— Лейтенант Чайлд, — раздражённо выдыхает Итэр, — Я всё понимаю, вы хотите показать своё превосходство более развитой мускулатурой тела и наличием боевых шрамов, но не могли бы вы, чёрт возьми, наконец одеться?
Полицейский прям как у себя дома: вот он по-хозяйски ноги широко раздвинул, сев на стул, вот уже тянется вилкой к остывающим в тарелке сосискам, предвкушающе облизнувшись.
Юноша отодвигает завтрак на другой край стола, и вместо мяса мужчина тычет столовым прибором в пустоту.
— Ты такой жестокий, — вздохнул Чайлд, капризно надув щёки. Итэр в удивлении приподнял светлые брови, определённо, рассчитывая на более дерзкую реакцию — казалось, лейтенант скажет что-то вроде «как хочу, так и хожу» или «не твоё это дело, как я выгляжу». А сейчас он, как ребёнок, на него обижается, очевидно не всерьёз, и совсем не злится. Это что за радикальные изменения в поведении такие? Из крайности в крайность, ей богу.
Может, Чайлд ведёт себя более открыто потому, что Итэр считай что спас его сегодня ночью? Он начинает ему доверять? Думает об офицере, как о своём приятеле? Итэр рад только, если мужчина всё-таки пересмотрит взгляды и смягчится, снизойдёт до общения на равных.
В самом деле, Итэру очень приятно думать, что лейтенант только с ним ведёт себя по-человечески, более… Приземлённо, без всех этих надменности и бесконечного гнева. А потом он вспоминает о Чжун Ли, знающимся с Чайлдом более девяти лет, и престранное ликование омрачается досадой.
— Я хочу поесть! Что мне, потом одеться нельзя? — возмущается Чайлд, даже наигранно брови хмурит и легонько, будто пытаясь пригрозить, хлопает ладонями по столу.
— Никто в одних трусах не ест! Вы тем более в гостях, вдруг я возбужусь и захочу, — он делает многозначительную паузу, становясь перед Чайлдом, раскрепощённо раскинувшемся на стуле. Руки мягко сжимают крепкие плечи мужчины, давят на твёрдые мышцы, выбивая из них напряжение, и осторожно массируют грубую, покрытую множеством рубцов, кожу. Лейтенант задушенно простонал, изломив брови домиком, но и противиться не стал, наоборот — растёкся по стулу расслабленно, да покорно подставился под ладони офицера. Это своего рода массаж, хотя Итэру от тесного контакта он кажется интимным. Ну ничего, так и надо. Пристрастился юноша уж больно Чайлда в краску вгонять, лейтенант же девственник, что с него взять.
— Чтобы вы мне засадили, — заканчивает спустя томительное мгновенье Итэр, оглаживая, бесспорно, смотрящиеся очень сексуально шрамы на мощных предплечьях. Чайлд после услышанного тотчас напрягся, и офицер непременно почувствовал подушечками пальцев, как под кожей натренированные мышцы перекатываться начали. Возбуждающе. Было бы, если бы Итэр питал к Чайлду сексуальный интерес.
— Или мне захочется вас трахнуть. Вы такой милый, как здесь удержаться?
— Итэр, ёб твою мать… — Чайлд ощетинился, гневно насупился и резко поднялся со стула, сжимая запястья юноши до хруста костей. А Итэру нравится, он ухмыляется с тенью исступления, кусая губу нижнюю сексуально. Почему ему кажется, что сексуально? Потому что лицо Чайлда мгновенно вспыхивает густым румянцем.
У лейтенанта руки большие — в несколько раз больше итеровских. И грубее они, и сил в них больше, так ещё и вздувшиеся вены на них так красиво смотрятся. Итэр на пробу пытается дёрнуть конечностями, а Чайлд их только больнее в стальной хватке пальцев фиксирует, и низко рычит. Пытается показаться доминантом. Пытается взять верх, скрыть от внимательных глаз Итэра свою сконфуженность, даже не догадываясь, насколько сильно она видна. Однако, офицер не станет отрицать того, что даже так Чайлд неимоверно горячий. И взгляд его подчиняющий, тяжёлый, и голос, когда он говорить начинает, до мурашек приятных низкий.
— Ещё раз вытворишь нечто подобное, — теперь настала очередь Итэра удивляться, и стонать задушенно — Чайлд впечатал его спиной в кухонную тумбу, вжимаясь телом всё теснее и теснее, даже не догадываясь о том, насколько это интимно, и что обычно такое ведёт к сексу. Да и какая разница! Итэру весело только. А Чайлд бессильно бесится, вот ведь чудик, — И пожалеешь о том, что на свет родился, щенок.
— Вы меня до потери сознания вытрахаете?
— Блять, — хрипло бранится Чайлд. Его грудная клетка ходуном от рвущейся наружу ярости ходит, и Итэру на секунду становится страшно, потому что, ну, он не каждый день лейтенанта до такого ярого гнева доводит! Юноша уже собирается отшутиться, как вдруг мужчина сдавливает действительно больно, до безобразия властно, нежные щёки, заставляя вытянуть губы трубочкой и растерянно нахмуриться, — Я тебя вытрахаю не до потери сознания, а до потери пульса работой с документами, если сейчас же не перестанешь паясничать.
— Мифтеф файлф, фафафуста, офуфите феня, — бормочет неразборчиво Итэр, а лейтенант его отпускает совсем не сразу, и пялится нагло, изучающе лишние пару секунд, даже после болезненного стона не смягчается, и стискивает щёки сильнее, — Фа фляфть, мифтеф файлф!
Итэр уже начинает злиться, потому что больно. А Чайлд больнее и больнее делает, да смотрит неотрывно, и словно бы ему это даже нравится. Садист конченый…!
