***
Местная кофейня не отличается особым убранством или большим помещением — в целом, это вполне ожидаемо, учитывая расположение заведения: всё-таки они находятся в университете, а не на Бродвее, так что странно было бы ожидать от этого места чего-то грандиозного. Сейчас оно пустует, поэтому Чжун Ли может беспрепятственно занять любой свободный стол, которых оказывается всего-то две штуки. Видимо, здесь делается упор на приготовление заказов на вынос. — Садись, где тебе больше хочется, — «Какая-то иллюзия выбора», — мысленно фыркает Чжун Ли, сразу же выбирая место подальше от стойки бариста. — Я сделаю заказ, — студент определенно является завсегдатаем кофейни: он точно знает о работе местной системы и, как мужчина успевает заметить, даже кивает бариста, стоящему за стойкой. К тому же, он отлично вписывается в местную атмосферу: будто бы та создавалась исключительно под него. Чжун Ли не удивится, если узнает, что волонтёр захаживает сюда на каждом перерыве, просто чтобы посидеть, поболтать с работником кофейни или поделать универские задания, и время от времени покупает кофе перед парами. Картина складывается довольно чёткая, так что мужчина не удивляется уверенности парня, готового хоть сейчас, не изучив меню, заказать им кофе. — На свой вкус? А вдруг у меня аллергия? — Чжун Ли приподнимает брови, выражая свой скептицизм к данному предложению. Ему не принципиально, что пить, конечно, но необычное поведение парнишки по-прежнему не может не удивлять. Если бы все вокруг были такими же уверенными в себе, как он, возможно, жить стало бы гораздо проще. — А у тебя есть аллергия? — парирует он, внимательно заглядывая в янтарные глаза. Волонтёр будто бы пытается внешне определить ответ на свой вопрос. У Чжун Ли от настолько пронзительного взгляда внутри что-то приятно сжимается, но он не придаёт этому значения. — Нет, — растерянно отвечает мужчина, не зная, что ещё можно добавить. — Ну и все тогда, — парень легкомысленно усмехается, и Чжун Ли понимает, что в чём-то тот прав: если у него нет аллергии, то и быть привередливым в плане выбора напитка не имеет смысла. Ему остаётся лишь молча принять этот «аргумент» собеседника и ожидать, пока тот всё-таки сделает заказ. Пожав плечами, паренёк уже хочет отправиться к стойке бариста, когда, вспомнив о чём-то, вновь разворачивается к Чжун Ли и протягивает к нему руку ладонью вверх. Тот вновь бросает на него недоуменный взгляд, не понимая, чего именно от него ждут. — Чего? — задаёт он свой вопрос вслух, мельком взглянув на ладонь парня, а после быстро возвращая их зрительный контакт. Ситуация от этого, само собой, никак не проясняется, и Чжун Ли терпеливо ждёт ответ. — Ты обещал угостить меня кофе. Давай деньги, — мужчину практически пробивает на смех — настолько парень звучит самоуверенно и забавно. Он вновь ставит Чжун Ли в тупик своими словами. И ведь ему даже нечего противопоставить — в самом деле же обещал. Именно поэтому Чжун Ли, весело хмыкнув, открывает свою сумку, чтобы достать оттуда кошелёк с деньгами. — А ты был серьёзен, — ситуация кажется мужчине всё более и более странной, однако, несмотря на это, он беспрекословно достаёт пятнадцать долларов, сразу же отдавая их пареньку. Тот довольно улыбается и, напоследок подмигнув Чжун Ли, направляется делать заказ. Чжун Ли же, решив не реагировать на подобное поведение волонтёра — игнорировать эти выпады с каждым разом становится всё легче и легче: всего-то нужно приноровиться к особенностям общения волонтёра, — вновь вытаскивает отчеты из папки и, обозначив, на чём остановился в прошлый раз, углубляется в чтение. Больше паренёк к нему не обращается. Когда студент подходит к стойке, бариста, всё это время наблюдающий