***
Когда он вернулся, уже заметно стемнело – путешествие через две трети города и обратно заняло больше времени, чем ожидалось, а осень уже брала свое не только холодами и желтой листвой. Фонари здесь горели лишь вдоль главной улицы, и те старые, лабиринт переулков и проулочков по обе стороны был темен и труднопроходим. Маркурио пришлось воспользоваться заклинанием, чтобы отыскать дорогу к дому Полин, не переломать ноги и донести зелья в ящике до места в целости и сохранности. Дверь домика была плотно затворена, но Маркурио заметил, что ставни на маленьких оконцах приоткрыты – дом, оказывается, был настолько беден, что в них даже не было стекол. Но из трубы тянулся дымок, а сквозь оконные щели виднелся свет – точно ярче, чем от одной жалкой свечки, а когда Маркурио постучал и вошел внутрь, то вместо удушливой смеси неприятных запахов ощутил аромат куриного супа и каких-то трав. Не успел она войти, как Аманитис выхватила у него ящичек, бегло осмотрела содержимое и подбежала к Банри, которая вытирала руки полотенцем возле какой-то лохани. Склонив головы над ящичком, они зашушукались и зазвякали пузырьками в нем. Маркурио, пока ехал обратно, осмотрел их тоже. Все флакончики имели этикетки, но написано на них было что-то непонятное, и он отступился. Оставив дамочек перебирать снадобья, он нерешительно приблизился к кровати, где теперь лежала Полин, до подбородка укрытая двумя одеялами. Она, кажется, спала, по крайней мере, глаза ее были закрыты, а грудь мерно поднималась и опускалась. Лицо ее все еще было пятнистым от синяков, но они заметно побледнели, а опухоль вокруг глаза спала и тоже посветлела. – Она… она поправится? – тихо спросил Маркурио. – Со временем, – отозвалась Банри, не отрывая взгляда от флакона в руке. – Основные очаги инфекции я устранила, разрывы тоже, а в остальном… Ну пусть организм поборется. Эти зелья ей в этом помогут. – Поздно уже, ночь на дворе, – сказала Аманитис. – Кто-то должен остаться с ней… – Да, и этот кто-то – я. Отправляйтесь с Маркурио по домам, а завтра утром приходите. Думаю, к этому времени она уже придет в себя. – Ты уверена? В смысле, ты же не обязана… – Ну, в общем, видимо, обязана, раз уж взялась лечить ее. Идите. Маркурио подождал, пока Аманитис наденет пояс с сумками и куртку, а потом они вместе вышли в сумерки, сопровождаемые напутствием Банри: – Жратвы только принесите с собой, а то этого куренка нам на двоих не хватит надолго, а я ведь много ем. – Куренка? – переспросил Маркурио, когда дверь за ними захлопнулась. – Мы его купили у соседей, чтобы было из чего сварить бульон, – пояснила Аманитис, поправляя пояс. – В доме совсем не было еды, даже корки хлеба. Полин обычно питается во всяких заведениях рангом не ниже среднего, но тут… с ней случилось несчастье, и она не смогла выбраться за съестным. Маркурио сплел Магический Свет, и дорога сделалась куда приятнее. – Полин говорила, что она – адепт Восстановления, – пробормотал он. Аманитис вздохнула. – Да какой адепт?.. Ну есть у нее кое-какие способности, так они и у меня есть. – Она щеголяла по морозцу в Бруме в одной робе Лиги Шепотов и тонких кожаных сапогах. Ни разу не обморозилась. – У нее есть какие-то зачарованные драгоценности. От холода вроде кольцо… Ты видел на ней кольца раньше? – Маркурио рассеянно кивнул, припоминая украшения на руках бывшей подружки, он и сам ей дарил кое-какие. Как минимум одно из них – с непрозрачным синим камнем – было зачарованным. – Ну вот. Их теперь нет, конечно, у нее все пальцы были ободранные – эти выродки над ней не только надругались, но и ограбили. В общем, пойми ты, самое большее, что мы обе можем – залечить на себе пару царапин. – И все? Без обид, но Банри как-то рассказывала, что залечивала сломанные кости себе и сращивала рассеченную печень одному мужику, еще когда даже не начинала учиться магии по-настоящему. – Банри – другое дело. Ее отец – истинный целитель, видимо, дар