Свет луны на твоих запястьях

Легче приглушить эмоции, загнать их внутрь, чем переживать снова и снова.

Йеджи всю ночь просидела в телефоне, претерпевая голод. Она высасывала последние капли крови из использованных пакетов. Голод такое странное чувство. Когда она жила с родителями, она не чувствовала его так сильно, даже во время красной луны, которая раньше была довольно часто. Воспоминания о тех временах навевают скуку. Она встаёт с кровати и подходит к книжной полке в углу комнаты. Берет сотню раз прочитанную книгу и открывает первую страницу, читая в сотню и первый раз. Снова. Для Йеджи жизнь будто временная петля. Каждый день одно и тоже. Она не может выходить на улицу днём, потому что вампирская бледная кожа, цвета лунного света, начинает блестеть, будто усыпанная глиттером. Приходится занимать себя чем-то сидя дома, в четырех стенах. — Скука смертная. Йеджи устала читать и просто пялилась в потолок, немного приоткрыв шторы, впуская полосу солнечного света в комнату. Кожа на запястье блестит. Но шрамы не блестят. Странная особенность. Когда её только изгнали из Камариллы, она хотела покончить с собой, но не учла тот факт, что сама себя убить не может. Ксавьер позже рассказал, что убить вампира может только человек, которому он доверился. И никто кроме. Йеджи вспоминает Рюджин, спящую на своей кровати, пахнущую шоколадом и кровью, вперемешку с болью. В кармане толстовки звякнули металлические кольца. Она достает их и рассматривает металл, искрящийся на солнце. Из-за своей «уникальной» особенности, Йеджи чуть было не погибла от голода, и Ксавьер смастерил ей эти кольца из металла, который выменял на рынке у какого-то купца. Йеджи они помогали, чтобы не голодать, до тех пор, пока Ксавьер искал для них альтернативу. Она не любит убивать людей. Да что там людей, она не любит убивать в принципе. Никого. Но когда жизнь играет с тобой злую шутку в виде рождения вампиром, то приходиться как-то выкручиваться. *** Рюджин на коньках дольше, чем в кроссовках. Она катается без остановки, оттачивая движения. Дыхание перехватывает на прыжках и она, еле держа равновесие, приземляется на лезвие. В ушах шумит кровь. Ноги саднят, и Рюджин корчится от боли. С трибуны кричит тренер о том, что пришло время пятиминутного перерыва, но Рюджин не слушает, а лишь прибавляет музыку на плеере, не слушая. Для неё нет ничего важнее, чем быть принятой отцом. В конце концов фигурным катанием она начала заниматься только потому, что отец его любит. Рюджин лишь хотела получить немного любви от холодного отца, который никогда не смотрел на нее так, как на Вумина, который учится на «отлично» и всегда участвует во всех олимпиадах, где нужно использовать мозг. Она завидовала брату, в какой-то степени, ведь с ним отец вел себя как отец, а с Рюджин он был будто чужой человек. Рюджин тренируется не для себя, а для отца. Тренер снова кричит с трибуны, чтобы Рюджин остановилась, но она продолжает. Делает тулуп, затем лутц и приземляется, но не совсем удачно. Она падает на лёд, ударяясь локтем и проезжает так около полутора метров. Из-за коротких рукавов футболки расшибает себе локоть в кровь. Наушники вылетают из ушей и она слышит, как тренер снова кричит с трибуны, чтобы она остановилась и сошла со льда, пока не убилась. Но Рюджин снова не слушает, встаёт, вытирая кровь с локтя подолом футболки и едет дальше. Тренер уже устает кричать и просто замолкает до конца тренировки. Локоть теперь болит наравне со ступнями. До