Топь

      Утро встретило меня лежащим на постели в доме деда. В той же треклятой деревушке. В окно было видно, что солнце закрыли облака.       Я лежал в синей пижаме. Жены рядом не было. Такое ощущение, только что проснулся.       С тревогой привстал на локтях и огляделся.       Я ничего не забыл.       Мне же не могло все присниться, верно?       — Папа, папа! — вбежала в комнату Аленка в сорочке. — Доброе утро! Поиграем сегодня во дворе в мячик?       Девочка теребила кончик русой косички в пальцах, будто ничего не произошло.       — Конечно, — ответил на автомате. — Погоди, а мама где?       — За водой ушла. Сейчас придет и будем чай с пирогами пить.       — Какими пирогами? — окончательно потерялся я. — Вы же в лес ушли!       — Какой лес, пап? Я только встала.       — А Илья где?       — Пошел маме помочь.       — Ладно. Значит, завтракать будем, — я согласился, чтобы не пугать дочку, а у самого кошки на душе скребли размером с тигра.       Встал с кровати и поднял ладони к глазам. Они все в мелких ссадинах и порезах, от того что пытался семью освободить из плена сучьев на той проклятой поляне.       Это не было сном! Дрожь пробрала до самых пяток.       — Аленка, собирай вещи, мы тут же уезжаем! — скомандовал ребенку и принялся поспешно одеваться. Сбросил пижаму и надел джинсы и рубашку.       Внезапно увидел на своей шее чертов оберег-веточку и отбросил брезгливо на пол, сорвав с шеи.       — Пап, а поиграть? — начала канючить дочка. — Ты же сказал, что мы лето здесь проведем, да?       — Нет! Собирайся! Живо! — почти закричал я.       В испуге девочка убежала в соседнюю комнату, где стояли кровати детей.       Я прошел на кухню. Аромат приятный. Стол накрыт. Ягодный пирог и четыре чашки. Осталось только чайник вскипятить.       Почесал затылок. Как странно все…       Я услышал с улицы смех сынишки и выглянул в окно. Мариша шла с ведром воды и рядом бежал Илья, что-то увлеченно рассказывая матери.       А, может, все приснилось?..       Я встретил жену на пороге хаты.       — Олег, что-то стряслось? — спросила она с тревогой, поставив ведро воды на пол, увидев мое встревоженное лицо.       — Да. Мы уезжаем. Собирайся, — отрезал я.       — А чай? — растерялась она. — Завтрак? Давай, поедим сначала.       — Не голоден. Пойду, машину заведу, — я хмуро прошел мимо и добавил: — У вас пять минут.       — К чему такая спешка, Олег?! — возмутилась Марья и скрылась в доме, подхватив ведро.       — Папа, а ты куда? — на крыльце встретил сын.       — Илья, домой поедем. Погостили и хватит, — пояснил я.       В лицо ударил свежий порыв ветра. Ветер покачивал кусты и разросшийся сад рядом с домом. На миг возникла мысль, что здесь вполне уютно, но я тут же прогнал ее.       — А я не хочу! С Евдошкой на речку сегодня пойдем! Карасей ловить будем, — возразил Илья. — Ты же разрешил!       — Нет, — злюсь я. — Все! Уедем сегодня же. Тут опасно.       — Опасно? — удивился мальчик. — Я же с берега удить буду! Давай, с нами пойдешь, пап?       — Нет. Хватит спорить. Я вам все по дороге расскажу. А сейчас иди, собирайся.       — Папа, я никуда не поеду! — обиделся сын и забежал в дом, хлопнув дверью.       — Вот черт… — в сердцах выдохнул я.       Направился на задний двор, где оставил машину. Какое же было мое удивление, когда увидел, что колеса оказались спущены, окна побиты, а капот открыт. Когда приблизился, понял, что уехать так просто не выйдет: кто-то раздолбал внутренности автомобиля чем-то тяжелым, аж металл покорежился. При этом я ничего не слышал, хотя машина стояла буквально под окнами!       — Вот же вандалы! Сволочи, — я зло сжал кулаки, поняв, что это сделал кто-то из местных. — Убью на фиг.       Во сколько же ремонт обойдется теперь… Тяжко вздохнул. А на работе, как раз распустили на лето, так как заказов нет. Беда не приходит одна. Если бы не внеплановый отпуск, я бы ни за что сюда не поехал.       Вернулся в дом, размышляя, как теперь убраться из чертовой деревни.       Оставлю попытки продать дом, решил я, хоть и деньги нужны. Не стану подставлять других людей, если здесь и, правда, чертовщина происходит.       В избе надеялся встретить одетых к дороге жену и детей, но вместо этого увидел, как Илья и Аленка играют в кубики — явно местные: деревянные с непонятными символами на гранях — по середине комнаты, выкладывая круг с пирамидкой в центре. Почему-то строение не понравилось.       