Напарники?..

— Живые — уже хорошо, — первым делом сказал Френки, встречая прилетевших напарников. Он, сложив на груди руки, внимательно осмотрел спрыгивающих на землю Сумрака и Йор, пытаясь заприметить, не хромает ли кто. — Нормально? — Угу, — буркнул Сумрак не в самом лучшем расположении духа. Всё это время его грызли самые разные мысли, начиная от злости на себя и заканчивая переживаниями о будущем операции «Неясыть». — Все условия выполнены, — улыбнулась Йор. Она, в отличие от Сумрака, была результатом довольна: и документы вытащили, и Князя достали, и нескольких человек устранили, упростив задачу оперативной группе. Она вновь приложила руку к предотвращению войны и сохранению мира для своей страны, а потому была в какой-то мере горда собой. Гордиться своей работой она стала относительно недавно. Это было единственное, что смогло удовлетворить её нутро, ибо ранее она чувствовала себя лишь посаженной на привязь собакой. Раньше, давно-давно, её профессия даже пугала её, что ожидаемо — она ведь была всего лишь подростком, вынужденно заботившимся о младшем брате. Не начни она гордиться своей деятельностью, то перегорела бы. Точно бы сломалась. — Надо же, и вроде не столь подратые, — задумчиво протянул Френки, направляя на них свет фонарика. Сначала он оценил Йор, на которой пятен крови не было заметно из-за чёрной, кое-где порванной формы, а потом перевёл фонарь на Сумрака. — Ë-моë... Это что? Фонарик крайне удачно осветил огромное кровавое пятно, которое побурело на светлой изодранной ткани. В первую секунду Френки это шокировало, но потом он моргнул и прищурился. — А, — брякнул он, светя недовольному Сумраку в лицо, заставляя его щуриться, как кота. — Шмотки-то с чужого плеча. Опять в маскарад играл? Кровь... — Не моя, — кратко отозвался Сумрак. — И прекрати светить мне в глаза. Френки пожал плечами и направил свет себе в подбородок, освещая лицо снизу, будто собрался страшные сказки детям рассказывать у костра. В это же время раздражение Сумрака усилилось, стоило только ему увидеть, как хитренько и любопытно информатор переводит взгляд с него на Йор и обратно. Наверняка хочет задать тупые вопросы об их взаимоотношениях. Как только Френки, усмехнувшись, открыл рот, то столкнулся глазами с Сумраком, который тайком от Йор показал ему сжатый кулак. — Да понял я, — вздохнул Френки удручëнно, но не особо расстроился. Посмотрел на Сумрака и поиграл многозначительно бровями, намекая, что потом тот не отвертится от его вопросов. — Вам не холодно, прелестные вы мои? Ночки уже не летние. И правда холодновато, однако и Йор, и Сумрак были привыкшими к холоду. Профессии того требовали. Но они всё равно надели пальто, которые Френки им протянул, и скрыли под ними свою испачканную одежду, которую после произошедшего оставалось только сжечь. — У оперативной группы тоже успехи, — к слову сказал Френки, который в своей машине слушал их переговоры. — Накрыли базу с потрохами. Многих бандитов убили, а кто добровольно сдался — пощадили, только вот теперь они уж точно будут приговорены к пожизненному. Эй, Сумрак, моя малышка-то хорошо работает! — имел он в виду свою навороченную машину. — А ты носом крутил! — Она ненадёжная, — ответил ему Сумрак, застегнувший последнюю пуговицу своего пальто. — И нуждается в доработке, помяни моë слово. — Нашёлся специалист, — фыркнул Френки, скривившись. Стоящая в сторонке Йор, спрятав исцарапанные руки в карманы пальто, наблюдала молча, однако почему-то у неё не возникло сомнений — Сумрак знает, о чём говорит. Чëрт возьми, он умеет даже управлять самолётом и считается одним из лучших врачей, которого вечно приглашают на всякие конференции, хотя его профессия совершенно другая. Её поражают его способности. И, стоя рядом с ним, она ещё больше утвердилась в своём решении запросить у Лавочника в будущем курс по стрельбе. Сумрак побудил её развиваться дальше. Ведь нет предела совершенству. «Френки, наверное, стоило бы прислушаться к нему», — подумала Йор, но ничего не сказала. Она всеми силами пыталась не думать о скором своём решении, которое даже ещё не определено. Как только они оказались в машине, Френки, порывшись в багажнике и прыгнув затем за руль, включил внутри свет и повернулся к своим пассажирам с довольным видом. — Нате, — брякнул он, всучив им в руки походные кружки и литровый термос. — Специально для вас приготовил заранее. — Что это? — удивилась Йор, смотря на термос, который держал Сумрак, сидящий рядом с ней на заднем сидении. — Вискарь, — выдал вдруг Френки, и Йор потупилась, думая отказаться от напитка. Рано ей ещё пить алкоголь, пока она не добралась до дома. Не хотелось причинять Сумраку неудобства, ведь именно ему придётся с ней пьяной возиться. А ещё почему-то не хотелось, чтобы он видел её в неадекватном состоянии... Так странно, раньше она не особо об этом переживала. Но информатор, ехидно посмотрев на наëмницу, весело заржал. — Аха-ха, да чай это, не боись! Горячий чëрный с травами. Пейте, а то вы наверняка продрогли от холода да не признаëтесь. Йор улыбнулась. Всë-таки Френки был хорошим человеком и товарищем Сумрака, решил даже позаботиться о них таким образом. Только вот сам Сумрак почему-то тронут этим не был. Пока Йор пила горячий чай, он мрачно посмотрел на информатора из-под слегка сдвинутых в недовольстве бровей. — Кончай прикалываться, — сказал он, не оценив, как Френки подшутил над Йор. Тот, подняв на него с рождения круглые глаза, внимательно посмотрел через линзы своих слегка запотевших очков, а потом вдруг лицо его нехорошо преобразилось. Будто на него снизошло просветление и вообще он был в курсе всех дел мирских. — А-а-а, — с видом знатока протянул Френки, гаденько улыбаясь, а Сумрак крепче сжал кружку в руках, игнорируя, что она была горячей из-за налитого внутрь чая. — Так ты теперь защитник... Правда он заткнулся, как только увидел, как по-серьëзному блеснули голубые глаза напротив. Даже непроизвольно сглотнул, чувствуя, что от трëпки вселенского масштаба его спасает только присутствие здесь ничего не подозревающей Йор, которая, потягивая чай, ушла в свои размышления. Сумрак был не в духе и совсем не в настроении шутить, поэтому, уловив это, Френки тут же ретировался и отвернулся, приподняв ладони, будто успокаивая взбесившегося коня. «Вроде миссию выполнили, чего он смурной такой? — подумал Френки, задумчиво жуя нижнюю губу, и выехал на дорогу. Машину он вёл плавно, помня, что его пассажиры пьют чай позади. — Ладно, наверняка беспокоится, разведётся ли с ним его Принцесса, аха-ха! А ведь ему не понравилось, что я над ней пошутил. Да это даже шуткой не было, так, детские шалости...» Позади вдруг донеслось тихое: — Спасибо. Сумрак всё-таки поблагодарил за чай, смотря в окно, и хлебнул напиток из кружки. Френки хмыкнул, развеселился и улыбнулся, сидя за рулём. — Весь к вашим услугам, — хохотнул он добродушно и ехидно добавил: — Заметь: бесплатно! — Тебе агентство уже с лихвой за твою работу заплатило, — хмыкнул немного оттаявший Сумрак. Френки иногда посматривал в зеркало заднего вида и ему показалось, что его важный, как гусь бумажный, пассажир, то есть вестальский шпион, слишком упорно смотрит в окно. Он совсем отвернулся, подперев щëку рукой, иногда похлëбывал чай и создавал ощущение, будто нарочно старался не смотреть на Йор. Сама же Йор тем временем ни о чём не догадывалась, наконец немного расслабившись в машине. Она обхватила покрытыми ссадинами руками кружку, словно грелась об неё, и откинула голову к спинке сиденья. «Чего это он отворачивается? — поднял Френки бровь, косо поглядывая через зеркало на своего товарища по несчастью. — Будто бес попутал, что с ним такое?» Сумрак же чувствовал себя полным идиотом. Своей работой на этом задании он не был доволен — слишком часто лажал, слишком много думал совершенно не о том. Медлил, недооценил противника, разбил ампулы с веществом, снова медлил и даже собирался бросить Князя с документами и бежать на помощь. В конце концов пришлось с негодованием признать, что благополучие напарницы для него было неожиданно важнее самой миссии, и от этого на душе кошки скреблись. Его работа всё равно оставалась лучшей среди всех шпионов, но Сумрак знал — он умеет ещё лучше, но в этот раз почему-то сдал назад. Его это тревожило. А может и правда зря Йор сделали его напарницей? Раньше его ввело в ступор и шок то, что именно она оказалась тем самым обещанным напарником, и он беспокоился о том, что не сможет в случае чего атаковать её. Какое там атаковать... На этом задании он