передался ей по наследству. Маркурио споткнулся о коварно торчащий из земли булыжник и чуть не упал, Аманитис едва успела подхватить его. – Ты знаешь об Элате?! – выпалил он. – Конечно, я о нем знаю – он же был моим первым учителем алхимии. – Нет, я… Боги, откуда ты знаешь, что он отец Банри, ты ведь о нем говорила? – Да. О нем. – Аманитис оглянулась через плечо. – А откуда знаю… Так он сам мне сказал. – Когда?! – Давно, за много месяцев до того, как ушел из Готтлсфонта. – Прямо так и сказал? Я думал, Солея ему запретила это. – Видимо она запретила, но я… – Аманитис качнула головой и грустно улыбнулась. – Он мне очень нравился. Наверное, будь я старше на тот момент, то он заодно стал бы моей первой любовью, но тогда я просто чувствовала к нему сильную приязнь и хотела быть с ним рядом чаще и больше. Мидна – это третья девочка из нашей группы – тоже. Но Элата все свободное время проводил с Банри. Однажды я спросила его, отчего так, и он вдруг смутился. Начал бормотать, что, мол, она отстает от меня и Мидны, и ей требуется дополнительное внимание. Это было правдой – Банри звезд с неба не хватала, – но все же не объясняло, зачем они вместе ходят собирать цветы, смотреть по вечерам на звезды с крыши старого амбара, а еще Элата частенько сидел с ней в библиотеке и читал ей вслух, хотя Банри уже умела сама. – Да уж… – Отец Маркурио никогда ему не читал, зато, бывало, рассказывал всякие истории перед сном, особенно когда Маркурио случалось заболеть. – И он раскололся, в конце концов? – Ага… Сказал, так, мол, и так. Банри его родная дочка, но это приходится хранить в секрете, в том числе и от нее… – Аманитис взглянула на Маркурио. – Как я понимаю, можно больше не хранить? Раз ты знаешь, то и она тоже. Кстати, кто сказал? – Эта ваша Казимера. И еще сам Элата, правда, его мы не видели, он, можно сказать, передал информацию через третье лицо. Ну и Солея, будучи припертой к стенке, это признала. – Понятно… – Но, Аманитис, не стоит это всем рассказывать. И у Элаты, и у Банри могут быть проблемы. – О, не волнуйся. Первое, чему учишься в приюте – не болтать лишний раз. В жизни мне это пригодилось. Жаль только, я не научилась избавляться от слежки. – Мы не следили за тобой, – объяснил Маркурио, но Аманитис лишь усмехнулась, и он вздохнул. – Правда. Мы пришли в эти трущобы примерно за полчаса до тебя. – Как?.. – Мы поняли, что Полин где-то здесь, в городе, и Банри предложила особое заклинание для поиска. Клянусь задницей скампа, это отняло у меня кучу нервов и энергии! Аманитис хмуро смотрела в землю. – То есть, от магов мне не спрятаться, если что. Ладно, идем. Маркурио поймал какого-то данмера, развозившего дрова на ночь глядя, и уговорил его заодно развезти по домам его и Аманитис, за умеренную плату, само собой. Сперва они поехали в Заставу, и когда Аманитис высадилась у своего палисадничка, Маркурио, поддавшись порыву, спрыгнул за ней. – Что? – Я… э… – Маркурио собрался с мыслями. – Я просто хотел сказать, что Банри его почти не помнит. Элату. – Банри… – Аманитис откинула с лица вьющиеся прядки и вдруг спросила: – Кто я, по-твоему? – Ну… Алхимик? – Я не об этом. – А о чем? – Ты знаешь. Ты все время пялишься на меня. Полагаю, твое внимание привлекают мои глаза и уши. Маркурио, краснея, подумал, что его так же привлекают остальные части ее тела, но смог лишь проблеять, что он вовсе не пялится. Аманитис фыркнула. – Прекрати. В общем, я метис, помесь мера с человеком, причем из людей была моя мать. Но Банри… – Я знаю. Я знаком с ней несколько лет и до недавних пор считал ее просто босмеркой. А она вдруг заявляет, что она полукровка. – Думаю, человеческая кровь в ней все же есть, но меньше, чем во мне. В конце концов, она достаточно упитанная для эльфийки, пусть и юной. В остальном же… Думаю, этим объясняется все – ее неравномерный рост, и то, что она не успевала за мной и Мидной, когда нас учил Элата – да она просто маленькая совсем была, вот и тупила… И думаю, поэтому она плохо его помнит. У нее с этим совсем неважно, да? – Она помнит, что он был эльфом, очень высоким, беловолосым и синеглазым, и что ходил он в любую погоду в одной хламиде и сандалиях на босу ногу. Еще, что он учил ее варить первые зелья. Все. – Ясно. Очень все это печально. – Эй, долго еще трепаться будете?! – гаркнул возница. – Меня, между прочим, дома ждут! Маркурио наскоро попрощался и прыгнул на козлы. – Я заеду за тобой в десять! – крикнул он, когда телега тронулась с места.***
