Топь

      Моховка быстро оказалась позади. Тропинка сначала петляла по березовой роще, затем привела на холм, взбежав на который, увидел гладь реки и лес за ним.       Окинул берег взглядом и заметил на старом причале для лодок двух мальчишек с удочками: Илью и Евдокима. Опасался увидеть обличье мертвеца, но Рыжик выглядел живым. Сын тоже не походил на покойника и это обрадовало больше всего.       На миг пронеслась мысль: вдруг, тогда в лесу все привиделось?!       Но сердце твердило обратное.       Я сбежал с холма и подбежал к причалу. Река подернулась легкой рябью.       Илья заметил меня первым:       — Пап, что здесь делаешь? — спросил сын, беззаботно покачивая ногами над водой.       — Здравствуйте, дядя Олег! — поздоровался Евдоким.       Если бы я не знал о нем страшной правды, то воспринял бы благодушно приветствие. А так я его проигнорировал.       — Я же не велел тебе приходить сюда! — заругал я сына, тревожась за него. — Почему ослушался?!       — Пап, но я же не один! С другом, — начал оправдываться сын и похвастался, меняя тему. — Мы уже трех окуней поймали!       — И одного пескаря! — Евдоким ловко подсек удочкой добычу и извлек рыбку из воды.       Она подергивалась на крючке в агонии. Это выглядело жутко.       — А потом ты съедаешь ее сырой? — вырвалось само, я пожалел, что сказал это рыжему.       Евдоким рассмеялся заливистым смехом — совсем, как живой.       — Ха-ха! Веселая шутка. Нет. Сырую только кошки едят. Жарю на вертеле из сучков над костром, — поделился рыжий мальчишка. — Очень вкусно, если еще солью натереть.       — Научишь потом? — повернулся к нему Илья. — Тоже хочу рыбий шашлык готовить!       — Конечно, не вопрос! — согласился Евдоким.       — Иди сюда, Илья! — строго позвал я сына.       — Сейчас? — удивился мой мальчик.       — Да, — я был не преклонен.       — Зачем, пап? — насторожился Илья, почувствовав, что хочу забрать его с рыбалки. — Что случилось?       — Подойди, расскажу, — махнул рукой я, подзывая.       Илья старательно нашел прореху в настиле и воткнул между досок удочку. Затем встал, тяжко вздохнув, обменялся с приятелем понимающим взглядом, спрыгнул на песок и подошел ко мне.       — Чего, пап?       Я отошел еще дальше, маня сына за собой, чтобы Евдоким не расслышал наш разговор. Но я понятия не имел в каком диапазоне и как мертвые слышат.       — Илья, я же велел не уходить со двора, — начал я отчитывать ребенка. — Почему ты ослушался?       — Потому что мама сказала, что тетя Тося в гости зовет, вот я и ушел. У тети Тоси запеченные яблоки очень вкусные. Я целых пять съел! Хотел Евдокима угостить, а он сказал, что не любит, — попытался сменить тему сын. — Ты любишь яблоки, пап?       — Нет, — отозвался я. — Здесь я ничего не люблю. Илья, пойдем домой. Я по дороге тебе все расскажу.       — Но я же только пришел! — возмутился сынишка. — Зачем уходить?! Что я дома один буду делать?! С Аленкой не интересно! Она скучная!       — Со мной поиграешь. В футбол, хочешь? — я пытался заманить сына «пряником».       На самом деле настроения играть не было.       — Не хочу! К тому же у нас нет футбольного мяча! — отошел на шаг сын. — Почему ты опекаешь меня, как маленького?! Я уже большой! Я хочу порыбачить! Папа, ну, хоть часик еще, а?       При других обстоятельствах я бы разрешил. Но не теперь. Все слишком странно и пугающе. Или странный я?       — В другой раз, — уклончиво ответил я и решил схитрить. — Мне надо дров наколоть. Поможешь?       — Ладно, — тяжко вздохнул сын и повернулся к другу, — Мне дрова колоть надо.       — А у вас же там целая поленница под навесом! — заметил Евдоким. — Зачем еще-то? Или на зиму?       — Да, — кивнул я, солгав. — Запасы лишними не бывают.       — Пап, подожди, я удочку заберу, — сказал сын, но я схватил его за руку, чтобы он не приближался к пугающему пареньку.       — Нет! — строго сказал я. — Потом.       Сын сделал попытку вырваться, но я удержал его за плечо и потянул с пляжа.       Евдоким, увидев это, положил свою удочку на настил. Взял удочку сына, встал, прошелся по отсыревшим доскам и спрыгнул на песок. На нем были те же штаны-шорты, что и в прошлый раз. Под загорелой кожей перекатывались вполне живые на вид мышцы.       