***
Пятничный вечер наступает слишком внезапно, и Чжун Ли не успевает морально подготовиться к нему — обычно именно по пятницам он старается возвращаться с работы пораньше, чтобы провести немного времени с сыном, посмотреть что-нибудь вдвоем, обсудить насущные темы и просто заняться чем-то, чем обычно занимаются родитель и ребенок. В последнее время Чжун Ли пренебрегает этой традицией в угоду собственному страху раскрыть свои истинные желания, однако в этот раз не может пропустить традиционный вечер. Именно сегодня Чжун Ли хочет спросить, чего Сяо хочет на день рождения — всё-таки до него остается не так уж и много времени, — и решает, что пора прекращать избегать собственного сына. «То, что ты не можешь контролировать себя — не его проблема, Чжун Ли. Сяо заслуживает лучшего обращения и поддержку со стороны своего отца, а не его испуганные взгляды», — убеждает себя он, поднимаясь по лестнице к их квартире. Чжун Ли старается как можно более шумно повернуть ключ в замке на случай, если сын решит поразвлечься с собой в очередной раз, и заходит внутрь, так же громко захлопывая за собой дверь. — Сяо, я дома, — оповещает о своем присутствии тот, сразу же разуваясь и снимая с себя плащ. Пусть на дворе уже стоит середина апреля — погода совершенно не радует теплом, заставляя жителей города кутаться кто во что горазд. — Я на кухне, — оповещает сын, не выходя к Чжун Ли, из чего тот делает единственный возможный вывод — сегодня ужин решает приготовить именно он. Это случается не слишком часто: чаще всего они либо заказывают доставку на дом, либо Чжун Ли старается готовить на выходных и после работы. Сяо редко берётся за это дело сам — почти всегда готовка в его исполнении является скорее чем-то вроде попытки загладить свою вину или сгладить углы при очень важном разговоре. Чжун Ли нервно сглатывает: в последний раз Сяо готовил ужин после того, как разбил его машину. Он не может сказать точно, о чем пойдет речь, но уже начинает переживать. «Надеюсь, это не то, о чем я думаю. Он же не может знать. Правда? Я же был достаточно тихим тогда. И в разговорах вроде бы осторожничал, — успокаивает себя Чжун Ли, пока идёт в свою комнату, чтобы отнести туда портфель. Сняв пиджак, он решает не переодеваться до конца и сразу же пойти на кухню, перед этим заглянув в ванную, чтобы помыть руки. — Успокойся, он, скорее всего, будет просить о подарке на свой день рождения», — он делает глубокий вдох-выдох, вспоминая, что подобная ситуация случается лишь в те года, когда Сяо хочет чего-то серьёзнее наклеек из Костко. В прошлый раз это был плейстейшн, но то было порядком пяти лет назад. Интересно, что же он придумал на этот раз? Окончательно успокоившись, Чжун Ли проходит в их небольшую кухоньку и усаживается на свое место за столом. Сяо еще находится в процессе готовки: он понимает это, даже не глядя в сторону сына, еще на пути сюда. Вода в кастрюле кипит, а сам Сяо что-то активно нарезает на разделочной доске, стоя недалеко от плиты. Всё это создаёт определённые звуки, по которым и можно ориентироваться, на каком именно этапе готовки находится сын. — Тебе помочь? — спрашивает Чжун Ли, устремляя свой взгляд на Сяо. Тот стоит спиной к обеденному столу, сосредоточенно занимаясь приготовлением их ужина. Чжун Ли улыбается уголком губ: и чего он боялся? Это всё тот же Сяо — его прелестный мальчик, замечательный сын и просто юноша с нежной душой. Сяо не изменился — изменилось лишь восприятие Чжун Ли. От подобных мыслей плечи расслабляются, и он, наконец, может дышать свободнее. — Нет, пап, спасибо. Я справлюсь, — отвечает Сяо, даже не оборачиваясь на вопрос. Судя