понял, что проблема ещё хуже, чем он представлял. Потому что вместо миссии он беспокоился о ней — о Йор, которая воспринималась им не просто напарницей. По идее, когда раскрылись их личности, его отношение к ней должно было пострадать — оно и правда слегка исказилось, ибо он тогда потерял к ней доверие. Даже проверял, нет ли яда в кружке. Но в итоге это возымело немного иной эффект... Интерес. Она вызвала в нём интерес. В этом и была вся беда. На этой миссии он окончательно понял, что Йор всегда может стоять рядом с ним. Что она понимает его куда лучше большинства женщин. Что у них, по сути, схожий род деятельности. Не просто странноватая дама из мэрии, всё куда глубже. Она может не просто стоять рядом, но даже защитить его, а таких особ он встречал крайне, крайне редко — пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать. Чëрт возьми, да они дрались вместе. Она прикрывала его. Его будто прокляли, объявив их напарниками. Напарники?.. Точно, не назначили бы их напарниками, такой беды бы не случилось. Да, Сумрак привязался к Йор — тоскливо, тепло, но достаточно искренне для шпиона, как к товарищу или члену семьи. Как к Ане. И уже тогда он себя проклинал от осознания этого. Но после сегодняшнего эта привязанность изменилась. Йор заинтересовала его, чего не происходило очень давно... или даже никогда, вполне вероятно. Он уже и не помнит, было ли такое когда-нибудь. И совсем не товарищеская это была заинтересованность. Сумрак осознавал это и тысячу раз называл себя идиотом. Не замечал, что горячим чаем обжигал себе язык, скорее даже специально стремился сделать себе побольнее. Упорно таращился в окно, ибо стоило ему хоть раз посмотреть на Йор, как мысли его путались и ему от этого становилось только хуже. Однако в отражении оконного стекла машины он всё равно её видел — она мирно пила чай и не догадывалась, причиной каких его мучений стала с недавнего времени. До кучи его беспокоила операция «Неясыть». Чëрт знает, что с ней делать, если Йор откажется в этом участвовать. А ещё — что ему в таком случае делать с самим собой? Хотя, наверное, для него же (но не для операции) лучше, если она уйдёт. Исчезнет Йор — следом исчезнут и привязанность, и заинтересованность в ней. Всего-то надо выдрать из себя всё то, что успело прорасти, и дело с концом, даже если это неприятно и больно. Даже от своей личности, данной от рождения, ему ведь удалось отказаться — это ли не хуже, чем забыть девушку, которая однажды появилась в жизни и так же однажды исчезла? Но тут же об голову разбивается «Неясыть», напоминая о себе. И Сумрак поджимает губы, понимая, что операция эта куда важнее его эмоций. Идиот, ну как так умудрился... Френки накаркал, что ли? Хотелось схватиться за голову. С одной стороны надо было Йор сторониться, а с другой — необходимо подтолкнуть её согласиться продолжить фиктивный брак. И Сумрак скрипит зубами, понимая, что загнан в ловушку. Смотрит на отражение Йор в стекле, не замечая, как в зеркало заднего вида на него поглядывает Френки. Столь странные с ней происходили метаморфозы: такая сильная и считай стальная в образе Принцессы шипов на задании, однако сейчас в машине тихая, мирная и... какая-то трогательно спокойная внешне. Устало-удовлетворëнная, с немного прикрытыми глазами, порой делающая глотки чая. И пар, поднимаясь из кружки, скользил от её губ выше, огибал профиль, заслонял лицо дымкой. Отнимая от рта кружку, она поджимает губы, кончиком языка убирая оставшиеся капли чая. Издевательство какое. Сумрак непроизвольно сделал вдох и почему-то задержал дыхание, вдобавок почувствовав мурашки, поднявшие дыбом волосы на его затылке. Да будь всё проклято, чëрт возьми. Не смотрел он на неё так совсем недавно, не смотрел, готов поклясться. А после совместного задания и раскрытия личностей началась чертовщина. Сумрак даже не знал, на кого злиться. В итоге делал это на всех, в особенности на себя. Зря Френки хвастался своей машиной. Потому что когда до квартиры Форджеров оставалось минут пятнадцать-двадцать езды, она неожиданно заглохла. — Э? — брякнул информатор, пытаясь завести её снова, но все попытки заканчивались провалом. Автомобиль встал, как вкопанный, посреди пустой дороги. — Чего это ты? Давай-ка без выкрутасов, всё же нормально было! «А я говорил», — так и подмывало сказать Сумрака, но он только многозначительно молчал, наблюдая за потугами приятеля расшевелить его детище. — Да что за непруха такая? — вопросил Френки, хлопнув по рулю, и вылез из машины, открывая капот. — Твою мать! Сумрак, вздохнув тихо, выбрался следом, молча заглядывая внутрь. Как шпион он разбирался почти во всём, поэтому сразу нашёл проблему. Была она, к слову, немаленькая. В прочем, и Френки в консультации не нуждался — сам понял прекрасно, в чëм дело, и озабоченно провёл рукой по щеке. — Продолжишь на меня так смотреть — я тебе втащу, — пообещал информатор, которому даже не понадобилось видеть Сумрака, чтобы знать, как он на него смотрит. — Мне-то что, — пожал тот плечами, радуясь, что хотя бы ненадолго смог отвлечься от Йор. — Помочь? — Ха! — гаркнул Френки. — Нет уж, без твоей помощи обойдусь. Тут будка телефонная рядом, вызову одного из знакомых ребят, вместе отбуксируем. А ты иди, тебе и так есть чем заняться. — Он быстренько выглянул из-за открытого капота, стрельнув глазками на Йор в салоне. — Как успехи? — Отстань, — только и буркнул Сумрак не в настроении ничего объяснять. — Вот Сильвии так сказать не получится, когда она тебя к стенке припрëт за развод с твоей Принцессой. Да она с тебя три шкуры спустит. — Моей Принцессой? — поднял Сумрак бровь, а Френки хохотнул. — Ещё какая твоя Принцесса, — потëр он ехидно ладони друг о друга, как муха. — Теперь тебе надо носиться с ней, как с королевской особой. На ручках таскать, с ложки кормить, массаж делать, веселить и в ножки кланяться. А ина-а-аче, — он хитро пригрозил указательным пальцем у Сумрака под носом, — тебя живьём сожрут. А-ам — и нету лучшего шпиона. Кто ж тебе виноват, если ты свою мадам шантажировать не хочешь? В таком случае стелись под неё, как душе угодно, но развода не допусти. Сумрак ничего не ответил. Лишь схватил Френки за палец, которым он трусил перед его лицом, заставив того заорать от неожиданной боли. — Изверг! — окрестил его Френки, прижимая к себе повреждённую руку, и добавил чуть тише: — Надеюсь, Йор из тебя всю душу вытрясет, ихи-хи! Сумраку оставалось только злорадствовать тому, что у Френки забуксовала машина. Во всём остальном он чувствовал только раздражение — Френки-то прав был, что бесит. — Извиняйте, что так вышло, — сказал информатор, излишне галантно открывая дверь для Йор. — Должен был домчать вас до дома, но вот... как видите. — Ничего страшного, — улыбнулась Йор, выбираясь наружу. Сумрак тем временем достал из багажника спортивные сумки, которые ранее нужны были для прикрытия. — Здесь всё равно недалеко. Спасибо большое, что подвëз. И за чай тоже. — Хи, — хмыкнул Френки, а потом ехидно глянул на Сумрака. — Ну как сей ангел свалился на вашу грешную голову, милейший? Будьте добры теперь холить и лелеять это чудесное создание. Йор неловко и сконфуженно улыбнулась, в то время как Сумрак мрачно пронзил товарища взглядом. А Френки был вполне доволен собой и тем, что у бесподобного шпиона Весталиса впервые в истории возникли проблемы с женщиной. Ну это же легендарное событие! Френки желал, конечно, чтобы Йор в конце концов помогла товарищу с миссией, но чтоб перед этим вытрепала ему все нервы. Смотря вслед уходящим напарникам, которые сейчас были похожи на обычную пару, вышедшую гулять ночью, он гаденько улыбался, предполагая, сколько забот сейчас у Сумрака. И пожелал ему успехов. — Ох уж эти женщины, — хмыкнул Френки, оглядывая фигуру Йор в свете фонаря. — Столько беспокойств, но чëрт, это того стоит. Сумрак чувствовал себя близким к катастрофе. В какой сфере должна была произойти эта катастрофа — непонятно. Френки прав — сейчас он должен стать для Йор шутом и слугой, чтобы она не ушла. Хотя... ладно, это слишком утрировано. Как минимум он не должен её избегать, наоборот — необходимо быть более открытым с ней. Надо вызвать в ней положительные чувства, отклик. В то же время он этого опасается. Будет с ней открытым — сам же к ней и привяжется сильнее, чего ему не хотелось. Попадёт в свою же ловушку. — Ты давно знаком с Френки? — спросила Йор. Шли они умеренным шагом по пустому тротуару. — Больше десяти лет, — ответил Сумрак, немного запрокидывая голову вверх, глядя задумчиво в небо. Будто вспоминал. — Со