приручение

В каком бы ступоре Итэр ни пребывал, он всё же сжал волю в кулак, и объяснил Венти ситуацию. Ему пришлось признаться, что он ночевал у Чайлда — но не более того — пил с ним прошлым вечером, и обменялся номерами. Сержант не выглядел, естественно, счастливым полученной информацией, однако и раздавленным тоже. Итэру удалось его немного успокоить — хотя он вообще не обязан был оправдываться — поэтому они, согревая друг друга объятьями, посмотрели глупый комедийный сериал, и решили расходиться. Офицер по-прежнему чувствует себя тревожно, но его хотя бы не сжирает совесть… Почти. Возможно, Итэр слишком сопереживает Венти, раз даже тогда, когда невиновен, чувствует себя виноватым. Венти много для него значит, это бесспорно. Но не слишком ли Итэр печётся? — Спасибо за то, что пригласил меня, — мягко улыбнулся друг, сжимая руки юноши в своих. Офицер не в первый раз замечает, что конечности мужчины намного нежнее и изящнее его собственных, — Я очень ждал этого разговора, и я ценю то, что ты отнёсся ко мне с пониманием. Ты очень добрый и преданный человек, — Венти поглаживает большими пальцами острые костяшки. — Ты преувеличиваешь, — польщённо буркнул полицейский, потупив взгляд, — Каждый поступил бы так на моём месте. Сержант посмотрел на него ясными, серьёзными глазами, и на его лице не отразилось улыбки. Приятель притянул Итэра к себе ближе, лаская тыльной стороной ладони его щёку. — Нет, — прошептал чувственно он, — Совсем не каждый. Ты ответственно подошёл к этой проблеме, ты не струсил, и это говорит о многом, — в глубоком, любящем взгляде искрились непомерные уважение и признательность, очевидно, для Венти эта беседа значила гораздо больше, чем для самого Итэра. Офицер не нашёлся с ответом, и простодушно улыбнулся, игнорируя нежный трепет в груди от касания друга. Ему нравилось то, с какой всеобъемлющей любовью сержант ласкал его щёку, и так красиво, по-настоящему улыбался. Улыбка мужчины была до того широкой, что глаза превратились в две очаровательные узкие щёлочки с едва заметными складочками в уголках. Венти действительно был счастлив стоять с Итэром вот так, касаться его и знать, что тот не оттолкнёт, не отругает, не будет злиться и избегать. После честного, душевного разговора, друзья стали ещё ближе, чем раньше, и осознание этого дарило драгоценный покой. Офицер прикрыл глаза в удовольствии, прильнув ближе, позволяя Венти вольность в действиях. Он впервые за эту неделю не думал о проблемах, будто присутствие друга полностью излечило его эмоционально. О, конечно, Итэр знал, что вскоре тревоги накроют вновь, именно поэтому он брал от этого момента всё, стискивая друга в своих самых-самых тёплых объятьях, на которые был только способен. Он очень любил Венти, как друга. Не было, пожалуй, ни одной вещи, на которую парень мог бы обижаться долго и по-серьёзному. Потому что Венти слишком идеален, как друг, человек в общем. — Ебановрот, Итэр, тебе лучше отпустить меня, — засмеялся приятель, запуская длинные пальцы в короткие волосы юноши, — Потому что я хочу поцеловать тебя. Мне итак тяжело сдерживаться, а ты меня ещё так сильно обнимаешь. Офицер вздрогнул, сконфуженно отпрянув. Венти не стеснялся говорить такие вещи в лицо, ставя офицера в неловкое положение. Сержант вправду не стыдится своих желаний и любви, он хочет, кажется, напоминать Итэру каждую секунду о том, насколько влюблён, вынуждая того чувствовать себя виновато и неудобно. Венти не просил об ответной симпатии, но парень всё равно ощущал себя должным. Однако, это не проблема друга, а его личная, с которой он должен разобраться. — Тогда, до завтра? — офицер протянул руку для рукопожатия. — До завтра! — воскликнул энергично Венти, бодро пожав протянутую ладонь. Он сжал её крепко и интимно, позволяя прочувствовать жар кожи и нежность. Обычно, руки сержанта прохладные, но сейчас раскалённые, словно даже ошпаривающие. Но Итэру нравится, — И знаешь что, Итэр? — М? — Я больше не буду терпеть приставания лейтенанта к тебе. Сегодня он перешёл все границы дозволенного, он снова ударил тебя. Тебе ведь неприятно то, что он делает, верно? Я пресеку все его попытки приблизиться к тебе. — заявил серьёзно он. Ох… Это не то, что удивило Итэра, это потрясло его до глубины души и немного оскорбило. Венти пытается защитить его, но он не просил. Офицер терпеть такого не может, он способен сам за себя постоять. Особенно, когда дело касается лейтенанта. Чайлд неопасен, Итэр совершенно его не боится, и, если того потребуют обстоятельства и Итэр правда того пожелает, то