Я подошел и пнул носком ботинка кубики, рассыпая их по циновке на полу.       — Папа, ты чего такой злой?! — обиженно вскинулся сын.       — Ну, зачем? — захныкала Аленка. — Я так долго строила…       — Я же сказал: собираться! — произнес я строго. — Уходим пешком.       — Почему? — не понял Илья и захныкал, хоть ему было десять. — Я на рыбалку хочу!       Марья вошла в комнату с кухни, вытирая руки полотенцем:       — Олег, что с тобой? Почему дети плачут?       — Потому что мы уезжаем прямо сейчас, — пояснил я.       — Куда уезжаем? Да, что с тобой, родимый? — удивилась жена в который уже раз.       Я подошел к ней, взял за плечи и отвел в кухню, чтобы не пугать детей.       — Мариша, здесь творится чертовщина какая-то! — начал я. — Вы вчера в лес пошли за черникой среди ночи, а меня к вам Аксинья не пустила, до рассвета держала связанным, представляешь?       — Связанным? — поразилась жена. — Как? Когда? Ты же рядом со мной всю ночь спал!       Откровение поразило. Вот это поворот! Не могло же мне привидеться, честное слово! Или могло?..       — И в лесу вы не были? И Илюша не температурил? — уточнил я.       — Нет, Олежка! — всплеснула удивленно Марья руками. — Мы дома были. Какая черника сейчас? Не пора еще. Что с тобой происходит, милый? Сон дурной приснился?       Отпустил плечи жены и понурился.       — Все нормально вроде. Нам машину кто-то ночью раскурочил. Я думаю, что местные. Они странные и я это не раз говорил. Давай, уйдем? До поселка не очень далеко. Там автобус ходить должен. Тогда на нем уедем.       — Кто машину раскурочил? — не понимающе уставилась на меня Марья. — Когда?       — Вот и я хотел бы знать! Потому что не слышал ничего, а она у нас под окном стоит!       — Не верю, Олег. Ты вчера вечером ее чинить ходил. Сказал, что масло менять нужно. Ну? Помнишь?       — Нет, — ответил я и окончательно смутился. — Ну, не мог же я ее сломать! Ты бы вышла, дети бы увидели… Марья, меня тут что-то с ума сводит или все вы сумасшедшие!       С этими словами, заметил на ее шее дурацкую бирюльку в виде ветви, и рывком сорвал.       За что следом получил увесистую пощечину от жены. Аж опешил. Отношения у нас еще до рукоприкладства не доходили. Отступил на шаг.       — Это ты с катушек съехал! — огрызнулась Марья. — Все тебе не так, да не эдак! Я к тебе подход уже найти не могу! Пирог испекла пока ты дрых и ноль благодарности! Обрадовать хотела, а ты… — всхлипнула, заставив ощутить острое чувство вины.       — Маришка, прости меня, — сделал попытку обнять жену.       — Не подходи! - отступила от меня Марья. - Хочешь уехать? Вали один! Ни я, ни дети с тобой не поедут. И украшение отдай! Это подарок.       — Хочешь остаться?! Оставайся! — не выдержал я и бросил оберег ей под ноги. — Но детей тут не оставлю.       Вышел с кухни и подошел к детям.       — Пойдемте, — я строго сказал им, но они не отреагировали, продолжая, словно завороженные перекладывать кубики в новую пирамидку.       — Ладно, — разозлившись, наклонился к Алене и поднял на руки. Но дочка взвизгнула, как раненый зверек и с силой вцепилась мне в лицо, царапая маленькими пальчиками.       — Пусти, папа! Пусти-и-и! — забилась в истерике.       Перекинул на плечо, извивающееся тельце и хотел схватить за руку Илью, но тот увернулся, вскочил и бросился в сени.       — Стой! — окликнул его, услышав, как скрипнула входная дверь. — Илюшка!       Я раздраженно зашагал следом.       С кухни выбежала Марья, как взбешенная кошка и перегородила мне дорогу. В руке ее блеснул кухонный нож. А на шее снова висел чертов оберег.       — Отпусти дочу, иначе хуже будет! — огрызнулась жена, сурово глядя на меня.       Я, не ожидав такого напора, остановился, не зная, как поступить.       — Марья, нам надо уехать, — снова начал пояснять я. — Ненадолго, а? Ну? С детьми.       — Нет! Отпусти Аленку. Сейчас же.       Нож грозно махнул перед моим лицом.       Девочка больно вцепилась рукой мне в волосы, вереща, будто ее режут и буквально оглушая.       — Хорошо, — сдался я. — Только успокойся, Мариш.       Сбросил ребенка с плеча и поставил Аленку на пол. Она тут же в истерике подбежала к матери и уткнулась в ее передник. Та обняла дочку и зашептала ласковые слова. Аленка успокоилась. На меня же Марья смотрела обжигающим ненавистью взглядом.       