времён войны. — И огонь, и воду вместе прошли? — Не сказать, что мы друзья. Просто Френки... — Сумрак задумался, стоит ли это говорить, но потом решил, что стоит, — один из немногих в моём окружении, кто выжил с тех времён. Он знал, что Йор смотрит на него — чувствовал её взгляд, хотя сам в это время глядел в небо. Из-за ночного света города звёзд было почти не видно. — И-извини, — тихо сказала Йор, не зная, как её простой способ разбавить молчание обернулся темой смертей. — Мне жаль. — За что извиняешься? — посмотрел на неё Сумрак, и она, столкнувшись с ним взглядами, неловко отвела глаза, сжимая лямку спортивной сумки. — Многие пострадали таким образом, не только я. Ты тоже... Как минимум она лишилась родителей. — С большинством своих знакомых я потеряла связь, — ответила Йор. — Надеюсь, они живы, но и их смерть утверждать не могу. Я жила... не в столь опасном районе. Сумрак невесело скривил уголок губ. Ему повезло меньше — он жил как раз там, куда был направлен первый удар останских войск. — В таком случае, как... ты лишилась родителей? — спросил он, а потом завис. — А, извини, вопрос неудобный. Можешь не отвечать. Он сам не мог разобрать, поддерживал ли этот разговор только ради расположения Йор или же его правда это интересовало. — Это не тайна, могу ответить, — едва заметно, грустно улыбнулась Йор. — Папа был отправлен на фронт, мама работала медсестрой в местной больнице. Её не мобилизовали тогда, потому что она осталась одна со мной и Юрием. Но в глубоком тылу оказалась нехватка врачей, и её на неделю отправили туда, пока новых медиков не доставят. Папу ранили, она как раз лечила его, когда... — она на секунду умолкла, но никакой дальнейшей реакции не последовало. Она давно смирилась с их смертью, все слëзы уже были выплаканы. — Лазарет был подорван с самолёта. Когда-то Сумрак ненавидел всех останцев, считая, что все они виноваты в его беде. Он был в отчаянии, столь глубоком, что хотелось винить хоть кого-то. Хотелось злиться на кого-то, ненавидеть всем сердцем за то, что он пережил. Он тонул в этой ненависти, захлëбывался ею, своими руками до пепла выжигая себя же изнутри. Проще было жить, считая, что все останцы — враги, демоны и твари. Удобнее топить горе в насилии. Френки, по сути, стал первым, кто заставил его сомневаться в этой, казалось бы, неопровержимой истине. Именно его слова о том, что всем им не хватает информации, удивили Сумрака. Ведь, как оказалось, у всех информация была разная, и все люди, которые против воли были втянуты в эту проклятую войну — лишь пешки в руках кукловодов. Именно тогда Сумрак понял, что в ненависти нет смысла. Смысл был лишь в информации. Йор рассказала о своём детстве, и Сумрак убедился ещё раз — она такой же простой человек, как и он, пускай они жили по разные стороны границы. И как страдал Сумрак, так страдали и останцы. И Йор. Вероятно, как он ненавидел останцев, так и она ненавидела вестальцев. Сейчас принадлежность к какой-то стране не имела значения. Они просто были людьми с давно ранеными душами. — Человечество снова и снова наступает на одни и те же грабли, — сказал Сумрак негромко, поместив спортивную сумку на сгибе локтя и сунув руки в карманы пальто. — В любой войне всегда страдают невинные люди, которым чужды политические дрязги. Мне жаль, что и тебе пришлось столкнуться с этим. С каким мотивом он соболезнует ей? Сумрак пытается убедить себя, что сочувствует фиктивной жене исключительно ради «Неясыти». Ведь если подставишь плечо, поддержишь и посочувствуешь — удастся втереться в доверие вновь. Силится убедить себя в своей же корысти — необходимо ведь сблизиться с Йор, чтобы избежать ненужного сейчас развода. Но чëрт... Не получается. Убедить себя не получается, ведь Сумрак знает, что правда — другая. Ему хотелось узнать о Йор. Узнать её. Какой толк убеждать себя в обратном?.. Будто бесполезный способ избежать неизбежного. Он чувствует, как что-то растёт внутри, набирает силу, и это нечто нужно вырвать с корнем, но ему не дают это сделать. То ли ему заламывают за спину руки, то ли у него самого не хватает сил, чтобы выдрать это изнутри. — От лица Лойда Форджера ты рассказал о его... э-э?.. Т-твоей маме, — сказала Йор, не зная, как говорить о Лойде Форджере. Она, к удивлению, даже уже успела смириться с мыслью, что его никогда не было. — Это?.. — Правда, — кивнул едва заметно Сумрак. — О ней я не лгал. А ведь уже тогда, когда Сумрак однажды пришёл в себя на её коленях, Йор оказывала на него значительное влияние. Какую бы роль он ни играл до этого — никогда не рассказывал ни единой крупицы своей настоящей истории. Однако в тот раз он поведал ей историю вовсе не Лойда Форджера, а свою собственную. — С началом войны погиб мой отец, затем и она, — спокойно сказал он. Йор с сочувствием поджала губы. «Печальным опытом мы похожи», — подумала она, рассматривая мужской профиль. От недалеко стоящего фонаря по его лицу запрыгали мазками жёлтые отсветы. — А как... ты шпионом стал? — задала она вопрос, хотя с полминуты думала, стоит ли это делать. Сумрак на секунду скосил на неё глаза, но затем продолжил смотреть куда-то вперёд и вверх. — Я остался один ещё в детстве, потом несколько лет бродяжничал. Таких ребят полно было. Потом обманом раньше призывного возраста поступил в армию. Я был... — он на пару мгновений замолчал, подбирая слова, и невесело хмыкнул, — одержим идеей убить всех врагов на поле боя. Случайно столкнулся с Френки, и его слова заставили меня усомниться в своих убеждениях. Только потом я понял, что врагами были не солдаты, с которыми я воевал. Понял, что я... все мы стали жертвами манипуляций из-за недостатка правдивой информации. Всё в этом мире решает информация, и я захотел научиться её получать, а потому не особо возражал, когда меня шантажом завербовали в шпионы. Насколько разумно верить россказням шпиона? Кто в здравом уме будет верить манипулятору и кукловоду, профессиональному актёру? Йор понимала, на каком тонком льду стоит. Она не разбирается в людях, а потому — идеальная жертва для того, кто умеет дëргать за ниточки. Слишком доверчивая, слишком во многих вопросах наивная. Слишком сострадательная, что довольно странная черта для наëмницы. Перед ней всё ещё шпион, водивший её за нос всё это время. Такой человек давно утонул во лжи — своей и чужой. Йор приняла его, доверилась его навыкам, однако не может перестать сомневаться в его словах. И ощущает себя полной дурой из-за того, что так хочется верить ему сейчас. Хотелось верить, что он рассказал ей правду. Она хочет обрадоваться хотя бы тому, что из-за печального прошлого они могут друг друга понять. Что пропасть между ними куда меньше, чем казалось ранее. — А как ты наëмницей стала? — спросил Сумрак, а Йор моргнула. Ей показалось, или он её немного передразнил? Повторил её вопрос, только перефразировал. — А... — растерялась она, увидев слабую искорку мальчишеской хитринки в голубых глазах. — О себе я рассказал, твоя очередь, — повёл Сумрак плечами, всё так же смотря на неё. Потом, правда, хмыкнул и вновь устремил взгляд вперёд и вверх. — Не бери в голову, я просто пытался разрядить обстановку. Можешь не отвечать. Лойд Форджер, вызывающий совсем недавно её восхищение, теперь почему-то стал казаться тусклее на фоне реального Сумрака. Выцветшая маска, посеревший слой — теперь тот образ казался именно таким, когда Йор узнала его другого, более настоящего, без искусственной маскировки. Лойд Форджер был вершиной айсберга, сам айсберг же оказался необъятным, неразгаданным. Он оказался куда более глубокой личностью, чем казалось ранее. — Если бы Лавочник не заметил меня по чистой случайности, всё было бы иначе, — не успев задуматься, ответила Йор. Потом ненадолго умолкла, решая, рассказать или нет. Ей так хотелось наладить контакт с Сумраком, хотя бы немного. — Мне было почти тринадцать, когда погибли родители. На Юрия напали на улице... наверняка собирались похитить, — Йор повела плечами, вспоминая то время. — Двое мужчин, намного старше меня. Я побежала на них с арматурой, хотя даже не знала, что надо делать в таких ситуациях. Я никогда не дралась, но с детства была сильнее своих сверстников. Похитителей не убила, просто вырубила. А за этим, как оказалось, наблюдал Лавочник — сначала он сам хотел защитить Юрия, но после моего появления решил понаблюдать. Его заинтересовала моя сила, и когда я успокаивала ревущего Юрия, он подошёл к нам. Его люди потом убили тех похитителей. Йор рассказала об этом достаточно сухо, совсем не упоминая о своих