Тройную порцию Забвения, пожалуйста

      Гермиона воровато оглядывалась по сторонам, направляя свет палочки на каждую картину. Её всё не покидал страх быть пойманной каким-нибудь портретом-доносчиком, что был в сговоре с Макгонагалл или Снейпом, от которых им с Гарри вчера крепко досталось. Бывший преподаватель зельеварения принудил гриффиндорцев драить после уроков котлы профессора Слизнорта без применения магии и защитных перчаток. Руки нещадно ныли, покрывшись кровавой коркой из-за токсичных остатков зелий. В общем, поводов ненавидеть Снейпа лишь прибавлялось.       Сегодняшней локацией был седьмой этаж. Гермиона и Драко условились не встречаться дважды подряд в одном и том же месте, посему распределили этажи Хогвартса между днями недели, соответственно, не пересекая границу восьмого этажа. По правде говоря, им было абсолютно плевать, где заниматься тем, чем они занимались. Лишь бы их совершенно секретное задание не привлекло никаких свидетелей.       Остановившись возле стены, за которой скрывалась Выручай-комната, гриффиндорка обернулась вокруг своей оси, настороженно нахмурившись.       — Драко? — позвала она его неуверенным шёпотом. — Ты здесь?       — Может, и здесь, — последовал незамедлительный ответ, произнесённый голосом, от холода которого хотелось закутаться во что-то с головой.       Гермиона вздрогнула, глубоко вздохнула, пытаясь успокоить бушующую в груди тревогу, и повернулась на звук голоса, который уже успел стать для неё родным. Шагнув к противоположной стене, она увидела Малфоя, опершегося на каменную колонну, сложив руки на груди.       Он определённо был зол. Его взгляд был преисполнен обидой, презрением и — что самое худшее — недоверием.       — Избранный говнюк надёжно изолирован, я надеюсь? — осведомился Драко. — Или мне следует ожидать его с минуты на минуту?       — Я позаботилась о том, чтобы Гарри нас не потревожил, — виновато пролепетала Гермиона. Сегодня утром Поттер сам вручил подруге карту Мародёров со словами: «Пусть пока побудет у тебя». — К тому же, если ты думаешь, что он хоть когда-нибудь ещё будет счастлив… прервать нас, то ты очень сильно ошибаешься.       — Я жду объяснений, Грейнджер, — неуклонно произнёс Малфой, испепеляя её взглядом своих ртутных глаз.       Очередной тяжёлый вздох. Ей ещё никогда не было настолько стыдно. Казалось, что у стыда, как у болезни, имеется смертельная стадия, которую человеческий организм просто не способен выдержать. Гермиона находилась где-то на границе между воспламенением и обмороком уже почти целые сутки: днём чувство стыда пожирало её рядом с Гарри, теперь же ей хотелось умереть, лишь бы не видеть, как Драко смотрит на неё, будто они снова вернулись к этапу их отношений «хорёк и грязнокровка».       — Мы никогда не говорили про обстоятельства нашей первой встречи… — осторожно начала Гермиона, но Малфой сразу же её прервал.       — И не будем. Здесь не о чем говорить. Я был измотан, в жизни хватает дерьма, как и у каждого из нас, на этом всё, — отрезал он. — Мы сейчас говорим не обо мне, а о тебе. Какого хера ты упала мне на хвост в тот день?       — Я… — Гермионе хотелось выложить всё: про Лютный переулок, про странное поведение, про то, как Малфой изменился, исхудал, про Люциуса и Волдеморта, непрестанно дышащих ему в спину. Но что-то внутри внезапно подтолкнуло её к другому ответу. Сейчас было важно поступить мудро, спасти дружбу с Гарри и вернуть ту хрупкую, эфемерную нежность, которая так некстати, но, в то же время, как нельзя вовремя возникла между ней и Драко. — Ты нравился мне. Очень сильно. С самого первого курса. Несмотря на все твои оскорбления и язвительные колкости, я просто не могла ничего с собой поделать.       