за происходящим, практически сразу подлетает к клиенту и, немного перегнувшись через стойку, полушёпотом спрашивает: — Кто это, Венти? Твой новый парень? — на его бейджике красуется имя «Скара», а в тёмных глазах плещется неподдельный интерес. Венти знает Скарамуччу довольно давно: когда-то в школе они были в одном классе около трех лет, и сейчас учатся в одной группе уже второй год; а ещё он практически постоянно зависает в кофейне во время его смен. Их сложно назвать друзьями: Скара берёт за привычку подъёбывать Венти, пока тот постоянно заёбывает его своим раздражающим пением, — однако парни время от времени обмениваются какими-то новостями и периодически списываются в социальных сетях. На этом всё. Именно поэтому делиться со Скарой всеми подробностями, связанными с произошедшим за сегодняшний день, Венти как-то не хочется. Обойдётся. — Не лез бы ты не в своё дело, — он говорит по-прежнему дружелюбно, но с некой угрозой в голосе. Несерьёзной, конечно же, и Скара это понимает, потому что в ответ только ухмыляется. — А что? Я угадал? — он насмешливо приподнимает брови. Венти часто можно было увидеть в компании разных людей, однако, насколько Скаре известно, ни один из них не приходится Венти партнёром. Да и другом, в целом, тоже. Да, он много шутит и смеётся в окружении других людей, становясь душой компании, но никогда не показывается себя настоящего: пусть Скара и не может назвать их близкими, но в чём-то они явно похожи — сломленные, раненные глубоко в душе, но скрывающие этот факт от окружающих. Вряд ли Венти когда-нибудь расскажет ему или кому-то ещё о том, что именно его гложет, однако Скара может видеть его притворство и без дополнительных объяснений: он испытывает точно такие же чувства. Единственное, что их отличает — методы сокрытия правды: пока Венти шутит и смеётся, Скара огрызается и скалится. Тем не менее, они оба даже не думают подпускать к себе чужих людей, не говоря уже о том, чтобы впускать их в своё сердце. С мужчиной же, которого Венти приводит, всё происходит будто бы совершенно иначе. Скара пока что не может сказать, что именно идёт не так, однако нутром чувствует — Венти общается с ним совершенно по-другому. В их разговорах по-прежнему проскальзывает уйма наигранных интонаций и флирта со стороны парня, но мужчина как будто не ведётся на уловки Венти. Он словно видит его истинную суть, не прикладывая при этом больших усилий. Скаре интересно, к чему бы это могло их привести. — Не совсем, — Венти мнётся, но всё-таки начинает отвечать на вопрос. Он знает, что если не даст Скарамучче хоть какие-то ответы, тот начнёт вынюхивать их сам, а этого Венти бы очень не хотелось. — Он — сопровождающий одного из сдающих сегодня экзамен абитуриентов. Мы случайно пересеклись в коридоре, и я решил пригласить его в кофейню, — это лишь часть правды, но Скаре об этом знать совсем необязательно. Венти не надеется, что тот купится на полуправду — всё-таки парень слишком хорошо его знает: это довольно пугающе, учитывая, что они практически не видятся вне универа, но со временем Венти привыкает, что Скара помнит его любимое блюдо, напиток и расписание его пар, — однако Скарамучче оказывается достаточного уже сказанного. Или он просто решает выждать более подходящий момент для полного прояснения ситуации. — И поэтому он платит за твой кофе? — во взгляде Скары нет злости и негатива — лишь любопытство. И почему Венти вообще продолжает с ним общаться? — Это не твоё дело, — прямо отвечает он, даже не применяя свой псевдо-дружелюбный тон. В его глазах плещется простая прямолинейность вперемешку с небольшим холодом, и Скара осознаёт, что этот мужчина определённо задел что-то в Венти. Когда Скарамучча в