не волнуйся. Я, конечно, не в восторге торчать в компьютере… Но так я хотя бы имею доступ к системам корабля. Попробую прикрыть тебя. Воспользуйся этим временем. Установи связь с владелицей тела. Примени её знания, чтобы, чёрт возьми, выжить. Венни осторожно обхватила злополучный руль. Один взгляд на него по-прежнему вызывал по всему телу неконтролируемую дрожь, но Венни заставила себя собраться. — Извини, — добавил Танатос. — Мне придётся ненадолго отключиться. Не хватает сил поддерживать связь. Прежде, чем Венни успела сказать хоть слово, экран погас. Жестянка теперь скользила над землёй ровно, а щит продолжал отражать вражеские удары, но от осознания собственного одиночества глаза Венни опять наполнились слезами. Она не боялась Элисы. Она не боялась ни Змея, ни госпожи Шиён. Если уж на то пошло, Венни не боялась даже скверны. Но здесь, на поле чужой битвы, в незнакомом мире, где любое неосторожное действие могло привести к гибели… Венни вдруг ощутила себя маленькой и беспомощной. Кадзуха был прав: она действительно ничего не знала о внешней вселенной. В этом теле у неё не было ни клинка, ни Глаза Бога. В вопросе собственного выживания оставалось полагаться лишь на советы Танатоса и владелицу тела, хотя Венни понятия не имела, каким образом может установить с ней связь. Больше в этом мире никого нет. Венни прикрыла глаза. Сражайся со всем тёмным и плохим. Защищай свет. Строки, которые Венни давно не перечитывала, строки, которые она не могла забыть… Венни не могла в точности воспроизвести перед мысленным взором образ Кевина, но знала: будь он сейчас рядом, он бы улыбнулся, протянул руку и сказал что-нибудь вроде: «Всё в порядке, крошка. Ничего не бойся». «В тебе достаточно сил, чтобы преодолеть любые невзгоды». — Я должна быть храброй, — шепнула самой себе Венни. — Потому что ты никогда ничего не боялся. Даже когда было тяжело, даже когда казалось, что надежды нет… Ты всегда продолжал идти вперёд, верно? Она открыла глаза и, повернув голову, посмотрела на отражение, которое виднелось теперь в потемневшем экране.Конец музыкального фрагмента
Этот фрагмент можно читать под музыку: HOYO-MiX, 文驰 — Next Stop, the Stars! Ставьте на повтор до конца главы
На Венни глядела молодая девушка с длинными каштановыми волосами и подвижными лисьими ушами. В её широко распахнутых зелёных глазах плескался страх — страх самой Венни. Но она обязана была посмотреть глубже. На то, что пряталось на самом дне, там, где по-прежнему тянулась к свету жизни душа настоящей владелицы этого тела. Остановись. Почувствуй момент. Почувствуй своё дыхание. Ощути мир, который тебя окружает. Венни снова закрыла глаза, медленно выдохнула, мысленно сосчитала до пяти и позволила себе раствориться в ощущениях. Под большими пальцами на руле чувствовались небольшие потёртости, оставленные частым использованием. Приборы обменивались тихими звуковыми сигналами. Их мелодия казалась хорошо знакомой: неизвестная девушка могла по одной лишь фальшивой ноте сказать, в какой части жестянки случилась поломка. Она садилась за руль и поднимала жестянку в небо… Зачем?Я хочу жить. Я не дам этим людям разрушить мой дом. Я хочу спасти тех, кто мне дорог!