Она затаила дыхание в предвкушении его реакции. Малфой явно этого не ожидал. Он растерянно воззрился на Грейнджер, опустив руки по швам. Воспользовавшись образовавшейся паузой, она продолжила:       — Я давно наблюдала за тобой, но всё не могла решиться признаться. Ведь, когда тебя ежедневно «ласково» величают «грязнокровкой», поведать такому человеку о своих чувствах очень непросто. А потом… когда ты выбежал из Выручай-комнаты, когда не прятал свои эмоции… Я увидела тебя настоящего. И мне так захотелось утешить тебя.       — Да уж, утешила, — задумчиво протянул Малфой, расфокусированно глядя сквозь неё. А затем медленно перевёл взгляд на Гермиону. — Пиздишь, как дышишь, Грейнджер, — сказал он, коварно улыбнувшись уголком губ. — Но я верю тебе. Потому что вижу, что ты втрескалась в меня по уши.       Он оттолкнулся от стены, подошёл к девушке и заключил её в объятия. Коснулся губами её виска, скользнул ниже, касаясь мочки её уха, и едва слышно прошептал:       — И это чертовски взаимно.       Её дыхание сбилось от облегчения и нежных касаний Драко, которые ощущались, словно вознаграждение. Прощение. Пусть и с горьковатым привкусом недоверия.       Она была нужна ему. Малфой нуждался в её тепле, в их тайных встречах в те моменты, когда чувствовал, что тьма поглощает его без остатка. И разум, и тело. Но не душу. Чёрт его знает, как Грейнджер удалось туда пробраться. Видимо, из-за тяжких переживаний он вовсе потерял бдительность.       Гермиона мягко коснулась его гладковыбритой щеки, намереваясь немедленно утонуть в нежнейшем поцелуе любимых губ, но Драко отстранился, перехватив её руку. В следующую секунду потрескавшиеся, искалеченные пальцы осветились Люмосом.       — Мерлин, Грейнджер, что за херня произошла с твоими руками? — с неприкрытым беспокойством пробормотал он, сосредоточенно рассматривая каждую ранку.       — Ох, — разочарованно выдохнула девушка, — это всё наказание Снейпа. Макгонагалл была слишком сонной, чтобы выдумать нам с Гарри наказание, и сказала, что всецело доверяет эту задачу Северусу. Он, как видишь, разошёлся не на шутку, заставил нас оттирать котлы, не прибегая к использованию палочки.       — Ну и долбоёб, — проворчал Малфой, легонько проводя по ладони Грейнджер большим пальцем. — Сколько дней ещё?       — До конца недели.       — Я разберусь. Больше ты этой хуйнёй заниматься не будешь.       Гермиона тихо рассмеялась. Её веселило то, как Малфой сквернословил. А он всегда ругался при ней, как сапожник, лишь бы почаще слышать её любимый смех.       — И как же, позволь узнать, ты собираешься «разобраться»? — лукаво поинтересовалась она.       — Что-нибудь придумаю, — беззаботно пожал плечами Драко. — Он не тупой, Грейнджер, он всё прекрасно понял. О нас с тобой. Поверь, он нихрена этому не рад. Но я могу сделать так, что вместо тебя драить котлы будет Уизли. И, кстати…       Малфой хотел спросить, в самом деле ей нравился рыжий или это была очередная уловка, но Гермиона не позволила ему произнести больше ни слова. Она обхватила его шею руками, поднялась на цыпочки и подарила Драко самый жаркий, самый необходимый, самый искрений поцелуй, на который только была способна. Чтобы показать, как он дорог ей, как она счастлива, что он простил её. Он незамедлительно ответил, тонко осязая каждый миллиметр её губ, наслаждаясь сладостью своей любимой девочки.       И пусть эта сладость продлится недолго. Пусть потом обернётся разъедающей горечью.       Но ведь это будет потом.