— Сначала пообещай, — шипит на грани слышимости мужчина, — Что всё усвоил и больше так делать не будешь. — юноша, пребывая в сильном возмущении, начинает толкаться освобождёнными, ноющими от грубой хватки, ладонями в широкую грудь Чайлда. Он порыкивает грозно и бросает на мужчину уйму ненавистных взглядов. Нет, видимо, Итэр слишком поспешил с выводами, лейтенант по-прежнему с прибабахом! — Говори. Не заставляй меня ждать.
Блять, да он совсем ахуел!
Мало того, что зажимает его в его же собственном доме, так теперь ещё и требует пообещать не дразниться! А мог бы поблагодарить Итэра за то, что он так благородно его приютил на целую ночь! Так ещё и завтрак на него приготовил, а мог бы бессердечно выставить за дверь сразу же, как он бы проснулся. Безобразие. Ну совсем никакого уважения!
Чайлд медленно разжимает пальцы, что безжалостно сдавливали юношеские щёки. Итэр тут же начинает тереть зудящую кожу, и смотреть на мужчину злостно, в какой-то мере обиженно, исподлобья, да раздражённо кусать губы. Мерзавец мерзавцем этот лейтенант, по-другому не скажешь. Он, вроде, иногда и ведёт себя нормально, а иногда по-мудачески, и Итэр мечется от ненависти до дружелюбия, словно меж двух огней. Может, это просто особенность у Чайлда такая. Может, Чайлд себя и с Чжун Ли так ведёт! Только представить это отчего-то сложно.
— Я жду. — напоминает мужчина, скрестив руки на груди.
— О, простите меня, супер-мега-ахуенный лейтенант Чайлд! Не сердитесь за мою дерзость, я заглажу свою вину, — Итэра жизнь ничему не учит. Вот он опрометчиво тянется ладонью к паху полицейского, пока тот занят осмыслением его слов, и вот уже бесцеремонно сжимает член сквозь ткань нижнего белья. Чайлд сотрясается в волне накрывшего блаженства, низко стонет, и, совсем уж растерявшись, придавливает Итэра собой к кухонной тумбе плотнее, — Крышесносным минетом.
— Чертёныш, — рычит Чайлд, зацарапав ногтями по поверхности тумбочки. Он судорожно выдыхает, на секунду прижавшись к плечу юноши лицом, но затем поспешно отстраняется с громкой бранью, стоит только непослушной офицерской ладони пару раз беззастенчиво погладить горячую, но не возбуждённую плоть, — Вот ведь пидорас, а…
Итэр только ухмыляется развратно, оттолкнувшись ладонями от тумбы. Чайлд должен усвоить, что и офицер не пальцем деланный, так что терпеть его командования неуместные ни за что не станет. Способы мести у Итэра странные и аморальные, зато рабочие. Вот аж как лейтенант раскраснелся!
— Лейтенант Чайлд, у вас вместо члена пушка? — любопытничает юноша, вспоминая то, насколько половой орган мужчины был толстым и большим даже без возбуждения. Нет, Итэра это нисколько не привлекает. Нет. Да нет же! Он в любом случае с лейтенантом ебаться ни за что не станет, тот ведь старый, вдруг развалится ещё во время секса?
— Ни стыда, ни совести, — фыркает Чайлд на вопрос Итэра, — Какой же ты озабоченный. — он вновь садится на стул, закидывая ногу на ногу.
— Я не озабоченный, вы меня нисколько не интересуете, можете не волноваться, — отмахивается Итэр, — И вообще, вам стоит в душ сходить. От вас перегаром несёт жёстко! — и он показушно скривил нос и высунул язык, от слова совсем не робея под свинцовым взором мужчины. Его дразниловка может привести к чему-то не очень приятному: драке, например. Или у Чайлда лопнет терпение, и он поведает Чжун Ли о том, что Итэр без какого-либо почтения с ним общается. Будто бы забыл, что Чайлд — лейтенант, и у него есть какая-никакая власть, в то время как у Итэра вообще никаких полномочий нет.
Но Итэр не забывал. Просто сейчас они не на работе, так что какая разница? При исполнении полицейских обязанностей, офицер будет просто вынужден следовать всему, что говорит мужчина. В допустимых границах. А за территорией департамента он волен разговаривать с Чайлдом, как захочет. Правда, почему-то даже находясь в своём доме, юноша продолжает обращаться к лейтенанту на «вы».
— У тебя есть гель для бритья? Я не брился на этой неделе, щетина уже появилась. — тактично меняет тему полицейский, проходясь пальцами по точёным скулам. Итэр приглядывается, и замечает совсем лёгкую небритость, которую с первого раза и не увидишь даже. Юноше нравятся мужчины с лёгкой щетиной, она так колется приятно. Ну или это у него какие-то странные предпочтения…
— Конечно. Он стоит на полке над раковиной. Пойдёмте, покажу вам, где стоят шампунь и гель для тела. К сожалению, я ещё в магазин не ездил и новые не покупал, так что придётся пользоваться теми, какими пользуюсь я. — судя по кислому выражению лица лейтенанта, он совсем не в восторге от перспективы пахнуть с офицером одинаково. Да и Итэр тоже радости совсем не испытывает. Столько вопросов будет, когда они в полицейский департамент приедут. Так ещё и на одной машине!
