Десерт для сердца

Джэджун пытается настроить маленький телевизор в кухне, чтобы увидеть хоть какие-то новости. Аппарат шипит в ответ или вообще отказывается сотрудничать. Парень наконец разбирается с проводами и находит разрывы с антенной. — Эта старая техника невыносима. Как с ней раньше справлялись? — ворчит старший и скручивает другие провода. «На хуя столько проводов нацеплено?» Миник подсмеивается над ним, глядя, как тот старается оживить мёртвую коробку. — Не старайся, самой антенны уже по-любому нет. Выкинь это барахло. Хозяева даже не заметят. Джун нервно откидывает в сторону всё устройство. Миник подходит и опирается на стол локтями, заглядывая в глаза парню. — Что ты хочешь там увидеть? — Хочу знать, что с бабушкой всё в порядке, — бешенство в глазах Джуна меняется на улыбку, когда видит искорки миника так близко. — Я могу попросить друга. Давай куплю телефон и позвоню. Он всё разузнает. Джун согласно кивнул и притянул к себе мальца, сминая довольные губы. — А что мне за это будет? — миник закатывает глазки, ожидая правильного ответа, не сильно скрывая, чего же он хочет. А хочет он вообще-то многого. С таким любовником, как Джун, его фантазия переходит границы. — Разве тебе не хватило вчерашнего секса? — гладит по вихрам, заправляя их за ушко. — Нет, прошло уже больше суток, а ночью ты опять строил из себя недотрогу. Джуни, ты должен сейчас сказать: «Всё, что угодно». — Хорошо, всё что угодно. — Тогда я побежал… Джун даже не успел его предостеречь, чтобы был осторожнее, как тот вылетел из квартиры. Через час он вообще пожалел, что разрешил ему это. Не имея никаких средств связи, он начал беспокоиться, что мальца так долго нет. Целый час… что можно делать столько времени? Надо было идти вместе. Джун нервно тарабанил пяткой, вскочил и уже стал натягивать куртку, как дверь открылась, и свежим воздухом ворвался малец. Старший облегчённо выдохнул. — Я дозвонился. Завтра он перезвонит, — миник выложил доисторический кнопочный телефончик на стол. Его довольный хитрый взгляд блуждал по Джуну, нахмуренному из-за долгого волнения. — Тебе нужно уже поменять повязку на спине. Джун опять согласно кивает и идёт в спальню. Ложится на кровать и ждёт. Цзюнь достаёт из-под куртки небольшой пакет и следует за старшим. Когда повязка сменена, синяки обработаны, Джун садится на кровать и выжидательно смотрит на мальца. Тот тихонько подползает к старшему и шепчет: «Ты мне обещал, всё что угодно». Тот снова кивает, и миник прикасается губами к уху, возбуждённо выдыхая влажный воздух. «Значит, сегодня всё будет по-моему», — миник тянет на себя старшего и ложится на спину, увлекая в поцелуй. Он отдаётся Джуни, тает под ним, цепляется за волосы и прижимает к себе, не давая вздохнуть. Трётся пахом о его бёдра, послушно изгибается, когда тот раздевает его. Он замечает, как у старшего теряется взгляд на его теле, и ещё чуть-чуть и того не остановить. Он тянет руку под подушку и тыкает ему в нос… — Блять, что это, — Джун отпрянул, как будто под нос сунули дуриан. — А это моё условие. Ошейник для тебя. Примерь, — Саймон расстегнул ремень ошейника и потянулся к старшему. Джун с возмущением смотрел на этот отвратительный предмет и уворачивался от рук мальца. — Даже не подумаю. Не до такой степени я возбудился, чтобы пёсиком заделаться. — Ну, пожалуйста. Ты же обещал, — захныкал Цзюнь, но Джун уверенно оттолкнул парня с его игрушкой. — Значит, завтра я ничего тебе не передам. Ты же мне обещал, а сам не держишь слово. Джун кусал губы. Миник опять шантажирует. Ему нужна информация, и сам миник тоже нужен, очень нужен, так нужен, что судорогой сводит тело. Он отлично подгадал время, когда сунуть этот ремень в секс. — Какого хуя он розовый-то? — Джун просто спросил, но для миника это было победой. — Я вообще не понимаю, что он тебе даст. Неужели надеешься, что сдержишь меня им? Саймон, чуть не визжа от радости, цепляет розовый ошейник с небольшими шипами на шею недовольного старшего и любуется своим новым домашним животным, которого ему