Сяо Хей, пап, ты не занят?
Отправив это короткое сообщение, Сяо гасит экран смартфона и откладывает его на край стола, вновь устремляя взгляд на доску. Учитель, окончательно плюнув на попытки донести до учеников хоть что-то по старой теме, переходит к следующему заданию. Всё-таки до экзамена остается всего-ничего, а половина их класса едва ли готовится так же усердно, как это делает Сяо. Возможно, если педагог охватит как можно большее количество материала сейчас, у учащихся в головах останется хоть что-то полезное, благодаря чему те смогут сдать экзамен хотя бы на проходной балл. Спустя несколько минут ожидания парень уже теряет всякую надежду на ответ: «Видимо, всё-таки занят», — когда экран загорается вновь, уведомляя о новом сообщении вибрацией. Сяо быстро тянется за гаджетом и, разблокировав его, улыбается. Чжун Ли всё-таки нашёл время, чтобы написать ему. Папа Сейчас не особо. Что-то случилось?Сяо Ничего. Просто скучаю на консультации, попутно умирая от жары.
Сяо Решил вот тебе написать. Извини, если отвлек.
На самом деле, у него не было особой причины писать Чжун Ли. Просто почему-то именно сейчас парню захотелось написать отцу, поговорить с ним, узнать, как проходит его день. «Интересно, хочет ли он того же?». Папа Не отвлек, все нормально, малыш. Папа Когда ты закончишь в школе?Сяо Минут через десять, а что?
Папа Не уходи после занятий домой. Подожди у входа.Сяо Зачем?
Сяо Пап?
Кажется, Чжун Ли перестаёт читать его сообщения, потому что ответа не приходит даже после окончания занятий. Он решает больше не писать отцу, дабы не навязываться лишний раз, и просто сделать, как было велено. Едва ли Сяо понимает, на кой черт ему нужно ждать чуда у входа в здание с кондиционером, стоя при этом на солнцепёке, но любопытство пересиливает любые порывы побыстрее оказаться дома под холодным душем, поэтому он послушно останавливается под школьным козырьком, наблюдая за тем, как одноклассники один за другим выходят из здания и отправляются в сторону ворот. Долго ждать не приходится — когда полицейская машина останавливается прямо у тротуара, ведущего к калитке, Сяо без лишних слов всё понимает. Подростки, находящиеся на территории школы и в близлежайшем сквере, заинтересованно смотрят на то, как окошко служебного автомобиля опускается и оттуда показывается красивое лицо мужчины в форме. Само собой, это оказывается Чжун Ли. Он одним кивком подзывает к себе сына, и тот, почувствовав огромную радость от подобного сюрприза, спешит к машине, чтобы сесть на переднем пассажирском месте. Конечно же, все в школе знают, кем работает отец Сяо. Не то чтобы это великая тайна: городок слишком маленький, а Чжун Ли занимает довольно высокую должность, чтобы не ведать, к кому на выговор тебя привезут за распитие спиртных напитков в неположенном месте или вандализм. Однако едва ли их семья из двух человек является частым предметом обсуждения среди школьников или учителей. Подобный ажиотаж случается лишь после очередного родительского собрания, на которое Чжун Ли всегда приходит сразу после смены в рабочей одежде, на что мамочки его одноклассников на пару с молоденькими учительницами разводят особо бурные диалоги о семейном положении такого прекрасного мужчины, как Чжун Ли, его заслугах и в целом о нём. Сяо полностью разделяет их восхищение: его отец и правда кажется до безумия идеальным человеком. Красивый, умный, бережливый; имеет престижную должность и свою квартиру; умеет готовить, занимается своим телом, а еще является примерным семьянином. Из минусов — прицеп в виде Сяо. Хотя едва ли нечто подобное останавливает женщин их города от постоянных заглядываний в сторону Чжун Ли. Такое ощущение, что Сяо, напротив, рассматривается как преимущество: во-первых, он уже достаточно взрослый и вскоре съедет, а во-вторых, если мужчина решился на усыновление чужого ребёнка, значит — проблем с принятием их собственных детей не должно возникнуть. Но, несмотря на бурные обсуждения, о Чжун Ли, на радость Сяо, забывают так же быстро, как и вспоминают. Когда сын садится в машину и пристёгивает ремень, мужчина быстро закрывает окно обратно, чтобы не впускать в салон жаркий уличный воздух. Сяо же, оказавшись в приятной прохладе автомобиля, со вздохом расслабляется и вытягивает ноги вперед, позволяя остуженному кондиционером пространству погрузить себя в небольшой транс. Чжун Ли, чтобы не занимать проезжую часть у школы, решает вырулить со дворов и поговорить во время поездки, когда сын сам будет к этому готов. Очевидно, ему нужно немного времени, чтобы отойти от того солнцепёка, на котором он простоял пусть и недолго, но вполне ощутимо. — Почему ты здесь? Я думал, ты на работе, — Сяо честно пытается не пялиться на форму отца — очень пытается. Получается, мягко говоря, скверно, потому что юношеский мозг моментально в подробностях визуализирует все возможные варианты использования подобного вида Чжун Ли в сексуальных целях, заставляя щёки парня пылать. Он надеется, что отец, заметив его румянец, сошлет всё на аномальную жару, а не его эротические фантазии. На самом деле, Чжун Ли редко надевает классическую полицейскую форму, предпочитая пиджаки и обычные брюки. Однако в дни патруля и каких-то выездных заданий ему приходится надевать типичную униформу синих оттенков и погоны. И если сегодня он надевает её, это значит, что… — Я патрулировал, — «Бинго», — когда получил твое сообщение, и решил устроить тебе небольшой сюрприз, — он не отводит взгляд от дороги, пока говорит всё это, но краем глаза всё равно поглядывает на Сяо, видимо пытаясь прочитать его эмоции. — Привёз себя и фруктовый лёд. — Фруктовый лёд? — Сяо моментально вскидывается, заставляя Чжун Ли улыбнуться уголком губ. «Как же его легко обрадовать». — Где? — он моментально забывает о своей недавней мысли, касаемой формы Чжун Ли, теперь желая лишь съесть прохладный десерт как можно скорее. — На заднем сидении. Можешь попытаться дотянуться, когда будем стоять на светофоре, — инструктирует его Чжун Ли, заворачивая в нужную сторону. Ему хочется пошутить, что Сяо любит фруктовый лед больше, чем его, но удерживается, зная, что тот может просто не понять шутки, восприняв её как укор. Последнее, чего бы сейчас хотелось Чжун Ли — заставлять сына чувствовать себя виноватым. В детстве Сяо часто бывал на патрулях отца, когда тот ещё служил обычным сержантом и регулярно ездил на них. Поскольку в их городке едва ли каждый день происходит что-то значимее потерявшегося ребёнка, они покупали горячий шоколад, если это была зима, или лимонад, если это было лето, останавливались неподалеку от единственного торгового центра города и кушали что-то, запивая это купленными напитками, попутно обсуждая всякие глупости. Это было так давно, что Сяо не может поверить в своё нахождение в служебной машине отца. Когда Чжун Ли повысили до шефа, все мелкие обязанности вроде патрулей перешли к другим людям, однако он всё ещё иногда вызывается поездить по городу, чтобы побыть наедине с собой или разнообразить свой рабочий день. Одно из преимуществ в бытии боссом — никто не сможет запретить тебе взять дневное дежурство на себя, при этом скинув всю бумажную волокиту на своего зама. Тарталья его потом ещё проклянёт, но то будет завтра. А сегодня Чжун Ли продолжает патрулировать город теперь уже вместе с сыном, попутно наслаждаясь своеобразной свободой. Сяо всё-таки дотягивается до пакета со льдом, однако не торопится доставать его, продолжая наблюдать то за отцом, то за дорогой. — Почему не ешь? — интересуется Чжун Ли, всё-таки заметив, что сын так и остаётся неподвижен. — Хочу поесть вместе, — прямо признается Сяо, и Чжун Ли поражается тому, что он, говоря это, даже не смущается. На самом деле, Сяо за этот месяц стал гораздо более раскрепощённым не только в плане секса, но и касаемо своих желаний. Если ему хочется поцеловать Чжун Ли, он подходит и делает это. Если хочет внимания, то прямо просит о нём. Чжун Ли чувствует, что такими темпами его волю-таки прогнут, и Сяо, сильно пожелав поласкать отца в ответ, соблазнит его всеми возможными способами. Чжун Ли уже знает, что играть с сыном не стоит — тот в любом случае победит, добившись желаемого. Когда он прививал Сяо упорство, то не думал, что в итоге это обернётся против него же самого. — Тогда давай я найду, где припарковаться, и мы поедим вместе, — улыбается Чжун Ли, пытаясь прикинуть, где в районе можно встать, чтобы в случае чего быстро выехать на вызов. К моменту, когда они останавливаются на обочине, Сяо уже достает две упаковки из четырех и протягивает одну из них отцу. Тот благодарно кивает, принимая сладость. — Как твои дела в школе? — спрашивает Чжун