Современная география Сиродила

Маркурио успел подремать немного после плотного обеда, когда Банри ворвалась в его номер. – Совсем оху… – промямлил он, но Банри не дала повозмущаться всласть. – Собирайся, быстро! – Она швырнула на кровать мешочек с деньгами. – Твои сто септимов задатка, получишь еще столько же, если не будешь ныть и возникать. Маркурио со стуком захлопнул рот. – Куда мы едем? – деловито осведомился он, нашаривая ботинки. – И что от меня требуется? – Едем мы в Храмовый район, в резиденцию прелата Мары. А требуется от тебя слушать и вежливо кивать. И помалкивать, Маркурио! Не забывай об этом! Солея – не Казимера, она в разы, если не на порядки, хитрее, умнее и коварнее… – Ладно, ладно. Я готов. Банри то и дело подгоняла кучера, на что тот вяло огрызался. Ее нервозность передалась и Маркурио, он даже перестал получать удовольствие от поездки, которая закончилась у высоких узорчатых ворот, украшенных мешочными узлами – символами Мары в Имперском культе. Их уже ждали. Данмер в простой робе священника махнул рукой, и Банри, видно, позабыв обо всем на свете, спрыгнула наземь и побежала к нему. В общем, расплачиваться с возчиком пришлось Маркурио, который, надо признать, уже отвык от этого. Когда он поравнялся с Банри, эльф соизволил его заметить. – А это… – приподнял он брови. – Это мой поверенный, – отозвалась Банри, даже не повернув головы. – Я его беру с собой на всякие важные встречи. – Хорошо. Идемте. Все трое вошли во внутренний двор резиденции. Отец Илен усадил гостей на лавочку в тени огромного каменного дуба и попросил подождать, после чего удалился. Маркурио не успел заскучать, когда он вернулся и объявил: – Госпожа готова тебя принять, Банрион, но… – Но что? – Боюсь, только тебя одну. Твоему поверенному придется подождать здесь. Банри стиснула зубы. – Ладно… Вслед за Иленом она быстрым шагом направилась к темной галерее, окружавшей атриум с трех сторон, оставив Маркурио маяться в одиночестве. Правда, вскоре ему полегчало. С другой стороны галереи показалась невысокая черноволосая девушка в монашеской робе, которая сперва вынесла какую-то странную широкую корзину с козырьком и установила ее в теньке неподалеку от лавки Маркурио, а потом притащила двух голопопых младенцев в коротких распашонках, но не новорожденных, а уже довольно большеньких. Младенцев она запихнула в корзину и прикрыла кружевным одеяльцем, и только тогда до Маркурио дошло, что корзина на самом деле не корзина, а летняя люлька. Он чуть снова не расстроился, но взял себя в руки, встал и подошел к девушке, которая уселась охранять детишек с маленькой книжкой в руках. – Привет, – поздоровался он, и девушка подняла голову от книги. – Симпатичные у тебя малыши… Девушка звонко рассмеялась, а дети, только что дремавшие, заморгали и разом зашевелились. Впрочем, они помалкивали, чему Маркурио был ужасно рад – младенческого рева он не выносил. – Они не мои, – сообщила тем временем монашка. – Я просто их нянчу, по просьбе госпожи Солеи. – Ясно, – улыбнулся Маркурио, повеселев окончательно. – Вообще-то мне следовало смотреть лучше, они ведь совсем на тебя не похожи. И верно, девушка была как он сам – смуглая, темноглазая и темноволосая. Младенцы же, сами розово-зефирные, взирали на мир круглыми светло-голубыми глазенками, а их русые чубчики золотились под сиродильским солнцем. – Они откуда-то с севера, – охотно пояснила девушка. – Госпожа Солея пока заботится о них, но им уже подобрали приемную семью где-то в Лейавине, так что скоро за ними приедут. – С севера на самый юг? Далековато… Словом, Маркурио увлекся беседой и пуще того – компанией, отчего и пропустил явление Банри, Илена, а заодно и гвоздя программы – прелатессы Солеи. Он понял, что они с монахиней больше не одни (ну, не считая младенцев, конечно), только когда кто-то с силой наступил ему на ногу. Маркурио, замерев на полуслове, возмущенно уставился на подозрительно знакомый сапог, а потом спохватился – Банри стояла совсем рядом, но на него не смотрела. Маркурио заглянул ей в лицо и на секунду даже испугался. Такого выражения холодной ярости он на нем еще никогда не видел. Он осторожно высвободил свой ботинок из-под танской пяты и перевел взгляд на маленькую круглую тетушку в белом одеянии, что склонилась над малышами в люльке и что-то ласково лопотала. Видимо, это и была прелатесса Солея. – Ах, бедняжки, все никак не оправятся от путешествия, – сообщила «тетушка», насюсюкавшись с близнецами. – Даже на новой должности мне не уйти от заботы о чужих детях… Все-таки я рада, что ты приехала ко мне. Банри не отвечала. Теперь она безмолвно таращилась на детей, которых уже не загораживал массивный зад прелатессы. Почему-то они ее вдруг заинтересовали, хотя по мнению Маркурио это были дети как дети. Но Банри даже подошла поближе к люльке и зачем-то склонила голову набок, будто прислушивалась к чему-то. – Да, да, я тоже рада, – негромко сказала она наконец, а потом взглянула на Солею, которая тоже умиленно взирала на воспитанников. – Они выглядят здоровыми. Даже цветущими. – А как же им выглядеть, если они здоровы? – Ну… Их матери больше полтинника было, когда она залетела, да еще это ее первые роды, плюс двойня… Словом, я удивлена, что нет последствий. Впрочем, повитуха ей попалась знающая, пусть и ведьма. Маркурио окончательно перестал понимать, что происходит, но почувствовал, как в атмосфере вокруг что-то изменилось. Он еще не осознал, что, когда подала голос его монашка. – Ты знакома с их матерью? – удивленно спросила она, и Банри с совершенно невинным видом кивнула: – Ага, вроде того. – Она повернулась к Солее, чье слегка морщинистое круглое лицо сохраняло прежнее ласковое выражение: – Спасибо за гостеприимство, матушка, мы, пожалуй, пойдем. – Всего доброго, родная. Банри чинно направилась к воротам, поманив за собой Маркурио. Тот наскоро попрощался со всеми присутствующими и, в два счета догнав ее, пошел рядом. – Что происходит? – прошептал он, когда оба просочились в щель между створками, которые тут же за ними захлопнулись. Банри молчала. По-прежнему молча она вцепилась в руку Маркурио, и они побежали, сначала вдоль стены резиденции, а потом Банри свернула в жилые кварталы округа, тесные и запутанные. – Куда мы?.. – снова задал вопрос Маркурио, когда понял, что окончательно перестал запоминать дорогу. – Понятия не имею, – наконец-то отозвалась Банри, не глядя на него. – Но подальше от Солеи. Наконец оба попали в какие-то убогие трущобы; Маркурио ни за что бы ни подумал, что буквально в центре сияющего Имперского города может существовать такое место – грязное, облезлое и вонючее. Со всех сторон их обступали