приручение

Итэр просыпается. Он чувствует что-то мягкое, куда он упирается лицом, и горячее — даже раскалённое. Парень сонно мычит, недоумённо сводя брови над переносицей, и, приняв эту мягкость за подушку, льнёт ближе, а руками пытается её поправить, чтобы лежать было удобнее. — Мм… Блять. Разве подушки умеют разговаривать? Итэр, не разлепляя глаз, оглаживает «подушку» на ещё один раз, и проходится подушечками пальцев по чему-то твёрдому. Он слышит сиплый выдох сверху, чувствует, как стёсанная ладонь шлёпает его по плечу — нет, ну это уже второй звоночек к тому, что что-то не так! У подушек нет рук, это как минимум! Итэр облизывает пересохшие губы, и приоткрывает глаза. Ему приходится отодвинуться, чтобы осмотреть то, что он сонным спутал с подушкой. Грудь. Мужская. У Итэра шевелятся волосы на затылке. Он поднимает стеклянный взгляд на мужчину, и встречается с ответным, только лукавым. Блять… А, ну конечно! Что ещё можно было ожидать, если остался на ночь у лейтенанта? — Проснулся, сексуальный маньяк, — от хриплого голоса Чайлда офицера сковывает приятной судорогой. Итэру не стыдно признаться, что баритон мужчины ему ужасно нравится, — Ничего не хочешь сказать? Ты трогал мою грудь, пока спал. Или ты притворялся спящим, только чтобы прикоснуться ко мне? Итэр моргнул, и следом тихо усмехнулся. У Чайлда, видно, чудесное настроение — что довольно странно после такой-то попойки — он не выглядит ничуть рассерженным или обиженным. — Всегда мечтал помацать вашу грудь, лейтенант, — соблазнительно, с хрипотцой басит он, — Сегодня я убедился в том, что она у вас очень мягкая. Чайлд отвечает широкой усмешкой и хитрым прищуром. Что, мужчина больше не смущается подколов Итэра? Быть такого не может. Наверное, просто очень мастерски скрывает чувства, не желая давать офицеру больше поводов для шуток. Жаль, парень так хотел вновь увидеть его искажённое в смущении личико. — Раз проснулся, то вставай, — Чайлд поднимается с кровати, и потягивается, изящно прогибаясь в спине, — Уже час дня. Итэр удивлённо вытягивается в лице, не ожидав от себя того, что окажется таким засоней — обычно в девять встаёт, а тут так поздно… Ну, всё же, вчера он напился, поэтому неудивительно. Юноша шумно вздыхает, массируя виски, ощущая, как головная боль неумолимо нарастает: она становится уже спустя две секунды настолько невыносимой, что проще, честно, выпрыгнуть в окно, нежели её терпеть. — Лейтенант, у вас есть обезболивающее? — болезненно стонет он, распластавшись по кровати. Помимо головной боли добавляется тошнота, пускай и не очень сильная. Итэр кряхтит, прикрывая лицо рукой, и выдыхает через рот, коря себя за то, что, кажется, перебрал с алкоголем. Он выпил не так много, как Чайлд, однако даже того количества спирта, что он в себя влил, оказалось достаточным для такого разбитого состояния сейчас. — Тебе дурно? — нотки беспокойства в голосе мужчины удивляют в очередной раз: неужели ему не всё равно, как чувствует себя Итэр? Если быть честным, то юноша не впервой замечает, что лейтенант о нём переживает, однако всё никак не может к этому привыкнуть. Просто это странно. — Да, но не то чтобы очень, — мычит в ответ парень, не желая обременять полицейского заботой о нём. Всё же, это не что-то чрезвычайное, чтобы Итэр был не способен помочь себе сам, — Так есть или нет? Лейтенант отвечает молчанием. Офицер напрягается, заслышав отдаляющиеся шаги, но догадывается, что Чайлд отправился на поиски таблеток. Парень отнимает руку от лица, и тихо вздыхает, глядя