Двое на одно тело

— Выкуривать?! — Пётр Петрович сжимает кулаки и срывается на крик. Это… это, получается, все эти годы мучало его Димку?! Эта тварь, всё из-за этого, да что это вообще такое?! Саша переступает с ноги на ногу и становится на ширине плеч. Голову опускает, смотрит под ноги и сжимает кулаки.  — Нам-то что делать?! — кричит Пётр Петрович. Нет, отступать он не собирается. Если это мешает жить его Димке, то он готов — что делать-то?! — Держись за моей спиной, — сквозь зубы шипит Саша и даже не оборачивается.  Нечто хрипит и шатается в их сторону. Пламя на одежде тухнет, он бормочет как сумасшедший. Предатели, предатели, предатели… Холодок по коже. Пётр Петрович косится на Витю. Тот напрягся и глаз с существа не спускает. Это останавливается и смотрит на них. Медленно, пристально, даже почти осознанно, может, стоит его окликнуть? Пётр Петрович не успевает предложить. А потом оно вспыхивает с новой силой. — Чтоб вы все сдохли! — сипит существо, и его охватывают языки пламени. — Назад! — кричит Саша и толкает Петра Петровича. — Что?! Да ничего. Пётр Петрович падает на землю, Витя уже бросается к нему и пытается поднять на ноги. Вспышка. Всполохи огня. Пламя срывается с этого чудика, трещит, искры разлетаются во все стороны, жгут пластиковую траву и пробивают ещё одну дыру в тарелке неба.  Пётр Петрович зажмурился, но пламя его не трогает. Он спешно карабкается на ноги, Витя держит его под руки, а Саша… — Как это… Глупый вопрос вообще. Если есть это место и огненный чудик, то Саша, вон, она выставила руки вперёд, и от неё разрастается огненный полукруг. Белые всполохи разгораются до голубых, её огненная стена отрезает существо от них, удерживает его красное пламя, они сталкиваются, шипят, валит дым, но… Стена держится. За пламенем Пётр Петрович уже и чудика не видит, но Саша тяжело дышит, и так себе их дела. Наверное. Пётр Петрович открывает рот- — Бегите, — хрипит Саша сквозь зубы. — Я- начинает Витя. — Особенно ты! — Саша орёт, но не оборачивается. Пламя полыхает ослепляюще-голубым с её ладоней. — Бесишь меня, оба вы меня БЕСИТЕ! Всполох волной поднимает стену выше, а искры отрезают полукруг дальше. Саша дышит резче, короче, бормочет громче- — Один бросается всем помогать и никогда башкой не думает, второй, блять, бегите уже, эта тварь сильная! — Она оборачивается и прикрикивает на них. У Петра Петровича ноги к земле как будто приросли. Пошевелиться не может. Огненная стена с треском и хрустом проседает, с той стороны существо ударяет в неё снова и снова. Его огонь холоднее, но бьёт он залпом, как будто… да как будто комплекс ракетный, Пётр Петрович в любых военных фильмах видел то же самое. Витя срывается первым, хватает его за руку и тянет, толкает в спину… а сам возвращается? — Саш, я могу- — Да ничего ты не можешь! — кричит она и отталкивает от себя. Пламя на той руке гаснет, стена покачивается, и огонь пробивает слабое место. — А! — А-а! Саша вскрикивает от неожиданности, хотя пламя накрывает её полностью. Витя верещит, а ему задевает лишь руку. Пётр Петрович шипит, его ногу что-то жжёт, там отлетевшая искра полоснула по его брюкам, огонь он быстро сбивает, но через дырку уже видно, как краснеет кожа. — ПРЕДАТЕЛИ, вы все будете гореть! Оно много чего кричит, но в бессвязной череде Пётр Петрович может угадать только это. Выбитое плечо существа болтается, кость тлеет, но не сгорает. Торчит из-под надорванного рукава. Напоминает его пальто что-то, без стены пламени Петру Петровичу его лучше видно — нашёл время!  — Бежим! — кричит Саша и бросается сама. — Куда бежим?! — вскрикивает Пётр Петрович. Куда ни глянь — вокруг ничего. Ни дерева, ни холма, ну вообще ничего, кроме этой пластиковой травы, от которой несёт палёным.  — Просыпайтесь, Пётр Петрович! — прикрикивает Саша. Он уже задыхается. Не с его телом бегать! Но пламя шкварчит и пламя потрескивает всё ближе. Саша делает пару пасов руками и швыряет за спину не то снежки, не то лёд, оно мало помогает, ведь существо не отстаёт. Отстаёт как раз Пётр Петрович. — Один! — считает Саша. — Прыгайте через ручей! Пётр Петрович прыгает, но шлёпает ногой в воду.  — Два! На лестницу давай, на лестницу! Точно, вон она. Уже и туман сгущается, и ступени Пётр Петрович помнит, и холодок пробирает. — Три! Колени простреливает. Ноги тоже, да пламя едва ли не лижет спину. Пётр Петрович пыхтит, но упрямо лезет вверх по ступеням. — Четыре! Саша дёргает с руки браслет, и нитка лопается, бусины разлетаются, какие-то под ноги, какие-то вниз.  — Блять, — шипит она, но горсть, оставшуюся в её руке, она швыряет над головой. Существо хрипит, ветер усиливается и раскачивает лестницу. — Пять! В ушах шумит. Пётр Петрович судорожно глотает ртом воздух. Витя хватает Сашу за плечи и исчезает куда-то. Соединяется? Да хер их поймёшь, у Петра Петровича нет времени думать. Только бежать. Бежать. Бежать. — Шесть! — Саша хрипит и хватается за свою руку. Она ворочается под странным углом, и ветер слетает с её пальцев как-то бесконтрольно. Бесполезно точно. — Осторожней блять! — срывается Пётр Петрович, когда она почти не сбивает его с ног. Огонь лижет лестницу.  Пётр Петрович оборачивается всего на секунду — а там уже ничего не осталось. Огонь, везде огонь. Поглотил всю равнину, существо щуплой фигурой карабкается за ними по лестнице, и вокруг него начинают разгораться самые сильные всполохи. — Семь! Саша бросает назад поток ветра- — А-а! Блять! Пётр Петрович размахивает руками, но устоять не может. Падает назад, пламя лижет его руки, спиной ударяется о ступени, а существо нависает над ним. Пахнет горелым мясом, падалью и помоями. Глаза горят. Кости выпирают из-под… формы?  — Умри, — хрипит существо и замахивается. Это ведь он в его Димке. — Сам сдохни, сука! — кричит Пётр Петрович и ударяет его в грудь.  Ему нечего терять, огонь режет по коже, а кулак проходит насквозь через его грудь. Кости твари рассыпаются пеплом. Саша бросается к нему, сдёргивает кулон и раскручивает — волной существо отбрасывает на пару ступеней, Саша хватает Петра Петровича под руки, но поднять точно не сможет. — Восемь, девять, десять! — кричит она и дёргает сильнее. У него в руке что-то осталось. Пётр Петрович разжать не может, тварь уже очухалась и ползёт за ними, и кожа горит от ожогов, и что бы то ни было полыхает в его кулаке, а Пётр Петрович пальцев разжать не может. А когда угольки поднимаются и смотрят прямо на него — Пётр Петрович кричит и… распахивает глаза.