HERE COME THE REGRETS

Джехён положил на плечо Юты плечо и несильно сжал, но не взглянул на него. Юта опустился на стул приёмном покое и закрыл лицо руками. Телефон Юно снова зазвонил и Чон отошёл немного в сторону, чтобы поговорить. — Джонни умер в больнице. — Вернувшись, говорит Чон. — Чону всё ещё в реанимации, ищут кровь. — Доён? — хрипло спрашивает Юта, не в силах поднять головы. — В порядке. — Спокойно говорит Юно. — Мацуко в СИЗО. — Для чего-то добавляет он. Юно тоже опускается на стул и вздыхает. В больнице было тихо, раннее утро, но всех врачей собрали для экстренной операции. Когда Юта и Джехён ворвались в больницу с твоим бездыханным телом на руках, девушка за стойкой регистрации вскрикнула и сразу начала обзванивать всех возможных врачей. Джехёна здесь знали все — чаще всего он приходил именно сюда, когда что-то случалось, поэтому помощь была оказана немедленно, твоё сердце даже удалось запустить. Дежурный врач сказал, что пуля не задела сердце, но звучал он при этом не очень уверенно. «Сердце удалось запустить, значит пули там нет» — вот, как прозвучал доктор, когда пытался успокоить мужчин. Джехён не угрожал и не умолял, он сказал, что врачи в этой больнице должны сделать всё возможное, чтобы ты пришла в себя. Второй раз хоронить тебя он был не готов. — Доён с простреленным боком рвался сюда. — Усмехается Джехён. — Последний раз, когда я сидел в больнице и было много жертв было три года назад. — Та война с китайской мафией? — вспоминает Накамото. — Да. — Вспомнив также те события, кивает мужчина. — Назвать это «войной» странно, потому что всё быстро закончилось. Мы просто не с того начали. — Сейчас тоже. Они замолкают, оба понимают свои ошибки и уже понимают, что можно было сделать иначе, чтобы никто не пострадал. Джехён не понимал для чего так тянул время, зачем играл в игру, которую вёл Джонни, зачем выжидал, чего добивался? В руках Юно всё ещё был клок рубашки Джонни, когда Со падал, то его рубашка порвалась, часть осталась в руке старого друга. Чон так и не выпустил её (клок рубашки) из рук, чувствуя сильную боль в груди. Ему приходилось терять близких и прежде, но сейчас он всё тот же маленький мальчик, наблюдающий за тем, как его родители дерутся на кухне и кричат друг на друга; он сейчас ребёнок, бабушка которого была застрелена на его глаза; он ребёнок, брата которого сбила машина на большой скорости прямо перед ним. Джехён всё ещё тот парень, который тащил лучшего друга на своих плечах, пока его тошнило от алкоголя; всё ещё тот парень, который выкидывал шприцы и новые дозы, прятал и отбирал у друга день, плакал, умоляя его остановиться; всё тот же парень, на плечи которого свалилась ответственность за жизнь другого взрослого человека; парень, который сам не хотел жить, когда умерла его мать, но выживал ради одного человека — Джонни. Джехён всё ещё тот парень, который был готов умереть ради своего лучшего друга, за него и вместо него, но в его руках сейчас клок его одежды, а друга больше нет. Да и дружбы, как оказывается, уже давно не было. Хотелось задохнуться, лечь на пол прямо в этом приёмном покое и задохнуться. Из операционной вышел врач и Юта первый подскочил. Глаза Накамото были полны слёзы, он сдерживал их из последних сил и даже отказался от осмотра и дополнительного лечения в другой больнице, когда его стали осматривать — Юте было важно быть рядом с тобой. Он хотел знать всё, что с тобой происходит в ту же секунду, как произойдёт. — Она будет жить. — Говорит врач. — Операция прошла успешно, но состояние тяжёлое. Нужно время. Расслабьтесь. — Мужчина хлопает Юту по плечу и смотрит на Юно. — Я думаю вам двоим нужен отдых. Сейчас, когда всё позади, вам стоит вернуться домой. Он уходит, не услышав злостного ответа от