приручение

Итэр уже битый час разъезжает по Хьюстону, подгоняемый Венти. Сержант всё говорит, что если он сдастся сейчас, то о карьере полицейского можно будет навсегда забыть. Слабых духом копов никто не любит, так что, если офицер в действительности не справится, то с работой его мечты можно будет распрощаться. Пусть Венти говорит немного грубо, зато правдиво. Закон полиции простой: не справился — проваливай. Нет права на ошибку, и Итэр делает всё, чтобы показать блестящий результат. — Ну, в общем и целом, — придирчиво тянет сержант, играясь с бардачком полицейского джипа, — Пока выполняешь обязанности неплохо. Однако впереди ещё полдня, поэтому рано расслабляться. Просто веди себя обычно, и тогда точно не налажаешь. Не паникуй, не волнуйся, — мужчина молчит какое-то время, а затем, смягчившись, добавляет успокаивающее: — Новички-полицейские часто ошибаются, это нормально, люди не могут быть идеальными. Главное — это проанализировать свою ошибку, понять, что сделал не так, и впредь постараться её не допускать. — наставляет сержант, не сдержав озорной улыбки. — Я понимаю, — неохотно мямлит Итэр, откинувшись на спинку сиденья. У них часовой перерыв, поэтому не нужно гнаться за нарушителями, превышающими скорость, и проверять водительские удостоверения — сиди себе спокойно в машине, да отдыхай. В последние несколько месяцев он почти не общался с Венти из-за его занятости: работа преподнесла ему сюрприз в виде свалившихся преступлений. Помимо них он был обязан разбираться в документах, принимать рапорты гражданских и разрешать конфликты между коллегами мирным путём. Тяжело, наверное, поддерживать статус благосклонного полицейского. — Спасибо за то, что поддерживаешь меня, — тихо говорит Итэр, погладив Венти по плечу. Тот отвечает молчанием, однако растроганная улыбка красноречивее любых слов, — Я это очень ценю. — Как там поживает Люмин? — любопытствует сержант, сужая глаза, — Давно ты про неё не рассказывал. И вправду — про близняшку Итэр не говорил уже давно. При каждом приезде в гости к сестре, юноша приобретает новые тёплые воспоминания, которые хранит, как зеницу ока. Бесценное сокровище, о котором офицер будет помнить до самой смерти. — Люмин завела котёнка, — тихо говорит он, — Жалуется, что кошатница из неё никакая. Она до сих пор не может приучить его к лотку, — когда Итэр навещал её в последний раз, то котёнок, явно не боясь за свою жизнь, пометил его ботинок. Тогда полицейский грозился собственноручно кастрировать Бадди — так зовут котёнка — однако сестра, приготовившая горячо любимые им вишнёвые пончики, смягчила неукротимый гнев. Но питомец Люмин определённо начнёт шугаться Итэра после того случая, — Самое странное, что она всё равно хочет завести себе ещё и крыс. — Ну, крыски это здорово, эй, — говорит Венти, — Жесть, видимо к Люмин я больше в гости никогда не приду. Ну зачем она завела эту кошку… — хнычет он, наигранно хватаясь за сердце и страдальчески ахая. — Да ладно тебе, не всё так плохо, — сочувственно качает головой Итэр, зная об аллергии приятеля на котов, — Может быть, она с ним не справится и кому-нибудь сплавит. — предполагает парень, пожав плечами. Люмин заводит домашнее животное не впервые, первым её питомцем стал щенок, которого она вынужденно отдала своей подруге спустя неделю. Из-за частой занятости на работе у неё не было достаточно времени на уход за собакой, иной раз сестра даже не могла вывести её на прогулку, поэтому порой Итэр делал это за неё. Ему очень жаль близняшку, потому что работу в большой компании точно не назовёшь лёгкой. Люмин плакалась однажды на то, что из-за завала у неё не получается встретиться со своей девушкой, и Итэр совсем не понимал, чем она руководствовалась, заводя домашнее животное, если сама знала, что ей не будет хватать на него времени. — Да уж, в сестре ты своей не очень