пресечёт приставания собственноручно. — Ты знаешь, как я не люблю, когда за меня пытаются решить проблемы, — протянул юноша, убирая руку в карман шорт, — Пожалуйста, не переживай об этом. Если он мне надоест, я разберусь с ним самостоятельно. — он поджал губы, скрывая недовольство от глаз друга. Слова Венти насторожили. В них прослеживается нечто маниакальное, и Итэр боится, что сержант на самом деле пытается оградить его от лейтенанта, прикрываясь беспокойством, только чтобы успокоить свою ревность. О, если это подтвердится, Итэр ужасно разочаруется в приятеле. Он не выносит ревности. Мало того, что это напрягает, так ещё и тот, кто ревнует, сильно страдает. Итэру не было бы никакого дела, если бы это не касалось его лучшего друга. Да, он принял тот факт, что Венти ревнует его к Чайлду, но не потерпит, если тот сунет нос не в свои дела. Как бы там ни было, но отношения с лейтенантом — личное дело офицера. Венти долго смотрел на юношу, прищурившись, и, в конце концов, шумно вздохнул. Он не выглядел сердитым на мягкий отказ в заботе, но беспокойство-таки озарило его лицо. Что-то съедало сержанта изнутри, однако Итэр подумал, что вопрос о эмоциональном состоянии будет неуместным. — Ладно, я понял, — он вновь тепло улыбнулся, — Прости, мне не стоило этого говорить. Ты действительно сам в состоянии позаботиться о себе, — короткая пауза, — Всё никак не могу принять тот факт, что ты уже не тот эмоциональный подросток, о котором нужно постоянно переживать. Мягкий смех разряжает напряженную обстановку, и Итэр улыбается, скорее, из вежливости, нежели по собственному желанию. Он всё больше и больше погружается в размышления, начинает подозревать сильнее, и, особое не следя за тем, что отражается на его лице в тот момент, хмурится. Сначала Венти в первые дни работы зажимает офицера, утверждая, что Чайлд не тот человек, который ему нужен, затем проявляет открытую агрессию к лейтенанту, обижается на Итэра, и раздражается при любом упоминании того. Каждый раз, когда он узнаёт о том, что Итэр хоть как-то контактировал с лейтенантом, сильно расстраивается, и будто бы умоляет его разорвать общение. Что-то здесь не так. Он будто пытается манипулировать, давя на жалость, чтобы только Итэр не общался с Чайлдом. Ох, блять. Это ужасно, парень не должен даже предполагать о том, что Венти может пользоваться его привязанностью, чтобы постепенно настраивать его против начальника. Сержант не может быть настолько жалким и прогнившим, просто невозможно… Он лишь выражает обеспокоенность, его можно понять… Вероятно, офицер бы вёл себя также, будь он на месте Венти: лейтенант Чайлд на первый взгляд кажется опасным, абсолютно жестоким, человеком, ставящим свои желания превыше всего. Будь Итэр на месте Венти, он бы наверняка подумал, что лейтенант открыто домогается, в то время как офицер, запуганный угрозами, может лишь исполнять все прихоти того… Нет. Всё равно как-то не сходится. Итэр не тот человек, которого можно запугать. Итэр не тот человек, что молчал бы, если бы до него действительно домогались. Он бы пожаловался вышестоящим лицам, он бы добился справедливости через суд, он бы самолично собрал доказательства того, что до него домогаются. В крайнем случае, если бы всё было бестолку, он просто бы уволился и съехал в другой город. И Венти знает, что его друг такой; волевой, сильный, упёртый, жаждущий справедливости. Будь Итэр жертвой ситуации — не флиртовал бы с Чайлдом при любом удобном случае. Тихий вздох. Возможно, Итэр слишком много думает об этом, забивая голову ненужными подозрениями. На данный момент, всё в принципе в порядке. Этого ему должно быть достаточно. — Спокойной ночи, Итэр. — улыбнулся лучезарно сержант, и, дождавшись ответного прощания, покинул квартиру юноши. Вновь вздох, но куда более протяжный и шумный. Парень почесал затылок, оставшись наедине с собой, роем беспокойных мыслей, забирающих у него остатки сил. Он взглянул на полку для обуви, не сдержав раздосадованного стона; совсем позабыл об остывшем рафе, оставленном здесь. Офицер схватил стакан, допив кофе большими глотками, и выкинул в мусорное ведро. Вот ведь болван, как можно было забыть о любимом напитке? Яро встряхнув головой, юноша опёрся о стол, будучи на кухне, и задумчиво потёр подбородок, продолжая гадать, что же происходит с Венти. Как бы он ни хотел перестать думать об этом, подозрения так и лезут в его уставшую голову, не давая покоя. Может ли быть такое, что сержант знает о Чайлде нечто мрачное, раз стремится отгородить? В таком случае, рассказать