Ли, чтобы не оставаться в тишине, разбавляемой лишь шуршанием обертки. Не сказать, что атмосфера между ними от отсутствия разговоров становится некомфортной или вроде того — просто сегодня Чжун Ли хочется поговорить с Сяо, узнать о его жизни еще чуть больше, даже если это будет простой пересказ дня, и может, сблизиться капельку сильнее. В каких бы они отношениях сейчас не состояли, Чжун Ли всё ещё остаётся родителем, ответственным за благополучие своего ребёнка. — Да как обычно, — вздохнув, Сяо убирает обёрточную бумагу обратно в пакет и на пробу лижет свой лёд. — Сегодня повторяли старые темы. Всё-таки экзамен через пару дней. Но думаю, я готов к математике. Не зря ты мне репетитора в начале года нанимал. Пришёл сегодня, только чтобы убедиться, — Сяо не смотрит на Чжун Ли во время рассказа, периодически задумчиво вбирая в рот верхушку десерта, поэтому не замечает жадного взгляда, внимательно наблюдающего за его действиями. Чжун Ли честно старается не сексуализировать каждое действие своего сына, однако порой это становится просто невозможно. Особенно сейчас, когда Сяо в своей, казалось бы, обычной манере поедает фруктовый лёд, сопровождая всё это особым причмокивающим звуком. Какого, спрашивается, чёрта раньше Чжун Ли мог игнорировать то, как Сяо заглатывает лёд, шустро проводит по нему языком, чтобы не дать сладким каплям стечь на руки, после чего быстро облизывается, а сейчас не может оторвать взгляда от юркого язычка, методичных движений и общего расслабленного вида сына? Внизу приятно тянет. «Извращенец», — подсказывает сознание. — «Но как же это, блять, красиво», — добавляет оно же. — Ты со всем справишься, я уверен, — кажется, голос всё-таки выдает его истинное состояние небольшой хрипотцой, потому что Сяо поворачивает голову в сторону отца и, заметив слишком жадный взгляд старшего, открыто ухмыляется, уже нарочно облизывая лёд снизу вверх. Теперь он не отводит янтарных глаз от Чжун Ли, откровенно упиваясь каждой эмоцией, проскальзывающей на его лице: желанием, возбуждением, похотью. Такое ощущение, что с каждым днем не только у Сяо возрастают потребности — Чжун Ли так же становится всё тяжелее и тяжелее сдерживать себя, когда дело касается сына. У них будто бы прорывает плотину на прикосновения, провокации и просто слова — каждый новый день дарит их всё больше, заставляя с головой погружаться в этот водоворот из чувств. Когда Сяо берёт лёд особо глубоко, при этом сверкая глазами призывно-возбуждающе, у Чжун Ли из горла непроизвольно вырывается негромкий рык, а зрачки настолько расширяются, что в глазах практически не видно радужку. Сам Сяо довольно быстро распаляется следом за отцом — одной лишь мысли о том, что Чжун Ли его хочет, оказывается достаточно, дабы член в штанах призывно заныл. — Сяо, — на выдохе произносит он, когда сын, достаточно осмелев, проводит свободной рукой по всему телу и, отстегнув ремень безопасности, проходится ладонью сверху вниз по своей шее, груди, паху. Прохлада салона, до этого приятно обволакивающая их, больше не сдерживает жара разгорячённых тел, и Чжун Ли, не сдержавшись, протягивает ладонь к щеке Сяо, чтобы огладить её, совершенно забывая про начатый фруктовый лёд, по-прежнему находящийся в другой его руке. Сын податливо льнёт к нему, прикрывая глаза. Его десерт довольно быстро заканчивается, и палочка оказывается отброшена в пакет. — У тебя лёд тает, — тихо произносит Сяо, на мгновение переводя взгляд с глаз на десерт в руках отца, а затем возвращая его на губы напротив. — Хочешь, я помогу тебе его закончить? — Сяо придвигается к Чжун Ли и, боги, хорошо, что они остановились не у торгового центра, иначе доброй половине города пришлось бы лицезреть, как возбуждённые отец с сыном трутся носами, практически соприкасаясь губами. Как говорится, зрелище не для слабонервных. — Хочу, — так же шёпотом отвечает Чжун Ли, обдавая губы Сяо горячим дыханием. Тот усмехается чуть шире и, немного подавшись вперед, берёт отца за запястье, чтобы приблизить лёд поближе к своим губам. Уже подтаявший десерт легко скользит внутрь его рта, позволяя губам сексуально обхватить его. Сяо не отпускает запястья Чжун Ли, однако больше не двигает им, водя головой так, чтобы самостоятельно насаживаться на лёд, при этом глядя прямо в глаза отца. Чжун Ли же в свою очередь безотрывно наблюдает за тем, что вытворяет Сяо, позволяя возбуждению внутри расти, дюйм за дюймом поглощая его. — Ты такой красивый, — порывисто шепчет Чжун Ли, любуясь своим прекрасным сыном. — Просто восхитительный. И Сяо ему верит. Когда второй лёд так же оказывается прикончен, Сяо не отстраняется. В его глазах мелькает шальной блеск и, прежде чем Чжун Ли понимает, что тот задумал, Сяо, вынудив Чжун Ли уронить палочку от фруктового льда к себе на колени, уже обхватывает указательный палец отца губами. Немного прикусив подушечку, Сяо ведет языком дальше, слизывая капельки фруктового сока, который успел остаться на коже после подтаявшего льда. Зрелище оказывается чертовски завораживающим, и потому Чжун Ли, не сдерживая себя, самостоятельно добавляет к первому палец второй, начиная играючи ласкать язычок сына. Тот сдавленно мычит и, практически пересаживаясь на колени к отцу, убирает руку с его запястья, чтобы упереться ладонью в его бедро для устойчивости. Другой ладонью же он несдержанно проводит по своему паху, сжимая член прямо сквозь джинсы, от чего глаза блаженно закрываются, а к горлу подкатывает тихий стон. — Ты такой ненасытный, солнышко. Ты ведь кончил буквально вчера вечером, — это правда: вчера Чжун Ли решил порадовать Сяо минетом прямо перед сном. Поскольку до этого Сяо никто не отсасывал, он довольно быстро кончил и практически сразу отрубился, так и не доведя отца до разрядки следом. Что было Чжун Ли на руку: всё-таки он бы не хотел, дабы Сяо увидел его в подобном виде. — А тебе всё мало, — продолжает говорить Чжун Ли, надавливая на язычок двумя пальцами, своими словами лишь сильнее распаляя сына. Когда Сяо для устойчивости становится мало одной руки, он цепляется за плечо Чжун Ли и послушно спускается языком по ладони, дабы собрать с неё остатки сока. Чжун Ли же, внимательно следя за каждым движением, заменяет руку сына, накрывая его член своей ладонью. — Ты такой твёрдый здесь, Сяо. И тебе не стыдно? — Чжун Ли показательно цокает языком и, услышав очередной сдавленный стон со стороны Сяо, хмыкает. — Конечно же, не стыдно. Тебе это нравится. Мой маленький грязный мальчик. Сяо казалось, что за время их сексуальной близости он научился быть более сдержанным и терпеливым, однако, когда отец, не переставая массировать его член, произносит все эти пошлые слова, он понимает — нихуя подобного. Внезапно острая волна наслаждения, прокатившаяся по всему телу и будто взорвавшаяся внизу живота, заставляет его крупно вздрогнуть, излившись себе прямо в штаны. — Ты… — от растерянности Чжун Ли теряет дар речи, наблюдая за тем, как Сяо смущенно краснеет и отводит взгляд от янтарных глаз. Он вынимает из его рта пальцы, заставляя слюну тянуться от губ. Вид у Сяо, конечно, совершенно развратный: алые щеки, растрёпанная одежда и волосы, влажные губы, — лишь взглянув на него, можно понять, чем они тут занимались. — Молчи, — шепчет Сяо, ощущая небольшой стыд. Влажность в штанах ситуации совершенно не помогает, из-за чего он желает провалиться сквозь землю или просто сразу исчезнуть с лица Земли. — Хорошо, — Чжун Ли послушно не комментирует ситуацию, наблюдая за тем, как сын, ещё не отстранившийся от него, пытается прийти в себя. Немного оклемавшись, тот, кажется, возвращается в состояние «доведи отца до преступления» и, сев обратно на своё место, ведет ладонью, оставшейся на бедре, выше, накрывая уже заметный бугор штанов Чжун Ли, от чего тот прерывисто выдыхает через рот, прикрывая глаза. — Сяо, нет. — Почему нет? — он вопросительно склоняет голову на бок, ощутимо проводя по вставшему члену ладонью, и Чжун Ли, не зная, куда деть собственные руки, кладёт их на руль, с силой сжимая его. — Ты никогда не даёшь мне дотронуться до тебя. Никогда не кончаешь при мне. Я делаю что-то не так? — Сяо делает максимально невинный вид, продолжая ласкать Чжун Ли возможным способом. Кажется, ещё немного, и он бы расстегнул ширинку отца, а затем хорошенько подрочил ему. И Чжун Ли честно не знает, хочет ли он этого прямо сейчас. — Нет, дело не в тебе, малыш, просто, — ему не дают закончить. Когда в оконное стекло снаружи кто-то настойчиво стучится, Сяо испуганно подскакивает на месте, убирая руку от паха отца, как ошпаренный. Чжун Ли, у которого сердце в эту секунду уже готово выскочить из груди, убив его инфарктом, мысленно благодарит