***
Макарий рылся в какой-то крошечной кладовке в уже заваленном всяким хламом притворе. Наконец он вытянул из ее темного нутра средних размеров сундук и начал запихивать ненужное барахло обратно. Банри принялась помогать, а Маркурио, наблюдая за ними с расстояния в пару шагов, проговорил: – Отче, не хочу быть навязчивым, но мы еще не слышали твою историю. Хотя вроде как собирались обмениваться сведениями. Банри передала Макарию последнюю корзину с какими-то тряпками, тот увенчал ею башню из ящиков, а затем захлопнул дверь кладовки и повернулся к ним. – Верно. Я на самом деле не увиливаю, просто… скажем так, эта история оставила на мне глубокий след, хотя мне всякое довелось пережить. – Он посмотрел на сундук и глубоко вздохнул, будто решаясь. – Хорошо… Идемте, снова присядем. И еще тут у меня было вино, довольно неплохое. Не уверен, что смогу рассказать все это без бутылки. Вскоре Маркурио получил свою порцию винишка, по-дамски сладкого, но он помнил, что в обрядах Культа только такое и используется – подслащенное. Он сразу снял пробу и был приятно удивлен, даже настроение разом улучшилось – вино оказалось и впрямь хорошим. Макарий вручил полный стаканчик из резного стекла Банри (такой был только для нее, Маркурио и себе жрец нашел по глиняной чашке), последним налил себе и уселся на свой стул, рассеянно глядя на слегка запылившиеся доски пола. – Ладно, ночь не бесконечная, – пробормотал он, отпивая из чашки, – какой смысл тянуть? В общем, наверное, стоит сказать, что я обитаю в Аурусе уже лет восемь, мне поручили этот приход в конце девяностых. И раз вы днем приехали спрашивать меня об окрестностях, значит, в деревне вам рассказали, что я частенько отправляюсь путешествовать. Да, иногда это идет в разрез с моими основными обязанностями – как-то раз я заблудился в горах и проплутал почти три недели, в Аурусе уже даже снарядили гонца, который должен был ехать за подмогой, но тут я вернулся. Кадлью я занял почти сразу, как приехал… Очень… непростая судьба у нее была. – Да, – хмыкнул Маркурио, – нам тут уже рассказали, что в ней якобы когда-то куролесили некроманты. Думаешь, это правда? – Похоже на то. Я нашел человеческие кости прямо в нефе, а когда смог починить лестницу и забраться на колокольню, то обнаружил там древние гробы и тоже со скелетами. И еще кое-что нехорошее. – Макарий покачал головой. – Ума не приложу, как им удалось вволочь туда эти ящики, там ведь даже лестницы как таковой не было никогда – только эти железные перекладины. Наверное, использовали магию. Банри осторожно спросила: – А что ты сделал с тем… нехорошим, что нашел там? – Уничтожил. А кости захоронил за часовней. Там появилось маленькое кладбище, которое я собирался облагородить, но теперь… Часовню теперь проще отстроить заново, с нуля, нежели реставрировать. Колокольня обрушилась, крыша сгорела и провалилась внутрь… – Макарий устало покачал головой. – Столько труда, и все зря… Банри наклонилась вперед и легонько коснулась его руки, а Маркурио напомнил: – Ты рассказывал, что куда-то там путешествовал. Я так понимаю, это имеет отношение к делу. – Да, да, прошу прощения. Года два назад я закончил с кладкой – ее тяжело было восстанавливать, каменщиком я подрабатывал в последний раз много лет назад… Короче, я озаботился перекрытиями. Обычно их делали из дуба, да не из вечнозеленого каменного, а дубравного, который в этих местах встречается не так часто, но тут строители решили сэкономить время и на некоторые элементы взяли что-то другое, уже трудно было понять, что – оно все прогнило, и грозило вот-вот обрушиться. Словом, я отправился на поиски подходящего материала. Конечно, я не собирался сам дубы рубить и обрабатывать, это бы заняло годы, но я планировал прогуляться на север и поискать поселки, где заготавливают лес… Макарий сделал паузу, а потом заговорил, быстро и хрипло: – Я поднялся вдоль Корболо до Камышовой реки и перебрался на другой берег. Места там достаточно безлюдные, но поселки, как раз живущие лесом, попадаются. Впрочем, тем вечером я ни на один из них не набрел, и потому заночевал прямо в чаще. Я устроил себе бивак и пошел за дровами. В общем, там, в