***
Он выбрался наружу, в ночь, и немного постоял, глубоко вдыхая холодный и сырой воздух. Потом начал спускаться по уже знакомой тропе, стараясь не навернуться. Странно, когда Маркурио взбирался наверх, она не казалась такой уж крутой, хотя, наверное, должно было быть наоборот. Прибрежная роща, где он и его спутники оставили животных, опустела, ну, почти – из всех копытных там остался один Карасик. Над головой жеребца покачивался маленький волшебный светильничек, должно быть, это Банри оставила его, чтобы конь не скучал. А еще, видимо, чтобы сюда сбежались все любопытные в округе. Маркурио подошел к жеребцу и погладил потянувшуюся к нему морду, Карасику явно было не по себе в одиночестве. Маркурио взъерошил его челку и прошел вдоль бока, чтобы упаковать добычу в седельные сумки, и тут заметил, что багажа на спине жеребца стало больше. Пару секунд он озадаченно хмурился, а потом понял, что Банри с Макарием разгрузили вторую кобылу, чтобы было куда усадить Аманитис. Он запихнул книги и драгоценности в мешок, залез в седло и отправился на поиски остальных. Впрочем, он почти не сомневался, что те удалились к «Имперскому мосту». Когда Маркурио подъехал к таверне, там уже вовсю царило оживление. Банри и Макарий неким образом смогли убедить хозяина открыть им, и теперь по двору туда-сюда бегала прислуга. При виде Маркурио они чуть снова не попрятались, но Макарий, стоящий на пороге самой таверны, успокоил всех зычным голосом, и слуги вернулись к работе. У Маркурио забрали Карасика, едва он успел снять с него свое барахло. Оглянувшись на коня лишь раз, он поплелся к «Имперскому мосту». – А где?.. – начал он, поднявшись на крыльцо. – Наверху, в комнатах, – сказал Макарий и посторонился, чтобы пропустить Маркурио. – Банри справляется сама, я решил ей не мешать. Вместе они вошли в таверну, и Макарий указал вправо – там располагался зал со столиками и баром, нужно было только спуститься на пару ступенек. – Она сильно пострадала? – спросил Маркурио, бросив сумки и устало опустившись на ближайший стул. – Я про Аманитис. Макарий не торопился с ответом, и Маркурио это не понравилось. Он уже собрался наехать на батюшку как следует, но тот сам произнес, осторожно подбирая слова: – Ее жизни ничего не угрожает. Ее образу жизни… Что ж, тут все сложнее. – Что это значит, мать твою?! – Она ведь алхимик? – невпопад спросил Макарий. – Банри сказала. – Да. Очень одаренный. Аманитис сама смогла составить эликсир исследования… Если это тебе о чем-то говорит. – Говорит… – Макарий вздохнул и уселся на соседний стул. – Сходи, проведай их. Они прямо под крышей. Маркурио оставил свои сумки и успел добраться до второго этажа, когда узрел с другой стороны коридора Банри. Он дождался, пока она подойдет, и откашлялся: – Она… – Спит. – Банри оглянулась через плечо. – Идем-ка побеседуем. – Чувствую, меня этот разговор не порадует, – заворчал Маркурио, поворачиваясь в сторону лестницы. – Хотя меня, кажется, теперь вообще ничего радовать не будет. – Ну-ну. Уверена, со временем это пройдет. Они спустились вниз и нашли Макария, который сонно взирал на накрытый перед ним стол. Маркурио отметил, что кирасу и наручи он уже снял, и куда-то спрятал, наверное, убрал в сумку. Жрец подпирал щеку ладонью, лениво жуя свежесваренные тортеллини, которые он таскал с большого блюда посреди стола. При виде Банри он разом оживился и вскочил. – Вот, присаживайтесь, – Макарий выдвинул стул, и Маркурио сразу понял, что это не ему, – Дайнис и его кухарка расстарались, а еще они сейчас греют воду, чтобы мы смогли помыться. Банри живо уселась на предложенное сиденье, а Маркурио опустился на соседнее, рядом со своими брошенными сумками. – Как, кстати, вы их уговорили вас впустить? – Я ведь упоминал, что меня тут знают? – Маркурио кивнул, засовывая в рот сразу два пельменя с сочной мясной начинкой. – Ну вот… Мне удалось убедить Дайниса, что опасность… м-м-м… в общем, миновала. Банды тут больше нет, и уцелевшие вернутся нескоро. Если вообще вернутся. – А гоблины? – спросила Банри, накладывая себе полную тарелку еды. – Гоблины… – хмыкнул Макарий. – Их тут вообще даже не боятся толком. Дайнис родился прямо здесь лет