Пизда Итэру от Венти, пизда…
— Вот. Это шампунь, — юноша проходит в ванную комнату, включает свет, указывая пальцем на бутылёк с ароматом молочного шоколада. Чайлд красноречиво выгибает правую бровь, безмолвно требуя объяснение на счёт того, почему у Итэра не мужской шампунь, а женский. Да и гель для тела тоже, — Не надо на меня так смотреть! Если вам нравятся мужские шампуни с запахом условно какого-нибудь асфальта, то у меня они только отвращение вызывают. Меня раздражает это строгое разделение на мужское и женское, — он вздохнул, переводя дыхание и туша искру гнева. Злиться сейчас ни к чему, поэтому лучше самого себя останавливать, чтобы в конец свою нервную систему не расшатать.
— Либо моетесь тем, что есть, либо ничем не моетесь. Третьего не дано, — отрезает юноша, а затем, как ни в чём не бывало, будничным тоном добавляет, — Вот и пена для бритья. Полотенце я вам сейчас принесу, одежду тоже. Вы только в душе долго не задерживайтесь, у нас осталось не так много времени.
Офицер, сопровождаемый удивлённым взором мужчины, выходит из ванной и ступает в сторону спальни, захватывая чужую одежду и наспех застилая сбуробленную постель. Берёт вместе с вещами и чистое полотенце, не задерживается ни на секунду и возвращается к мужчине, протягивая ему взятое.
— Спасибо, — заторможенно благодарит Чайлд. Для Итэра благодарность лейтенанта служит поводом удивиться — и он удивляется. В лице вытягивается, выгибая брови домиком, и пару секунд стоит на одном месте, пока этот ажиотаж окончательно не проходит, — Тебе сколько до работы ехать?
— Вообще, если не брать в расчёт пробки, то за час, может даже чуть меньше, — жмёт полицейский плечами, — Однако обычно я застреваю в пробке на минут сорок. Поэтому в общей сумме добираюсь до работы за два часа.
— Жесть, — не сдерживается Чайлд, удручённо простонав, — Не повезло.
— Да ладно, чего уж там, — отмахивается Итэр беззаботно, — Я привык уже. К тому же, в долгой дороге есть своя прелесть: музыку дольше послушать можно, и настроить себя на рабочий день. — он уже собирается уходить, чтобы дать Чайлду нормально помыться, однако тот задерживает его угрюмым:
— Есть разница между долгой дорогой и сорокоминутной пробкой.
— Ох, какой вы пессиместичный, — фыркает Итэр, хитро прищурившись на тяжёлый взгляд лейтенанта, — Ладно, мойтесь уже, да приходите завтракать.
Юноша не предоставляет шанса на ответ. Закрывает дверь, и поспешно ретируется на кухню, садясь на стул и придвигая к себе свою порцию. Лениво накалывает на вилку сосиску, чувствуя, как от её аппетитного вида в животе лютым голодом всё скручивает. Офицер сглатывает обильно выделяющуюся слюну, и вгрызается жадно зубами в мясо, довольно промычав.
Парень слышит, как в ванной включается вода. Чайлд уже, видимо, начал мыться, и Итэр надеется, что тот не задержится на полчаса. Иначе они точно опоздают, и, вероятно даже, получат выговор от капитана Чжун Ли. А Итэр хочет быть примерным полицейским! А потому опаздывать просто непозволительно.
Юноша неспешно доедает завтрак, рассуждая о том, как будет выкручиваться, если Венти и остальные коллеги заметят, что приехал он не один, а с лейтенантом, с которым только днём ранее были очень напряжённые отношения. А вот лейтенант уже у него ночует, да смущается интимних прикосновений офицера. Что странно, Чайлд грозится не разбить лицо, а просто завалить бумажной работой. Хотя, наверное это только потому, что Чжун Ли запретил бить.
— Итэр, — слышится из ванной. Юноша складывает посуду в раковину и отзывается протяжным «м?», достаточно громким для того, чтобы Чайлд точно услышал, — Я могу воспользоваться твоим одеколоном?
— А. Да, конечно, лейтенант, — простодушно соглашается юноша, а внутренне понимает, что сам себе могилу ещё больше копает. Чайлд-то сможет спрятаться от прожигающих любопытных взглядов коллег в кабинете, а Итэру придётся томиться в офисе и молиться на то, чтобы его не трогали.
Ну, подумаешь, приехали они вместе! Подумаешь, пахнут они одинаковым парфюмом! Это ещё ничего не значит. Но зная то, как коллеги не очень любят Итэра, они определённо и здесь найдут за что поиздеваться.
— У меня есть новая зубная щётка. Она в упаковке, я ей ещё не пользовался ни разу. Так что вы можете почистить зубы ей. — продолжает офицер, однако ответа не ждёт и включает кран, неохотно принимаясь мыть посуду. Вряд ли найдётся на свете такой человек, которому по нраву мытьё посуды. Это ведь так утомительно… Впрочем, как и любая другая работа.
Итэр больше мытья посуды ненавидит разве что мыть полы. Он всегда делает это не очень аккуратно, даже если очень старается, и это в какой-то степени разочаровывает. Однако, несмотря на свою нелюбовь к домашней работе, Итэру всё равно через силу приходится поддерживать дом в чистоте. Иногда, конечно, когда сил на уборку совсем нет, он вызывает клининг. Но офицер не злоупотребляет этим, чтобы в край не разлениться.
Дверь ванной тихо скрипнула. Юноша ставит высушенную полотенцем тарелку в сервизный шкаф, высовываясь в проход, дабы посмотреть, действительно ли Чайлд уже вышел. И правда — мужчина стоит в коридоре и застёгивает пуговицы на чёрной рубашке, после чего заправляет её в брюки и затягивает ремень.
— Ну красавец, — усмехается юноша, вынуждая лейтенанта обернуться на него. Рыжие волосы, зачёсанные назад, медленно ниспадают обратно на лоб, побуждая Чайлда раздражённо фыркнуть, — Фен нужен?