показательного выступления около месяца, поэтому Рюджин собралась тренироваться каждый день, пренебрегая собой и своим здоровьем. Во рту чувствуется сухость, челка прилипает ко лбу от пота и Рюджин останавливается возле борта и тренера. — Наконец-то. На сегодня закончили. Как твой локоть? Сильно ушиблась? — Нет, все нормально. Рюджин выходит со льда и садится на лавочку возле борта, снимая коньки. Кровь пропитала носки и теперь ноги болят даже просто стоя на полу, без какой-либо нагрузки. Она надевает кроссовки, превозмогая боль и встаёт. Коньки складывает в мешок и уходит. Молча. Тренер уже свыкся с тем, что Рюджин всегда молчаливая. Он никогда не понимал, что она чувствует или испытывает на льду. Все её движения всегда рваные, будто порывы холодного ветра зимой, то и дело бьющие по щекам. На тренировках время летит быстро, и когда Рюджин выходит на улицу, на город уже опустились сумерки. «Все как обычно» До дома идёт пешком, все также прихрамывая. Повсюду ходят люди. Вечер никогда не бывает тихим, если идти по оживлённым улицам, поэтому она сворачивает во дворы, продолжая слушать музыку из плеера. Рюджин всегда думает о чем-то своем, и единственный, кому она иногда доверяет свои мысли и переживания — это Вумин. Младший брат, который стоит за нее горой и готов сделать все что угодно, лишь бы его сестра была в порядке. Но Рюджин почти никогда не бывает «в порядке». У нее всегда миллионы миллионов переживаний. Насчёт программы, насчёт поступления в Сеульский, насчёт того, что не знает кем хочет быть и что хочет делать по жизни. Сейчас для нее кроме коньков нет ничего важнее. Точнее для ее отца. Свет в доме горит только на первом этаже. А это значит, что вся семья сейчас ужинает. Снова без Рюджин, потому что она приходит слишком поздно. Но мама всегда оставляет для неё порцию в холодильнике или на столе, потому что точно не знает во сколько Рюджин вернётся с тренировки. Она заходит в дом, отпирая дверь ключом. Молча поднимается по лестнице в свою комнату и закрывает дверь. Кидает коньки рядом со шкафом и устало падает на кровать. Мама тихо стучится в дверь и после разрешения войти в комнату, приоткрывает её. — Рюджин, как прошла тренировка? Сильно устала? Хочешь кушать? Рюджин поворачивается к ней лицом и с улыбкой на лице собирает остатки сил, чтобы ответить. — Не, спасибо, мам, я перекусила по дороге. Я сделаю домашку и лягу спать. Все нормально. — Ну хорошо, ты у меня молодец, ты же знаешь? На глаза наворачиваются слезы от этих слов. Она так редко слышит их от кого-то, кроме матери. — Да, мам, знаю. — Ну отдыхай. Дверь закрывается, и Рюджин утыкается лицом в подушку, пряча слезы в ткань наволочки. Она лежит так ещё несколько минут, после чего встаёт и присаживается на кровати. Достает бинты, мазь и пластыри. Проводит те же процедуры, которые уже стали некой традицией. Рюджин никогда не плакала перед матерью, а перед отцом тем более. Она привыкла держать всю боль внутри, чтобы не докучать никому своими слезами. Сделав перевязку ступней и локтя она садится за стол, открывая тетради с отложенным заданием, которое она должна была сделать ещё вчера, но не смогла из-за усталости. На телефоне висит непрочитанные от подруги из школы. chaer_lee: сделала домашку? ryujin: какой там только с тренировки а ты делала? мне так лень писать самой, слишком вымотана chaer_lee: неа, я ничего не делала хочешь сделаем вместе? по фейстайму ryujin: окей Рюджин нажимает на черный значок камеры и Черён сразу же