уверен, — Венти усмехнулся, подперев рукой щёку, — Разве ты не должен стоять за неё горой и поддерживать в чём бы то ни было? Сейчас ты прозвучал так, будто не веришь в компетентность Люмин. — Я не это имел в виду, — оправдывается Итэр, — Она ответственная, я знаю об этом, но суть в том, что работа не позволяет ей заботиться о котёнке, как положено. Поэтому я и рассматриваю вариант того, что в конечном итоге Люмин отдаст его людям с большим количеством свободного времени. — А, — протянул понятливо сержант, снимая с макушки фуражку и обмахиваясь ей, спасая себя омывающими прохладными потоками воздуха от удушающей жары, — Тогда извини. Наступает приятное молчание. Друзья игриво переглядываются, пуская тихие смешки, и не спешат найти новые темы для разговора. Кажется, не только Итэр соскучился по таким непринуждённым посиделкам, но и Венти тоже. Совершенно неважно, что общаются они на работе, и если бы не удачное стечение обстоятельств, то увиделись бы они, скорее всего, ой как нескоро. Несмотря ни на что, каждая встреча с давним другом вызывает приятное чувство ностальгии и уюта. Итэру с ним хорошо. Венти понимает его во многих вещах, у них схожее чувство юмора, некоторые взгляды на жизнь и интересы. Он — тот самый человек, с которым офицер может быть непринуждённым, вести себя открыто и не бояться порицания. Временами, когда Итэру было совсем туго, сержант выступал хорошим психологом, дающим нужные советы. Но плакался юноша приятелю редко, последний раз это произошло два года назад. Венти был похож с Итэром тем, что не любил делиться своими проблемами. Юноша ещё ни разу не видел, как сержант плакал или был бы чем-то разбит — настолько тот мастерски держал эмоции под контролем. С одной стороны парень завидовал ему, однако с другой искренне сопереживал, догадываясь о том, что друг просто несёт на себе этот груз личных тревог, ни с кем не желая им делиться. Не желает досаждать. Не желает заставлять переживать, ошибочно думая, что поступит эгоистично, рассказав кому-то о своих терзаниях. Итэр знает, что это неправильно. Знает, но сам ничем не отличается. — Как у тебя дела? — проходит несколько минут, прежде чем офицер вновь заводит разговор. Он видит, как Венти вздрагивает, не готовый к такому вопросу, и замирает, натянув козырёк полицейской фуражки на лоб. — Всё по-прежнему, — вздыхает он, слабо улыбнувшись. Итэр прищуривается, уловив фальшивость в развязном поведении друга, — Работа-дом, дом-работа. Я сейчас мало что чувствую, — мужчина отводит потускневший взгляд к стеклу авто, прислонившись к нему щекой, — Ну то есть, я не понимаю, что чувствую. Довольно странное ощущение, в самом деле. — Знакомо, — приглушённо отвечает Итэр, — Если у тебя есть потребность выговориться, то сейчас — самое время. Советчик из меня никакой, но мне кажется, ты почувствуешь себя освобождёно. Венти поворачивается к нему, осаждая проницательным взглядом. Зелёные глаза источают тепло и дружескую нежность, сержант качает головой и сползает по спинке переднего сиденья, уперевшись коленями в бардачок. Итэр раньше времени расстраивается, посчитав жест приятеля отказом излить душу. — Всё в порядке, — говорит он, играясь тонкими пальцами с прядями смольных волос, — Когда мне покажется, что нуждаюсь в поддержке, я расскажу. Пока у меня даже нет мыслей по этому поводу. Я не знаю, что говорить, — заверил полицейский твёрдо, и у Итэра не осталось даже самой малой доли желания вытянуть из приятеля переживания. Давить — это плохо, давлением можно легко испортить отношения. Поэтому Итэр просто смиряется с тем, что Венти пока не готов к тому, чтобы быть полностью искренним. — А что на счёт тебя? — задаёт встречный вопрос приятель, на сей раз ошарашив юношу, — У тебя есть что-то, что тебя гложет? — Ну, нет, не думаю. Сейчас наступила та пора, когда я чувствую себя хорошо. — не кривит