бурьяне, я его и нашел. – Кого? – не выдержал Маркурио. – Йамбула. Маркурио заморгал. – В смысле «нашел»?.. – В смысле он там валялся, весь израненный. В спине и боку стрелы, на животе была большая рана, будто полоснули мечом. Он и потом не рассказал, что с ним случилось, но думаю, что кто-то из его банды его подсидел и застал врасплох, и если бы не я, он бы так и умер там. – Ты его вылечил, – негромко сказала Банри, и это был не вопрос, а утверждение. Макарий залпом опрокинул чашку и вытер губы грязным рукавом рясы. – Да. Да, я его вылечил. Выходил. Поставил на ноги. – И он… э… отплатил злом за добро? – спросил Маркурио. – Нет, отчего же? Он был мне благодарен, даже очень. Я ведь его не только лечил, но еще и поил и кормил своей стряпней, отдал ему чистую смену своей одежды вместо тех лохмотьев, что были на нем. Тогда он, правда, не мог со мной рассчитаться, чем очень тяготился, это было видно – он не любит быть должным, этот юноша, – но поклялся, что возместит все без остатка. Я кивал, но в тот момент я уже примерно понял, что он такое, хотя и не догадывался, как все плохо на самом деле. В общем, я не то чтобы жалел о содеянном, но мне больше не хотелось его видеть. Надо сказать, что Йамбул еще и очень проницательный, он живо понял, что мне не нравится его общество, и самоустранился, как только поправился настолько, что мог передвигаться по лесу без посторонней помощи. Маркурио шевельнулся. Ему все сильнее казалось, что это не конец истории. Макарий молча наливал себе по новой. – Он объявился, да? Макарий кивнул, не отрывая взгляда от тонкой и почти черной струйки. – Объявился. Через несколько месяцев. Прямо в Кадлью, когда я чинил двери. С… весьма оригинальным предложением. Предложил мне «не растрачивать мой дар впустую». – Это… – Маркурио заморгал. – Присоединиться к нему, что ли?! – Ага. Сказал, что он тут «учредил организацию», и оной срочно требуется знающий лекарь. Условия, он сказал, будут самыми выгодными. Я… как можно вежливее отклонил его предложение, чем Йамбул, само собой, остался недоволен. Тем не менее он удалился, и я решил, что все закончилось. Напрасно. Потом я узнал, что Йамбул со своими людьми на обратном пути заглянул в Аурус. Я так и не понял, что произошло конкретно, но одно выяснил – он отчего-то повздорил с нашим кузнецом. То ли в цене не сошлись, то ли кто-то что-то сказал не то… Макарий умолк, а Банри вдруг вспомнила: – Но в Аурусе нет кузнеца. Я собиралась лошадей показать, для профилактики, но мне сказали, что за подковами теперь какой-то чуть ли не бондарь следит… – Ну да, теперь нет, – горько произнес Макарий. – Йамбул что, убил его? – спросил Маркурио, но Макарий покачал головой. – Не его. Через несколько дней после стычки, когда все уже и думать забыли о Йамбуле и его банде, пропала кузнецова дочь двенадцати лет. Просто вышла утром из дому и не вернулась. Он глотнул вина, безучастно глядя в одну точку. – Всей деревней мы вышли ее искать. Искали в лесу в основном – девочка, хоть и жила на берегу Нибенейской бухты, не умела плавать… мы ведь и не думали даже… Весь лес до Желтой дороги мы прочесали частым гребнем, но ничего не нашли, я дошел до форта Седриан – вы должны были его видеть, если ехали по главному мосту через Корболо – и даже до руин Макаментейна на востоке. Хуже всего было то, что собаки не брали след, только скулили и крутились на месте. Это уже потом я вспомнил, что существуют средства, которыми им можно отбить нюх, но в тот момент я, как и другие, просто хотел найти девочку, и был сосредоточен только на поисках. Мы не нашли ее. Ни в тот день. Ни на следующий. Ни на третий. На четвертый ее мать, которая решила, что мы напрасно тратим время в лесу, с горя отправилась в их семейный лодочный сарай и там ее и обнаружила. Повешенной за шею на тонкой металлической проволоке. К тому моменту леска под тяжестью тела уже пропорола шею до позвоночника, голова держалась только на нем. Но когда мать отперла замок и распахнула дверь, весь сарай тряхнуло… – Макарий прикрыл глаза. – В общем, прямо на ее глазах голова отвалилась и упала на пол, а сразу за ней – тело. Он умолк. – Я… не понимаю, – тихо