в потолок. По голове как кувалдой бьют — эта боль настолько невыносима, что отдаётся звоном в ушах. Просто отвратительное начало дня. Что странно, лейтенант, в отличие от Итэра, не выглядит ни помятым, ни страдающим. Да как так-то?! Пил ведь как за двоих, а сейчас совершенно здоров и бодр. Несправедливо. Юноша помотал головой и зажмурился. Думать сейчас как никогда тяжело — лучше оставить размышления, и просто расслабиться. Хоть это и сложно, потому что его захлёстывают размышления о вчерашнем: о Венти, с которым Итэр по-прежнему не знает, что делать, о странности поведения лейтенанта, проявляющим внимание и заботу. Юноше приятно, конечно, что мужчина ласков, но возникает чувство диссонанса — ведь на работе последний держится достаточно враждебно и холодно. На самом деле, не его дело, как Чайлд себя ведёт, но не думать об этом всё равно не получается. Сейчас нужен отдых, но как назло, беспокойства не дают вздохнуть спокойно. Первым делом, что парень чувствует по возвращению Чайлда — его холодные руки. Они влажные, почти ледяные — вероятно, мужчина продолжительное время держал их под прохладной струёй воды. Лейтенант не убирает ладонь со лба Итэра пару секунд, и потом, с тяжёлым вздохом, садится рядом. — Ты горячий, — с явным недовольством произносит он, — И сейчас в плохом смысле этого слова. — У меня температура поднимается при виде Вас, лейтенант. — слабо усмехнулся тот. — Я польщён, — приглушённо отзывается мужчина, судя по шуршащим звукам, ищущий что-то в аптечке, — Но мне и не хочется брать ответственность, если ты потеряешь сознание. Юноша приоткрывает один глаз, щурясь от ярких лучей солнца. Сегодня просто прекрасная погода, и Итэр бы непременно сходил прогуляться, но похмелье порушило все его планы. Это не первый раз, когда Итэр чувствует себя плохо, но это первый раз, когда он чувствует себя виноватым. Только присутствие лейтенанта не даёт ему потонуть в мрачных раздумьях и подавленности. Сочувствующий взгляд мужчины не делает парню легче — если ему сочувствуют, значит он и вправду выглядит жалко. Итэр старается игнорировать оказываемое ему внимание, но вскоре это становится невозможно. Чайлд безмолвно приподнимает его голову, и впихивает в рот таблетку, которую следом заливает водой — Итэр в этот момент чувствует себя униженным и беспомощным. Он словно калека, находящийся на попечении. Но Чайлду будто бы и не противно ухаживать за ним, потому что слышится мягкое ворчание, не несущее в себе и тени отвращения — одна только нежность. Странное чувство. Парню на мгновенье дыхание перехватывает, а сердце будто бы сжимается. Он даже не может описать то, что испытывает. Да и не хочет, совсем не хочет. — Эй, — ласковый шёпот мужчины заставляет вздрогнуть. Итэр поджимает губы, покрываясь мурашками — он к такому не привык. Он получает столько мягкости, искренней заботы от едва ли знакомого человека, и это кажется ему неправильным, — Как ты? Обычный, казалось бы, вопрос, застаёт Итэра врасплох. Чайлд словно спрашивал об эмоциональном состоянии юноши. И он не знает. Он правда не знает, что ощущает. Ему тяжело, но в то же время совершенно никак. Пусто. Последние два дня выдались для него ужасно изнуряющими, сейчас ему сопутствует непомерное изнурение. Тоска. Итэру следовало ожидать подобный вопрос, но он всё равно не был готов. — Я не знаю. — отвечает он честно. Негромкий вздох. Понимающий. Наверное, лейтенанту такое знакомо, потому что он не слышится разочарованным. По правде говоря, Итэру было бы легче, если бы