отвечает. — Приветики, подруга. Воу, неважно выглядишь. Черён ставит телефон на стол, раскладывая перед собой тетради. — Неудачная вышла тренировка? — Ну как тебе сказать, — Рюджин выдыхает, закатывая рукав олимпийки и показывая подруге разбитый локоть, — Чуть руку не сломала, а в целом нормально. — Воу, считай ты прошла обряд посвящения фигуриста. — Что? О чем ты? — Как говорил один умный человек, не знаю как зовут, — Черён сделала умное лицо, складывая руки под грудью, — Чем чаще падаешь, тем сильнее становишься. Рюджин начинает смеяться и смеётся так звонко, совершенно позабыв о боли в теле. — Так что, падай сколько душе угодно. — Ну, раз так сказал умный человек, значит стоит задуматься об этом и падать чаще, — они обе начинают улыбаться и записывают первое задание. *** Йеджи дождалась полуночи, прежде чем выйти из дома. Она снова идёт к Рюджин, запах которой отпечатался глубоко в памяти. И ни о чем другом она думать не могла в течение всего дня. Она думает, что Рюджин уже спит, ведь время заполночь, но когда подходит к ее дому, видит свет от светильника из приоткрытого окна. Долго не решается на то, чтобы снова без приглашения посмотреть за девушкой. Но сама того не заметив, перепрыгивает через забор прямо на дерево. Сухие тонкие ветки трещат и обламываются, чуть не уронив Йеджи на пожелтевший газон. Вид открывается просто отличный. Рюджин, погруженная в учебу, слушает музыку в наушниках, постукивая карандашом по столу, отбивая ритм. Сначала она не замечает Йеджи, сидящую в пяти метрах от неё, но когда поворачивает голову, разминая шею, замечает пару ярких янтарных глаз на дереве. Замирает на какое-то время, но вскоре отключает музыку и поворачивается к окну всем телом. Йеджи смотрит будто завороженная. Медовая кожа Рюджин в свете оранжевой лампы светильника переливается. Волосы заплетённые в высокий хвост делают ее лицо немного тоньше, нежели, когда она спит с распущенными. Они молчат вместе пару минут, смотря друг на друга, и когда Йеджи понимает, что ее поймали за подглядыванием, собирается спрыгнуть, но Рюджин останавливает ее, сев на край окна. Они продолжают играть в переглядки. Йеджи, будто уличный пёс, боится пошевелится, а Рюджин ведёт себя вполне спокойно. — Это ты вчера приходила ко мне? Йеджи молчит. — Мне рассказали, что кто-то залезал ко мне в комнату через окно, около полуночи, когда я спала. Но ничего не украли и я решила, что этот кто-то и не думал что-то красть. — Я просто… — Я Рюджин, — она вытягивает руку из окна. Указательные пальцы на обеих руках в пластырях. Йеджи подбирается ближе, садясь на более толстую ветку, что ближе всего к окну и протягивает руку новой знакомой. — Йеджи. Когда их руки соприкасаются, Рюджин чувствует жгучий холод, пробирающий до костей. — Ты замёрзла? Не хочешь зайти? — А, нет, я просто… Моя кожа всегда такая холодная. Ты не боишься? — Чего мне бояться? — Ну, например того, что какая-то незнакомая девушка уже вторую ночь подряд приходит к тебе. — Нет, мне все равно. Я наоборот думаю, что это прикольно, что кому-то я интересна. — Ты странная. Йеджи забирается на фасад, как и прошлой ночью, и почти в притык придвигается к девушке, разглядывая её бездонные, цвета кофе, глаза. — Ты тоже. Рюджин улыбается, а у Йеджи из-за ее улыбки за спиной вырастают черные крылья, мешая лунному свету попасть в комнату. Это пугает обеих. — Погоди, это что? Крылья? — Эм, я сама не знала, что они у меня есть. — Всмысле. Это что за хрень. — Я… можно по секрету