по всему, сейчас ему очень важно сделать всё самостоятельно. Чжун Ли, быстро поняв это, не собирается настаивать на помощи. — Хорошо, — он кивает, даже зная, что сын этого не увидит, и откидывается на спинку стула, приготовившись ждать. Сяо больше ничего не говорит, и их небольшой диалог временно прекращается. Видимо закончив с нарезкой, он ссыпает овощи в кипящую воду и начинает помешивать ее. Чжун Ли не знает, что тот готовит — ну, у него есть кое-какие предположение, однако он не может знать точно — и не сводит взгляда с движений его рук, вспоминая, как несколько лет назад самостоятельно учил сына азам кулинарии. То было довольно давно, но по ощущениям проходят считанные месяцы. И всё-таки восприятие времени родителей отличается от окружающих: и глазом не успеешь моргнуть, как твой ребёнок становится совсем взрослым. Чжун Ли искренне наслаждается семейным уютом, возникшем на кухне, и радуется возможности провести время с сыном так, как это было раньше. Однако небольшая идиллия, повисшая в воздухе приятной атмосферой, быстро разрушается, когда Сяо потирается своей лодыжкой о другую ногу, а Чжун Ли непроизвольно скашивает взгляд вниз, чтобы проследить за движением. Это, блять, становится его главной ошибкой — лишь недавно установившееся внутреннее моральное равновесие моментально разрушается о скалы тайных желаний. Чжун Ли совершенно забыл о том, что Сяо по дому ходит в огромных футболках и коротких шортах. Чжун Ли, будучи не в силах отвести глаз от стройных ног, медленно скользит взглядом выше: по голеням, задней стороне коленок, стройным бёдрам. Если раньше он совершенно не акцентировал внимания на том, в чём именно Сяо ходит по дому — это было не так уж и важно, — то сейчас Чжун Ли, почувствовав внутреннее напряжение от одного лишь его внешнего вида, ощущает себя старым извращенцем. Шорты совершенно не видно под огромной футболкой («А есть ли они там вообще?»), и Чжун Ли ненароком думает, откуда та у него. «Она моя», — проносится в голове резким осознанием. И все, это решающий удар. Такое ощущение, что Чжун Ли многое и не нужно: почему-то мысль о том, что Сяо сейчас носит его футболку и, возможно, не надевает шорты под неё, заводит похлеще любых других фантазий. Становится жарко. Быстро помотав головой, Чжун Ли громко вздыхает и поднимает взгляд на лицо Сяо — нельзя продолжать так откровенно пожирать сына глазами, это точно будет чревато последствиями. Что ж, он оказывается прав. Когда они сталкиваются взглядами, Чжун Ли хочет провалиться сквозь землю от стыда. Сначала на лице Сяо сквозит небольшая растерянность, смешанная с задумчивостью: он явно пытается понять ситуацию, быстро ее проанализировав, и прийти к каким-то своим выводам, — однако эти эмоции быстро уступают осознанию. Сяо усмехается — развязно, понимающе — и как бы ненароком облизывает губы, заставляя Чжун Ли быстро скосить на них взгляд. В штанах, кажется, становится теснее. «Он знает», — простая истина, поселившаяся где-то на подкорке сознания, заставляет его ошарашено замереть. Мысль вызывает не панику, страх или отвращение, а, что намного страшнее, горячую волну возбуждения, прокатившуюся по всему телу и скопившуюся тугим узлом внизу живота. В последнее время он возбуждается так легко, будто бы ему снова двадцать лет: а ведь все было бы гораздо проще, будь ему и правда столько. Все заканчивается так же быстро, как и начинается. Сяо отворачивается, будто бы ничего не произошло, и начинает говорить вполне будничным тоном: — Я хотел поговорить насчет своего дня рождения, — он произносит это с совершенно обыденной интонацией, и Чжун Ли начинает казаться, что