***
Знакомый запах чокоминт проникает в легкие, когда Сонхун распахивает двери, ведущие на балкон. Он позволяет себе облегченно выдохнуть, так как виновник его тревог найден. Сону стоит совсем один, облокотившись на мраморные перила. Между его тонких пальцев зажата тонкая сигарета, и Сонхуну это кажется немного символичным. Сону не вздрагивает от неожиданности, услышав чужие шаги. Потому что звук его шагов он выучил наизусть, и если бы потребовалось, немедля ни секунды, он был готов завязать свои глаза и ориентируясь только на звук, идти за ним в темноте. Возможно тогда он бы смог выбраться из своей собственной. Как и тогда в курилке, легкие сдавливает под весом его взгляда, Сонхун без остатка погружается в черное море. Но с одной большой разницей — глубина больше не пугает, это море теперь принадлежит ему, и Сонхун будет нырять столько раз, сколько потребуется, чтобы найти его сердце. И как только найдет, уже никогда не сможет отпустить, если только владелец сам об этом не попросит. С их встречи в курилке прошло два месяца, но теперь кажется, перед ним стоит совершенно другой человек, и чувства к нему у Сонхуна совершенно другие. Кто-то спишет все на подростковые гормоны, кто-то и вовсе назовет ребячливой глупостью. Но только Сонхун знает, как для него важно, когда Сону чувствует себя расслабленно рядом с ним. Докуривая сигарету, доверчиво кладет голову ему на плечо и позволяет опустить руки на лопатки, чтобы утянуть в объятия. Ничего не говоря друг другу, они и так словно все понимают, Сонхуну хочется в это верить. Он прижимает к себе осторожно, словно боится разбить хрупкий фарфор. Чужое дыхание немного щекочет, но он только счастлив. — Прости за этот цирк. Я планировал сделать все по-другому. Тишина между ними всегда дарит спокойствие, но сейчас необходимо поставить точку (в начале их общего пути). — Ты планировал? — Сону немного отстраняется, поднимая голову, чтобы глаза в глаза. Пока между губами остаются жалкие сантиметры. — Да, хотел тебе сказать кое-что. Но мне не хватало смелости. И всю эту неделю ты избегал меня… — Прости. Сону выглядит подавлено, его ресницы дрожат, словно сдерживающий барьер скоро разрушится, и из глаз потекут прозрачные жемчужины. — Не надо, — Сонхун перебивает осторожно, стараясь не давить на него, — я не прошу этого. Я просто хочу знать, что между нами все в порядке. Я хочу убедиться, что ты хочешь того же, что и я. — И чего же ты хочешь? — Быть твоим светом. Поцелуй выходит горьким, потому что слезы все же предательски текут по лицу. Сонхун сцеловывает их с чужих губ, бережно гладя любимые ямочки на щеках. Сону улыбается в поцелуй, и Сонхуну кажется, что теперь это самая важная вещь в его жизни.***
Сонхун задыхается, но только ингалятор ему уже не поможет. Пальцы до хруста сжимают простынь, по телу словно проходит электрический разряд. До крови прокусанная щека изнутри в попытках сдержать полустон-полувскрик, когда Сону прижимается губами к головке. Это неправильно. Красными предупредительными буквами в голове Сонхуна кричат остатки разума. Он не ожидал и ни в коем случае не настаивал. Когда последние гости покидали дом Джея безумная усталость навалила на обоих. Сону весь вечер не отпускал руку Сонхуна, пока их компании все же удалось уединиться от лишних глаз. Они заперлись в одной из комнат Джея, предназначенной для игровых автоматов, где можно было хорошенько расслабиться после тяжелого учебного дня как одному, так и с друзьями. Последнее — как раз их случай на этот вечер, плавно перетекающий в ночь. Игры в бутылочку, правду или действия, даже крокодила — на немного пьяную голову было весело все. Чонвон вальяжно сидел на коленях Чонсона, и никто не смел сказать что-то против. Все были рады, что эти двое наконец разобрались в своих отношениях, отбросив детские манипуляции. Сону тоже не отходил от Сонхуна, но на этот раз не потому, что боялся остаться один. Прижиматься к нему — необходимость, и Сонхун понимал чужие желания с полуслова. Но не в тот самый момент. Когда они оказались в гостевой комнате, учтиво предложенной Джеем для ночлега, совсем одни. Когда Сону внезапно оседлал его бедра, упираясь ладонями в грудную клетку, которая ходила ходуном. Не в тот момент, когда Сону сам стянул его шорты вместе с трусами, и вымолвил лишь тихое «ох». А затем сделал нечто невообразимое. Сонхун даже в самых смелых мечтах не думал о сексе с Сону. Конечно, влечение было, но оно не занимало первое место в списке вещей, которые