На следующий день, в десять утра, он подъехал к аптеке Аманитис, и она уже ждала его на улице с туго набитым мешком у ног. Примерно такой же, только на треть меньше, стоял на сиденье экипажа рядом с самим Маркурио, и тот почти не сомневался, что кроме еды Аманитис еще наверняка упаковала смены одежды и белья и, может, даже чистые простыни. Когда Маркурио тащил эти мешки к дому Полин, идея набрать всего и побольше уже не казалась такой хорошей – он совсем забыл, что в этот улей извозчик не сможет проехать при всем желании. Тем не менее, он допер ношу до искомого закоулка, поднял голову и увидел, что входная дверь приоткрыта. Он напрягся, приготовившись сбросить мешки и начать плести заклинание, но тут же узрел в проеме Банри, которая старательно выметала на улицу какие-то осколки. – О, вот и вы, – улыбнулась она. – Доброе утро. – Все в порядке? – обеспокоенно спросила Аманитис. – Да. В целом. Пациентка не так давно проснулась, не узнала меня и решила, что я пришла закончить начатое теми подонками. В общем, чуть не подстрелила меня своим ночным горшком, хорошо хоть пустым. – Она в сознании? – Ага. Только, к счастью, еще слаба и не может встать. Мне совсем не хочется драться с ней, чтобы утихомирить. Пошли внутрь. Аманитис скрылась в доме, а Маркурио замешкался на пороге. Он понятия не имел, как держаться в присутствии Полин после всего произошедшего, и, главное, о чем с ней говорить. Тем не менее, он взял себя в руки и вошел. Не глядя по сторонам, он сгрузил ношу у кухонного стола и, только выпрямившись, осмелился взглянуть в сторону постели. Полин по-прежнему лежала, укутавшись в одеяло так, что была видна только голова. Света сегодня было еще больше, чем накануне вечером – Банри после холодной ночи вновь открыла ставни, и сквозь окна в дом заглядывало осеннее солнце – и Маркурио мог разглядеть лицо болящей во всех подробностях. За ночь синяки почти исчезли, осталось только небольшое пятно у левого глаза, и то – едва заметное. Светлые волосы, раньше такие ухоженные и шелковистые, спутались в колтуны, а те, что были свободны, грязными сосульками обрамляли изможденную физиономию. Белки глаз покраснели, а веки отекли и набрякли. Полин безучастно смотрела прямо перед собой, не замечая бормочащую что-то успокаивающее Аманитис, которая пристроилась у кровати на колченогой табуретке. Потом она повела глазами и вдруг узрела Маркурио. На ее измученном лице мгновенно появилась гримаса ужаса, и она задергалась, пытаясь встать. – Тише, тише, – вскочила Аманитис. – Тебе нечего бояться… – Нет! Я… У меня ее нет! – хрипло выкрикнула Полин, пытаясь отбиться от рук подруги. – У меня нет ее! Маркурио отчаянно подыскивал слова, но, как назло, ничего толкового на ум не приходило. – Успокойся, я просто пришел тебя проведать… – Нет! Пожалуйста! У меня ее забрали! – А ну тихо, – негромко, но веско приказала Банри. – Всем молчать. Пол под ногами дрогнул, пламя свечей затрепетало, как от ветра, со стенной полки свалился какой-то горшок и разбился вдребезги. Маркурио с трудом разжал стиснувшиеся сами собой челюсти и выдавил: – Перебор… – Ну, может, немного. – Банри прошла мимо него и остановилась в шаге от кровати, глядя на застывшую Полин. – Итак, Полин, уймись. Никто из нас не собирается тебе вредить, особенно после того, как я столько сил и времени на тебя убила. Хотя, ей-богу, ты заслуживаешь хорошей порки