все произошедшее за последние минуты было его воображением. Он в самом деле начинает сходить с ума? — Ты хотел бы чего-то конкретного? — ухватывается за спасительную нить Чжун Ли, стараясь целиком сосредоточиться на затылке сына. Главное — продолжать дышать. — Могу организовать. Еще не поздно оформить доставку. — Не нужно мне ничего покупать, — вздохнув, Сяо выключает плиту и поворачивается лицом к Чжун Ли. Это происходит так внезапно, что тот не успевает сориентироваться и придумать хоть какой-то ответ. Сын же, поняв, что его не собираются перебивать, продолжает говорить: — В последнее время ты меня избегаешь, — Сяо скрещивает руки на груди и ведет плечом — Чжун Ли знает, что таким образом тот демонстрирует свою искренность, уязвимость. Это трогает его сердце. Он не знает, делает ли сын подобное осознанно или бессознательно, но это в любом случае срабатывает. — Я бы хотел, чтобы ты на мой день рождения остался дома, и мы провели его вместе. Как раньше, — он говорит так трогательно, с каждым словом будто теряя уверенность в собственных словах, что Чжун Ли не может не почувствовать вину. Всё-таки он никудышный отец. Какой же из него родитель, если собственный ребенок просит его провести с ним время на праздник? Подобные вещи должны быть чем-то само собой разумеющимся. — Я бы и так остался с тобой на целый день, Сяо, — мягко произносит Чжун Ли, улыбаясь уголком губ. За всеми своими страхами он и забыл, какой Сяо всё-таки ранимый. После его слов сын заметно расслабляется: в янтарных глазах вновь появляется знакомое чувство благодарности, перемешанное с нежностью. Сердце в груди делает кульбит. — Правда? — уточняет он, опуская руки вниз. Он тупит взгляд в пол и нервно теребит футболку, с потрохами выдавая все свои чувства. Чжун Ли видит в этом движении его маленькую копию: в детстве, когда он лишь недавно усыновил Сяо, тот часто не мог принять заботу новоиспеченного отца, считая себя недостойным. Тот нервничал каждый раз, стоило Чжун Ли проявить в его отношении хоть толику нежности, однако раз за разом привыкал к этому и даже начинал выражать собственные чувства более открыто. В конце концов, он научился говорить о своих потребностях и сам обнимать папу. Было бы очень грустно, если бы они вернулись к тому, с чего начали. — Правда, — Чжун Ли кивает, не переставая улыбаться. — Ну, иди сюда, — он произносит это как по наитию, раньше, чем успевает сообразить, что сейчас ситуация уже не такая, какой была прежде, и он может все испортить. Однако поздно отступать. Встав со своего места, Чжун Ли раскрывает руки для Сяо, и тот, подойдя ближе, порывисто обнимает отца, утыкаясь носом ему в плечо. Он же по привычке начинает гладить того по голове, пропуская волосы сквозь пальцы. Будто бы ничего не было, будто бы они все еще обычные отец и сын. — Спасибо, пап, — смущенно бубнит Сяо, чувствуя, как горят щеки. Наверно, он никогда не привыкнет к подобному. — Не за что, солнышко, — ласково произносит Чжун Ли, вновь чувствуя себя обыкновенным родителем с потребностью защитить свое дитя от всех невзгод, дать ему все самое лучшее и просто быть рядом. Но как быть, если Сяо нужно защищать от самого себя и собственных похотливых мыслей? — Пойдем кушать? Кивнув, Сяо отстраняется и быстро отворачивается, чтобы достать тарелки. Чжун Ли успевает заметить на его щеках румянец, от чего в груди разыгрывается самая настоящая буря. — Если у тебя будут какие-то особые просьбы на праздник, только скажи. Я постараюсь все организовать. Если это, конечно, не что-то противозаконное, — он усмехается, пытаясь перевести все в шутку. Сяо же, остановившись, оборачивается вновь и смущенно прикусывает губу, очевидно собираясь о чем-то попросить. «Очаровашка». — Вообще-то, есть кое-что…***