последний раз дразнил того по поводу очередного ухажёра, Венти не выдавал и половины всех этих эмоций. Он делает кое-какие выводы и благоразумно решает не лезть не в своё дело. — Как скажешь, любитель «папочек», — язвит Скара, закатывая глаза, дабы разрядить атмосферу. Это срабатывает — Венти, поняв, что его не будут допрашивать, расслабляется. — Тебе как обычно? — буднично спрашивает бариста, включая свой рабочий тон. Будто бы не они только что обсуждали личную жизнь Венти, едва не поссорившись при этом. Тот быстро кивает. — Только сделай два стакана, — настаёт очередь Скарамуччи для кивка. Дождавшись, пока Скара вобьёт название в аппарат и приступит к работе, Венти поворачивается к нему спиной и, дабы скрасить время, скашивает взгляд на своего внезапного спутника. И всё-таки тот чертовски красивый — этого у мужчины определённо не отнять. Даже когда он хмурится и сосредоточенно что-то пишет в документах, парень не может оторвать от него взгляд: любая естественная деталь, которую парень замечает за мужчиной, будто бы лишь делает его краше. Венти по-прежнему не знает его имени, как и он, в общем-то, не знает имени Венти, однако вести с ним непринуждённые беседы отчего-то интересно и даже приятно. Кажется, у Венти начинает входить в привычку пялиться на мужчину, пока тот не видит. Он лишь надеется, что тот не заметит его взгляда так же, как в прошлый раз. Мало ли, к чему это может привести. Выполнив заказ, Скара ставит две кружки перед Венти, принимает оплату в виде позаимствованной пятнашки и посылает тому очередной взгляд «Просто отец абитуриента, да?», а затем без лишних разговоров протягивает сдачу. Венти, закатив глаза на выражение Скары, берёт деньги, напитки и возвращается с ними за столик. Когда кофе Чжун Ли оказывается перед ним вместе со сдачей, он поднимает взгляд и дарит Венти благодарную улыбку, от которой внутри у парня всё переворачивается. И каким образом практически незнакомый человек, с которым они пообщались от силы полчаса, умудряется оказывать на него такое влияние? — И чем же ты решил меня порадовать? — спрашивает Чжун Ли, склоняя голову к плечу. Он произносит это своим обычным голосом, не вкладывая в слова никакого скрытого подтекста, однако в низком баритоне Венти всё равно слышит нотки сексуальности. Ему страшно представить, каким мог бы оказаться Чжун Ли в постели. Наверняка ему чертовски пошёл бы приказной тон. Венти видит в янтарных глазах намёк на веселье и понимает, что тот по факту просто-напросто дразнится, но приказывает себе не поддаваться. Парень оказывается в шаге от того, чтобы выпустить своё смущение наружу. Мысли непристойного характера о приказывающем Чжун Ли и его естественная сексуальность совершенно не помогают держать себя в руках, заставляя теряться в мыслях и словах. — Раф с солёной карамелью. Это мой любимый. Угощайся, — Венти говорит обрывочно, пытаясь выразить свою идею правильно, и Чжун Ли замечает это, но решает никак не комментировать. Парень делает неопределённый жест рукой, мол, можешь приступать к напитку. «Как щедро с его стороны», — Чжун Ли поражается умению Венти скрывать свои эмоции, но по какой-то причине легко видит его настоящее состояние в огромных бирюзовых глазах. Паренька хочется поддразнить, как-то поддеть, дабы вывести на истинные чувства, однако мужчина давит в себе подобный азарт в зародыше. Ему совершенно не хочется давать этому странному ощущению внутри название и, тем более, как-либо сближаться со студентом-волонтёром, который всё никак не оставит его в покое. Возможно, они оба руководствуются подобной логикой и именно поэтому так и не узнают имён друг друга. Венти не хочет впускать кого-то в своё сердце, поэтому списывает влечение