Чайлд вёл себя отстранённо с ним. Хотя бы сейчас. — Вчера, — успокаивающее поглаживание ладонью по голове вынуждает отдаться в объятья спокойствия, Итэр инстинктивно прикрывает глаза. Солнечные блики, расползающиеся по кровати, греют обнажённую кожу юноши, а легкие порывы ветерка незайтеливо треплят златые волосы, обласкивая попутно горячее лицо. Парню, кажется, становится легче: головная боль заглушается, а лёгкая тошнота сходит на нет. Итэру смешно подумать о том, что присутствие Чайлда могло оказать на него целебный эффект. — Ты напился не просто так. Я не спрашивал, но ты не рассказывал, что у тебя случилось, — ох, прям по-больному. Итэр на мгновенье замирает, прокажённый ознобом, и хмурится в полудрёме. Он честно хотел излить лейтенанту свою душу, но после он подумал, что это будет лишь бессмысленной тратой времени. А сейчас воспоминание о произошедшем захлестнуло его с головой, сомнения не оставляют ни на секунду. Может, всё-таки рассказать? Итэр вздыхает, сохраняя молчание. Ладно, наверное, в этом нет ничего такого. Юноша просто устал держать всё в себе — из года в год он пытался сам разобраться со своими проблемами, сейчас у него уже не осталось никаких сил. Ему нужен тот, кто утешит его. Кто поймёт его. — Вы и впрямь странный, лейтенант. — вполголоса усмехается офицер. — Что ж, какой есть. — мычит в ответ мужчина. — Венти признался мне в чувствах, — говорит он сухо, подставляясь под руки полицейского. Наверное, когда-то потом ему будет стыдно за себя сейчас. — Но у меня нет к нему чувств. Мне тяжело это переживать потому, что я беспокоюсь за Венти. Мне страшно подумать, какую агонию он испытывает, просто видя меня. — тихий вздох. — Ох, — горечь, преисполнившая голос Чайлда, заставил Итэра содрогнуться, — Мы говорили об этом с ним вчерашним утром. Я пытался подбодрить его, но он и слушать меня не хотел. Мне кажется, ты неправ. Рядом с тобой Венти выглядит счастливым. Ах. Неужели? — Разве этого может быть достаточно? — сипит парень, — Он никогда не сможет прикоснуться ко мне, он никогда не поцелует меня, он никогда не услышит ответного «я люблю тебя». Разве можно быть счастливым, когда у тебя нет никаких шансов? Венти обречён. У меня не возникнет к нему чувств. — Люди разные, — примирительно воркует Чайлд, — Наверное, я бы перестал общаться с человеком, если бы получил отказ. Но Венти — это Венти. Я думаю, для него станет катастрофой прекращение общения. Он очень привязан к тебе, я замечал это не раз. Еще задолго до того, как ты пришел к нам, он говорил о тебе много приятных вещей. Я никогда не слышал, чтобы он осуждал тебя или злился. Итэр молчит. Слова Чайлда кажутся ему абсурдом, но оспаривать их было бы напрасно. Ничего не изменится. Остаётся только принять. Если Венти и правда с ним счастлив — Итэр готов пожертвовать всем, лишь бы так оставалось и дальше. — А вы? — офицер разлепляет глаза, встречаясь с обескураженным лицом мужчины. — М? — Это уже второй раз, который я застал, когда вы напиваетесь до беспамятства. И вот вопрос… Вы просто большой любитель выпить, или вам хочется что-то забыть? — Как и все люди, я пью не без причины, — голос Чайлда мгновенно становится бесцветным, скучающим. Кажется, вопросы о себе он совсем не любит, — У меня много вещей, которые я хочу стереть из своей памяти. Помнить о произошедшем — прямой путь к безумию. Иногда становится невыносимо до такой степени, что я напиваюсь. Поверь, я сам от этого не в восторге, но это единственный способ ни о чём не думать. Итэр изучает пристальным