Топь

      Я решил подойти к Тосе, чтобы поговорить. Даже мокрое пятно на джинсах не смутило. Ткань темная и влага не особо в глаза бросалась. Да мне уже и не до смущения было в такой ситуации. Разобраться бы в происходящем и выход найти, вот моя цель.       Начал обходить забор. Женщина спустилась с крыльца и сорвала с клумбы несколько листьев неизвестного мне растения. Затем покосилась на меня и поспешно поднялась на крыльцо, когда я достиг ее калитки. Соседка собралась скрыться в доме, но я успел добежать, вскочить одним прыжком на крыльцо и схватить дверь, не давая створке закрыться.       — Подождите! — начал я. — Вы должны рассказать, что происходит! Я их видел. Увядших.       — Я думала, не увижу тебя утром, — нехотя ответила она.       — Мой дед оставил рисунок на полу. Он меня защитил! И еще вот это, — я показал на деревяшку на шее, которую теперь решил не снимать. — Что это?       — Оберег из дуба.       — Почему он такой формы? Почему в виде ветви?       — Имитирует длань Лесной матери.       — Это кто? — потребовал я подробностей.       — Я не имею права сказать непосвященному, — Тося попыталась захлопнуть дверь, но я не дал. — Уйдите!       — Я уже посвящен. Я видел Ее!       Тося перестала делать попытки закрыть дверь и уставилась на меня большими от испуга глазами.       — Это очень плохо! — прошептала женщина. — Ее никто не должен видеть без обряда призывания. Она является сама только тем, кого поглощает.       — Потому Поглотительница? — насторожился я.       — Нельзя произносить Ее имя вслух, хоть мы и дали Ей название по-русски. На самом деле Ее имя звучит иначе, но чем меньше его знают, тем лучше.       — Почему?       — Потому что так Ее призывают.       — Кто она? Демоница? Божество или что-то еще?       — Сила. Просто лесная сила. Это сложно понять. Я сама не все знаю.       — А Аксинья?       — Она вряд ли будет с тобой говорить.       — Почему?       — Потому что твой дед самовольно призвал Лесную мать!       — Что?! Зачем? — поразился я.       — Причина уже не важна. Это невозможно исправить.       — Значит, Она убьет меня? — спросил я прямо то, чего больше всего опасался.       — Я не знаю, как это происходит. Но тебе опасно здесь оставаться! Точнее нам всем рядом с тобой. Увядшие приходили во вторую ночь из-за тебя.       — А кто они?       — Или пришлые духи, или души умерших, которые хотят снова стать живыми. Может что-то другое. Их слишком опасно изучать.       — А кто знает?       — Аксинья, наверное. И твой дед. Он далеко прошел по пути духов.       — А что это за путь?       — Тебе уже поздно вставать на него. Прости, Олег, но ты обречен. Все, что мы можем сделать — это спасти твою жену и детей. Им лучше пребывать в неведении происходящего. Так им будет проще принять твою пропажу.       Горькая правда лучше сладкой лжи.       Почему-то услышанное не сильно удивило. Чего-то такого я ожидал после пережитого.       — Я не хочу становиться чьей-то добычей! — возмутился я. — Может Аксинья взглянуть на рисунок на полу в моем доме?       — Да. Я передам ей.       — Тося, у меня есть шанс на спасение? Лазейка?       — Извини. Хотелось бы обнадежить, но, вероятно, твой дед обещал тебя Ей. Потому все сложилось так, и алтарь треснул.       — Алтарь? Расскажи поподробнее! — попросил я.       Впервые я получал хоть какие-то ответы о происходящем.       — В день, когда ты вернулся сюда, он раскололся, — пояснила женщина. — Очень дурной знак. Потом Она отказалась принимать наши дары. Никто теперь не знает, во что это выльется! А во всем виноват твой дед!       — Но он же пропал!       Тося кивнула.       — Олег, лучше уйди. Ты все равно ничего сделать не сможешь.       — Я не верю! Ее можно как-то уничтожить?       — Она не материальна в нашем понимании. Заклинаний, изгоняющих прочь, мы не сложили, потому что выгодно было… сотрудничать с Ней. Но это не ко мне, к Аксинье. А я тебе этого не говорила!       — Спасибо. Но мне показалось, что Она очень даже материальна.       — Она способна вселиться в тело из окружающих предметов. То, что ты видел — это лишь один из Ее обличий.       — Она злая?       — Нет.       — Тогда добрая?       — Ее нельзя мерить нашей моралью! Олег, отпусти дверь, пожалуйста.       — Можно еще минутку? — не унимался я, ища в мыслях вопросы, которые можно задать. — Слушай, Тося, ты веришь в бога? Он существует?       — Нет, — покачала головой культистка. — За его именем стоит пустота. Бога придумали люди, потому здесь ты не найдешь символов христианской веры. Духи были до Иисуса и только они существуют. Но с верой в Христа о них забыли. Это стало большой ошибкой.       — Жутковато слышать такие откровения, — признался я. — А мне может помочь другой дух? Добрый?       — Других я не знаю. И духи не злые, Олег, в том-то и дело!       — Но и не добрые?       — Они нейтральные. Различаются только по уровню силы. Просто цели у всех могут быть разные. А у кого-то их нет вовсе. Все это сложно. Не объяснить в паре слов. К тому же я и так тебе рассказала много лишнего.       — Аксинья сможет поведать мне больше? — с надеждой спросил я.       — Спроси. Но я больше не могу болтать, извини. У меня дела.       Тося потянула дверь на себя, и я позволил захлопнуть ее. Раздался щелчок замка и наступила тишина. Только кроны деревьев мягко шелестели листвой.       Я спустился с крыльца, переваривая услышанное.       Что же делать? Все упирается в моего деда. Зачем он вызвал Ее?       Если никто не расскажет, можно спросить у Поглотительницы лично, если Она разумна. В конце концов, терять уже нечего.       Решив так, даже настроение немного повысилось. Надо пойти домой, переодеться и позавтракать.       Когда вошел в дедов дом и разулся, увидел на нашей с женой постели Аленку. Она лежала на животе и увлеченно рисовала в альбоме карандашом. Даже кончик языка от сосредоточенности высунула.       Сын на полу снова игрался в чертовы кубики, складывая из них башенку.       Марья растапливала печь и явно собиралась приготовить завтрак.       Я достал из шкафа последние джинсы и переоделся в дедовой комнате. Стоило бы еще и помыться, но сил на это не было. Потом. Вот в город вернусь, и буду отмокать в ванне, решил я.       Мокрые джинсы отнес во двор и повесил на перекладине для сушки половиков или белья.       Затем вернулся в избу и подошел к детям. Сел на край кровати.       — Илья, — я обратился к ребенку. — Чего складываешь?       — Это башня Прощания, — ответил сын.       — Никогда про такую не слышал. А зачем она нужна?       — Чтобы уходя, прощаться. Так Аксинья сказала. Каждый, кто уходит, оставляет кубик. Дядя Слава сказал, что должны быть камни. Пишешь свое имя и оставляешь. Он поведал, что в лесу есть такая башня. Я попросил показать, но он отказался. Говорит, что я еще слишком мал.       — Это местный погребальный обряд? — сделал попытку понять я. — Под «уходом» они имели ввиду «смерть»?       — Нет. Они говорили только про уход.       — Куда? - поинтересовался я.       — Я не спрашивал. Но поинтересуюсь обязательно, самому стало любопытно. Может, из деревни, а это такой способ оповещать друзей! У них же нет телефонов.       — Илья, прошу тебя, не общайся здесь больше ни с кем, кроме нас. А кубики эти плохие. Давай, выкинем? — предложил я. — А я тебе в городе два набора новых куплю. Какие захочешь, идет?       — Я конструктор хочу. Можно?       — Да. Как приедем домой, так сразу в магазин, — пообещал я вполне честно.       — А можно мне тоже, что и брату? — попросила Аленка, позавидовав.       Так она делала довольно часто, поэтому игрушек одинаковых у детей было много.       — Конечно, — пообещал я и посмотрел на рисунок дочки.       Девочка выводила черным карандашом подобие амебы с отростками, а внутри был нарисован человечек. Рисовала дочка не идеально, но изображение мне не понравилось. Вышло слишком мрачно.       — Аленка, а что рисуешь? — полюбопытствовал я, погладив дочку по голове.       — Не знаю, — ответила она.       — Как же так? Черное солнышко? — я сделал попытку угадать.       — Пап, это не солнышко, потому что тогда я бы взяла желтый карандаш! Это… мне во сне приснилось. Оно двигалось, как змея.       Стало не по себе.       — А внутри кто? — осторожно спросил я.       — Таракан! — встрял Илья и засмеялся. — Только усов не хватает! А вокруг клубок ниток, в которые он заполз!       — Нет! — возразила девочка. — Это папа!       Аленка ткнула пальцем в нарисованного человечка.       Стало жутко.       — Ну, все. Хватит! — не выдержал я, невольно подумав о лесном чудовище. — Давай, нарисуем солнышко. И облачка. Вот тебе другие карандаши!       Достал из коробки желтый и голубой и протянул Аленке. Дочка взяла.       — Еще птичку нарисуй, ты же умеешь, — подсказал я, вырывая мрачный рисунок из альбома, скомкал его в пальцах. — А это мы выбросим и страшные сны тебя больше не будут беспокоить.       — А мне не было страшно! — возразила Аленка. — Только любопытно.       Глупая еще, вздохнул я. Встал с кровати. Наклонился и собрал с пола в ладони кубики. Затем прошел к печи, благо разгорелась, отодвинул заслонку и бросил рисунок и деревяшки в пламя. Оно тут же начало пожирать предложенное. Бумага сморщилась и почернела.       «Пусть твой сон, Аленка, не будет пророческим» — подумал я.       — Олег, сходи за водой, — попросила Марья, сидя на стуле и чистя картофель в ведро. — А то кончилась.       — Да. Сейчас, — кивнул я и прошел посмотреть, чем занимаются дети. Илья тоже принялся рисовать.       Я взял эмалированное ведро, прошел в сени, сунул ноги в ботинки и покинул дом, направившись к колодцу.       В небе плыли белые облака и приветливо светило солнце, будто повинуясь рисункам ребенка. Но на душе легко не было. Сердце точила тревога.       Уже подходя к колодцу, мне навстречу попалась женщина в длинной малиновой юбке, закутанная в темный платок, которая тоже несла ведро с водой в руке. Деревянное.       — Здравствуйте! — поздоровался я, но незнакомка только покосилась и заторопилась прочь.       Не зря говорил, что жители странные.       Подошел к колодцу, с плеском зачерпнул ведром воды, которое было привязано верёвкой к перекладине. Поднял за ручку и наполнил принесенную емкость. Взял тяжелое ведро и направился домой.       Пока возвращался, осматривал деревню. Ощущение безжизненности повисло в воздухе. Запустения. Люди есть, но, словно прячутся. От меня?       Когда приехал, это не сразу бросилось в глаза. Лучше бы не приезжал. Чертово наследство.       Подошел к своему дому и поднялся на крыльцо. Внутри послышались чужие голоса.       Я насторожился и вошел в избу. Поставил на половицы ведро. Увидел перед собой спину низкорослой женщины в длинном коричневом платье и с поясом расшитым странными узорами. Рядом с ней возвышалось двое бородатых мужчин, как телохранители. Один был в застиранной белой рубашке, другой в серой ветровке совсем не современного кроя. Худощавый пришел босым, второй — коренастый — в резиновых сапогах. У всей троицы на шее висело несколько оберегов. От гостей веяло духом шаманства и прошлого, будто они застряли в девятнадцатом веке. Я же в синих джинсах чувствовал себя попаданцем из будущего.       С облегчением отметил, что оружия у мужчин не было.       Марья стояла с ними и заметила меня первой.       — Чего так долго, Олег? — спросила жена. — К тебе гости!       Аксинья медленно и величаво повернулась. В руке она держала деревянную трость, покрытую странной резьбой, на которую опиралась. Рассматривать предмет искусства не было желания.       — Показывай! — вместо приветствия произнесла бабка.       Не сразу понял, что все это время гостья смотрела на играющих детей.       — Пойдемте, — позвал я и повел женщину в другую комнату. Оба «телохранителя» остались у двери, что меня только обрадовало.       Чтобы полностью открыть рисунок на полу, пришлось приподнять кровать и поставить на бок к стене. Подушки предварительно переложил на вторую койку.       Аксинья, опираясь на трость, присела на одно колено и загадочно поводила ладонью над символами. Обереги из дерева, бусин и костей на ее шее при этом неприятно клацнули.       — Что это? — поинтересовался я.       — Защитный знак от голодных духов, — ответила старуха, подтвердив мою догадку.       Ощущение пришло такое, будто передо мной ведьма из страшной сказки.       — Как я уже убедился, Увядшие существуют, — сказал я. — Она тоже есть? Поглотительница.       Аксинья положила ладонь на знак на полу и закрыла глаза. Через несколько секунд открыла и выпрямилась.       Кивнула, то ли мне, то ли своим мыслям.       — Я знаю, о чем ты хочешь спросить, — произнесла Аксинья и указала сухощавым пальцем на пол. — Это тебе против Нее не поможет.       — А что Она за существо? — продолжил я задавать вопросы, коих скопилось множество.       — Какая тебе теперь разница? — усмехнулась старуха. — Твое время принадлежит Ей без остатка, и с этим тебе ничего не поделать.       — Как мне справиться с Ней? — не собирался сдаваться я. — Не хочу быть Ее добычей!       — Тоська тебе разболтала? — усмехнулась Аксинья и осуждающе покачала головой.       — Я сам догадался! — решил выгородить соседку. — Я видел Ее.       — Знаю. Но Ее не победить никому. Да и не нужно.       — Почему?       — Потому что Она уже забрала тебя. Ты в Ее чреве.       Ответ не понравился. Разговор одновременно, казалось, имеет смысл и выглядит абсурдным.       — Как это возможно?! Ведь я же здесь стою!       Аксинья снова загадочно усмехнулась.       — В твой дух Она крепко вплелась, — при этом бабка сжала свою суховатую ладонь, пальцы на которой так походили на сучья. — Тянет тебя. Разматывает.       Нервно сглотнул, похолодев. Почему-то я ей верил.       — А как мне освободиться? Обереги какие есть? — поинтересовался я.       — Нет от Нее оберегов. Только от пришлых духов, — пояснила Аксинья. — Она здесь хозяйка. Ее это место.       — Как далеко распространяются Ее владения?       — Ты уже понял, — произнесла старуха.       — Моховка и лес, да? Поэтому не могу уйти отсюда?       Глава культа кивнула.       — А вы можете? — задал я еще один важный вопрос.       — А мы не хотим, — ответила Аксинья. — Здесь нам спокойно живется, а в мире за Ее пределами, уже не будет. Суета — не для нас. Только в единении с природой — сила.       — Вы все мертвы? — произнес я жуткую догадку.       — Жизнь и смерть зыбкие понятия, Олег. Мы живые, если пришли. Мы мертвы, если уходим. Это вопрос выбора.       Я не очень понимал того, что Аксинья толкует, но решил не переспрашивать.       — А почему тогда я не могу выбирать? Я не хочу умирать!       — А кто тебе сказал, что ты умрешь? — ободряюще улыбнулась Аксинья, но мутновато-серые глаза остались жесткими и холодными.       — Я не хочу стать живым мертвецом! — озвучил я страх.       — Не будешь, Олег. Ты ничего не понимаешь. Но и не нужно. И не поможет тебе уже никак сказанное мной.       — Но я хочу разобраться в происходящем! Я впервые попал в такую ситуацию! В это место. Мне интересно и хочется выбраться!       — Уйти не выйдет, Олег. Никак, — покачала головой старуха и сложила руки на трости. — Смирись и жди. Больше тебе ничего не остается.       — Так расскажите, что здесь творится! Прошу.       — Ты не будешь посвященным, так что знания не для тебя.       — Чувствую себя агнцем на заклание! Почему я? — продолжил возмущаться я, не принимая такую участь.       — Спроси об этом своего деда, — уклончиво ответила глава культа.       — Это он нарисовал эти знаки? — сделал я попытку угадать.       — Да. Григорий нарисовал, кто же еще! Только не показывал, но я и так догадалась, так как не приходил он к нам в гостевые ночи, а у себя оставался.       — Вы хорошо знали моего деда?       — Да.       — Что с ним стало? — поинтересовался я. — Куда он пропал?       — Он решил уйти от нас. А куда, я могу лишь догадываться. Но, если есть возможность уйти, будет и возможность вернуться.       От сказанного стало не по себе.       Интересно, она знает Евдокима? Но решил не спрашивать, чтобы не раскрывать все карты, ведь мальчик сам сказал, что не местный.       — Дед Григорий мертв, — возразил я, испугавшись. — Если он вернется, то не будет живым. Так?       — Считай, как тебе привычнее. Для тебя это уже не имеет смысла. Вы все равно разминетесь.       — Как это? — спросил я, перестав улавливать суть разговора.       — Время у вас разное, вот что, — пояснила старуха.       — Извините, теряю нить беседы…       Аксинья не стала пояснять. Я не выдержал молчания и спросил, вспомнив откровения Тоси:       — Это правда, что дед заложил меня Поглотительнице?       Старуха посмотрела на меня долгим взглядом, оттенок которого уловить не смог.       — Олег, ты уверен, что хочешь знать ответ на этот вопрос? — спросила она.       — Да, — кивнул я. — Это для меня очень важно!       — Он провел особый ритуал, и ты стал неприкаянным. А все неприкаянные переходят Ей.       — Зачем?! Что за ритуал?       — Не ведаю.       Показалось, что она вообще не хочет откровенничать.       — Так я жив или мертв?! — продолжал я делать попытки прояснить ситуацию.       — Сложно сказать. Я же говорила, здесь все зыбко.       — Тогда я хочу стать живым!       — Ты живой, — улыбнулась Аксинья.       — Вы меня запутали! Я не понимаю!       — И не надо. Просто живи, Олег. У тебя пока есть семья и дом, что еще нужно человеку для счастья?       — Я хочу свободы передвижения! Почему это место меня не отпускает? Или Она меня держит?       — В Ее вотчине другие правила, другие законы. Мы намного ближе к истинной природе мира, чем непосвященные.       — А можно конкретнее?!       — Она держит каждого из нас и каждый держится за Нее. Так понятнее? — серьезно пояснила старуха.       Плохо понимал, но такой ответ лучше, чем ничего.       — Не совсем. А, если я не хочу за Нее держаться, что мне делать?       — Тогда не быть. Но ты есть. Здесь. Знаешь, меня утомляет беседа с тобой, — устало вздохнула Аксинья. — Разговор глухого со слепым.       — Простите, но это вы говорите слишком пространно! Да, я не посвященный, но я не хочу быть неприкаянным. Это можно как-то исправить?       — Мы это уже обсудили, — покачала она головой.       — Хорошо. Тогда вы можете сказать, какая дорога ведет в поселок Хвойный? Хотя бы к полю! Мне очень надо позвонить брату!       — Ты можешь его позвать, если хочешь. Родные узы крепче металла в мире духов. Я смогу показать, как это сделать.       — Нет уж. Я не хочу, чтобы он попал в ту же ловушку, что и я!       — Олег, тебя посещала мысль, что в его мире тебя может больше не быть?       Такое откровение напугало.       — Пожалуйста, не говорите загадками!       — Я говорю так, как понимаю сама.       Она несет полный бред, возражал мой здравый смысл, а я пытаюсь в нем разобраться и потому ничего не понимаю.       — А, если я позову брата по вашей указке? — поинтересовался я.       — Тогда вопрос будет в другом: действительно ли это твой брат или нечто похожее, откликнувшееся с другой стороны.       — С какой другой?       — Которая за топью.       — Я ничего не понимаю, извините, можете пояснять подробнее? Что за топь?       — Граница, которая нас разделяет. Некоторые могут ходить туда и обратно. Я вижу, что ты не понимаешь. Если бы ты был посвященным, я бы пояснила глубже. Но ты пришел иначе, так что я не вижу смысла рассказывать подробней.       Вот черт…       — А, как это «иначе»? Как я сюда пришел?       — Тебя позвали.       — Кто?!       — Григорий.       Дед точно колдун! Вот только злой или добрый?..       — Как? Зачем?! — удивился я.       — Я могла бы тебе сказать, но не буду. Ибо у тебя больше нет своего пути.       — А как его найти?       — Никак. Поздно. За тебя уже все решили.       — Кто?!       — Твоя семья.       — Вот это проблема… — тяжко вздохнул я. — Послушайте, если Марья и дети захотят уйти со мной, то у нас вместе получится пройти перелесок и выйти к полю?       — Они не захотят, — твердо ответила Аксинья. — Им тут хорошо.       — Значит, я могу уйти отсюда только с ними? — начал понимать я. — Просто скажите: да или нет.       — Возможно, — кивнула старуха и снова тяжело вздохнула. Осуждающе.       — Можете помочь их переубедить? — попросил я.       — Зачем? Марья вчера высказала готовность пойти в посвященные.       — Что?! Я запрещаю! — возмутился я. — Да вы здесь секту устроили!       — Она приняла добровольное решение, — спокойно ответила ведьма.       — А, если я захочу стать посвященным?       — Не получится, я же сказала. Все, Олег, ты утомил и мне больше нечего тебе сказать.       — А что ждет мою семью? — с тревогой поинтересовался я. — Детей, если мы застрянем здесь?       — Жизнь, — ответила старуха и направилась к дверному проему.       Опять туманно.       — По вашим правилам? — зло добавил я ей в спину.       — По единственно возможным здесь, — остановилась на пороге и добавила. — Кто не соблюдает их, исчезает навсегда.       — Это угроза?! — не выдержал я и сжал кулак.       Аксинья ничего не ответила и вышла из помещения.       — Может, на завтрак останетесь? — предложила ей Марья, сидя рядом с детьми на кровати, когда глава культа прошла мимо нее.       Плохо, если жена слышала наш разговор.       — Нет, благодарю, — сухо ответила Аксинья. — Дела.       Чинным шагом глава культа вышла в сени. Мужчины ушли за карлицей, даже не попрощавшись. Культисты покинули избу.