Десерт для сердца

Понедельник ещё только начался, но уже хочется всё бросить и бежать домой, сверкая пятками. Напичкав своё тело успокоительными, отматерив всех божков, Ким приехал на работу. Как он и предполагал, куча жалостливых взглядов и тяжёлых вздохов за спиной. Но он старается не обращать внимания, нужно держать голову высоко, ведь он генеральный директор. Бабушка доверила ему этот пост, и он должен оправдать оказанное ему доверие. Но, блять, как же хочется сбежать. Ханна встречает, как обычно, с сияющей улыбкой. Когда его назначили директором, он потащил её за собой, убрав секретаршу отца, которая частенько того обслуживала в нерабочей обстановке. И Ханна стала уже почти родной, не простой секретаршей для распечатывания бумажек. — Доброе утро, господин Ким. Рада, что вы вернулись живым и невредимым. Кофе? Джун глубоко вздохнул и улыбнулся. Есть ещё люди, которых он всё-таки рад видеть. Не все становятся поперёк горла и вызывают тяжёлую тошноту. Он кивает головой в ответ и входит в кабинет, где и проводит весь оставшийся рабочий день, разбираясь с зависшим производством. В его отсутствие управляла здесь, конечно, бабушка, но всё было с удаленного доступа, и никакого контроля не было и в помине. Цена акций быстро снижалась, ему необходимо было это всё наладить. По просьбе директора Ханна принесла все документы по движению активов за время, пока его не было. Огромная куча бумаг ввергла его в ещё бо́льшую депрессию. За день пришлось выслушать несколько отчётов финансистов, сверить кучу бумаг, назначить кучу встреч на неделю, а то и на месяц. Джун измотался вконец, а ведь это только начало недели. Его голова гудела, как после испытания в космонавтике, но день всё-таки закончился. Перелопатив кучу бумаг, Джун решил съездить куда-нибудь выпить. Не в тот старый клуб, нет, слишком много там воспоминаний оставлено. Так, в какой-нибудь тихий бар, отдохнуть от работы и обыденной суеты. Спрятаться от тех, кому есть до него дело. Подходя к машине, он замечает возле неё молодого господина Гуна, который встречает его лучезарной улыбкой. Сердце предательски повышает пульс, а ноги тяжелеют, хотя кровь в это время их покидает. В последние два дня Цзюнь часто ему звонил, но Джун всегда отвечал сухими фразами, сводя диалог на нет, и не собирался с ним встречаться. Да и вообще, он уже подумывал занести его в чёрный список, но пока считал это лишним. А может, просто боялся потерять эту тонкую ниточку, связывающую из. Но, похоже, что тот ничего не понял. И вот, парень улыбается и подпирает его машину своими ягодицами. — Что ты тут делаешь? — спокойно, пережимая сердечный ритм, спрашивает Ким его. — И тебе доброго вечера. Приехал повидать тебя, посмотреть, как ты. Джун подходит к машине, отодвигает от двери миника и открывает её, но Цзюнь тут же захлопывает. — Подвези меня в одно место. А то у меня машины нет, — и вот уже щенячий взгляд делает своё дело. — Какое место? — Ким не задаётся вопросом о такси, о других знакомых и вообще о его намерениях. Этим глазам тяжело сопротивляться. Ничего ведь страшного, если он его подвезёт.  — Я тут квартирку снял. Но она далековато находится. Буду признателен, если ты меня отвезёшь, ведь тебе же нетрудно. Миник не отстанет, это точно. Если уж он пустил в ход этот взгляд, значит, ему очень-очень нужно. А зачем он снял квартиру? Неужели надолго собирается задержаться здесь? Так не хотелось везти, снова переживать это гнетущее настроение, уговаривать себя всю дорогу, что всё кончено, и это просто пассажир… Или хотелось? Хотелось, чтобы он сидел рядом и болтал без умолку, чтобы машина наполнилась его запахом, чтобы можно было ловить его взгляд на себе и всего, всего, всего хотелось. Цзюнь наклоняется к зависшему старшему, тот дёргается в сторону, но локоть уже держат и тянут к себе. Губы совсем близко, вот-вот схватят за мочку. «Ты же не хочешь мне отказать?» — Саймон, не дожидаясь ответа, обходит машину и садится. Старший даже немного разочарован, в глубине души он надеялся, что Цзюнь перешагнёт границы дозволенного, нагло и дерзко поцелует его, потребует, как раньше, внимания… Но нет, ему этого не надо. И да, он не хочет отказывать парню. — Так, как твои дела? — начинает весело Цзюнь, когда машина тронулась. - Ты опять молчишь? Не хочешь или не знаешь, что говорить?  — И то, и другое, — Джун подозрительно всматривается в адрес забитый в навигатор и выстроенный маршрут.  — Это уже неплохо. Хоть чего-то добился, — Цзюнь, как будто всё заново начинает, ломает между ними невидимый барьер, растаскивает стену по камешкам. — Тебе не хочется узнать, как мои дела? — Судя по цветущей моське, всё отлично. Отдыхать приехал? — Ким вдруг осознает, что знает этот дом, в котором снял квартиру малец. Он находится совсем недалеко от их района, буквально в 5 минутах езды от резиденции.  — Можно и так сказать, но есть и дела. — Тяжело сохранять весёлое настроение, когда любимый человек не хочет даже слушать тебя. Тот просто уставился в навигатор, как будто там гораздо интереснее истории. — Слушай, ты же завтра едешь на работу? Захвати меня по пути. Для тебя ведь это не тяжело, тут совсем недалеко.  — Это-то и странно, — он сказал это тихо, лишь одними губами. Но Саймон понимает о чём речь. — Почему ты не можешь взять машину напрокат? Тогда ты сможешь ездить, когда и куда захочешь. — «Это ли не ёбаная свобода?»  — Зачем? Я так плохо ориентируюсь в городе, боюсь заблудиться. - Сочиняет на ходу, но всё это невинный обман. — Так заберёшь меня? Я буду ждать. Джун не отвечает. Машина останавливается возле старенькой, но весьма приличной высотки. Цзюнь смотрит на старшего в ожидании ответа, и лицо озаряется, когда получает кивок. Даже один жест может осчастливить человека. Жест, который дарит жизнь. Встреча эта уже отбила всякое желание ехать в бар. Джэджун опять едет домой, прячется в своей комнате и закрывается. Мысль, что он ведь не сможет забыть миника никогда, не сможет его разлюбить — начала лишь угнетать. На следующий день Джун забирает отсюда же миника, а тот навязывается уже и на вечерний рейс. И так несколько дней подряд. Джун привозит и увозит его. Оставляет на парковке и уходит в офис, а вечером тот ждёт его здесь же. Он быстро привыкает, слишком быстро, к его присутствию в машине, и становится уже одиноко, когда он ездит днём на какие-нибудь деловые встречи без него. Миник всё больше болтает попусту, о каких-то всемирных новостях, о курсе доллара, о погоде, о новом просмотренном фильме. Но Джуну нравится это слушать, он не хочет его перебивать, что-то своё рассказывать, потому что нравится слышать этот голос, этот тембр, эти смешки, ворчания. С каждым его словом он всё больше забывает о всех своих несчастьях и бедах. Он забывает обо всём на свете, когда видит эту улыбку, и тяжёлый день заканчивается на отлично и начинается так же следующий. Жизнь становится гораздо легче, сам он чувствует себя сильнее и увереннее. Ким понимает, что это ненадолго, и скоро миник исчезнет, но не хочет об этом думать. Тот не рассказывает о цели своего визита в Сеул, а он и не спрашивает. Не хочет он узнавать сроки, выделенные для счастья. В выходные Джун хотелось опять сьездить на работу, просто чтобы подвезти его, но минику не надо туда, поэтому он елозит задницей по иголкам, ходит из угла в угол, включает телевизор и тут же выключает, так как не может спокойно смотреть. Он несколько раз осматривал холодильник в кухне. Аджумма спрашивала, что нужно господину, но тот нервно захлопывал дверь и уходил. Парень не поехал даже на тренировку, так как душевное состояние было на грани. Вот, наконец-то он звонит, миник звонит. Что ему сказать? А может, совсем не отвечать? Джун теребит в руках телефон, но взял себя в руки и откладывает его в сторону. Вызов снова повторяется. Мужчина смотрит