Проснувшись утром семнадцатого апреля, Чжун Ли в первую очередь идёт в магазин. Он решает сделать все закупки самостоятельно: сегодняшний план — приготовить любимые блюда сына в честь его девятнадцатилетия, купить торт с миндалем и хорошее вино. Последнее — та самая просьба Сяо, которую он озвучил за их совместным ужином. По какой-то причине ему захотелось выпить вместе с отцом. Что ж, не самое странное его желание. Да и Чжун Ли слишком любит своего сына, чтобы отказать ему в относительно невинной просьбе. «Всё-таки ему уже девятнадцать. Пусть лучше выпьет алкоголя в этот день со мной, чем пойдет напиваться с какими-то незнакомцами в баре, — мысленно рассуждает Чжун Ли, пока выбирает морковку. — Так будет безопаснее». Когда он возвращается домой, Сяо еще спит, и это дает ему небольшую фору для приготовления еды. Надев фартук и закатав рукава, Чжун Ли приступает к готовке праздничных блюд: ему всегда было приятно готовить для Сяо — всё-таки тот является самым близким для него человеком, и радовать его хочется много и часто. Будет здорово, если сын запомнит этот день с позитивной стороны. Чжун Ли так сильно погружается в процесс и собственные мысли, что не сразу слышит, как Сяо заходит на кухню. Он осознает его появление лишь тогда, когда тот, сонный и совершенно милый, обнимает отца со спины, утыкаясь носом в где-то между лопаток и бубня слабое «Утра». Сначала Чжун Ли вздрагивает, немного пугаясь, однако быстро приходит в себя и улыбается. — Доброе утро, солнышко, — Сяо держит некрепко, поэтому ему не составляет труда повернуться к сыну и обнять того поудобнее. — С днем рождения тебя, — нежно произносит Чжун Ли, пропуская тёмные волосы сквозь пальцы. Сяо от подобной ласки млеет и, кажется, даже на минутку вновь проваливается в сон, вызывая у отца негромкий смешок — Не спи тут. Садись за стол, — Сяо, еще не успевший проснуться, послушно отстраняется от Чжун Ли и вяло ползет в сторону стула. Плюхнувшись на него, Сяо ставит локоть на стол, подпирая голову рукой, и закрывает глаза. Чжун Ли же, отвлекшись от приготовления основного блюда, быстро варганит сыну бутерброды с чаем в качестве завтрака, а затем возвращается к своему изначальному делу. Сяо не сразу приходит в себя, продолжая дремать в таком положении еще минут десять. Тем не менее, он, видимо почувствовав запах свежей еды, берет себя в руки и трет лицо ладонями, чтобы согнать с себя остатки сна. Это помогает: Сяо всё-таки открывает глаза и неторопливо принимается за еду. К моменту, когда он приканчивает бутер и берется за чашку, Чжун Ли заканчивает часть приготовлений их будущего ужина и присаживается возле сына, чтобы составить ему компанию. — Выспался? — заботливо спрашивает он, наблюдая за тем, как Сяо неторопливо отхлебывает чай, который уже успел немного остыть. — Вроде того, — хрипло отвечает тот. Сын открывает, а затем быстро закрывает рот, по всей видимости, собираясь сказать что-то важное. Чжун Ли молча ждет, дабы дать Сяо собраться с мыслями и подобрать нужные слова. — Спасибо, что остался сегодня, — всё-таки произносит он, чувствуя, как заливается краской. Сяо нечасто бывает настолько откровенным, поэтому любые подобные признания кажутся Чжун Ли еще слаще. — Я ведь обещал, — мягко отвечает он, неосознанно любуясь милым личиком напротив. — И всё равно. Это много для меня значит, — смущенно бубнит Сяо, отводя взгляд. Чжун Ли улыбается и ободряюще проводит ладонью по его щеке. Он делает это автоматически, по старой привычке, одновременно с этим