Джехёна, когда он хочет выругнуться и дать понять, что они остаются здесь. Юта по правде выглядит совсем плохо. Его вид изменился так, словно он сам получил пулю в грудь, а не ты. Накамото опустился на стул обратно и выдохнул, немного расслабившись. Джехён взглянул на него и какое-то время не сводил с японца взгляд, а потом вздохнул и тихо спросил: — Ты правда любишь её? Юта повернул голову в сторону Чона и промолчал. В голове почему-то отчётливо был слышен твой громкий смех и тупые шутки, которые ты вкидывала в абсолютно рандомный момент и не к месту, но Юта всегда с них смеялся; он вспомнил твои странные идеи и посреди ночи «хочу пиццы». Юта подумал о тебе и заулыбался, сам того не понимая. Юта любил. По-настоящему, так как любят в фильмах или даже в сказках. Любил так, как не любил никто никогда. Любил так, что хотел умирать и возрождаться только от одного твоего прикосновения. Любил и был готов умереть. — Люблю. — Говорит уверенно. — И буду любить. И умри я сейчас, я любил бы её из могилы. Я бы целовал её, заставляя солнце светить ярче, обнимал бы её заставляя идти дождь, я бы делал всё, чтобы она чувствовала мою любовь даже после моей смерти. А если бы сейчас мне сказали, что умерла она — я бы прямо тут пустил бы себе пулю себе в лоб, потому что жить без неё невыносимо. Юно смотрел на него и чувствовал эту огромную разницу между ним и собой. Джехён любил тебя даже сейчас, но эта любовь уже не такая, как прежде. Всё сломалось, когда ему пришлось резко стать старше, пришлось увидеть смерти и понять всю жестокость жизни на самом себе. Джехён перестал верить в любовь, когда начал понимать, что он сильнее, перестал любить и ценить, поняв, что может завоевать любую женщину, которую только захочет. Любовь пропала, когда ты исчезла из его списков важности, когда ты перестала светиться от счастья и без умолку болтать с ним обо всём. Любовь пропала, потому что Юно сам её уничтожил. Он вспомнил, какие на вкус твои губы в семнадцать и коснулся пальцами своих губ, улыбка растянулась на лице. Юно вспомнил, каким громким был твой смех, и какими нежными были слова, когда ты обещала быть всегда с ним. Ты отдавала ему слишком много, а он не давал тебе ничего взамен. Ты любила за двоих, пока он не любил даже на половину. Пока Чон Юно пытался выжить, ты пыталась вернуть вашу любовь. Ты одержала поражение, когда побоев стало больше, твои попытки кончились, осталась только боль. Юта любил иначе. Его взгляд был таким живым, когда он даже думал о тебе и Джехён поверить не мог в то, что кто-то на тебя снова смотрит так, как он сам смотрел на тебя в день вашей свадьбы. Юта плакал, когда они везли тебя сюда, а Джехён не проронил и слезинки, он держался, был сильным, но чётко понимал, что терять тебя снова он не станет — он не позволит смерти забрать тебя. Он схватит её за горло и будет душить до тех пор, пока коса старой карги не упадёт, и она не сдастся, оставляя тебя в покое. Юно был готов драться за твою жизнь и жить ради твоей жизни, а Юта был готов умереть ради тебя — вот и вся разница. — Я останусь, — говорит Джехён. — Отправляйся домой. Отдохни, поспи, переведи дух и возвращайся. Когда ты вернёшься, она уже будет в сознании. — Я буду здесь. — Отказывается Юта. — Я не могу её оставить. Если она придёт в себя, она захочет меня увидеть. Я должен быть рядом с ней. Джехён кивает. Он не настаивает, просто сидит рядом и молчит, ожидая ещё каких-нибудь известий о Доёне или о Чону. Потерять ещё и Чону не хотелось, было страшно. Джехён никогда об этом не скажет, но ему было очень страшно, ему было совсем не по себе, он не знал куда себе деть — в его голове всё рушилось и взрывалось, а перед глазами пелена из слёз. Он впервые за эти сутки провидит рукой по лицу, стирая