об этом в его же интересах; жаждет ведь, чтобы друг перестал общаться с мужчиной. Значит, никакого грешка за лейтенантом нет… Или же, у Венти, несмотря на желание, нет права чесать языком. Вполне возможно, что между ними есть какая-то страшная тайна, учитывая, с какой неприязнью они оба друг к другу относятся. Он фыркнул, массируя переносицу. Несуразица какая-то. Юноша копается в своих воспоминаниях, и едва ли не подпрыгивает, словно ужаленный: Чайлд ведь клеился к нему перед Венти совсем недавно! Без каких-либо веских на то причин, и упомянул об одержимости друга. Действительно ли это то, над чем стоит запариваться, или же всё-таки отпустить ситуацию? Да нет же, всё это до жути странно. В тот день лейтенант вёл себя совсем не так, как обычно, его действия не имели абсолютно никакого смысла, только если… Он не хотел Итэру дать почву для размышлений. Блять! Юноша аж сел, пораженный выстроенными догадками. Тогда это всё объясняет! Он достал телефон из кармана шорт трясущимися от волнения руками, и набрал мужчину, пытаясь угомонить бешено стучащее сердце. О, возможно, он ищет скрытые смыслы там, где не нужно, но всё это кажется ему действительно подозрительным… Он должен получить ответы на свои вопросы, немедленно. Итэр не любит ждать. — Да? Расслабленный, низкий баритон лейтенанта по ту сторону трубки сбрасывает с плечей Итэра невидимую тяжесть. На секунду, в истерзанный тревогами разум парня закралась мысль о том, что напарник дал ему фальшивый номер, и по итогу он бы никуда не дозвонился — ну или дозвонился, но совершенно не тому человеку. — Лейтенант Чайлд, вы помните, как домогались до меня после работы, при Венти? — у него не хватает терпения раздумывать над правильностью формулировки. Несколько секунд мужчина ничего не говорил, вероятно, вспоминая тот случай. — …Неужели настолько понравилось, офицер? Чайлд тихо, насмешливо смеётся, в то время как Итэр сжимает зубы до выступивших желваков, и кое-как унимает зудящее желание врезать по чему-нибудь кулаком. Ладно, он в любом случае благодарен хотя бы за то, что мужчина поднял трубку. — Почему вы сделали это? — в лоб спросил полицейский, нервно постукивая пальцами по поверхности стола. — Если я скажу, что просто так, ты ведь не поверишь, верно? Парень судорожно вздохнул, сглатывая и хмурясь. Ему не нравится снисходительный тон лейтенанта, но не в его полномочиях тыкать в такое неуважение носом. Он откинулся на спинку стула, и, помолчав какое-то время, ответил: — Да. Послышалось довольное хмыканье. Видимо, Чайлд только и ждал, когда Итэр спросит его об этом. Значит, он действительно сделал это не просто так, а преследуя определённые цели… Однако, одно непонятно: какую выгоду он из этого получил? Если это напрямую связано с Венти, почему его это так заботит? — Ах… Приятно знать, что ты придал этому значение. Однако, я не скажу правду, пока не услышу твоих предположений: что, по-твоему, двигало мной в тот момент? — Я не собираюсь играть в детектива, лейтенант, — раздражённо отрезал парень, зачёсывая волосы назад. Нет, ну правда, Чайлду что, настолько сильно хочется над ним поиздеваться? У Итэра, вообще-то, терпение отнюдь не железное. — Выключи упрямого подростка и делай то, что я тебе говорю, — голос Чайлда мгновенно перестал сочиться в своём роде дружеской насмешкой, наполнившись холодом, — Или ты ничего от меня не услышишь. Это в твоих интересах. Блять, как он заебал со своей жёсткой диктатурой везде где непопадя… Итэр закатил глаза, едва сдерживаясь, чтобы не послать лейтенанта нахуй, и, умудряясь сохранять самообладание, пробасил недовольное: — У вас тёрки с Венти, и вы пытаетесь ему насолить? — выдвигает он первую теорию, вновь в задумчивости потирая подбородок. Приходится быть послушным, чтобы добиться от мужчины ответов. …И снова тишина. — Ха-ха-ха-ха! Итэр дёрнулся от мягкого, искреннего смеха Чайлда; тот смеялся громко, безостановочно, и будто бы захлёбывался собственными хихиканьем, но всё равно продолжал. В этот момент офицер чувствовал себя униженным и глупым, и всё же, разве его предположение не имеет место быть? Он ведь не сказал нечто абсолютно бредовое… Но, гоготание мужчины во весь голос вот-вот, и переубедило бы его в обратном, если бы не стихло также резко, как и началось. — Идиот, — звучит ехидное, — Ты такой идиот. У парня нервно дёрнулась бровь, и он сжал дисплей телефона до хруста, норовя разломать пополам. В какой момент постукивание пальцами по столу превратились в яростные удары кулаком — он так и не понял, и в какой момент сорвался