старинные многоквартирные дома, обшарпанные и уродливые, древняя брусчатка под ногами давно разрушилась, и улица превратилась в клоаку из жидкой грязи, нечистот и помоев. Волшебник быстро оглядел верхние этажи: большинство окон были либо заколочены, либо кое-как прикрыты облезлыми деревянными ставнями, иногда висящими на одной петле, те же, что оставались свободны, давно лишились стекол и даже переплетов, остались лишь слепые черные дыры проемов. И нигде не было видно ни души, хотя Маркурио готов был поклясться, что люди здесь есть, просто… спрятались при виде чужаков. – Очаровательное местечко, – пробормотал он и посмотрел на Банри. – Ты мне скажешь, что там случилось, или нет? Та свернула в какой-то тупичок и прислонилась спиной к грязной стене, не замечая, что пачкает свою красивую цветную блузочку. Затем она наклонилась вперед, упираясь ладонями в колени, и размеренно произнесла: – Гребаная – старая – сука. Обращалась она, как видно, к слою дерьма, которое уже замарало ее новые сапожки из тонкой тисненой кожи, но Маркурио-то давно понял, что к чему. – Что она тебе сказала? – Если опустить всю шелуху, то ничего. Более того, она не дала мне и слова вставить, начала трепаться без продыху обо всякой ерунде, едва Илен привел меня в ее кабинет. – А потом… – А потом ты все видел. Она выпроводила меня из кабинета, сказала, что должна проведать детишек. – Кстати о них. Что там вообще произошло? И ты что, правда знаешь их мать? Девчонка, что смотрела за ними, сказала, их привезли откуда-то с севера… – Угу. Из Скайрима. И да, я знаю их мать. Ты, кстати, ее тоже видел. Маркурио в замешательстве отступил на полшага. – Да ладно… – Помнишь маленькую блондинистую дамочку, острую на язык и любящую размахивать старинными изогнутыми клинками? Она еще была в Высоком Хротгаре на тех знаменательных переговорах. Приперлась туда вместе с одним старикашкой, бряцая древними доспехами, хотя их двоих никто не звал. – Ну… Да. Помню. Погоди. Она же Кл… – Молчи, – тихо, но веско приказала Банри, и Маркурио прикусил язык на полуслове. Некоторое время в подворотне царила тишина. Наконец Маркурио сумел заставить себя произнести: – Какого хрена происходит, Банри? – Происходит то, что мы с тобой, похоже, влезли в дерьмо. И я не про это дерьмо, которое у нас под ногами сейчас. – Она судорожно вздохнула. – Вернее, нет, не так. Я и раньше была в нем по пояс, а теперь увязла по уши и тебя за собой втянула. Маркурио проигнорировал ее сетования и спросил: – Как ее отпрыски оказались тут, за тысячи лиг от Скайрима? – Можно выдвинуть ряд гипотез… – Хватит ерничать. С чего ты вообще взяла, что это ее дети? Ну да, масть вроде та же, но мало ли в мире белобрысых и голубоглазых людей? – Разумеется, нет. Но я их не по внешности опознала. Сперва. – А как?! – По стуку сердечек. Я видела ее брюхатой, на сносях, около года назад, тогда и услышала их впервые. И это я ей сказала, что у нее будет двойня, она сама ждала лишь одного. – Банри выпрямилась и прижалась затылком к стене. – Я тогда спросила ее, как она будет воспитывать потомство в… таких условиях, а она ответила, что не собирается никого воспитывать, отдаст их на усыновление. У нее, видите ли, остались связи… – И ее связи – нынешний прелат Мары, выходит?.. Маркурио вдруг умолк, погрузившись в раздумья. Мысли лихорадочно метались от факта к факту. Монашка-нянька во время их беседы обронила, что мать детей – одна из давних подруг Солеи, Банри же утверждает, что их родила та маленькая блондинка-Клинок, как там ее? А. Дельфина. – Может ли быть?.. – Пошли. Банри схватила его за руку, и они опять побежали. – Куда мы? – снова спросил Маркурио. – Не знаю. – В смысле «не знаю»?! Давай искать, как выбраться из этого лабиринта! Нам нужно хотя бы вернуться в гостиницу! – Если я все правильно поняла, из Храмового района нам так просто выйти не дадут. – Что?! – Ты не чувствуешь, да? Нас уже с полчаса как пасут с трех сторон. Маркурио отчего-то сразу ей поверил. Сам он был не слишком силен в поисках различных энергий, но Банри уже не раз демонстрировала, что уж она-то способна распознать скребущуюся мышь в подвале громадного особняка через улицу, и это не говоря уж о ее сверхъестественно остром слухе. – Может, это просто слежка? – пропыхтел Маркурио на бегу. – Может. – Тогда зачем мы бежим? – У меня нехорошее предчувствие. Проклятье. Не следовало мне распускать свой поганый язык, но я так рассвирепела… Маркурио затормозил, уцепившись за растрескавшийся столб, невесть зачем вкопанный на углу, и посмотрел на Банри: – Охолони-ка немного. – Он дождался, пока она, хмурясь, приблизится, а потом наклонил голову, едва не уткнувшись собственным лбом в ее темя: – Кто ты? – Я знаю, кто я, и к чему ты ведешь, но не будем об этом. – Нет, будем! А я кто?! – Ты… Ладно, ладно, я поняла. Но и ты меня пойми – не можем мы с тобой устроить тут кровавую баню. Сам подумай – нас только двое против миллионного города. – Мы же будем драться не с целым городом… – Если мы замахнемся на людей С… старухи, то я тебя уверяю, как бы за нами не послали весь гарнизон стражи, колдунов Коллегии Шепотов и Синода, да еще дворцовую охрану до кучи. – Ты преувеличиваешь. – Да кабы не наоборот. Если хотя бы десятая часть моих подозрений о ней – правда, то она способна и не на такое. – Банри вдруг умолкла на пару секунд, а потом пробормотала: – Странно. Двое из троих куда-то делись. – Отстали? – Возможно… Но третий все еще где-то рядом… – Она повертела головой, а потом ткнула пальцем в просвет между домами: – Кажется, мы прошли эти трущобы насквозь. Давай попробуем поймать какого-нибудь извозчика. Скажем, что торопимся. Несколько минут спустя наемный экипаж уносил их прочь из Храмового района. Маркурио оглянулся, но распознать соглядатая в толпе не смог бы при всем желании. Оставалось надеяться, что Солея оставит их в покое, хотя бы на сегодня. Солнце уже скрылось за городскими стенами, но Банри велела кучеру поворачивать к Дендрарию. – Зачем нам туда? – прошипел Маркурио. – Как по мне – шариться в огромном рукотворном лесу в темноте, когда за нами кто-то шпионит, – не самая хорошая идея. – Мы не будем там шариться, – громко сказала Банри. – Этот господин просто отвезет нас в гостиницу другим путем – я хочу взглянуть на старый Университет, говорят, в ночи он особенно красив, даже издалека. – Это верно, – согласился кучер. – Впрочем, вы его только издалека и сможете увидеть – за стены непосвященных не пускают, знаете ли. – Жалко. Ну ничего, здесь ведь полным-полно других достопримечательностей. Пока кучер делал круг почета вокруг крепости магов, а его пассажиры бурно, хоть и несколько