судьбу за то, что сын не додумался-таки начать ему дрочить, а затем быстро берёт себя в руки и, нажав на нужную кнопку, опускает оконное стекло. Снаружи машины стоит пожилая невысокая женщина. Та не выглядит сбитой с толку или полной отвращения, поэтому легко можно сделать вывод, что та не успела ничего увидеть. Чжун Ли, являясь атеистом, в это мгновение готов поставить за человека, создавшего тонировку на стеклах, свечку в католической церкви. — Добрый день, чем я могу вам помочь? — Сяо, активно делающий вид, что экран блокировки наспех достанного телефона очень его интересует, поражается актерской игре отца: его голос звучит так ровно и спокойно, будто бы не он только что довёл собственного сына до оргазма, а сам возбудился непозволительно сильно лишь от того, как Сяо сосал чёртов фруктовый лёд. В крови от внезапного появления третьего человека всё ещё бушует адреналин, и, пока отец объясняет милой мексиканке, каким путем можно пройти к торговому центру — «Как она вообще умудрилась здесь заблудиться?» — Сяо пытается успокоиться, попутно проклиная себя за подобную беспечность. «Дурак, дурак, дурак. Нельзя же было прямо в машине», — сокрушается он на себя, даже не глядя в сторону Чжун Ли. Смущение и стыд обуревают его, заставляя щёки краснеть, а сердебиение усиливаться. — «Не надо было его провоцировать. Папа слишком легко ведётся на всё это», — вздыхает. — «Интересно, его все могут так развести или только я?» — внезапная мысль заставляет Сяо лишь сильнее смутиться и практически сжаться на своём месте, будто бы стараясь притвориться невидимым. Чжун Ли, мельком глядящий в сторону сына, обеспокоенно хмурится, но ничего не говорит. К моменту, когда женщина уходит от машины на достаточное расстояние, у Сяо даже получается прийти в себя. О недавнем инциденте напоминает лишь упавшая на пол палочка из-под льда и неприятная влажность в трусах. Говорить об этом совсем не хочется, так что ими принимается единогласное решение забыть о произошедшем как о, может, не страшном, а весьма приятном, но сне. Остаток дежурства Чжун Ли и Сяо практически не смотрят друг на друга, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами, чтобы хоть как-то скрыть взаимную неловкость. Оборванная тема больше не поднимается, и Сяо решает поговорить об этом позже. Чжун Ли же прибавляет к списку причин ненавидеть себя чрезмерную несдержанность, а к списку фетишей — сына, берущего в рот.***
— Не против, если мы сначала заедем в участок и оттуда пешком пойдём домой? Мне нужно оставить машину и проверить, как Чайльд справился с сегодняшним поручением. При всей моей вере в него и его способности я также уверен в его безграничной лени и умении отлынивать от своих прямых обязанностей, — пожалуй, это самое длинное, что Чжун Ли сказал Сяо с момента, как их потенциальный секс в машине был прерван. За это время они ещё несколько раз объехали город, помогли заблудившемуся туристу дойти до нужного адреса, оставили штраф водителю, припарковавшемуся в неположенном месте, и пообедали бургерами из местной забегаловки. Когда дел на отвлечение от собственных мыслей не было, Сяо усердно пялился в телефон, пытаясь сконцентрироваться на чём-то, кроме сексуальных рук сексуального Чжун Ли, которыми он абсолютно сексуально держит руль, и свежих воспоминаний о своём позорном оргазме. К оставшемуся фруктовому льду он даже не притрагивается, оставляя его таять на заднем сидении. Рисковать больше как-то не хочется, так что было принято общее негласное решение оставить десерт до лучших времён — читай: особо жаркого выходного дня. — Не против. Я давно не был у тебя в отделении. Хоть посмотрю, как там всё изменилось, — хмыкает Сяо, с радостью ухватываясь за ниточку возможного разговора не о сексе или других проявлениях их личной жизни. Чжун Ли выглядит довольно спокойно и никак своих чувств, касаемых ситуации, не демонстрирует, так что Сяо быстро успокаивается вслед за ним, позволяя себе немного расслабиться. — На самом деле, мало что изменилось, — Чжун Ли задумчиво смотрит на светофор, показывающий красный, медленно постукивая пальцем по ободку руля. — Разве что пару месяцев назад мы взяли нового капитана. — Ого, правда? — удивлённо приподняв брови, Сяо поворачивает голову в сторону отца. — Какая редкость. Кто же этот счастливчик? — едва ли на работе у Чжун Ли часто меняются сотрудники, о чём Сяо прекрасно знает. Обычно он не интересуется подобным, поскольку на работе у отца мало когда вообще случается хоть что-то значимее случайной аварии или срочной организации фестиваля, однако проявить участие, когда дело касается Чжун Ли, его работы и интересов — для него нечто само собой разумеющееся. Всё-таки это человек, которого он любит. — Дилюк Рагнвиндр. Не знаю, слышал ли ты о нём: не так давно он и его названный брат были вовлечены в довольно крупный скандал, — Чжун Ли говорит неторопливо, будто бы тщательно подбирая каждое слово, однако от Сяо не укрывается, что тот внезапно начинает выглядеть чуть более напряженным. Он делает мысленную пометку узнать об этом Дилюке больше — едва ли Чжун Ли постоянно реагирует на коллег подобным образом. — Но это не так важно на самом деле. Не забивай голову, — Чжун Ли мельком ловит взгляд Сяо, улыбаясь уголком губ. Желание сына узнать об этом «неважном» Рагнвиндре от такого лишь усиливается. — Что важно — у нас теперь есть капитан. — Это здорово, — просто отвечает Сяо, не зная, что еще можно сказать по этому поводу. Он мало понимает в полицейской системе управления, но знает, какой это тяжёлый труд: Чжун Ли каждый день возвращается домой совершенно уставшим. Несмотря на то, что в городе мало что происходит — эта профессия по-прежнему требует от сотрудников большой отдачи и каких бы то ни было затрат моральных ресурсов. Сяо просто не может не ценить труд людей, занятых на ней. По пути до участка они больше не разговаривают: Чжун Ли думает об отчётах, а Сяо переключается на предстоящий экзамен по математике. Неловкость от дневного происшествия постепенно сходит на «нет» — не вечно же загоняться по этому поводу, — и атмосфера в машине приходит в норму. Когда они доезжают до нужного здания, отец просит Сяо выйти из машины пораньше и зайти в участок, чтобы он смог без проблем припарковаться в гараже. Сяо, сделавший, как было велено, послушно идет в сторону входа, периодически оглядываясь на автомобиль, объезжающий здание с другой стороны. К этому часу большая часть сотрудников уже должна была уйти, так что он не переживает по поводу заинтересованных взглядов и лишних вопросов. По его расчётам — на месте должен остаться только дежурный полицейский и Тарталья, который вроде бы знает Сяо и вряд ли будет донимать его ненужными распросами по типу «кто ты, что ты, ты правда приёмный, а на кого хочешь пойти учиться» или вроде того. — Ого, кого я вижу, — Чайльд, стоящий у стойки дежурного, сразу же замечает вошедшего и активно машет ему рукой, привлекая к себе внимание. Сяо, моментально почувствовав себя чуть менее уверенно, робко кивает в ответ, неловко застывая в дверях. Идея проходить внутрь уже не кажется ему такой же хорошей, как прежде. Почему-то факт того, что Тарталья пусть не будет задавать ему вопросов о его происхождении вполне может придумать кучу других, успешно покинул его голову и вернулся только сейчас. — Это же малыш Сяо. Давай, не стой там, иди к нам! — Аякс всегда был чересчур дружелюбен для кого-то, кто работает заместителем шефа местной полиции, и Сяо подозревает, что подобное поведение — лишь прикрытие, дабы люди вокруг смогли проникнуться к нему доверием, раскрыться немного сильнее и таким образом помочь следствию, если это будет нужно. Сяо не может сказать точно — профдеформация это или особенности личности самого Тартальи, однако лишних вопросов не задаёт. Всё-таки это подчиненный его отца, и они не то чтобы часто видятся. Их с натяжкой можно назвать знакомыми. — Здравствуйте, — неуверенно отвечает Сяо, медленно подходя к стойке дежурного. Вспомнив о том, что, кроме Аякса, здесь присутствует еще один человек, он переводит взгляд на второго сотрудника, моментально натыкаясь на внимательный взгляд алых глаз. По коже бегут мурашки — его будто бы пропускают сквозь сканер — ощущение не из приятных. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Чайльд, по-приятельски закидывая руку на плечо к подошедшему Сяо, от чего тот начинает чувствовать себя ещё более некомфортно. Всё-таки общение с малознакомыми людьми даётся ему слишком сложно. «Нужно дождаться Чжун Ли. Он закончит с машиной и обязательно спасёт меня от словесного потока Чайльда», — мысленно успокивает себя Сяо, а вслух отвечает: — Приехал с папой после дежурства. Он забрал меня со школы, — подобный немногословный ответ едва ли в состоянии сбить Аяксу настроение или отбить желание пообщаться с сыном шефа. Напротив, тот будто бы загорается разговором с Сяо ещё сильнее. — О, как в старые добрые времена, да? — лучезарно улыбается Тарталья, даже не подозревая о втором смысле собственных слов. Сяо же, очевидно уловив двойной подтекст, доступный лишь ему одному, вздрагивает и немного краснеет, чем привлекает внимание незнакомого рыжего парня, стоящего на дежурстве, ещё больше. «Чего он так пялится?» — раздражённо думает Сяо, стараясь взять свои эмоции под контроль. — «Больше посмотреть не на кого, что ли?» — интересный факт заключается в том, что смотреть здесь действительно практически не на кого. На самом деле, будь у него выбор: посмотреть на раздражающего коллегу, которого он и так видит двадцать четыре на семь, или на сына шефа, которого он никогда не видел, — Сяо бы предпочел второй вариант. — Типа того, — бурчит он, отводя взгляд в пол. С каждой минутой сложившаяся ситуация нравится ему всё меньше и меньше, а внутреннее напряжение, напротив, активно увеличивается, заставляя Сяо нервничать. — Помню то время, когда ты был ещё совсем маленьким, и Чжун Ли приводил тебя на работу на каникулах. Ты совсем не хотел гулять с ровесниками и всё повторял «Я хочу проводить с папочкой больше времени, потому что я его сильно люблю», — на время цитирования Чайльд делает свой голос тоньше, пародируя интонации якобы маленького Сяо. Звучало бы забавно, если бы не содержание фразы — алые глаза парня за стойкой сужаются, а на лице промелькивает какая-то понятная лишь ему одному эмоция. Сяо же на слова Тартальи краснеет пуще прежнего и будто бы сжимается в размерах. — Да не было такого, — пытается оправдаться он, понемногу выходя из-под руки Чайльда. Почему-то уйти от прикосновения сейчас хочется очень сильно — будто бы это спасёт Сяо от бесконечного поддразнивания Аякса и его глупых шуток. Тарталья смеётся в ответ. — Да было-было, я тебе говорю. Ты просто забыл, малой же был. Я тогда тоже младше был, еще офицером служил. Эх, было время, — мечтательно вздыхает Аякс, даже не подозревая, какой шквал эмоций сейчас вызвал в душе у Сяо. Последнее, чего бы тот хотел — это вскрытия правды. Да, многие дети ведут себя подобным образом, искренне проявляя свою любовь по отношению к своим родителям. И пусть любовь Сяо имела немного иной окрас, едва ли кто-то бы придал этому значение в те годы. Тем не менее, ему бы в любом случае не хотелось рисковать. Кто этих полицейских знает — всегда нужно держать ухо востро. К смущению прибавляется иррациональный страх, и Сяо ощущает, как паника внутри начинает нарастать. Он судорожно пытается придумать, что бы такого ответить, дабы не показаться подозрительным, одновременно с этим стараясь привести себя в чувство, когда к нему на помощь внезапно приходит молчаливый коллега Аякса, всё это время внимательно слушающий их разговор, но в него не вмешивающийся. — Вместо того чтобы терроризировать сына шефа, ты мог бы подготовить нужные отчёты, чтобы лишний раз не париться. Быстрее всё сдашь — быстрее пойдешь домой, — произносит он максимально спокойным голосом, заставляя Чайльда закатить глаза. По какой-то причине от голоса незнакомца Сяо немного успокаивается и расслабляет успевшие напрячься плечи. — Какой ты зануда, Дилюк. Вы с Чжун Ли были бы идеальной парой, — хмыкает Аякс, будто бы закладывая в слова второй смысл, понятный только им двоим. Рагнвиндр на это громко цокает языком, от чего Тарталья веселится лишь сильнее. — Ладно-ладно, — он убирает руку с плеча Сяо, признавая своё поражение, как раз когда в отделение входит Чжун Ли, и это, наверно, спасло его от неименуемой гибели. Все в участке знали: шеф в ярости — это не просто страшно, а поистине ужасающе. Чжун Ли, сразу же смекнув, что сына срочно нужно спасать от Тартальи, наверняка успевшего довести Сяо до нервного срыва, ускоряет свой шаг и быстро пересекает зону ожидания, добираясь до стойки дежурного. — Ты снова приставал к Сяо? — несильно нахмурившись, он скрещивает руки на груди. Чжун Ли хочет показаться грозным, но едва ли злится по-настоящему — это видно по янтарным глазам и слышно по тону голоса, демонстрирующие окружающим поражающее спокойствие, но Аякс явно решает не рисковать лишний раз, на всякий случай отходя от Сяо ещё на один шаг. — Мы просто мило побеседовали, успокойся, — Чайльд надувает щёки, и Чжун Ли, даже не пытаясь скрыть свои настоящие эмоции, улыбается уголком губ на подобное проявление ребячества. Порой Тарталью можно запросто принять за максимально несерьёзного юношу, кем он, в общем-то, и является. Тем не менее, зачастую это лишь обман, маска, за которой кроется его настоящая личность — хитрая, умная, проницательная, серьёзная и, возможно, даже опасная. — Хорошо, — Чжун Ли мельком смотрит на Сяо, мысленно одаривая того волной нежности, дабы попытаться успокоить его явно разбушевашиеся нервы, а затем вновь переключается на Тарталью, совершенно не замечая заинтересованный блеск, промелькнувший в васильковых глазах. — Ты выполнил все мои поручения? — Чжун Ли решает сразу перейти к основной цели своего визита, дабы не тратить времени попусту, и звучит практически строго. Чайльд на заданный вопрос даже не вздрагивает. — Да-да, шеф, босс, сэр. Всё на твоем столе, — беспечно отмахивается Аякс, полностью уверенный в качестве проделанной работы. Его лень настолько прогрессировала, что он лучше с первого раза сделает хорошо, чем будет потом по сто раз переделывать одно и то же. Это будет прекрасная экономия времени, сил и ресурса. — Тогда пойдем к моему столу и вместе проверим всё ещё раз, — предлагает Чжун Ли и, когда Тарталья очевидно хочет возмутиться, потому что возиться с бумагами ему сейчас откровенно не охота, хмурится, моментально становясь серьезным. — Я слишком хорошо тебя знаю, Чайльд. Едва ли ты сбежишь домой до того, как я всё внимательно проверю, — это не угроза, но ощущается именно так, поэтому Аякс моментально сникает, теряя любую надежду на скорый побег. — Да понял я. Бога ради, хватит считать меня каким-то ребёнком, который не в состоянии справиться со своими обязанностями, — Тарталья притворно возмущенно всплёскивает руками, всем своим видом будто бы опровергая собственные слова, и Дилюк, на удивление Сяо, впервые за эти двадцать минут искренне улыбается. — Ты и есть ребёнок, — резонно замечает он. Если хорошенько к нему приглядеться, то можно заметить на лице некое озорство, которое проскальзывает там только тогда, когда Дилюк подшучивает над Тартальей. Удивительно, как два настолько разных человека смогли так хорошо сдружиться за эти несколько месяцев. — Эй! Вот от кого не ожидал, так это от тебя, Дилюк. Предатель, — Чайльд надувает щёки, становясь похожим на самого настоящего хомяка, на что Рагнвиндр издает тихий смешок. — Иди уже, — фыркает тот, усмехаясь ещё шире. — Как дитя малое, честное слово, — произносит уже тише, больше для себя, однако Аякс всё равно слышит: это видно по его притворно-оскорблённому виду, прямо-таки сквозящему своей фальшивостью. Ничего не ответив, он совсем «по-взрослому» показывает Дилюку язык и, развернувшись, гордо уходит в сторону офиса шефа. Чжун Ли, проследив за ним взглядом, дожидается, пока Чайльд отойдет на достаточное расстояние, подходит к Сяо и, наклонившись к нему, быстро шепчет практически на ухо: — Подождёшь здесь? Я быстро, — со стороны это наверняка выглядит довольно невинно: ну, подумаешь отец с сыном решили немного пошептаться, — однако для знающих людей ситуация предстаёт довольно неоднозначной, и Рагнвиндр, потеряв запал после небольшой перепалки с Тартальей, несильно хмурится. — Приглядишь за ним, Дилюк? — спрашивает Чжун Ли уже громче, выпрямляясь в спине. Наверно, это было сказано скорее для Аякса, нежели для самого Дилюка, и тот, всё прекрасно поняв, кивает. — Без проблем, — пожимает плечами. — Можешь посидеть на одном из этих стульев, — Рагнвиндр обращается уже к Сяо, указывая на места для ожидания у стойки. Он молча усаживается на них, и Чжун Ли, убедившись, что всё в порядке, одаривает сына последним взглядом, после чего уходит вслед за Чайльдом. Когда дверь в офис шефа закрывается, в зале на какое-то время повисает неловкая тишина: Сяо банально не знает, что можно сказать незнакомцу, а Дилюк сам по себе не особо разговорчивый человек. Он внимательно наблюдает за Сяо, как бы пытаясь что-то для себя понять или решить, а Сяо под этим взглядом чувствует себя словно подопытная крыса. Давящую тишину немного разбавляют звуки с улицы, и Сяо старается не сильно нервничать, больше