сто пятьдесят назад, в разгар одной из гоблинских войн, она длилась все его раннее детство. Вы, кстати, заметили, какие тут толстые стены? – Угу… – Ну вот… Мать его держала эту таверну в одиночку много лет, это уж к старости она передала ее сыну и укатила в Чейдинхол к родственникам. Так вот, тут все время было неспокойно, и она как-то справлялась. Так что Дайниса и его людей напугали отнюдь не гоблины. Банри приподняла брови: – То есть теперь зеленые не полезут на побережье и не тронут твою деревню? – Хотелось бы надеяться, – вздохнул Макарий. – Они ведь поквитались за шаманку, зачем им лезть дальше на запад? – Просто так. А еще они потеряли кучу своих, – напомнил Маркурио. – Может, они захотят поквитаться еще и за них? – Они потеряли кучу своих в атаке на врага, который их оскорбил. У гоблинов не так уж развито логическое мышление. Для них враги – те, кто убил старуху и ее присных, и те, кто поселился в ее старом логове, а эти, из таверны, например, вообще не приближались к Флесии, там ими и не пахнет даже. Гоблины ворвались в оскверненный дом шаманки и всех там убили, тем самым отомстив и заодно очистив логово от чужаков. Вряд ли они пересекут Желтую дорогу в поисках наживы, и еще не забывайте про Кадлью – хоть часовня и сгорела, зеленые об этом не скоро узнают, а они еще помнят, что на побережье есть страшное место, которого боятся даже их шаманы. – Ладно стелешь, – буркнул Маркурио. – Я говорю, что думаю. – Верю, просто не хотелось бы заснуть, а проснуться в осаде. – Мне тоже. Но это маловероятно. Вдобавок, даже если гоблины и пойдут в атаку на «Имперский мост», то не сегодня – лишь прошлой ночью они хоть и одержали победу, но дорого за нее заплатили, им надо зализать раны и собрать еще бойцов. Если они и сподобятся, мы уже будем далеко. – А таверна? – негромко спросила Банри. Макарий улыбнулся углом рта. – Ты же помнишь, что я говорил про год рождения Дайниса? «Имперский мост» выдержал много таких штурмов, выдержит и следующие. К тому же гоблинам не хватает ни ума, ни терпения заниматься осадой эффективно. Им быстро надоедает, и они уходят. – Жрец откинулся на спинку стула, уставившись на закопченные потолочные балки. – Вообще Йамбулу и его ребятам очень не повезло. Ну или они были чересчур беспечны. Запри они ворота Флесии, или хоть какие-нибудь из внутренних, ничего бы этого не произошло. Гоблины бы застряли прямо там, снаружи, ведь эти створки можно вынести разве только тараном, ну, или особо мощной магией, которой зеленые, вроде как, не владеют. Они бы потоптались там пару суток, ну, самое большее, неделю, и ушли. Маркурио кивал, жуя последние тортеллини. Еды было еще навалом, но он вдруг почувствовал, что хочет только спать. Пока он раздумывал: поесть ему, или спросить, где тут ближайшая постель, в зале материализовался несколько дерганый данмер и сообщил, что нагретой воды хватит, чтобы помыться целому отряду, а еще спросил, сколько гостям нужно кроватей. – Две, – объявила Банри. – Односпальная и двуспальная. – Хорошо. Односпальная как раз готова. Отец, идем, я тебе покажу комнату… – Не, не, – мотнул головой Маркурио, прежде чем жрец успел хоть слово вымолвить, – односпальная для меня. Так что покажи лучше мне, я туда вещички занесу. А потом я хочу помыться как следует. Данмер замер с открытым ртом на целую секунду, слегка смущенный Макарий отвел глаза, а Банри с невозмутимым видом цедила вино из резного деревянного кубка. Когда Маркурио полез из-за стола, одновременно поднимая сумки с полу, трактирщик спохватился и любезно пригласил следовать за ним. – Твоя комната наверху, уважаемый. Давай-ка я тебе помогу с вещами.***