наигранно, выражали восторг, стемнело окончательно. Вояж окрест Университета завершился в той же точке, откуда начался, и Банри попросила извозчика отправляться в гостиницу. С учетом того, что путь туда теперь пролегал по проселочным дорогам вдоль восточного и северного берегов острова, прибыть туда им предстояло не раньше середины ночи, а то и вовсе к утру. Через пару часов Маркурио со страшной силой потянуло в сон, хотя он вроде бы спал днем, но Банри сжала его ладонь, и уже в следующее мгновение он почувствовал себя бодрее, а еще спустя несколько минут сна не было ни в одном глазу. Путь проходил в молчании, только однажды Банри спросила возчика, не устали ли его кони, и тот ответил, что они лишь недавно вышли на смену, после чего вновь все затихли. Экипаж свернул на запад, проехал под мостом, связывающим Имперский город и крепость Легиона, и продолжил путь вдоль холмов и спящих деревенек, раскинувшихся среди них. Маркурио заерзал – до их гостиницы, стоявшей несколько на отшибе от поселений, оставалось всего ничего. Кучер причмокнул, и лошади ступили на подъездную дорогу. Маркурио украдкой перевел дух – впереди показались здания гостиницы, освещенные мягким светом фонарей и огороженные заплетенным плющом каменным забором. Ворота, впрочем, были гостеприимно распахнуты, как и всегда. Экипаж остановился, Банри расплатилась с извозчиком, и тот укатил. – Кажется, все тихо, – проговорил Маркурио. – Правда, на первом этаже свет горит… – Он всегда горит, – рассеянно возразила Банри. – Пошли внутрь, надо обсудить кое-что. – Прошу прощения, – сказал некто, выступая из-под дерева. – Боюсь, вам придется отложить обсуждение до лучших времен. Маркурио, чье сердце колотилось, как бешеное, развеял заклинание, которое будто само сплелось на его ладони, и, скалясь, как волк на псарне, процедил: – Дорогуша, ну зачем же так пугать? Я мог бы в тебе лишних отверстий понаделать от неожиданности. – Если б ты это сделал, говнюк, – улыбнулась чернявая монашка, с которой он нынче познакомился в резиденции прелата, – сам бы долго не прожил. Да уж. А в том атриуме при детишках ее улыбка была куда более радушной. – Попридержи язык, Лампона, – сердито проговорил отец Илен, вылезая из кустов на другой стороне проселка. – Сколько раз говорить, чтоб ты им не трепала без разрешения? Лампона побагровела – в желтом свете привратного фонаря это выглядело совсем некрасиво, а Илен посмотрел на Маркурио и Банри и быстро сказал: – Я прошу прощения, в том числе и за ее слова. Но вам действительно придется прогуляться с нами. Это совсем рядом, несколько минут быстрой ходьбы в сторону озера. Оружия при них обоих видно не было, но выглядели и священник, и девка до отвращения уверенными в себе. Но Маркурио также осознал, что никакого оружия также нет ни при нем, ни при Банри, если не считать их природных способностей, конечно. – А что, если мы не пойдем, отец? – осведомилась тем временем последняя. – Ну, в этот клоповник вы точно не вернетесь, – усмехнулась «монашка». – Лампона, чтоб тебя! Заткнись! Не слушайте ее, ее вообще тут не должно было быть, но она увязалась за мной, и теперь мне придется отчитываться из-за тебя перед боссом, идиотка! Еще раз вякни или выкини что-нибудь подобное, и будешь до конца жизни сортиры драить в каком-нибудь захолустном монастыре! Лампона насупилась, но возражать не посмела. Банри медленно огляделась. – Один, вторая… – пробормотала она. – А третий где? – Это неважно. Ты все равно с ним незнакома. – Илен нетерпеливо переступил с ноги на ногу. – Вы готовы идти? – Ты так и не сказал, что будет, если мы не согласимся. Илен вздохнул. – Ничего. Правда ничего. Но мне казалось, ты сама очень хотела встретиться с нашей госпожой. Первая встреча, как я понял, оказалась непродуктивной, почему бы не попытать счастья снова? – Среди ночи. В глуши. – Уж как получилось. Так ты пойдешь или нет? Банри помедлила. – Хорошо. Но Маркурио пусть идет спать. – Еще чего, – отрезал тот. – Я иду с тобой. Илен на секунду задумался. – Госпожа на сей раз не давала никаких указаний насчет него… Ладно. Так и быть. Идемте.

***

– Тут недалеко, – вещал он, ведя компанию по тропе вдоль холмов на север от гостиницы. – Рядом с побережьем. – Хотите нас под пирсы бросить? – поинтересовался Маркурио. – Великая Мара, разумеется нет. Вам ничто не угрожает… Если, конечно, не будете нарываться на неприятности. – Даже так? – протянула Банри. – Что ж, тогда мы будем вести себя прилично… Если вы поступите так же. Некоторое время все четверо шагали по тропке, но Илен вскоре свернул в небольшую рощу, и Маркурио с Банри ничего не оставалось, как последовать за ним. Вскоре они нагнали священника (или кто он там был на самом деле?), который стоял у заплетенной все тем же неистребимым плющом скалы. Злобная девица Лампона остановилась в двух шагах от Маркурио и довольно мерзко улыбнулась. Маркурио и бровью не повел, а Банри обратилась к Илену: – Мы ждем. Тот кивнул, отвел побеги плюща в сторону, явив подобие корявой двери, набранной из старых прогнивших досок. Потом он, просунув пальцы в большую щель, потянул деревяшку на себя, открывая зияющую дыру в камне. Изнутри сочился сильный запах сырости и плесени. – Нашел дурачков, – фыркнул Маркурио, когда Илен жестом пригласил их внутрь, но Банри сжала его запястье. – После вас, – вежливо проговорила она. К удивлению Маркурио Илен безмолвно полез в недра, светя себе фонарем. Банри была следующей, а Маркурио пришлось лезть за ней. Его довольно сильно беспокоило, что Лампона выступает замыкающей – ему совсем не нравилось слышать ее за своей спиной. Узкий тоннель раздался в стороны, а затем свернул налево, превратившись в небольшую каверну. Запах плесени здесь стал совсем уж невыносимым, а еще Маркурио услышал тихий плеск из мрака. Впрочем, нет, не из мрака – пещера слабо светилась, видимо, эти микроскопические грибы обладали и такими свойствами, помимо вони. Солея, одетая в простую темную робу взамен белых одеяний прелата, восседала за грубым деревянным столом, кажущимся совершенно неуместным в этом подземелье. Если бы Маркурио не видел ее накануне в образе доброй и всепонимающей матушки, он ни за что бы не поверил, что эта суровая бабка и та уютная тетушка – один и тот же человек. Стол, заляпанный подозрительными темными пятнами, был совершенно пуст, если не считать масляной лампы в изящном стеклянном резервуаре по левую руку от прелатессы. Илен поставил свой фонарь на осклизлый выступ у стола и встал рядом с Солеей, сцепив руки на животе. Маркурио краем глаза отслеживал Лампону – та расположилась справа и немного позади от него самого. Банри сделала шаг вперед: – Полагаю, ты