Венни распахнула глаза. Она не могла объяснить это ощущение, но всем сердцем чувствовала, как желание неизвестной девушки резонирует с её собственным. Казалось, они вдруг стали единым целым — напуганная девочка из далёкого мира и храбрая девушка-пилот, которая вела отчаянный бой за право остаться живой. Всё происходящее вдруг обрело для Венни предельную ясность. Девушку-пилота звали Бай Чи. Она участвовала в межгалактической войне, где управляла не жестянкой и не консервной банкой — кораблём серии «Крылатый страж». Война шла уже третий год. Бай Чи не хотела сражаться, но согласилась стать пилотом ради защиты сестры. Потому что знала: если действительно хочешь спастись… Полагаться можно только на саму себя. Руки Венни задвигались сами собой. Пальцы пробежались по кнопкам, прожали пару рычагов. Некоторые прорехи в корпусе стали стремительно затягиваться. Венни не удивилась: теперь, со знаниями Бай Чи, она понимала, что благодаря технологиям КММ «Крылатые стражи», распространённая в галактике модель боевого корабля, обладали способностью к частичному самовосстановлению. — Танатос! — позвала она, пока воля Бай Чи подсказывала правильные движения для управления непокорным рулём. Экран тускло полыхнул. — Что, освоилась наконец? — Это безумие, — высказалась Венни. — Всё, что происходит, безумие! Я управляю кораблём! Я — это я, но в то же время не я! — Ага, — невозмутимо отозвался Танатос. — Ну, вот тебе утешительный факт: обстановка у нашего противника так себе, так что скоро он отдаст приказ об отступлении. Забудь пока про Гипноса. Сосредоточься на том, чтобы выжить. Венни хотела последовать его совету, когда вдруг заметила далеко на земле слабое движение. Там, посреди руин, пыли и крови, сражался какой-то человек. Венни охнула. Она не знала, чью сторону в битве занимает человек, но видела, как за его спиной в воздух поднимается вражеский корабль. Душа Бай Чи подстегнула прожать две большие красные кнопки, которые располагались по обе стороны руля в верхней его части. Изрядно потрёпанный золотой щит исчез. Вместо этого «Крылатый страж» вооружился двумя мощными пушками. Быстрые и отточенные движения Бай Чи навели оба ствола на вражескую цель. — Осторожнее, мелкая, — предупредил Танатос. — Не давай владелице тела слишком много контроля, иначе вылетишь из него, как пробка. Повезёт, если в целом состоянии. Танатос ошибался. Бай Чи и Венни не соревновались за контроль. Нет. Их желания тесно переплелись друг с другом. Они обе хотели устранить противника, чтобы спасти того, кто из последних сил отстреливался на земле от пеших войск. Венни увидела, как человек упал, выронив оружие. Похоже, он больше не мог вести бой. Душа Бай Чи переполнилась страхом, и Венни всем естеством ощутила её отчаянный порыв:Помоги мне!
«Крылатый страж» совершил выстрел. Два прицельных лазерных луча пробили корпус вражеского корабля. На пару долгих мгновений корабль завис в воздухе — а затем рухнул, пробив длинным металлическим носом землю. В воздух взметнулся рой осколков. Плотное облако пыли скрыло от Венни происходящее. Не до конца понимая, чьё биение сердца ощущает, она удобнее перехватила руль и спешно направила корабль вниз. — Венни, — предупреждающе окликнул Танатос. Венни не слушала. Бай Чи молила спуститься, проверить, что её товарищ выжил. Его смерть означала бы конец многих надежд. И разбила бы сердце самой Бай Чи. Корабль завис над самой поверхностью. Ветер, поднятый его мощными двигателями, разогнал серое облако, и Венни наконец разглядела того, кто по-прежнему сидел на земле, зажимая пробитое выстрелом плечо. Его волосы спутались и казались от грязи почти чёрными. Обожжённый плащ превратился в лохмотья. Перебинтованная рука ухватилась за обронённый пистолет — похоже, на то, чтобы удержать его, человек тратил последние силы. Под глазами залегли тени, такие чёрные, что взгляд казался мертвенным, словно человек давно утратил смысл своего существования и теперь скитался по полям чужих сражений, не зная, чего ищет и чего хочет. Не зная, почему он до сих пор живёт. Пальцы Венни, которые прежде с ожесточением впивались в руль, медленно разжались. Не веря своим глазам, она подалась вперёд и даже легонько приподнялась в кресле, словно надеялась, что правильный ракурс обратит увиденное иллюзией. Но нет. Человек, который глядел на корабль с земли, был настоящим. И Венни очень хорошо его знала. Рухнув обратно в кресло, она поднесла обе руки ко рту, а затем тихо, едва различимо прошептала: — Кевин?