Укладываясь в настоящую постель впервые за долгие дни пути, Маркурио опасался, что Банри со своим лысым батюшкой, оставшись наедине, примутся наверстывать упущенное и будут шуметь, но едва он устроился поудобнее, как немедленно заснул. Если эти двое и кувыркались ночью, он ничего не слышал, потому что дрых, как убитый, до следующего полудня. Проснулся он под аккомпанемент жалобных всхлипов из-за стенки и сгоряча решил, что они сопровождают вполне определенный процесс, но тут же понял, что это просто кто-то горько плачет, и почти успокоился. Почти, пока не понял, что это плачет Аманитис. Перегородки тут, наверное, были сделаны из того же материала, как и в той убогой таверне в Серсене. Слышимость была отличная. Аманитис сквозь рыдания что-то сказала, Маркурио не разобрал, что, а потом послышался очень знакомый голос Банри, которая тихо что-то объясняла. По крайней мере, интонации были похожие. Маркурио быстро оделся. Потом вытащил найденный во Флесии гримуар из сумки и выскочил из своей комнаты. Вовремя. Банри как раз выходила из соседнего номера. Она тихонько прикрыла дверь и посмотрела на встрепанного Маркурио, а тот, позабыв поздороваться, пробормотал: – Вчера ты хотела со мной поговорить о чем-то… – Да, но мы стали обсуждать проблему гоблинов… – Она оглянулась на дверь, из-за которой доносились безутешные всхлипы. – Пошли. В зале таверны было пусто, Маркурио заглянул на кухню, нашел там кухарочку и попросил у нее что-нибудь перекусить. Та быстро собрала ему поднос с едой, и он присоединился к Банри за угловым столиком, где они сидели накануне. Банри есть отказалась, заметив, что уже позавтракала, и Маркурио пришлось трапезничать в одиночку. – А где наш батюшка? – спросил он, принявшись за еду. – Помогает во дворе. Слышишь, стучат? – Маркурио кивнул. – Хозяин и впрямь опасается нападения гоблинов в ближайшие дни, что бы Макарий ни говорил, вот они и решили немного укрепить хозяйственные постройки. Еще хотят пролить их, чтобы поджечь было труднее. Маркурио кивнул снова и принялся работать челюстями. Через несколько минут он отодвинул опустевшую посуду и спросил о главном: – Что у нее с руками? Банри вздохнула: – Ничего хорошего. – А поподробнее? Я понял, что заклинание далось ей дорого, а если учесть, какое оно, то я удивлен, что она вообще жива осталась. Маркурио бросил на стол книгу, которую до того отложил на тумбу у стены, и том раскрылся прямо на нужной странице. Банри придвинула его к себе и некоторое время изучала написанное, хмурясь и покусывая нижнюю губу. – Я не так уж хорошо разбираюсь в Разрушении, – сказала она наконец, – но способ, что тут описан… Я бы не рискнула. – Потому что ты все-таки кое-что изучила и видишь недостатки плетения. На такое и я бы решился, лишь хорошенько подумав, а у меня за плечами восемь лет обучения в Коллегии и еще годы практики. Этот прием подходит для очень-очень талантливого мага, который владеет искусством на уровне собственных телесных потребностей вроде дыхания, а не для девочки-алхимика, которая в лучшем случае раньше заговаривала себе ссадины. Банри кивнула, но почему-то продолжала молчать. – Итак… – подстегнул ее Маркурио, и та вздохнула. – «Итак», – проворчала она, глядя в сторону. – Ну, как ты уже догадался, она получила обширные ожоги. Обгорело все до локтей. Ожоги очень серьезные, вторая-третья степень. Кончики пальцев – четвертая. Ногти совсем пропали. Ногтевые фаланги, можно сказать, тоже. Маркурио сглотнул. – Это что же получается – она теперь инвалид?.. Как ей теперь заниматься алхимией? Банри по-прежнему смотрела в сторону. Он видел, как на ее шее натянулись жилы, когда она стиснула челюсти, но не дождался каких-либо комментариев. – Ты же целитель, – пробормотал Маркурио, – и талантливый. Ты же привела в порядок Полин, а ей куда хуже… – Нет. – Теперь Банри смотрела прямо на него. – Нет, как бы сильно ни досталось тогда Полин, ее ситуация сильно отличается от положения Аманитис. Да, Полин легко могла умереть от заражения крови, например, к тому моменту, когда я ею занялась, у нее был жар и сильная лихорадка, но все это поправимо. Было поправимо. Если бы мы с тобой тогда повременили на день и не пошли к Аманитис тем вечером, то в конце концов нашли бы нашу сердцеедку мертвой, как камень. Но Аманитис… – Банри облокотилась на столешницу и уткнулась лбом в ладони, сцепленные в замок. – Проклятье. Понимаешь, это сраное заклинание и ситуация в целом не оставили ей ни шанса. Она должна была покалечиться – или умереть. Оно слишком сложное и слишком опасное, чтобы Аманитис смогла воспользоваться им без последствий. Банри умолкла. – Ты с самого начала знала, что там, с Йамбулом, она, а не Полин, – хрипло обвинил