эмоциях. Умолчала о том, как сама тряслась от страха и горячего гнева, когда неслась на мерзких мужиков, сжимая в ещё детской ручонке металлический штырь. За Юрия она была готова порвать любого, однако это не отменяло того, что ей было дико страшно. Кому-то из этих мужиков она арматурой проткнула руку, другому оцарапала нещадно спину, и её било крупной дрожью, когда она видела капающую со штыря чужую кровь. С одной стороны было отрадно видеть кровь ублюдков, которые собирались навредить её брату. С другой — страшно. Очень. Милая девочка Йор с широкой улыбкой и забавным ободком на голове никогда ещё не была такой. — Лавочник меня взял под своё крыло, — продолжила она, смотря отсутствующе вперёд. — Он помогал решать все проблемы, для которых я была ещё слишком неопытна и мала. На его пособие я могла без труда обеспечить Юрию нормальную жизнь. На этом её рассказ закончился. Не за чем нагружать Сумрака какими-то эмоциями, от которых сейчас были только смутные воспоминания. И его рассказ был тоже сухим. Однако почему она ощутила вдруг желание рассказать... больше? Йор чувствовала себя добровольно попавшей в паучью сеть. Вместо того, чтобы бежать от этого человека, почему-то тормозит. Бежать не хочется. «Дурëха... — думает она, косо наблюдая за идущим рядом Сумраком. — Какая же я... идиотка...» Ну как её угораздило попасться на такой крючок? Вопреки разуму так тянет к нему. Как глупого мотылька к огню, и хотя Йор знает, что потом обожжëт крылья, всё равно не улетает. Не уходит. Глупая, глупая и такая наивная Йор. Чем таинственнее — тем интереснее? Иначе как объяснить влечение к такому человеку даже после того, как она узнала о его огромном обмане? Нельзя быть такой беспечной. Но Боже, почему же этот мужчина теперь кажется ещё бóльшим наваждением, чем образ Лойда Форджера ранее? Такой непостижимый, неуловимый. Неразгаданный. Как глупо, чëрт возьми, но Йор к удивлению наслаждается этим моментом. Наслаждается тем, как они идут рядом ночью по тротуару, по совершенно пустой улице под светом фонарей. Нравится рассказывать о себе и слушать его, пускай сомневаясь, правда ли это. Так странно и трепетно осознавать, что этот окутанный тайной мужчина её подпустил ближе, чем многих других. Что она может стоять с ним если не на равных, то хотя бы рядом. Ей нравилось разговаривать с ним. Они стали делиться историями — совсем не такими радостными и забавными, как хотелось бы, однако не менее важными. Это были истории со скрытой пережитой болью, со звуком стрельбы и взрывов военных времён, с запахом пыли, пепла и крови. Йор рассказала, каким был её первый заказ на убийство и как она волновалась. Что её стошнило сразу после него, что ей пришлось ещё долго привыкать к этой работе. И хоть она не сказала прямо об этом, но внимательный Сумрак понял, что сначала на этой работе она держалась только из-за желания обеспечивать брата. Она переступала через себя, терпела тошноту, привыкала к труду наëмника — и всё ради маленького Юрия. Она принесла себя в жертву, отказалась от возможности вести в будущем нормальную жизнь. Она ведь была ещё совсем юна для такого. Сумраку не нужно было выслушать много, чтобы понять, что Йор добивалась всего слезами, потом и кровью. Он смог представить самостоятельно, как осиротевшая, юная девчонка-подросток притворялась «нормальной», хотя на деле у неё развилась тревожность. Она так хотела поддерживать «нормальный вид», что ей казалось, будто все вокруг догадываются, чем она занимается. — Юрий уже взрослый, — сказал Сумрак задумчиво. — И может уже о себе позаботиться сам. Какой теперь у тебя стимул продолжать так работать? «Взрослый, угу, — подумал он тем временем. — Водит сестрицу за нос и служит в Тайной Полиции.» Говорить о тайне младшего братика он не собирался. Иначе это может обернуться очень большими проблемами. — Недавно я думала об этом, — призналась Йор, вспоминая какой-то момент. — Когда мы были на лайнере. Если честно, меня отправили туда не для той работы, о которой было сказано. Сумрак не особо удивился этой новости. — И на тот раз меня наняли не для заказного убийства, а в качестве телохранителя одной женщины. У неё был ребёнок, совсем ещё кроха, младше Ани. Я должна была защитить их. И... — Йор ненадолго задумалась, — до этого я даже думала оставить эту работу. Но когда та женщина сказала, что будущее этого ребёнка отныне построено моими руками, я передумала. Раньше эта работа была вынужденной мерой, теперь же я знаю, что таким образом спасаю многих людей от негодяев всякого рода. Хотя, — она хмыкнула, смотря отстранëнно в сторону, — Лавочник всегда говорил, что мы занимаемся чисткой сада от сорняков, до меня это в полной мере дошло только недавно, когда я спасла того малыша и его мать. «Йор не та, кто будет так уверенно врать», — подумал Сумрак, всё-таки всегда анализируя чужое поведение. Признаться, мало кто сможет описать, как он рад, что они с Йор оказались на одной стороне. Да, они представители двух враждующих стран. Возможно, когда-то они взаимно друг друга ненавидели, даже не зная друг о друге, просто за то, к какой стране принадлежали. Но несмотря на этот барьер, который подобен высокому ограждению на границе между Останией и Весталисом, Сумрак и Йор всё равно заодно. Они на стороне мира. С умеренного шага они перешли на более медленный, словно на прогулке. Не встречали среди ночи людей. Только вдвоём, и компанию им составляли, разве что, только их тени, отбрасываемые от уличных фонарей. Йор говорила больше Сумрака — он слушал не перебивая и, наверное, излишне внимательно. Слишком внимательно и как-то неподобающе для шпиона. Пытаясь себя успокоить, что ему любая информация в случае чего пригодится, он понимал, сколь глупо старается обмануться. Конечно, подобные разговоры добавят шансов на благополучный исход, чтобы Йор осталась в этой семье, но... Глупо. Как глупо. Не получится отвертеться от того, что она интересна ему. Он сопереживает ей, жалеет её — ту бедную девочку, которая, как и он, прошла через ад, пускай ад у каждого свой. Хотелось почему-то дать пинка Френки. Точно он накаркал. Когда они стали подходить к району, где располагался дом с их квартирой, все горящие фонари синхронно погасли, погрузив улицы во мрак. Сумрак и Йор одновременно огляделись, однако если он, убедившись, что вокруг нет больше работающих источников освещения, пошëл дальше, то она почему-то повременила, отстала. — Хм? — Сумрак тормознул, поняв, что её нет рядом. Обернулся, увидев, как Йор, будто забывшись, зачарованно смотрит вверх. — Чего ты? Он поднял взгляд, хоть и не стал так явно запрокидывать голову, ожидая увидеть что-то, однако кроме неба да крыш многоэтажек ничего видно не было. — Теперь звëзды видно, — вдруг сказала Йор тихо, смотря вверх с восторгом и трепетом ребёнка. — Мне нравится небо. «Небо?» — на этот раз Сумрак всё же запрокинул голову, устремив взгляд в тëмное бескрайнее пространство над их головами. Усеянный светлыми точками холст стелился над крышами, и теперь никакие светящие фонари не были конкурентами хаотично рассыпавшихся звёзд. Сумрак, казалось, впервые за долгое время вспомнил, какое оно красивое, это небо. Так был занят работой, планами, заданиями, «Неясытью», что перестал обращать внимание на столь прекрасное явление, доступное всем как нечто обыденное. Звëзды напоминали белый бисер на тëмно-синем благородном бархате, и он знал все видные отсюда созвездия. — И правда... — едва слышно сказал он, хотя эти слова не предназначались никому, даже Йор, — красиво... Совсем недавно плевать ему было на это небо. Главное, чтобы там не летали военные самолёты. А Йор остановилась. Обратила внимание. — А... — она вдруг встрепенулась и подобралась, быстро подойдя ближе к нему, — извини, что задерживаю. Нам же сейчас надо... «...домой?» — хотелось сказать ей, но почему-то язык пока не повернулся произнести это вслух. Странно было называть квартиру шпиона домом, и Йор всё ещё с этой мыслью не свыклась. — ...