хотелось делать вместе с возлюбленным. Да, там были поцелуи, а еще милые свидания в кафе или парке аттракционов, совместные ночевки и марафоны романтических комедий. Сонхун был очень мягок, когда речь шла о том, каких бы отношений он хотел с Сону. Интимные ласки были лишь одним из вариантом развития событий когда-нибудь в будущем, но не сейчас. Оказывается, у Сону были совершенно другие планы. Для него это был первый опыт, но Сону казался очень смелым. Сонхун никогда не видел его таким. Каждое движение, полное решимости, приносило нескончаемое удовольствие. Там, где Сону касался пальцами и языком, кожа горела огнем. Но Сонхуну было страшно отпускать ситуацию, он не мог расслабиться и забыться. Дело было не в неопытности Сону (хотя это тоже влияло на ситуацию). Поэтому Сонхун не злится, когда чужие зубы случайно царапают по его чувствительной зоне, но скрыть неприятный вздох не получается. Он слышит виноватый скулеж — Сону член изо рта не выпускает, но останавливается и смотрит своими черными глазами, в которых сейчас плещется горькая вина. Сонхун лишь шепчет, что все в порядке, и гладит по мягким волосам в знак благодарности. От него он счастлив принимать все, даже если это больно. Сону чувствует, как предэякулят сочится из покрасневшей головки и размазывает его языком по всему стволу. Ему не терпится сделать Сонхуну хорошо, как бы от этого ни затекала шея и ни сводило челюсть. Он пытается расслабить горло, чтобы взять больше. Теснота его рта распыляет сильнее самого жаркого солнца, Сонхуну кажется, что он сходит с ума. Он мечется по постели и не знает, что хочет в данный момент — оттолкнуть или насадиться глубже. Списать все на наваждение и, тем более, на пару бутылок пива, нельзя. Мысли не были сбиты столку алкоголем, лишь действиями Сону. Но Сонхун привык брать ответственность за все, что его касается, поэтому ошибок совершать не любит. Этот момент близости был между ними впервые, забываться было нельзя тоже, но Сонхун забылся. Осознание приходит не сразу. Сонхун готов проклинать свою несдержанность и ту силу, с которой он толкнулся бедрами, заставляя Сону закашляться. Он отстраняется, прикрывая ладошкой рот и смаргивает влагу с ресниц. Сонхун понимает, едва ли это приятно, и он не должен был опираться на свой прошлый небольшой, но все-таки существующий опыт. С Сону хотелось быть нежным, ласковым, хотелось, чтобы в их первый раз тот был тем, кто получает, а не отдает. Сонхун был готов отдать всего себя, поэтому решение приходит за секунду до того, как Сону решает вновь продолжить процесс. Приподнимается на локтях, мотает головой и осторожно тянет на себя, чтобы глаза были на одном уровне — немая просьба остановиться. — Я сделал что-то не так? Тебе не понравилось? — Сону не понимает, почему его прервали, и кажется, это влияет на него не лучшим образом. — Солнышко, я просто хотел бы подождать. Нам ведь ни к чему торопиться? — Сонхун прижимает к себе, носом зарываясь в черные чуть отросшие волосы. От Сону сладко пахнет, и сколько бы Сонхун не вдыхал — ему всегда будет мало. — Я не понимаю, я плохо справился, да? — голос Сону звучит расстроенно, так что сжимается сердце. — Нет, ты у меня самый лучший. Просто сейчас не совсем правильно делать это, — говорить о случившемся не хотелось, нужно было срочно перевести тему в более приятное русло, — давай завтра я устрою тебе самое лучшее в твоей жизни свидание? На чужом лице в этот же миг расцветает радостная улыбка. Сону жмется ближе, и они вместе падают на постель. — А теперь давай спать. Хочу, чтобы тебе приснился самый счастливый сон про нас.***
четыре года назад
— Твоя игра на фортепиано ухудшилась в последнее время, — его голос становится раздраженным в ту же секунду, как за последним гостем закрываются двери, — я даже не говорю с тобой о прогрессе. Но совершить четыре ошибки в одном этюде? — Прости, — Сону опускает взгляд в пол, мечтая слиться с ним в одно целое. Оставаясь один на один, на его фоне он всегда чувствует себя таким крошечным и беззащитным. Поэтому Сону любил, когда к ним приходили гости. Они по-настоящему наслаждались его игрой на музыкальном инструменте, не скупясь на комплименты. Особенно Сону любил госпожу Ким. Молодая женщина, которая едва перешагнула порог тридцатилетия, была для него ближе всех. Она присаживалась рядом, гладила Сону по голове и, когда никто не видит, прятала конфеты в карманах его брюк. Она была добра к нему. Словно настоящая мама. Обычно он был доволен своими