Чужая ранимость сильно задевала Майкла, старавшегося максимально не соприкасаться с людьми. Их эмоции были для него разрушающими волнами, под которыми он не мог устоять. Усвоенная модель избегания еще с детства спасала парня, оберегая от сильных эмоциональных передряг, но не давала полноценного успокоения. Дурной образ начал мучить его после, казалось бы, успешного лечения. Это была сама тьма, не иначе, которая жаждала полного послушания от мальчика. Порой Майкл ощущал её крепкую руку на себе, порываясь что-либо сказать, тянущий образ заставлял молчать. Он говорил сам, заглушая здравое. Они были повязаны нерушимой связью, которую Майкл был не в состоянии оборвать.
Руки стали невыносимо липкими, с железным душком, который не выветривался. Фигура позади ходила, напоминая о себе, то останавливаясь и что-то говоря, то продолжала наворачивать круги. Недвижимое тело в руках с угасшими животными глазами смотрело прямо в лицо парня, оно застыло в попытке защититься, забыв о своей смерти. Ребенок, видно, школьница, совершенно невинное дитя, которое не шевелилось. Майкл держал тельце крепко, сосредотачиваясь на расплывающихся чертах девочки. Он хотел было встать, но позади мужчина выкрикнул предупреждение, заставляя оставаться на месте. Люди в форме обходили парня по кругу, держа оружие наготове. Почти не переговаривались. Один из них стал приближаться и, улучив момент, накинул на запястье наручник. Не успев даже отпустить ребенка, другие люди наваливаются камнем на Майкла, вдавливая в землю, волоча к машине. Кажется, что девочка поворачивает голову в сторону парня, но лишь длинные подолы халатов мельтешат, скрывая мертвое лицо.
Не сопротивляющегося Майкла усаживают на заднее сиденье, поджимая с двух сторон. Фигура мостится рядом, убирая мешающие пряди и приближаясь к уху, шепча свои домыслы.
«Убил, получается?»
Парень не реагирует, не смотрит по сторонам, закрываясь в себе. Полицейские оставляют Майкла одного в комнате, прицепляя руки к карабину в столе. Начинается невиданная возня. Люди заходят в маленькое помещение, берут отпечатки, сверяют досье, осматривают подозреваемого. Долгие часы Майкл находится наедине с собой. Почти один.
«Кровь твоя».
Становится нестерпимо душно, что приходится дышать редкими вдохами. Стены давят, и тело явственно ощущает их приближение. Гладко выбритый следователь входит в комнату не спеша, всё выдает в нем непоколебимую уверенность. Кладет папки для пущей убедительности, смотрит скорее с интересом, чем испытывающе. Тихо усмехается, будто ожидал увидеть пацана.
— Начну с простого. Всё, что ты будешь говорить, будет использовано против тебя. О ситуации уже сообщили твоим опекунам. Ты еще не обвинен, но являешься прямым подозреваемым. Я ясно выражаюсь? — Скорее не спросил, а утвердил следователь, сужая свои глаза в привычной манере.
Майкл дышал размеренно, будто и не замечая присутствия чужого. Мужчина обвел взглядом помещение и, откинувшись на спинку, открыл папки, оставляя обоих в тишине. Прошло еще долгих пару минут, когда следователь вышел из кабинета, запирая дверь изнутри. Столпившиеся коллеги сразу затараторили о возможных предположениях, но мужчина лишь слабо отмахнулся, давая себе время подумать. Родные Майкла сидели в приемной, ожидая следователя, и, только завидев его, как по команде поднялись со своих мест. Никто не бросался под ноги или рыдал, рассказывая о невиновности отпрыска, отчего полицейский мысленно их поблагодарил. Мама выглядела бледной, еще немного, и, возможно, потеряет сознание, но крепкие мужские руки удерживали ее. Глава семейства не выражал ничего, вглядываясь с некой надеждой в следователя.
— Прошу не волноваться, — по заученному сценарию начал полицейский. — Пока идет допрос. После него будет принято решение об аресте.
— Он не говорит. — Довольно жестко парировала женщина. — И не заговорит.
Следователь сдержал нервное сжатие кулака и, немедленно успокоившись, попросил родных присесть. Он дал пару указаний подчинённым и, вернувшись в кабинет, застал такого же неподвижного Майкла. Мужчина вздохнул и, пройдя вглубь, не садясь, стал обходить подозреваемого, пытаясь найти хоть одну зацепку. Держать парня под стражей является личной ответственностью следователя. Из приложенных отчетов ясно одно: подозреваемый оказался с убитой в одно и то же время, неясно, была ли девочка убита или, напротив, найдена. Конечно, внутренний зверь справедливости призывал оставить парня здесь. Пусть помучается, раз такой несговорчивый, но все сведения о нем говорили о душевной болезни молодого человека. Что взять с больного?
Майкл дернулся, будто только сейчас понимая, где он. Тянуть стал с нечеловеческой силой, что даже послышался треск карабина, но железка была прочной. Буйствовать решил, подумал полицейский, всё же отходя на безопасное расстояние. В участке собиралось всё больше людей, и новым героем стал психиатр подозреваемого. Заполошный старичок просился к пациенту, пытаясь добиться разрешения. Допрос не мог длиться вечно, поэтому лучше уступить и пойти немного против системы, зато добиться результата. Лумис буквально ввалился в затхлый кабинет.
— Мальчик мой! — сразу накрывая холодные ладони юноши и привлекая внимание. — Что случилось? Майкл, хотя бы напиши…
Следователь мысленно ударил себя по затылку, забывая о простой возможности дать написать. Терял хватку, отчего и злился на запутанный случай с молчуном больше. Майкл смотрел затравленно и, замечая фигуру позади психиатра, внутренне сжался. Старичок говорил с перерезанным горлом, не особо выговаривая слова. Молчун не понимал.