позвала меня сюда не для того, чтобы о житье-бытье расспросить. Солея молчала, прищуренным взглядом изучая бывшую воспитанницу. Банри в ответ столь же внимательно таращилась на нее. – Зачем ты вернулась в Сиродил, Банрион? – спросила та, наконец. – Затем, что это мой дом. И за пять лет пребывания в чужой земле я по нему соскучилась. – И это никак не связано с тем, что Пенитус Окулатус запугали всех мало-мальски значимых алхимиков в Скинграде? Которые совершенно случайно оказались членами той самой гильдии, с которой у тебя возник конфликт, и по его итогам ты была вынуждена бежать из города. Банри пожала плечами. – Ну что тут скажешь… «Зрящие в корень» платят по счетам. Солея сузила глаза так, что они превратились в щелочки. – Я бы на твоем месте так не радовалась, – тихо проговорила она. – Они тебе не друзья. Тебе вообще следует держаться подальше от любых слуг императора. – Почему? – мирно вопросила Банри, и Маркурио моргнул от удивления. Уж ей-то лучше других известно, почему! – Потому что как бы они не начали копаться в твоем прошлом. И тогда кое-какие факты могут не выдержать проверки. И я крайне не рекомендую продолжать играть в Драконорожденного. Рано или поздно крестьянские сплетни об богоизбранном убивце чудовищ дойдут до центральных регионов Сиродила, и императору сие может прийтись не по душе. Маркурио изо всех сил постарался сохранить на физиономии нейтральное выражение, но получалось плохо. Впрочем, на него особо никто не смотрел, вдобавок, свет фонаря до него не дотягивался. Ладно, он все равно должен просто наблюдать. – Копаться они и так уже начали, – заметила Банри, – несколько лет как. И они выкопали имя одной твоей монахини – Бригиты… Она сделала паузу, но Солея не жаждала ее заполнять, и Банри продолжила: – …Которую ты изгнала из обители после того, как она принесла меня в окрестности Готтлсфонта. За что, кстати? Чем она провинилась? – Тем, что совала нос, куда не следует, – резко сказала Солея. – Впрочем, ее вина невелика, но заплатить ей пришлось сполна. Помни об этом и думай, прежде чем начнешь задавать дальнейшие вопросы. – Да я и не собиралась. Я планировала рассказывать, а не спрашивать. Пока что. Давай-ка я тебе поведаю о своих соображениях по поводу моего происхождения – ведь на самом деле я прибыла в Сиродил, чтобы проверить информацию о моих родственниках. Вкратце: Пенитус Окулатус считают, что я дочь сестры Бригиты от какого-то талморца. Версия, в общем, мало отличается от той, которую я себе нарисовала, еще будучи подростком. Только я-то считала свою мать какой-нибудь крестьянкой из окрестных деревень. Солея пожала плечами. – Ну, версия как версия. Тем более, что у нас таких детей хватало. – Ага, только она, кажется, не соответствует действительности. Видимо, Бригита не моя мать. Зато я выяснила, кто отец. – Да ну? – Ага. Да ты его знаешь. Это Элата. Солея мягко улыбнулась. – Девочка, я знаю, ты была сильно к нему привязана, и мне понятно желание считать своим родителем… – Ой да заткнись ты, Солея. Сколько можно трепаться не по делу? Ты прекрасно знаешь, что это правда. Когда я вернулась в Готтлсфонт, мне только ленивый не сказал, как я на него стала похожа, на Элату. Илен за солеиным плечом шевельнулся, и Маркурио перевел взгляд на него, впрочем, по лицу жреца ничего нельзя было прочесть. – Тебе бы поменьше слушать Казимеру, – спокойно отозвалась Солея. – Когда дело касается Элаты, она не может трезво судить. – Я б конечно согласилась, если бы дело было в одной Казимере. Кстати, надеюсь, ты не подвергнешь ее какому-нибудь наказанию за то, что она хотела мне помочь. В отличие от тебя. Так вот, мне об отцовстве Элаты еще кое-кто сообщил. – И кто же? – Терион. Солея так удивилась, что замешательство явственно проступило на ее лице, пусть и на долю секунды. – Кто? – Терион. Мастер-алхимик из Скинграда, который как-то останавливался в Готтлсфонте на месяцок-другой, и которому ты позволила трахать пятнадцатилетнюю меня на втором ярусе старого амбара. – Солея сжала челюсти. – Я раньше все думала, как так вышло, что ты не догадалась о нас, но потом до меня дошло, что ты всегда все знала. Это же Готтлсфонт, наконец, твоя земля, твои владения. Ты не могла не знать. А когда я додумалась до этого, то стала размышлять, почему. Да все просто – карманный спец по алхимии никогда не будет лишним, а ты наверняка разжилась каким-нибудь компроматом на него. Потому и отпустила меня так легко в Скинград… – Ну ты и сука, – вырвалось у Маркурио, и Банри оглянулась на него с недовольным видом, но ему было не до того. – Она же была твоей воспитанницей. Ты должна была оберегать ее! В том числе и от таких вот уродов! – Полегче на поворотах, мальчик. Я готова выслушивать оскорбления от подросшей девчонки, которую из соски кормила, но не от мага-недоучки без роду и племени, от которого отказались родные дед с бабкой. – Я не недоучка… – Во имя Акатоша, Маркурио, хватит! – приказала Банри. – Ты что, не видишь, что она нарочно пытается вывести тебя из себя, чтобы прощупать?! – Ну, у нее получилось! – процедил Маркурио, ступая на полшага вперед. – Не поддавайся на провокации! Ты маг Коллегии Винтерхолда! Маркурио выдохнул: – И верно. – Он расслабил сведенные яростной судорогой пальцы и выдавил кривую улыбку. – В самом деле, что мне до мнения какой-то старой интриганки, подкладывающей детей под остроухих извращенцев? – О, глядите-ка, теперь он пытается меня достать. – В эту игру можно играть вдвоем, бабуля. На сей раз Солея рассвирепела по-настоящему, Маркурио чуть не расхохотался при виде ее перекошенной рожи. Она медленно поднялась из-за стола, выдернув руку из-под ладони Илена, и прорычала: – Это был последний раз, когда ты оскорбил меня, щенок! – Ай-ай-ай, какая жалость, а я уж было задумался над новыми эпитетами. – Это смешно, по-тв… Нет, не смей!!! Сперва Маркурио показалось, что кто-то ткнул его в бок какой-то палкой. Но уже в следующую секунду пришла боль, резкая и жгучая, и вонь плесени разбавилась запахом свежей крови. Его собственной. – Ах ты дрянь! – выдохнул он, блокируя руку Лампоны, которая снова замахнулась на него ножом. Выходит, у нее все же было оружие… Маркурио со всей силы пнул девку в живот, сплел заклинание, но не успел выпустить его – у него внезапно потемнело в глазах. Банри где-то в стороне орала на кого-то, а у него самого вдруг отказал голос – он не мог не то что крикнуть, даже шепнуть. Размытый силуэт метнулся к нему, и молния будто сама собой сорвалась с пальцев. Маркурио скорее почувствовал, нежели увидел, как она поразила цель, а потом поле зрения сузилось до размеров ногтя на мизинце, и он потерял сознание.