произнесла Банри. – Видимо девочка умерла в день пропажи, но неужели никто не слышал криков? Ее живой повесили? – Да. Крови вокруг было очень много, а на тканях имелись следы отека – я осматривал… тело. Знаю, о чем ты думаешь – мухи, но дело было в разгар зимы. Снег тут выпадает редко, и все же было очень сыро и холодно. Так что никаких насекомых. Даже кровь выглядела свежей, а тело еще не отпустило окоченение. Маркурио содрогнулся и невольно схватился за шею, почти ощущая, как в его собственное горло впивается тонкая стальная леска и медленно прорезает кожу, мышцы, сосуды… Во имя всех богов, что за жуткая смерть… – Так почему же она не кричала? – выдавил он. – Или почему никто не слышал? – Не знаю. – Конечно с леской на горле много не покричишь, но до того… Должна же она была сопротивляться, когда ее схватили? И… дергаться, когда она уже висела. – Если ее, к примеру, оглушили или придушили слегка, то как бы она сопротивлялась? Ее рот был свободен, и вообще было непохоже, что кто-то ей его затыкал, но местные рыбаки, те, что не участвовали в поисках, божились, что из сарая не доносилось ни звука. Боги… Мы искали ее в лесу, на побережье, а она все время была тут… под носом. Банри проговорила: – Ты думаешь, что это дело рук Йамбула? – О да. Вернее, кого-то из его подручных, но совершенно очевидно, кто им это приказал. Он не дал в этом усомниться. К груди ребенка была приколота записка, прямо к коже – содержание было примерно таким: «Нечего цены задирать, деревенщина». – Он что, убил ребенка кузнеца, да еще таким способом, чтобы проучить за наценку? – пробормотал Маркурио. – Я видывал больных садистов, например, магов, которые упражнялись в стрельбе огнем по живым целям, но этот выродок, кажется, всех превзошел. – Боюсь это только один эпизод из его биографии. Банри хмуро смотрела на жреца. – Зачем он пришел в Кадлью в этот раз? – Вы не поверите. С тем же самым предложением. Вернее уже с ультиматумом: или я соглашаюсь быть лекарем банды, либо он спалит часовню со мной внутри. Чтобы слова не расходились с делом, они быстренько заложили дверь снаружи и стали ждать моего ответа. Когда я сумел донести до них, что скорее сдохну и пойду в Этериус, чем буду работать на ублюдка, их маг разнес фронтальный витраж Огненным Шаром. Или чем-то похожим. – Макарий потер бритый затылок ладонью и усмехнулся. – Ха. Я только сейчас додумался, что они, похоже, считают меня мертвым. Они удрали еще до того, как обрушилась колокольня – я слышал стук копыт в лесу, когда выбрался. – Кстати об этом? Как? – Да просто вынес раму одного из северных окон. Хорошо, что их еще не успел укрепить толком, думал, что выпишу мастеров, и хотя бы тут поработают профессионалы… – Что стало с родителями девочки? – спросила Банри. Макарий зажмурился. – Через неделю после… находки мать девочки забралась на остатки башни форта и спрыгнула. Отец ушел сразу после похорон. Взял с собой только один мешок с носильными вещами. Больше мы его не видели. Он все бросил: дом со всем содержимым, кузню со всем инструментом… Вот как мое стремление следовать обетам вопреки предчувствию уничтожило целую семью из моей паствы, разрушило дело последних восьми лет моей жизни и поставило под угрозу судьбы множества ни в чем неповинных жителей Нибенея. – Подожди, подожди, – поднял руку Маркурио. – Так ты себя винишь во всем этом? – Если бы я не подобрал Йамбула в том лесу у Корболо, ничего бы не было. А я… ну ладно, ладно, я соврал, я сделал это не из-за обетов, а по велению сердца. Я его пожалел, потому что он был в ужасном состоянии и умирал. И вот во что это вылилось. Я… Я просил вас не упоминать его имя при местных, потому что боюсь… – Что они поднимут тебя на вилы? – хмыкнул Маркурио, и Банри пребольно ущипнула его за руку. – Что-то вроде. Хотя на самом деле нет. Скорее – что не выдержу тяжести общественного порицания. – Ты не виноват, – сердито сказала Банри. – Ты выполнял свой долг целителя. Мара говорит, что помощь нужно оказывать всем, кто в ней нуждается. Ты вылечил раненого, но не несешь ответственности за его дальнейшие действия. Макарий усмехнулся. – Ты так думаешь? – Да, я так думаю. Разве Культ не учит, что боги даровали нам свободу воли? Что мы сами отвечаем за свои поступки перед ними и перед самими собой? Не винись за свое милосердие, Макарий. – Я бы и рад перестать, но как только мой дух приходит в некоторое равновесие, происходит нечто, столь грубо его нарушающее, что я всякий раз трачу уйму времени, дабы снова обрести его или хотя бы найти точку опоры, – устало отозвался Макарий и допил вино. – Итак, вы считаете, что Йамбул гро-Орум засел в руинах Флесии… Маркурио кивнул. – Ага. Информация из вторых рук, конечно, но другой у нас и нет. Про Флесию сболтнул один из парней Йамбула, которые караулили нас в горах. – И который мог наврать или ошибиться, – мрачно напомнила Банри. – Не забывай, что мы уже посещали Насо по наводке. – И Полин, и Аманитис тоже могли ошибиться. Со всяким такое происходит. Макарий переводил взгляд с одного на другую с тенью любопытства в нем. – Кто, простите? Я думал, что Полин – это твоя бывшая подруга, которую Йамбул… с которой он плохо обошелся. – Ну да, так и есть. – Маркурио сжал свою чашку в ладонях и наклонился вперед, упираясь локтями в колени и угрюмо глядя в пол. – Только потом она уехала из Чейдинхола в неизвестном направлении, и я все гадал куда и с кем, но судя по всему… Кажется, она опять стакнулась с этим выродком. Кстати, ты сумел разглядеть того мага, ну, который огоньку пустил? – Не очень хорошо. Они все столпились в проеме, а я был почти у алтаря, и все светильники расположил там же. Но я, кажется, понимаю, к чему ты клонишь – да, я практически уверен, что это была женщина. Не единственная, но она одна была одета в плащ с капюшоном, а остальные – все в доспехах. Нет, лица я не видел. – Что-нибудь еще? – спросила Банри. – Может, рост? Или телосложение? – Телосложение вряд ли. Она же была в длинном, в пол, плаще. А рост… – Макарий откинулся на спинку стула, возведя глаза к потолочным балкам. – Йамбул немного ниже меня, так она едва дотягивала макушкой до его грудины. Он встал и показал ладонью примерный рост любительницы кидаться огнем. Маркурио прикинул. Что-то тут было не так, Полин была куда крупнее – всего на пол-ладони ниже него самого. – Может, она горбилась… – Или жрец с перепугу напутал. – Ладно, это уже неважно. Еще помнишь что-нибудь о нападении? Сколько с ним было людей? – Не считая мага, еще, кажется, пятеро. – Макарий уселся обратно и повертел чашку в руках. – То есть с Йамбулом – семеро. Серьезно? Даже по наши с Банри души он отправил всего шестерых, так нас двое, а ты один, хотя и… крупный. – Ну что тут скажешь? Видно, я произвел на него впечатление в последнюю нашу встречу… Банри сложила руки на коленях. – Мне казалось, тогда он пришел к тебе с предложением, от которого ты просто отказался, и Йамбул ушел. – Ну, в общем, все так, но я не упомянул, что он и двое его подручных собирались настоять на своем, немного меня поколотив. Собирая свои зубы из травы, они слегка охладели к своей затее и удалились. Повисло молчание. Через пару мгновений Маркурио медленно проговорил, не спрашивая, а утверждая: – Ты винишься еще и потому, что думаешь – то, что он сотворил с той девочкой, было попыткой поквитаться за унижение. Макарий отвел глаза, а Маркурио потряс головой. – Но ты ошибаешься. – Макарий нахмурился, приготовившись что-то сказать, и даже Банри зашевелилась, но Маркурио поднял руку: – Дайте мне закончить. Слушай… Я знаю таких как Йамбул. Пару раз имел дело. Так что могу тебя заверить: ему и в голову не пришло, что он причинит тебе боль этой мерзкой выходкой. – Выходкой?.. Так ты называешь жестокое убийство ребенка? – Ну да, слово не очень, но ты понял, что я имел в виду. Йамбулу насрать на всех, кроме себя любимого, он долбаный психопат, и, судя по всему, окружение у него такое же. Как я только что сказал, он даже не подумал, что тебя может… м-м-м… огорчить смерть этой девочки. Отчего бы? Она тебе никто, по его мнению. Вот папаше ее отомстить за наглость – самое оно. – Кажется, я понял. Ты хочешь сказать, что Йамбул способен понять связь детей и родителей, но то, что некий человек или мер может печься о других просто так, осознать не в состоянии… – Ага, что-то вроде. Так