возвращаться быстрее, — сказала она вместо того единственного слова, сжимая лямку спортивной сумки. Поравнявшись с Сумраком, она с лёгким удивлением отметила, что он остался стоять на месте, всё так же вглядываясь в небо, будто и не спешил никуда. — Всё в порядке, — ответил он, и голос его показался ей отчего-то таким... мягким, спокойным, таким комфортным. — Не против немного пройтись? Вслушиваясь в столь приятный тембр, Йор не сразу осознала суть предложения. — Что? — удивилась она, всмотревшись в стоящего рядом мужчину. — У тебя ничего не болит? — поинтересовался Сумрак, наконец переведя на неё взгляд. — Нет, — честно ответила она. Да, ссадины, порезы и синяки имелись, однако ничего серьёзного не было. Такое состояние стало для неё столь привычным, что никакого дискомфорта она уже не ощущает. — Если нам не нужно столь торопиться... домой, — перед последним словом он секунду помедлил, прежде чем сказать это, — может, пройдëмся до набережной? Она совсем рядом. Не хотелось упускать шанс вызвать у Йор больше эмоций, может, если продолжить разговор, удастся усилить её привязанность к нему. Уменьшится вероятность её ухода. Вдобавок атмосфера располагает. По крайней мере, Сумрак старался думать именно так — всё ради миссии. Однако за этим глупым оправданием, прикрываясь работой и миссией, пряталось ещё кое-что. Кое-что личное, странное и непривычное. Как раз то, что Сумрак так силится из себя вырвать, но оно прячется, пускает корни глубже в нутро и не даëтся. Ночь удивительно влияет на людей. Возможно, они думают, что под её покровом они под защитой, а потому открываются друг другу сильнее, становятся уязвимее. Ночь ведь всё скроет — так они думают. А потому и разговоры более личные. И души открываются чуть шире обычного. На самом деле Сумраку просто не хотелось так нещадно прерывать этот момент, в котором ему вдруг стало так комфортно. И плевать, что под пальто у него ссадины и одежда, выпачканная чужой кровью. Ему хотелось продолжить. Не одному, а с Йор — без неё сейчас идти куда-то не было смысла для него. Казалось, как только они переступят порог квартиры Форджеров — этот миг будет навсегда потерян. Вернувшись, так сказать, «домой», они вспомнят, кем являются на самом деле. Вернутся шпион и наëмница. Неизвестно, доверяют ли они друг другу настолько, чтобы поспать хотя бы пару часов в соседних комнатах в одной квартире. Сумраку хотелось остаться ещё ненадолго в этом мгновении, хотя бы ещё на чуть-чуть. Когда они просто люди, пережившие один кошмар в виде войны. — Давай, — согласилась Йор, слегка подняв голову, смотря ему в глаза. В ночной темноте, лишь при тусклом свете луны и звёзд, рассмотреть его было сложно, однако было в этом моменте что-то чарующее. Она видела, как он улыбнулся, услышав её согласие. И самой вдруг захотелось улыбаться. Она согласилась вопреки здравому смыслу. Чувствовала, что если пойдёт с ним, случится её личная катастрофа. Нельзя так проникаться шпионом, нельзя быть столь наивной, нельзя сближаться с человеком, ложь которого невозможно отличить от правды. Она ведь даже не поймёт, где он соврал... И всё равно пошла. Рядом с ним по тёмной улице, почти касаясь его плечом. Он рассказал ей пару моментов из своего детства. Она не знала, правда ли это, однако представила, каким он был когда-то. В её представлении Сумрак был очень милым ребёнком — светлолицым, с копной русых волос и большущими голубыми глазищами, одетый в светлую рубаху и забавные шорты по колено. Наверняка все, кому был знаком этот мальчик, знали наверняка, каким красивым молодым человеком он вырастет. Так странно было представлять идущего рядом мужчину совсем ещё маленьким. Из его слов Йор поняла, что у них совсем небольшая разница в возрасте. А может, они и вовсе ровесники? Однако наверняка спрашивать об этом не было смысла — вряд ли он ответит честно или ответит вообще. «Интересно, если бы мы встретились в детстве, — подумала Йор, слушая Сумрака, — смогли бы мы подружиться?» Если бы всё сложилось иначе... Интересно, поладили бы они? Глупо было думать о таком, но... Чëрт, при любых мыслях и действиях сейчас она самой себе кажется неимоверно глупой, с какой стороны ни посмотри. Районы, мимо которых они шли, были исключительно тихие — там жили семьи, а потому никого на улице ночью в этой части города не было. Никаких клубов и прочего тут не находилось, разве что только круглосуточный магазин в паре кварталов. Так странно: все дома вокруг погружены в темноту вместе с улицами, жизнь будто застыла для всех спящих, а по улице идут только они вдвоём — и Йор это невероятно понравилось. Нехорошо так думать, но она рада, что хвалëная машина Френки сломалась. Без этого она бы не смогла провести с Сумраком такие мгновения. Надо было возвращаться в квартиру, бежать в душ, обрабатывать раны, перекусить что-нибудь или просто поспать пару часов, но ей так не хотелось спешить. Не хотелось возвращаться обратно в жизнь — сейчас они будто застыли во времени. Набережная пустовала. Фонари всё ещё не включились, и, выйдя на берег, Сумрак и Йор поняли, что свет отключили на значительной части Берлинта. Разве что среди этой темноты светились огни судна, медленно проплывающего по реке мимо. И звезды всё так же было хорошо видно. Опустившись на лавочку, Йор вдруг поняла, как успела устать, а потому откинулась на спинку лавки и вытянула ноги, совсем забывшись. Потом опомнилась и задумалась, является ли такой жест неприличным, но, косо глянув на Сумрака и поняв, что ему всё равно, осталась неподвижной. Более того, Сумрак повторил её позу, сев совсем идентично, видимо, уже интуитивно. Или тоже устал. Сумки лежали на земле рядом. Ноги у него были длиннее, чем у Йор. Над этим она думала добрые полминуты, неосознанно зависнув взглядом на чёрной ткани мужских штанов. Пора прекращать таращиться. — Сложно было жить с Аней? — прервала она наконец тишину, отвлекаясь от своего предыдущего занятия. — М-м? — вопросительно протянул Сумрак, не зная, каким приятным по звучанию для Йор это получилось. Он повернул голову к ней, до этого провожая взглядом уплывающее по реке судно. — Тебе ведь пришлось... изображать отца. Трудно было найти подход к ребёнку? За Аню Йор было, признаться, обидно. Сирота из приюта, которой «повезло» оказаться удочерëнной шпионом и наëмницей. Маячила мысль, что вовсе не о такой семье мечтает ребёнок. Она не знала, что если бы не Аня — с Сумраком бы она не сошлась. Сумрак вспомнил свой первый день знакомства с Аней и с видом страдальца нахмурился. Тогда он несколько ошалел от того, сколько усилий нужно приложить, чтобы понять ребёнка. Да и Аня тогда замотала его прямо сразу же. — Трудно, — признался он, вновь смотря на тëмную поверхность реки. — С детьми я ранее дел не имел, работал либо сам, либо со взрослыми. Поэтому с Аней пришлось сначала повозиться, чтобы понять, что с ней делать. У меня... — он задумался, не зная, продолжить или нет. Заметил полный интереса взгляд Йор и всё-таки продолжил, — не было подходящего примера отцовства. Своего отца я плохо помню, рано его лишился. — И ты всё равно так хорошо справляешься, — поразилась Йор его способностям в очередной раз. По его поведению ведь никогда нельзя было сказать, что ребёнком он обзавёлся совсем недавно. Выглядел и правда как отец-одиночка. Фальшивый отец исполняет эту роль лучше, чем большинство настоящих. «Это моя работа», — собирался уже ляпнуть Сумрак, но в последний момент поджал губы. Эта фраза бы всё испортила — совсем не то, что нужно говорить женщине, чтобы она не подала на развод. Он сосредоточенно глазел на тëмную речную воду, по которой изредка бегали лунные блики. — Любой ребёнок заслуживает хорошего отношения, — произнëс он спустя полминуты молчания, чувствуя на себе взгляд Йор, но не реагируя на него. — Чтобы понять её, пришлось вспомнить себя в её возрасте. Хотя, — Сумрак как-то сконфуженно замялся и машинально растрепал волосы на затылке ладонью, — идеального отца из меня не вышло. Я всё ещё не понимаю её. Он не знал, с каким вниманием Йор наблюдала за его жестом. Ловила взглядом движение его руки, проводящей по затылку. Такой пустяк, но с каждым подобным действием Сумрак раскрывался перед ней как личность реальная, уникальная, многогранная. Не старательно вылизанный со всех сторон образ Лойда Форджера, идеального семьянина, всегда выглядящего с иголочки. Сейчас перед ней он другой. Внешне и внутри такой неидеальный, потрëпанный, с окровавленной одеждой под пальто и давно подстреленной душой. Признающийся далеко не идеальным отцом для ребёнка из приюта. Ворошащий собственные волосы на затылке. Показывающий больше настоящих эмоций — по крайней мере Йор хотелось так думать. Она очень надеялась, что он не притворяется сейчас. Катастрофа была не за горами — Йор её чувствовала из-за сгустка тепла в груди. — Скорее я худший кандидат на роль отца для Ани, — вдруг признался Сумрак и улыбнулся с такой печалью, на какую шпион, казалось, не был способен. — П-почему? — дрогнула Йор, не ожидавшая, что его слова выдернут её из раздумий. — Потому что Лойд Форджер — пустышка. — Его