***

Где-то рядом кто-то истерически восклицал почти через равные промежутки времени: – Что ты натворила?! Что ты наделала?! – Меня окружают идиоты! – Великие боги, как ты могла сотворить такое?! – Ой, да хватит уже! Дело-то сделано! Заткнись! – Сама заткнись! Ты что, не видишь, что происходит?! Маркурио лениво представил, как тип заламывает руки и усмехнулся углом рта. Он попытался взглянуть в его сторону, но веки были словно из эбонита выкованы. – Попробуй еще раз, – проговорил тихий женский голос, и Маркурио с усилием опознал Банри. Еще позже пришло понимание – она хочет, чтобы он снова попробовал открыть глаза. Он послушался и преуспел уже со второй попытки, хотя чтобы сфокусировать взгляд на Банри, пришлось приложить дополнительные усилия. – Так. Хорошо. – Банри удовлетворенно кивнула. – Теперь давай-ка встанем. С ее помощью Маркурио поднялся на неверные ноги и выпрямился. – Как чувствуешь себя? Только честно. – Как гавно, – прохрипел Маркурио. – А поточнее? – Голова кружится. Мутит и слабость жуткая… – Слабость и головокружение из-за кровопотери. Придется потерпеть, пока до безопасного места не доберемся. Мутит, скорее всего, от яда. Я разложила его, прежде чем он успел наделать бед, но продукты распада все еще гуляют в твоей крови. Это не опасно, но неприятно. – От яда?.. У нее отравленный ножик?! – Ага. – Вот сука! Где она?.. В поисках Лампоны Маркурио повел взглядом из стороны в сторону – это тоже оказалось не так-то просто сделать – и узрел силуэт прямо посреди пещеры. Банри, чтобы облегчить себе работу над его раной, вызвала Магический Свет, и теперь сияющий шар качался под потолком пещеры, озаряя ее весьма неприглядный интерьер. Но Маркурио не тронули ни стены, покрытые толстым слоем мерзкой зеленой слизи, ни семейки уродливых грибов, торчащие тут и там, ни даже кишащие в особо мокрых углах твари, смахивающие то ли на жирных червей, то ли на безглазых слизняков, нет, все его внимание захватила покачивающаяся фигура в центре каверны. Это была Лампона, вернее, то, что от нее осталось. Его собственное заклинание, пущенное почти «на ощупь» как раз перед тем, как Маркурио потерял сознание, по сути снесло несостоявшейся убийце голову. Черепная коробка отсутствовала напрочь, осталась только нижняя челюсть, из которой вываливался почему-то непомерно длинный язык – кончик его болтался где-то у ключиц. В челюсти уцелело несколько зубов – коренных, от остальных остались только обугленные и окровавленные выемки. Девка никак не могла быть живой, и все же стояла, хоть и пошатываясь, на своих двоих – прямо в луже собственной крови, натекшей из кошмарной раны, и сжимала в правой руке кинжал, до рукояти запачканный красным. Язык лениво шевелился между почерневших пеньков, и почему-то именно это стало для Маркурио последней каплей. Он согнулся пополам, и его стошнило съеденной пару часов назад лепешкой с мясом и овощами. – Кажется, твоему приятелю не пришлась по вкусу твоя выходка, – сухо проговорила Солея где-то в дальней части пещеры. – Умолкни, будь добра. – Банри тронула Маркурио за плечо. – Ну как, порядок? – …Д-да. Боги. – Он выпрямился и снова глянул на живой труп, после чего быстро отвел глаза. – Это ты?.. – Пришлось, – неохотно отозвалась она и посмотрела в сторону Солеи и ее красноглазого приятеля: – Вы двое лучше не делайте резких движений. Я контролирую ее, но она жаждет крови. Жрать она не может – в силу обстоятельств, но ножик никуда не делся, да и руки пока не отпали. Маркурио ощутил легкие отголоски чужой магии, а потом Солея напряженно спросила: – Почему мои заклинания не действуют? – Потому что они созданы против обычной нежити! – истерически воскликнул Илен. – А тут… Она поймала душу Лампоны, прежде чем та смогла удалиться в Последнюю Дверь и привязала к ее же останкам! Это настоящая черная магия! Нужны заклятья помощнее, чтобы уничтожить зомби такого уровня! – Прекрасным вещам учат в этой вашей Винтерхолдской Коллегии, – процедила Солея. Маркурио хотел сказать, что в их Коллегии такому не учат – архимаг очень не любит некромантию в любом виде, но почти сразу вспомнил, что Арен уже несколько месяцев как мертв, и архимагом теперь служит его бывшая учительница Разрушения. Как знать, вдруг правила изменились?.. И все же… Он покосился на живую-мертвую Лампону в центре пещеры. Если Илен прав, и это техника высшего порядка, как Банри смогла освоить ее за столь краткий срок, ведь, по ее словам, она покинула Коллегию почти сразу после утверждения кандидатуры Фаральды? Илен снова начал причитать, а потом и умолять: – Банрион… Прошу тебя. Освободи ее. Ты же хорошая девушка, ты ведь сама понимаешь, что так нельзя! – Помолчи, Илен. Я вот тоже думаю, что так нельзя – именовать себя служителями Мары, а потом затаскивать неугодных в укромное место, чтобы прикончить и похоронить их в затопленной части пещеры. Да, Солея, я чувствую тут смерть, и не такую уж давнюю. Самому старому трупу – а их тут с десяток – всего лет пять, наверное. Илен затряс головой: – Я никогда никого не убивал. – Ага, возможно. Наверняка у дорогой госпожи прелатессы есть другие люди для грязной работы. Вроде милашки Лампоны. – Так, с меня довольно, – прорычала Солея, обходя стол, но едва она сделала шаг по направлению к Банри, как ходячий труп качнулся в ее сторону и медленно поднял руку с ножом. Солея замерла, напряженно сжав губы. – Ты… Проклятье, Банрион, ты этого не сделаешь! Ты же даже тараканов и мух жалела, не говоря уж о более организованных тварях, а теперь решила прикончить меня?! Не верю! – Люди и меры меняются. Иногда. Порой даже очень сильно. Как правило, в худшую сторону. – Ладно, сейчас запишу – не отправлять учениц в Скайрим, эта снежная пустыня плохо влияет на характер. Во имя всех богов, убери это дерьмо с моего пути! – Не так быстро. – Банри неспешно поравнялась с трупом Лампоны и посмотрела на Солею: – Что, не нравится быть по другую сторону? – У меня и в мыслях не было причинить вам двоим вред, – хрипло сказала та. – Я просто хотела поговорить без лишних ушей и глаз. К удивлению Маркурио Банри кивнула. – Верю. Но ты тут сама виновата. Облажалась с подбором персонала. – Она указала на Лампону. – Эта идиотка у тебя недавно, полагаю? Иначе она поняла бы, что твой гнев на Маркурио – наигранный. Солея скрипнула зубами и злобно оглянулась на поникшего Илена. – Да, недавно. С весны. Проклятье, Илен, за каким хреном ты поволок ее за собой?! Я тебе одному велела передать сообщение и проводить их сюда! – Я решил, что вреда не будет, если девочка поприсутствует при беседе, – пробормотал Илен. – Конечно, она чересчур импульсивна, но… – Импульсивна?! Да она психопатка с ножом! Я вообще не собиралась ее к людям подпускать! – И тем не менее, ты позволила ей водиться с детьми. – Тут другое! Я давала ей четкие указания насчет детей, и их она безукоризненно выполняла, а ты, позволив ей пойти с тобой, по сути, предоставил ей полную инициативу в действиях! И вот что вышло! Илен повесил голову. Маркурио пожалел бы его, если бы сучка, которую этот красноглазый святоша приволок с собой, не пыталась недавно его убить. Ему подумалось, что у нее вполне могло бы получиться, если бы рядом не было Банри. Правда, насладиться победой Лампоне не пришлось бы – она все равно окочурилась раньше, чем умер бы он сам. – Ну