скользя пальцем по уголку губ Сяо, чтобы убрать оттуда грязь, видимо оставшуюся после бутерброда. Покраснев еще сильнее, он отводит взгляд, и только тогда Чжун Ли понимает, что сейчас сделал. Осознав ситуацию целиком, он одергивает руку как от огня и громко прокашливается в кулак, стараясь скрыть собственное смущение. — У тебя была крошка, — оправдывается Чжун Ли, не находя в себе сил, чтобы вновь посмотреть на сына. Тот, по всей видимости, испытывает примерно те же чувства, поэтому они неловко замирают, не зная, куда можно деться от внезапно нахлынувших ощущений. — Да, спасибо, что убрал, — отвечает Сяо, начиная заламывать пальцы. Чжун Ли, решив, что нужно сменить тему, говорит первое, что приходит на ум: — Хочешь помочь мне в приготовлении еды? — вообще-то, он планировал сделать всё сам, но ведь совместная готовка тоже способствует сближению семьи, так что ее можно включить как пункт сегодняшнего плана праздничных мероприятий. В принципе, почему бы и нет? — С удовольствием, — быстро соглашается сын. Чжун Ли облегченно выдыхает, чувствуя, как странная атмосфера пропадает из воздуха. Дышать вновь становится легче. — Тогда, будь добр, нарежь картошки.***
На самом деле, сегодняшний день проходит просто восхитительно: сначала они вместе готовят еду, затем, прибравшись на кухне, садятся обедать и обсуждают последние события, произошедшие за время, пока Чжун Ли избегал сына (ему всё еще стыдно за это, но, хей, что он мог поделать?). Они обмениваются мнениями по поводу будущего Сяо и решают, что тот сам определится с университетом для поступления, а затем сообщит отцу, и они вместе прикинут, как будет лучше поступить с жильем: в их небольшом городке совершенно нет высших учебных заведений или нормальных колледжей, поэтому Сяо в любом случае придется уехать отсюда. Это немного расстраивает Чжун Ли, однако он понимает, что так будет лучше для них обоих — всё-таки каждому родителю приходится рано или поздно отпустить своего ребёнка из «гнезда», помочь ему расправить крылья и просто продолжить наблюдать за ним издали, в нужные моменты оказывая поддержку. Ближе к вечеру они перебираются в гостиную. Их давняя традиция — по вечерам выходных дней вместе смотреть глупые ток-шоу, а потом обсуждать их, придумывая локальные шутки и забавные ситуации с участниками телепередачи. Чжун Ли любит эту традицию и честно хочет сделать ее постоянной вновь, однако осознает, что, скорее всего, просто не сможет осуществить желаемое, одновременно сдержав себя. Не тогда, когда Сяо, привыкший к постоянному физическому контакту, так льнет к Чжун Ли всем своим телом. Он делает это и в обычное время, но сейчас, когда они оба выпили вина, позволяет себе чуточку больше обычного, будто проверяя рамки дозволенного на пару с самоконтролем отца. Сяо сидит под боком у Чжун Ли, положив голову к нему на плечо. Одна его нога перекинута через его бедро, рукой Сяо обнимает того поперек груди, краем глаза наблюдая за происходящем на экране. Чжун Ли, напряженный до предела, старается не думать о приятном тепле, прикосновении кожа к коже и других мелочах, окружающих его сейчас. А еще лишний раз не двигаться, дабы не провоцировать еще больших прикосновений. Когда Сяо как бы ненавязчиво утыкается носом в шею Чжун Ли и шумно выдыхает, у второго по коже пробегается табун мурашек, однако он находит в себе силы не дернуться и спросить почти что ровным голосом: — Что-то случилось, солнце? — сказав это, он даже проводит ладонью по плечу Сяо. Ему нужно быть хорошим отцом и не поддаваться на провокации сына. Вдох-выдох, Чжун Ли, ты справишься. — Нет, ничего. Просто счастлив, что ты