концентрируясь на них. Именно поэтому, когда Рагнвиндр всё-таки обращается к нему, Сяо вздрагивает от неожиданности. — Вам стоит быть осторожнее, — слова звучат совсем не к месту, из-за чего он остаётся в недоумении. Переведя взгляд на Дилюка, Сяо хмурится, пытаясь понять скрытый смысл сказанного, однако это не увенчивается успехом, так что он просто решает уточнить вслух. — Что вы имеете в виду? — осторожно переспрашивает он, стараясь увидеть ответ в безэмоциональном лице Рагнвиндра. Выходит скверно. — Тебе и твоему отцу стоит быть осторожнее в ваших взаимодействиях на публике, — прямо отвечает Дилюк, следя за реакциями Сяо. Его голос не демонстрирует каких-то эмоций, и сам он выглядит довольно безразличным, тогда как Сяо в этот же момент сначала бледнеет, затем краснеет и, наверно, постепенно начинает паниковать вновь. В голове судорожно проносится: «Он знает! Но как он узнал? Неужели всё настолько очевидно? Так не должно быть», — пока руки нервно теребят низ футболки. Громко вздохнув, Дилюк решает немного успокоить парня: — Я по твоему лицу вижу, что ты паникуешь. Не стоит. Чжун Ли сам рассказал мне о вашей ситуации около месяца назад, потому что не знал, как поступить. — Не знал, что у папы есть друзья, — складка между бровей Сяо становится больше, а в янтарном взгляде страх сменяется подозрительностью. «Советовался с кем-то ещё? И не сказал мне?». — Не сказал бы, что тогда мы были друзьями. Просто я оказывался в похожей ситуации, и он, за неимением иных вариантов, обратился к единственному человеку, который не стал бы его осуждать, — спокойно поясняет Дилюк, продолжая следить за реакциями Сяо: всё-таки тот может довольно бурно отреагировать, и Рагнвиндру нужно отслеживать подобные всплески. Когда он видит на лице Сяо нечто, похожее на детскую обиду, решает осторожно продолжить: — Не советую слепо набрасываться на него с обвинениями по поводу того, что он не рассказал тебе обо всём этом. Думаю, тогда он сильно переживал и был совершенно потерян. По его рассказам ты не из робкого десятка, а он довольно тяжёл на перемены, так что неудивительно, что твой напор сбил его моральный компас, — Дилюк ухмыляется, стараясь разбавить напряженную атмосферу, однако Сяо отчего-то теперь кажется не обиженным, а уязвленным. Атмосфера же решительно не хочет разбавляться. «Что с ним такое?» — думает Дилюк, стараясь сообразить, что происходит в голове Сяо, дабы понять, в какую сторону следует копать дальше. — Он прямо всё так и сказал? — хрипло спрашивает он, опуская взгляд на руки, лежащие на коленях. Те снова начинают потеть. Неужели Чжун Ли в самом деле думает о сыне подобным образом: как о человеке, сбившем его моральный компас? «А вдруг я его разочаровал? Может, своим напором я сделал только хуже. Может, он и не хотел этих отношений?» — почему-то горько становилось не от подобных мыслей, а о том, что отец мог поделиться подобными переживаниями с кем-то, кроме самого Сяо. — «Мы ведь договорились быть честными друг с другом», — ему кажется, что ещё немного, и он разрыдается прямо на глазах у практически полного незнакомца. — «Потрясающе, Сяо. Сам придумал — сам поплакал. Соберись, тряпка». — На самом деле, он практически ничего не сказал, кроме того, что влюбился в своего некровного родственника. Он даже не уточнил, кем ты ему приходишься, — Дилюк упирается локтем о стойку, подпирая ладонью голову. Сяо же, заслышав это, чувствует непонятную радость, моментально забывая, что буквально минуту назад едва ли не свалился в депрессию от не самых счастливых мыслей. Наверно, радоваться тому, что Чжун Ли делится своими переживаниями в полной мере только с ним — немного жестоко и эгоистично, но Сяо ничего не может с собой поделать. — О многом я догадался самостоятельно. А сегодня мои догадки лишь подтвердились, — Рагнвиндр пожимает плечами, отмечая, что после его слов Сяо будто бы полегчало. Он не может точно сказать, с чем это связано, и решает просто принять к сведению. По крайней мере, Дилюк не довел сына его прямого босса до слез, а это уже, несомненно, победа. — Мы настолько выделяемся? — Сяо, больше не переживающий по поводу искренности Чжун Ли, возвращается к смущению, очаровательно покраснев. — Не сказал бы, что обычно отцы и сыновья находятся в настолько тёплых отношениях, что позволяют себе нежности, подобные вашим, — Дилюку на ум моментально приходит его собственный отец, который, узнав правду о сыновьях, сразу же пресёк с ними любые отношения, оставив лишь судебные. «И всё-таки Чжун Ли — хороший родитель. Пусть и странный». — У каждого, конечно, своя ситуация в семье, но к сыновьям, как правило, отношение более холодное, нежели к дочерям. Так что ваши взаимоотношения немного выбиваются из общепринятых рамок. Советую немного подумать над этим, — на этот раз искренняя улыбка Дилюка достаётся Сяо. Ему честно хочется помочь парнишке: за месяцы работы на новом месте Рагнвиндр проникся искренней симпатией к Чжун Ли, а его сын вызывает у Дилюка только положительные впечатления. Так почему бы не попытаться стать им близким другом, дабы в нужный момент хотя бы быть рядом? Порой и этого оказывается достаточно, чтобы не провалиться в бездну окончательно. — Хорошо, — растерянно отвечает Сяо, по-прежнему не зная, как именно стоит распорядиться полученной информацией. Ему определенно нужно чуть больше времени на переосмысление. Сяо открывает рот, чтобы задать ещё один вопрос, когда дверь в кабинет Чжун Ли открывается, выпуская голоса мужчин наружу. Это заставляет Сяо моментально замолчать, дабы лишний раз не рисковать — всё-таки помещение участка не такое большое, чтобы иметь возможность спокойно разговаривать, не боясь быть услышанными. За время, пока Чжун Ли подходит обратно к стойке, Сяо успевает угомонить лишние эмоции, чтобы не вызвать у отца переживаний, и принять как можно более независимый вид. — Я смотрю, вы подружились, — Чжун Ли, заметивший переменившуюся в холле атмосферу, настороженно смотрит сначала на Дилюка, затем на Сяо и, не заметив в них ничего подозрительного, расслабляется, позволяя себе улыбнуться уголком губ. Едва ли он может предположить, что на самом деле обсуждали эти двое во время их отсутствия. Оно к лучшему. — Это хорошо. — О чем вы болтали, пока нас не было? — удивлённо спрашивает Тарталья, так же подошедший к стойке дежурного. Ему почему-то казалось, что два настолько несговорчивых человека едва ли смогут найти общий язык и, стоит их оставить наедине друг с другом, как они моментально закиснут, превратившись в ещё более угрюмых нелюдимых интровертов, чем они были до этого. Однако, посмотрите-ка, парни мило беседовали всё то время, что они с Чжун Ли перепроверяли скучные бумажки, хотя были знакомы считанные минуты. «Интересно», — думает Аякс, внимательно следя за парнями. Те не демонстрируют каких-то подсказок, но Тарталья не намерен сдаваться раньше времени. — Я спрашивал Сяо о его планах на будущее. Он же выпускается в этом году, — Дилюк врёт на ходу, используя доступную ему информацию, и Сяо мысленно благодарит его за скорость и сообразительность. Сам бы он наверняка растерялся настолько, что просто-напросто выдал полнейший бред. — Точно! — восклицает Чайльд, делая вид, что клюнул на оправдание Дилюка. Будет слишком подозрительно, если он решит настоять на ином ответе. — И что ты будешь делать дальше? — беззаботно спрашивает Тарталья, ярко улыбаясь во все тридцать два зуба. Сяо, кажется, ведётся на его театр одного актера и смущённо отводит взгляд. — Поеду в Нью-Йорк учиться на дизайнера, — скромно отвечает он, чувствуя, как румянец становится ярче. Почему-то вопросы о будущем вызывают в нём слишком много чувств. Обычно позитивных, поскольку он уже знает, с чем хочет связать жизнь, однако порой к ним прибавляется иррациональный страх неизвестного. А вдруг он не справится? Вдруг это не то, чего он на самом деле хочет? Слишком много вопросов, на которые не бывает ответов. — О! Значит, хорошо рисуешь? — Аякс старается поддержать беседу в надежде выцепить полезную информацию. Сяо кивает. — Это классно, — Тарталья ободряюще хлопает его по плечу, получая косой взгляд от Чжун Ли. «Очень интересно». Чайльд быстро убирает руку с плеча Сяо от греха подальше и невозмутимо продолжает свой опрос: — А дизайнером чего ты хочешь быть? — Я пока что не решил, — Сяо пожимает плечами. Он и правда ещё не знает, в какую именно сторону хочет пойти, а Чжун Ли лишний раз не давит на сына, позволяя тому решать самостоятельно. — Ну, ничего, у тебя будет целое лето подумать, — Аякс приободряет Сяо, стараясь проложить некую доверительную дорожку к его сердцу, чтобы в дальнейшем использовать её для своих