взглядом бесстрастное лицо лейтенанта, поглаживающего его по макушке уже на рефлекторном уровне. Он пытается отыскать в тёмно-синих глазах полицейского шквал эмоций, но встречается лишь с леденящим душу хладнокровием. Чайлд не хочет предстать перед Итэром слабаком, потому что опасается раскрыть свои уязвимости. Мужчина точно не враждебен в данный момент, но холодная гримаса и цепкий анализирующий взгляд побуждают Итэра нервно сглотнуть. Да, Чайлд невраждебен. Но по-прежнему недоверчив. — Что же это за воспоминание, лейтенант? — завороженно вопрошает Итэр, выдерживая взор мужчины. Признаться честно, это можно назвать психологической пыткой. — …Ха, — испускает сухой смешок полицейский, очерчивая пальцами линию подбородка офицера, — Я никому об этом не рассказываю. Думаешь, что достоин узнать об этом? — к нему возвращается надменная манера речи. — …Вы не говорите нет, мистер Чайлд, — хмыкнул Итэр, — Неужели я для вас особенный? Он не дёргается, когда Чайлд приближает своё лицо к его до непристойности близко. — Не зазнавайся. Я отношусь к людям одинаково, — шепчет лейтенант, хищно сужая глаза, — Хотя иногда ты раздражаешь меня так, что кулаки чешутся вмазать. — Если я раздражаю вас больше всех, то это можно счесть за особенность, — голос срывается. Они соприкасаются носами, —… Что ж, вы тоже вызываете у меня непомерную ярость. Иногда я хочу завалить вас, настолько сильно вы меня бесите. Странное чувство. Они вроде говорят друг другу о взаимной неприязни, но атмосфера… Чувствуется иначе. Кровь приливает к щекам. Итэр не зол, совсем нет. Он в превкушении. — Правда? Как странно, что мне это льстит. — басит лейтенант. И правда — странно. Мужчина, нависающий над Итэром, пожираюший горящим взглядом и щекочущий тёплым дыханием его губы, не вызывает отвращения. Ни капли гнева, ехидства — только неуёмный интерес. Такой сильный, что кончики пальцев начинает покалывать. Они замолкают. Слышится лишь мерное дыхание лейтенанта, и слегка неровное, итеровское. Парень немного взволнован ситуацией. Но это волнение столь приятно, что, вроде, даже нет смысла просить отстраниться. Чайлд сам выглядит так, словно чего-то ждёт — в его глазах проносится искра нечто неведомого: того, чего Итэр не видел во взгляде мужчины никогда раньше. Это точно не ярость, не надменность. Порой Итэру сложно читать Чайлда. — Сэр, я только что понял… Чайлд в ожидании выгибает правую бровь. Итэр нахально ухмыляется, прежде чем вытянуть руку, и коснуться ей бархатной щеки мужчины. — Вы очень сексуален. Чайлд мгновенно дёргается, определённо, не ожидавший подобного комплимента Итэра. Ну, это и не было комплиментом. Офицер просто не знал, как выкрутиться из этой ситуации — потому что она действительно всё больше начинала казаться интимной. Совсем не в кайф было бы потрахаться с лейтенантом, когда у Итэра столько проблем. Совесть потом сожрёт заживо. — Что, хочешь меня? — Чайлд отстраняется, вскоре поднявшись с кровати. Он был смущён — и Итэр не то что видел, он слышал это по дрожащему голосу лейтенанта. — Конечно, кто не хочет? — парень осторожно сел на край кровати, облегчённо выдохнув: голова окончательно перестала трещать. Нет, все ещё лёгкая боль присутствовала, но это не было чем-то проблемным. — Не дорос ещё, — усмехнулся тот, вынув из шкафа шёлковый халат. Пока Итэр смотрит в окно, мужчина одевается, и, воспользовавшись прострацией парня, швыряет в его лицо футболку с шортами, — На, надень это пока. Твои вещи в стирке из-за ночного конфуза. Итэр не