хворостиной за свои выкрутасы. – Полегче, ты, сопля остроухая… – Полин, – сурово проговорила Аманитис, – ну-ка повежливее. Ты хоть понимаешь, что если бы не Банри, ты могла бы умереть к сегодняшнему утру? Полин отвернулась. – Я никого о помощи не просила. – Верно, не просила, – согласилась Банри, – и я, как видишь, не требую от тебя благодарности. Но ты все равно должна. Не мне, так Маркурио. Женщина, на которой Маркурио когда-то подумывал жениться, дернулась. – У меня нет этой штуки, – повторила она. – Уже нет. – И где же она? – Погоди, – услышал Маркурио собственный голос. – Плевать на Маску, меня больше интересует, кто это с ней сотворил. – Меня тоже, – тихо согласилась Аманитис. – Колись, Полин. Что произошло, и кто это был? Во что ты опять вляпалась? – Это не ваше гребаное дело, отвалите! Убирайтесь вообще из моего дома, понятно?! К ней, похоже, возвращалось самообладание. Маркурио вздохнул. – Или что? Стражу позовешь? Придется тебе потрудиться, она в эту помойку, по недогляду считающуюся жилым кварталом, заглядывает редко, как я понял. Полин на него не смотрела, но глаза ее вдруг наполнились слезами. – Пожалуйста, – прошептала она. – Оставьте меня в покое. – Нет, – покачала головой Аманитис, и Маркурио удивил ее жесткий тон. – Нет, моя дорогая, давай, рассказывай. Нельзя, чтобы твоим обидчикам сошло с рук то, что они с тобой сотворили. Солея всегда платит по счетам. – Ты же сама сказала, что Солея от меня отступилась, раз выдала этим двоим! Кстати, это что, правда? – А ты как думаешь? – Банри склонила голову к плечу. – Когда она узнала, что ты, вместо того, чтобы заниматься вербовкой Маркурио, тиснула у него артефакт и удалилась в неизвестном направлении, то очень рассердилась. Сказала, ты подвела ее. Кстати, ты напакостила больше, чем думала. Пока мы не объяснились, Солея считала, что Маркурио тебя пристукнул и под кустом закопал, раз ты на связь не выходила, то есть ты не только обокрала его, но и подставила. Хорошо, что у нее все время дел по горло и не с руки было им заниматься. – Да уж, – пробормотал Маркурио, – иначе она наверняка бы отправила кого-нибудь по мою душу. Хватит, Полин, рассказывай, как ты докатилась до жизни такой? С каких пор ты живешь в подобной халупе? Она тебе не по статусу! – Я тут прячусь, понял?! Кретин! Боги, ты и правда придурок, Маркурио! Как и все вы! Покажи вам сиськи и задницу разок, и все – можно брать голыми руками! – Ну, есть такое, – признал Маркурио, – может, я и кретин, особенно когда дело касается женщин, но кое-что соображаю. И выходит, плохо ты прячешься-то. Полин расплакалась, и он тут же на себя разозлился. Она же не в том состоянии, чтобы с ней препираться, напомнил он себе. Он хотел извиниться – сам толком не понимая за что – но Аманитис, вскочив со своей табуретки, склонилась над постелью и схватила Полин за плечи, укрытые одеялом: – Довольно! Хватит рыдать и болтать зазря, живо рассказывай, что произошло! И если ты думаешь, что я о тебе пекусь, то напрасно – я о себе забочусь! Потому что кто бы это ни сделал, он может и до меня добраться через тебя, а я уж извини, не хочу через такое проходить! – Ты тут ни при чем! – рявкнула Полин, смахнув слезы дрожащей рукой. – Боги… Да отпусти ты, больно!.. – Только когда ты начнешь говорить! – Ладно, чтоб тебя! Ладно! Отпусти! Аманитис уселась обратно, не сводя напряженного взгляда с подружки. Маркурио изготовился слушать, и Полин наконец выговорила: – Это Йамбул… – Кто?! – выпучила глаза Аманитис. – Йамбул гро-Орум… Аманитис окаменела, а Банри, тихонько кашлянув, напомнила: – Эм… Мы с Маркурио совсем не местные, может, поясните? Ее будто не услышали. Аманитис, наконец, отмерла: – Как?.. Во имя… Во имя всех богов и даэдра, как?! Что тебя с ним связало?! Полин, одно дело – слегка мошенничать и выманивать подачки у богатых папиков, и совсем другое – путаться с настоящими гангстерами! Вот только не надо убеждать, что он наехал