на светящийся экран, подтягивает к себе колени и обхватывает их руками, чтобы эти предательские руки не тянулись ответить, но пристально смотрит на экран. Наконец телефон замолкает, и чувство совершённой ошибки обнимает его и с болью стискивает объятия. Брякает сообщение, и ещё одно. Ким продолжает тупить и упрямиться. Ведь он всё уже продумал и решил для себя всё сделать правильно. Хотя, если бы это было правдой, он смог бы спокойно ответить и послать куда подальше надоедливого китайца, но он просто боится такое сказать и вернуться в свою одинокую жизнь окончательно. Пальцы трепетно листают сообщения. Цзюнь предлагает расслабиться, где-нибудь отдохнуть от мирских забот. Ну конечно, от этого тот никогда не откажется. Странно, что он вообще дотянул до выходных, хотя, может, он каждый вечер катался куда-нибудь, а может, и дома с феечками отдыхал от мирских забот. Джун оставляет сообщения без ответа. Не сможет он смотреть на гулянки младшего. На следующий день та же история. Не отвеченные звонки и СМС с приглашением. Неужели вчера не нагулялся? Собирается все выходные пропить? Хотя Ким и сам был бы не против выпить и забыться. Но что это будет за история, когда он пьяный не сдержится, возможно, и Цзюнь тоже не оттолкнёт его, а потом вновь придётся все забывать и давить в себе, как рвущийся наружу зевок. Сообщения продолжали приходить. Все ни о чём, про новости во дворе дома, про здоровье и соседей, про сундубу, который он сейчас ест. Джун читал и как будто слышал всю эту болтовню рядом. То ли минику не с кем говорить, то ли просто решил доконать именно его. Вечером уже написал последнее СМС: «Завтра жду на прежнем месте». Джун просто улыбнулся, но в мыслях он вообще прыгал от счастья, что завтра увидит его, свой сладкий десерт. Такая новость на ночь глядя, избавила его от беспокойного сна, который прорывался даже через действия успокоительных. Вот и понедельник, утро. Кто может сказать, зачем Джун так старается над своим внешним видом? Просматривал ночью социальные сети, чтобы нахвататься новостей, которые можно обсудить, даже новинки моды посмотрел и музыки. Всё для того, чтобы можно было поговорить. Или почему с лица не сползает улыбка, ведь он уже ВСЁ решил для себя, к чему сейчас такое усердие? Наверное, в нём в этот момент отключился тот самый разум, и он близился к состоянию дурачка, счастливого дурачка. Цзюнь садится в машину и, не отрываясь, смотрит на подтянутый цветущий вид Кима. Он молчит и пристально смотрит, заставляя старшего переживать. Тот надеялся, что они всё-таки поговорят в диалоге, но сейчас все мысли вылетели из головы. Под этим пытливым взглядом он растерялся, как девчонка.  — Не стоит так смотреть. Это отвлекает от дороги, — Джун прокашлялся и решил первым начать разговор. Но Цзюнь всё так же продолжал смотреть и начал уже улыбаться. Он просто лапал взглядом старшего.  — В чём дело? Что-то не так? — неловкое молчание стало тяготить, и Джэджун решил спросить. — Давай уже. Сейчас твоя очередь что-нибудь рассказывать. Я всю неделю старался. Теперь жду твоих историй, — голос весёлый, даже насмешливый, как будто играется.  — Что мне рассказать? — все новости, что он вычитывал, как-то вмиг исчезли из головы. — Сегодня обещали дождь, - в ответ получает равнодушное «Мгм». - Прямо с грозой, — и опять "Мгм". - Завтра открытие нового парка фонтанов. Цзюнь продолжал мозолить глаза об него. Похоже, это ему не интересно всё это было, но Джун больше не знал, что сказать. Почему-то всё опять идёт не так, как он планировал? Похоже, что личная жизнь не может идти по списку дел, как бизнес, когда ты повторяешь определённый, выверенный алгоритм, и сделка проходит на ура. Наверное, день всё-таки начинает портиться. Сейчас Цзюнь выйдет из машины и может не попросить уже больше подвести. Джэджун каждый раз этого боялся. Машина паркуется. Ким ждёт, когда пассажир выйдет, глядит беспокойно