***
Рафаэля туго привязали к столбу, верёвки до боли впились в нежную кожу рук. Парень затравленным взглядом смотрел на толпу, и его сердце пропустило удар, когда он встретился взглядом с родителями. Они в ужасе наблюдали за происходящим, не в силах что-либо изменить. Его отец тщетно пытался убедить епископа отпустить сына, ссылаясь на его юный возраст и глупость, но Ристори был непреклонен: на него не подействовали даже мольбы матери. Епископ лишь отмахнулся от них, однако его больной разум жаждал увидеть их реакцию. По этой причине родители Рафаэля стояли в первом ряду в окружении стражи. Юноша был бледнее покойника, которым рисковал вот-вот стать, рыжие кудри растрепались, а глаза были раздражены от слёз. Он тяжело дышал, уже приняв свою судьбу и стараясь не смотреть на родителей, но он не мог закрыть уши, поэтому слышал их крики. От этого сердце совершало кульбиты в груди. Финальным гвоздём в крышку гроба его нервов стал голос епископа: — Дамы и господа! Сегодня мы предадим очищению эту грешную душу. Старик неспешно вышагивал по направлению к костру, держа в руках факел. Его лицо озаряла маниакальная улыбка, а огонь, отражающийся в его глазах, был похож на танец демонов в ночи. Он остановился у самой кромки огромной кучи хвороста и, глядя юному аптекарю прямо в глаза, прошептал: — Умри. Факел упал на сухие ветки, пламя с неимоверной скоростью начало скользить к ногам. Чёрный дым поднялся столбом, больно обжигая лёгкие. Рафаэль начал задыхаться от едкого запаха, глаза заслезились, а голова пошла кругом. Один только жар от пламени причинял ужасные мучения. Юноша начал терять сознание, однако из-за криков толпы он то проваливался в забытье, то снова приходил в себя. И вот, когда его лёгкие наполнились дымом до такой степени, что он не мог дышать, а пламя наконец коснулось его кожи, он закричал из последних сил до отвратительного хрипа. После этого в глазах потемнело, и, падая в обморок, где-то в закоулках своего разума он услышал голос: «ЖИВИ!» На счастье Рафаэля, то, что он потерял сознание, было милостью Бога. Облака над площадью расступились, давая место солнцу. Все люди подняли головы вверх, лицезрея, как небо окрашивалось алым заревом, воздух разогревался, словно шёл от огромной печи. Затем воцарилась гробовая тишина, птицы замолчали, сошёл на нет привычный шум города. С неба хлынул огонь. В нём исчезали звуки и обрывались голоса. Языки пламени, подобно расплавленному металлу, растеклись по площади. Костёр, который до этого грозился забрать жизнь юного аптекаря, затух от сильнейшего порыва ветра. Следом за столбом огня далеко за городом рухнул огненный метеор. Рафаэль открыл глаза. Он лежал на затухшем пепелище, верёвки угольками рассыпались у его конечностей. Юноша аккуратно поднялся, приложил ладони к голове, стирая с лица остатки сажи. Когда пелена с глаз была убрана, он окинул взглядом площадь и застыл. Толпа, что ещё некоторое время назад кричала на его казни, сейчас превратилась в уголь. В воздухе стоял едкий запах жареной человечины. Юноша обвёл глазами останки и с ужасом осознал, что никто не выжил. Он упал на колени и зарыдал, проклиная Бога и всё в этом мире.***
В глухом лесу стояла маленькая часовня из соснового сруба. На её крыше находился резной крест. На ступенях сидел пожилой священник и вырезал из полена фигурку. Он филигранно орудовал самодельным ножом, стругая древесину. Внезапно верхушки сосен озарило алым заревом, после чего раздался оглушительный хлопок. Мужчина выронил полено из рук, вскочил на ноги и забежал в часовню. Через несколько минут старик вышел на крыльцо с кинжалом за пазухой и направился в сторону, откуда донёсся звук. Дойдя до места, мужчина увидел большую воронку. Рядом с ней деревья были вырваны с корнем, а в самом её центре лежало тело. Увидев это, мужчина быстро спустился в яму и присел рядом. Дотронувшись до человека, он почувствовал тепло и уловил чуть слышное дыхание. Некто лежал лицом в землю, поэтому старику понадобилось приложить некоторые усилия, чтобы развернуть его к себе. Человек оказался мужчиной лет сорока с белоснежными короткими кудрями, фарфоровой кожей и почти кукольным лицом. Мужчина был обнажён, кожа на его теле была почти прозрачной — сквозь неё проглядывали синие вены. Старик аккуратно похлопал незнакомца по лицу, и тот медленно открыл глаза. Эти глаза старик не забудет никогда. Они были цвета неба в жаркий июльский полдень, в них плескались мудрость не одного народа и бесконечная печаль. Как только Азирафаэль смог сфокусировать взгляд, он осмотрел окружение и тихонько приподнялся, держась за голову. Он несколько секунд сидел в тишине, затем посмотрел на свои руки, коснулся лица и расплакался. Старик молча наблюдал за этой картиной, затем осторожно обнял мужчину, гладя его по спине. Небо затянулось тучами и, одарив лес раскатами грома, наконец-то позволило пролиться дождю.