что… – Маркурио оглядел зал часовни. – Я думаю, волноваться о том, что он придет жечь и деревню, не стоит. Хотя, конечно, опасность не совсем уж эфемерная. – Хорошо бы так. – Макарий уставился на них с Банри. – Я так понимаю, вы намерены посетить Флесию. Даже если там не Йамбул, а кто-то другой, нужно успокоить племена. Я иду с вами. – Да? – вякнул Маркурио, но тут влезла Банри. – Это… не слишком безопасно, – сообщила она. – А ты ведь уже и так натерпелся… Макарий мягко улыбнулся. – Дитя мое, я ведь не невинная ромашка, не бойся за меня. К тому же доводилось побывать в переделках и похлеще, чем поход через кишащие гоблинами леса и атака на бандитское логово. – Кстати о гоблинах, – спохватился Маркурио. – Нас реально ждут проблемы? – К сожалению, но я надеюсь, большей части удастся избежать. Кое-какие вожди меня знают, попробую с ними договориться. Маркурио разинул рот, а Банри растерянно спросила: – Они умеют разговаривать?.. – Да. Как и огры, например. У них есть собственные языки, очень примитивные, но все-таки достаточные, чтобы общаться друг с другом, вдобавок, знакомые мне гоблины умеют изъясняться на ломаном тамриэлике. Короче, если мы вдруг увидим зеленых, не надо сразу бить их заклинаниями, пожалуйста. – Как скажешь… – пробурчал Маркурио. Макарий отставил чашку и поднялся со стула. – Времени уже много. Вам, наверное, лучше вернуться в таверну и поспать. – Мы могли бы выехать уже сейчас, – заметил Маркурио. Но Макарий покачал головой. – Пока я не готов, да и вам двоим лучше выспаться. Я догадываюсь, что у вас есть зелья, или вы владеете магическими приемами, которые снимают усталость, в конце концов я и сам ими владею, но на опыте я убедился, что здоровый сон и хорошее питание ничто не заменит. Давайте немного отдохнем. Утром я объяснюсь с людьми, еще мне нужно пару писем написать… – Он проводил Маркурио и Банри до дверей и сказал: – Пожалуйста, дождитесь меня. Не уезжайте только вдвоем. Банри кивнула, а Макарий добавил: – Впрочем… можете и ехать. Я вас все равно догоню.***
Он мог бы и не тратить время на уговоры – Банри и из часовни-то выходила с неохотой, о том, чтобы оставить батюшку одного, не могло быть и речи. Маркурио вздохнул, посмотрел на черное прояснившееся небо и поежился от холода. – Пошли спать, что ли? Кстати, который час, по-твоему? – Понятия не имею. Но подозреваю, что уже ближе к утру, но не знаю, насколько, светает-то теперь поздно… Банри отвязала кобылу и полезла в седло – до таверны отсюда было недалеко, деревня-то маленькая, но оба они так устали, да еще и после выпивки потянуло в сон, что сам Маркурио не был уверен, смог ли бы добраться до нее на своих двоих. Они вернулись в заведение и разбудили трактирщика, тот, вздыхая, растолкал племянника, спящего в каморке на первом этаже, и отправил ухаживать за конями. – Отец Макарий сказал, что будет с вами советоваться, – зевая во весь рот, бубнил хозяин, поднимаясь по скрипучей лестнице с лампой в руке. – Вроде, часовню его сожгли какие-то бандиты, на которых вы охотитесь. Вы правда колдуны? – Мы маги, – поправил Маркурио. – Из Синода? Или из этой, как ее, Коллегии? – Из Коллегии, но другой. Мы вообще не из Сиродила. Мы приехали из Скайрима. Там тоже есть магическая организация. В Винтерхолде. – О-о, это далеко, поди? Дальше Брумы той? – Намного. Это самый северный город Скайрима. – Маркурио на секунду замешкался, вдруг осознав, что их с Банри и Коллегию сейчас разделяет больше половины континента. – Ну, в общем, далеко это, да. Трактирщик довел их до комнат и удалился. Маркурио достал ключ и потянулся к двери, а потом посмотрел на Банри, которая возилась с замком на своей. – Если я скажу, что не слишком ему доверяю, ты будешь меня бить? Она оглянулась: – В зависимости от того, насколько ты будешь настойчив. И еще я скажу, что я ему доверяю. Я не слышу фальши в его словах, я не вижу фальши в нем самом. – Только не обижайся… Но это точно не связано с тем, что… – Я вчера трахалась с ним в ныне сожженной часовне? Нет, не связано. – Тихо ты. Вдруг кто услышит?.. Хочешь, чтоб завтра тебе местные бабы глаза повыцарапывали? – Ничего, я отобьюсь. – Банри наконец открыла дверь и шагнула за порог. – Спокойной ночи, Маркурио.***