успевает возмутиться, как в следующую секунду застывает в недоумении. — Какого конфуза? — настороженно спрашивает он, стягивая с головы сменную одежду. Пригладив растрепавшиеся волосы, юноша уставился на мужчину, что будто бы отмеривал комнату ленивыми шагами. — Тебя стошнило ночью на себя же. Не помнишь? Ну, неудивительно, — Чайлд невинно пожал плечами, — Ты уж извини, что мне пришлось раздеть тебя до трусов. Не хотелось спать рядом с тобой обблёванным. Ох, боже… Итэр постыдно отвёл взгляд и замялся — он явно был не готов услышать нечто подобное. Он чувствовал себя вдвойне виноватым, потому что потревожил покой Чайлда — тот же, очевидно, недосыпает. А Итэр доставил ему лишние хлопоты, ну и дурак же… Стоила ли эта попойка таких страданий сейчас? Скорее нет. Но жалеть о сделанном бессмысленно, так что вместо душевных терзаний, Итэр лучше поможет с чем-нибудь Чайлду по дому. — Мне стыдно, — честно вздохнул Итэр, надевая на голое тело безразмерную футболку. Судя по всему, она большая даже для Чайлда — Итэр в ней совсем несуразно смотрится, — Простите, что заставил вас заботиться о себе. Чайлд замер на месте, прекратив ходить от одного угла спальни к другому. Он остановился на кровати, взглянув на Итэра поначалу рассеянным взором, а затем добродушным. — Брось, такое могло случиться с каждым. Но ты меня тоже прости за доставленные вчера неудобства. Я мало что помню, но догадываюсь, что тебе пришлось попотеть. — он беззлобно улыбнулся, и потёр шею. Итэр не подумал бы никогда, что Чайлду ведомо чувство стыда и вины, но, это, бесспорно, подкупает. — Ничего, скоро забота о вас войдёт в привычку, — отпустил смешок Итэр, изогнув уголки губ в полуулыбке. Повисло приятное молчание, юноша пару раз переглянулся с лейтенантом, и поднялся с кровати. — В шортах нет необходимости, они слишком большие, — объяснил офицер, протянув мужчине не понадобившуюся вещь. Тот хоть и принимает, но смотрит недоумённо, слегка смущённо, — Что? Вас стесняет, что я буду ходить по вашему дому только в футболке и трусах? Позвольте напомнить, у меня вы ходили вообще практически без всего. — Да ничего меня не стесняет, — отмахнулся Чайлд, закинув шорты обратно в шкаф, — Иди уже, умывайся. Я тебя провожу. Итэр не стал сопротивляться, и следом за полицейским вышел из комнаты. Глядя в его широкую спину, парень не понимает, как в прошлую ночь вообще тащил его чуть ли не на себе. Итэр отнюдь не слабый, не хлипкий, но речь идёт о Чайлде. Мужчине, весящим почти девяносто килограмм под два метра ростом. Итэр сто семьдесят три весом в семьдесят шесть килограмм — к тому же, тогда он был пьян и ослаблен — проигрывает лейтенанту по всем фронтам. Правда, как дотащил-то? Он не помнит, чтобы кто-то ему помогал. — Эй, — голос Чайлда вырывает из раздумий, — Итэр. — Что? — А задница у тебя неплохая. Офицер поначалу не въехал. «Задница? Когда он успел потрогать мою задницу?» — подобного рода вопросы мгновенно заполонили разум, Итэр уже нахмурился, готовый обвинить мужчину в домогательстве. Однако, в последний момент он замер. Вчера, Чайлд лапал его, будучи пьяным. Неспециально, конечно, но то, что лейтенант это помнит, и не упускает возможности подколоть… Итэр ответит тем же. — У вас тоже очень даже ничего, лейтенант. — заигрывающе мурлычет он. Мужчина не ответил, но по довольному хмыканью можно было сказать, что он только такого ответа и ждал. Извращенцем назвать язык не поворачивается, скорее просто странноватый. В их дуэте скорее Итэр за извращенца сойдёт. — Вот ванная, — лейтенант