к Чжун Ли на его природную красоту. Чжун Ли же достаточно любить одного Сяо, и измены определённо не входят в его планы, так что он обозначает интерес к Венти как праздный и ничуть не приправленный даже толикой романтики. В конце концов, после этого экзамена они больше никогда не увидят друг друга. Так к чему же всё усложнять? — Довольно странная формулировка, учитывая, что это я заплатил за наш кофе, — хмыкает Чжун Ли, замечая, что мочки ушей Венти всё-таки краснеют. Он засчитывает это как небольшую победу. Венти на его слова закатывает глаза и плюхается на стул напротив. — Не придирайся к словам, — отмахивается он, притягивая к себе свой стакан. — Лучше пей, — кивает на второй напиток. Венти пытливо наблюдает за тем, как Чжун Ли, неторопливо отложив документы в сторону, берёт свой стакан и, пригубив его, делает неторопливый глоток. Он даже не пытается скрыть своего интереса в отношении реакции Чжун Ли. Венти не знает, почему ему так важно услышать похвалу со стороны мужчины — это же всего лишь кофе, — но всё равно с нетерпением ждёт вердикт. Сердце в груди замирает, когда тот, пытаясь распробовать напиток лучше, отпивает ещё немного. — И правда вкусно, — в итоге констатирует Чжун Ли, улыбаясь уголками губ. Он, очевидно, не врёт, потому что в янтарных глазах Венти видит искреннее тепло, от которого по коже бегут мурашки, а в груди что-то непривычно сжимается. Кажется, его уши краснеют ещё сильнее — Чжун Ли уж слишком очевидно начинает на них пялиться. — Я же говорил, — Венти напускает на себя уверенный вид, будто бы у всех людей на этой планете должен быть один вкус в плане выбора напитков, а затем так же принимается за свой кофе, дабы хоть как-то отвлечься от внезапного наплыва чувств. Чжун Ли же, наблюдающий за попытками Венти скрыть собственное смущение, с улыбкой думает о сыне. «Нужно будет взять такой же для Сяо. Только с альтернативным молоком, — по какой-то причине одновременное общение с Венти и мысли о Сяо заставляют Чжун Ли чувствовать себя неправильно. Он резко мотает головой, как бы отгоняя сомнения. — Я просто пью кофе со случайным волонтёром, чтобы скрасить время. Всё в порядке, Чжун Ли. Ты не совершаешь ничего криминального, — однако чувство, будто бы он предаёт Сяо, никуда не уходит. — Нам обязательно нужно будет обсудить наши отношения после экзамена. Возможно, я тоже надумываю лишнего. Сяо же не ревнует меня к Чайльду сейчас. Так чем же этот парень отличается от него? — похоже, мужчина пялится на Венти слишком долго, потому что тот вопросительно склоняет голову на бок, но Чжун Ли лишь отмахивается в ответ. — Это совершенно не сравнимо с Чайльдом. Мы даже не знаем имён друг друга», — Чжун Ли не понимает, почему он вообще думает об этом студенте в подобном плане, учитывая, что они совершенно не близки, но решает, что просто немного переволновался за сына и поэтому организм стал странно себя вести. Приняв решение отвлечься от бесполезных загонов, мужчина возвращается к работе. Они ещё некоторое время сидят в кофейне, неторопливо потягивая свои напитки и занимаясь каждый своим делом: пока Чжун Ли читает отчёты, Венти залипает в телефоне. Время от времени отвлекаясь от социальных сетей, он спрашивает у Чжун Ли что-то незначительное вроде отношения к той или иной еде, и тот отрывается от работы, дабы ответить, однако вскоре, когда диалог затихает, возвращается к документации. Удивительно, но в такие моменты между ними совершенно не повисает неловкости. Приятное чувство, которому никто из них так и не дал названия. Так незаметно пролетает несколько часов. — Экзамен почти закончился. Пойдём обратно? — Венти смотрит на свои наручные часы, а после переводит взгляд на Чжун Ли, который