на ненавистное рычание — тоже. — Вы, блять, приказали мне выдвинуть предположения только для того, чтобы потом унизить?! — взревел он, подавляя жгучее желание бросить телефон в стену. Сейчас он совершенно не намерен играть с лейтенантом в эти дурацкие игры! — Рот закрой, — отдал мужчина безапелляционный приказ, — Не смей повышать на меня голос. Посуди сам: с чего бы мне точить зуб на Венти? Он боится в лицо сказать всё то, что обо мне думает, он не переходил мне дорогу и не создавал проблем, — пауза, — В отличие от одного новенького болвана. Последние слова остудили Итэра, и он сам не знает, почему. Здесь не место чувству гордости и собственной значимости, но он всё равно не может сдержать самовлюблённой ухмылки. — Значит, это вы мне козни строите, а не Венти? — сделал он вполне логичное заключение. — Мимо, — отрицательно промычал мужчина, — Я не преследую цели тебя подставить или обидеть. Я разве не говорил? Ты мне нравишься. Так зачем мне строить тебе козни? Итэр замер, широко распахнув глаза. Говорить такое, да так непринуждённо… Чайлд припизднутый, вот в чём он уверен. И ещё, кажется, у него сильные проблемы с логикой. Прям очень сильные. Вряд ли дело в непонимании со стороны офицера. Как бы то ни было, парень не может отрицать тот факт, что ему польстили слова мужчины и в каком-то плане успокоили. Всё-таки, он вызывает у начальника какую-никакую симпатию. — Я вас не понимаю, — простонал офицер, выдохнув, — Сказали, что не точите зуб на Венти, потому что он покладистый в отличие от меня, но я всё равно вам нравлюсь и вы также не хотите мне насолить. Тогда зачем вы это сделали? Тяжёлый вздох. — Ты действительно тот ещё тугодум, — беззлобно бросил он, — Я тебе глаза пытался открыть на очевидные вещи. Какие ещё очевидные вещи? — Типа, на то, что я нравлюсь Венти? — уточнил юноша, — Ну, это я уже знаю. — Боже, нет, — засмеялся он, — Конечно, я знал об этом, но не в моих интересах раскрывать чьи-то чувства. Что значит, «знал об этом»? Это было таким очевидным? — Значит, вы влюблены в меня? — он ляпнул, особо не думая. Но, в самом деле, предположение не казалось таким уж абсурдным, учитывая знаки внимания мужчины в тот день. — Ты дурак? — ожидаемый вопрос, если честно, — Нет конечно. Что ж, осталось последнее предположение. — Вы… Сделали это, потому что хотели, чтобы я обратил внимание на поведение Венти? Тишина. Итэр ёрзает и прокашливается, не слыша ответа на свой вопрос более двух минут. Безмолвие давит, напрягает, юноша сидит, как на иголках, с громко колотящимся сердцем, и вслушивается в затянувшееся молчание. Его руки порядком вспотели, а телефон, кажется, нагрелся. Офицер уже собирается окликнуть лейтенанта, как тот, наконец, произносит удовлетворённое: — Да. Ох. Ох. Ох. — Почему вы так заинтересованы в этом? — он спрашивает, слегка краснея. То, что мужчина пытается помочь ему своим способом, почему-то, греет душу, и он плавится, подавляя широкую и нелепую улыбку. Вообще-то, ситуация серьёзная, здесь не до проявления нежностей. Ему нужно разобраться, действительно ли Венти одержим им, действительно ли он пытается оградить его от Чайлда только для того, чтобы успокоить свою ревность. — Скажем так, я не хочу, чтобы твоё расстройство сказывалось на работе, — помедлив, ответил лейтенант, — Ну и, я немного за тебя беспокоюсь. Итэр потупил взгляд, будто бы мужчина мог видеть его сейчас. Это… Приятно слышать. На самом деле, правда очень приятно, особенно после того, как они разошлись на не очень хорошей ноте. — Понятно, — пробормотал он себе под нос. Чайлд умел удивлять, умел злить до неимоверности, умел смущать. Он поощряет, когда считает нужным, и ругает, когда думает, что это необходимо. В этом вся сущность лейтенанта, — В таком случае, спасибо за то, что поговорили со мной. — Да пожалуйста, — беззаботно отозвался мужчина, — Не забывай, что тебе завтра нужно придти в департамент пораньше. — А? — юноша недоумённо выгнул бровь, — Это ещё почему? — Ты теперь каждое утро завязываешь мне галстук, офицер. Я прихожу на работу за сорок минут до неё, так что жду тебя к этому времени. Пока-пока. — Что? Эй! — Итэр даже не успел предъявить ничего мужчине, как тот повесил трубку, оборвав на полуслове. Блять… Полицейский, конечно, согласился и всё такое, но Чайлд ничего не говорил о том, чтобы приезжать на работу настолько рано! Он пялится в разбитый экран телефона, и вздыхает, гневно растрепав волосы, — Вот ведь мудила. Но он ведь правда припрётся в участок за сорок минут до начала рабочего дня, чтобы помочь лейтенанту.