— Спрашиваешь, — саркастично хмыкает полицейский, уперев руки в бока. После душа Чайлд будто помолодел прям — лет пять точно скинул. Хотя он и раньше выглядел довольно молодо, вовсе не на тридцать, но сейчас будто школьник старшей школы. Возможно, так кажется потому, что Чайлд побрился, а может, душ на него так хорошо влияет, — Конечно.
— Он в ванной на полке у стиральной машинки, — говорит Итэр, прекращая рассматривать лейтенанта, захватывая кружки с чаем и кофе, ставя их на столе. Он вытаскивает коробку с купленными два дня назад пончиками, поставив её рядом с тарелкой Чайлда, и берёт один, откусывая сразу же добрую половину. Непродолжительный шум фена стихает через пару минут, дверь открывается, и на этот раз Чайлд целенаправленно идёт на кухню, садясь на стул и беря в руку вилку.
— Вот теперь, — Итэр скрывает угловатую ухмылку за кружкой, — Приятного вам аппетита.
— Спасибо. — отвечает мужчина, набрасываясь на завтрак, как изголодавшийся зверь. Ест, и даже, кажется, не пережёвывает, сразу проглатывая. Настолько голоден? Бедный.
От лейтенанта приятно пахнет пеной для бритья, итеровским одеколоном и зубной пастой, а ещё совсем приглушённо шампунем. По-домашнему как-то. Взъерошенные, торчащие волосы мужчины придают ему некий шарм обворожительности и уюта. Итэр не ощущает себя дискомфортно в молчании, в противовес этому в нём играет чувство свободы и отголосок умиротворения.
Светло и беззаботно. Вот, как ощущает себя Итэр.
Через открытое окно просачивается летний ветерок, обдавший полицейских нежным холодком и мимолётно взъерошивший их волосы. Сейчас разгар лета, и на душе юноши словно тоже оно наступает. Этот душевный покой мимолётен, но Итэр берёт от него всё.
Юноша лениво пьёт чай, будто никуда и не торопится, и не удерживает мягкой улыбки, возникшей от взбалмошенного вида мужчины, не замечающего ничего вокруг, кроме еды. На секунду Чайлд напоминает Итэру Люмин, которая всегда плевала на возможность подавиться, и пихала в себя еду без разбору, да толком не пережёвывала. А потом у неё болел живот, и она бесстыдно плакалась Итэру, давя ему на жалость. Конечно, всё это было в шутку, и для офицера все воспоминания с сестрой — тёплые, пусть и вызывающие грустную ностальгию.
— Спасибо за еду, — из потока мыслей Итэра вырывает глубокий голос Чайлда. Лейтенант сыто облизывает губы, поднимается со стула и несёт посуду в раковину, решая вымыть её самостоятельно, — Ты готовишь очень даже неплохо. С детства умеешь или научился после того, как от родителей съехал?
— Аа, ну, — Итэр задумчиво поднимает глаза к потолку, — Я готовил совсем редко в детстве, поэтому, наверное, правильное будет сказать, что взялся за готовку всерьёз уже живя отдельно. — Чайлд вытирает тарелку полотенцем, открывает дверь шкафа и ставит к остальной посуде только помытую.
— Вот как, — промычал понятливо мужчина, сев на стул. Он отпивает кофе, разбавленный двумя ложками сахара и молоком, и берёт из коробки пончик, — А твоя сестра? Умеет?
— В отличие от меня ей нравилось готовить с детства, — улыбается Итэр, облизывая пальцы от жира теста, беря следом второй пончик, — Люмин готовит превосходно, я думаю. Но сейчас у неё особо нет времени, чтобы готовить себе самостоятельно, поэтому просто заказывает еду на дом.
— Мм, — Чайлд задумчиво промычал с набитым ртом и сузил глаза, — Хочешь узнать что-нибудь обо мне?
Итэр так и замер с поднесённым к приоткрытым губам пончиком и кружкой в другой руке.
Что… Серьёзно? Чайлд сейчас по доброй воле предлагает офицеру расспросить обо всём, что интересует? Ну и чудеса! Неужели лейтенант захотел сблизиться? Честно, если бы Итэру сказали в первый день службы, что такое вообще может произойти, да ещё и так быстро, он бы только у виска пальцем покрутил. Потому что слышится это, как нечто невозможное!
— Хочу! — восклицает Итэр с приливом энтузиазма, и отставляет кружку в сторону, пихая судорожно в рот пончик, — Как вы познакомились с капитаном Чжун Ли?
— Ох, совершенно случайно, — улыбается Чайлд, делая глоток кофе, — В интернете, когда я учился в десятом классе. Чжун Ли старше меня на пять лет, ему тогда двадцать два было. Я искал того, с кем смог бы поговорить, в чат-рулетке, и наткнулся на него. Я свободно говорил уже тогда на английском, потому что меня сначала отправили в билингвальный детский сад, а следом помимо обычной в языковую школу, так что проблем с общением не возникло, — Чайлд запихивает в рот пончик, и облизывает губы от сахарной пудры, после чего неспешно продолжает: — Он же искал того, с кем можно было бы построить отношения. Но чувств у него ко мне не возникло, да и у меня к нему тоже. Мы просто хорошие друзья.
— О… — Итэр заинтересованно хмыкнул, подпирая ладонью щёку, — Как же так вышло, что вы работаете вместе? Я ведь правильно помню, вы из России? — юноша мельком посматривает на время, перестав тут же волноваться: у них в запасе ещё точно есть лишние минут тридцать, поэтому можно рассчитывать на долгий разговор по душам.