на руки на руле и тарабанит пальцами. Цзюнь расстёгивает ремень и тянется к старшему, целеустремлённо к лицу. Тот опасливо дёргается к двери, но миник тянет его за галстук к себе и касается губ, несмотря на препятствующие ладони. Первая волна желания и мурашки на коже после прилива заставляют задержать дыхание. Последние остатки разума исчезают, когда его язычок проникает внутрь. Джун покоряется минику боится пошевелиться и прервать этот поцелуй, упёртые ладони в его грудь уже не отталкивают, а наслаждаются касанием. Цзюнь тянется языком к горлу и щекочет нёбо. Приятная похоть упирается в ширинку, лёгкие сжимаются, требуя воздуха. Мышцы лица начинают дрожать. Цзюнь разрывает поцелуй так же резко, как начал, смотрит с интересом в глаза растаявшего Джуна. Тот пытается настроить дыхание, ждёт продолжения, желает большего, взгляд лихорадочно перебегает с губ в глаза. — С добрым утром, Джуни, — Цзюнь легко выскакивает из машины, оставляя выпавшего в осадок старшего. Зачем он это сделал? Что проверял? Играл? А может, мстил за то, что тот не отвечал ему? А этот поцелуй раскрыл всю правду, что творится в его душе, как он на самом деле жаждет этого мальчишку, как любит его, несмотря ни на что. Снова раскрылись врата засохшего сердца, и сейчас оно обливалось кровью. Джун весь день прокручивал этот поцелуй в голове. Он ничего не мог понять в бумагах, которые приносила Ханна, выпил за день несколько литров кофе, терялся и не мог уловить смысл сказанного кем-либо. Этот день действительно испортился, и Джун пришёл к выводу, что Цзюнь всего лишь остался в выходные без гулянок и решил сорваться на нём. Не первый случай. И, конечно же, после работы тот невозмутимо ждал его возле машины. Джун удивлялся, как минику удаётся так легко забывать всё, переносить различные стрессовые ситуации, не дрогнув струнами души. Как с гуся вода. Ему стоило бы сейчас поговорить с ним, прекратить эти совместные рейсы, отчитать за утренний поступок. Но тело просто летело к нему, притяжение пропадало и воздух становился чище при виде его, наполняя лёгкие энергией. Язык не поворачивался что-то брякнуть укоризненное, хотелось говорить комплименты: как он сегодня красив, как идёт ему этот белый костюм с дебильным красным галстуком, как завораживающе ветер перебирает его вихры. Джун изо всех сил давился, чтобы не улыбнуться в ответ на искорки в его глазах. Цзюнь вновь всю дорогу рассказывал какие-то истории, как будто не было ничего утром, и сейчас это безмятежная болтовня потихоньку успокаивала. Ведь ничего страшного всё-таки не произошло. Вот он спокойно выходит из машины и машет рукой. Вечером Джун даже решается отправиться на тренировку. Соревнования ему уже, конечно, не светят, но байк без него скучает, как и он без него. Прогнав традиционные три круга, он получает свою порцию адреналина, который выжигает дневное напряжение окончательно. Даже тренер остаётся доволен результатами. Всё это со зрительских мест наблюдает Цзюнь, спрятавшийся в огромную толстовку, прикрыв голову капюшоном и натянув медицинскую маску. Он мысленно поздравляет старшего с успехом и довольный уходит. На следующий день на небе собрались тяжёлые тучи, обещающие ту самую грозу, которая должна была быть вчера. Цзюнь жался на ветру в своём тонком бордовом костюмчике, ожидая машину.  — Почему не взял куртку? А если бы дождь начался? — Джун укоризненно ворчал, глядя на продрогшее тело.  — Я знал, что не начнётся. Меня все дожидаются. Какое глупое легкомыслие надеяться на благосклонность природы. Мужчина достал с заднего сиденья свою куртку и сунул минику, чтобы тот согрелся. Парень жадно жмёт куртку к себе и вдыхает аромат.  — Она пахнет тобой, — Саймон кайфует от запаха. Перед глазами Джуна всплывает картина, как тот когда-то так же обнюхивал визитку феечки. Только дьявол может сказать, что сейчас творится в мыслях парня. Он же млеет от его запаха, надевает куртку и прижимает борта к носу. — Похоже на твои объятия. Джун как будто тоже чувствует, что обнимает сейчас его, и это в его руках он сейчас греется и нежится. Ладони начинают потеть, а тело дрожать. Джун клонит торс к рулю, как будто пытается скрыть своё желание. На парковке Цзюнь спокойно передаёт куртку хозяину и сухо благодарит. С неба падают первые редкие, но крупные капли, всё-таки природа дождалась его. Джун смотрит вслед уходящему минику, хочет окликнуть и сказать всё, что думает о нём: что любит, что ждёт, что нуждается в нём как в воздухе, что все мысли заняты только им; но вспоминает, что скоро тот насовсем вот так уйдёт. Чёрные тучи, как будто давят на сердце. Такая мерзопакостная погода вгоняет в уныние. Ким тоскливо смотрит на экран компьютера. Эти таблицы уже заебали, бестолковые отчёты выводят из себя. Понимает ли он, на хуя ему это всё нужно? Для кого он старается? Он подтягивает телефон и смотрит на экран, ждёт звонка любимого человечка, но тот никогда не звонит в рабочее время. Сейчас, скорее всего, занят, может даже так же в компьютере сидит. Какие у него в Сеуле дела? Чем он занят? Джун за полторы недели даже ни разу не спросил его об этом. В начале действительно было всё равно, а потом просто язык уже не поворачивался. Возможно и стоит завести об этом разговор. Может, прямо сейчас позвонить? Ханна несёт очередную папку бумаг на подпись, выкладывает каждую на стол, пересказывает поступившие заявки на приём. Джун штампует свой автограф, кивает на заявки, принимая их, выспрашивает свободное время и назначает встречи. Бумаги заканчиваются, но Ханна мнётся у стола. Джун удивлённо смотрит на неожиданное смущение девушки.  — Что-то ещё? Я слушаю, — позволяет ей высказаться. — Господин Ким, может господину Гуну обойтись без последующей стажировки? Начальник отдела торговли хвалит его за хорош… — Какому господину Гуну? — Джун сдвинул непонимающе брови. Даже эта фамилия его напрягала. Конечно, это совпадение, но вообще-то странно, ведь в Корее она далеко не распространённая. — Ну, тому самому. Молодой господин Гун Цзюнь. Вы же каждый день его подвозите, — поясняет Ханна.  — Какого чёрта, Ханна, объясните нормально. Как связаны между собой отдел торговли и господин Гун? Девушка вздрогнула от повышенного голоса и, наверное, уже пожалела, что завела этот разговор. Взгляд метнулся на выход, ожидая, что кто-нибудь прервёт эту беседу. — Но ведь господин Гун проходит стажировку в отделе торговли. Был нужен менеджер по продажам, вот его и взяли. Он сам предложил своё резюме две недели назад. Я думала, вы знаете, — Ханна отступила робко на шаг от закипающего босса. Ручка треснула под нажимом мужских пальцев. Джэджун неизвестно от чего закипал, как вулкан. — Почему об этом я узнаю в последнюю очередь? — Ким сдержанно чеканил слова, при этом ещё вникая в то, что происходит. — Зови его сюда, живо. Ханна опять вздрогнула и выбежала из кабинета. Что ещё за новости? Две недели, а он ничегошеньки не знал. И тот молчал, как будто задумал что-то. Может, это отец его прислал внедриться в компанию, подорвать и без того ослабленную экономику? Ведь зачем-то им нужно было раньше тесное Содружество, даже дочь готовы были отдать в залог. А сейчас? Сына отправляют? Потому он так и увивается за ним, усыпляет бдительность. Вот, значит, какие у него здесь делишки. Джун яростно ударил кулаком по столу, и в это же время раздался первый раскатистый гром. На улице уже потемнело, ветер усиливался, ломая деревья, дождь непрерывным потоком бил в окно. Цзюнь подходит к Ханночке, а та предупреждает, что директор в плохом настроении и ему нужно быть осторожней. Ну что же, Джун наконец узнал правду, хотя мог давно просто спросить у него, и он всё рассказал бы. Но тот упрямо его игнорировал. Этого следовало ожидать. Миник поправляет костюм и входит в кабинет. Джун действительно был не в настроении, а точнее, он был в ярости. Это видно по раскрошенной ручке на столе и окровавленным пальцам. Но он его не боялся, он сам мог побеситься хорошо. Парень молча приветствует своего нового босса и садится в кресло напротив стола. Смело смотрит в глаза разъярённому мужчине. Что уж так сердиться, что страшного произошло?  — Какого чёрта, мать твою, ты тут делаешь? — шипит Ким. — Ну, ты же сам меня вызвал, вот я и пришёл. Кстати, у меня там дело не закончено, так что давай побыстрее. У меня есть непосредственный начальник, и он будет спрашивать с меня выполнение обязанностей. Джун бьёт кулаком по столу, попадая по пластиковым осколкам, что его совсем не смутило. — Хватит этого цирка. Что вам с отцом нужно в моей компании? Отомстить решили? — крикнул Ким. Цзюнь напряжённо всматривается в гневное лицо. Никак он не мог подумать, что этот баран решит, что Цзюнь хочет захватить его бизнес. К чему такие сложности? — Я просто устраиваюсь на работу. Думал, ты мне не откажешь. Я, вроде, неплохо справляюсь. Что-то не нравится? Я вообще не собираюсь никому мстить. Как всё просто объяснилось, как легко и спокойно Цзюнь высказывает причины.  — Убирайся вон из моей компании. Я так просто вам её не отдам. Пусть твой отец подыщет другую жертву. Цзюнь резко вскакивает с кресла и кричит на старшего.  — Да с каких хуёв ты взял, что я здесь пытаюсь захватить вот это? — он показывает на здание вокруг себя. — Спешу напомнить, что это твой отец пытался подмять компанию моего отца под себя. Не стоит всех под одну гребёнку равнять. С чего ты вообще стал меня подозревать в чёрных делах? Мужчина тоже вскочил. — А с того, что ты тайком пробрался в компанию и зубы мне всё это время заговаривал, строил из себя милого дружка.  — Ты вообще-то мог просто спросить меня, но тебе ничего не хотелось знать. Потому что ты ёбнутый упрямец, ты ничего не замечаешь вокруг себя. Я работал у тебя под носом две недели, ты сам меня возил каждый день сюда, но ни хуя не замечал. Тебе на всех плевать, кроме себя. Ты настолько погряз в своём пиздатом мирке, что не обращаешь внимания на окружающих людей. Да если бы я хотел, давно уже развалил твою чёртову компанию, там немного-то и осталось. В кабинет робко вошла Ханна, прерывая крики мужчин. Оба злобно смотрят на неё и в голос кричат: «Вон!» Девушка хотела было предупредить, что будет страховочное отключение энергии в связи со штормовым ветром, но после такого она просто выбежала из кабинета.  — Так какого хуя тебе здесь нужно? Захотелось бедной жизни? Ах, подожди. Свобода от контроля родителей. Я прав? Тебе же всегда хотелось только свободы. Но почему именно моя компания? Ты же не надеешься, что я буду тянуть твою карьеру по старой дружбе. Цзюнь залезает на стол с ногами, раздвигая все бумаги по сторонам и ползёт на четвереньках к старшему.  — А ты до сих пор не понимаешь, придурок? — Джун удивленно пятится назад и падает обратно в кресло. Парень хватает за лацканы его пиджака и подтаскивает к себе. — Потому что я люблю тебя, долбоёб. Я бросил всё и приехал сюда, только чтобы быть рядом с тобой. Не нужна мне твоя помощь в карьере и в деньгах. Мне нужен только ты. Дыхание наконец обжигает дрожащие от близости губы, Цзюнь голодно впивается в них, слегка промычав, не встречая сопротивления и наслаждаясь их мягкостью, которую так приятно потискать. В это же время свет вырубают. В здании слышатся только звуки грозы. Ким нерешительно отвечает, боясь, что снова на поцелуе всё закончится. Цзюнь перехватывает того под затылок, тянет ещё ближе и впивается зубами в нижнюю пухлую губу. Запаса кислорода уже не хватает, и поцелуй заканчивается тяжёлым громким дыханием мужчин. Цзюнь виновато прячет взгляд. — Я так больше не могу, — со стоном выговаривает Ким. Он смелеет и тянет руки к младшему, обхватывает за талию и стаскивает со стола к себе в кресло, усаживая на колени. Уже сам целует своего мальчика, готовый проглотить всего. Мокро облизывает его губы, не скупясь на слюну, и кусает их. Цзюнь блаженно мычит, сжимая бёдрами старшего. Он так соскучился, что вены рвёт от желания. Он чувствует, что и тот тоже уже хочет, отчего начинает течь в предвкушении секса. Бесстыжие бёдра елозят на коленях, пытаясь вжаться в пах. Мураши атакуют всё тело от долгожданных прикосновений. Руки старшего уже ласкают соски под рубашкой, прищипывая и выкручивая их. Задыхаясь от опьянения, шепчет в ухо.  — Джуни, я надеюсь, ты не будешь сейчас тупить и сделаешь всё как надо. Потому что я ждал этого очень долго, — он протягивает ему презерватив. Старший принимает вызов, разворачивает того на стол животом и стягивает брюки. Он соскучился по этой попке, сейчас вылизать бы её, но ёботеррорист требует грубый секс. Он смазывает дырочку слюной и толкает пальцы внутрь, спешно подготавливая под себя. Цзюнь морщится с непривычки, но ахает от этого кайфа. Ким разводит наконец ягодицы и чуть не теряет сознание, когда делает первый мощный толчок. Даёт время привыкнуть себе и минику, вновь делает толчок и начинает заводиться. Он уже не думает об окружающем мире, не размышляет, как же это сделать «как надо», просто двигает бёдрами, трахает сладкое тело, любит его и восхищается им. Мозг уже клинит от экстаза. — Вот чёрт, миник. Какой же ты охуенный. Я просто задыхаюсь от тебя, — Ким давит на поясницу, прогибая его сильнее. — Я знаю, Гэ… — дрожит от чувствования старшего в себе, всхлипы плавно переходят в скулёж. Безумие охватывает всё тело. Вся энергия, как магнитом, тянется к паху, всё больше накачивая член. Стол начинает двигаться от натиска старшего, бумаги падают на пол, сдёрнутые руками Цзюня, который не знал, за что схватиться, чтоб успокоить немного подступающий оргазм. Он уже стонет от размашистых толчков, просит быстрее, и если бы не раскаты грома и шум ливня по стеклу, Ханна была бы в шоке от доносящихся звуков. Джун беспрерывно долбит любимую попку, вытрахивает сознание из тела, пытаясь наверстать упущенное. Как надышаться на неделю, как наесться, чтоб на всю жизнь хватило, как насладиться этим телом, чтобы своё больше не терзало, вынуждая запираться в ванной? Они были одним целым, дышали одними лёгкими, одно сердце гнало кровь через два тела. Ким уже всхлипывает от назревающего оргазма. Его начинают трясти конвульсии, дёргают бесконтрольно мышцы. Он впивается пальцами в талию миника, чтобы устоять на месте, ждёт полного извержения и наконец просто ложится на него сверху. Концентрируется на спокойном поглаживании чёрных волос и наслаждается безмерно близостью своей зефирки. Когда напряжение немного спало, он поправляет костюм, поднимает вялого Цзюня, обтирает его и поправляет бордовый костюмчик. Садится в кресло и тянет к себе миника, старательно устраивая его на своих коленях. Парень до сих пор дрожит и лихорадочно дышит. Джун ласково целует его лицо, подсвечиваемое молниями, отчего черты лица становятся более острыми. Зажимает и укутывает его теплом своего разгоряченного тела.  — Я люблю тебя всем сердцем, — робко начинает Ким. — Я хочу, чтобы ты был моим, но захочешь ли ты этого? — слова застревали в горле. — Я не смогу делить тебя с какими-нибудь феечками и вытаскивать из последствий твоей свободы. Боюсь сорваться и причинить тебе боль. Миник ласково коснулся губами горла старшего. Кладёт руки на лицо и притягивает к себе, глядя в его глаза.  — Держи меня крепче, Гэ, потому что я уже твой. Мне не нужна никакая свобода. Если хочешь, я в фартучке буду варить тебе суп после работы. Я ушёл из дома в поисках тебя, потому что не могу так больше жить, не могу без тебя, — пальцы младшего уже сжимают рубашку на груди. — И никакие феи мне никак не заменят тебя. Ким не верит, что слышит эти слова, но принимает это как белый флаг. Боится, но всё равно надеется, что это навсегда, что он наконец одарён судьбой за свои испытания.