Маркурио. – Поэтому так рвалась во Флесию вчера. – Наверняка не знала. Догадывалась. И надеялась, что ошибаюсь. – Один хрен. – Маркурио залпом осушил кружку с остатками нагревшегося эля. – Как? Как ты, мать твою, узнала, или догадалась, или скамп пойми чего?.. Банри смотрела на столешницу, заставленную грязной посудой. – Там, в Чейдинхоле, в той хижине Полин, когда она… они рассказывали о Йамбуле… – неохотно начала она, – в общем, когда Аманитис выговаривала его имя, голос у нее становился выше, как будто она лгала. Или волновалась. И еще… как-то уж сильно она опешила, когда Полин рассказала, кто с ней такое сотворил. И я уж молчу о попытках отговорить нас от розысков и о том, что она все-таки направила нас по ложному пути. Уверяет, что делала это ради нашего спасения, но как-то нет у меня веры ее словам, особенно после того, как теперь выяснилось, что именно она нас выдала этому говнюку. – Она могла не специально… – проскрипел Маркурио. – У Йамбула ведь была Маска, он наверное ее заставил… – Угу, была у него Маска. Только она была у него с тех пор, как он отнял ее у Полин, а Аманитис с этим козлом уже несколько лет как шашни крутит. Представляю, как она злилась на Полин – мало того, что та таскала у нее вещи и деньги, так еще и мужика окрутила. Правда, ей боком вышло, но сам факт… – Как она могла стакнуться с этим уродом?.. Ведь она же… Банри села ровно и наклонилась к волшебнику через стол. – Кто? – спросила она. – Она же – кто? Милашка, которая варит зелья и держит лавку в зеленом райончике Чейдинхола? Или, может, агентесса одной старой жабы, которая теперь зовется прелатом Госпожи Мары? – Ты думаешь, это Солея приказала ей?.. – Я думаю, Солея ей приказала найти тех, с кем можно будет работать самой Солее. Перспективных. Кажется, так она сказала про тебя в свое время. Йамбул, судя по его действиям, очень перспективный. Надо только обладать достаточным уровнем интеллекта, влияния, удачи… много чего еще, короче, чтобы направить его энергию в нужное русло. Маркурио тоже наклонился к ней навстречу, сдвинув тарелки и миски в сторону. – Аманитис умная, – негромко сказал он. – Мне кажется, она бы живо поняла, что эта добыча ей не по плечу. Она же говорила про какого-то парфюмера… – Она много чего говорила. Видать, у матушки нашей научилась. А что до Йамбула – сдается мне, после всяких тухлых парфюмеров да прочих клерков из магистрата ее потянуло на остренькое. Вот и… результат, так сказать. – На остренькое? Серьезно? – Мы с тобой утырка ни разу не видели. Только слышали о нем. Макарий говорит, что Йамбула вполне можно назвать красивым по общепринятым меркам, вроде даже эти клыки вкупе с деформированной челюстью его не портят, а так, пикантности придают. Мне жаль это говорить, Маркурио, но Аманитис просто запала на плохого парня с интересной внешностью. Ничего нового. У таких, как мы с ней, с мужиками всегда проблемы. Маркурио тупо таращился на слегка застиранную клетчатую скатерть. В голове только что проносились целые табуны мыслей, но вот теперь стало пусто, как в разбитом графине. – Самое странное тут, что Йамбул, похоже, выделял среди других своих девок, – пробормотала Банри, – вон, даже тебя велел помучить перед смертью, из-за того, что ты с переспал с его телочкой. Хм… Маркурио думал о том, не пригласила ли Аманитис его в тот приснопамятный день в свою постель, чтобы в некотором роде отомстить любовнику за измену с Полин? Ему вдруг стало жаль, но не себя, а ее. Бедняжка совсем запуталась. После «романа» с бандитом сразу легла с первым встречным, можно сказать. То есть, Банри-то такое не раз уже проделывала, но Маркурио казалось, что Аманитис из другого теста. Правда, он уже столько раз ошибался… – С мужиками, говоришь, проблемы? Я, по-твоему, тоже проблемный? – Ты лучше меня знаешь, что да. – Ну, мало ли. Вдруг я произвожу другое впечатление… А батюшка? Банри подцепила из миски посреди стола соленый и вывалянный в специях сухарик и задумчиво захрустела. – Сам-то как думаешь? Он старше меня на прорву лет, а еще называет меня «дитя мое» даже когда трахает. Только между нами – я бы постеснялась рассказывать такое кому-то еще. И все же он – лучшее, что случилось