на тебя просто так! – Нет, он… – Полин уставилась в потолок, слезы стекали из уголков ее глаз на засаленную наволочку. – Помнишь того дебильного парфюмера с уродскими усиками?.. – Которого я просила оставить в покое, потому что разрабатываю его по просьбе Солеи? – …Д-да. В общем, оказалось, что он не только духи делает, но и для Йамбула кое-что, а тот его крышует… Аманитис обмякла и сгорбилась на своем табурете. – Боги, – прошептала она. – Я ведь просила, я ведь предупреждала тебя – не лезь! – Плохо предупреждала! – Да пошла ты! Вечно все вокруг виноваты, кроме тебя! – Тихо, – снова сказала Банри. – Хватит споров и пререканий, ближе к делу. Итак, Полин, ты не в добрый час надула подопечного какого-то бандита, и тот… решил наказать тебя? Я правильно понимаю? – Нихрена ты не понимаешь! – Полин с трудом села на постели и уставилась на незваных гостей. – Он… сперва предложил мне сотрудничество. Сказал, что я могу… отработать. – И как же ты отрабатывала? – хмуро спросил Маркурио. – Не так как ты думаешь, придурок! Хотя… И так тоже, если ему – и мне – хотелось. Что, чувствуешь себя оскорбленным? – Заглохни! – прошипела Аманитис. – Что ты делала для него помимо того, что ноги раздвигала?! – Другие дырки он тоже использовал. – Не сомневаюсь! Живо говори, сколько ты еще напакостила, чтоб мне было что сказать Солее! Полин улеглась обратно. – Иногда я добывала ему кое-какую информацию. Иногда – кое-какие вещицы. – То есть воровала. Опять! И это все в обход прямых приказов! – Что мне было делать?! Ты видела, что он и его уроды сотворили, когда он слегка осерчал! – Что делать?! Сказать Солее, например! Или хотя бы мне! – Солея… Да она тут же бы меня и бросила, когда узнала бы в чем дело… – Или нет! А ты ведь даже не попыталась просить у нее помощи! – Я и так уже много раз облажалась перед ней, ты что не понимаешь?! Она бы просто махнула на меня рукой, или… или я бы однажды пришла к тебе на чай. И больше не вышла. Аманитис молчала. Она не возражала, и Маркурио поежился, как вчера, когда она дала ему ключи от дома с объяснениями. Он не сомневался в способностях Банри, но все равно ощутил беспокойство, и довольно сильное. – Может, скажете наконец, кто такой этот Йамбул? – снова подала голос Банри. – И куда подевалась Маска? – Тебе-то что за дело до нее? – взъярилась Полин. – Я не у тебя ее взяла! – В некотором роде у нее, – медленно проговорил Маркурио. – Изначально она принадлежала Банри, а потом мы с ней обменялись… Полин онемела. Через несколько секунд она смогла проскрипеть: – Ты что, просто подарила ему эту штуку? Ты совсем дура, да?.. – Видно, слова Маркурио про обмен пролетели мимо, – усмехнулась Банри. – Он отдал мне свой артефакт, а я ему Маску. Никто не ушел обиженным. Полин некоторое время молчала, а потом почти по-детски спросила: – Где вы их берете?.. Маркурио чуть не засмеялся, зато Аманитис было не до веселья: – Заткнись! Просто, мать твою, заткнись! Вредительница херова! – Расслабься, – мирно предложила Банри и сказала: – Лучше расскажи мне про этого Йамбула, я ведь уже в третий раз прошу. – Да, да. Боги. – Аманитис потерла лицо ладонями, а потом запустила пальцы в свои кудряшки. – Я знаю только про одного Йамбула гро-Орума. Его дед на пару со своим братом лет двести назад занимались в Чейдинхоле контрабандой скумы и лунного сахара, брали у Каммонна Тонг и распространяли дальше по провинции. Их довольно долго терпели, в основном потому что они раздавали хорошие взятки деньгами и зуботычинами, но потом все-таки пристукнули. Папаша Йамбула успел влиться в дело и даже сумел сбежать, когда взялись за старших – а взялись за них после Красного года, когда здесь стало больше данмеров. В общем, Йамбул продолжает семейное дело, но в городе он появляется редко – он давно объявлен в розыск. Стража особо не усердствует, но если он попадется на глаза кому не следует, его схватят. Если это и впрямь он… Полин, он тебя