Топь

      Дверь в избу оказалась не заперта. Я вошел в сени, скинул обувь и прошел в комнату.       Детей видно не было.       — Мариша! — немного с опаской позвал я.       — Чего тебе? — вышла жена из комнаты ребятишек, отодвинув полог занавеса, который висел в проеме двери. — Я уж думала не вернешься.       — Вернулся, — ответил я. — Дорога из деревни, как заколдованная! Плутаю и обратно возвращаюсь. Слышала о таком?       — Олег, не говори глупости. Какое колдовство? Ты, о чем?       — Я пытался перелесок пройти, но не могу до поля добраться! Как так может быть? Я сам не понимаю! Даже по солнцу ориентировался, а результата ноль.       — Значит, и не надо, - неожиданно заключила Марья. - Я же сказала: давай, тут поживем.       — Я не хочу жить здесь! Теперь тем более. Где дети?       — Аленка спит. Илья на речку ушел.       — Какую речку?! — возмутился я.       Спокойствие жены пугало. Одно хорошо, у нее в руке не было ножа.       — Которая у старой мельницы, — пояснила Мариша.       — Здесь и мельница есть?! — удивился я еще больше.       — Олег, ну, ты, будто не гулял нигде! От нашего дома справа тропа начинается, которая ведет на речку. Хочешь, сходить?       — Да, — ответил я. — За Ильей. Нечего ему там одному шастать.       — Ты бы поел. Пирог остыл уже. Олежа, ну, что с тобой? Чего так взвинчен? — заботливо произнесла жена.       Подошла почти вплотную. В ее глазах было неподдельное волнение.       — Если бы ты свою побрякушку сняла с шеи, то может быть тоже бы прозрела, — резко ответил я и ушел на кухню.       Марья посетовала за спиной, но я не вслушивался в ее слова.       Хотелось пить. Я утолил жажду холодной колодезной водой из ведра, зачерпнув из него деревянным черпаком.       Пока сынишку не верну, обедать не сяду, решил я.       Вышел с кухни, раздраженно не взглянув на жену. Обулся и покинул дом.       Тропу нашел почти сразу и пошел по ней, углубившись в рощу берез. Внезапно среди белых стволов открылась тонкая гладь темно-синей воды и заброшенный остов деревянной мельницы на опушке леса.       Я пошел к берегу, отыскивая взглядом сына.       Среди травы заметил русую макушку и плечи в защитного цвета зеленой футболке. Вот он!       Сразу от сердца отлегло.       Когда подошел ближе, увидел еще одну мальчишечью макушку. Только рыжую. Сын был не один.       Второй мальчик оказался худощав, лет двенадцати на вид. А, может, и ровесник сыну. По пояс голый и загорелый. В штанишках кирпичного цвета, которые были закатаны до колен на манер шорт.       Захотел поговорить с приятелем сына. Вдруг, дорогу покажет из Моховки?       В руках у ребят были самодельные удочки. На воде весело покачивались поплавки. Оба сосредоточенно молчали. Рядом стояло металлическое ведерко, наполовину заполненное водой. В нем плескалось несколько серебристых рыбок.       — Богатый улов! — похвалил я, обошел ребят и опустился рядом с Ильей на траву. — Молодцы, парни.       — Папа! — вздрогнул сын. — Ты пришел забрать меня домой?       — Нет, — решил схитрить. — Хочу посмотреть, как вы рыбачите.       — Пап, неужели, решил остаться? — с робкой надеждой спросил Илья.       — Да, — лгу. — Здесь очень красиво.       — Это точно, — заметил рыжий и протянул мне ладонь, как взрослый. — Я — Евдоким. А вы — папа Илюхи?       — Да. Можешь звать дядей Олегом, — ответил я и пожал его жесткую сухую ладошку.       — Это три пескаря и два окуня! — похвастался сын, указывая на ведро.       — Красавцы, — равнодушно похвалил.       Тревога не отпустила.       — Пап, знаешь, как речка называется? — продолжил радостно тараторить сын.       — Как? — поинтересовался я.       — Тыковка! — рассмеялся Илья. — По-хэллоуински прям!       — А это как? — спросил Евдоким у приятеля.       — Праздник такой есть тридцать первого октября. День нечисти.       — День всех святых, — поправил я. — Люди рядятся в костюмы ведьм и прочих сверхъестественный созданий, устраивая маскарад.       — Никогда о таком не слышал! — подивился рыжий, поглядев на меня. — Это где такой отмечают?       — В Америке, — пояснил сын.       — Аа. Главное, что не у нас, — заметил Евдоким. — Мракобесия нам не нать.       Случайно бросил взгляд на обувку рыжего паренька. На его стопах красовались сандалии советских времен. Таких давно ни у кого не видел. У меня были почти такие же, когда мне было лет шесть. Нищий он что ли?       — О! У меня снова клюет! — обрадовался Илья и потянул удочку вверх.       — Осторожнее! — остановил его товарищ. — Сорвется. Дай, помогу.       Вместе ребята извлекли из реки еще одну рыбешку. Глаза сына светились от счастья. Даже укорил себя, что пришел прервать его радость.       Евдоким помог отцепить рыбку и бросил ее в ведро.       Никогда не любил рыбалку: нудное занятие, но тут, даже я улыбнулся.       — Три против трех! — подытожил Илья. — Я тебя обгоню!       — Посмотрим, — задорно подмигнул ему Евдоким.       — А давно вы знакомы? — спросил я Илью, так как видел рыжего мальчика впервые.       — Почти с дня приезда, — ответил сын, удивив меня.       — А как вы познакомились? — поинтересовался я.       — Он мне помог велосипед починить, — ответил Евдоким. — У меня постоянно цепь спадала. А Илюха помог.       — А лет тебе сколько? — спросил я рыжего мальчика.       — Не помню, — пожал тот равнодушно плечом и обратился к сыну. — Не так червя насаживаешь! Свалится. Сколько раз объяснял, что вот так надо.       Рядом с ним стояла ржавая консервная банка, в которой извивались белесые черви. Где он таких откопал? Меня передернуло от отвращения.       Рыжий помог другу насадить червя на крючок. Илья снова забросил удочку.       — Как это не помнишь, Евдоким? — насторожился я.       — А чего помнить-то? Мамка помнит, бабка Дуся тож. Вот, как поздравят с днем рождения, значит, еще на год старше стал, — ответил он мне как-то не по-детски и усмехнулся. — А вам сколько лет, дядя Олег?       — Тридцать семь, — честно ответил я.       Рыжий снова усмехнулся и ничего не сказал. Но усмешка мне не понравилась.       Какое-то время мы сидели в молчании, ожидая клева, но тишина быстро стало меня тяготить. Возможно, подростки стеснялись обсуждать при мне свои темы.       Вода реки вблизи была насыщенного голубого цвета. Дна не было видно. Только иногда серебрились у поверхности спинки рыб.       — Евдоким, а ты в каком классе? — спросил я.       — В шестой пойду.       — А учишься где?       — В поселке, конечно. В школе тамошней.       — Ты из Моховки? — уточнил я.       — Не, — покачал головой Евдоким. — Из Лебедково. Село такое. Слышали?       — Нет. Но я не особо тут местность знаю, — ответил я. — А родители твои кем работают?       — Мама доярка в совхозе. А папа тракторист.       — В каком совхозе? — полюбопытствовал я.       — Первомайском. Да за лесом он! С дороги видно. Вы, как впервые тут, дядя Олег! — подивился Евдоким.       — Я не местный. Из города на лето с семьей приехал, — пояснил я.       — Аа. Я в городе всего пару раз был, когда на экскурсию с классом ездил. Здесь все есть. А я рыбачить люблю, вот так бы все лето и просидел с удочкой! — признался рыжий.       Что за совхоз? Не слышал о таком. Да и поля вокруг заросли. И тут меня осенило. Я ведь видел этот совхоз с шоссе. Длинное кирпичное здание коровника без окон и деревянные амбары, которые покосились и прогнили за годы запустения. Если мы думаем об одном и том же, то парнишка врет. Только зачем ему?       — Слушай, Евдоким, а ты не обманываешь меня? — прищурился я. — За лесом коровник и прочие пристройки давно порушены, если совхоз не расположен где-то еще. И домов там вокруг нет. Только березки и поле.       Новый знакомый напрягся и как-то нехорошо на меня посмотрел.       — Это вы меня разыграть пытаетесь? — спросил Евдоким. — Какой-то странный у вас юмор.       — Я не шучу.       — Я тоже, — ответил рыжий с вызовом.       — Слушай, что здесь происходит? — поинтересовался я у Евдокима прямо.       — Где? — не понял он вполне искренне.       — В Моховке. Где все жители? — начал расспрос я.       — На сенокос ушли, травы же вон сколько! — тут же ответил новый знакомый.       — Но я ни одной коровы не заметил! — изумился я.       — Да вон же пасутся! — рассмеялся Евдоким и указал пальцем куда-то мне за спину. — Дядя, вы как с Луны свалились! Теперь я понимаю, в кого Илья такой странный.       — Странный? — не понял я и оглянулся.       На холме над рекой паслись четыре черно-белые коровы. Одна лежала и мирно пережевывала траву.       Вот это да! Я чуть не присвистнул. Как я животных сразу не заметил?!       — Иногда я его не понимаю, — посетовал Евдоким. — Сразу видно, что городской. У вас там жизнь совсем другая.       Рыжий почесал подбородок грязной рукой и посмотрел на поплавок своей удочки.       — Папа, ты представь, у него нет телефона! — встрял Илья, ткнув в меня локтем. — Совсем нет. И компьютера тоже нет. И он, даже не знает, что такое компьютерные игры!       Во мне снова проснулась тревога. Кто его родители, если он таких элементарных вещей не знает? Или в школу не пускают? Но он же сказал, что учится… Ситуация вызывала все большее подозрение.       — Евдоким, у тебя родители пьющие? — спросил я осторожно, нахмурившись.       — Нет, что вы, дядя Олег! — удивился рыжий. — Работящие. Только по праздникам в доброй компании могу выпить за здравие.       — А ты не голодаешь? Не обижают тебя дома? — продолжил я допрос.       — Нет, что вы! Мама с папой меня очень любит. Бабушка души не чает и постоянно вкусностями балует. Пироги с капустой мои самые любимые. Обязательно Илью вашего приглашу, как бабуля напечет еще раз. Пусть и вам парочку захватит, пальчики оближите!       — Спасибо, — поблагодарил я и добавил. — Но только меня предупредите, если куда-то вместе пойдете.       — Конечно, пап! — отозвался Илья.       Какое-то время я наблюдал, молча, как ребята рыбачат.       — Папа, достань сотовый! — внезапно потребовал сын. — Дай, а то у меня кнопочный, простой совсем. А у тебя навороченный. Хочу другу показать!       Я достал из кармана джинсов смартфон и протянул сыну.       Связь на дисплее также показывала отсутствие сети.       Илья схватил мой телефон и показал товарищу.       — Смотри, какой классный! Здесь и в игры можно играть, и фильмы смотреть! — начал рекламировать Илья и принялся показывать Евдокиму приложения, водя по экрану пальцем. — А еще музыку слушать. Только папа все время теряет наушники, поэтому с собой не берет.       — Вот это да! — восхитился новый знакомый и воткнул удочку в песок. — А как оно работает? Как на таком маленьком экране можно фильмы смотреть? Где место для розетки?       — Там аккумулятор, — пояснил сын. — Он заряд держит долго. А еще плата внутри. Я же объяснял со своим сотовым. Тут только кнопок нет.       — А почему светится? Как это оно от нажатия тебя слушается? — искренне удивился Евдоким. — Там картинки внутри меняются?       — Нет, — ответил я, удивляясь, что мальчик может этого не знать. — Там несколько разных программ.       — Как в телевизоре? — спросил рыжий.       — Нет. Как в… — я замялся, не зная с чем сравнить. — Там просто данные внутри. В определенном порядке. Это как маленький телевизор, как калькулятор, как телефон. Все в одном. Почти карманный компьютер.       — Вы дяденька, изобретатель? — поднял на меня восхищенный взгляд Евдоким. — Это вы изобрели?       — Нет. Это я в магазине купил, — признался я.       — В каком? — удивился рыжий. — В наших нет. Я бы видел. Телевизоры цветные только в городе продают. А у нас черно-белый. Папа обещал на новый год цветной купить.       Все-таки это не мы странные, а знакомый непонятный. Может, он из семьи староверов? Куда опека-то смотрит?       — Евдоким, слушай, — серьезно начал я. — Куплю тебе точно такой же телефон, если покажешь путь из Моховки. А то машина сломалась, не могу уехать. А пешком дороги не знаю.       — Экий вы, дядя, забавный, — усмехнулся Евдоким. — Вот, правда, как с Луны! Где здесь плутать-то? Вот тут лес, вон там дорога из Моховки! — махнул назад рукой для пущей ясности. — Прямо по ней идите и выйдете к совхозу. Там мое село будет, а слева по дороге будет поселок Хвойный. Он как маленький городок. Там и кинотеатр есть.       — Да. Вот в Хвойный мне и надо. Отведешь? — настаивал я.       — Хорошо. А вы мне, честное слово, такой же чудо-прибор подарите?       — Честно. Свой отдам, если выведешь, — сказал я и забрал смартфон у ребятишек. Убрал в карман джинсов.       Все-равно сейчас лишних денег на такой дорогой подарок нет.       — Ух! Снова клюет! — Евдоким схватил свою удочку и ловко выудил рыбку из воды. — Карась! Теперь семь против шести. Я победил!       — Ну, чего мне опять не везет, — грустно вздохнул сын.       — Научишься еще, — хлопнул я Илью по плечу, чтобы приободрить.       — Все! Как раз черви закончились, — сообщил рыжий. — Завтра еще порыбачим, Илюх.       Евдоким поднялся на ноги и скрутил леску на удочке. Мой сын последовал его примеру.       — Я думал до заката посидим, — вздохнул Илья.       — Держи! — поднял ведерко с рыбой Евдоким и протянул моему мальчику. — Сваришь ухи. Или мамка твоя сварит.       — А тебе? — удивился Илья. — Я думал на двоих поделим!       — Ой, мне есть что дома кушать, не волнуйся! Рыбалка для меня отдых просто. А вот ты с папой попробуешь местной рыбки. Бери-бери! Мне не надо. Я вкус этой ухи наизусть знаю.       — Спасибо, — поблагодарил сынишка, принял улов и закинул на плечо свою удочку. — До завтра теперь?       — До завтра, — мальчики пожали друг другу руки. — Дядя Олег, пойдемте! Я вас провожу.       — Илья, может со мной пойдешь? — предложил я и встал на ноги. — Улов можем и потом забрать.       — Нет! Я домой отнесу, — отказался сын.       — Ладно, — махнул я рукой. — Только домой сразу, понял, сынок?       — Да, пап! — смешно по-солдатски отдал честь сын.       Илья пошел к тропе в рощу, а я зашагал за Евдокимом вдоль реки к лесу.       — Слушай, — догнал я проводника и пошел рядом. — Скажи правду, прошу тебя. Здесь странные вещи творятся. Что за обереги в виде коряжек, которые моховчане носят?       — Обереги? От чего? — удивился Евдоким.       — Я не знаю. Я не местный.       — Так и я не живу здесь! Только к Тыковке хожу обычно. Откуда могу знать?       Я разочарованно вздохнул.       — Я как-то был в этом лесу, — начал я, когда мы шагнули в мягкую прохладу под кроны деревьев. — Я видел поляну с деревьями без коры и разбитым белым камнем в центре. Ты видел это место? Похоже на алтарь.       Евдоким напрягся:       — Не видел. Но чувствую, что ты был в очень плохом месте. Прямо иду с тобой рядом и не по себе делается. Поэтому ты такой странный?       — Странный? Ну, я бы так о себе не сказал. Мне, наоборот, здесь все кажется таковым. А кто построил капище в лесу? Моховцы?       — Ты спрашиваешь странные вещи, дядя Олег. Очень странные и неправильные, — Евдоким неожиданно дернулся, будто у него нервный тик. — Здесь о таком молчат.       — Почему?       Лес постепенно стал гуще. Это меня встревожило, но я решил довериться мальчику.       — Потому что это за гранью, — ответил он после паузы.       — Как это? — не понял я.       — Я не знаю. Я много чего не знаю… Просто рыбачить хожу в Моховку и на велосипеде кататься с горы, понимаешь?       — Не уверен, — признался я.        Евдоким начал казаться все более подозрительным.       — Не знаю, как тебе объяснить, — вздохнул мальчик. — Мы будто по разные стороны. Ты был в плохом месте, я нет. Ты там, я здесь. Я прямо чувствую, какая между нами пропасть. Или стена.       — Я не понимаю! Это потому что я взрослый? — сделал я попытку угадать.       — Не знаю, — голос подростка сделался равнодушным. — Я просто очень устал…       — Устал на рыбалке? — не понял я.       Какое-то время мы шли в молчании. Снова в воздухе начал витать запах болотной сырости.       — Евдоким, ты правильно меня ведешь? Это выход из Моховки? — насторожился я.       — Да. Выход, — тихо кивнул он. — Или вход… Начало или конец. Какая разница?       Просвета среди стволов не было. Только сейчас обратил внимание, что солнце стало клониться к горизонту и среди стволов начали собираться сумерки.       Моя нога внезапно провалилась между кочек и ботинок с плеском зачерпнул воды.       — Черт! Да, ты меня в болото ведешь! — возмутился я и схватил Евдокима за руку.       