Кто из нас чудовище — я или она? Но решил не произносить вслух. Зла я им не желал.       Что же делать?       — Уходи! — потребовала жена. — Иди отсюда! Ну, чего смотришь? Ты же уехать хотел, так скатертью дорожка, эгоист проклятый!       Я поиграл желваками, не проронив ни слова, и покинул дом, чувствуя смятение. Только на улице понял, что больно впился ногтями в ладони. Расслабил пальцы и снова посмотрел на ладони. Ссадины никуда не исчезли. Но будет ли это доказательством для Марьи?       За кустами показалась крыша разбитой машины.       Или это я об авто поранился? Мысль казалась чудовищной.       — Нет-нет, — прошептал я. — Не могу быть сумасшедшим.       Надо позвонить брату из поселка, тогда он приедет на машине и заберет нас отсюда. А заодно рассудит с трезвым взглядом со стороны: поехала у меня крыша или нет.       — Илья! — позвал сына, но не получил ответа. — Илья, иди сюда!       Засранец спрятался, видимо. Искать его желания не было.       Посмотрел на небо. Солнце мутным пятном проглядывало сквозь облака и еще не вошло в зенит. Весь день впереди. Успею до темноты до поселка и обратно. А на местных потом заявление в полицию напишу, с обидой решил я.       Зашагал по дорожке, которая через перелесок и поле вела к шоссе. А там и до поселка минут сорок ходу.       Пока шел по деревне, обратил внимание, что на улице никого. Будто вымерли домики. Здесь человек пятнадцать живет. По именам особо никого не запомнил, кроме бабки главной. Ну, да и черт с ними. Завтра нас тут уже не будет.       Проселочная дорога начала плавно опускаться к низине, проходя мимо оврага с заросшей ряской водой. Затем углубилась в лес.       Знал: вскоре будет поле.       Колеи, заросшие травой, бежали вперед, теряясь вдали между деревьями. Просвета не было видно.       Я начал тревожиться и ускорил шаг.       Дорога, идущая по лесу, казалась бесконечной.       Уже должно показаться поле! Я не мог свернуть не туда.       Припустил бегом по заросшей травой колее, но через какое-то время выбился из сил и перешел на шаг.       Кругом простирался лес.       Как же так? Я ведь не мог выбрать не ту дорогу, она здесь одна!       Колеи плавно начали заворачивать вправо. Не помнил, чтобы дорога поворачивала, когда ехал сюда в первый раз. Но я продолжил идти по ней.       Колеи стали все более заросшие и вскоре меж ними вверх тянулись березки и кусты.       Неужели, ошибся?!       Еще с десяток метров и дорога пропала, погрузившись в заросли.       Вот черт! Точно свернул не туда, видимо. Может, где развилка была, а я не заметил. Все же не знаток этих мест.       Остановился, размышляя, повернуть назад или пойти дальше. Решил пройтись немного вперед, вдруг, поле совсем рядом. Или прямо поселок, если повезет.       Сделал с десяток шагов, обходя заросли, как впереди показался просвет.       Ну, наконец-то, обрадовался я!       Стволы поредели, и вышел на опушку. Только впереди расстилалось не поле, а серые крыши деревянных домов, покрытые шифером. А еще дальше начинался лес, а не шоссе.       Нда, заблудился. Вот что значит «городской житель».       Что же за деревенька передо мной, интересно?       Решил прогуляться вперед, как через сотню метров, оказавшись в центре изб, с удивлением понял, что это Моховка.       — Вот же черт… Как это я так кругом прошел?!       На улице снова никого не заметил, но это и к лучшему: меньше вопросов.       Миновал дома и вышел снова к дороге, которая начиналась с главной улицы. Пошел по ней и снова углубился в перелесок, оставив за спиной Моховку. Решил никуда не сворачивать и идти прямо, чтобы не заплутать.       Компаса не было и искренне пожалел об этом. Если бы ловила связь на телефоне, то воспользовался бы навигатором. Но, видимо, места здесь слишком дикие и удалены от вышек сотовой связи. Хотя поселок вроде не настолько далеко, а там вышка наверняка есть.       Бросил взгляд на солнце, отметив, что оно расположено по левую руку. Тогда буду держаться такого ориентира.       Посмотрел на наручные часы: почти половина первого дня. Если на машине дорога через перелесок занимала минут пять, то пешком максимум втрое дольше.       Решительно вздохнув, ступил под кроны деревьев и зашагал бодрым шагом, насвистывая ободряющую мелодию, чтобы заглушить тревогу.       