будет, будет, – сказала Банри, примирительно подняв ладонь. – Давайте договоримся. – И о чем же? – подбоченилась Солея. – Ты отвечаешь на мои вопросы – правдиво. Я отпускаю Лампону, и мы расходимся. Солея заскрипела зубами. – А если я откажусь? – Ну… – Банри задумчиво осмотрела ходячий труп с ног до остатков головы. – Мы с Маркурио пойдем наверх и вернемся в гостиницу. А вы с Иленом посидите тут в приятной компании и подумаете о своем поведении. Я, конечно, допускаю, что вы оба, как сведущие в Восстановлении, сумеете подобрать плетение и разрушить мое заклятье, но даже если вы избавитесь от тела, с духом ничего сделать не сможете, а так как привычные законы были мною нарушены, он не сможет покинуть этот план, и вы останетесь наедине со злобным призраком. – Ты уверена, что он к тебе не прицепится? – фыркнула Солея. – Не прицепится, – устало сказал Илен. – Если она смогла предотвратить отход души Лампоны из Мундуса и привязать ее к трупу, то сумеет и защититься от нее и направить ее гнев на другую цель. Не говоря уж о том, что мы будем тут прямо рядом с ней. – То есть мы, по-твоему, беззащитны перед этими двумя? Илен пожал плечами. – Выходит, так. Солея судорожно выдохнула, и Маркурио вдруг понял, что тетка-то впервые очутилась в таком положении. С одной стороны это было забавно, с другой – она явно была не тем врагом, с которым нельзя было не считаться в будущем. – Прекрасно. – Она уставилась на Банри. – Задавай свои сраные вопросы. Та кивнула и быстро заговорила: – Казимера сказала, что в двести первом Элата прибыл к ней в монастырь и рассказал о моих бедах. Это уже было после того, как я сбежала из Скинграда. Она также сказала, что дала ему одну из их лошадей, чтобы он смог добраться до тебя, а потом она получила письмо, где ты писала, что я худо-бедно в порядке. Итак, вопрос первый: что ты сделала с Элатой? – Ничего я с ним не делала, – огрызнулась Солея. – Он жил в моей резиденции и сводил с ума всех других ее обитателей, пока я собирала сведения о тебе. Когда пришли вести из Вайтрана, он обрадовался, ну, понимаешь, что ты жива и даже вроде благополучна… – И? – Кх… Боги! Ладно, ладно! Я хотела его задержать и потому заперла его в одной из подвальных келий! Но он как-то сбежал! Никто не сознался, но я уверена, что он просто попросил кого-то принести ключи, хотя я строго-настрого запретила приближаться к его двери! Я даже кормила его сама!.. – Просто попросил?.. – задумчиво повторил Маркурио. Солея зыркнула в его сторону, а потом перевела взгляд на Банри: – Ты почти не помнишь его, да? – Плохо, – призналась та. – Даже лицо с трудом вспоминается. Если встречу, узнаю, наверное, а так… Он правда мой отец? В смысле, Терион мне написал, что он сам так ему представился, когда навестил их с женушкой, но хотелось бы услышать твое мнение. Солея вернулась к столу и устало опустилась задом на его поверхность. – Так он сказал, когда пришел в мой приорат. Как-то утром я в кабинете я разбирала счета. Поднимаю голову, а прямо у стола стоит этот патлатый верзила и лыбится. Боги! – Она потерла лицо ладонями. – Не знаю, как он сумел просочиться сквозь запертую калитку и пройти незамеченным на второй этаж обители, его никто не остановил. В общем, он объявил, что является родителем одной из моих воспитанниц и хотел бы забрать ее с собой. Я спросила, какой именно. Он сообщил, что имени не знает, но зато знает примерный возраст и дату рождения, и еще, что девочка родилась на… Солея вдруг закашлялась. Лицо ее побагровело, а глаза вылезли из орбит, будто она задыхалась. Она схватилась за горло, а Илен, быстро подскочив к ней, вцепился в ее плечи: – Просто дыши, Солея, дыши и не пытайся ничего сказать. – Я знаю, что родилась где-то в графстве Коррол, – медленно проговорила Банри, – так что можешь не устраивать спектакли… – Это не спектакль, – возразила Солея хриплым голосом. – Просто я дала обет молчания, и только что испытала на себе последствия, пытаясь его нарушить. – Какой-то странный обет молчания, признаться… – Это не простой обет, когда кто-то просто принимает решение не говорить, – покачал головой Илен. – Его называют Обетом Молчания, хотя это… ну, вроде как заклинание. Знаешь старые заклятья Безмолвия из Школы Иллюзии? Вот это оно и есть, только в эту его разновидность можно добавлять условия – не просто безмолвие, а безмолвие на определенную тему. Над госпожой прелатессой провели такой ритуал, и она просто физически не может произнести вслух ничего, связанного с этой самой темой. – С какой, кстати? – вмешался Маркурио. – С ее происхождением. – Солея указала на Банри. – Я не могу ни выговорить, ни написать, ни нарисовать ничего из того, что укажет на… что-то, связанное с… Проклятье! В общем, просто смирись, я не могу поведать тебе ничего о том, как ты попала в Готтлсфонт! – Почему тогда ты свободно говоришь об Элате? – нахмурилась Банри. – Потому что он не был включен в условия, – догадался Маркурио. Солея усмехнулась. – Магёныш прав. В условиях моего Обета нет ничего о твоих родителях. Мы попросту не знали тогда, кто они. Понятия не имели. Что ж, я признаю и свидетельствую, что, видимо, мер по имени Элата является твоим отцом, но я и по сей день не знаю, что за женщина тебя родила. – Если дело не в Элате и моей матери, зачем такая секретность? Солея без слов воззрилась на нее, и Банри уныло пробормотала: – Ясно. А что насчет сестры Бригиты? О ней ты можешь говорить? – В зависимости от того, что ты будешь спрашивать. – Она жива? Если да, где она? – Не знаю – на оба вопроса. – За что ты выгнала ее из Готтлсфонта? Солея опять прикинулась немой рыбой, а Маркурио тихонько кашлянул: – Полагаю, тот мужик из Пенитус Окулатус был прав в чем-то. Бригита, может, и не рожала тебя, но она покинула обитель из соображений безопасности. Твоей. Вас, наверное, часто видели в Корроле вдвоем, вот и… – Да, верно. – Банри уставилась на прелатессу. – Еще ее видели в Корроле и его окрестностях с каким-то пожилым альтмером, видимо, с тем самым, у которого Бригита должна была жить, пока не разрешится ситуация с талморцами в Великом лесу. Кто он? – Солея молча покачала головой, и Банри кивнула: – Понятно. Значит, он тоже замешан. В общем, не знаю, как сказать, матушка, но Пенитус Окулатус считают, что я дочь Бригиты от залетного талморца, это я уже говорила, но я придумала другую гипотезу: мой предполагаемый папаша – этот самый старикашка. Солея страдальчески поморщилась и мотнула головой. – Откуда мне было знать?.. – мрачно сказала Банри. – Казимера обмолвилась, что он твой старый друг, и я сожалею, что дала им пищу для размышлений. Если тебя это утешит, они не знают ни кто он, ни даже его имени, и уверены, что это невозможно выяснить. – Хоть что-то… Банри нервно потерла руки. – Где Элата? – Не знаю, – хмуро отозвалась Солея. – Он сбежал посреди зимы, и как я не искала, не смогла его найти. – Зачем ты вообще заперла его? – Зачем-зачем… Для его же блага! Ему вообще небезопасно находиться в столице! – Почему?! Солея заскрежетала зубами. – Любопытная ты очень, Банрион! – Речь идет о моем родном отце, по всей видимости. Я должна знать о нем все, что знаешь ты. – Вот как раз об отце такого знать и не нужно! – Солея тяжело вздохнула: – Слушай, возможно, мне следовало отдать тебя ему, когда он пришел, но забрав тебя в монастырь в свое