душой офицер. Нынче впрямь жизнь течёт гладко: должно быть, это оттого, что Итэр исполнил свою давнюю мечту, поступив на службу в полицию. — Оо, это здорово, — восхищённо бормочет Венти, — Я рад, что у тебя всё спокойно. — он похлопал его по плечу. Итэр потянул уголки губ вверх, ослепив сержанта приятной улыбкой. Он уходит в свои мысли, пока мужчина на соседнем сиденье ворчит о дурацком зное, заставшем их в разгар полудня. Полицейский невзначай думает о том, что будь на месте Венти лейтенант Чайлд, то он покрыл бы его трёхэтажным матом, обвинив во всех страшных грехах только из-за не угодившей погоды. Почему-то Итэру кажется, что лейтенант именно так бы себя и повел — капризно и совсем не логично. — Кстати, — ну раз уж офицер вспомнил об этом горе-лейтенанте — что определённо не являлся примером подражания для младших по званию — то было бы неплохо расспросить о нём поподробнее у Венти. Они почти одногодки, так что сержант точно должен что-то, да знать, — Лейтенант Чайлд всегда такой сварливый? — Сварливый? — хмыкнул Венти, — Он не сварливый, он просто конченый. — Никто и не спорит, — соглашается Итэр с невозмутимым лицом, — Но всё же- — Да он просто слишком высоко себя ставит, — раздражённо перебивает мужчина, ущипнув себя за переносицу, — Типа, как только его назначали заведующим патрульным подразделением, так сразу стал мнить из себя пуп земли. Думает, что если остальные не смогли добиться его уровня, то значит, они ничтожества и считаться с их мнением не надо. Я не понимаю, чем думал капитан Чжун Ли, назначая этого идиота на столь ответственную должность. — Неужели он настолько плох? — юноша склоняет голову к плечу. — А то! Он темпераментный и пунктуальный, в плане дисциплины ему нет равных, но, блять, как человек тот ещё мудак. Однажды Чайлд угрожал увольнением бедному новичку за то, что тот перепутал штрафы. Я прекрасно понимаю, для чего это делается — закалка и всё такое, но всё же хоть какая-то человечность должна присутствовать в конце-то концов! — Венти так завёлся, сетуя на гадливость чайлдовского характера, что в порыве гнева хлопнул по несчастному бардачку ладонями. — Не совсем понимаю, почему ты говоришь, что он поступает бесчеловечно, — Итэр касается кончиками пальцев обивки руля, периферийным зрением замечая дёрганье сержанта, — Всё должно быть строго, нас к этому приучали в полицейской академии. Те, кто не могут выполнить всё, что требуется, должны уйти. Разве нет? — Лейтенант Чайлд славится своим радикальным подходом. — говорит Венти. — Ну, тут как посмотреть, — всё никак не уймётся Итэр. Ему нравится вступать в дискуссии с Венти, потому что приятель в ходе неё злится и очень забавно жестикулирует, да и мимика у него смешная, — Иногда радикальность может быть во благо. — …Оу, — сержант отшатнулся, передёрнувшись в отторжении. Его весёлый взгляд плавно приобретает отголоски осуждения и сконфуженности. Наверное, он рассчитывал, что Итэр сойдётся с ним во взглядах, — Жесть. Будь тут Чайлд, он бы расцеловал тебе ноги. — Фу, — отвращёно морщится Итэр, пронизанный мелкой дрожью. Даже в шутку это звучит противно — юноша неосознанно представляет, как Чайлд, стоя на коленях, целует и вылизывает его ноги. Ну мерзость же! Хотя, если рассматривать это, как способ унижения, то не так уж и мерзко, — Будь тут Чайлд, он бы скорее въебал нам обоим за то, что мы его обсуждаем. — Твоя правда, — не спорит Венти. — Кстати, среди наших гуляет слух, что Чайлд до сих пор девственник, — произносит мужчина внезапно, — А ему, между прочим, уже тридцать. Итэр дёргает бровью. — Зачем ты говоришь мне об этом? — непонимающе спрашивает он, усмехаясь, — Типа предостережение, чтобы я был нежным, если захочу его трахнуть? — офицер зашёлся мелодичным смехом, а Венти удручённо застонал и закатил глаза. — Скорее он тебя трахнет, нежели ты его, — конечно, Венти