немного вздрагивает: парень довольно давно не обращался к нему, так что тот целиком сосредотачивается на работе, совершенно абстрагируясь от реальности. Чжун Ли, отложив отчёт, утомлённо трёт переносицу двумя пальцами и легко массирует закрытые веки — Венти видит, что тот устал, однако совершенно не жалуется и лишь кивает в ответ. Парню становится интересно, всегда ли мужчина настолько трудолюбив. Но он не задает вопрос вслух. — Да, сейчас, — аккуратно убрав документы в сумку, Чжун Ли поднимается и, не заметив удивленный взгляд Венти, направляется к заскучавшему бариста, играющему во что-то в телефоне. Скара, заметивший клиента, моментально гасит экран и встает, дабы заняться его обслуживанием. — Чем могу помочь? — вежливо интересуется он, натягивая на себя подобие улыбки. Не знай Венти этого человека достаточно хорошо, мог бы с лёгкостью подумать, будто бы тот очень милый. Однако он его знает и точно может сказать — Скара тот ещё придурок. Придурок, который хорошо выполняет свою работу и вежливо общается со всеми клиентами. Со всеми, кроме Венти, конечно же. — Да, я бы хотел заказать раф с солёной карамелью, который брал для нас юноша, пожалуйста. Только на миндальном молоке, будьте добры, — Чжун Ли улыбается уголками губ и говорит так складно, что Скарамучча сразу же понимает, почему Венти словил на мужчину внезапный краш. Это вполне в его стиле. «Взрослый мужчина с контролирующими замашками звучит как проблемы с отцом в детстве. Идеально для него», — хмыкает про себя Скара, а вслух произносит: — Конечно. Вам с собой? — получив утвердительный ответ, бариста кивает, — Ожидайте, — и принимается за заказ. Чжун Ли же, не зная, чем себя занять, в ожидании наблюдает за его действиями. Венти, внимательно следящий за ними всё это время, понимающе усмехается: — Что? Это для твоего парня? — в его голосе вновь нет ни намёка на серьёзность, и Чжун Ли правда не понимает, шутит ли тот. Время от времени мужчине удаётся понять, что именно в свои слова закладывает Венти, однако иной раз совершенно теряется в догадках. Будто бы тот сам решает, когда стоит показать себя настоящего, а когда окружающим знать о его истинных чувствах совершенно необязательно. — Я уже говорил, что наши отношения… — Чжун Ли начинает своё объяснение по новой, решая, что лучше прояснит этот момент в очередной раз, чем спишет всё на шутку, когда Венти резко перебивает его: — Сложные. Да. Я помню, — он машет рукой, как бы показывая, что всё прекрасно осознаёт и это действительно была дурацкая шутка. Чжун Ли моментально расслабляется, вновь возвращаясь к умиротворённому выражению лица. «С ним так скучно спорить. Упрётся, как баран. Даже не подшутить толком. Ведёт себя как старикашка», — Венти мысленно закатывает глаза, однако признаётся себе, что подобное отчего-то кажется привлекательным. В других людях сухость и строгость отталкивает, но в этом мужчине почему-то всё становится чересчур классным — он просто не может остаться к Чжун Ли равнодушным. — Ты так заботишься о нём. Это мило, — Венти хочет подцепить мужчину таким образом и вытянуть из него хотя бы капельку смущения, однако у него ожидаемо не получается. Чжун Ли лишь улыбается в ответ. Больше они к этой теме не возвращаются. Скарамучча, случайно: на самом деле нихера не случайно, — подслушавший их разговор во время приготовления кофе, мысленно делает кое-какие выводы. «Во что ты вляпался, Венти?»***