ещё предстоит приручить. Он тянется к подушке и достаёт из-под неё поводок. Цепляет к кольцу на ошейнике и тянет на себя. — Пиздец, какой ты сексуальный в нём. Тебе так идёт розовый, Джуни. — Миник, ты добьёшься у меня… — поводок дёргается, заставляя замолчать. Саймон притягивает к себе разъярённого Джуна и впивается в губы, пытаясь немного сбить его пыл, а то никакие поводки не удержат медведя. А ему сегодня всё-таки хотелось немного покомандовать. Дадут ли ему такую возможность? Джун тоже решил завести свою игру. Он тихонько касается тела миника, щекотя слегка кожу, нежно, невесомо выцеловывает острые ключицы. Спускается к соскам, обводя кончиком языка, играется с ними, от чего тот начинает изгибаться, наматывая поводок на руку, и притягивает его ближе. Джун засасывает грудь, оставляя следы, и кусает соски. С каждым покусыванием он наблюдает возбуждённую муку на лице парня. Спускается к его животу и прихватывает зубами слабо проявляющиеся кубики, напрягающиеся при каждом прикосновении дутых губ. Эти трепетания под ласками сводят с ума старшего, заставляя стряхивать с себя дикое желание загнуть парня. Руки миника давят на его голову, спуская ниже к возбуждённому члену. Джун проводит языком по мужской дорожке и уже почти касается малыша, обдавая горячим дыханием, вызывая ещё бо́льшую пульсацию и течь, но обходит стороной и спускается к бёдрам. Миник только собирался праздновать очередную победу, как его просто надули. Он недовольно подтягивает поводок, и Джун отвлекается от ласк, нависая над ним. — Ты хочешь, чтобы я тебе отсосал? — Цзюнь радостно кивает. — Хочешь поиметь меня в рот? Как я тебя вчера? Цзюнь как-то смутился поставленному так вопросу, он не совсем это имел ввиду. Хотя… что греха таить, этот вариант ему больше нравится, и он снова с энтузиазмом кивает. — Тогда скажи, что любишь меня. Мышцы на лице Цзюня содрогнулись, улыбка вмиг сошла, брови нахмурились, а член всё так же ноет. — Ни за что на свете я этого не скажу, — шипит он, пытаясь выбраться из-под навалившегося тела. Но его удерживают на месте, блокируют попытки оттолкнуть. Как де он терпеть не может эту фразу. — Выпусти меня, я больше ничего не хочу. Ты свободен, любовничек. Джун хватает его за запястья, разведя по бокам, вжимает в кровать и придавливает дёргающиеся бёдра своими, тем самым обездвиживая парня. Миник смотрит на него испуганным и одновременно злым взглядом. — Почему ты не можешь признать, что любишь меня? — голос был спокойным, размеренным, как будто о здоровье спрашивал. — Потому что это не так, — Саймон дёргал руками и елозил ногами, пытался сбросить с себя старшего, которого недавно так наивно собирался приручить. — Тогда почему ты вытащил меня из дома отца? — Эт-то… это всего лишь дружеский жест, ничего более. Убери руки, заебал. — Саймон в этом уверен, почти. Так поступил бы с любым своим другом. — Что ты почувствовал, когда увидел меня там, в ванной? Неужели просто жалость? — Я… я хотел помочь, — Цзюнь вспомнил эту картину. Нет там была не жалость. Он ощущал боль за старшего и гнев к его отцу, а когда тот прижался к нему в поисках утешения, Саймон совсем потерялся. — Я не хотел, чтобы ты там оставался. Ты здесь в безопасности. — Почему ты не сводишь с меня глаз?.. И не отпирайся, я это видел. Саймон открыл рот, но не смог ничего сказать. Он и сам не знал, почему так часто залипал на старшем, упиваясь его улыбкой, особенно смехом, да и всем остальным тоже. Он заворожённо наблюдал за всеми его действиями просто потому, что нравилось. — Хорошо, хорошо, я признаю. Ты мне нравишься. Ты такой весь… красивый и…ну, сильный… я не знаю. Отпусти меня, придурок, — он опять начал дёргаться от неловкости и смущения. Джун ослабляет хватку, даёт минику небольшую свободу. Тот робко, с подозрением, начинает выползать из-под него, но только он поворачивается в сторону, как его тут же прижимают животом к кровати и седлают. — Ким, мать твою, отпусти меня. Миник сопротивляется, кричит, но рука упёртая в спину хорошо прижимает. Второй рукой