фигура в лунном свете неожиданно стала выглядеть неописуемо понуро. Он опустил плечи, словно нëс на них тяжеленный груз, гнущий его к земле. — И уж лучше бы у неё не было отца, чем тот, кто потом исчезнет. Йор наконец вспомнила, кто они такие. Не шпион и наëмница, а сидящие на лавке два обманщика. Два отпетых вруна — и Аня посередине. Бедный ребёнок. Ещё более совестно ей становится от того, что к Сумраку сейчас она питает положительные, тëплые, пускай и в какой-то степени грустные чувства. Поражается, что так привязывается к человеку, который с самого начала водил её за нос. Сочувствует тому, кто взял ребёнка из приюта с расчётом на то, что оставит его в будущем. Рядом с ней сидит шпион, утопленный во лжи всякого рода. Не белый и пушистый психиатр и отец, а бывший военный, нынешний агент, на своих заданиях чего только ни совершивший. Способный и сейчас вертеть доверчивой глупышкой Йор. Однако... Однако. «— Ты считаешь его плохим человеком?» Голос Лавочника слишком своевременно всплыл в голове. Некогда заданный вопрос прозвучал в её ушах несколько раз, несколько раз повторился и её тогдашний ответ: «— Не знаю.» Теперь знает. Вопреки всему она не считает его для себя плохим, хотя понятия «хороший/плохой» всегда относительны. Подумать только, что агента вражеской страны она не считает плохим. Давняя Йор подивилась бы нынешней себе. Она знает его цель. Он хочет мира, и для достижения этого, увы, приходится делать нечто плохое. К примеру, следуя плану взять ребёнка из приюта. Йор совсем не одобряет такого. Ей больно за Аню. Но, к удивлению, она понимает. Не осуждает его, зная, что он сам себя давно сто раз осудил, раз говорит об этом с такой печалью. Опять же, если не притворяется. — Я не думаю, что Лойд Форджер пустышка, — чтобы не запнуться в этой фразе, Йор пришлось несколько раз её повторить в голове. Было странно наблюдать, как Сумрак удивлëнно посмотрел на неё, услышав это. Былая решимость высказаться потихоньку улетучивалась под этим изумлëнным взглядом, будто она сказала нечто невообразимо глупое. Однако Йор уставилась в плитку набережной у себя под ногами, чтобы не промолчать. — Это образ, но ты создал его из каких-то своих черт. Ты более многосторонен, а он собран из частиц тебя, п-поэтому я не считаю его пустышкой. Думаю, стань ты действительно отцом, ты был бы таким же, каким являешься для Ани сейчас. — Почему ты уверена, что там есть мои черты? — спросил Сумрак без какого-либо упрëка, скорее с чистейшим любопытством. Будто ему сказали нечто, чего он ещё не слышал. Под словом «там» он имел в виду Лойда Форджера. — Это ведь маска. Я притворялся. Он повторил это, хотя с точки зрения выгоды должен был молчать в тряпочку. Не стоило лишний раз напоминать Йор о его крупном обмане — развода сейчас не хотелось. Однако умолчать он не мог. Напомнил, любезно ткнул в то, что он тот ещё врун и за чистую монету его игру в разных ролях принимать не стоит. — Я вряд ли смогу отличить твою ложь от правды, — невесело приподняла Йор уголок обкусанных губ, но потом выдохнула и вдруг повернулась к нему. Больше не смотрела в плитку под ногами. — Но Аня умеет заставлять показывать настоящее. Я тоже обманывала, но с ней всегда была искренна. И если не со мной или кем-то другим, то с ней ты тоже искренен. Ему трудно поверить в услышанное. — Я ведь пытаюсь играть роль идеального отца. Это моя работа. Он всё-таки сказал это. Однако почему-то Йор это не оттолкнуло, чему он, признаться, удивился. Скорее она смотрела на него так, будто знала его секрет и наблюдала, как он отнекивается. — Если бы для тебя имела смысл только цель, ты не стал бы так подстраиваться под Аню. Да и под меня... Тебе ведь нужно, чтобы она стала отличницей? Но ты учитываешь и её возможности. У неё уже два тонитра, но ни за один из них ты не срывался на ней, хотя это мешает «твоей работе». И ты о ней заботишься в любое время, хотя она даже не твоя родная дочь. — Это единственное, что я могу сделать для неё. Я втянул её в миссию, теперь несу за неё ответственность. — Разве чувство вины не доказывает, что с ней ты искренен? Сумрака будто перемкнуло. В какой момент он стал её убеждать, какой он плохой? Непрофессионально и глупо. Но так удивительно было встретить в Остании человека, который бы не просто знал о его работе, но и видел в нём личность, а не просто коллекцию масок всех видов. Лойд Форджер куда идеальнее Сумрака — этакий благородный святоша в глазах всех остальных, образцовый глава семьи, безупречный муж и отец. Он сделал Лойда Форджера настолько идеальным, насколько может быть человек. Образ был безупречнее него самого. Так странно сейчас с Йор говорить не о Лойде Форджере, а о нëм. О самом Сумраке. Обращаясь к нему, она больше не имеет в виду Лойда. Почему она так спокойна? Слушает его, понимает, принимает, даже если признаëт, что не может отличить его ложь от правды? Он совсем не тот, кому стоит доверять, но даже несмотря на это она так мягка и учтива. И не уходит. Признаться, он ожидал её презрения, разочарования, последующего отвращения — он ведь шпион, то есть обманщик. Она знает, что Аню он взял в корыстных целях, однако не обвиняет, не осуждает. Обычно на подобное реагируют бурно, со скандалами и прочими концертами, но он впал в ступор, встретившись с её реакцией. Почему она стала доказывать ему, что он не столь плохой, как о себе говорит? Она принимает не Лойда Форджера — его, идеального святошу, принять легко. Она принимает его. Не столь идеального, скорее даже проблемного Сумрака. Сумрака, чью ложь не отличишь от правды. Шпиона. Так странно. Он чувствует приближение своей катастрофы. Она была не за горами уже тогда, когда он вместо того, чтобы убеждать Йор остаться в семье Форджеров, стал делать полностью противоположное. Да кто бы остался в браке, пускай и фиктивном, с человеком, который прямым текстом признаëтся во лжи? Кто остался бы жить со шпионом вражеской страны? Он не знает, останется ли Йор с ним. Однако сейчас она не уходит. Сидит рядом и так смотрит на него, что и без всяких фонарей он видит её особенно чëтко. А он вдруг понимает, что если ему придётся искать другую кандидатку на роль его фиктивной жены, он останется ни с чем. Потому что теперь все прочие женщины неожиданно слились в одну серую массу, стали одинаковыми и будто ненастоящими, куклами. Ни одна не подойдёт. Одна только Йор среди этого однообразия выделяется исключительно ярко — перед ней теперь нет смысла притворяться, играть идеального Лойда Форджера. Потому что она умудрилась принять Сумрака. Удивительно, но на её месте он бы послал такого вруна шпиона куда подальше сразу после раскрытия правды. Как и любой нормальный, в принципе, человек. Где-то довольно далеко в стороне зажëгся фонарь, один из немногих на всю округу — какие-то перебои с электричеством. Однако на появившееся яркое пятно никто не обратил внимания. Йор молчала. А Сумрак, уже собирающийся сказать что-то, вдруг навострил уши, резко придя в себя. Волшебство момента улетучилось, стоило ему ощутить чужое присутствие. Это было уже выдрессированное шестое чувство. Мирные мгновения, которые позволили им ненадолго оторваться от реальности, прекратились неожиданно, разбились прямо над их головами. «Мы не одни», — метнулась и тревожно запульсировала в голове мысль, заставившая Сумрака замереть на месте. Сосредоточенная на уже потерянном мгновении Йор ещё не осознала этого, а потому в непонимании моргнула, когда он, смотрящий ей в глаза, вдруг напрягся и всмотрелся куда-то за спинку лавки. — За нами наблюдают, — тихо-тихо, одними губами шепнул он, и её будто холодной водой окатило. Совсем с ума сошла, напрочь перестала следить за обстановкой! Внешне, впрочем, никто из них никак не отреагировал. Так и остались в том же положении на скамейке. Не видно было, как косо они наблюдают за тихо показавшимся со стороны тëмных домов человеком. — Судя по всему, полицейский... — продолжил Сумрак, уловивший натренированные тихие шаги. — Молодой. Слабо доходящий свет дальнего фонаря осветил полицейскую форму, подтверждая вовремя его слова. Новость хуже некуда. С ракурса того человека были видны лишь очертания их фигур, а потому выглядели они уж очень подозрительно. Проблемой являлись полномочия полицейских — они запросто могли тормознуть любого гражданина и осмотреть его на наличие либо каких-то запрещённых веществ, либо шпионских шифров, ибо холодная война всё ещё в самом разгаре. Если сейчас этот полицай запросит их обыск, они влипнут в неплохих размеров проблему — под