Маркурио, проснувшись уже ближе к полудню следующего дня, еще повалялся в постели, а потом таки соизволил встать. Банри уже не было, внизу он поинтересовался, не видел ли ее хозяин, на что тот ответил: – А, да. Эльфийка еще утром ушла в часовню, чуть затемно. Сказала, хочет помочь там отцу Макарию. – Трактирщик ухмыльнулся. – Поди тоже ей понравился. Бетула, вон, вся черная от злобы ходит. Он кивнул на давешнюю подавальщицу, которая с угрюмым видом протирала столы. Хозяин понизил голос и прошелестел: – Когда девчонка твоя ушла, Бетула у меня хотела отпроситься, да я не пустил. – А чего? – Чтоб бабы в часовне подрались? Мне оно надо? Нет уж. Пускай тут сидит. Кстати, ты сам-то как? Ничего, что твоя девчонка-то с нашим батюшкой наедине общается? Маркурио похлопал трактирщика по руке. – Ничего, ничего. Если Банри и моя, то только коллега. Лучше скажи, где тут у вас можно разжиться всякой всячиной в дорогу. Пару минут спустя он вышел из трактира, миновав печальную Бетулу, и направился на поиски деревенской лавки. Из всех припасов, докупленных в Кропсфорде, у них оставался мешочек овса, несколько вяленых рыбин да кусок мяса. Также было зерно для лошадей, но на нем пока получалось экономить, потому что животные могли питаться подножным кормом – трава в этой местности все еще была свежей и зеленой. Маркурио приобрел крупы и для себя, и для коня, вернулся в таверну и договорился с трактирщиком о новом мясе с рыбой, потом опять побежал в лавку, потому что вспомнил об отсыревшем плаще, который он, не высушив, сунул как-то в сумку, и тот заплесневел, в общем, нужен был новый. Дело шло к вечеру, но Банри не появлялась. Маркурио поиграл с мыслью, не наведаться ли в часовню самому, но вспомнил, как он уже вчера ходил в другую, и понял, что не готов лицезреть еще один похожий эпизод. Вдобавок, в лавке он слышал, как сплетничают две тетки – вроде одна хотела накормить отца Макария домашней стряпней, но часовня была заперта, и на стук никто не отзывался. – Спит, наверное, бедняжка, – вздыхала эта тетка, – перенервничал вчера. Маркурио же был отчего-то уверен, что батюшка нихрена не спит, а наоборот – совершает энергичные телодвижения. В общем, посчитав, что выполнил свою часть приготовлений к дороге, он заперся в своей комнате и возлег на кровать с книжкой про Гая Нумерия и его остроухих цыпочек. За окном уже окончательно стемнело, когда дверь кто-то попытался открыть снаружи, а потом торопливо застучал. Маркурио степенно отложил книгу, поправил штаны и спустил ноги с кровати, благословляя всех изобретателей замков, щеколд и прочих запоров. – Кто там? – Открывай, чего заперся? Унесут тебя, как же. Маркурио отпер, и слегка растрепанная Банри вкатилась внутрь, закрывая за собой. Он проговорил: – Вы-то в своей часовне запираетесь, а мне, значит, нельзя? – Мы заперлись, чтоб всякие любопытные не ломились, как вчера. А у тебя что? А… – Банри заметила книгу. – Ну все понятно тогда. В общем, мы с Макарием поговорили… – Да-а-а? – Заткнись. Он написал письма своему епископу в Бравиле и управляющему графства о том, что вынужден покинуть свой пост. От барского гнева это его не защитит, как я поняла, но хоть тылы поможет прикрыть. – Ему обязательно тащиться с нами? То есть я не говорю, что он будет прямо обузой, судя по всему, прошлое у него военное, да и Йамбулу с дружками он навалял, судя по его словам… Только… Ну ладно, Банри, я скажу прямо: когда я начинаю атаку молниями, лучше чтоб под ногами никто не путался. Никто, кроме тех, что может защитить себя от случайного попадания. – Я могу и буду его прикрывать, и потом… Если я не ошибаюсь, он сам в состоянии защититься от магии. – Да что ты? От Огненного Шара как-то не защитился. – Ну, его ведь и не в него самого направили, а часовню хотели сжечь. К тому же… Она внезапно замолчала. – Что? – Не знаю пока. Мне кажется, на нем перманентно висит какая-то защита, но я не пойму, какая и от чего. Когда он рядом, я все время чувствую слабый поток непонятной энергии… откуда-то. Но она явно защитного свойства. – Час от часу не легче, – вздохнул Маркурио, – наш