Когда они возвращаются в коридор, где произошла их вторая встреча, абитуриенты уже начинают выходить из аудитории, и Чжун Ли, идущий немного впереди Венти, сразу же замечает Сяо, плетущегося где-то в хвосте у остальных. Тот выглядит немного подавленно и будто бы уходит мыслями куда-то в себя, совершенно не обращая внимания на окружающий шум. Чжун Ли моментально понимает, что с сыном что-то не так и, коротко извинившись перед своим попутчиком, ускоряет шаг, дабы оказаться возле Сяо как можно скорее. Венти, наблюдающий за тем, как Чжун Ли торопится к Сяо, переживает за него, улыбается уголком губ. В бирюзовых глазах поселяется намёк на тоску. «Им так повезло друг с другом. Надеюсь, у них всё будет в порядке», — Венти одаривает спину Чжун Ли прощальным взглядом и, развернувшись, уходит восвояси, решив, что прощания будут излишни. Ему всё ещё нужно закончить эссе по философии, которое им задали на каникулы. Здесь же дел больше не остаётся, так что предлога для безделья тоже больше нет. Чжун Ли же, моментально позабыв о студенте-волонтёре, с которым они так мило беседовали буквально минуту назад, обращает всё своё внимание на поникшего сына. Его плечи напряжены, брови сведены к переносице, а губы немного дрожат — Чжун Ли кажется, что ещё немного, и Сяо расплачется прямо здесь. Не зная, как можно начать диалог, чтобы выяснить, в чем дело, он решает спросить прямо: — Как всё прошло? — мужчина подходит достаточно близко к сыну и кладет одну из ладоней на плечо Сяо, дабы обозначить своё присутствие и участие. Тот вздрагивает то ли от прикосновения, то ли от вопроса и даже не поднимает взгляд. Чжун Ли для себя обозначает это как дурной знак. — Мне кажется, я завалил, — вздыхает Сяо, прикрывая глаза. Даже несмотря на то, что он выполнил все задания и отдал портфолио, в котором уверен на все сто процентов, в груди всё равно поселяется червячок сомнений, а сердце быстро бьется от накатывающей тревожности. Сложно успокоиться — он ведь так хочет поступить именно сюда; он действительно старался, чтобы сделать это. Сяо знает, что не разочарует отца в случае провала, однако наверняка разочарует самого себя. Нет, он вряд ли сможет простить себя, если завалит этот экзамен. — Я уверен, что это не так, — Чжун Ли качает головой, быстро пытаясь придумать возможное решение проблемы. Прямо сейчас он вряд ли сможет помочь Сяо словами: если тот убедил себя, что провалится, то не имеет смысла спорить и пытаться что-то доказать: они оба чересчур упёртые — сын, несмотря на отсутствие кровной связи между ними, весь пошёл в отца. Возможно, ему стоит зайти немного с другой стороны и постараться отвлечь Сяо, увести его мысли в иное русло? Они всё равно не смогут ничего изменить — экзамен уже написан. А переживать целых три дня до того, как будут известны результаты — дело не самое хорошее. Решив, что идея с отвлечением имеет место быть, Чжун Ли наклоняется к уху Сяо и шепчет прямо в него: — Хочешь сходить на свидание? — С-свидание? — Сяо настолько удивляется внезапному предложению со стороны отца, что моментально выходит из тревожного состояния, заливаясь смущённым румянцем. Он даже вскидывает голову, сразу же встречаясь взглядом с заботливым янтарем. Тот будто бы обволакивает его, заставляя сердце забиться чаще — но уже не от тревоги, а от всепоглощающей любви. Отец очевидно пытается его отвлечь, и у него, признаться честно, это отлично выходит. — Но мы же не должны… — ему не дают закончить — Чжун Ли, загадочно улыбнувшись, легко чмокает того в щеку, будто бы они сейчас не стоят посреди людного коридора, а находятся в родной квартире наедине друг с другом. Сяо нервно оглядывается, придерживаясь старой привычки, выработанной за несколько месяцев отношений в их небольшом городишке, однако, поняв, что никому до них нет дела, расслабляется. И что на отца находит? В обычное время он едва ли позволял Сяо даже просто подержаться за руки на людях, а здесь сам проявляет внимание, да ещё и подобным образом. Неужели он выглядит