пальто у них форма, а у Сумрака так вообще окровавленная кофта. Оружия при себе не было, но легче от этого не становилось. Йор едва не предложила устранить проблему известным и быстрым способом, однако только потом вспомнила, что безоружна. В принципе, помехой это не было — драться она умела превосходно, всего-то надо было либо удушить, либо свернуть шею, но сейчас это не казалось действенным методом. Как ей потом следы заметать, если убьёт полицейского? Лавочник поможет, конечно, но... Невиновных-то убивать нельзя. В таком случае Йор оказалась в тупике, ибо на ум пришло либо убивать, либо бежать, и ни один из вариантов в данной ситуации не подошёл. Ни устранить, ни сбежать — иначе куча подозрений. Йор неожиданно взволновалась. Однако, к её удивлению, Сумрак оставался довольно спокойным. Косо наблюдал за тихим приближением полицейского, слегка прищурив глаза, и молчал, закинув руку на спинку лавки. В его голове определённо был какой-то план, однако понять его Йор не могла. — Ч-что делать-то? — тихонько спросила она, почти не шевеля губами, и Сумрак перевёл на неё глаза. От его странного взгляда, который Йор не успела даже разобрать, у неё почему-то мурашки по спине побежали. То было предчувствие катастрофы?.. — Подыграй, — шепнул он, а она растерянно подняла брови. — А?.. — Йор даже не заметила, что его рука, лежащая на спинке лавки, пару секунд назад скользнула ближе к ней, будто вот-вот норовясь обхватить за плечи. Ей показалось, или он вдруг оказался к ней неожиданно близко? Он ведь полминуты назад сидел дальше... — И прости, пожалуйста. «За что простить?..» — хотела уже спросить наивная и совсем не понявшая его план Йор, как вдруг случилось то, к чему она напрочь не была готова. Видения Бонда, хоть исход и можно изменить, всегда исполняются. Сумрак вдруг быстро, не дожидаясь позволения, не давая ни секунды на раздумья, склонился к ней, взаправду обхватив одной рукой её за плечи, и поцеловал, как уже собирался сделать однажды при Юрии. В губы, по-настоящему и как-то уж слишком по-взрослому, хотя Йор, казалось, в первую секунду так выпала из реальности, что ничего не почувствовала. Сначала возникло ощущение, будто это происходит вовсе не с ней — вовсе не её рот вдруг оказался накрыт чужими губами, и ей вообще всё это кажется. Мягко, влажно, слишком непривычно. Тепло. Такое странное ощущение уж слишком вышедшего за рамки прикосновения к другому человеку. Однако секунду спустя приходит осознание, что всё это взаправду, и Йор судорожно забывает, как дышать. Вместе с чужими губами её накрыла и волна паники — она не знает, что делать, совсем теряется, даже пугается. Расширившиеся в шоке её глаза метались, не зная, на чëм остановить взгляд, а сама она почувствовала неожиданное оцепенение. Застывший в свете фар олень — вот, кем она себя ощущала, пока её целовали непреклонно, бескомпромиссно, с плавным напором, не давая отстраниться. Убить или бежать?.. В те первые мгновения она боялась случайно с испугу сделать первое. Непроизвольно дëрнулись руки, рефлекторно норовясь сжаться в кулаки для защиты, однако краем мгновенно отключившегося мозга она всё же понимала, что бить Сумрака в данный момент — идея далеко не лучшая. Поэтому вместо кулаков она сжала пальцами край своего пальто, кажется, неосознанно умудрившись порвать его. А ещё жутко хотелось сбежать — позорно, но чтоб пятки сверкали. Словами не описать тот вихрь неожиданных эмоций, взметнувшийся внутри. Казалось, они накалятся до той степени, что Йор взорвётся или потеряет сознание. Сколько себя помнит, никогда её сердце не билось так быстро — будто её загнали в ловушку, из которой нет выхода. Ловушкой этой были руки Сумрака, который обнимал её так непривычно, что хотелось взвизгнуть и слететь с этой скамейки, как с пороховой бочки. Лицо опять запылало, будто у неё подскочила температура. Стоящий на плите кипящий чайник и то не будет столь горячим, как её щëки сейчас. Целовали её впервые. Она и не подозревала, что это случится столь неожиданно. И даже своих ощущений разобрать не успела, как спустя тройку секунд, которые показались ей тягучей, мучительной вечностью, Сумрак отстранился — совсем ненамного, на пару сантиметров, и Йор удивительно чëтко ощутила на себе его дыхание. Казалось, от этого у неё волосы на затылке дыбом поднялись. Слишком близко. Ближе, казалось, и быть не могло. Она совсем не была готова к такому. — Прошу, подыграй, — услышала она словно через метровый слой ваты, хотя сказал он ей это почти на ухо. — К-ка-ак?.. — выдавила она из себя и подивилась, что до сих пор не разучилась разговаривать. Правда, в одном слове умудрилась запнуться два раза. Как подыграть, если она вот-вот лишится чувств прямо на этой скамейке?.. — Обними, — коротко попросил Сумрак и не дал ей ничего ответить, вновь поцеловав. Каким образом это должно было их спасти, она понятия не имела. И как должен был сработать этот план, если он вообще имелся, она тоже не знала. Да как она его обнимет, когда её будто парализовало, стоило только ему вновь приникнуть к её губам... От его шëпота у неё неожиданно внутри всё дрогнуло, однако не от испуга. Очень странно, что в такой ситуации, когда она готова умереть с позором на этой лавке от паники, его голос показался ей необычайно приятным. Но никто до него ещё не врывался настолько в её пространство, а потому всё её естество сейчас боролось с рефлекторным побуждением оттолкнуть неожиданного наглеца со всей имеющейся силой. О том полицейском, с которого всё и началось, она и думать забыла. Первостепенной задачей было не ударить Сумрака, хотя руки дëргались, словно в судорогах, чтобы сделать это исключительно в оборонительных целях по привычке. А ещё нужно было не умереть самой прямо здесь. Её, конечно, обучали поведению в чрезвычайных ситуациях, но... Лавочник что-то умолчал о том, как вести себя при первом поцелуе. Большое упущение с его стороны, потому что поцелуй этот выбил её из колеи хлеще любого ножевого или огнестрельного ранения. Чуть более напористое движение губ Сумрака, как ни странно, немного вывело её из оцепенения. Первоначальный шок слегка уменьшился, словно густой туман паники, опутавший её разум, стал постепенно редеть. Она всё ещё сидела каменной статуей, вся в напряжении, однако руки наконец перестали сжиматься в кулаки. Пока она в растерянности не знала, что делать, Сумрак делал всё самостоятельно. Целуя и обнимая её, он чувствовал не только её дичайшее напряжение, но и то, как она сжала зубы, что напрочь отбивало какие-либо попытки углубить поцелуй. В то время как её опутала паника, его мучила вина — он так бесцеремонно влез в её пространство, наверняка ещё и напугал, судя по реакции. Ему не хотелось пугать её, однако это был единственный вариант, прошедший ему на ум — смутить молодого полицейского, показать ему, что здесь нет ничего подозрительного, кроме обычной влюблённой парочки. Если он не подойдёт к ним — проблема исчезнет, так и не начавшись. К тому же этого полицейского Сумрак знал — видел его пару раз, поэтому какой-то психологический портрет смог составить. Вряд ли этот парень станет мешать им — уж слишком его легко смутить. Приоткрыв глаза, оценивая обстановку не только с помощью слуха, Сумрак увидел, как сильно зажмурилась Йор. Глаза хотя бы закрыла — уже хорошо, однако ему стало ещё более совестно от того, как дрожали её веки. Чувствовал — она все эти секунды даже не дышала, пытаясь с собой совладать, и всё больше он ощущал себя никчёмным извращенцем, который домогается до девушки против её воли. Вдруг увидел, как её рука, до этого лежащая на её коленях, стала подниматься, и внутри всё сжалось. «Только не бей», — взмолился Сумрак мысленно, с лёгким ужасом и даже отчаянием наблюдая за женской рукой. Рука у Йор была необычайно тяжёлая, но боялся он не её удара. Если понадобится, он позволит ей себя избить позже и даже защищаться не будет — отменных тумаков за такое возмутительное своеволие он заслужил. Лишь бы она не ударила его сейчас. Иначе полицейским, который встал как вкопанный в стороне, это будет воспринято как призыв вмешаться. Сумрак, зная, что это вряд ли поможет, уже приготовился ловить её руки, однако, к удивлению, обошлось без этого. Вместо удара Йор положила свою некогда сильную, но сейчас дрожащую руку на его плечо в жалкой попытке его обнять, как он её и попросил. От этого жеста у него дрогнуло и защемило что-то внутри — чувствовал ли он когда-либо такую свинцовую, дикую вину за свои поступки? А она, хоть и напугана, и взволнована, и красная