со мной за долгие годы. Если не за всю жизнь. Она умолкла, и Маркурио не испытывал желания продолжать беседу. Ему сильно хотелось отойти и окунуть голову в холодную воду – а то она так гудела, что он едва себя слышал. – Ты вылечила ее? – все же спросил он. – Макарий вчера сказал, что ее жизни ничто не угрожает. – Вылечила, но не я. Видел обмотки-то? – Угу. – А запах не почуял? – Да вроде. Что-то такое едкое, на гангрену не похоже. На запах паленого мяса тоже, так-то. – Нет, не то и не это. Это экстракт из цветков драконьего языка. Очень мощное средство от ожогов. – А-а… Ну да, в Коллегии мы всегда держали запасы в комнатах практики. Банри мотнула головой. – Там скайримская разновидность используется, сиродильская… несколько отличается. В ней содержится большая концентрация веществ, которые значительно ускоряют регенерацию. Если на основе экстракта сделать зелье с добавлением еще нескольких ингредиентов со схожими свойствами, то можно получить эликсир, который очень быстро заживляет любые раны, включая ожоги. – Ого. Так это ж круто. Аманитис им вылечилась? – Маркурио осекся. – Что не так? – Все. Этот эликсир не просто затягивает раны. Он доводит процесс регенерации до логического конца. – Маркурио все еще не понимал, где тут проблема, и Банри сжалилась: – У нее теперь все руки, то, что от них осталось, выглядят как месиво из шрамов, пальцы не гнутся, даже запястьями она еле-еле может шевелить. Жуткий ужас. Этот эликсир, конечно, крутая вещь, но его всегда использовали с осторожностью, для самых экстренных случаев, или когда под рукой ничего другого нет, а с ожогами нужно что-то делать. – Шрамы? Так избавься от них. Банри прищурилась. – Ты хоть представляешь себе, что такое рубцовая ткань? Она как бы сильно отличается от обычной здоровой кожи. Это как заплатка из мешковины на золототканой парче, и ты предлагаешь мне из этих серых ниток сделать эту самую парчу. Я такого не умею. Пока что. И это только часть проблемы, не забывай, что у Аманитис все пальцы на фалангу короче стали. – Она потерла лицо ладонями и покачала головой. – Я могу… попробовать кое-что, пластичность не вернется, но ситуация улучшится… Гребаные кретины! Тупая Аманитис! – Хватит. Ей и так досталось. – Это тебе хватит защищать ее! Подозреваю, это благодаря ей Йамбул столько раз выходил сухим из воды, и стража его упускала! В том, что с ней случилось, виновата она одна! Нечего было кувыркаться с этим уродом, нечего было хватать дурные книжки, и нечего было класть язык дракона на видное место в своих сумках вместо нормальных заживляющих зелий! – Так это бандюки ей, что ли, этого экстракта налили? – угрюмо спросил Маркурио. Банри кивнула. – Да. Сама бы она ни за что не стала его использовать, даже будучи в бреду, наверное. Вся беда в том, что когда она подожгла часовню, то заодно загорелись и ее руки, и она сначала заорала, а потом вырубилась от шока. Она даже не помнит, как их компания вернулась во Флесию. А когда очнулась, то увидела эти бинты. В банде был типа лекарь, который остальных пользовал – какой-то бывалый тип – Йамбул дал ему карт-бланш, разрешил использовать все средства, что найдутся, беспокоился о подружке, надо же. Короче, этот тип тоже знал про язык дракона, но не знал, что настоящие целители нечасто его используют, вот и… ну ты понял. Банри помахала кому-то за его спиной, а потом обратилась к подошедшей кухарке с просьбой собрать еды для раненой. Когда та вернулась с подносом, она посмотрела на Маркурио: – Поможешь мне покормить ее?***
Он входил в комнатенку Аманитис с опаской, будто в логово опасного хищника. Маркурио запнулся на метафоре и чуть рассмеялся собственной глупости. Логово зверя, надо же. И все же ситуация была один в один как тогда, в Чейдинхоле. Он снова вторгался в спальню искалеченной женщины, с которой у него раньше были… отношения, и снова отчего-то чувствовал себя виноватым, хотя, во имя всех богов и даэдра, реальных причин тому не было. Аманитис, безучастно смотревшая прямо перед собой, встрепенулась, когда услышала звук открывающейся двери. Ее глаза, покрасневшие, с опухшими веками, снова налились слезами при виде Маркурио. – Ты правда живой… – прошептала