Только сейчас заметил, что вокруг очень тихо. Нет чириканья птиц и каких-то иных лесных шорохов. Только мелодия, которую насвистывал. Это стало напрягать.       Посмотрел на часы. Без пятнадцати час.       Должен был уже выйти, но впереди только лес.       Какого черта?!       Бросил насвистывать мелодию. Тревога будоражила.       Поднял голову и отыскал солнце. Слева. Значит шел вперед правильно.       Решил пройтись еще минут десять и осмотреться.       Через несколько шагов колеи плавно начали клониться влево. Я пошел по ним. Только солнце при этом не меняло своего положения относительно меня, будто преследовало.       Или только кажется, что дорога заворачивает?!       Прошло десять, двадцать, тридцать минут пути и поля не было видно. Как и просвета среди стволов. Проселочная дорога начала казаться бесконечной, но этого не могло быть!       Что происходит?!       Поворачивать назад был не вариант. Решил снова дойти до конца пути. Ситуация не нравилась совершенно.       Вскоре колеи вновь стали более заросшие травой и кустарником и через несколько десятков метров пропали среди стволов.       Остановился и отер ладонями лицо. Хрипло рассмеялся.       — Я сумасшедший или с дорогой что-то не так?! — собственный голос не подбодрил.       Решил снова пройти вперед, но уже не особо надеялся увидеть поле. Опасения подтвердились. За редеющими стволами деревьев снова показались серые крыши Моховки: запомнил флюгер в виде петуха еще в первый раз и покосившуюся кирпичную трубу на другой крыше.       — Черт! — теперь я вылез из зарослей с другого конца деревни.       Но дорога была одна и та же, в этом я мог поклясться!       Чертовщина. Сделалось по-настоящему страшно.       Понял, что правильно не взял с собой семью, только бы загонял. Надо найти верный путь из Моховки и вернуться за женой и детьми.       Прошел в деревню и остановился между домов. Все окна закрыты ставнями. Поселок выглядит не шибко живым.       — Эй, здесь есть кто-нибудь! — закричал. — Эй!       В крайнем доме дернулась желтоватая занавеска и на этом вся жизнь вокруг кончилась.       Надо зайти к Аксинье. Она-то должна знать дорогу отсюда.       Подошел к ее дому, миновав калитку. Поднялся на крыльцо и заколотил в дверь.       — Эй, ведьма старая, открывай! Или дверь вынесу, — пригрозил я.       Тишина. Приложил к двери ухо. Шагов не слышно.       — Открывай! Аксинья! Не верю, что дома нет! — разозлился и пнул в дверь ботинком.       Преграда лишь скрипнула, но оказалась крепкой.       Постоял на пороге несколько минут и решил не ломиться. Все же не вор какой-нибудь.       В растерянности спустился с крыльца. Подумал: возвращаться в дом деда или нет? Хотя теперь это уже мой дом, но продолжал его по привычке так называть.       Решил еще раз попытать счастья и добраться до поселка. Только по дороге не пойду, решил я. Пройду прямо отсюда через перелесок от дома Аксиньи параллельно дороге, что ведет к полю. Если проселочная дорога меня обманывает, то может быть через лес будет шанс выйти верно.       Перебрался через овраг за домами, благо он не широкий, и углубился в лес, ориентируясь по солнцу.       Были бы часы не электронные, смог бы использовать их, как компас. Но я не любитель бродить по чащам, поэтому к поездке не подготовился. Теперь очень жалел.       Лес тянулся и тянулся. Хуже того: сделался гуще. Под ботинками вскоре захлюпала вода. Пришлось прыгать с кочки на кочку. Деревья стали все сплошь замшелые и я понял, что пошел не туда. Возникло опасение заблудиться. Через несколько десятков метров повеяло сыростью и впереди показалось болото, затянутое ряской и тиной. Идти вперед больше не было возможности.       Я повернул назад и довольно быстро увидел знакомые крыши деревенских домов с тяжелым сердцем.       Перепрыгнул овраг, прошел вдоль невысокого забора и вышел к колодцу. Рядом стояла деревянная лавочка. Я грустно опустился на нее, раздумывая, как быть дальше.       Надеялся, что за водой мог кто-то прийти, и я смогу спросить маршрут. Может, здесь есть еще одна дорога, которая ведет к поселку.       Но в течении двадцати минут не пришел никто. Только ветер вяло покачивал стебли травинок.       Я отдохнул, да и без дела сидеть наскучило, поэтому встал с лавки и решил вернуться домой.