слёзы, которые предательски скатываются по щекам. Юта замечает это и кладёт руку Юно на плечо. — Это нормально. — Шепчет он. — Даже если ты глава мафии, ты имеешь полное право быть эмоциональным. — Когда она умерла в первый раз, — хрипит Чон, — я не мог понять, что мне дальше делать и как двигаться. У меня вырвали даже не кусок сердца, у меня вырвали всё моё сердце. И, может быть уже тогда я не любил её, — предполагает мужчина, но чувствует, как сердце бьётся при упоминании тебя и понимает, что всё это ложь. Любовь была где-то внутри него, но она растаяла, превратилась в какую-то странную субстанцию, во что-то невыносимо неприятное, заставляющее чувствовать только боль и неприязнь. Джехён любил, но лгал себе, что всё это нелюбовь. — Я не мог позволить себе даже мысль о том, что делать после того, как она умрёт. Я иногда об этом задумывался и представлял себя на месте своего отца, который остался совсем один без своей жены, которую никогда прежде не любил. Лгал ей и изменял и я, знаешь, недалеко от него ушёл. — Чон горько усмехается, слёзы продолжают капать с глаз на одежду. — Я был ужасным мужем. Ужасным человеком, мне в Аду гореть вместе с Джонни. И если раньше я говорил отцу, что никогда не буду таким, как он — я стал им. Я стал точной его копией. Юта молчит, чтобы не обижать Чона подтверждением его слов. Отрицать, что Джехён прав Юта не станет. У Накамото мурашки по коже были, когда он просто задумывался о том, что ты пережила, когда жила с ним под одной крышей. Что же тебя держало так крепко рядом с человеком, который так сильно тебя ненавидел? Почему ты была так убеждена, что любовь ещё жива? Почему ты прилагала так много сил, чтобы возродить её? Юте иногда больно думать о том, что ты отдавала также часть своей любви другому мужчине, он даже немного ревнует, но сейчас думает о твоих глазах и таких нежных словах, когда ты, наконец, осознала свою влюблённость. Юта сделал для этого очень многое и был готов делать ещё столько же, только бы остаться с тобой рядом. Телефон Юно зазвонил в очередной раз, но он не стал уходить. Голос в трубке сообщил о состоянии Доёна и о Чону — Ким был жив. Кровь была найдена, операция прошла успешно, сейчас Чону был без сознания в реанимации, но уже завтра должен прийти в себя. Ранение несерьёзное, всё закончилось для него удачно, также, как и для Доёна. Чон положил трубку и посмотрел на экран своего телефона, где на заставке стояла твоя фотография — очень давняя, с вашей поездки в Канаду. Он кинул взгляд на Юту и заблокировал телефон. — Я не буду просить её вернуться. — Говорит он на всякий случай. — Мы бывшие. Приятно, что она работает со мной и не отказывается от меня после всего, что я сделал. — У неё большое сердце. — Пожимает плечами Юта. — Но это скорее минус, чем плюс. — Она всегда такой была, — Джехён откидывается на спинку стула и затылком касается стены. — Всех пожалеть и помиловать, но она умеет быть жестокой в нужных ситуациях. Этому она научилась у меня. — Она сама всегда это умела, просто в ваших отношениях за это отвечал ты. — Хмыкает Юта. — У нас в отношениях я отвечаю за её спокойствие, а не жестокость. Она умеет постоять за себя сама и я не стану вмешиваться в дело до тех пор, пока она сама меня не попросит. Вмешаюсь только после того, как она придёт и скажет, что ей нужна помощь или вмешаюсь, когда сам увижу, что кто-то перегибает палку. У неё должен быть выбор. — Рассуждает Накамото. — Не суди наши отношения взглядом, — заметив взгляд Юно, делает ему замечание Юта. — Звучишь очень логично. Они оба усмехаются. Между ними нет напряжения, они сидят, как два старых друга и ждут, когда кто-нибудь выйдет и сообщит о том, что их подруга в порядке — так подумал бы каждый, никто бы и не подумал, что эти