***

Понедельник, вторник… Дни сменяли друг друга, особо ничем не различаясь, вплоть до пятницы. У Итэра особо не было свободной минутки, чтобы подумать насчёт Венти, и его странностей, да и, честно, не так уж и хотелось. Пока что всё оставалось спокойно, юноша вновь сосуществовал в гармонии с собой, почти не переживая. Пока что. Именно это «пока что» и напрягало временами. Это как шаг в неизвестность — непонятно, что ждать дальше, какая хрень ещё может обрушиться на плечи парня, и насколько оно будет травмирующим. Однако, пока он мог наслаждаться спокойными деньками, он наслаждался. Живёт один раз, а обдумывать каждый свой шаг, лишь бы избежать проблем, никогда не было в его характере. Он снова здесь. В мужской раздевалке, завязывающий лейтенанту галстук. Сонно моргнув, полицейский повторяет каждодневные, уже, казалось, выработавшиеся в привычку, действия, привыкнув даже к изучающему взгляду Чайлда. Итэр ничего не говорит, да и начальник тоже не стремится нарушить тишину. Мужчина напротив неслышно дышит, но его тёплое дыхание касается златых прядей на макушке, но никто из них не ощущает неловкости от такой близости. Это как рутина, настолько же обычно. — Выглядишь невыспавшимся, — Чайлд нарушает тишину первым, — Плохо спал? Итэр собирался огрызнуться, мол: «может, я бы чувствовал себя лучше, если бы не вы, заставляющий меня просыпаться на час раньше обычного!», однако не может выдавить и слова, ощущая осторожное прикосновение стёсанной ладони к своей щеке. Лейтенант поглаживает её, озабоченно глядя в глаза. Волнуется? Да с чего бы, обычное же дело… Каждый второй полицейский страдает от недосыпа, в особенность лейтенант. Но переживает тот лишь о нём, Итэре, будто бы ставит куда выше других и себя в том числе… Необычно. — Это ничего, — прикосновение отбило всякое желание язвить. Парень мягко потянул мужчину за завязанный галстук на себя, приподнимаясь на носочках. О, как же приятно созерцать на лице напротив лёгкое волнение и смущение от такой интимной близости — они гораздо, гораздо ближе друг к другу, чем когда бы то ни было ещё, — Вам бы за себя беспокоиться, мистер Чайлд, а не за меня. — выдохнул тихо он ему в губы, прикрывая глаза. Ох, ему определённо нравится дразнить напарника. — Я лейтенант, — отозвался Чайлд не сразу, громко сглатывая, не отводя глаз, — И я не могу позволить себе жалость. Я прекрасно знал, что меня ждёт, я к этому уже привык, — он нервно прикусил нижнюю губу, когда Итэр прижался к нему ближе. — И я тоже, — в тон мужчине произнёс офицер, — Знал, что меня ждёт. Почему же вы переживаете за меня? — Ты ещё сопляк, — хмыкнул снисходительно старший по званию, вскидывая брови, — А я не монстр. Иногда я могу проявить заботу. Ох, неужели? — Только ко мне? — насмешливо уточнил юноша, облизнув пересохшие губы, — Я не видел, чтобы вы беспокоились так о ком-то ещё. — Я уже говорил, — цедит тот в ответ, — Что ты мне нравишься. У меня нет никакого желания заботиться о тех, кто в лицо ничего сказать мне не может, а за спиной с удовольствием поливают грязью. Терпеть не могу двуличных, — он неожиданно обнимает Итэра за талию, блаженно улыбаясь на потрясённое лицо того. Да, Итэр не ожидал. Не ожидал, что лейтенант в ответ попробует его смутить, и поэтому на миг растерялся. Всего лишь на миг, но этого хватило сполна, чтобы потешить самолюбие мужчины. — В таком случае, я ваш любимчик, лейтенант? — кокетливо ухмыльнулся парень, стараясь не обращать никакого внимания на руку, так властно поглаживающую талию. О, боже, это… Это переходит все границы флирта, это уже нечто совсем другое. То, в чём Итэру разбираться не очень-то хочется, — А что, если я всё-таки двуличный? Что вы почувствуете тогда? — Это, бесспорно, очень разочарует меня, — он оставляет первый вопрос без ответа, но юноше и не надо его слышать, чтобы понять, — Но я знаю, что ты не хочешь разочаровывать меня. Правильно, офицер? — рука сжимает талию полицейского сильнее. Парень выдохнул, сохраняя непоколебимое лицо, в то время как кончики ушей полыхают. Блять. Блять, блять… Он краснеет. Прямо перед лейтенантом. Перед которым хочется проявлять слабость меньше всего на свете. Пиздец… Пиздец! Ебановрот… Итэр чувствует себя очень сконфуженно, как только ощущает, как мужчина жмётся к нему вплотную, горячо дыша на ухо и стискивая талию. Блять, что за хуйня! Нет уж, Итэр так не играет! Только он может смущать лейтенанта, у того… Да он же девственник, какого чёрта у него вообще получается так сильно смущать?! И офицер упрямо игнорирует тот факт, что Чайлд предупреждал его о своей наученности несмотря на девственность. — Я сочту выражение твоего лица за согласие, — пророкотал он критически близко к чувствительному уху, — Не думал, что ты умеешь быть таким милым, товарищ. Товарищ? Что за товарищ…? Сейчас ведь не времена советского