не был бы Венти, если бы оставил насмешку Итэра без ответной издёвки, — Но суть не в этом. Просто это смешно, учитывая, что Чайлд строит из себя невесть что. — …Возможно, — неловко улыбнулся офицер, — Ну вообще, девственники могут вести себя как угодно, наличие сексуального опыта не влияет на работу. Если это не проституция, конечно. — он прокашлялся и почесал кончик носа. Какого чёрта они вообще рассуждают о девственности? Для него эта тема интимна: никто не должен обсуждать сексуальный опыт малознакомых людей. — Ой, с тобой неинтересно, — надулся Венти, естественно, не обижаясь всерьёз, — Весь правильный такой, никого осуждать не любишь. И как так жить? — он театрально схватился за сердце и охнул, состроив мученическую гримасу. — Да, я такой плохой, — насмешливо фыркает Итэр, — Ну всё-всё, кончай кривляться. А то подумают, что у тебя припадок. — Кто подумает? — не понял Венти. — Проезжающие люди, кто ещё. — А. — только акает сержант. — Ну а вообще, — юноша сам себе поражается: несмотря на то, что Чайлда недолюбливает, всё равно хочет узнать его получше. Быть может, не такой уж он и плохой, — Чайлд ведь не всегда такой злобный, правильно? — Не всегда, — шумно выдыхает Венти, — У него хорошее настроение, когда кому-то плохо. — с каменным лицом молвит он. — Да ты шутишь, — нервно улыбается Итэр, отказываясь верить в то, что Чайлд настолько бессердечный мерзавец, — Не может такого быть. — однако Венти остаётся непоколебим. Ладно, Итэр поспешил с выводами. Потому что через секунду сержант расплывается в широкой улыбке, подавляя хихиканье. Итэр уже готов возбраниться, но Венти останавливает его взмахом руки. — Ладно, ладно. Я правда шучу, — успокаивающим тоном урчит мужчина, наблюдая за потугами Итэра подавить своё возмущение от очередной «очень смешной» шутки приятеля, — Честно, я очень редко вижу Чайлда в хорошем расположении духа. На нём висит много работы и обязанностей, возможно, из-за усталости у него практически никогда нет настроения. Ну, он радуется, когда мы ловим преступников или раскрываем дела, тут бесспорно. А так нет. Либо у него на всё одно лицо. Итэр обречённо вздохнул. После рассказов Венти мнение о Чайлде не поменялось, пусть и выяснилось то, что мужчина неимоверно трудолюбивый и терпеливый. Да, наверное, как полицейский — он идеален, а вот как человек пока очень и очень гадкий. По крайней мере, сейчас впечатление сложилось именно такое. — Хочешь сказать, Чайлд такой с начала службы? — спрашивает офицер, задумчиво потирая подбородок. Должны же быть какие-то причины столь надменного поведения. Психологическая травма из-за армии? Академии? Его недолюбили в детстве и теперь он отрывается на сотрудниках? Размышлять над этим можно бесконечно, только Итэр ничего не добьётся одними предположениями — нужно спрашивать напрямую. Ох, он уже представляет перекошенное от ярости лицо лейтенанта после вопроса: «почему вы ведёте себя как долбоёб?» Определённо, за такую наглость Итэр попадёт в больницу на несколько недель с несколькими переломами и расквашенным лицом. И может, его ещё и уволят за огрызание с полицейским выше по званию. Нет, спасибо, Итэр не хочет рисковать! Поэтому придётся смириться с мразотной сущностью лейтенанта. — Этого я не знаю. Он уже был сержантом, когда я примкнул к рядам офицеров. Но тогда его поведение почти ничем не отличалось от нынешнего — такой же гандон, только более энергичный и… Агрессивный. Сейчас, я клянусь, Чайлд куда спокойнее, чем пять лет назад. Да что же он за монстр такой… — Понятно. — коротко отвечает юноша. — Интересный факт, Чайлд не американец, — продолжает Венти. Увидев заинтересованность в золотых глазах, он довольно улыбается, — Из России прилетел. Может, поэтому он такой и угрюмый, потому что русский. — Да вряд ли здесь в этом дело, это же всё стереотипы, — отмахнулся Итэр, почесав