скажу? — Ну валяй. — Я вампир. Рюджин начинает смеяться, заливисто и громко. Йеджи немного не до смеха. Она не думала, что реакция будет такая. Даже представить себе не могла. — Это шутка какая-то? Мотает головой и ее янтарные глаза становятся ярче, будто храня в себе солнце. — Если нет, то где твои клыки, которыми славятся вампиры? Йеджи пожимает плечами, мол, «У меня такой же вопрос». — Так генетически сложилось, что я безклыкий вампир. — Стой, то есть, вампиры существуют? — Ну да. Как видишь. Йеджи смотрит в омут карих глаз, пропадая. Холод из открытого окна заставляет Рюджин немного дрожать, а кожу покрываться мурашками. — Можно я зайду? Рюджин отодвигается от окна, давая «странной девочке с крыльями», как она позже начнет её называть, залезть в комнату. Крылья за спиной скрываются под толстовкой, не мешая и не пугая более. — Так, рассказывай. Йеджи тупит взгляд на лице Рюджин, не понимая, что от неё хотят. — О себе рассказывай, глупая. — А. Ну как тебе сказать. Я из знатной семьи вампиров на восточном побережье. Клыки так и не прорезались, поэтому меня изгнали. Рюджин все это время рассматривает её лицо, переводя взгляд то на ресницы, то на янтарные радужки, словно облитые золотом, то на бледные губы собеседницы. — Так, у меня вопрос. Если ты действительно вампир, во что я конечно пока что верю с трудом, то как ты питаешься? Типо, вампиры же пьют кровь, а если у тебя нет клыков, то… — Донорская кровь. Я не убиваю людей, как это делают вампиры того же восточного побережья, хотя сейчас как они питаются, я не знаю. Ну и если подворачивается случай, чего не случалось давно, я пью кровь из ран. Например, если человек порезался, то я могу питаться так. Рюджин резко встаёт с кровати и подходит к столу, за которым 10 минут назад делала домашку. Достает из ящика канцелярский нож и проводит лезвием по запястью. Режет глубоко, потому что от обычного слабого пореза почти не будет крови. Она знает. Янтарь сразу становится алым и Йеджи, прикрывая нос рукой, отодвигается ближе к окну, чуть не вываливаясь из него, на все тот же пожелтевший газон к упавшим веткам. — Какого черта ты творишь? — Даю тебе поесть. — Зачем? Рюджин подходит ближе, с вытянутой рукой и порезом, из которого выступают капельки красного. — Я не могу, ты ведь даже не знаешь меня, какого хрена. — Ну, я разрешаю тебе, так что давай. Йеджи смотрит на неё, и недоумевает. Убирает руку от лица, все также сохраняя зрительный контакт. Рюджин садится на кровать, держа руку вытянутой. Глазами следит за реакцией Йеджи, которая держится из последних сил, чтобы не впиться губами в мягкую и горячую кожу. — Ну же. Я сама сделала себе порез, так что тебе остаётся только выпить кровь. Она смотрит ещё несколько секунд, и затем несмело, но подаётся вперёд, к слегка кровоточащей руке. Мягко касается губами и языком слизывает выступившие капли. Свежая кровь намного вкуснее, чем донорская из пакетов, которая прежде чем попасть к Йеджи, лежит в холодильнике несколько дней. Рюджин смотрит на неё, словно на котенка, подобранного на улице. Улыбается так нежно, и вытягивает руку к огненно-рыжим волосам. Гладит и ей кажется, что Йеджи мурчит под ее ладонью. Глаза алые-алые смотрят в темные кофейные напротив. Кровь перестает течь и Йеджи отодвигается от Рюджин, переводя дыхание. Губы становятся более живого цвета. Почти как у человека, только кожа такая же холодная и глаза такие же алые. Только теперь пылающие. — Спасибо. Рюджин снова улыбается. — Обращайся. — Я