время, я поклялась… кое-кому, что буду заботиться о тебе, пока ты не станешь самостоятельной. Да, не все у меня получилось, но… В общем, я разрешила Элате остаться в Готтлсфонте, хотя от этого вышло больше вреда, чем пользы, мало того, что то и дело кто-то из послушниц и даже уже и монахинь пытался залезть в его постель, прямо ежедневно приходилось вынимать их оттуда, так еще и… Мара милостивая… Ладно, в общем, в то лето, когда он вместе с тобой посадил те розы в атриуме, в округе завелась графская охота. Все бы ничего, только с ними еще был сынок императора. В общем, Элате не повезло попасться наследничку на глаза. – Он что, решил поквитаться через него с талморцами? – пробормотала Банри. – Ну, можно и так сказать! – рявкнула Солея. – Если посчитать за таковое попытки залезть к нему в задницу! Маркурио расхохотался. Он унялся только когда увидел, что Банри довольно злобно смотрит на него. Он смахнул слезы с глаз и принял скорбный вид. Банри повернулась к Солее: – Ты поэтому его выставила? – Да. Да! Пришлось! Это была совершенно не его вина, но лучше ему было уйти, пока эти сволочи до него не добрались! – Солея провела рукой по глазам. – Я спровадила его, а на следующий день в Готтлсфонт явились неприметные людишки и стали задавать вопросы. Я долго боялась, что они его прикончили, шутка ли – императореныш в эльфа втюрился, да в какого! И это после такой войны-то! Но тут Элата заявился ко мне пять лет назад, я одновременно и обрадовалась, и перетрусила, чего уж греха таить. Пока я думала, что с ним делать, он утек. – И больше ты его не встречала? – Нет. – А моя мать? Он когда-нибудь упоминал о ней? – Пару раз, но все расспросы пресекал на корню. Я так поняла, что он… – Солея бросила быстрый взгляд на Банри. – В общем, он сошелся с очень молодой девицей, а потом покинул ее, не узнав, что она забеременела. – Как тогда он узнал обо мне? – Понятия не имею. Я какое-то время думала, что он вернулся к твоей матери в один прекрасный момент, но… – Тут лицо ее снова побагровело, как от натуги, и Солея выругалась. – Твою налево! Даже тут я не могу развернуться! Банри терпеливо ждала, пока она перестанет браниться. Солея отдышалась. – Ладно, думаю, тебе стоит знать: Элата не так прост, как кажется. На первый взгляд он просто смазливый и, можно сказать, скорбный умом эльфик, но это вовсе не так. Он очень легко читает в душах людей и меров, и, что самое плохое, частенько рассказывает им о них самих прямо в лицо и без обиняков. Кстати об этом: я надеюсь, ты теперь не всегда говоришь вслух то, что думаешь? – Нет, – буркнула Банри. – Вот и хорошо. Это, знаешь ли, очень усложняет жизнь. А, кстати, у тебя случайно нет тяги к спорам с окружающими на религиозные темы? – Ну… Может, немного… – Избавляйся от этого. Элату только на моей памяти пару раз колотили монашескими посохами всякие святоши, коим он излагал свои идеи по поводу божественного. Банри спросила: – Я так и не поняла тогда, в детстве: он был монахом? Или каким-то жрецом? Солея качнула головой. – Ну, он определенно религиозен, правда, религия его… Однажды я попросила рассказать о догматах его веры, но потом сама попросила его прекратить. Уж очень… своеобразными были эти верования. Почти все, кто слушал его… ну, проповеди, что ли, считали его даэдропоклонником, но я думаю, что он из какой-то очень старой саммерсетской секты Дибеллы. Или кого-то вроде нее. По его словам, он с раннего детства воспитывался в этой вере. – Я думал, на Саммерсете Дибелле не поклонялись, – вдруг сказал Илен. – Поклонялись, только не слишком рьяно. У альтмеров она считалась богиней варваров. О том, что чуть не каждый первый из них таскает винище на алтари Сангвина, почему-то вслух никогда не говорится. Маркурио дернулся. – Да уж, – пробурчал он, – как по мне, так Дибелла лучше. – Не торопись, мальчик. Боги у нас старые, даже очень, и в древности их культы мало отличались от даэдрических как обрядами, так и уровнем верующих. – Солея, – покачал головой Илен, – осторожнее… Та отмахнулась. – Собственно, это я к тому, что Элата как раз из такого вот архаичного культа, которому, скорее всего, не одна тысяча лет. – Это если он уцелел при Талморе, – заметила Банри. – В любом случае он существует, пока жив Элата. – Солея посмотрела на Банри. – Ну что, я ответила на все твои вопросы? – Сама же знаешь, что нет. – Банри вздохнула. – Бригита… Есть идеи, куда она могла отправиться после изгнания? Маркурио ждал, что старуху опять хватит припадок, но она лишь покачала головой. – Знаю, что куда-то на восток, в Нибеней. Но куда именно… – Солея поморщилась. – Нибеней большой, знаешь ли… – Верно. Ну хоть что-нибудь? – Ох… Могу только сказать, что «Бригита» – имя, которое я ей дала при посвящении в послушницы. После изгнания она взяла свое прежнее. – И оно?.. Солея молча развела руками. Банри опустила голову, и мертвая Лампона вдруг повалилась на осклизлый камень. Нож, брякнув, вывалился из безвольных пальцев, а Маркурио ощутил, как в лицо подуло ледяным сквозняком, но это быстро закончилось. Где-то позади брякнула корявая дверь, и стало тихо. – Ушла… – еле слышно нарушил всеобщее молчание Илен. Солея глубоко вздохнула, а потом шагнула вперед отвесила крепкую затрещину Банри. Никто даже не успел пошевелиться. – Дрянь такая! – гаркнула она. – Я больше не твоя подопечная, Солея! – прорычала Банри. – Еще раз попытаешься меня ударить, без рук останешься! На щеке у нее уже расплывалось багрово-красное пятно. Старуха злобно ухмыльнулась. – Я ведь запретила тебе колдовать. Думаешь, почему? – Я давно поняла, почему, но у тебя ничего не вышло! Я все равно стала той, кем должна была быть! Не мытьем, так катаньем! – Нужно было позвать колдунов из Лиги Шепотов, чтоб они начисто отрезали тебя от магии! Мне предлагали, между прочим! Говорили, раз девчонка мышей в пятилетнем возрасте оживляет – это дурной знак! Маркурио скрипнул зубами. – Все-таки ты старая сука. Ты бы реально изувечила Банри, лишь бы она стала удобной? – Кретин! Это для ее же блага! Долго бы она прожила в обществе, будучи необученным некромантом?! Выкинула б чего-нибудь однажды ненароком, и ее бы забили насмерть дубьем! – Ага, я смотрю, ты о благе всех против их воли заботишься! То о Банри, то об Элате! – Довольно! – возвысил голос Илен. – Госпожа, нам пора, ночь уже подходит к концу. Вам двоим тоже нужно возвращаться в свою гостиницу. И, признаться, я замерз в этой норе. Пойду к причалу. Он взял свой фонарь и направился к выходу. Солея, мрачная, как туча, схватила свою лампу и засеменила следом. – А мебель свою так тут и оставите? – осведомился Маркурио. – Это не наша мебель, – хмыкнула Солея. – Это барахло – собственность одного сутенера из Портового района, который в этой пещере своих провинившихся девок «наказывал». Потрошил живьем, а потом топил в той самой затопленной части. Там, сзади. – И где он теперь? Солея вдруг превратилась в ту самую тетушку, которой накануне прикидывалась в своей резиденции. – Так там же, родной, внизу, со вспоротым брюхом. А с ним – двое его подельников. – И зачем же вы пригласили нас в столь приятное место? – Затем, что оно укромное, недалеко от вашего жилья, и его можно засветить, не волнуясь о последствиях. О Лампоне, кстати, не беспокойтесь. Ее тут никто не найдет. Надо только плющ вернуть на место.