затылок, — Мне кажется, дело в воспитании. Родители либо слишком много позволяли, либо наоборот всё запрещали. — Ой, ну это обсуждать точно не со мной надо, — качает головой Венти, — Мне нет дела до причин его скверного характера, так что и копаться в этом я не хочу. Опять же, хер ты угадаешь настоящую причину, а тыкать пальцем в небо такая себе идея. Припишешь ему какую-нибудь тяжёлую судьбу, начнёшь жалеть, а он в итоге окажется ещё большей скотиной, которая захочет тобой воспользоваться. Ты не наивный мальчик, Итэр, так что даже не надейся, что сможешь переделать Чайлда или подружиться с ним. Он близко к себе особо не подпускает. …Хотя с капитаном Чжун Ли у него, мм… Особенные отношения. — Спит с ним что ли? — Да нет же! — вспылил сержант, вновь ударив кулаком по бардачку, — Знакомы они давно, вот поэтому Чайлд с ним нормально общается. Иногда ты кажешься мне озабоченным, потому что сразу чуть что — думаешь, что кто-то там с кем-то трахается. — Вообще-то, всю нашу дружбу ты меня считаешь сексоголиком, — напоминает Итэр и сводит брови к переносице, — Хотя это не так. — Ну извини, — ощетинился Венти, — У меня сложилось такое мнение только потому, что ты очень часто говоришь о том, что с кем-то потрахался. — Три раза в неделю — это нечасто, Венти. — Ладно! Тогда ты просто озабоченный. — раздражённо запыхтел сержант, скрестив руки на груди. — Сойдёмся на этом. — примирительно кивнул юноша.

***

Рабочий день Итэра кончается в восемь часов вечера — вот он въезжает на паркинг департамента, паркуя полицейскую машину, и спешно вылезает из неё, дожидаясь своего друга. — Ты хорошо справился, дружище, — мужчина, наконец покинувший авто, хлопает друга по плечу, — Завтра на тебе будет только бумажная работа: принимать рапорты гражданских, если точнее. — Звучит не очень. — хмуро бросил Итэр, устало следуя за бодро шагающим Венти, что будто совсем не устал: может, он просто привык к такой нагрузке? Сержант работает здесь пять лет, было бы странно, если бы не привык к специфике профессии. — Это да. Главная трудность заключается в том, что проблемы у людей разные: некоторые незначительные, другие очень серьёзные — изнасилование, педофилия, насилие в семье, к примеру. Я клоню к тому, что психологическое здоровье сильно страдает. Нужно уметь отпускать ситуации, чтобы не было проблем в будущем. Поэтому раз в неделю мы ходим всем коллективом по разным заведениям, начиная от бара, заканчивая каким-нибудь караоке. Иногда ходим в гости друг к другу, но это редко, потому что большинство из нас уже имеют семьи. Сегодня — как раз такой день, когда мы идём отдыхать. Так как ты новенький, это повод отпраздновать. Ну так, пойдёшь с нами? Это шанс познакомиться с ребятами поближе! Итэр колеблется. Конечно, Венти прав — это шанс сблизиться с коллективом, однако его не покидает какое-то дурное предчувствие. Будто что-то обязательно произойдёт, если он пойдёт. Впрочем, итеровская чуйка не раз подводила, так что доверять ей и лишать себя развлечений будет глупым. — Пойду. — говорит юноша с промедлением, шагнув в здание полицейского штаба. Сержант заходит следом, дружелюбно поздоровавшись с дежурным, и подталкивает друга в сторону раздевалки, заставляя последнего недоумённо взметнуть брови. — Нам нужно переодеться, помнишь? Не поедешь же ты веселиться в полицейской форме. — поясняет Венти, заметив, как стушевался приятель. — А… — Итэр желает провалиться сквозь землю от нахлынувшего стыда, поняв, что немного облажался. В первый день, когда ему выдали форму, он увёз её с собой домой, подумав, что ему нужно хранить одежду там. А оказалось, было необходимо убрать её в свой шкафчик, находящийся в раздевалке департамента. Видимо, офицер будет единственным, кто останется в полицейской форме вплоть до дома, — Я изначально приехал в ней. Венти удивлённо вытягивается в лице, спустя