застопорился, приоткрыв дверь комнаты, — Если собираешься мыться, полотенце на батарее, шампуни на зеркале. Одеколоном можешь воспользоваться, если необходимо, зубы у себя дома почистишь, не умрёшь. — Спасибо. — поблагодарил Итэр, прежде чем юркнуть в ванную и закрыть дверь. Что ж, у Чайлда, оказывается, много очищающих средств для лица, дезодорантов, одеколонов и кремов — очевидно, что мужчина следит за собой. Когда Итэр рассматривал лицо того вблизи, то заметил, что кожа очень чистая, без чёрных точек и прыщей — это было довольно удивительно. Характер Чайлда не сахар, но выглядит он всегда опрятно и ухоженно, не создаёт впечатление неряшливого человека уж точно, и внешне отторжения отнюдь не вызывает. От него вечно приятно пахнет парфюмом и гигиеничной помадой. Кажется, перед работой мужчина ещё успевает уложить волосы — хоть он и выглядит растрепанно, но Итэру по вкусу подобный стиль. Да уж, приятная неожиданность: даже офицер не следит за собой так тщательно, как Чайлд. Обычно ограничивается душем и парфюмом, иногда укладывает волосы, в основном нет. — Что-то вы совсем не похожи на радикального гомофоба, — крикнул Итэр, медленно раздеваясь, — У вас столько средств по уходу за собой. Не боитесь, что пацаны уважать не будут? — О чём ты? — отзывается негодующе мужчина, — С чего ты взял, что я гомофоб? — В первый день мне показалось, что вы ненавидите геев. — просто ответил Итэр. — Если бы я был гомофобом, то не спускал бы тебе с рук флирт и приставания, — звучит гневное фырканье в ответ, — Бил бы даже несмотря на предупреждение капитана. Короче, заткнись и мойся уже, задаёшь бессмысленные вопросы. Итэр подумал, что ему действительно стоило бы как можно быстрее помыться — всё же, большой радости идея ходить потным не вызывает. Юноша ополоснулся под прохладным душем, высушил волосы и привёл себя в порядок: воспользовался кремом для лица и одеколоном — запах оказался сладким и тяжёлым, но Итэру нравятся стойкие и яркие парфюмы. — Быстро ты, — как только Итэр открывает дверь, в нос спешит забиться приятный аромат еды: пахнет мясом и жареной картошкой. Довольно опрометчиво есть с утра жирную пищу, но ничего не поделать, здесь Чайлд хозяин. Парень прошёл на кухню, и опёрся о кухонную тумбу спиной, наблюдая за тем, как мужчина ловко нарезает овощи и бросает к жарящемуся мясу, — От тебя вкусно пахнет. Какой одеколон взял? Итэр аж растерялся. — Я не читал названия, — промычал он, опустив взгляд. Чайлд вдруг перестает заниматься готовкой и бросает пристальный взгляд на него. От тяжёлого, будто бы осуждающего молчания со стороны мужчины, парню становится не по себе, и он вжимается в тумбу сильнее, переминаясь с ноги на ногу. Только шипение масла на сковороде не позволяет погрузиться в полную, давящую тишину. Итэр в растерянности пялится на Чайлда, который не спешил ни сдвинуться с места, ни вернуться к готовке, и сверлил поразительно мрачным взглядом. Смешно подумать, что лейтенант мог разозлиться за то, что офицер не знал бренда парфюма. Это не было чем-то важным, чтобы сейчас сердиться. — Лейтенант, вы спалите мясо. — не выдерживает гнетущей обстановки юноша, нервно затарабанив пальцами по поверхности тумбы. Чайлд не реагирует на опасение Итэра, и только снисходительно наклонив голову к плечу, по-своему надменно вздёргивает брови, мол: «и что с того?». Парень насупился, сквозь зубы раздражённо выдохнув. Это просто абсурд. — Лейте- Грозное фырканье тонет в изумлённом хрипе: мужчина сделал широкий шаг вперёд, намертво