Его плечо оказалось холодным, будто мальчик долго купался в прохладной воде, вылез и не успел согреться.       Он повернулся. Я его с трудом узнал, так изменилось лицо. Скулы заострились, россыпь веснушек поблекла и глаза запали, само выражение лица сделалось отрешенным, а взгляд безжизненным. Даже зрачки смотрели сквозь меня, а под глазами пролегли темные круги.       Я отдернул руку, так как ощущение получилось, словно коснулся лягушки.       — Я иду домой, — честно ответил Евдоким.       — Домой?! — вскрикнул я и обвел рукой чащу. — Ты меня из леса обещал вывести! А вокруг что?!       — Дом, — прошептал мальчик и добавил громче. — Я не знаю, где твой дом, дядя Олег. Тебе нужно найти его, тогда не понадобится проводник.       Евдоким продолжил движение по кочкам. Удочки в его руке больше не было, видимо, выронил по дороге. Штанины сползли и облепили ноги. Ткань выглядела намокшей.       — Я не понимаю! Евдоким, скажи прямо, куда мне идти! — я остановился, когда сухих кочек вокруг не осталось, а мой проводник не собирался останавливаться и шагнул в покрытую тиной воду. — Там же трясина!       Испугался, вытянул руку и схватил подростка за плечо, чтобы не утонул. Но пальцы соскользнули с его мокрой кожи, набухшей от сырости.       Евдоким снова оглянулся. Я в ужасе отшатнулся назад, чуть не споткнувшись на кочке и чудом удержал равновесие, схватившись за тонкий ствол дерева.       Кожа паренька сделалась сначала бледной и одутловатой с мраморным рисунком вен, затем начали медленно проступать грязно-зеленые разводы.       Еще несколько секунд и на меня смотрел мертвец помутневшим остекленелым взглядом, от которого внутри все стыло.       Я не закричал только потому, что оказался в шоке от увиденного.       — Иди домой, Олег, — словно пьяный, заплетающимся языком произнес Евдоким. — Там твой дом.       Он тяжело махнул мне за спину рукой и снова зашагал глубже в воду.       — Это не мой дом! — выкрикнул я в отчаянии в спину мертвеца, даже не думая идти следом. — Мой дом в городе! Как мне туда попасть?! Скажи, прошу тебя!       Евдоким забрел по пояс в болото и тяжело повернулся ко мне.       На его груди оголились ребра, проступила часть скуловой кости, а нижняя губа сползла вниз, оголяя зубы. Он разлагался с каждым шагом, возможно, приближаясь к месту своей гибели.       — Она не пускает тебя, — прошамкал Евдоким, и я еле разобрал слова. — Держит.       — Кто?!       — Пог-ло-ти-тель-ница, — по слогам произнес мертвец и шагнул дальше в трясину.       Топь начала засасывать его.       — Как мне убежать? Как выбраться из леса?! Скажи! Я не хочу кончить, как ты!       — Иди. Куда. Угодно, — Евдоким по плечи погрузился в болотную жижу. — Очнешься. Там.       — Где «там»?! Ты можешь изъясняться понятнее?! — прокричал я в отчаянии, видя, что болото уже засосало Евдокима по шею.       — Я. Сам. Не. По-ни-ма-ю… — прошептал Евдоким и его рот ушел под воду, издав прощальный «бульк».       Как завороженный, я наблюдал, как голова мальчишки плавно уходит под воду. Сначала вода залила ввалившийся нос и пустые глазницы, затем рыжая макушка скрылась в трясине. Жижа сомкнулась над мертвецом, будто его и не было.       Понял, что никогда не забуду «взгляда» пустых глазниц с копошащимися внутри личинками — точно такими же, какие паренек использовал для ловли рыбы.       Несколько минут я смотрел в полном непонимании происходящего на вязкую болотную гладь.       «Было или не было?» — спрашивал я себя и мучительно не мог дать точный ответ. Сознание отрицало увиденное, чтобы не сойти с ума.       Я не выдержал и кинулся прочь по кочкам, оступаясь и окончательно промочив ноги по колено. Несколько раз споткнулся и упал, но поднимался и бежал меж стволов, подгоняемый ужасом.       Как я добрался до деревни, не помнил. Просто стволы внезапно расступились и передо мной открылось с десяток деревенских домов, во многих окнах которых горел желтоватый свет. Но мне он казался не теплым, а свечением разлагающихся гнилушек на болоте. Только увидев огни в окнах, я понял, что совсем стемнело.       Я замерз, проголодался и ужасно устал.