могу попросить тебя об услуге? — Да, ты можешь. Йеджи выдыхает. — Скоро будет красная луна и… Я буду голоднее обычного. Чтобы не умереть, мне нужна кровь. Ты можешь побыть моим личным донором несколько дней? — Красная луна? Это что? — Красная луна, как бы тебе объяснить, в общем, это время, когда вампиры голодные и могут убивать людей, если не найдут себе пропитание раньше. — А, так значит, что во время этой луны, ты будешь приходить ко мне и пить мою кровь? — Ну, только если ты не против. Не хочу, чтобы ты заставляла себя. Рюджин задумывается. Ей нравится то, что кто-то будет приходить к ней посреди ночи. Она находит это очень милым. — Хорошо. Это только на время красной луны? — Да, потом поставки донорской крови возобновятся и я больше не буду беспокоить тебя с этим вопросом. — Я согласна. Йеджи удивлённо хлопает глазами и начинает улыбаться. И Рюджин это сводит с ума. Она краснеет до кончиков ушей и улыбка сама появляется на её лице. Возле комнаты слышны тихие шаги. Йеджи сразу поворачивает к двери и задерживает дыхание. Дверь слегка приоткрывается и из коридора выглядывает Вумин. Он сонно потирает глаза. Видимо его разбудили их разговоры. — С кем ты тут разговариваешь посреди ночи? Рюджин смотрит на него, а затем в окно. — Ни с кем, тебе, наверное, послышалось. Йеджи притаилась возле забора, отчего видно только ее алые сверкающие глаза из тени. — Но я слышал. Вумин подходит ближе к сестре, осматривая комнату. — Точно слышал. Рюджин выдыхает. — Иди спать, поздно уже. Брат ещё раз осматривает комнату. Он выглядывает в окно. Никого. Йеджи будто испарилась. Но на фасаде снова остались следы от её кед. — Ладно, ты тоже ложись. У тебя завтра есть тренировка? Кивает и закрывает окно перед носом Вумина. — Иди. Я уже собираюсь ложиться. — Хорошо-хорошо. Спокойной ночи. — Спокойной. Когда он уходит, Рюджин сама выглядывает в окно и не находит Йеджи возле забора. Но слышит тихое «Хей» над головой. У Йеджи снова крылья за спиной и она протягивает свою руку, чтобы Рюджин присоединилась к ней. — Ночь такая красивая. И звёзды такие яркие. — Да, ты права. Кожа Йеджи ещё белее обычного, от лунного света. И кажется ещё холоднее. Рюджин вскарабкивается на крышу и садится рядом. От прохладного ветра снова начинает дрожать и Йеджи снимает свою толстовку и отдает ей. На руках Йеджи так много шрамов. Но Рюджин не осмеливается спросить откуда они. — Спасибо. От ткани пахнет цветами. Она снюхивает запах, запечатляя его в памяти. — Ам, скоро будет фестиваль. Хочешь сходить вместе? — Это что, типо свидание? Йеджи тихо хихикает, а Рюджин краснеет. — Нет, просто моя подруга не хочет идти, а я хочу, но не хочу идти одна, поэтому и предлагаю тебе. Йеджи смотрит на небо, будто пытаясь сосчитать количество звёзд на небе. Её лицо светится от луны и звезд, рисуя на губах улыбку. — Забавно, мне лучше не выходить при свете дня. Кожа начинает блестеть, будто я блёстки на себя рассыпала. — Это вечерний фестиваль. Так что не думаю, что солнце будет светить. Рюджин смотрит туда же, куда и Йеджи. В её кофейных глазах звёзды отражаются, будто в зеркале. — Тогда я с радостью схожу с тобой. Йеджи встаёт на самый край и Рюджин хватает её за футболку. — Осторожнее, вдруг упадешь. — Знаешь, кошки всегда приземляются на лапы. — Ты это к чему? — Просто это так странно. Почему кошки могут, а я нет. — Потому что ты человек, ой, то есть, вампир. У тебя крылья есть, как оказалось, так что ты в принципе упасть не можешь. Йеджи