она. – Банри сказала… но я боялась, что мне приснилось… – Да, да, Банри сказала, – проворчала Банри, – обо мне ты что-то так не печешься, хотя прихвостни твоего дружка наверняка собирались порезвиться со мной, когда бы разделались с Маркурио. – Он не мой дружок, – глухо отозвалась Аманитис. – Ну бывший, велика ли разница? – Банри обошла кровать с другой стороны и кивнула Маркурио, который застыл с подносом в проеме. – Мы принесли тебе поесть. – Я не хочу… – Надо. Маркурио поставил поднос на прикроватную тумбу и отступил на шаг, окинув взглядом Аманитис. Выглядела она почти хорошо, если не считать повязок на руках и осунувшегося лица. Повязки, кстати, сменились на чистые, белоснежные. Видно, из запасов Банри. – Рад видеть, что ты… что у тебя хотя бы синяки сошли. До чего тупо получилось, просто слов нет! Аманитис ему «помогла», зачем-то выпалив: – Он не так уж часто меня бил. Маркурио обалдел. Целую секунду спустя он нашелся: – Очень… любезно с его стороны. Банри взяла тарелку с кашей, зачерпнула ложку и поднесла к губам Аманитис. Маркурио подумал, не свалить ли ему потихоньку, но вместо того отошел к окну и уселся там на низкий табурет. Мебели в комнатке вообще было немного, хотя его номер обставлен и того беднее. Аманитис сумела ополовинить тарелку, но от другой еды отказалась. Банри все-таки оставила в комнате маленькое блюдо с фруктами и кружку с теплым молоком, накрытую куском хлеба, и удалилась с подносом, оставив Аманитис с Маркурио наедине. Маркурио пошевелился, и Аманитис бросила быстрый взгляд в его сторону, но тут же потупилась опять. Маркурио медленно перевел дух. – Как? Что… что тебя с ним связало? Ведь между вами вообще ничего общего… или я ошибаюсь? – Ну, между нами было кое-что общее, мне так казалось поначалу. Любознательность, например. Мы оба интересовались всякими старинными вещами. – Так вы с ним познакомились? Погнались за антиквариатом? – Мы познакомились, когда он пришел в мою лавку. Ему нужны были зелья, самые разные, и кто-то из его знакомых посоветовал меня. – И ты не поняла, с кем имеешь дело? – Поняла, конечно… – Аманитис запнулась. – Ну, так мне казалось. Я знала, из какой он семьи, и ожидала чего-то… такого. И он поначалу вполне соответствовал ожиданиям, иногда мне даже казалось, что он ничем не отличается от других, ну, может, чуть грубоват. До тех пор, пока… Маркурио помалкивал. Задавать наводящие вопросы он не собирался. Захочет, сама расскажет. Аманитис утерла глаза забинтованным предплечьем. – Ну, в общем, если вкратце, то однажды я поняла, что Йамбул все же сильно отличается от остальных мужчин, с которыми мне приходилось так или иначе иметь дело. Остальные по крайней мере не подвешивают людей на крюках и не рубят их на куски живьем. – Он что, пригласил тебя поприсутствовать? – Что-то вроде. Он привел меня на заброшенную скотобойню, где все и происходило, и сказал, что ему нужны зелья, которые… – Аманитис зажмурилась и стиснула зубы. – В общем, он хотел продлить агонию тех бедняг. Чем-то они перед ним провинились. Уж не знаю, чем. Теперь, оглядываясь назад, могу предположить, что кто-нибудь из них, например, не так посмотрел в его сторону, а второй просто стоял рядом. И такое бывало. – Но порвать с ним так просто ты бы не смогла. – Конечно нет. Разумеется, я могла написать Солее… Сейчас я думаю, что надо было написать, и плевать на ее недовольство. Главное – избавиться от него. Но потом, как и рассказывала Полин, он исчез на месяцы, и я так же решила, что проблема уладилась сама собой… – А потом он объявился у Полин, потряс у нее перед носом гримуаром, полным заклятий Разрушения, да еще отобрал у нее мой… наш артефакт. – Аманитис всхлипнула, а Маркурио вздохнул. – Когда он снова к тебе пришел? До или после Полин? – После. На следующий день, после того, как мы с тобой… В общем, он постучал прямо с утра, я еще спала, когда он ломиться начал. Показал книгу, сказал, что она мне подойдет. И что я прямо сейчас должна собираться – он уезжает из Чейдинхола. И я вместе с ним. – И ты согласилась? – Нет. Вслух, конечно, я этого не сказала, предложила ему пойти выпить с дороги… – Маркурио прикусил губу с досады. Похоже, Йамбул