Рыжий догнал нас и протянул Илье удочку:       — Ты забыл!       — Оставь себе! — оборвал я Евдокима, вспомнив байку о погосте, что у мертвых ничего нельзя брать.        — Папа! — Илья вырвался из руки и забрал у покойника свою удочку. Тогда я подошел к сыну, вырвал ее из рук и выбросил в траву.       — Нам не нужно чужое! — строго сказал я, не найдя других аргументов и чувствуя себя деспотом. — Хватит глупостями заниматься!       — Папа! — обиженно всхлипнул сын. — Что я такого сделал?! За что?! Ты все испортил!       Илья вытер нос тыльной стороной ладони, повернулся и побежал в сторону деревни.       Хорошо хоть не в сторону реки. Мне тоже стоило бы бежать, но я замешкался.       — Зачем вы так? — укорил меня Евдоким и поднял удочку товарища. — Она не моя. Илья сам ее сделал из орешника, а леску мы из старой сети взяли. Я просто показал ему как.       — Извини, — сдался я, паренек пока не выглядел агрессивно. — Я потом ему новую удочку куплю.       — Возьмите! — настойчиво протянул мне рыжий удочку сына. — Отдайте Илье.       — Хорошо, — принял я, дабы не гневить мертвеца и решил, что потом по дороге ее выброшу.       — Почему вы не хотите, чтобы ваш сын общался со мной? — вдруг, прищурившись, спросил Евдоким.       Отпираться не было смысла. Мой наивный мальчик ему все рассказал. Ребенок, что с него взять.       — Потому… — я замялся, не зная, что ответить, а потом добавил. — Потому что я, как отец, боюсь, мой сын заиграется и утонет в реке.       Или ты ему в этом поможешь, добавил я про себя, и посмотрел с укоризной.       — Здесь мелко, — возразил Евдоким. — Река в жаркое лето почти полностью может пересохнуть. Раньше была полноводная, а сейчас русло заболотилось.       — Пожалуйста, можешь больше не общаться с моим сыном? — попросил я.       — Ну… это был его выбор общаться со мной. Он меня нашел.       — Где нашел? — с тревогой переспросил я.       — Да, тут! — махнул рукой мальчик. — На реке. Подошел и познакомился.       — А чем ты еще занимаешься, кроме рыбалки? — спросил я с подозрением, ощутив болезненный интерес к существу перед собой.       — По лесу гуляю.       — А еще?       Евдоким задумался.       — Рассветы и закаты встречаю. Что-то еще делаю… Как и все. Обычные дела, — пожал он плечами.       — Какие? — настаивал я.       — Рыбалка — это мое любимое занятие! Я бы и вас научил, хотите? А то скучно одному рыбачить, а вы явно не умеете, иначе бы поняли, как это весело!       — Не хочу, — отказался я. — Слушай, когда ты маму с папой видел в последний раз?       — Утром, когда завтракал. А что?       — Ничего, — отозвался я, думая, как еще понять: живой или мертвый передо мной. — Просто… странно тут очень, тебе не кажется?       Промелькнула здравая мысль, что лучше не будить лихо, пока оно тихо. Но цель была скорее убедиться в собственной трезвости рассудка, так что я продолжил расспрос.       Евдоким внимательно оглядел реку, лес, небо.       — Обычно! — ответил он. — Как и всегда. А вы что странного заметили?       — Тихо очень, жители, будто спрятались. И мерещится всякое. Голубые мерцающие существа, например. Увядшие. Видел их? Глаза у них на подбородке.       — А это из какой сказки? — наивно спросил подросток или прикинулся.       — Из этой, которая вокруг, — хмуро ответил я, раздумывая врет собеседник или искренен. — А еще не отпускает это место. Меня держит и, может, и тебя тоже. Как думаешь, почему?       Евдоким почесал нос и задумался.       — Не знаю! — выпалил он. — Захочу в лес иду, захочу на реку, можно и в деревню, но не люблю там находиться.       — Почему? — насторожился я.       — Скучно там. Моих ровесников нет, подружиться не с кем.       — Поэтому к Илье привязался?       — Просто подружился, — поправил рыжий.       — Пожалуйста, оставь нас в покое. Или тебе что-то упокоиться мешает?       — Что? — не понял Евдоким. — Это вы в каком смысле?!       Я набрался смелости и решил сказать прямо:       — Ты мертв. Утонул в болоте. Я видел, как ты на самом деле выглядишь, когда пошел за тобой в лес.       — Дядя Олег, зачем вы меня пугаете? — ощупал себя руками подросток. — Смотрите! Я — живой! Это не смешная шутка.       — А я не шучу. Тут только два варианта, либо ты покойник, либо я сумасшедший.       — Вы странный! — испугался мальчишка.       — Вот теперь ты увидел странности! — указал я на него пальцем. — Тут их полно! Куда не глянь. Я тоже сначала не замечал, а потом, как глаза открылись!       Евдоким отступил неуверенно на шаг. На лице отразилась растерянность.       — Аксинью знаешь? — решил снова поспрашивать его я.       — Может, — пожимает неуверенно плечом. — Видел пару раз.       — Она ведьма, да? — снова я спросил прямо.       — Говорящая, — внезапно ответил Евдоким бесцветным голосом и снова судорожно дернулся, как в тике, а потом добавил с обычной интонацией. — Зачем вы спрашиваете? Вы мешаете мне рыбачить!       — Ты возвращался с рыбалки и утонул в болоте, да? — с нездоровым азартом озвучил я свое видение ситуации. — Почему тебя не нашли?       — Я… не помню. Лес и река. Лес и река… — Евдоким снова судорожно дернулся, резко и неестественно.       Может быть я играл с огнем, но мне нужны были ответы. Истина.       — Кто такая Поглотительница? — не унимался я. — Ты первый сказал мне о ней.       Евдоким враз побледнел.       — Ты знаешь, что Она такое и где находится? — потребовал ответа я.       — Не-не-не, — затрясся Евдоким.       — Отведи меня к Ней! — приказал я.       — Она сама находит, — голос мальчишки надломился и стал гнусавым. — Сама находит. Сама. Зачем тебе?       — Я хочу уйти отсюда! Мне нужно добраться в поле за лесом, в поселок Хвойный, понимаешь? Или туда, где твои родители жили. Ты же не местный! Проведи, прошу тебя!       — Да-да-да, — захрипел он и резко запрокинул голову.       Все менее нравилось, как Евдоким начал выглядеть. Он не просто побледнел, кожа снова приобрела мертвенный оттенок.       Уже я отступил на шаг в опаске. Я не ошибся с тем, что он не живой.       — Отведи меня! — снова потребовал я. — Только не в топь!       — Я не вижу дороги… — произнес мальчишка и его глаза закатились. — Не вижу! Только лес и река. Лес и река…       — А кто знает? Кто?! — последнее слово я выкрикнул.       — Я не знаю.       Черт.       — А где находится капище? — спросил я. — С камнем-алтарем.       — Каким камнем? — Евдоким быстро опустил голову, моргнул и снова стал выглядеть, как живой.       Я вспомнил, что камень есть на фотографии. Зажал удочку подмышкой — может, все же стоило ее выкинуть — достал конверт из внутреннего кармана жилетки, раскрыл и нашел нужное фото, затем протянул подростку.       Собеседник не стал брать в руки. Просто посмотрел.       — О! Это Колька! — внезапно узнал Евдоким мальчишку с фото. — Откуда у вас эта карточка?       — Нашел в старых вещах. А что за Колька?       — Да кузнеца Потапова сын! В прошлом году от укуса гадюки богу душу отдал, как сказала бы моя тетя. А я, как пионер, скажу просто: умер пацан. Всей деревней хоронили.       — А камень видишь? Что можешь о нем сказать?       — Плохой он, — ответил Евдоким. — Несчастья от него, как все говорят. Колька из-за него умер, должно быть. Многие умерли. Не надо было его касаться.       — Откуда камень? — поинтересовался я.       — Не знаю. Древний очень. Письмена на нем мелкие и много-много! Я сам видел, трогал…       — Поэтому ты утонул?       — Я не утонул! Не тонул! Я — живой! — закричал Евдоким и снова резко и жутко вздрогнул.       Он отрицает свою смерть, понял я и спросил:       — А почему сейчас камня нет в Моховке?       — Наверное, унесли местные, чтобы не мер никто.       — А когда он в деревне появился?       — Не знаю. Я же не из Моховки! — возмутился парнишка.       — Где камень сейчас?       Евдоким снова дернулся и на его коже проступила синяя сетка вен.       — В месте, где колючие сучья кусают больно… Нельзя туда. Очень опасное место! Только кто путь знает правильный, может ходить туда и обратно. Я не могу… А ты можешь! Но почему — не понимаю. Ты — странный!       — Ты тоже! — в тон ответил я. — Прошу, скажи честно: я живой или мне это кажется?       — Ты живой, дядя Олег! Живее всех живых! Я бы знал, если бы ты ушел.       — А ты — ушел? — я спрятал фото в конверт и убрал в карман.       — Нет. Я здесь. Я не могу уйти… — Евдоким снова жутко дернулся, будто кадр старой пленки, которую зажевал проектор. — Мне рыбачить надо.       — Я видел твое имя на башенке из камней в лесу! — вспомнил я. — На одном из них.       — Это было не мое имя, — ответил мертвец, все еще походя на живого. — Я не местный. Уйти могут только те, кого примет Поглотительница.       — Куда уйти? — попросил я пояснений. — Скажи!       — Туда. За Ее границу.       — Я хочу поговорить с Поглотительницей!       Мальчишка снова дернулся. Его глаза мертво помутнели. Он ничего не ответил.       — Это ведь Ее владения? — задал следующий вопрос, пытаясь разговорить мертвеца.       — И да, и нет, — Евдоким снова дернулся и на миг под его кожей проступил светящимся белым скелет. — Поглотительница лишь проход.       Все страньше и страньше.       — Куда? — поинтересовался я.       — Наружу и внутрь… Алтарь, как ключ… — прохрипел Евдоким, — Как якорь. В глубину.       — Что мне нужно делать, чтобы выбраться? — поинтересовался я.       — Не знаю… Ты будто привязан…       — Кем? Как? — удивился я.       — Пог-ло-ти-тель-ни-цей… — снова произнес Евдоким по слогам, видно, что слова дались ему тяжело.       — Скажи, как мне обрести свободу!       — Зачем ты держишь меня? — на лице мальчика отразилась мука.       — Что? — не понял я. — Не держу!       — Не вопрошай о том, что вовне… Не выдирай…       — Поясни!       Евдоким промолчал. Смотрел мальчишка в одну точку, не двигая зрачками и не моргая.       Я вспомнил, что еще стоило бы узнать.       — Кто такие посвященные? — поинтересовался я.       Рыжий молчал. Я заметил, что волосы на его голове больше не треплет ветер.       — Почему я не могу быть посвященным? Неприкаянный — это кто? — вспоминал я термины, оброненные культистками.       Евдоким больше не хотел отвечать. Он снова начал медленно разлагаться на глазах, замерев на месте.       — Почему молчишь?! Скажи настоящее имя Поглотительницы! Как Ее позвать? Можно ли победить?! — от отчаяния хотелось вцепиться, даже в самую безумную соломинку, а Евдоким — единственное существо, кто отвечало на мои вопросы.       Внезапно я услышал писк, почти такой, как от закипающего чайника. А потом звучание набрало высоту и стало чудовищно тонким и вибрирующим, чувствовалось буквально на уровне ощущений. Меня охватил такой ужас, который я никогда не испытывал.       Я попятился, когда понял, что Евдоким издает этот звук. Мертвец резко запрокинул голову и открыл рот. Неестественно широко, благо плоть на щеках уже сползла. Возникло неприятное ощущение, что покойник собирается взорваться. Но вместо этого пространство вокруг него пошло рябью, как вода. Мгновение, и Евдоким начал в нем тонуть, как в болоте. Исчезать на глазах. Деревья и река с небом втягивали его в себя, будто я оказался в виртуальной реальности. Или передо мной фотография, в которую проталкивают предмет, разрывая бумагу. Только трещин по итогу не осталось.       Я не сразу осознал себя в шоке озирающимся на холме в полном одиночестве.       Евдоким исчез. В моих руках осталась только удочка. На досках причала лежала вторая. В ведерке с водой плескалась рыба, отсвечивая серебристыми боками в солнечном свете.       Вскоре страх отпустил, оставив тупую тревогу и привкус сюрреализма от происходящего.       Я не понял, куда пропал мальчишка. Только появилось странное ощущение, что Евдокима здесь больше не встречу. Это и к лучшему: не побеспокоит сына.       Еще раз с опаской осмотрелся, зажал удочку подмышкой, зашагал вниз по холму, нашел тропу и побрел по березовой роще обратно в Моховку.       Я каким-то непостижимым образом изгнал Евдокима на тот свет? Или Поглотительница сделала это, чтобы мальчишка не прояснял для меня ситуацию, желая запугать? Или Аксинья?.. А, может, само это проклятое место?       Ответов не было. Только липкое беспокойство после пережитого ужаса.       Надо найти Илью, забрать жену и Аленку, а потом уходить из Моховки.