— У него помешательство. — заключил психиатр, оборачиваясь на следователя. — Он не в себе.
— Именно поэтому вы здесь. — довольно ядовито изрёк мужчина, небрежно указывая на парня.
— Я не Бог, чтобы снимать недуги одной рукой.
— Он останется здесь.
— И тогда вы увидите безвольного человека без ясности ума.
Следователь злился сильнее, поэтому, отвернувшись, он стал обдумывать. Отпустить подозреваемого он не мог по закону. Вводить медицинские препараты без согласования комитета тоже. Перевести в охраняемый кабинет вполне. Но если он станет агрессивным? Долго думать не пришлось, Лумис уже пообещал парню покой где-то в стенах участка.
Наручники перецепили к кровати, приставили пару полицейских и вверили в руки старичка. Майкл осознавал, что сейчас он в реальности, только очень мрачной. Здесь люди уже были мертвы, гнили, и что-то черное поглощало их. Он смотрел на отражение и видел, как фигура прилипла к нему со спины, вдыхая запах. Она гладила по волосам, урчала и сжимала кожу в неприятные тиски. Лумис говорил и говорил, только клокотание перерезанного горла могло доноситься до Майкла, пугаясь еще больше, он стал сильнее вырываться.
***
Джейк проснулся рано. Отец сам пришел в его комнату и, не давая встать с кровати, погладил по щеке. Рука спустилась к крестику, вдавив его слегка в грудь юноши, он внимательно посмотрел в глаза сына.
— Ты очень покладистый в последнее время.
Джейк в страхе замер, не ожидая такой нежности и грубости одновременно. Парень не пытался убрать чужие руки, считывал эмоции с чужого лица.
— Никогда не снимай. Это то, что убережет тебя.
— Да.
— Когда меня не станет, то я уповаю лишь на Его волю.
— Не говори так, отец, — Джейк слышал собственный стук, немного смущаясь тому, что отец тоже чувствовал ритм под собственными пальцами.
Старший Парк убрал руки, поднимаясь с края кровати. Он обернулся на сына, уже уходя, и уверенно добавил:
— Я люблю тебя, Джейк. Не сомневайся в этом.
Парень не мог вымолвить ни слова. Ответить теми же словами было невозможно.
***
Лумис ввел лекарство, заставляя Майкла расслабиться. Родные стояли позади, озабоченно поглядывая на сына.
— Он же не мог? — едва слышимо подала голос мама.
Никто не ответил. Все надеялись, что это лишь глупое недоразумение. Но лишь Майкл мог дать точный ответ, но он совершенно стал слаб перед давлением извне. Теперь Лумис надеялся, что парень сможет дать отпор внутреннему монстру.
Фигура не отходила далеко от носителя, материализуясь рядом.
«Хорошо, что это была девочка, а не он»
Майкл взглянул в пустые глаза самой тьме. Она отзеркалила его взгляд.
«Но до него мы тоже доберемся»
Мышцы рук напряглись в желании ударить бесплотное существо, но фигура лишь усмехнулась и, увернувшись, села около ног Майкла. Она ткнула в мать, потом, будто обезглавливая, провела линию около шеи отца. Тень прямо говорила о смерти. Майкл был обескуражен, надеясь, что сможет удержать существо рядом с собой. Наивно считал, что, не замечая, ему удастся скрыться. Дурак.
Убивал ли он? Нет, не мог, но почему сердце так ликует — оно питалось болью. Майкл ощущал ускользающее тепло юношеских рук на своей ладони. Он оставил Джейка, не пошел за ним, и тот ушел. Ничего не могло длиться вечно. Тень заметила, как носитель меланхолично отрешался от мира. И поэтому, вцепившись ему в горло, заставила питаться её суррогатным ужасом.
***
Клодетт покрепче ухватилась за планшет, следя за Майклом. Она была довольна сложившейся ситуацией. Парень осел в коридоре, явно не осознавая происходящего вокруг. Девушка присела рядом и, улыбнувшись, убрала пару прядей с лица.
— Лори уже ушла. — лукавила она. — Пойдем.
Помогая ему опереться на себя, они шли медленно. Вес мужского тела давил, но казался незначительным в сложившейся ситуации. Клодетт не подгоняла, действуя выверенными движениями.
— Ты сплошная неприятность, Майкл.
Девушка усадила его на стул, опускаясь рядом, укладывая голову на его коленях. Она гладила его ладони, напевая спокойный мотив. Всё было так легко, что не верилось. Встав, она грубо потянула его за волосы, заставляя откинуть голову. Поцеловав в висок, девушка прошептала извинения. Нежная экзекуция продолжалась недолго. Она открыла небольшой коробок, выуживая белую шипучку.
— Она придет за тобой и придет за мной. Смешно. Ты сам нас обрек на это. — Девушка бросила таблетку в стакан, слегка болтая его. — Немного неприятно.
Майкл не был таким уж безвольным, но голова сильно кружилась, не давая анализировать окружающую обстановку, чужие руки сжимали его челюсть, и, не в силах отпихнуть девушку, он пытался не захлебнуться. Голос был знаком, но, не различая скачущие пятна, он сдерживал приступ тошноты, сосредотачиваясь лишь на вливаемой жидкости. Клодетт не переставала гладить его по голове, делая нестерпимо больно, тяня отдельные волоски.
Фигура наконец-то ощутила трещину в контроле сознания, разрастаясь, она раздвигала границы своей тюрьмы, завладевая ослабшим разумом.
«Сплошная неприятность»