и тогда избежал смерти. – На сей раз я была готова ему противостоять. Но он не захотел пить, и вместо этого надел эту штуку… – И ты вдруг обнаружила, что его слова очень убедительны, и стала собирать вещи. – Примерно так, – хрипло согласилась Аманитис. – Это… это ужасная штука, Маркурио, я не знаю, где и как вы ее достали, я только надеюсь, что вы ее нечасто использовали. Когда тот, кто ее носит, смотрит на тебя и говорит с тобой, каждое его слово становится истиной, ты просто веришь всем его речам и соглашаешься с каждым доводом, потому что они кажутся правильными, единственно верными!.. – Успокойся, мы ее ни разу не использовали. Ни я, ни Банри. Банри ее прятала в подполе с тех пор, как получила, а я просто таскал с собой и собирался продать подороже, но теперь вот думаю, хорошо, что не продал. Еще неизвестно, как бы ею пользовался покупатель. – Маркурио покачал головой, а потом вдруг вспомнил о главном: – В форте Маски не было. Я все осмотрел. – Она у него, у Йамбула. Он с ней не расстается. Он взял ее с собой, когда гоблины ворвались во Флесию. – А тебя с собой он не взял? – Он окончательно ко мне охладел, когда понял, что маг из меня одноразовый. К тому же… думаю, его напугало то, что я сделала возле той часовни, вернее, то, что магия сделала со мной и зданием. Маркурио прислонился к стене. – Итак, он опять удрал. Значит, на зеленых Маска не подействовала? – Он ее вроде и не надел тогда… – Как ты очутилась одна в той комнате? – Да я все время там ночевала… С ним. Когда гоблины напали, Йамбул возглавил оборону, а мне велел сидеть тихо, когда я стала возражать, он просто уложил меня одним ударом. – Аманитис судорожно вздохнула. – Дела потом пошли совсем плохо, я слышала, как там кричали… Я так испугалась, что заперлась и стала ждать развязки… – Заперлась? На засов? Такими руками? Без обид. – Сама не знаю, почему у меня получилось. Но я была очень напугана, почти до мокрых портков. Может, поэтому. В какой-то момент эта проклятая балка будто сама взлетела и вставилась в пазы. – Откуда там вообще засов? Йамбул так сильно доверяет своим людям? – Он рассказывал, что его в свое время пытались убить его подручные, и почти убили. Он чудом спасся. С тех пор… В общем, да. Он им не доверяет. Маркурио кивнул с кислым видом. За дверью послышались шаги, а потом она распахнулась, пропуская в номер Банри – и Макария. Когда жрец, пригнув голову, вошел, комната разом уменьшилась, а Аманитис испуганно охнула и завозилась на постели, пытаясь встать. Маркурио ее понимал – лысый здоровяк кого угодно бы поверг в трепет при первой встрече. – Тише, тише, – подскочила к ней Банри. – Это отец Макарий. Он помог вывести тебя из Флесии. Ты не помнишь? – Нет, – простонала Аманитис. – Но я помню, как подожгла его часовню… Маркурио прикусил губу. Этот факт как-то вылетел у него из головы. Макарий тем временем проговорил: – Я мог бы сказать, что не в обиде на тебя, но это было бы неправдой. А мой лимит всепрощения в этом месяце и без того превышен. Аманитис расплакалась, и Банри забормотала что-то успокаивающее. – Ну, ну, – разобрал Маркурио, – дело сделано, хватит. Интересно, как бы она запела, если бы ее желтоглазый батюшка не смог выжить в магическом пожаре? Маркурио только оставалось радоваться, что Макарий оказался невероятно сильным и выносливым сукиным сыном. Аманитис вцепилась зубами в свои бинты и сумела совладать с истерикой. Они дали ей еще время, чтобы успокоиться, а потом Банри начала: – Собственно, мы тут собрались, чтобы обсудить кое-какие важные вещи. Первая из них – побег Йамбула. Ты знаешь, куда он мог податься теперь? Аманитис покачала головой. – Нет, – прошептала она. – Клянусь вам, что нет. Я и про Флесию-то эту узнала, только когда мы подъехали к ней недели три назад. – А Насо и Фасиан? – Йамбул упоминал их когда-то в разговоре, вот я и решила, что они подойдут… в качестве отвлекающих целей. – Аманитис отвела глаза. – Это правда, клянусь. Я не знаю, куда он сбежал, я же говорю, я сильно упала в его глазах после… Она подняла свои бедные руки, а потом беспомощно уронила их поверх одеяла. – Тогда сменим тему. – Банри присела на краешек кровати и