— После армии меня собирались отправить учиться на филолога. Чжун Ли уже тогда значился офицером полиции, и много рассказывал за то время, пока мы общались, о службе. Меня интересовало это и раньше, а после его рассказов так вообще настолько сильно замотивировало, что я пересдал ЕГЭ по тем дисциплинам, которые требовались для школы полиции, отучился там год и переехал в Нью-Йорк. Я жил какое-то время в районе для русскоговорящих, будучи неуверенным в своём хорошем владении английским, затем поступил в полицейскую академию, и после окончания обучения меня определили офицером в Хьюстон. Вышло так, что я поступил на службу в то отделение, в котором работал Чжун Ли. Вот так и работаем вместе. — Чайлд беззаботно жмёт плечами, раскрепостившись настолько, что становится донельзя обворожительным.
У Итэра много вопросов. Он полыхает неуёмным любопытством и жаждой вытянуть из Чайлда всё-всё, что только интересует, однако нельзя напирать, нужно постепенно, ненавязчиво расспрашивать, и самое главное — не переходить границы.
— ЕГЭ? — переспрашивает Итэр, склонив голову к плечу, — Что это значит?
— Единый государственный экзамен. Он называется так только в России, в других СНГ-странах по-другому. После одиннадцатого класса все школьники сдают ЕГЭ, но, вроде, насколько я помню, можно пойти работать и его не сдавать. А вот от ОГЭ не отвертишься, он обязательный.
— Какой кошмар, — вздыхает Итэр, — Вы сказали, что после армии вас собирались отправить учиться на филолога. То есть, родители решили за вас, куда вы пойдёте? Или вы сначала хотели на филолога, а потом передумали? — юноша осторожничает с вопросами, беспокоясь о том, что Чайлд посчитает их слишком личными. Однако, судя по безмятежному лицу мужчины, ему в радость только болтать о прошлом.
— За меня решили. Мол, раз ты хорошо знаешь историю, литературу и русский, то и профессия должна быть соответствующей этим предметам. Да, я много читаю и обучен грамоте, но я не горю желанием связывать жизнь с книгами. Помимо гуманитарных наук я был хорош и в физкультуре, и в математике, и в физике. Но слушать про то, что я хочу стать следователем или участковым, они не захотели. «Мало платят», «на жизнь этим не заработаешь», и подобные ублюдские аргументы. Да плевать мне, сколько платят! Главное, чтобы нравилось работа. Я не хочу быть несчастным, но зато много зарабатывать. Уверен, если бы я был более послушным тогда, и сделал бы то, что сказали родители, я бы в петлю залез уже. — Чайлд сводит брови у переносицы, сердито выдохнув через нос, и агрессивно хлюпает кофе, вливая в себя его остатки.
Итэру жаль, что родители у Чайлда настолько радикальные, считающие, что их мнение — единственное правильное, и ребёнок не имеет право на своё собственное. Он не знает, что хуже: прожить всю жизнь в игнорировании собственных опекунов, или же быть подверженным каждодневной мозгоебле с их стороны. Чайлд ведь, скорее всего, действительно какое-то время — а может и до сих пор — осуждался родителями за то, что он всё сделал по-своему, посмел поставить свои желание превыше их, и обеспечить себе эмоциональный комфорт. Это мерзко, это неправильно, и так не должно быть. Итэр надеется, что однажды такие гореродители, пытающиеся воплотить свои несбывшиеся мечты через детей, за всё заплатят. Надеется, что однажды они придут к пониманию, что вся их родительская жизнь пошла под откос.
Насколько это будет невыносимым?
— Лейтенант Чайлд… — сочувственно стонет юноша, собираясь сказать что-то вроде: «мне очень жаль», однако мужчина предугадывает его скорбную фразу и отрезает сухим:
— Не нужно меня жалеть. В прошлое вернуться невозможно, так что толку убиваться по тому, что давно случилось? Жить нормально не получится, так что, правда, оставь это. Я не нуждаюсь в сочувствии, — полицейский всё же смягчается и нежно прищуривается, тихо продолжая, — У тебя, должно быть, тоже не самая лёгкая жизнь. Тебе нужно беспокоиться в первую очередь о своём психологическом здоровье, — он отодвигает кружку на край стола и сцепляет пальцы рук в замок, улыбаясь уголками губ.
— Давай-ка уже собираться, приятель, — говорит мужчина через секунду, плавно поднимаясь из-за стола, обходит и дружественно хлопает юношу по плечу, — Я беспокоюсь за то, что мы можем опоздать.
— Да, давайте, — Итэр со вздохом поднимается следом, быстро сполоснув кружки от чая и кофе, коробку с пончиками спрятав обратно в шкаф, — А родители у вас, ну… Не занимаются рукоприкладством? — юноша пожалел о своём вопросе, подумав, что он несколько… Да что там несколько, до ужаса нетактичный!
— У меня хороший папа, — тепло отзывается Аякс, — Я не могу сказать про маму то же самое. Мне тяжело от понимания, что я не могу забрать Антона, Тевкра и Тоню из этой… Извечной пилёжки мозгов. Им действительно сейчас нелёгко. Особенно старшим, сейчас они стоят перед выбором института, и находятся под огромным давлением с её стороны. Не знаю, что делать.
Итэра как электричеством пронзило.
Он замер на месте, изменившись в лице и вжав в голову в плечи, во все глаза пялился на мужчину. Тот недоумённо смотрел на него в ответ, однако спустя какое-то время ему надоела эта бессмысленная игра в гляделки, и он решился задать вопрос:
— В чём дело?