Джэджун нетерпеливо расстёгивает ремень ошейника, матеря весь божий свет. Он заламывает руки мальца за спину, обматывая ошейником и фиксирует, вызывая ещё большее раздражение и нехилые угрозы в свой адрес. Перекинув поводок через горло парня, он фиксирует второй конец на ошейнике. — Что ты собираешься делать? — кричит миник и пытается вывернуться, когда Джун слезает с него и уходит, но торчащие локти мешают перекатиться. Он упирается лбом в кровать и подтягивает потихоньку под себя ноги. — Замечательная картина, то что надо, — старший, выйдя из ванной, наблюдает за кряхтящим миником, загнувшимся раком. От неожиданности тот теряет равновесие, колени скользят, разъезжаются. — Блять, ты меня напугал, — пыхтит он в одеяло. — Развяжи меня, эти шипы колются, — миник уже пожалел, что с таким пристрастием выбирал эту игрушку. Лучше бы уж взял тот, что подешевле. — Придётся потерпеть. Ты сам выбирал. Кстати, тебе очень идёт розовый, — старший подходит и разводит ноги миника, устраиваясь на коленях между ними. — Заткнись уже и развяжи меня. Это переходит все границы. Не делай глупости. — Я ещё не всё узнал… Пиздец, как хочется тебя выебать, ты такой аппетитный сейчас, как пинсу, — Джун разводит его ягодицы. — Может, это сделать на сухую, чтобы ощущения ярче были? Ты же любишь непередаваемые ощущения. Саймон настороженно замирает. — Ты не посмеешь, ты ведь порвёшь меня, — шепчет он, отслеживая каждое движение старшего. — Давай так. Я задаю вопрос, если ты отвечаешь откровенно, то я просто задаю следующий, и мы продолжаем беседовать. — А если нет? — Тогда мои пальцы научат тебя отвечать правдиво, — он просовывает один в доказательство. Сухая кожа жжёт и неприятно тянется. — Скажи мне, зачем ты столько нянчишься со мной, подвергая себя опасности, хотя мог бы уже вернуться спокойно в Китай? — Я же сказал, что это дружеский жест, зачем ещё раз спрашивать? — Ягодицы раздвинулись и уже два пальца проникали внутрь. Миник сжался и зашипел. — Я просто не хотел оставлять тебя одного, хотел быть рядом, — крикнул он, и движения пальцев внутри остановилось. — Ты гей? Почему ты хочешь секса с мужчиной? Цзюнь как-то даже не подумал об этом. — Я не гей, я вовсе не гей. Я не люблю мужиков. Я люблю женщин, всегда любил… И это правда. — Тогда какого хуя, ты так жаждешь быть выебанным именно мной? Миник встал ступор. Он же не гей, почему именно Джун? Ведь анальные ласки может и женщина доставить. Из-за красивого тела? Может, он всё-таки гей? Цзюнь долго молчал, размышляя над ответом, и уже третий палец разрывал напряжённое нутро. Миник задёргался и закричал: — Я не знаю, не знаю. Отвали от меня... — Почему, я спрашиваю, — добавляет ещё один палец. Миник с мокрыми глазами уткнулся лбом в кровать. — Я хочу, чтобы это был ты, не хочу тебя отпускать. Мне нужно именно твоё внимание. Джун вытаскивает пальцы, наклоняется над парнем и ласковым голосом переспрашивает. — Что ты чувствуешь ко мне? — Я просто хочу быть рядом, — плечи начинают сотрясаться от всхлипов. Они вызваны не болью, не этим неприятным вторжением, просто ему не хочется ничего признавать из того, о чём допытывается Джэджун. — Хочу чувствовать тебя всего, хочу чтобы постоянно обнимал. Не могу об этом не думать. Старший гладил расклеившегося мальца по вихрам. — И как ты можешь назвать эти чувства? Разве это дружба? Привязанность? Страсть? — Это. Это… Я не знаю, что это. Но это не любовь. Я вообще не собираюсь перед тобой выслуживаться и ухаживать. — Это ты про то, как меняешь мне повязки, смазываешь синяки, бегаешь за едой, наливаешь кофе? — Я не собираюсь жениться и заводить детей, сидеть дома и читать газеты. — То есть, как сейчас уединиться от всех людей и заниматься тем, чем захочешь, рядом с любимым человеком? — Я не хочу быть привязанным к кому-то своей глупой верностью. — Ты хоть кого-нибудь захотел после меня? Хоть раз кинул взгляд на окружающих девушек или, может, мужчин? Когда в последний раз ты брал номер феечки? Цзюнь задумался, хлюпая носом. К чему вся эта аналогия? Это