союза, чтобы Чайлд так к Итэру обращался… Просто привычка? Как бы то ни было, это звучит пиздец интимно, и полицейский не знает, ликовать или плакать. Но сильнее всего из колеи, конечно, выбивает то, что мужчина назвал его милым… Юноша это воспринимает скорее как унижение, нежели комплимент. — О, ты так смотришь на меня… Не думаешь, что я могу сорваться и трахнуть тебя прямо здесь, вдалбливая в этот ёбаный шкаф? Что. Что, блять? Что этот хитрый ублюдок только что сказал? Итэру это точно не послышалось, да? Или, всё же… Да как такое может вообще послышаться?! Очевидно, конечно, что Чайлд говорит это не из возбуждения, а лишь для того, чтобы взбесить снова — ведь ему так нравится, когда Итэр злится. Вот ведь… Конченый! Ладно, Итэр тоже хорош. Сам ведь говорил близкие по смыслу вещи лейтенанту. — С таким стволом, как у вас, секс будет настоящей пыткой, — зарычал в ответ офицер, хватая его за руку и пытаясь отцепить от талии, — Никто не согласится быть принимающим, узнав, какая пушка у вас здесь, — второй рукой он юркает к ширинке чужих брюк, нагло, вновь взявшись за старое, сжимая через них член. — Поэтому вам остаётся смириться с участью всегда быть снизу. К тому же, я в выигрыше: я перетрахал множество женщин и мужчин, у меня гораздо больше опыта. Чайлд только высокомерно вскидывает голову, но его тело содрогается от прикосновения к паху, и он издаёт предупреждающее рычание. Блять, да что за пиздец, всё же началось с того, что Итэр просто завязывал ему галстук… — Любой может быть снизу, если хорошо подготовить, — настаивает на своём лейтенант, но его голос звучит ниже, опаснее, — Однако, ты прав, у меня большой член. Перед тем, как засадить тебе по самые яйца, я запихаю в тебя всю свою руку, чтобы уж наверняка. Уверен, тебе нравится фистинг. — О, вы и такие вещи знаете, мистер Чайлд, — не то чтобы Итэр сильно удивлён… Блять. Да кому он врёт, он пиздец в полном ахуе от подобного поведения Чайлда. Кто же знал, что девственник, краснеющий от едва ли не каждого прикосновения, на такое будет способен? Что ж, может, и правда стоит взять на заметку, что с мужчиной этим лучше в такие опасные игры не играть… — Присуньте кому-нибудь другому, если так хочется. Я почти всегда сверху, понятно? Таких очаровательных мужчин, как вы, я всегда трахаю до потери пульса. — Кто сказал, что я буду спрашивать? — надменно вопрошает лейтенант, — Сдаёшь позиции, офицер. Ты ведь первый это всё устроил, теперь расплачивайся за свой флирт. Я не раз предупреждал: я тоже могу начать приставать. И куда более откровенно, чем ты. Бля… Итэр теперь наконец понял, что Чайлд — определённо неподходящий человек для его флирта. Да, он иногда смущается, но, блять, стоит ли оно того на самом деле? Офицер не знает, насколько далеко может зайти мужчина в приставаниях, а проверять… Жить пока что хочется. — Хм, — напарник ослабил хватку, властно сузил глаза, — Я перегнул палку, Итэр? Извини, — его рука с талии исчезла, мужчина пихнул её в карман брюк, — Отпусти мой член. Мне не очень приятно, когда ты его так сжимаешь. Полицейский шумно выдохнул, послушно убирая руку от ширинки напарника. Ладно… Ему действительно нужно быть осторожнее с флиртом впредь, и не вести себя так вызывающе… Непонятно совершенно, что от Чайлда ожидать. — До начала рабочего дня еще двадцать минут, — как ни в чём не бывало произносит Чайлд, взглянув на наручные часы, — В моём кабинете есть диван. Так уж и быть, я разрешаю тебе подремать до восьми. С чего такая щедрость? Ладно, пока предлагают — нужно соглашаться… Итэру действительно не помешало бы ещё немного поспать.

***

Час дня. Обед закончился, и офицер, всё ещё не до конца придя в себя после утреннего происшествия, пялится в монитор компьютера без дела. За окном разразился гром, ливень становится, кажется, лишь сильнее, и в тёмном, недружелюбном небе, то и дело вспыхивает молния. Ветер поднялся подозрительно сильный, и Итэр невольно забеспокоился о том, не грядёт ли ураган или что ещё похуже. Однако, синоптики вещали лишь о непогоде, которая должна была стихнуть ближе к вечеру. Вот и хорошо. — …Итэр. Юноша, не услышав оклик, вздохнул, откинувшись на спинку кресла, и прикрыл глаза, чувствуя невыносимую тяжесть во всём теле. За эту неделю он почти не вставал из-за стола, ему поручали, в основном, бумажную работу. Это раздражало, но не возмущаться же идти, это совершенно глупо. Он думает о Венти, с которым они с того самого дня успевали обменяться лишь «доброе утро» и «как дела», после чего погружались в работу. Ну, неудивительно. Парень смотрит на пустующее место приятеля, и тяжело вздыхает, поджимая губы: Венти покинул департамент почти сразу же, как прибыл, и не возвращался вместе с Сяо даже на обеденный перерыв… — Итэр! Снова зовут его. На этот раз, офицер услышал, и крутанулся на стуле, созерцая спешащего