очередной знакомый оказался с очередным подвохом? – Не знаю, можно ли назвать это подвохом. Может ли это быть благословление божества, например? Мы же получаем такие, если молимся у алтарей. Правда, они со временем иссякают, а у Макария сохраняется постоянно. Но он – жрец Акатоша, так что… Она развела руками. Маркурио потер подбородок. – Я общался раньше со жрецами, не замечал такого. – А ты искал специально? Я так-то раньше тоже не замечала, а теперь, когда дар стал развиваться, у меня просто чувствительность к этим флюидам стала повышенной – в силу предрасположенности. Тебе бы пришлось плести заклинания поиска, чтобы что-нибудь распознать. – Ну, возможно… Значит, ты все-таки хочешь, чтоб он поехал с нами? Вчера ты пыталась его отговорить. – Еще один целитель, да еще умеющий общаться с гоблинами, лишним не будет. – Это потому что ты в самом деле надеешься на его помощь, или потому что не хочешь с ним расставаться? Банри посмотрела на Маркурио, и тот вдруг заметил, что шея у нее вся в явных кровоподтеках. Верно уяснив значение его взгляда, она прижала пальцы к расцвеченной коже и спросила: – А это имеет значение? – Пожалуй, – кивнул Маркурио, зачарованно наблюдая, как синяки бледнеют и исчезают. – Мне надо знать, чего ждать. Банри закончила с самолечением и прищурилась: – Ну хорошо. Второе. А ты против? – Да кто я такой, чтобы тебе перечить? – пожал плечами Маркурио. – Но учти. Дельце дурно пахнет. Может обернуться трагедией… – Он не умрет, – тихим низким голосом произнесла Банри, и вся таверна легонько вздрогнула от фундамента до крыши. – Клянусь всеми богами и духами, Макарий не умрет, пока я жива.***
Оказывается, у отца Макария была своя верховая живность – угрюмый пегий жеребец с лохматой белой челкой, а еще мул, который возил его пожитки. Оба животных были не слишком молодыми – Макарий обзавелся ими незадолго до прибытия в Аурус, восемь лет назад, – но вполне бодрыми. Жеребчик был выше Карасика на пол-ладони, но почти на треть массивнее, Маркурио, сперва решивший, что он и кобылешки Банри – одной породы, быстро понял, что ошибся. Брумские лошади были ниже и субтильней – горная порода, а этот битюг явно вырос на равнине. В общем, напрасно Маркурио опасался, что Банри примется уговаривать его пересесть на кобылу, а Карасика уступить батюшке, впрочем, он не сомневался, что окажись Макарий безлошадным, так бы и было. Втроем они покинули Аурус за пару часов до рассвета и направились по проселку к Желтой дороге. Перед тем, как углубиться в лес, Макарий, сменивший рясу на простые штаны с рубахой, остановил своего жеребца и некоторое время глазел на еще не проснувшуюся деревню, а затем нагнал спутников. – Люди на тебя не в обиде? – спросил Маркурио некоторое время спустя, когда лес посветлел и наполнился птичьими голосами. – За то, что ты их оставил? Макарий отозвался: – Ну, не без этого, хотя большинство просто напугано моей возможной гибелью в этом предприятии. Мне удалось их убедить, что иначе никак, и вообще – это акт возмездия… – Ты рассказал им, кто убил дочку кузнеца? Макарий старательно смотрел в сторону. – Я… рассказал, что вы двое принесли доказательства. В общем, кажется, они смирились с моим уходом. – Угу, а та девица из таверны – нет, – хмыкнула Банри, возглавляющая процессию. – Я прямо чуть не прослезилась, когда она выбежала на улицу и повисла на твоей ноге. – Ох… Бетула. Не сердись на нее, просто она… Боюсь, в свое время она приняла доброе отношение к себе за нечто большее. – Угу. – Банри помолчала, а потом резко сказала: – Меня немного удивляет поведение стражи: они даже не намекнули на то, что не прочь бы поучаствовать. Речь идет о поимке убийцы ребенка из их деревни, а они языки в задницу засунули, в то время как их священник идет воевать. – Душа моя, ты, может, не рассмотрела их, стражников-то? – Ну рассмотрела. Да, не элитные бойцы, но ведь при оружии, и вроде даже обращаться с ним умеют. Я видела, как они тренировались за казармами. Макарий покачал головой. – Они не дотягивают даже до новобранцев Легиона, поверьте, я знаю. – Ну а у Йамбула-то прямо чемпионы одни в команде, – фыркнул Маркурио. – То-то они тебя втроем