здесь, — Сяо, видимо окончательно поплывший с выпитого вина, уже смелее проводит носом по шее, заставляя Чжун Ли прикрыть глаза и мысленно посчитать до десяти и обратно, прежде чем подать голос вновь. — Я тоже рад, правда, — удивительно, но выходит даже практически спокойно и нежно. Будто бы сейчас ничего не происходит и его не пытается соблазнить собственный сын. Когда Сяо поднимается выше, к его уху и горячо в него выдыхает, Чжун Ли всё-таки вздрагивает, совершенно не зная, куда можно деть себя в подобной ситуации. — Знаешь, что сделало бы меня еще счастливее? — тот шепчет тихо, соблазнительно, так, как Чжун Ли никогда не слышал прежде. В голове тут же всплывает воспоминание о недавнем инциденте, том, как Сяо отчаянно дрочил себе, думая о нем. Его стоны, тело, движения — мысли об этом заставляют Чжун Ли прерывисто выдохнуть через нос. Член в штанах дергается. «Твою ж мать». Ему нельзя поддаваться на это. Нельзя вестись. Нельзя. Нет. — Что? — «Вот черт». — Ты, — просто отвечает Сяо, постепенно перебираясь из-под руки Чжун Ли к нему на колени. Он делает это медленно, аккуратно, будто прощупывая почву для дальнейших действий. Он ждёт, что его оттолкнут, и, раз уж на то пошло, Чжун Ли в самом деле стоило бы так сделать, однако он по-прежнему не шевелится, с замиранием сердца наблюдая за телодвижениями сына. Когда Сяо усаживается на его ногах: лицом к лицу отца, — Чжун Ли лишь кладет ладони к нему на бедра и глубоко вздыхает. — Сяо, пожалуйста. Мы не должны, — он пытается включить строгого родителя, честно, пытается, но зарытое в глубину его души желание, алое от смущения и вина лицо милого сына, а ещё его аккуратные губы, полные преданности глаза, мило вздернутый носик и содержание алкоголя в крови заставляют здравый смысл постепенно покидать голову, отдаваясь во власть собственному либидо и запретным чувствам. — Я знаю, что не должны, пап, — Сяо кладет руки к нему на плечи и соприкасается их лбами. Так близко, что Чжун Ли становится тяжело дышать: сердце начинает биться чаще, а в штанах, кажется, становится еще теснее. — Но я хочу. Я… Я люблю тебя с самого детства. Это не какая-то подростковая дурость. Я правда… — кажется, от переизбытка эмоций он всхлипывает и уже хочет отстраниться, чтобы успокоиться, прийти в себя, дабы не показывать свою слабость отцу, когда Чжун Ли сильнее сжимает его бедра и нежно целует в щеку. — Пожалуйста, не плачь. Я знаю, солнце. Все в порядке, — он прерывисто выдыхает, когда Сяо подвигается чуть ближе и, переместив руки на его лицо, заглядывает в янтарные глаза. В юношеском взгляде читается так много: страсть, желание, нежность, — и Чжун Ли едва удерживается от того, чтобы порывисто поцеловать сына. — Пап, могу я попросить тебя кое о чем? — он звучит робко и смущённо. Так, будто бы сейчас сгорит от нахлынувших чувств, испарится как вода на солнце. Но, несмотря на это, в его словах читается и уверенность. Чжун Ли ненароком думает о том, как тот вырос. Кажется, он догадывается, о чем попросит Сяо, однако все равно уточняет: — О чем же? — Поцелуй меня. Сначала Чжун Ли хочет отшутиться, оттолкнуть Сяо, прочитать ему лекцию о том, что все происходящее между ними — это большая ошибка и так быть не должно, но сын смотрит так зазывающе и одновременно невинно, что Чжун Ли просто сдаётся в самом начале своей внутренней борьбы. — Лучше будет, если ты поцелуешь меня сам, — Чжун Ли в самом деле считает, что так будет лучше, ведь если он возьмет все в свои руки, сын может испугаться и не иметь возможности отступить. В этой же ситуации всё находится под контролем Сяо, дабы тот при желании мог прекратить любую их