от смущения, будто вот-вот умрёт от стыда и шока, всё равно старается, хотя поцеловали её насильно. Вряд ли она в таком состоянии вообще поняла его план по избавлению от полицейского, и от этого ему ещё хуже, ведь она выполнила его просьбу. Не зная зачем, пребывая в диком шоке и пытаясь не пускать в ход свою силу для защиты, она выполнила это, потому что он попросил. Она ему доверилась. За годы своей карьеры ему много раз приходилось целоваться, но никогда он ещё не чувствовал себя таким гадом. Ещё больше он разочаровался в себе, когда вдруг подумал о том, какой неожиданно маленькой оказалась столь сильная женщина в его руках. Йор была достаточно высока, да и хрупкой её вряд ли можно было назвать, учитывая, что она в одиночку остановила взбешëнную корову, но в своих объятиях он мог укрыть её почти полностью, и от этого у него почему-то быстрее забилось сердце. Какое позорище, Сумрак. Она из последних сил старается подыграть ему, хотя ей так сложно, а он в это время думает, что хочет обнимать её как можно дольше. Вспомнилось, как в машине Френки, когда они едва не попали в аварию, Йор случайно оказалась в его руках. Ему понравилось, и от этого он не знал, куда себя деть. Как низко ты пал, Сумрак. Испытывать такое к ныне испуганной женщине. «Я никчëмен», — подумал он, чувствуя женские руки на своих плечах. И подумал ещё о том, что если бы Йор сейчас притянула его за шею, его захлестнул бы позорный восторг. Но она была осторожна, не зная, куда касаться, а потому просто скользнула ладонями по его плечам и опять замерла. Для видимости этого хватит. Сумрак, отвлекаясь от размышлений о своей низости и от ощущений, которые казались ему извращëнными, скосил глаза, наблюдая за силуэтом молодого полицейского. Тот стоял на месте в неловком недоумении и больше не предпринимал попыток подойти — цель почти достигнута. Чтобы достичь её полностью, Сумрак одной рукой плавно обхватил Йор за талию, притягивая к себе и в который раз убеждаясь в её стройности, а другой накрыл её щëку, в какой-то степени контролируя поворот её головы. Конечно, всё сделано было так, чтобы полицейский, до сих пор не ушедший, это видел и понимал, что его присутствие тут явно лишнее. Вряд ли это бы прокатило с кем-то постарше возрастом, опытом и званием, но с молодым парнем — вполне. Йор всё ещё была натянута, как струна, и Сумрак пальцами погладил её по линии челюсти в жалкой попытке хоть как-то успокоить. Однако Йор восприняла это как-то иначе, скорее как призыв прекратить сжимать зубы, хотя Сумрак не требовал большего, а потому собрала в себе последние силы, чтобы немного расслабиться. Стоило только ей избавиться от напряжения, которое её сковывало, её тело неконтролируемо пробрала дрожь, и Сумрак это почувствовал. Ему так хотелось перед ней извиниться... много, много раз. За то, что ей приходится сейчас переступать через себя и свою панику. Но затем он ощутил и то, как она расслабилась в лице, перестала сжимать зубы, наконец позволяя ему, порывисто накрыв её губы, немного углубить поцелуй. Сильно он не напирал. Действовал аккуратно, без резких движений, стараясь не спугнуть её ещё больше. Ранее для вида сымитировав страстный порыв, сейчас он был осторожен и медленен, наконец давая ей запоздалую возможность немного привыкнуть. Стоило ей расслабить челюсти и губы, ему стало проще целовать её. До этого это было похоже скорее на то, как он безуспешно пытался пробиться через несбиваемый барьер. Сумрак зажмурился от предательского желания обхватить ладонями её лицо, скользнуть рукой по её шее к затылку, зарыться пальцами в тëмные волосы, совсем забывшись. Кажется, этим поцелуем он не только напугал Йор, но и себя загнал глубже в ловушку, из которой, барахтаясь, до этого пытался выбраться. Пора прекращать. Ещё немного — и он окончательно в себе разочаруется. — Пойдём, — тихо сказал Сумрак, отстраняясь, видя перед собой красную от смущения, зажмурившуюся Йор. Такая сосредоточенная, она, казалось, в первую секунду даже не поняла, что столь неожиданная пытка закончилась, что её губы больше не в чужом плену. Услышав его голос, она приоткрыла один глаз. — М?.. — кажется, она всё-таки разучилась разговаривать, ибо это было единственное, что получилось выдавить из себя. Голос будто пропал. А после такого видеть перед собой Сумрака, который выглядел так, будто ничего не случилось, не считая сейчас его крайне выразительных глаз, в которых плескалась вина, было очень смущающе. Йор будто током ударило, и она отвела взгляд, не зная, куда его направить. — У нас есть возможность уйти, — тихо объяснил Сумрак, косо поглядывая на отошедшего в тень полицейского. Он накрыл ладонью женскую дрогнувшую руку, обхватил её пальцами крепко, но аккуратно, и встал с лавки, утягивая Йор за собой. Подхватил обе спортивные сумки с земли. И добавил как можно громче, чтобы третьему лишнему, из-за которого всё и случилось, было чётко слышно: — Пойдём домой. Чтобы было понятно, что влюблённая пара, вышедшая на свидание ночью, уже идёт домой. Йор молчала, как овечка на привязи следуя за Сумраком. Способность здраво соображать ещё не вернулась, она радовалась только тому, что смогла совладать с собой и не ударила его. А ещё смотрела на их сцепленные руки, пока он уверенно вëл её куда-то за поворот, прочь от этой проклятой набережной, и не чувствовала желания вырвать ладонь из его хватки, хоть и очень смущалась. Его ладонь была большая, крепкая и тëплая. Удобная. А её наоборот — холодная и обмякшая. Губы до сих пор были влажные. Или у Йор уже крыша ехала... Она совсем потерялась в пространстве. Как только они в молчании прошли пару кварталов, чтобы наверняка уйти от того полицейского, которого непонятно каким ветром занесло во время дежурства на набережную к их лавочке, Сумрак вдруг остановился. — Прости, — сказал он, отпуская её, становясь напротив. И почему-то повторил: — Прости, прости. Она впервые видела его таким виноватым. — Я правда не хотел тебя пугать. — Сумрак даже протянул руки, намереваясь осторожно схватить её за плечи, но в последний момент побоялся это сделать. Его ладони замерли в десяти сантиметрах от её пальто, и затем он убрал их. — Такой был план, извини, что использовал тебя. Он нервничал, хотя и пытался мало-мальски это скрыть. В этот миг наконец везде включились фонари, проливая на улицы жëлтый свет. Этот жёлтый свет заслонил и вытеснил звëзды на небе — вновь их было почти не видно. Сумрак сто раз успел пожалеть, что вообще потащил Йор на эту прогулку. Чëрт его дëрнул потянуть её на эту проклятую набережную. Надо было сразу идти прямиком в квартиру, а не поддаваться своим эмоциям. Не хотел возвращаться в реальный мир — и что в итоге стало? Он ведь столько раз убеждался, что нельзя идти на поводу своих хотелок. Вместо того, чтобы убегать сейчас от полицейского, они бы давно уже обрабатывали ссадины в своих комнатах. — Но ведь... — вдруг сказала Йор тихо, привлекая его внимание, — это сработало?.. Она машинально коснулась указательным пальцем нижней губы и потом, опомнившись, быстро спрятала руку в кармане. Всё ещё красная, непонятно куда смотрящая, она наконец подняла на него глаза. Стоило это ей последних крупиц решимости. — Если бы т-ты этого не сделал, у нас были бы проблемы. — Я не должен был вообще предлагать идти туда, — покачал Сумрак головой. «Но я была рада пойти с тобой», — хотелось сказать Йор, но она не нашла в себе смелости. Её сердце до сих пор не успокоилось и билось так, как не билось, казалось, ещё никогда. О своих ощущениях от того поцелуя она старалась сейчас не думать. — Прости, — опять повторил Сумрак, готовый рассыпаться в извинениях, причём искренних, столько, сколько нужно для её успокоения. Кажется, своей выходкой, пускай вынужденной, он испортил всё, что только можно было испортить. — Можешь меня побить, если злишься. Злится?.. Йор удивилась. Злости совсем не было в спектре тех эмоций, которые она ощущала. — В-всё в порядке, — быстро мотнула она головой, но Сумрака это не убедило. Он поджал губы, отворачиваясь и не зная, что Йор в то мгновение задумчиво смотрела на них. Ему нужно понять, как исправить ситуацию. Он ведь составлял планы тысячу раз — сможет и сейчас, дайте только немного времени. Он из любой проблемы выпутается, это же лучший шпион, он же Сумрак... Сумрак, вдруг уставший от своего вечного притворства. Он уже устал барахтаться. Дайте передышку... А с тем поцелуем случилась и их личная катастрофа, приближение которой они оба чувствовали ранее. Ловушка чувств захлопнулась. А они попались.