к нему, взмокшего и тяжело дышащего, Чайлда. Тот останавливается у его стола, снимая фуражку, чтобы зачесать влажные волосы назад. О, боже, да он насквозь вымок под дождём! Итэр надеется, что мужчина не сляжет с простудой. — В чём дело, лейтенант? — вежливо поинтересовался он, в то время как напарник медленно восстанавливал дыхание, — Что-то срочное? — Да, — серьёзно кивнул Чайлд, отдышавшись, — Поступил вызов. Нам сообщили об убийстве, и ты едешь со мной на место преступления. Хочу посмотреть, как работает выдающийся выпускник академии. Он на мгновенье подстрекающе улыбнулся, однако в следующую же секунду продолжил с сосредоточенным лицом: — Мы не знаем, где сейчас убийца, поэтому не лезь на рожон, даже если думаешь, что дело лёгкое. Мы обязаны быть осторожны, ты понял? — Вы разжёвываете мне банальные правила, которые знает каждый офицер, — буркнул недовольно Итэр, — Конечно, я не сделаю ничего, что могло бы подвергнуть нас риску, лейтенант. — Хорошо, — улыбнулся мужчина, — Это то, что я хотел от тебя услышать. А теперь пошевеливайся! Нам нужно прибыть на место преступления как можно скорее. — он по-дружески хлопнул его по плечу, и, развернувшись на пятках, зашагал к выходу из офиса. Итэр взволнованно прикусил нижнюю губу, соскакивая со стула. Его первое дело! В последний раз, он ездил на вызовы во время практики, именно поэтому он сейчас немного взбудоражен. Однако, он уверен в своём профессионализме, и, что бы ни произошло, он останется хладнокровным. Юноша нагнал лейтенанта у машины, и сел на переднее пассажирское сиденье, пристёгиваясь. Чайлд завел авто, и выехал с парковки, молча только первые несколько минут. — Расскажешь мне о практике в полицейской академии? Доводилось ли тебе ездить на подобные вызовы? — парень уже готов закатить глаза, и осадить напарника за подобный неуместный интерес, однако, до него доходит довольно быстро: Чайлд интересуется, только чтобы убедиться в достаточной компетенции того. — Да, безусловно, — ответил Итэр, прищуриваясь, — Меня достаточно часто посылали на места убийств. Больше всех мне запомнилось убийство со ста шестьюдесятью восьмью ножевыми ранениями. Слышали о таком? — Естественно. Кто о нём не слышал? — хмыкнул лейтенант, — Не повезло тебе, конечно, во время практики с таким столкнуться… Но, благодаря этому, я полагаю, ты закалён больше, чем остальные выпускники. Что ты думаешь о том деле? Я помню, как мучилось всё подразделение по расследованию убийств, пытаясь выяснить мотивы убийцы. Не справились. Преступника обвинили, но не нашли ответов. — он печально пожал плечами. Итэр взглянул на Чайлда, прикусив нижнюю губу. Он не помнит всех деталей того дела, но, благодаря недавнему напоминанию Венти, основные моменты всплыли в памяти: убийца — сын погибшего, который пытался обелить себя шизофренией, но в итоге только могилу себе вырыл… Отношения у него с отцом были тёплые, и всё равно, он убил его настолько беспощадно… Очень странное дело, в самом деле. Взгляд скользит с сосредоточенного на дороге мужчины по лобовому стеклу и дворникам, не позволяющим ливню застилать обзор. Юноша вздохнул, подперев рукой щёку. — Если уж целое подразделение по расследованию убийств не справилось, то я уж тем более, — промычал он, — Я ведь не детектив, и не обладаю дедуктивными способностями, чтобы рассуждать о таком. К тому же, я даже всех деталей не помню, чтобы что-то предполагать. Следует разочарованный вздох. Кажется, Чайлд очень хотел послушать догадки подопечного. — А я не спрашиваю тебя, как детектива, — произнёс он, — Просто хотелось узнать, что ты думаешь. У тебя ведь наверняка была своя теория об этом. У всех есть своя теория, неважно, детектив ты или нет. Но я понял, не помнишь, так не помнишь, в любом случае, ничего поделать уже нельзя. — тихая усмешка. Итэр не нашёл, что ответить. Всю оставшуюся поездку они провели в тишине, и только тарабанящий по крыше машины дождь хоть как-то разбавлял гнетущую атмосферу. Чайлд не выглядел напряжённым, но и расслабленным тоже. Он был полностью сконцентрирован на деле, и совершенно точно не собирался предпринимать попытки вывести офицера из себя. Ну, он на то и лейтенант, потому что умеет полностью отдавать себя работе. — Вылезай, — мягко поторопил его Чайлд, любезно открыв для него дверь, — Никто ждать нас не будет, мы итак немного задержались. Итэр повиновался, и не сдержал удивлённого вздоха, когда мужчина схватил его за запястья, и повёл к оцепленному полицейскими машинами месту убийства. Несмотря на изумление, он не стал пытаться вырваться из хватки: она, к тому же, не была грубой, а наоборот тёплой, ласковой. Ох уж эти перепады настроения лейтенанта. Они заходят внутрь дома, и юноша кое-как справляется с рвотным рефлексом от ударившего в нос смрада разлагающегося тела. Ясно. Значит, труп лежит здесь дольше