близость. Однако ни о чем подобном Сяо и не думает. Получив согласие, он без раздумий целует своего отца. По-детски, совершенно неумело, но в то же время целиком отдаваясь своему порыву. Чжун Ли ждет какое-то время, позволяя Сяо невинно прижиматься своими губами к его. Он ожидает, что сейчас на него обрушатся небеса, гнев Божий покарает непутевого родителя за грехи, а полиция, ворвавшись в их квартиру, загребет его в тюрьму за растление малолетних (и неважно, что сыну уже девятнадцать). Однако ничего из этого не происходит, и Чжун Ли, заметно расслабившись, со смешком шепчет в губы напротив: — Открой ротик, если хочешь поцеловаться по-взрослому. Сяо делает, как было велено, и практически сразу же стонет от ощущения языка внутри своего рта. Чжун Ли, прикрыв глаза, быстро перехватывает инициативу и полностью завладевает сыном. Его внутренний жадный дракон удовлетворенно рычит где-то на задворках сознания: наконец-то ему позволяют добраться до желаемого сокровища. Теперь-то он не намерен его отпускать. Становится невыносимо жарко, когда Чжун Ли проводит ладонями выше, прямо к ягодицам Сяо, а тот, будто бы поняв все тайные желания отца, придвигается еще ближе, пытаясь стать с Чжун Ли единым целым. Они полностью соприкасаются телами, ощущают жар друг друга, плавятся от чувств, окруживших их души. Когда Чжун Ли добирается до задницы Сяо, то осознает, что тот в самом деле не носит шорт под его футболкой. Эта мысль кажется правильной и чересчур возбуждающей, и он, не стесняясь, сжимает ягодицы Сяо, вырывая из него особо громкий стон прямо в губы напротив. Чжун Ли осознает, что их поцелуй начинает понемногу выходить из-под контроля, когда его стояк соприкасается со стояком Сяо сквозь несколько слоев одежды. Он шумно выдыхает и скулит, начиная неосознанно тереться о Чжун Ли всем телом, стараясь таким образом сделать себе приятно. Чжун Ли, почувствовав некую власть над Сяо, прикусывает его нижнюю губу и оттягивает её, прерывая их поцелуй. Чжун Ли, открыв глаза, с жадностью рассматривает смущенное лицо Сяо, его немного покрасневшие от поцелуя губы и отчетливо видневшееся в глазах возбуждение. В груди рождается собственническое рычание. Ему хочется сделать больше, отдать Сяо всё, что у него есть. Чжун Ли определенно пожалеет об этом, когда протрезвеет и придет в себя, но сейчас он совершенно об этом не думает. Здесь и сейчас — очаровательный Сяо, желающий большего, сидит у него на коленях и изнывает от несдерживаемого возбуждения. — Я сделаю тебе хорошо, малыш. Ты мне веришь? — ласково спрашивает Чжун Ли, внимательно наблюдая за реакциями на лице напротив. Сяо активно кивает, заглядывая в глаза совершенно доверчиво, открыто, возбужденно. — Славно. Тогда помоги мне раздеть тебя. Он отстраняется лишь ненадолго, но Чжун Ли все равно чувствует небольшой холод квартиры, который, тем не менее, ни капельки не отрезвляет. Вид Сяо, снимающего с себя одежду только ради него, заставляет сердце трепетать, а член в штанах ныть от нехватки прикосновений. Чжун Ли хочется поласкать себя, однако он пресекает это низкое желание. Сегодня речь совершенно не о нём. Сегодня Чжун Ли обязан доставить своему сыну наивысшее наслаждение. — Иди сюда, — Чжун Ли хлопает себя по коленкам, когда Сяо, закончив с одеждой, остается стоять совершенно обнаженным. Он не может не любоваться молочной кожей, подтянутым животом, внизу которого едва виднеется дорожка из темных волос, и аккуратным членом, уже начавшим выделять смазку. — Ты само очарование. Кажется, его слова смущают Сяо ещё сильнее, потому что тот не произносит ни слова, молча возвращаясь обратно к Чжун Ли. Он обнимает