завалить не смогли – по твоим же словам. – Во-первых, они не ожидали такой прыти от жреца… – Что вообще-то странно – когда я тебя в первый раз увидел, решил, что ты сам из бандитов. – Кхм. Во-вторых, хоть я и посвятил себя служению богам, за свою жизнь успел опробовать разные ремесла. – Мы уже поняли, что ты успел повоевать, отец. – …Да? Как же? – Ну, для начала – в своем рассказе ты использовал слово «бивак» вместо обычного лагеря. – Солнце снова стало пригревать, Маркурио снял куртку и поддернул рукава рубахи. – И потом твоя выправка… – Я-то думал, давно избавился от нее и воспоминаний, как по хребтине лупят… – Ну, в общем да, – заметила Банри, оглянувшись через плечо, – обычно ты стоишь расслаблено, но видимо когда забываешься, вытягиваешься во фрунт, как легионеры. Давно ты в отставке? – Давно. – Макарий вздохнул. – Только эта моя выправка не связана со службой – я же был капелланом, оба раза. Жрецов не заставляют маршировать на плацу. Впрочем, воевать оружием мы вроде бы тоже не должны были, но всякий раз приходилось… – Минутку… Оба раза? – переспросил Маркурио. – Это как? – Да просто. Сначала один раз епископ назначил в Легион, и я пятнадцать лет там отслужил, а потом, спустя некоторое время, снова… На сей раз по времени вышло меньше, но там такое было, что один год шел за пять, как по мне, а то и за десять. – Это где? Макарий помедлил. – Про Марш жажды слыхали? – тихо спросил он. Маркурио заморгал. – Это… когда в начале Войны хаммерфеллские легионы отступали через Алик'р? – Да. Я был капелланом в ставке Дециана. Стало тихо. Наконец Банри тихонько спросила: – А… Макарий… А сколько тебе лет-то? Тот печально улыбнулся. – Много. Маркурио попытался уточнить, но батюшка скромничал, будто барышня на балу, и на все попытки вызнать правду о его возрасте лишь отшучивался. Маркурио сдался и попробовал прикинуть сам: пятнадцать лет службы капелланом в одном месте, перерыв, и пусть даже два-три года в Хаммерфелле – это уже лет двадцать, самое малое. Если учесть, что совсем зеленого попика епископ вряд ли бы направил капелланом в легион, то получалось, что этому лысому батюшке никак не меньше полтинника. А выглядел-то Макарий… молодо. Маркурио вдруг засомневался, исподтишка глянув на него. Ну да, морщин вроде не видно, контуры лица четкие, да и двигается этот священник как тренированный боец – вон как лихо в седло запрыгнул. Конечно, он полукровка с явной примесью альтмерской крови, а ведь они – известные долгожители… – Можно задать вопрос? – тем временем спросила Банри. – Ну задавай… – без особой охоты разрешил Макарий. – Ты был в Хаммерфелле, но теперь тут, в Бравиле. Как так вышло? Если это больная тема, то я не настаиваю. – Да отчего же… – Макарий пожал плечами. – Ты спрашиваешь, как я сменил епархию? Ну, во-первых, после Войны был хаос, в том числе и в Культе, сами понимаете, почему. Меня пихали с места на место, отзывали обратно, а потом возвращали… Хм, ну ладно, признаюсь, я… ну, не то чтобы смутьян, но, скажем, не слишком послушный слуга господа нашего Отца Акатоша, вернее, высших чинов его духовенства. За меня иногда вступается прелат, но, думаю, однажды удача меня покинет. Я не единожды менял приходы – не по своей воле. Собственно, меня и в Хаммерфелл-то тогда отправили, чтобы убрать подальше из Имперского города. – В Скинграде ты не бывал? – К сожалению нет. Я вообще в Коловию дальше Готтлсфонта когда-то не забирался. Банри натянула поводья, и всему их маленькому отряду пришлось остановиться. – Ты был в Готтлсфонте? – дрогнувшим голосом произнесла она. – Ага, только давно, я еще учился на жреца. А что? – Да я… я оттуда, в общем, – пробормотала Банри. – Я там выросла. А когда ты там был? Мы могли увидеться? Макарий покачал головой. – Нет, милая, вряд ли, – мягко сказал он. – Я же говорю – это было давно. Очень. – Ну и я тоже не молодая. Я родилась… Ах да… – Банри сникла. – Ты уже к тому времени давно был в Хаммерфелле… О боги, Макарий, сколько же тебе лет на самом деле? Тот прикусил губу, глядя на нее из-под ресниц. – Ну… Как сказать… Совсем точно я не знаю, но одно могу сказать с полной уверенностью: я старше, чем нынешняя эпоха.