принялась разматывать бинты на ближайшей руке. Аманитис попробовала сопротивляться, но Банри держала крепко. – Побеседуем о твоих ранах. Когда обе руки освободились от обмоток, Маркурио глянул на них и чуть не вскрикнул. Ему доводилось видеть травмы, которые получали нерадивые студенты Коллегии, он, в конце концов, сам был таким, но рядом всегда были преподаватели или старшекурсники, которые могли помочь. Аманитис в тот вечер помочь было некому, и она чуть не умерла, сильно искалечившись. Очень сильно. Маркурио посетила мысль, что сам он предпочел бы остаться вовсе без рук, чем с… этим. Банри, как и Макарий, взирали на эти кошмарные клешни с профессиональным интересом. Жрец, наконец, изрек: – Ну что же. Бывает и хуже. Но реже. Аманитис, зажмурившаяся, когда оголилась первая рука, молчала, а Банри откашлялась: – Никакими зельями, как ты понимаешь, этого не исправить. И я уже говорила, что с тем, что сейчас, сделать мало что могу. Немного улучшить состояние – пальцы будут гнуться, кое-как, но все-таки. Или… – Или что? – прошептала Аманитис. – Позволь мне провести операцию. – Какую?.. Банри поерзала. – Мне мешает эта рубцовая ткань. Моего мастерства пока что не хватает, чтобы сделать из нее нормальную, так что… Я предлагаю ее убрать. Срезать. Маркурио поднял руку: – Ты что, собираешься ободрать тут все до костей? Пораженных тканей-то много. Ты сама сказала, что там были ожоги до четвертой степени. – Больно ей не будет. – А ты точно справишься с такой площадью? – Можно сделать сначала одну руку, потом вторую. И я смогу восстановить дистальные фаланги. – Банри посмотрела на Аманитис: – Ну как? Аманитис молчала. Наконец она разлепила губы и прошептала: – Мне надо подумать… – Хорошо. – Банри встала. – Я тогда… Макарий, попиравший косяк у двери, вдруг зашевелился. Он, все так же пригибая голову, обошел кровать и присел на место Банри, взяв изувеченные ладони Аманитис в свои лапищи. Та задергалась, Маркурио привстал со своего места, но внезапно успокоился, сам не зная почему. Аманитис тоже замерла, как и Банри за спиной жреца. Сперва Маркурио не понял, что происходит. Аманитис вдруг ахнула, а потом коротко и резко вскрикнула, будто бы от боли, но снова возникшее беспокойство Маркурио смыло волной мощной энергии, теплой и обволакивающей. На руках и загривке волоски встали дыбом от странного будоражащего ощущения, и Маркурио облизал пересохшие губы, а в следующее мгновение все закончилось. Маркурио заморгал. Макарий все сидел на постели, сжимая руки Аманитис в своих, Банри застыла в шаге от него, и ее лица Маркурио не видел. – Ты алхимик, – сказал Макарий, – ты когда-нибудь давала Йамбулу средства, которые могли отбить нюх у собак? – Д-да, – прошептала Аманитис, – за ним часто отправляли охотников за головами, и у тех были псы… – А что-нибудь такое, что лишило бы человека или мера голоса? – Ну… и это тоже… – Она не виновата, – выпалил Маркурио, который наконец-то понял, к чему он клонит. – Она же не знала… Она не виновата. – Виновата, – сказал Макарий и отпустил Аманитис. – Как и все. Как и я. Он быстро встал и устремился к выходу. Банри вылетела следом мгновение спустя, снова оставив Маркурио наедине с Аманитис. Та, кажется, ничего не поняла, растерянно таращась на свои ладони. Маркурио присмотрелся, а потом заморгал, думая, что бредит. Но нет, кажется, это было реально. Аманитис подняла совершенно целые и гладкие кисти к лицу и зашлась в истерике. Маркурио обмяк на своей табуретке, чувствуя страшное облегчение. Будто он все это время пытался удержать огромную скалу на своих плечах, и вот теперь она исчезла, оставив чувство головокружительной легкости. Он прикрыл глаза, слушая плач Аманитис, а когда она наконец затихла, произнес: – Банри говорила о двух важных вещах. Одна из проблем решена, благодаря нашему батюшке, да хранят его все что ни есть боги. Вторая же… Аманитис затрясла головой. – Я же говорила, что не знаю. Боги милостивые, да если бы я только знала, как нам выследить Йамбула, я была бы счастлива помочь его наказать, но я ничего не могу! Особенно сейчас… Маркурио поднял голову и посмотрел прямо ей в глаза. – На самом деле ты можешь. И я научу тебя, как.