двое — твой бывший и настоящий муж. Они выглядят настолько разными и по характеру, и внешне, что никто бы и не представил, что твой типаж может быть настолько разным. Юта немного задремал, пока ждал, Джехён тоже прикрыл глаза на минутку, они оба проснулись, когда услышали шаги. Доён вошёл в коридор в больничном халате, под ним было видно, как плечо перемотано и зафиксировано бинтами. Ким и так был очень худощавым, но сейчас он стал будто бы ещё более худым, похудел за сутки. Синяки под глазами, растрёпанная причёска, дышал быстро, словно бежал сюда на своих двоих, а не добирался на транспорте. — Я подумал, что вам нужна компания, — улыбается он и показывает пакет со стаканчиками кофе. Он ставит пакет на один из стульев и пожимает руку сперва Юте. Юта задерживает свою ладонь на его, а потом поднимается и обнимает его, шепча тихое «спасибо», благодаря за то, что Ким вступился за тебя. Доён похлопал бы его по спине, но вторая рука зафиксирована, поэтому он просто кивает и говорит, что всё нормально, ему не было сложно; Донён подходит к Юно и пожимает его ладонь, а Джехён плачет. Срывается, обнимая его — из-за всего: из-за тебя, из-за Джонни, из-за того, что произошло, из-за Чону, который был на волоске от смерти. Слёзы Джехёна капают на белую рубашку Кима, он рыдает с хрипами и всхлипами, почти кричит, не в силах успокоиться. Юта шагает за водой и приносит стаканчик с водой, чтобы помочь Чону. Юно залпом выпивает воду и немного выдыхает. — Это должно было произойти. — Шепчет Юта, хлопнув Джехёна по колену. — Я взял вам кофе, не знал какое лучше, — говорит Донён. — Там есть латте и капучино, есть обычные пакетики с кофе, если вы не захотите ничего особенного. Тут есть горячая вода, можно попросить сделать. — Как ты себя чувствуешь? — хрипит Юно, смотря на Доёна. Ким усмехается, опуская взгляд на своё плечо. — Лучше, чем ты, явно, — произносит он. — А Джонни…? — Умер. — Будто выплёвывает Джехён. Он не хотел этого говорить, это всё ещё очень больно. — В больнице. — А Т/И? — Операция закончилась хорошо, но состояние пока тяжёлое, нужно время. — Отвечает Юта, принюхиваясь к стаканчику с кофе. Он болтает жидкость и делает глоток. — Как тебя отпустили? — Я сбежал. Доён чуть улыбается. Ему было немного тяжело представить то, что он сбежал из больницы ради тебя. Он не давал никому слово, что будет оберегать тебя, он не обещал Джехёну или Юте, он не сказал, что кинется за тебя под пулю, но Доён не ожидал, что ты кинешься к нему после выстрела и не оставишь его на полу в той палате, чтобы он просто умер. Ты не кинулась за Чону, не побежала за Джонни — ты осталась с ним и даже придумала, как помочь. Если бы не та простынь, которую ты сообразила перевязать и твои руки, которыми за сдавливала рану — Доён бы не дотянул до приезда скорой. Кровь лилась сильно и очень быстро. Доён хотел оказать поддержку друзьям и тебе и пусть с Ютой них всё очень напряжённо, сейчас, сидя с ним, он понимает, что всё это было глупо. Это всё решалось иначе — без предательств, гордого поднятия головы, ненависти. — День извинений? — вдруг спрашивает Ким. — И примирения? Мужчины переглядываются и Донён первым протягивает руку Юте. Накамото смотрит на протянутую ладонь какое-то время, а потом кивает и пожимает. — Прости меня. Я был не прав, — говорит Доён твёрдо, — я поступил, как идиот. Я должен был быть на твоей стороне, как и всегда, ну или как минимум, не лгать тебе и не перебегать на другую сторону, как крыса. — Всё нормально. — Вздыхает Юта. — Забыть не забуду, но прощаю. — Обещаю больше не придавать тебя, если ты позволишь быть твоим другом снова. — Позволю. Они улыбаются друг другу, только Джехён на фоне шмыгает носом и допивает свой кофе. За окном светит яркое солнце. Почти полдень.