поворачивается к ней, наклоняясь немного и смотрит прямо в глаза. Алый бархат будто гипнотизирует. Рюджин смотрит в её глаза словно завороженная. Снова. — Твои губы. Рюджин опускает взгляд на вновь побледневшие губы, а затем снова поднимает глаза, смотря в алые напротив. — Что с ними? Йеджи проводит указательным и средним пальцами по пухлым губам несколько раз и убирает руку в карман джинс. — Сухие. Тебе дать гигиеничку? У меня есть одна, надо только… Рюджин соскальзывает с крыши и почти падает, но Йеджи ловит её за руку. — Вау, — Йеджи сверху кажется ещё красивее, чем когда их лица на одном уровне, — А ты сильная. Из кармана толстовки вниз выпадывает что-то блестящее и со звоном падает на землю. Йеджи, подтягивает Рюджин обратно на крышу и спускается вниз за кольцами. Осторожно, почти беззвучно, поднимает кольца и возвращается назад. Она надевает их на первые фаланги указательного пальца на каждой руке. Рюджин, будто ребенок, разглядывает эти блестящие «штучки». — Можно потрогать? Они выглядят так завораживающе. Йеджи протягивает ей ладонь. — Только не порежся, они очень острые. Рюджин стягивает с её пальца кольцо и надевает на свой. — Немного велико. — Понятное дело, его делали специально для меня. Рюджин проводит остриём по тыльной стороне ладони и на коже сразу выступают капельки крови, хотя она даже почти не давила. Йеджи смотрит на неё, и выдыхает. — Так, острые предметы тебе доверять нельзя. — Можно можно, просто я хотела проверить насколько оно острое. Рюджин снимает кольцо и уже хочет отдать его хозяйке, но Йеджи берет её ладонь и прикасается к ней влажным языком, слизывая кровь. Ранка почти сразу затягивается. — Ты и раны заживлять умеешь? — Ага. Йеджи сразу вспоминает о том, что в первую ночь чувствовала боль, которую испытывала Рюджин. — Слушай, а чем ты занимаешься? Я видела кучу медалей в твоей комнате. — А, это… Фигурное катание. Йеджи удивлённо раскрывает глаза и придвигается ближе. — А теперь поподробнее. *** — И вот так я и катаюсь, занимая второе место и пытаюсь добиться хорошего отношения от отца. Они уже вернулись обратно в комнату и теперь лежат на кровати. Точнее Рюджин лежит на коленях Йеджи, пока та медленно проводит ладонью по ее волосам, путая пальцы в прядях. — А тот парень, который заходил, это… — Мой брат, Вумин. Ему 15. Он очень умный и думаю, он без труда добьется успехов в жизни. — Ты тоже. — Что? — Тоже добьешься успехов, если забьешь на то, что твой отец придурок и пытается привить тебе желание заниматься тем, чем ты априори заниматься не хочешь. Рюджин поворачивает на неё мокрые глаза и смотрит так жалобно и грустно, что Йеджи хочется расцеловать все её лицо, лишь бы эта девушка никогда не плакала. Она проводит большим пальцем под глазами, стирая ненужную влагу. — Почему ты плачешь, принцесса? Рюджин поворачивается всем телом и упирается в живот Йеджи, пряча в нем свои слёзы. Йеджи наклоняется к ней, целуя в висок. Она чувствует, как Рюджин трясется от нарастающих слез. Гладит ее по волосам и спине, давая выплеснуть все накопившееся. Рюджин засыпает через какое-то время. Все так же на коленях Йеджи. Она берёт её на руки и перекладывает на подушку. «Такая милая» Йеджи целует Рюджин в щеку и вылезает в окно, оставив на тумбочке одно из своих колец. На улице становится светлее. Время почти пол 4 утра. Йеджи спешит домой, пока солнце не начало подниматься из-за горизонта, ведь иначе кожа начнет блестеть и это может вызвать уйму вопросов. «Славная была ночь»