Юноша пристыженно отводит взгляд, изламывая себе пальцы до хруста и нервно кусая губы, да брови хмуря. Он покрылся испариной, пожираемый чувством острой вины, совсем не сразу давая ответ на вопрос мужчины. Юноша лишь сейчас полностью осознал, насколько его недавнее «вас насиловал папа?» могло ранить Чайлда. Теперь он уверен, что получил заслуженно на все сто процентов, и что вины мужчины в этом отнюдь нет. Итэр не возмутился, если бы Чайлд вмазал ему со всей силы ещё раз. И ещё, и ещё…
Офицер массирует переносицу и раскаянно скулит, сгибаясь пополам, истерзывая себя морально проснувшейся внезапно совестью — ему стыдно посмотреть Чайлду в глаза, он чувствует себя последним ублюдком, и хочет от этого жгучего позора сквозь землю провалиться. Горячие ладони мужчины ласково сжимают плечи, чуть встряхивают, и лейтенант, поняв, что достучаться встряской до поглощённого раскаянием Итэра не получится, встревоженно заглядывает в глаза.
— Итэр, — беспокойно зовёт он, поглаживая успокаивающе по предплечьям, — Что случилось?
Лейтенант за него переживает даже с учётом того, как мерзко Итэр себя повёл в тот день.
Итэру очень стыдно.
— Простите, — шепчет он в пол голоса, думая, что не имеет права на то, чтобы говорить громче, — За тот раз, когда мы-
— Извинишься передо мной усердной работой, — добродушно отмахивается полицейский, — Пошли уже, хватит убиваться. — он тянет его за запястье в коридор, а Итэр не сопротивляется, сгорая дотла от стыда и презрения к самому себе — лицо полыхает огнём, но юноша совсем не стесняется показывать густого румянца. Он не имеет права этого стесняться в данный момент.
— Так. Сейчас, подождите пару минут, я переоденусь. — Итэр тяжело вздыхает, покорно ожидая, когда мужчина отпустит руку. Тот сжимает её невообразимо ласково, совсем не так, как полчаса назад, когда Итэр дразнился, а как-то… По-особенному, словно юноша на мгновенье стал неугомонным младшим братом лейтенанта, а тот вместо того, чтобы за шалости сердиться, наоборот успокаивает.
— Конечно, беги. — Чайлд медленно отпускает конечность парнишки, и надевает лакированные туфли, согнувшись и принявшись завязывать на них шнурки.
Офицер кивнул, хотя полицейский этого увидеть не мог, и ринулся в спальню. Он спешно надевает футболку и джинсы, возвращаясь к тому моменту, когда Чайлд уже собирается выходить в подъезд. Итэр помогает себе обуться с помощью металлической ложки, хватает ключи от дома и ещё одни от машины, телефон и полицейское удостоверение, а затем толкает мужчину в спину, чтобы тот в дверном проходе позря не стоял и вышел на лестничную клетку.
— Быстро ты. — приятно удивлённо урчит лейтенант, вызывая лифт, пока напарник возится с закрытием квартиры.
— А то, — усмехается парень, пихнув телефон в задний карман штанов, — Я и за секунду собраться смогу, если потребуется.
— Ну-ну, не преувеличивай, — воркует полицейский, пропуская Итэра первым в кабину лифта. Юноша тычет пальцем в кнопку с цифрой «один», переводя взор на Чайлда, — Такое невозможно, — он лезет в кармашек на груди, вынимая сигарету и зажигалку, решая выкурить одну перед тяжёлым трудовым днём.
— Будешь? — предлагает вновь лейтенант, протягивая офицеру тонкую сигарету, — Или совсем не куришь?
— Курю, — юноша принимает сигарету, фиксируя её между указательным и средним пальцами, и выходит из открывшего двери лифта, кивая женщине на ресепшене, и выходя на свежий воздух. Итэр зажимает сигарету меж губ, дожидаясь, когда Чайлд подожгёт свою и даст ему зажигалку, — Но на работе не-
Его резко дёргают за воротник футболки, непозволительно близко притянув к себе. Чайлд смотрит в глаза, улыбается уголками губ и хитро щурится, в то время как Итэр даже не сразу соображает, что произошло. Лейтенант давит ему на затылок, нежно поглаживает пальцами, заставляя вздрогнуть и покрыться мурашками — шея офицера всегда была слишком чувствительной, сплошная эрогенная зона. А мужчина пытает пристальным взором, размеренно, почти неслышно дышит и растягивает бледные губы в откровенной лисьей усмешке.
— Думал, я оставлю твою шалость без внимания? — шепчет он с медовой хрипотцой. Обхватывает устами сигарету, но чиркнуть зажигалкой не спешит, измывается словно над Итэром, и ликует, хотя внешне этого почти не показывает. Офицер сглатывает, от интимности момента забывая дышать.
Чайлд красивый пиздец.
У него скулы точёные, выделяющиеся острой линией, и нос тонкий, ровный, донельзя идеальный. И лицо у мужчины гладкое, прям белоснежное, и…
Сексуальное.
Итэр сглатывает, смотря бесстрастно, а внутри всё стынет тем временем, холодными тисками сковывается.
Он возжелает Чайлда, если их странности так и продолжатся.
Плохо дело.
Мужчина прикрывает глаза, глядя без доли самого малого стеснения: в них играет нечто необузданное. Нечто дикое. Чайлд нисколько не краснеет, и ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он рукой прикоснулся к торсу Итэра. Грубая ладонь норовит забраться под ткань футболки, но она всё развязно и бесстыдно водит по одежде, лезет выше и нежно оглаживает грудь.
Юноша пытается не показать, насколько озадачен переменой настроения полицейского. Насколько сбит с толку.
Насколько восхищён.
Лейтенант медленно, нарочито лениво щёлкает зажигалкой. Пламя вспыхивает, заискрившись, в нос заползает запах дорогого табака. Чайлд, словно бы и нехотя, отстраняется, выдыхая в лицо офицера густой дым.