секунду прыснув со смеху в кулак. Итэру правда неловко из-за своей глупости, он вжимает голову в плечи и стискивает руки в кулаки, хмуро глядя в пол. — Ну даёшь, — беззлобно тянет сержант, — Ничего страшного, такое случается. Часто новички забывают об этом, многие уже привыкли. — успокаивает его мужчина, взъерошив златые волосы. — Зато теперь точно не забуду. — хмыкает сухо Итэр, а Венти только громко смеётся, хлопнув по спине. По пути они пересекаются с полицейским, что, по взгляду, кажется вообще не в этой реальности находится, пребывая глубоко в своих мыслях. У парня тёмно-зелёные волосы с несколькими светлыми прядями, и длинная раздвоенная чёлка. Глаза цвета грязного золота недоверчиво прищуриваются, юноша в недовольстве поджимает губы, взметнув неаккуратные брови ко лбу. Обидно за то, что незнакомец только на него смотрит так испытующе, а вот на Венти его взор смягчается, он даже тускло улыбается. Что это за дискриминация? — Добрый вечер, сержант Венти, — офицер — Итэр определил его звание по отсутствию знаков отличия — кивает мужчине, специально обделив новичка приветствием. Неужели хочет задеть? А зачем? Разве Итэр успел сделать что-то, что заставило бы коллег относиться к нему с таким вызывающим неуважением? — Вижу, вы уже закончили с работой. — Привет, Сяо, — раскованно здоровается Венти, накрыв плечо приятеля ладонью, ласково сжав. Это что-то вроде безгласной поддержки, и Итэр от всего сердца ему благодарен, — Да, инспектировал вот новичка нашего, — раз Сяо не хочет обращать на друга внимание, то сержанту ничего не остаётся, кроме как самому напомнить о его существовании, — Он быстро учится! Даровитый, определённо многого добьётся, если не будет бросать дело на полпути. Итэру приятно, что Венти его хвалит — это не подлежит сомнениям. Но не слишком ли он перегибает? Судя по ревнивому выражению лица Сяо, он точно не рад успехам какого-то там новенького. Сержант только накаляет атмосферу, сам того не понимая, и портит еще даже не начавшиеся отношения коллег. — Вот как? Чудно, — Сяо немногословен. Его взгляд источает холод, Итэр непроизвольно передёргивается, едва выдержав эту долгую игру в гляделки, длящуюся чуть дольше минуты, — Лейтенант Чайлд ждёт тебя в своём кабинете. — обращается он уже к юноше, не поскупившись на презрительное фырканье. Странноватый парень скрывается в раздевалке, из которой доносилось громкое хохотание переодевающихся полицейских. — И всегда он так? — оторопело вопрошает Итэр. — Как видишь, со мной он ведёт себя по-другому, — вздохнул Венти, — Сяо за мной хвостиком бегает, я даже не знаю, какой у него стимул. Я сержант — у меня нет особых привилегий и я не могу повысить его в звании. Это вообще наказуемо, так что не знаю, что ему надо. — Трахнуть тебя хочет. — ехидничает юноша. — Опять ты за своё, — гневно всплеснул руками мужчина, сводя брови у переносицы, — Если так судить, то Чайлд тебя тоже трахнуть хочет, он ведь себя с тобой не так как обычно повёл. — Пусть хочет, мне то что? — беззаботно жмёт он плечами, — Я рыжих не люблю. Да и он к тому же старый. Вообще, что ты всё в штыки воспринимаешь сразу? Это ведь шутка. Венти отвращёно поморщился, но ничего на это не сказал. — Тебя вроде как Чайлд ждёт. Стоит поспешить, иначе он разозлится. — отчуждённо напоминает сержант. — Да-да, я уже иду. Встретимся позже! — Итэр махнул рукой на прощанье, но застопорился в самый последний момент, когда Венти был готов войти в мужскую раздевалку, — Подожди, а где его кабинет-то? — Прямо по коридору, затем направо. Там на двери написано имя того, кому принадлежит кабинет, так что не ошибёшься. — говорит мужчина, в знак прощания кивнув. Итэр спешно благодарит его, срываясь с места. Ему не очень хочется угождать Чайлду и приходить незамедлительно, однако вряд ли будет хорошим решением проторчать где-нибудь десять минут, чтобы