того за шею и тупит взгляд куда-то в район плеча отца. Это заставляет Чжун Ли нахмуриться. — Если ты передумал, скажи сейчас. Я не стану тебя заставлять, — он говорит серьезно. Всё-таки их ситуацию едва ли можно назвать нормальной, поэтому Чжун Ли вполне понимает сомнения сына, позволяя тому обдумать свое решение еще раз. — Нет! — резко отвечает Сяо, не задумываясь ни на секунду. Он будто пугается, что всё происходящее закончится здесь и сейчас, а отец заставит его забыть о сегодняшнем вечере, как о страшном сне. Сяо вновь поднимает взгляд на лицо Чжун Ли и даже мотает головой для подтверждения собственных слов. — Я хочу! Я… Я мечтал об этом всю свою жизнь, — говорит уже тише, однако Чжун Ли все равно слышит и ободряюще проводит ладонью по его щеке. — Я определенно пожалею об этом утром, — вздыхает Чжун Ли и, прежде чем Сяо успевает уточнить, о чем идет речь, кладёт руку к нему на член. Чужие движения отличаются от его собственных: иной ритм, другие прикосновения, тот самый человек. Сяо не сдерживает себя, стонет громко, наслаждаясь лаской в полной мере, целиком отдаваясь каждому ощущению. Чжун Ли же со знанием дела водит рукой вверх-вниз, периодически оглаживает головку большим пальцем, постепенно наращивая скорость. Сначала он целует Сяо в губы, затем, решив продолжить ласку, оставляет поцелуй под челюстью и на шее. Нежные прикосновения сухих губ к чувствительной коже приятно отдаются по всему телу ярким импульсом, заставляя Сяо дрожать не только снаружи, но и внутри. Он ждал этого момента так долго и совершенно не жалеет о нем: происходящее оказывается гораздо лучше всяких фантазий. Сяо бы хотел продлить данный момент на целую вечность, ведь после всего этого Чжун Ли уйдёт к себе в комнату, а на утро протрезвеет, переосмыслит ситуацию, и, скорее всего, их отношения уже никогда не станут прежними. В какую сторону они изменятся — совсем другой вопрос, ответ на который им ещё предстоит выяснить. Всё это будет потом, но сейчас… Сейчас они вместе: Чжун Ли ласкает его, осыпая поцелуями шею и поддерживая свободной рукой за бедро, а Сяо выгибается навстречу отцу, прикрыв собственные глаза от наслаждения. Почувствовав, что постепенно приближается к разрядке, Сяо утыкается лбом в плечо отца и стонет особо протяжно. Он сжимает его футболку и закрывает глаза, ощущая, как горячий узел внизу живота сильно сжимается, чтобы в дальнейшем резко расслабиться, окатив его тело наивысшим чувством удовлетворения. — Ах-х, Чжун Ли, — Сяо простанывает имя отца точно так же, как делал это тогда, и Чжун Ли ощущает, как его ведёт лишь от этого. Семя, выплеснувшееся из члена от оргазма, оказывается на одежде Чжун Ли и коже Сяо, как бы помечая их обоих, заставляя чувствовать себя причастными к случившемуся. Он целует сына в плечо и проводит по его члену еще несколько раз, чтобы позволить сперме выйти целиком. Чрезмерно чувствительный в это мгновение Сяо реагирует не слишком бурно, но все равно вздрагивает, позволяя отцу закончить начатое. Когда Чжун Ли убирает руку с члена, аккуратно приобнимая сына за талию, окончательно разморенный Сяо расслабляется и, уткнувшись носом в шею отца, прикрывает глаза. Чжун Ли сидит в таком положении около минуты, а затем резко осознает произошедшее, чувствуя, как весь подавленный негатив вновь выбирается наружу. Он глубоко вздыхает, кажется, даже трезвея. Сяо уже мирно дремлет, лежа у него на плече. Будить его не хочется, так что Чжун Ли решает перенести того на кровать и потом подумать о сложившейся ситуации наедине с собой. В голове крутится лишь два вопроса: что они будут делать дальше и как ему это расхлебывать?