приемами, на котором можно было похвастаться талантом Сону. И чем больше гости хвалили мальчика, тем больше поблажек он получал. Сону до сих пор помнит, как однажды после званого ужина на столе оставалось еще много еды, и вместо обыденного приказа выкинуть все до крошки, ему разрешили присесть и попробовать вкусности. Он был по-настоящему благодарен за это. Сегодня же все иначе. И в этом виноват сам Сону. Если бы не дурацкие ошибки во время выступления, на него бы сейчас не злились. Он сам заслужил, должен был стараться лучше. — Где ты пропадал после школы весь прошлый месяц? Опять шастался со своими так называемыми друзьями? — чужое лицо кривится в надменной ухмылке, он что-то задумал, и это нехорошо. — Я ни разу не пропустил уроки по фортепиано, мои встречи с друзьями никак не влияют на это. — Тогда что же влияет? Твоя никчемность? — новая порция яда выпрыскивается незамедлительно, и Сону чувствует, как тот проникает под кожу. Лучше бы эта фантомная жидкость выжгла его изнутри. Обида давит на горло, но мальчик ничего не может с этим поделать, он — словно безмолвная морская губка, остается только впитывать. — Ты должен понять, что за каждой твоей ошибкой идут последствия. Его длинные пальцы скользят по картинной рамке. Живописные полотна на стенах, вышедшие из-под собственной кисти, привлекают внимание гораздо больше Сону. От этого становится слегка легче, возможно, он даже не будет плакать после услышанного далее. — И я тебе объясню то, чего ты добился сам. Я запрещаю тебе общаться с этими отбросами, которых ты так гордо называешь друзьями. Отныне после школы сразу же идешь домой, задержишься хоть на минуту — разговор уже будет другим. И поверь, тебе он не понравится. Рука зажимает рот в надежде сдержать начинающуюся истерику, но попытка завершается провалом. Слезы текут по раскрасневшимся щекам, и когда одна из них падает на мягкий ковер под ногами, раздается первый постыдный всхлип. Этот звук заставляет отвлечься от любования прекрасным и перевести взгляд на Сону. — Ты такой жалкий. Думаешь, кто-то из твоей шайки действительно заботится о тебе? — Мои дру.зья ме.ня лю.бят. Сону пытается противостоять, вытереть свои слезы и ответить достойно. Но из-за плача так тяжело говорить, что все слова больше напоминают жалобный скулеж. — Никто не может любить такого гнусного щенка как ты. Тебе понятно? Расстояние в три больших мужских шага преодолевается за долю секунды. Он хватает мальчика за острый подбородок и поднимает его наверх. — Я сам решаю, кто будет твоим другом, а кто нет. Заруби себе это на своем миленьком носу. Сону чувствует дыхание самого страшного зверя совсем близко, от этого становится так противно, что к горлу подступает тошнота. Но Сону сдерживается, он еще чувствует на языке вкус шоколадного печенья, которое госпожа Ким подарила ему сегодня. И он сохранит эту сладость до конца. — Ну все, хватит разводить сырость. Подготовься и приходи в мастерскую через полчаса, сегодня у меня невероятное вдохновение. И потом мы возможно сходим поужинать в кафе.***
Сону резко вскакивает, пробуждаясь от сна. Все тело пробивает сильная дрожь, словно в помещении минус тридцать, а глаза болезненно жгутся — опять плакал во сне. Это уже давно стало его обыденностью. Сонхун мирно посапывает рядом, не догадываясь о случившемся. Его пальцы по-прежнему держат ладонь Сону с того момента, как они засыпали. Даже во сне он не оставляет Сону одного. Только это все равно не помогает. Кошмары, которые одолевают Сону последние недели с новой силой, не считают помехой одного по уши влюбленного мальчика. Они смеются Сону в лицо. «ты действительно думал, что сможешь спрятаться за его спиной?» Сону знает, что врать нехорошо. Что все это время скрывая правду от Сонхуна, он вел себя как последний трус. Но он не справляется. Он чувствует, как с каждым днем все сильнее разрушается изнутри. Кажется, Сону действительно полюбил его. Самого популярного мальчика в школе, наследника большой корпорации, старосту потока, которому он специально вот уже второй раз уступает первое место в рейтинге. Сону любит, насколько его сердце способно любить, а поэтому не может допустить, чтобы Сонхуна поглотила его темнота. Невесомый поцелуй на щеке — ведь можно побыть слабым в последний раз.[04:05] Сонхуни, прости, если сможешь. Когда-то я сказал, что ты очаровательный, и это чистая правда. Ты самый очаровательный человек, которого я когда-либо встречал. Самый лучший, но ты — не для меня. Пока что.»