— Малыш Итэр должен быть осторожен с приставаниями к лейтенанту Чайлду, — хрипит низко он, сминая через одежду плоскую юношескую грудь, — Потому что лейтенант Чайлд тоже может начать приставать. — и он вновь сокращает расстояние, глядя ехидно сверху вниз. Мужчина заскальзывает ладонью за спину, ласково поглаживая поясницу.
— Лейтенант Чайлд, — Итэр нахмурился, пихаясь в мужскую грудную клетку, от поглаживаний этих пребывая в слишком смутных ощущениях. Сейчас мужчина совсем не похож на девственника. Кажется наученным, кажется опытным, кажется пиздецки…
Доминирующим.
— Нам нужно на работу. — напоминает тихо, но сурово Итэр, собираясь затянуться, но лейтенант вздёргивает его подбородок на себя, попутно пряча зажигалку в брюки, и крадёт бестактно сигарету.
— Да? — усмехается насмешливо мужчина, взглянув на наручные часы, — Мы совсем не опаздываем, офицер Итэр. Давайте постоим так ещё немного, — Чайлд снова выдыхает горьковатый дым в губы подчинённого.
— Теперь поехали. — как ни в чём не бывало произносит лейтенант, возвращая Итэру сигарету, и победоносно ухмыляясь.
Вот ведь сучка.
Он так мстил!
— Грязно играете вы, лейтенант, — поражённо бормочет Итэр, глубоко затягиваясь и выдыхая, наконец сдвигаясь с места. Чайлд следует за ним по пятам, и офицер даже затылком чувствует, как тот довольный своей уловкой ухмыляется. Зато Итэр будет теперь знать, что Чайлд совсем не невинный девственник. Да, девственник. Но и близко не невинный.
Юноша снимает автомобиль с сигнализации, залезая на водительское сиденье и туша тлеющую, начавшую порядком горчить, сигарету о пепельницу.
Лейтенант садится рядом, принимая блаженный вид.
Лис в человеческом обличье.
На чьё обольщение Итэр на мгновенье повёлся.
***
Полицейский департамент встречает их, как Итэр и предполагал, всеобщим удивлением. Даже дежурный на них шокировано таращится, а коллеги так вообще чуть со стульев не попадали, когда кто-то из офицеров, заметивший, как мужчина с юношей из одной машины вылезали, мгновенно об этом разболтал. Ох, знать бы этого урода в лицо!
— Эй, лейтенантовская шлюха, ну как ночка прошла? Весело было скакать на члене лейтенанта? — Итэр замирает, прекращая агрессивно бить по клавишам, пронизанный с головы до пят волной гнева.
Скарамучча с самого начала Итэру не понравился. Мудила конченый.
— Ты ахуел, Скарамучча? — Венти гневно вскакивает с места, звонко ударив кулаками по столу. Итэр оторопело на друга смотрит, почему-то подумавший, что тот затаил на него обиду, — Не смей его оскорблять! У тебя нет на это никакого права!
Итэр откатывается на стуле, настораживаясь после того, как Скарамучча, собираясь уйти к своему столу, вдруг на пятках развернулся и направился твёрдо к Венти. Вот он уже останавливается около места приятеля и издевательски фыркает, кинув на Итэра надменный взор.
— Ах, смотрите-ка, какой защитник выискался! Неужели и ты Итэра ебёшь, м? Я прав? — Скарамучча зашёлся тихим хихиканьем, однако стих и злобно зарычал тогда, когда Венти грубо встряхнул его за грудки.
Итэр соскакивает с места, готовый разнять коллег, однако за него это делает Чайлд, так вовремя зашедший в офис.
— Я не понял, чё за херню вы здесь устроили? — цедит сердито, с презрением Чайлд, осадивший испепеляющим взглядом сначала Скарамуччу, а после и Венти. Он мимолётно хмуро смотрит и на Итэра, видимо, услышавший, в чём причина стычки офицера и сержанта, — Работы у вас мало? Ну так я добавлю. Сели живо. — Венти пристыженно опустил голову и сжал руки в кулаки, однако садиться упрямо не стал, в то время как Скарамучча, едва удерживая себя от передразнивания лейтенанта, зашагал к своему столу.
— Лейтенант Чайлд, позвольте я-
— Ты оглох? Я приказал сесть, — рычит, перебив попытавшегося объяснить ситуацию, Венти, мужчина. Тот, словно окаменев, даже со второго раза приказ не исполняет, продолжая рыть себе могилу. Итэр переводит напряжённый взгляд с Венти на Чайлда, не понимая, почему друг так жаждет нажить себе врага в лице лейтенанта. Нервы стальные что ли? Или друг мазохист? — Сядь! — взревел разъярённо мужчина, ударив кулаком по столу бедного офицера, что с перепугу аж на стуле подпрыгнул и задрожал весь.
Венти просто приходится повиноваться. Он медленно, скованный в движениях, опускается на стул и ворчит тихое, но пропитанное ненавистью:
— Терпеть тебя не могу, ебаный гандон. Чтоб ты сдох блять.
К счастью, Чайлд этого не услышал. Либо услышал, но решил смиловаться и значению словам Венти не придал.
— Короче, — Чайлд устало стонет и массирует лицо, — Ваши постоянные ссоры меня достали. Ещё раз хоть кто-нибудь посмеет устроить выяснение отношений на территории полицейского департамента, — он недобро сверкнул глазами, — Пеняйте на себя.
Никто не решился ничего возразить. Сидят все тише воды ниже травы, боясь лишний раз дышать даже, и только Итэр совсем не испуган. Ему смешно только, и он демонстративно закидывает ноги на стол, подпирая рукой щёку.