суток. — Где тело? — холодно спрашивает Чайлд у первого попавшегося офицера, окидывая его требовательным, суровым взглядом. Ни один мускул на лице мужчины не дрогнул, в то время как несчастный полицейский стремился на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Ох, Итэр сам ощущал, как медленно становится дурно и тошнота щекочет глотку… Здесь придётся находиться, по меньшей мере, ещё несколько часов. Что ж… Сам выбирал эту работу, никто не заставлял. — На кухне. — ответил офицер ему, уважительно кивнув в знак приветствия. Он заинтересованно скользнул взором по юноше позади лейтенанта, и остановился на запястье, крепко сжимаемом ладонью. Ох, это… Немного неловко, однако Чайлд, даже если и заметил, не обратил никакого внимания, и не отпустил конечность своего подопечного тем более. Мужчина не удостоил незнакомого полицейского благодарностью, прошествовав на кухню, всё ещё отчаянно удерживая Итэра подле себя, будто так ему было спокойнее. Парень вздохнул, морщась от стекающих с липнувших ко лбу волос капель грязной воды и холода в целом. Вся одежда промокла, и теперь неприятно липла к телу, а при малейшем дуновении ветра, Итэр зябко ёжился. Главное не заболеть… — Ох… — вырвалось у него, как только он обратил взгляд на труп. Отвратительно… Бедолагу просто растерзали, а это, судя по телосложению, был совсем молодым юношей… Старшеклассник или студент? Неважно, выглядит он просто ужасно. Вспоротый живот, перерезанная глотка, отрубленный пальцы ног и рук, изуродованное до неузнаваемости лицо — всё это внушает сплошной ужас, но Итэр ощущает лишь неприятный холодок, пробежавшийся по спине. И похлеще видел, не так страшно. Итэр в любопытстве взглянул на напарника, думая, что на лице того отразилась гримаса отвращения, однако столкнулся с ледяной пустотой. Ни жалости, ни гнева к тому, кто это совершил, ни тени омерзения. Лицо мужчины остаётся хладнокровно и бесстрастно, и он смотрит на труп так, будто подобное для него совершенно нормально и допустимо, будто он совершенно ничего не чувствует. Ну, девятилетний стаж, всё-таки, странно ожидать обратного. — Это вряд ли спланированное заранее убийство, — раздался голос позади, вынуждая обоих в лёгком испуге обернуться, — Добрый день. Я детектив, моё имя Хейдзо, — выглядящий молодо парень протянул руку для рукопожатия лейтенанту, — Вы лейтенант Чайлд, из патрульного подразделения, верно? А ты… — Это офицер Итэр. Он мой подчинённый, — перебил детектива Чайлд, грубовато пожав протянутую руку, — Не время для любезностей, Хейдзо. Нам нужно узнать твои предположения по поводу совершенного убийства. Считаешь, что преступник не планировал убивать? Причины. Назови причины. Детектив, будучи слегка разочарованный резкостью лейтенанта, потёр сжатую до боли руку, и, глубоко вздохнув, заговорил: — Потому что убийство небрежное и яростное, словно убийца был невероятно зол. Я предполагаю, что между погибшим и преступником завязалась ссора, которая после перетекла в драку, — он поправился под ледяным взглядом Чайлда, — Или же нападение, пока мы не можем установить точную причину. Но следы борьбы очевидны, в зале сломан стол, телевизор разбит. Убийца, видимо, впервые совершил преступление: он оставил улики и отпечатки пальцев. Мы уже запросили криминалистическую лабораторию, судмедэксперт в пути. — Вы уже уведомили окружного прокурора? — голос лейтенанта остаётся холоден и бездушен, — Опросили ли свидетелей? Итэр переводит взгляд с давящего Чайлда, на Хейдзо, который явно немного растерян таким напором, но, всё же, не испуган. В любом случае, детективу не о чем переживать: Чайлд ведь не лейтенант подразделения по расследования убийств, поэтому его дальнейшая суровость ему не грозит. Напарник кажется несколько агрессивным, однако офицер, зная его немного больше, знает, что он просто подходит серьёзно к своим обязанностям. — Нет, сэр, — выдохнул парень, — Мы уведомим окружного прокурора тогда, когда судмедэксперт проведёт анализ и установит причину смерти, — он замялся, — Насчёт свидетелей… Конечно. У них уже берут показания офицеры. — Ясно, — кивнул строго лейтенант, — Вы уже задокументировали место преступления и вещественных доказательств? — Нет, лейтенант, мы сами не так давно прибыли, — кажется, детектив стал раздражаться от такого жёсткого допроса, — Мы ничего не фотографировали. — Понял, — вновь кивнул он, — Тогда мы с Итэром этим займёмся. Надеюсь, к моменту, когда мы закончим, у тебя будет куда более глубокий анализ убийства и теории, потому что, — он словно нарочно толкнул его плечом, проходя мимо, — На данный момент ты не сказал ничего, что я не мог бы понять сам. — он обернулся, пронзив его презрительно-надменным взглядом. Последнее, что видит офицер до того, как скрыться с напарником в другой комнате — это покрасневшее от возмущения лицо детектива.