заставить лейтенанта попсиховать. Как-нибудь в другой раз. Он быстро находит нужное помещение. Золотистая надпись на дубовой двери гласит: лейтенант Чайлд. Юноша уверенно открывает дверь, вздрогнув от резкого порыва тёплого ветра — это из-за открытого окна в кабинете стоит приятная прохлада. Офицер находит взглядом стоящего у книжного шкафа мужчину, перелистывающего книгу по криминалистике. Чайлд сразу и не замечает Итэра, погружённый в чтение, и только после выразительного прокашливания вздрагивает, захлопывает книжку и убирает её обратно на полку. — Итэр, — низкий баритон рушит тишину, и Итэру приходится обратить взор на лейтенанта, хотя до этого был занят разглядыванием флага соединённых штатов, висящего на стене, — Разве ты не знаком с военной дисциплиной? — Знаком, — от тяжёлого взгляда офицер весь подбирается, вытягиваясь по струнке и вздёргивая голову. Чайлд плавно подбирается к нему, прикоснувшись к плечу. Он давит в крепкие мышцы вплоть до болезненных ощущений, а затем также резко прекращает, и теперь уже гладит фальшиво-нежно, —Неужели я допустил какую-то осечку? — Если ты знаком с военной дисциплиной, то должен знать, — тихо, но угрожающе говорит мужчина, — Что грубить тому, кто выше тебя по званию, запрещено. Ах ты злопамятная сука. Неужто его самолюбие пошатнулось от одной язвительной фразы Итэра? Тогда он ещё более жалок, чем юноша представлял. — Конечно, лейтенант Чайлд, — в тон старшему полушепчет парень, — Я знаю об этом. — Вот оно что, — мычит он, — Ну тогда я не стану извиняться. Итэр настораживается. Собирается спросить: «за что?», но вопрос тонет в болезненном хрипении — ему вмазали по печени кулаком. Ноги подкашиваются, а в глазах помутняется, юноша впечатывается спиной в стену и сползает на пол, согнувшись в три погибели. В висках мучительно пульсирует, во рту скапливается густая слюна — удар пришёлся невероятно сильным, такое чувство, будто этот ебаный дегенерат отбил ему органы. Но тот, наверно, не совсем дурак, чтобы наносить столь тяжёлые повреждения, силу рассчитал лишь на появление гематомы. Однако одна только мысль о том, что это Чайлд ещё сдерживался, вызывает приступ неконтролируемого страха: сколько в этом лейтенанте тогда мощи, и стоит ли и дальше вести себя так опрометчиво? — Вот ведь мудила. — сипит с кривой улыбкой на устах юноша, оплетая руками незащищённый живот. Боль медленно отступает на второй план, дав волю затмевающей разум ярости: он даже не думает о возможных последствиях повторной грубости, слишком разозлённый поступком мужчины. Видимо, применять физическое насилие к неповинующимся подчинённым — это единственное решение проблемы, которые видят подобные Чайлду мрази. — Ещё раз выкинешь что-то подобное, — ядовито шипит лейтенант, грубо впутываясь пальцами в волосы и больно дёргая, вынуждая поднять голову, — И я тебе шею сверну. Понял? Итэр смотрит в пустые синие глаза разъярённо, едва удержав себя от желания огрызнуться снова. — Понял. — цедит сквозь плотно сжатые зубы он. — Молодец, — мужчина тут же успокаивается, разжимает пальцы и отходит от офицера на безопасное расстояние, довольно ощерившись, — Можешь идти. Снисходительное разрешение покинуть пределы кабинета злит Итэра: он чувствует, как в глотке закипает ненависть, обманчиво ощущает зуд в кулаках, который можно будет унять только заехав парочку раз по лицу мужчины. Но полицейский держит себя в руках, не позволяя гневу полностью овладеть им — нарваться второй раз сейчас совсем не хочется. Юноша, оправившись от удара, поднимается на ватных ногах, дёргает ручку двери и оказывается в пустом коридоре. Он тихо рычит, прокусывая нижнюю губу до крови, и бессильно бесится. Итэр желает вернуться в кабинет лейтенанта и разодрать его лицо в клочья, чтобы неповадно было бить его просто так. Теперь офицер наконец понял, что Чайлд просто конченый.