— Ах, лейтенант Чайлд, но разве у вас хватит полномочий что-то нам сделать? Вы ведь не капитан, а простой, самый обыкновенный лейтенант. — множество взглядов было обращено на юношу. И даже сам Чайлд несколько опешил, по-глупому на него уставившись, совсем не ожидая того, что Итэр решит дерзить ему прямо на работе. Однако правила его игры с особой охотой принимает, угловато усмехнувшись.
— О, офицер Итэр так глуп и до жути наивен, — надменно растягивает мужчина, с каждым шагом подходя к столу офицера всё ближе и ближе. Вот он уже опускает на него руку, второй упираясь в спинку стула, и наклоняется к Итэру предельно близко, — Лейтенант Чайлд обладает куда большей властью, чем малыш может себе представить. — басит он тихо ему на ухо, ехидно прищуриваясь.
— Как подло, лейтенант. — шепчет с непроницаемым лицом офицер.
— Так. У тебя сегодня бумажная работа, а также ты на вызовы гражданских ездишь. Как хорошо, что я могу отдохнуть от тебя хотя бы день, — мужчина звучит так фальшиво и до-глупого недовольно, что Итэру становится смешно. Он глушит смех ладонью, скрывая от глаз лейтенанта весёлую усмешку, — Чего смеёшься?
— Ничего, мистер Чайлд, — и юноша тут же делает лицо кирпичом, — А почему мы сегодня не в паре работаем?
— Забыл что ли? — Чайлд приподнял козырёк фуражки, удивлённо выгнув брови, — У меня наказание: клеить штрафные квитанции месяц. Вот я и еду клеить штрафные квитанции. — он удручённо вздохнул.
— Аа, — Итэр откинулся на спинку стула, вальяжно закинув ногу на ногу, — Удачи вам. — желает на прощанье он.
— Спасибо. Ну, я пошёл. Увидимся вечером, если повезёт! Если нет, то только завтра с утра. — мужчина в шутку отдал честь, и поспешно, не прощаясь с остальными, ретировался из офиса кажется даже с приподнятым настроением.
Даже после ухода лейтенанта в помещении продолжает стоять тишина. Итэр кидает взор на Венти, а тот в ответ смотрит шокировано, и даже как-то уязвленно. Он морщит нос и хмурит брови, отвернувшись от офицера к компьютеру.
Что… Да что случилось-то?
Итэр в полной растерянности. Он огорчён, он расстроен. С тихим вздохом юноша приступает к своей работе.
***
— Эй, — сержант зажимает офицера около кофемашины, когда он уже собирается возвращаться в офис, — Рассказывай давай, что между тобой и лейтенантом происходит? Ответ «ничего» не принимается.
Юноша вздохнул, сжимая в руке тёплый стакан с горьким кофе. Понятно, что Венти бесится, негодует. И понятно, что от расспросов отвертеться мало того, что невозможно, так ещё и несправедливо. Поэтому он, отставив стакан на столик, скрещивает руки на груди. Венти прижимает его к стене, и это, честно, в какой-то степени даже смущает.
— Я просто помог ему вчера, — умалчивает детали он, — И сработались мы неплохо. Чайлд хороший, зря ты на него наговариваешь. — возможно, Итэр звучит так, словно просто выгораживает лейтенанта. Но ведь мужчина действительно оказался очаровательным человеком, стоило только получше его узнать.
— Он буквально избил тебя на последней встрече полицейских! Чайлд ударил тебя в первый же день, и ты ещё говоришь, что он хороший? Быстро же у тебя мнение о нём меняется, — вспылил сержант, прижавшись ближе и сжав плечи приятеля. Итэр сконфуженно потупил взгляд, чувствуя себя виновато перед Венти. Хотя он знает, что ни в чём не виноват.
— Ты с ним переспал?
Этот вопрос словно пощёчина. Итэр вздрогнул, широко распахнув глаза, и взметнул ошарашенный взор на друга. Венти выглядит таким… Уставшим, донельзя измученным, и ужасно расстроенным. Он словно вот-вот заплачет.
— Я не спал с ним, Венти. Ему это неинтересно. — молвит юноша, успокаивающе поглаживая друга по плечам. Он, конечно, возмущён тем, что сержанту вообще пришла в голову мысль, что Итэр мог с Чайлдом переспать, однако сейчас тот разбит, и нуждается в поддержке. Свои негодования Итэр выскажет потом.
— Чайлд с тобой сильно начал нежничать. Ни с кем так себя не ведёт, а ты… Я не понимаю. У вас точно ничего нет? Чайлд не тот человек, который тебе нужен. Поверь мне. — зашептал Венти, сжимая ладони парня своими и ласково поглаживая по костяшкам. Его взгляд сочится теплотой и неимоверной грустью, он пытается выдавить улыбку, но выходит только кривая быстротечная усмешка. Итэру больно. Он не понимает. Совсем.
Не понимает, почему Венти так старается оградить его от Чайлда. Не понимает, почему сейчас он так разбит, если ничего серьёзного не произошло.
Он действительно не понимает.
— Венти, мы просто работаем вместе. Я даже не считаю его своим другом, — приходится идти на обман, чтобы дать другу умиротворение. Да, пусть знакомы Итэр с Чайлдом недолго совсем, Итэр уже принимает его за своего приятеля, — Тебе не о чем переживать.
Сержант тяжело вздохнул.
— Наверное, я просто слишком обо всём этом беспокоюсь. Мне нужно сконцентрироваться на работе. — мужчина прижался лбом к плечу юноши, ненавязчиво его обнимая.
— Тебе нужен отдых. — тихо произносит офицер, лаская друга поглаживаниями по лопаткам.
Итэр, кажется, зашёл в тупик.
Ему не нравится это усиливающееся чувство тревоги.