***

Маркурио все еще было довольно хреново, и он хотел поскорее прилечь, но Банри зачем-то увязалась за Солеей и ее прихлебателем, и ему не нравилась идея оставлять ее с ними наедине. Вместе они спустились за старухой на берег, к деревянным мосткам, а Илен, тем временем, уже стоял в маленькой лодчонке, пришвартованной тут же, и прилаживал снятый ранее парус. – Я еще кое-что хочу спросить, – проговорила Банри. В тишине, перемежаемой только слабым плеском волн и шелестом рогоза под ночным ветром, ее голос прозвучал как-то особенно резко. – Опять? – закатила глаза Солея. – Ну что еще? – Полин. Может быть, у тебя есть соображения, где она может быть?.. Я помню, ты давно от нее избавилась, но ты же всегда держишь руку на пульсе… – Где она может быть? – прищурилась старуха и уставилась прямо на Маркурио. – Вот ведь странно получается. На самом деле я собиралась как следует расспросить о ней твоего приятеля, да позабыла со всей этой суматохой. – Меня? – удивился Маркурио. – Я-то тут при чем? – При том, что Полин отправилась за тобой в Бруму, и с весны от нее ни слуху, ни духу. Маркурио растерянно заморгал, а Банри рядом пробормотала ругательство. – Твою мать… – Что?.. – Полин предлагала тебе присоединиться к ее организации, верно? А ты, и я за тобой следом, решил, что речь идет о Коллегии Шепотов, хотя тебе ведь сказали потом, что она не из их шайки. – Ну… – Его вдруг осенило, и Маркурио потрясенно уставился на Солею: – Так она работала на тебя? Ты хотела меня завербовать? Почему?! – Потому что ты перспективный, – пробурчала та. – Как ты вообще узнала обо мне?! – Так же, как узнаю обо всем остальном. Что ты с ней сделал? – Я сделал?! Это она поимела меня, по-всякому, потом еще одного сопливого конюха, и еще боги знают кого, а потом обокрала меня и сдриснула из Брумы! – Это правда, – хмуро уведомила Банри, – она утекла в день моего приезда. Я сама ее не видела, но Маркурио хорошо ее описал, а поведение того паренька явно свидетельствует, что Полин, видно, давно передумала выполнять твои приказы. – Падла… – Солея со свистом втянула воздух сквозь зубы. – Прекрасно. Еще одна сучка подвела меня, хотя я буквально спасла ее жопу от кола. Что она взяла? – Это неважно, – покачал головой Маркурио. – Ценный артефакт, очень дорогой. – Полагаю, бесполезно спрашивать, откуда он у тебя взялся. Ладно. – Солея сжала переносицу пальцами. – Я знаю, что она сблизилась с Аманитис в последние годы. Аманитис живет в Чейдинхоле, давно уже. Практически с самого выпуска. – Она тоже… из твоих? – приподняла брови Банри. Солея и глазом не моргнула. – Могу предложить попробовать разузнать о Полин у нее, а там уж как пойдет. Вам все равно нужно побыстрее убираться с Городского острова, так почему бы не в Чейдинхол? – С чего это мы должны убираться? – недовольно спросил Маркурио. – С того, что вы испытываете мое терпение. С каждой минутой все сильнее. – Солея уставилась на Банри: – Я все же скажу тебе это, Банрион. Если бы не моя старая клятва, я бы убила тебя за то, что ты сегодня устроила. Убила бы, несмотря на то, что выкормила, вынянчила и вырастила тебя, невзирая на искреннюю симпатию к Элате и к… Она опять закашлялась и затрясла головой. – Не за Лампону-зомби, нет, – хрипло продолжила она. – За то, что ты посмела мне угрожать, когда от меня столько всего зависит. О, и не думай, что твой липовый титул в Вайтране хоть что-то может изменить, не надейся. Кстати, еще раз повторю: прекращай прикидываться той, кем не являешься. – Солея перевела дух. – В общем, на первый раз прощаю. Но у вас неделя, начиная с сегодняшнего дня. По окончании ее – чтоб духу вашего в столице не было. Она ступила на лодку, приняв руку Илена, а потом повернулась к Банри и Маркурио. – Всего доброго, птенчики мои, – пропела ласковая тетушка. – Не болейте. Лодка довольно быстро исчезла в предрассветном тумане, Маркурио даже заподозрил, что тут не обошлось без магии. Он покосился на Банри: та таращилась вслед уплывшему суденышку, бормоча что-то себе под нос. – …фэн крыи… – Чего?.. – Ничего, – проворчала она. – Я просто сказала, что сама ее когда-нибудь убью. Сука. Маркурио вздохнул. – Мы могли бы сделать это прямо здесь. Сомневаюсь, что эти двое могли дать нам достойный отпор. – Даже если и так, за этим все равно последовала бы расплата. Не сейчас, не завтра, но уже очень скоро. К тому же я не хочу навредить Илену. Он мне понравился, несмотря ни на что. Она умолкла. Маркурио переступил с ноги на ногу, не зная, как начать. – Она думает, что ты ненастоящий Драконорожденный, – выпалил он наконец. – И ты почему-то не стала ее разубеждать. Почему? Банри взглянула на него. – А ты веришь, что я Драконорожденная? – Да. – С чего бы? Ты же не видел, как я убиваю драконов. – Зато я присутствовал, когда ты Кричала рядом. Да, я знаю, что некоторые люди и, возможно, меры могут научиться этому, вкалывая долгие годы, но… Эти Седобородые точно называли тебя Драконорожденной. Уж им-то не верить я не вижу причин. И я уж молчу о том драконе из Черного Предела. Банри уставилась на черную воду. – Ясно. – Она вздохнула. – Ладно, я не продемонстрировала Солее свои особые навыки, потому что Дельфина доверила ей своих детей, но не доверила правду обо мне. В противном случае бабуля не высмеивала бы мои «липовые титулы». Маркурио рассеянно почесал щетинистый подбородок. – А ведь и правда… Кстати, а ты точно уверена, что это дельфинины дети? Я уже спрашивал, конечно… – Да уверена. И более чем очевидным подтверждением этому является, то есть, являлось, все это. – Банри ткнула пальцем за спину, где осталась скала с замаскированным входом в затопленную пещеру. – Когда я явилась в ее кабинет в резиденции, то сразу поняла, что Солея просто намерена послать меня. Но когда я заикнулась о личности мамаши близнецов, она разом встала в стойку, пусть это было и незаметно для тех, кто не так хорошо ее знает. – Почему тогда она не расспрашивала тебя, откуда ты знаешь Дельфину? – Как? Как она могла расспросить меня, не компрометируя личность мамаши еще больше? Я ведь не назвала имени. А Солея и подавно не могла его назвать. Так что она пока просто гадает. – Банри усмехнулась. – Если так подумать, то ее злость вызвана еще и этим. Я ущипнула ее самое малое дважды, а она толком не может дать мне сдачи. Как самочувствие? Вопрос был довольно неожиданным, и Маркурио соображал целых две секунды, прежде чем ответить: – Да так себе… – Верю. Давай-ка вернемся в гостиницу. Тебе надо хорошенько выспаться и плотно перекусить. Еще закажем бутылку красного сухого, но от другой выпивки я попрошу тебя воздержаться, хотя бы несколько суток. Банри пошла прочь с пирсов. Маркурио догнал ее уже на берегу. – Ты послушаешься ее? Ну, по поводу этого недельного срока? – Придется. Мне не нужен лишний шум, и злить Солею лишний раз все же не стоит. – Банри хмыкнула. – К тому же нам надо попробовать выяснить что-нибудь про Полин.