Дверь не скрипит, позволяя беглецу скрыться с первыми лучами. Темная ночь подходит к концу, но будет ли после нее долгожданный рассвет?***
Просыпаясь, вместо ладошки Сону Сонхун держит своими пальцами скомканное одеяло. И это первое, что мутным волнением проскальзывает в мысли. От пустующего места рядом с ним не чувствуется тепла, а значит прошло уже достаточно времени с того момента, как Сонхун спит один. Но Пак знает, что не стоит доверять своей тревожной натуре, которая просыпается каждый раз, когда дело касается Сону. Ведь все может быть объяснимо. Стоит Сонхуну хотя бы немного выпить (даже одного стакана пива было бы достаточно), как организм отказывается функционировать, пока хорошенько не отоспится. Поэтому с большей вероятностью Сону уже давно проснулся и просто вышел из комнаты. Сонхун собирается умыться и первым делом проверить игровую, скорее всего, все его друзья уже собрались там, а значит Сону тоже ждет. Где-то на полу раздается раздражающий писк телефона, который сигнализирует хозяину о низкой зарядке. Сонхун наклоняется и вытаскивает устройство из кармана своих шорт, сброшенных Сону ночью. Воспоминания проносятся перед глазами с невероятной точностью. Сонхун невольно краснеет. Вводя замудренный десятизначный пароль, он не может сдержать улыбку. Пока на экране не замечает уведомление. Сону прислал смс.***
Сонхун трясущимися руками подносит ингалятор ко рту и нажимает на клапан несколько раз. Мысли бушующим ураганом сдавливают виски, а кислород отказывается поступать в легкие без помощи спасительного прибора. Сонхун словно сумасшедший обыскал каждый угол в доме Чонсона, его друг растерянно следовал за ним, не зная, как подступиться и спросить, что стряслось. Потом, когда Сонхун все же остановился на минуту, объясняя суть катастрофы, Джей предложил проверить камеры наблюдения. Сону покинул дом на рассвете, удаляясь пешком в неизвестное направление, куда обзор камер уже не доставал. Прошло более восьми часов. Сонхун пытался дозвониться, но с третьего раза понял, что его номер находится в черном списке. Сотня звонков с телефона Джея, еще сотня с телефона Чонвона, но все было безрезультатно. Поэтому следующим шагом могло быть только одно место. Сонхун вызвал такси, диктуя дрожащим голосом адрес Сону. Когда до конца маршрута остается пять минут, его накрывает приступ. Ингалятор всегда с собой — дотошность Сонхуна к мелочам действительно спасает его временами. Когда воздух вновь наполняет легкие самостоятельно, Сонхун уже стоит у нужных ворот. Он не успевает нажать на звонок, как железная дверь открывается, словно его ждали. Это питает надеждой, но всего на мгновение, потому что перед ним не Сону. Его мама выглядит обеспокоенной, видимо, она в курсе того, о чем Сонхун не знает. Точнее, отказывается понимать. Женщина зовет его в дом, и стоит только им переступить порог, как Сонхун стремительно идет к лестнице, ведущей на второй этаж. Ему нужно срочно поговорить с Сону. — Подожди, я знаю, почему ты здесь, но его нет дома. Ее встревоженный голос заставляет Сонхуна остановиться, он не хотел пугать женщину своим поведением. Он просто хочет поговорить. — Вы же знаете, что происходит? Бояться, что прогонят без объяснений — не стыдно. Сонхун не выдержит, если вежливо, но холодно попросят на выход. Исчезнуть. Из этого дома. Из жизни Сону. Он готов отпустить, даже если будет очень больно, но только после того, как получит ответы. — Сону попросил меня поговорить с тобой. Ты должен знать — я не его настоящая мать. Сону был усыновлен несколько лет назад. С его позволения я хочу рассказать тебе о том, как Сону жил до.