припечатав Итэра своим телом к тумбе. Парень чувствует, как по спине пробегается неприятный холодок: страшно. Когда Чайлд не произносит ни слова, но испепеляет красноречивым взглядом, вжимая попутно в тумбу так, что приходится отклониться назад, сердце волей не волей начинает колотиться быстрее. Тревога, взявшая застывшего офицера в плен, бьет оглушительно по голове осознанием: сейчас Итэр боится Чайлда. Потому что он не знает, чего ожидать. — Вы и дальше будете молчать? — сипит полицейский, чувствуя себя в разы меньше по сравнению с возвышающимся над ним тенью Чайлдом. Дело не только в росте. Дело во всём. В том, как сильно мужчина сжимает руки в кулаки, и перекатывающихся под кожей сильных мускулах. Как пристально, с отчётливо читающейся угрозой он на него смотрит. Насколько он близко. Итэру в моменте кажется, что Чайлд убьёт его. Но лейтенант не собирается совершать ничего подобного. Пока что он просто… Обнюхивает его. Блять. Мужчина наклоняется к его шее ближе, слегка насупив брови. Итэр задерживает дыхание, потрясённо наблюдая за тем, как тщательно и увлечённо коллега вдыхает его запах, при этом раз в несколько секунд блаженно прикрывая глаза. Чайлд сумасшедший, кажется. Так нельзя делать. Он может нарушать личное пространство Итэра, но Итэр должен быть к этому готов. Ему до сих пор кажется, что лейтенант разорвёт его на куски, если он посмеет двинуться, дышать или моргать. Что же делать? Остаётся только ждать, когда Чайлд перестанет так вызывающе дико себя вести. Как животное. — Карамельный мус и горький шоколад, — бархатистый шёпот мужчины эхом отдаётся в опустевшей голове Итэра. Он был так напряжён, что ни о чём не мог думать. Чайлд называет после выдержанной паузы бренд парфюма, и испускает смешок: — Неплохо. О, вот ведь… Чайлд отступает, позволяя Итэру свободно выдохнуть. Парень отчаянно цепляется дрожащими пальцами за спасительную тумбу, и содрогается. Напряжённые до предела ноги подкашиваются, но Итэр упрямо держится за тумбу, оттого и не падает на пол. — Вы напугали меня, — сознаётся юноша, поражённо наблюдая за тем, как безмятежно Чайлд убавляет огонь на плите, и переворачивает мясо, — Это специально? — Можно и так сказать, — отозвался бесстрастно мужчина, по виду совсем не раскаивающейся в произошедшем, — Тебе бы научиться прятать эмоции, твоё лицо просто перекосило от ужаса. Ты выглядел до того перепуганным, что я было счёл себя за ожесточённого маньяка. Тихий смех полицейского побудил гневно дёрнуть бровью. То есть, пока Итэр всерьёз рассматривал план побега из дома мужчины, тот над ним потешался? Что за издевательство! — Я думал, вы размозжите мою голову об эту тумбу, — мрачно произнёс офицер, постучав костяшками пальцев по мраморной поверхности, — В следующий раз, когда вы решите постебаться надо мной, я без раздумий огрею вас чем-нибудь тяжёлым. — Эй-эй, полегче, приятель, — смех Чайлда стих. Теперь мужчина смотрел на Итэра с тенью враждебности, — Что за угрозы? Скажи ты это в пределах департамента, непременно бы огрёб. От Чжун Ли. — Вполне возможно, — не стал спорить офицер, — Но всё же, мы не в департаменте, а у вас дома. Или вы позвоните капитану с жалобой, что я вам угрожаю? Мужчина щёлкнул языком, но и в ответ ничего не сказал. Видимо, не хочет продолжать бессмысленный спор. Что ж, Итэр понимает. Хоть он и не знает, дело ли просто в хорошем настроении лейтенанта, или же тот начал к нему куда более спокойнее, но душу всё равно греет надежда на то, что из, возможно, даже очень дружный дуэт.