никогда не оставит в покое! Он будет доить тебя во всех смыслах, а когда с тебя нечего будет взять, убьет! – Нет! Он… сказал, что его банде нужен маг, и я смогу стать его ведьмой! – Да какой из тебя маг! Ты же не можешь ничего! – У него есть книги! – гаркнула Полин. – Он показывал мне! Говорил, что там есть больше, и я смогу научиться! – Что за книги? – осведомился Маркурио. – У тебя, я так понял, большого потенциала нет, если так, никакие книги не сделают из тебя волшебницу. – Много ты понимаешь! – Да уж понимаю, не волнуйся. Я в Коллегии Винтерхолда восемь лет отучился, и диплом имею, если ты не забыла еще. Что бы там ни утверждал Синод, или эта ваша Лига Шепотов, учат у нас нормально. Что за книги? – Это все неважно, – устало сказала Аманитис. – Полин, они тебя избили и изнасиловали едва ли не до смерти. Ты хоть понимаешь сейчас, что они оставили тебя в живых, потому что думали – ты сама помрешь? И так бы и произошло, не будь тут Банри. Я вряд ли бы могла привести тебя в порядок одними зельями, и пусть бы мне даже удалось спасти тебе жизнь, ты навсегда осталась бы калекой, которая в лучшем случае просто не смогла бы иметь детей. Что тут произошло, в конце концов? Долго нам из тебя ответы клещами вытягивать? Полин отвернулась к грязной стене и поковыряла пальцем раствор между камнями. Некоторое время в домике царила тишина, и Маркурио уже начал думать, что они ничего не добьются, но Полин все же заговорила, хрипло, почти с надрывом: – Я вернулась из Брумы, и несколько недель все было тихо. Йамбул и его головорезы давно не появлялись, аж с прошлого лета. Он тогда обронил, что подыскивает себе новую базу, хочет для этого приспособить какой-то старый форт. В общем, с прошлого Высокого Солнца я его не видела и не слышала, думала, мне наконец-то повезло, и ублюдок свернул себе шею в каких-нибудь древних развалинах. Все же знают, что в них небезопасно заходить – даже если там ничего не водится, они все осыпаются… Я расслабилась. Перестала опасаться. – Она сделала паузу и сглотнула. – На позапрошлой неделе я сходила к одному своему приятелю из Синода. Хотела показать эту штуку. Я читала легенды об артефактах, и слышала всякие сплетни, но хотела убедиться. Короче, когда тот тип увидел ее, он аж затрясся. Стал спрашивать, как она у меня оказалась, и все такое. Захотел выкупить, предложил пять тысяч. Но я сказала, что артефакты даэдра точно стоят дороже, и ушла. А потом ко мне пришел Йамбул. – Он знал, где ты прячешься? – …Да, то есть, нет. Но у него везде уши, даже в Синоде, как оказалось, так что не удивлена, что он так быстро меня нашел. – В Синоде, говоришь, – тихо произнес Маркурио. – Значит, Йамбул хотел получить Маску? И забесплатно, как я понимаю. Полин кивнула. – Очень хотел, я никогда не видела его таким взбудораженным. – Она всхлипнула. – Наверное, я сама виновата, видела ведь, что он на взводе, не надо было лезть на рожон… Я сказала ему, что он может выложить здесь десять тысяч, и я ему ее отдам, но… В общем, я даже договорить не успела, когда он врезал мне в зубы, а потом… Она снова заплакала. Маркурио не хотел слушать, что там было дальше. Сердце снова сжалось, а прямо под грудиной возник комок, одновременно источающий жар бешенства и ледяной холод праведного гнева. – Я просила его остановиться, перестать, ведь я показала ему тайник, но он сказал, что я заслужила хороший урок за свою наглость… и отдал меня своим парням. И ушел. Сказал им, чтоб ни в чем себе не отказывали. Ну они и старались почти до утра… Полин утерла слезы дрожащей рукой. – Это все? – негромко спросила Банри. – Да… Я почти ничего не помню из того, что было после. Только как Аманитис пришла и орала на меня… – Это было вчера днем. – Какое сегодня число? – Девятнадцатое Огня Очага. Слезы хлынули потоком опять. – Четыре дня… Боги, четыре дня я тут провалялась… Аманитис мрачно сказала: – Если бы мы не пришли, ты бы осталась тут валяться навсегда.