целей, и практически справляется с этим, когда Чжун Ли, видимо решив наконец пойти домой, вмешивается в их разговор. — Сяо, нам пора идти, — без лишних вопросов сын поднимается со своего места, взглядом будто бы прикипая к отцу. Тот достает что-то из кармана своих штанов и кладет на стойку. — Дилюк, вот ключи от гаража, — Рагнвиндр, кивнув, берёт предмет и шустро засовывает его к себе в карман. Поскольку у них нет отдельного хранилища для всех ключей, те, как правило, отправляются на охрану дежурящему полицейскому, что одновременно неудобно и не совсем безопасно, но не то чтобы у них есть выбор. С другой стороны, кому нахрен сдался их обшарпанный участок? — Пока-пока, — Тарталья, никак не выражая своей разочарованности, машет уходящим отцу и сыну вслед, и, когда те скрываются за входными дверями, с заговорщеским видом поворачивается к Дилюку с очевидным желанием что-то спросить. Рагнвиндр моментально предчувствует неладное и хмурится, но уйти от разговора не пытается — любопытство берёт верх. — Ты не заметил ничего странного между этими двумя? — Аякс наклоняется поближе к Дилюку и понижает голос до полушепота, будто бы в здании есть кто-то, кроме них двоих. Все это делает атмосферу непонятно загадочной, и Рагнвиндр, поддавшись ей, в угоду Тарталье так же начинает говорить на тон ниже. — Например, чего? — конечно же, Дилюк сразу понимает, на что ему пытается намекнуть Чайльд, но виду не подает, оставаясь верным хранителем чужой тайны. — Ну, они так близки. Слишком близки, если ты понимаешь, о чём я, — Аякс выглядит по-настоящему заинтигованным произошедшей ситуацией, и Рагнвиндр знает, что добром подобное точно не закончится. Если Тарталья чем-то заинтересовался, то он приложит все усилия, дабы узнать о предмете своего интереса как можно больше. Хорошая черта для полицейского, плохая — для их нынешней ситуации. — Нет, не понимаю, — Дилюк принимает как можно более жёсткий вид и поджимает губы, выражая к предположениям Аякса максимальный уровень осуждения. Будто бы не он пять минут назад наставлял Сяо по поводу их с Чжун Ли отношений, ну конечно. — Прекрати делать эти ужасные намёки, пожалуйста, — он скрещивает руки на груди. — Чжун Ли очень заботится о сыне, и это видно. Возможно, их отношения отличаются от типичных, но это, скорее всего, связано с тем, что Сяо слишком привязан к отцу. Всё-таки он из детского дома, а у них свои заморочки, — Дилюк знает, о чём говорит: всё-таки Кэйа тоже относится к понятию «приёмный ребёнок», а тот в детстве и правда отличался от окружающих практически всем. Тарталья, будучи в курсе ситуации Дилюка, осознаёт рациональное зерно в его словах и решает на первое время отступить. Едва ли бездумное давление к чему-то приведет — только добавит подозрений. — Твоя правда, — Аякс задумчиво смотрит вслед уже скрывшимся в темноте, прикидывая, какими способами ещё можно добиться нужной информации. На мгновение Дилюк видит, как привычный блеск из васильковых глаз исчезает, а на его месте возникает пугающая пустота, однако это происходит так быстро, что Рагнвиндр решает списать всё на игру света и собственную сонливость. — Ладно, я пойду. Удачной смены, Дилюк! — так внезапно отступивший Тарталья не может не вызывать в Дилюке подозрения, но не отпустить его сейчас он не может. Так что, сделав максимально безразличный вид, он произносит: — Иди уже. «Что бы они не скрывали, Дилюк с ними заодно», — проносится в голове Аякса, пока он открывает дверь и выходит наружу. — «Это точно».***
Когда Сяо с Чжун Ли заходят домой, часы показывают восемь вечера. Полицейский участок располагается не так уж далеко от их дома, так что добираются они довольно быстро, однако разговоры и остальные взаимодействия с Тартальей и Дилюком заняли довольно большой отрезок времени, из-за чего они в итоге задержались дольше планируемого. Чжун Ли, разувшись, сразу же проходит на кухню, чтобы положить оставшийся фруктовый лед в морозилку, пока Сяо остаётся у порога разбираться со шнуровкой на своих кедах. Всё это время они едва ли обмениваются даже парой слов, и этот факт немного напрягает Сяо. За сегодняшний день у него возникло столько вопросов, которые он так и не успел задать отцу, и Чжун Ли с этим совершенно не помогает — он будто бы нарочно избегает любых разговоров с сыном, так что у Сяо не остается никакого выбора, кроме как до поры до времени оставить свои вопросы при себе. — Я пойду к себе, Сяо. Ты голоден? — внезапно спрашивает Чжун Ли, поворачиваясь в сторону вошедшего на кухню Сяо. Тот, наконец, закончил свою борьбу со шнурками и прошёл за отцом, чтобы посмотреть, чем тот занят, моментально оказываясь уличённым с поличным. — Немного, — Сяо пожимает плечами. Больше, чем есть, ему хочется поговорить, но это желание в последнее время кажется ему всё более и более невыполнимым — так сильно Чжун Ли бегает от него. — Тогда разогрей оставшийся суп из бамбука на двоих, будь добр, — Чжун Ли закрывает морозилку и поворачивается в сторону выхода, не давая сыну и шанса сказать что-то в ответ. — Спасибо, дорогой, — подойдя к Сяо, стоящему в дверях, он наклоняется, чтобы чмокнуть того в лоб, после чего проходит в коридор. — Позови меня, как все будет готово, хорошо? Я немного устал, так что прилягу ненадолго, — его голос в самом деле звучит утомленно, так что Сяо решает подавить собственное желание поговорить прямо сейчас и просто кивает в ответ. «Может, он ненарочно меня избегает, а правда устал?» — Хорошо, пап, — Сяо провожает Чжун Ли обеспокоенным взглядом и, когда тот скрывается в дверях своей комнаты, решает переодеться, помыть руки и только после этого приступать к поручению. В обычной ситуации Сяо бы не торопился, однако в этот раз ему хотелось как можно скорее обсудить ситуацию с Чжун Ли, так что он заканчивает все дела буквально за пятнадцать минут. Суп в небольшой кастрюле довольно быстро нагревается до нужной температуры, и Сяо выключает плиту, стараясь не паниковать раньше времени. «Мы наверняка обсудим всё за ужином. Да. Так и будет», — убеждает себя он, доставая чистые тарелки из шкафа. Сяо решает не разливать суп сразу, чтобы тот не остыл в случае, если они решат поговорить раньше еды, и кладет те на тумбу возле плиты. Вытерев руки о полотенце, Сяо делает глубокий вдох и выходит из кухни. — «Всё будет хорошо, вы ведь договорились обсуждать проблемы», — успокивает себя он, стараясь дышать ровнее. К сожалению, расстояние от кухни до двери в спальню отца не такое уж большое, так что Сяо не удается до конца угомонить свое быстро бьющееся сердце. Оно так и норовит пробить грудную клетку, из-за чего ладони потеют с удвоенной силой, а руки немного подрагивают. Но, даже несмотря на это, Сяо находит в себе остатки смелости и, решив не тормозить, шустро хватается за ручку, после чего, не дав себе и мгновения на сомнение, открывает дверь, забыв перед этим постучать. Конечно, в обычное время он уведомляет отца о своем приходе, но с тех пор, как он с концами перебрался в комнату Чжун Ли на ночевки, личные границы начали постепенно стираться, из-за чего привычные ритуалы во многом отошли на второй план. До сегодняшнего вечера едва ли у них возникали трудности с подобным. Однако этот раз определенно станет исключением. — Пап, ужин, — Сяо, открыв дверь, осекается на полуслове. Он буквально застывает на месте, когда обнаруживает, в каком положении застаёт Чжун Ли: растрепанные волосы, приспущенные штаны, вставший член и широкая мужская ладонь, активно двигающаяся вверх-вниз. Лицо отца — отдельное произведение искусства: приоткрытые сухие губы, из которых доносятся едва слышные томные вздохи, прикрытые глаза, трепещущие ресницы, небольшой румянец на щеках, делающий обычно безэмоциональное лицо еще более привлекательным. Сяо ни разу не видел Чжун Ли в подобном состоянии. Внезапное осознание, что он вообще никогда не видел лицо Чжун Ли во времена его оргазма, будто бы бьёт обухом по голове, заставляя член в штанах дернуться. Само собой, Чжун Ли слышит, как сын открывает дверь, и резко прекращает свои ласки, убирая руку на простыни, будто бы это поможет как-то исправить ситуацию. Его лицо из возбужденного моментально преображается в стыдливое, словно он всеми силами пытался уберечь Сяо от подобных сцен, а теперь сам же попался на горячем. Не то чтобы он против, считая такое развитие событий довольно возбуждающим, однако Чжун Ли, напротив, кажется скорее уязвлённым, нежели заинтригованным. — Сяо, я, — голос Чжун Ли звучит низко, хрипло, от чего Сяо пробивают мурашки. Ему так нравится подобное состояние Чжун Ли. В такие моменты хочется лишь одного — поцеловать, отдавшись ему во власть, но отец, кажется, с его