же всё временно. — Что ты хочешь сказать? Это же пока тебе грозит опасность. Потом будет всё как обычно. — То есть ты легко меня оставишь и уедешь в Китай? — Ну, мы можем встречаться изредка, это не так далеко. — Почему ты решил, что я буду ждать тебя, а не найду себе кого-нибудь другого? Того, кто не побоится «глупой верности» и «дурацких слов». Сердце миника ёкнуло. Такого поворота он совсем не ожидал от себя. Никогда не было с этим проблем. Встречая бывших фей с уже постоянными бойфрендами, он никогда ничего не испытывал. Но Джун — не они… Позволит ли он кому-нибудь касаться его, будет ли так же спокоен? — Хочешь, я выскажу, что ты чувствуешь? — старший лёг рядом и посмотрел минику в растерянные глаза. — Ты же любишь меня, по уши втрескался, потому и носишься со мной, как курица с яйцом. Потому и упрашиваешь трахнуть себя именно одного меня, что совсем не похоже на тебя и идёт в разрез с твоими привычками. И никакая фея сейчас не даст тебе того, что даю я. Это не про секс, от которого ты млеешь, даже когда я груб. Это про любовь, которую ты чувствуешь, и твой мир становится красочным, когда я рядом. Но по какой-то своей причине ты упёрто отрицаешь это и боишься. Джун вспоминает, что миник всё ещё с перетянутыми руками и начинает их освобождать. — Нет. Это всё неправда. Всё не так. Это всё временно и скоро пройдёт. Вот увидишь. Нет никакой любви, есть только пожизненная кабала. Просто никто не видит обратной стороны медали за розовыми очками и сами потом страдают от своей же тупости. Саймон выдёргивает руки из остатков ремня, скидывает поводок и, натянув шорты, выходит в кухню, оставляя Джуна наедине со своей правдой, со своей любовью, которая ему не нужна. Миник достаёт свой портсигар и затягивается, беспокойно перебирая дробь подушечками пальцев по столу и размышляя над въевшейся информацией, о том, как ловко Джун все сопоставил. Но он не купится на это, пусть лишится секса с ним, но докажет, что это не так. Вернувшись в спальню уже ночью, миник тихонько, чтобы не разбудить старшего, полез в кровать. Он укрывается, поправляет одеяло и ловит себя на движении, что уже заботливо подтыкает его под бока Джуна. Он бросает это дело, фыркает и, отворачиваясь, ложится спать.

***

Рано утром телефон-динозавр будит противным пиликаньем. Саймон только недавно задремал, и этот, режущий ухо, звук бесил. В ванной слышен поток воды, и Джун не ответит. Приходится минику самому вставать и с закрытыми глазами тащиться в кухню. — Разбудил? — слышится в трубке. — Говори уже, что узнал, я не выспался. — В общем, по телеку говорят, что Хан Джимин в больнице, что-то с сердцем. Я ездил туда сегодня, пока народу поменьше, ничего не нашёл. Думаю, что это подстава. Больница, Сунчонхян, если захочешь сам проверить. Больше ничего не слышно. Его папаша затих, нет никаких новостей о том, что пропал, его сын. Возможно, он и сам рад, что того нет. Сейчас вся компания будет его, если с Хан Джимин что-то случится. — Хорошо, спасибо за помощь. За мной должок. Цзюнь жмёт кнопку и откладывает телефон. — Что он сказал? — за спиной стоял встревоженный Джун. — Что с бабушкой? — Непонятно. Вроде как она в больнице, но он не нашёл там такую пациентку. Это нужно проверить, — миник пытается успокоить его. Старший торопливо одевается, собираясь уходить. — Куда ты собрался? Это может быть ловушкой. — Я постараюсь осторожно. — Ты никуда не пойдёшь, — миник решительно встал на пути. — Схожу я, если что, мне ничего не сделают. Я же им не нужен. И мой отец уже в курсе всего происходящего, так что твой побоится что-либо сделать. — Ты всё рассказал отцу? — Конечно, я же здесь по его просьбе. Ну… почти всё, — миник краснеет. — Про нас с тобой я умолчал… В общем, иду я, и не спорь, — он оборвал неначавшийся спор, глядя на протест в глазах старшего. — Сейчас это самый разумный выход. Я съезжу в больницу, если нет, то понаблюдаю за домом. Ещё раз говорю, я им не нужен, ничего со мной не случится. Там, под подушкой, в пакете есть ещё один телефон на всякий случай.