мыслями не согласен, потому что к себе не подзывает и вид делает максимально виноватым. — Ты можешь, пожалуйста, подождать снаружи? Я закончу, и мы пойдем ужинать, — он звучит осторожно, будто бы всё увиденное должно было травмировать Сяо, а не моментально пустить кровь к низу живота, заставляя член приятно заныть. — Не хочу, — просто отвечает Сяо, скрещивая руки на груди. Он не сводит внимательного взгляда с Чжун Ли, пытаясь запомнить каждую деталь, каждую мелочь: позу, выражение лица, никуда не девшееся возбуждение. Всё-таки не каждый день его можно увидеть таким. А если быть целиком честным, Сяо, пожалуй, впервые за свою осознанную жизнь, наконец, видит член отца воочию. — Хорошо, — Чжун Ли дипломатично кивает, будто бы прямо сейчас находится не в своей спальне, а как минимум на переговорах с террористами, захватившими здание. — Тогда давай я уйду в ванную, закончу там, а потом мы поужинаем, — Чжун Ли, быстро предложив второй вариант, уже хочет подняться и привести всё это в исполнение, когда Сяо, до этого неподвижно стоящий в дверях, начинает сам подходить к нему. В янтарных глазах плещется решительность и, можно сказать, настоящая сталь, когда он доходит до отца и несильно толкает того в плечо, дабы усадить его назад. Чжун Ли, который не успевает встать в полный рост, послушно плюхается обратно. — Сидеть, — голос Сяо твёрд и непреклонен, из-за чего Чжун Ли внезапно ощущает себя уязвимым. Спорить с таким Сяо бесполезно — он даже пытаться не будет. Возможно, где-то в глубине души это именно то, чего Чжун Ли хотел и ждал: чтобы его остановили от очередного побега, попытки закрыться в себе, насильно вытянув наружу из своей раковины. Убедившись, что отец больше никуда не собирается уходить, Сяо проводит ладонью по его щеке, заставляя безотрывно смотреть на себя. Пальцы прохладные, и это заставляет Чжун Ли вздрогнуть, продолжая наблюдать за бурей на лице напротив. — Я хочу поговорить, — тихо признается он, большим пальцем медленно оглаживая губы Чжун Ли. Тот громко сглатывает, мысленно подавляя в себе желание поцеловать сына. «Не сейчас. Нет». — О чём? — тихо спрашивает Чжун Ли, несильно сжимая простыни под ладонями, когда Сяо наклоняет к нему своё лицо. Из его рта пахнет недавно съеденной мятной жвачкой и, кажется, свининой. Судя по всему, он успел немного попробовать суп на вкус. Чжун Ли пытается сконцентрироваться на словах Сяо, а не его провокационных действиях, и удерживает с ним зрительный контакт, практически не скашивая взгляд ниже, что в сложившейся ситуации настоящий подвиг. — Почему ты никогда не даёшь увидеть мне, как ты кончаешь? — шепчет Сяо в губы напротив, опаляя те горячим дыханием. Вопрос, прозвучавший слишком внезапно, заставляет Чжун Ли прерывисто выдохнуть. Всё-таки иногда слова бывают намного более провокационными, чем действия, и Сяо, кажется, постепенно начинает понимать это, активно используя в своих манипуляциях. — Как касаешься себя, ласкаешь, доводишь до оргазма. Обычно ты удовлетворяешь лишь меня, а затем уходишь в ванную, чтобы, видимо, закончить самостоятельно, — Сяо задумчиво проводит ладонью ниже, к шее, и от прохладного прикосновения Чжун Ли покрывается мурашками, но не отстраняется ни на миллиметр, продолжая наблюдать за сыном, словно завороженный. — Почему ты не даешь мне ласкать тебя в ответ? — тот самый вопрос, мучающий Сяо с самого начала, звучит требовательно, и Чжун Ли понимает, что в этот раз не сможет уйти от ответа. — Я не хочу, чтобы ты заставлял себя, — едва слышно произносит Чжун Ли, быстро скашивая взгляд на приоткрытые губы Сяо и так же быстро возвращая его назад. Он честно пытается контролировать себя, но желание поцеловать сына ещё никогда не было так высоко, как сейчас. Возможно, все дело в изменившейся атмосфере. А может, о себе дает знать решимость Сяо. — Ты наверняка будешь чувствовать себя некомфортно, лаская меня в ответ. Мне хочется, чтобы от нашей близости ты смог получить как можно больше удовольствия, а не отвращения, — он говорит честно, искренне, стараясь не отвлекаться на ненавязчивые ласки ладоней Сяо, которыми тот уже крадучись спускается по груди. Тяжело сохранять здравый рассудок, когда перед тобой находится человек, которого ты хочешь до звёзд перед глазами, но Чжун Ли старается. Честно. — Прекрати решать за меня, что я буду испытывать в тех или иных ситуациях, — Сяо раздражённо хмурится, однако внутреннее желание, вызванное неоднозначностью ситуации, быстро остужает его пыл, и межбровная складка разглаживается, а в янтарь возвращается серьезность вперемешку с вожделением. — Мне бы хотелось видеть, как ты получаешь наслаждение. Это бы удовлетворило меня, — признаётся Сяо в ответ, продолжая выводить на груди отца узоры пальцами. Даже несмотря на препятствие в виде рубашки, прикосновения кажутся интимными и приятными, от чего Чжун Ли, кажется, возбуждается лишь сильнее. — Правда? — Чжун Ли с сомнением приподнимает брови, мысленно борясь с желанием провести ладонью по пояснице сына, огладив его соблазнительные ягодицы. Пальцы на простынях сжимаются сильнее. — Правда, — сказав это, Сяо внезапно отстраняется от отца. Тот даже не успевает ничего спросить — далеко Сяо не уходит. Он усаживается прямо между ног Чжун Ли, от чего всё ещё стоящий член оказывается прямо у лица юноши. Посмотрев вниз, Чжун Ли приходится прерывисто выдохнуть через нос, чтобы удержать себя от необдуманных действий. И когда его сын научился быть таким сексуальным? — Хочу отсосать тебе, — с ходу заявляет Сяо, проводя ладонями по внутренней стороне бёдер, прямо к стоящему члену. — Сяо, — практически умоляюще произносит Чжун Ли, когда Сяо ведёт рукой по всей длине, заставляя мужчину постепенно терять контроль над собой. — Малыш, ты уверен? Ты же наверняка ничего подобного раньше не делал, — несмотря на свои слова и попытки отговорить сына от продолжения, взгляд Чжун Ли — жадный, возбужденный, — его сбившееся дыхание и очевидные реакции тела выдают истинные желания Чжун Ли с головой. И Сяо прекрасно видит их, чувствуя те всем своим нутром, будто бы пропуская через себя, усиляя собственные порывы. Их желания всегда совпадали. Разница лишь в том, что сын их принимает, а отец пытается отрицать, чего у него сейчас, конечно же, не выйдет. Едва ли Сяо ему позволит. — Ты прав, я не умею делать минеты, — Сяо согласно кивает и, подняв взгляд наверх, чтобы встретиться с янтарем чужих глаз, пошло ухмыляется. И куда делся тот невинный ангел, которого Чжун Ли воспитывал столько лет? «Я собственными руками взрастил монстра». — Я бы хотел, чтобы ты меня научил, — Сяо вновь неторопливо проводит ладонью по члену, одновременно с этим пытаясь придумать, как будет правильнее сформулировать свою мысль. На ум приходит отличная уловка, которая срабатывает с отцом в девяносто девяти процентах случаев. — Пожалуйста, папочка, научи меня, скажи, что нужно делать, веди за собой. Я весь твой, — о, Сяо знает, что нужно сказать, чтобы убедить Чжун Ли: казалось бы, простые фразы, произнесенные с придыханием, не должны оказывать на кого-то настолько сильного эффекта. Но они оказывают. Взгляд Чжун Ли заметно меняется, член в очередной раз дёргается, а на лице появляется искреннее желание управлять. Сяо это в отце безумно нравится, и они оба знают об этом. Когда мужская ладонь оказывается в коротких волосах, немного надавливая на затылок, как бы намекая подвинуться ближе, Сяо слушается, не сводя взгляда больших глаз с отца. Теперь член практически касается его лица, из-за чего во рту скапливается слюна. Сяо уже не терпится начать их «урок». — Для начала попробуй взять в рот столько, сколько сможешь, — если бы не откровенно возбужденные нотки в голосе Чжун Ли, Сяо мог бы принять это за обыкновенную лекцию. В этом и есть весь отец — ему нравится учить, направлять, давать советы, контролировать. По всей видимости, настолько нравится, что переходит и в сексуальные предпочтения. Зная об этих особенностях Чжун Ли, Сяо становится гораздо легче подталкивать того к более активным действиям не только в постели, но и обычной жизни. Наверно, не будь Сяо так близок к Чжун Ли, тот бы не позволил вить из себя верёвки: для посторонних Чжун Ли чрезмерно отстранённый, безразличный — нет и шанса, что кто-то сможет понять его настоящие слабости, как это делает его собственный сын. Последовав совету отца, Сяо открывает рот шире и на пробу берёт член в рот. Это не кажется ему отвратительным — скорее интересным, возбуждающим, а громкий выдох, донесшийся сверху, лишь подбадривает на более активные действия, и Сяо, осмелев, пытается резко насадиться до упора, чего у него, конечно же, не получается. Он сразу же закашливается и быстро отстраняется, смахивая слёзы, появившиеся из-за рвотного рефлекса. Сверху доносится нечто, похожее на смешок — не злой, скорее покровительский. — Не торопись. Это твой первый раз — едва ли ты сразу же сможешь взять так же много, как это делают в порно, — наставнически произносит Чжун Ли, утешающе поглаживая Сяо по голове. Это приободряет Сяо, и он кивает, принимая слова к сведению. — Попробуй еще раз. И он пробует. В этот раз неторопливо, прислушиваясь к ощущениям, постепенно насаживаясь всё больше и больше, пока, наконец, не достигает своего предела. Чжун Ли не торопит его, сидит, практически не шевелясь, лишь время от времени ободряюще поглаживая Сяо, перебирая его короткие волосы, и Сяо честно не может представить, скольких сил ему стоит вот так контролировать себя. Когда отец впервые отсосал ему, у Сяо буквально снесло крышу: от горячего ощущения, обхватывающего его член, становилось так приятно и хорошо, что он едва ли мог сдерживать свои резкие толчки и порывистые стоны, так и норовящие вырваться изо рта. Чжун Ли же в похожей ситуации кажется терпеливым и совсем не давит на сына, давая ему время привыкнуть к своему положению, целиком прочувствовав его и, возможно, даже насладившись им. Когда спустя минуту Чжун Ли так ничего и не говорит, Сяо берёт инициативу на себя и решает скопировать то, что когда-то видел в порно и ощущал сам во время минета от Чжун Ли, на пробу проведя головой вперед-назад. Это заставляет Чжун Ли отмереть и одобряюще замычать. — Умничка, малыш. Попытайся использовать свой язычок и губки, сожми их посильнее, — он прерывается на тихий стон, когда Сяо делает, как было велено, и насаживается на член ещё раз. — Да, вот так, ты большой молодец, — его пальцы, запутавшиеся в волосы Сяо, сжимаются чуть сильнее, но не давят, а направляют, от чего тот ловит своеобразный кайф. Кажется, организм с ним целиком согласен, потому что отошедшее на второй план возбуждение постепенно дает о себе знать, узлом оседая где-то внизу живота. После нескольких подобных толчков Сяо начинает входить во вкус, насаживаясь чуть резче и быстрее. Он едва ли может уследить за всеми своими движениями сразу, поэтому практически не двигает языком, больше лаская губами, но, кажется, Чжун Ли нравится и так. Он не жалуется, периодически выдыхая особо громко или поощрительно поглаживая сына по голове. Его неопытность, а также стремление доставить Чжун Ли удовольствие заводят даже сильнее, чем ласки, и он с готовностью опускает себя в этот омут, полный наслаждения. В какой-то момент Сяо, пытающийся сменить угол, случайно касается зубами члена, заставляя Чжун Ли вздрогнуть. — Аккуратнее с зубками, солнце, — в голосе совершенно нет осуждения — лишь бесконечная нежность вперемешку с желанием. Сяо останавливается и, виновато взглянув наверх, несильно ёрзает на полу, стараясь усесться поудобнее. Он догадывается, что Чжун Ли хочется большего — к примеру, сильнее перехватить его волосы и грубо толкнуться прямо в горячую глотку, а затем продолжать брать сына в рот до самого оргазма, после чего бурно кончить, наказав Сяо сглотнуть всё до последней капли. От одной мысли о подобной сцене, он простанывает прямо с членом во рту, а узел внизу живота скручивается сильнее, заставляя собственный член дергаться, выделяя капли смазки, марающие трусы. Очевидно, Чжун Ли видит его реакцию, потому что в тот же момент произносит: — Тебе так нравится сосать, малыш. Ты такой грязный, возбужденный, открытый. И всё это только для меня, — его низкий голос заводит Сяо лишь сильнее, заставляя прикрыть глаза от нарастающего внутри вожделения, желания целиком отдаться отцу. — Потрогай себя, Сяо. Заставь себя кончить с моим членом во рту. Тебе же это наверняка понравится, — в голосе Чжун Ли звучит усмешка, от чего сын смущается пуще прежнего. Казалось бы, в подобном положении стесняться уже не имеет смысла, однако что-то в его словах заставляет Сяо покрыться очаровательным румянцем. Послушавшись указаний, он немного припускает домашние штаны и, не вынимая члена изо рта, начинает торопливо ласкать себя, сходя с ума от новых ощущений. Чжун Ли же призывно сжимает его патлы на затылке, напоминая о себе. — Не забывай сосать, солнце, — и когда Сяо возобновляет свои движения, одобряюще хмыкает: — Да, вот так, малыш. Ты такой умничка. Ох, сегодняшний вечер Сяо не забудет ещё очень долго: пошлые хлюпающие звуки, частая похвала, то и дело слетающая с губ Чжун Ли, а главное — выражение его лица в момент ласк. Сяо, вспомнив, о чём мечтал всё это время, всё-таки находит в себе силы открыть глаза, дабы посмотреть наверх, и, бог помилуй, оно того определенно стоило. Наслаждающийся его ласками Чжун Ли выглядит так охуенно, так расслабленно и порочно, что Сяо, непроизвольно ускорив темп своей руки на члене, сдавленно стонет, посылая по телу Чжун Ли мурашки. Сделав ещё пару толчков, Сяо резко останавливается и кончает от дрочки, случайно марая не только собственную ладонь, но и одежду. Заметив это, Чжун Ли ухмыляется и самостоятельно отстраняется от него, прерывая минет. Тот, поняв, что отец, кажется, не собирается заканчивать начатое, хочет возмутиться, однако быстро оказывается прерван. — Я не буду кончать тебе в рот. Не в твой первый раз, — он будто бы читает мысли сына, и тот, оказавшись так легко уличённым в собственных пошлых желаниях, краснеет ещё сильнее. — Но… — после долгого минета голос звучит хрипло и сдавленно, и Чжун Ли такое определенно нравится. Вкупе с покрасневшими губами и румянцем на щеках тот выглядит безумно привлекательно, и Чжун Ли не может удержаться от любования. — Я могу кончить тебе на лицо. Хочешь? — простое предложение, на которое, казалось бы, Сяо не согласится: Чжун Ли почему-то думается, что тот просто испугается или застесняется подобного. Однако он, как обычно, удивляет отца — быстро кивает, выглядя при этом так, будто бы ему предложили не обмазаться в чужой сперме, а, как минимум, бесплатно съездить в кругосветку. Сяо выглядит таким счастливым, что Чжун Ли даже становится неловко. — Хочу. Кончи мне на лицо, папочка, — он трется щекой о внутреннюю сторону бедра Чжун Ли, от чего тот громко выдыхает и усмехается. — Хорошо, малыш. Главное, не забудь закрыть глаза, а то попадет и будет неприятно болеть, — сказав это, он кладет ладонь на свой член и начинает быстро водить по нему вверх-вниз, стараясь довести начатое до конца. На нём по-прежнему остается слюна Сяо, так что скольжение идет хорошо, заставляя Чжун Ли с наслаждением прикрыть глаза. Однако надолго это не затягивается: всё-таки он уже дважды был близок к оргазму и вряд ли бы смог сдержаться после подобного. Именно поэтому на третий раз наслаждение, внезапно взорвавшееся внизу живота, оказывается намного сильнее, заставляя Чжун Ли со стоном выдохнуть. Сяо лишь на мгновение видит искаженное от удовольствия лицо отца, потому что в следующую секунду ему приходится послушно закрыть глаза в целях собственной безопасности. Ощущение теплых капель на лице не кажется ему противным, ведь он знает, кому они принадлежат, а звуки шумного дыхания отца расслабляют. Парень, наконец-то, ощущает себя целиком удовлетворённым — всего-то и надо было принести Чжун Ли удовольствие. Чжун Ли же, открыв глаза и увидев откровенно пошлую картину с Сяо, обрызганным его спермой, шумно сглатывает. Он на всякий случай проверяет, где находится белесая жидкость: по большей части на щеках, лбу, немного в волосах, а что-то даже на губах, — и только после этого обращается к сыну. — На глаза не попало: можешь открывать, — когда Сяо делает, как было велено, и сталкивается взглядом с отцом, он понимает: сегодня между ними что-то по-настоящему изменилось. Очередной барьер рухнул, позволяя внутренним демонам властвовать в их сердцах ещё сильнее. — Ты такой красивый, — внезапно срывается с уст Чжун Ли. Сяо, услышавший это, вместо привычного смущения отчего-то ухмыляется и показательно облизывается. — Хочешь сходить со мной в душ? — в янтарных глазах пляшут черти, и едва ли Чжун Ли сможет отказать ему: такому порочному, но в то же время невинному сыну. Согласный кивок был довольно предсказуемым исходом. В любом случае, счастье, поселившееся в глазах сына, и его удовольствие — это то, ради чего стоит жить и пересматривать собственные годами проверенные принципы. По крайней мере, ему есть, над чем продолжать работу. Чжун Ли ещё предстоит хорошенько обмозговать всё произошедшее сегодня, а пока что он позволяет Сяо окончательно раздеть себя и увести в ванную комнату. Пожалуй, в этом месяце счёт за горячую воду будет немного больше обычного. Суп, так и не дождавшись своего часа, остывает на плите.