настолько ужасным, и тот решает выразить жалость подобным образом? — Давай обсудим это по дороге, — Чжун Ли отвечает на невысказанный вопрос Сяо, продолжая сохранять загадочный вид. Сын ещё до экзамена заметил, будто бы Чжун Ли хочет что-то ему сказать, однако решил не придавать этому значения — всё же на тот момент у него были более актуальные проблемы. Но сейчас, когда главное испытание сегодняшнего дня остаётся позади, подозрения возвращаются. Чжун Ли, заметив, что Сяо вновь погружается в мысли, продолжает говорить: — Держи. Это тебе, — выпрямившись в спине, он протягивает сыну кофе, который еще даже не успевает остыть, и Сяо, не задумываясь, принимает стаканчик. — Спасибо, — смущённо откликается он, чувствуя, как в груди расползается приятное тепло. О нём заботятся. Его любят. Чжун Ли даже хочет сходить с ним на свидание. От последней мысли сердце начинает биться с двойным усилием, и Сяо, дабы отвлечься, быстро отхлебывает кофе из стакана. — Вкусно, — удивлённо констатирует он, пытаясь понять, что именно входит в состав напитка. Сладко, но не приторно, а ещё содержит нотку чего-то, что Сяо не может распознать. Он не помнит, чтобы отец отличался глубокими познаниями в кофе — чаще всего они дома пьют чай, — так что в кофейнях тот, как правило, берёт обычный капучино без всякого топпинга. Вряд ли Чжун Ли смог самостоятельно выбрать нечто подобное — это просто не в его характере. — Тебе бариста посоветовал? — Нет. Это был… — Чжун Ли запинается, пытаясь вспомнить имя парнишки, с которым провёл не один час за беседой, однако затем вспоминает — они ведь не представлялись друг другу. — Один из волонтёров, — он решает, что это будет наиболее уместное описание студента. Сяо же, удивившись неожиданному ответу, вопросительно смотрит на отца, как бы прося подробностей. Ситуация весьма необычная: не то чтобы Чжун Ли нелюдим в обществе, однако едва ли пошёл бы на контакт с кем-то в университете просто так. А это значит, что, скорее всего, тот волонтёр сам сделал первый шаг. — Помнишь того парня, который нас оформлял? С косичками, — поясняет Чжун Ли, даже демонтрируя прическу волонтёра руками. Сяо задумывается, пытаясь вспомнить всё, что происходило до экзамена: моменты уже местами будто бы покрываются пылью от сильного стресса, — а потом его осеняет. Парень. Косички. Симпатичный. Фамилия. Имя. Путаница. Все это настолько сильно бьёт по нему, что Сяо просто не может сдержаться, моментально заливаясь краской. Стыдно признаться, но тот парень и правда показался ему приятным. Однако это кажется слишком неправильной мыслью, так что Сяо отодвигает её на задворки сознания. — А. Да, — он пытается ответить сухо и безразлично, но Чжун Ли — его отец, в конце концов, так что на подобное совершенно не ведётся. Он слишком хорошо знает своего сына и его лицо «я смущён настолько, что даже говорить об этом не хочу», поэтому, мгновенно осознав ситуацию, хитро ухмыляется. Сяо же делает ещё один особенно большой глоток кофе, дабы угомонить непонятно откуда взявшееся волнение. «Так я был прав?» — мелькает в голове у Чжун Ли. — Ты так покраснел. Он тебе понравился? — спрашивает он вслух прямо, не чувствуя и капельки ревности — лишь небольшое облегчение. Они оказались в какой-то чертовски странной ситуации: симпатичный волонтёр определённо обладает какой-то магией. Иначе как объяснить то влечение, которое испытал не только отец, но и сын? — Что?! — Сяо, как раз пьющий свой напиток, немного закашливается и едва ли не проливает на себя остаток кофе. Чжун Ли взволнованно замирает и расслабляется лишь тогда, когда сын перестает кашлять и хмурится вновь. — Нет, конечно. Я люблю только тебя, и ты это знаешь! — тон Сяо звучит настолько возмущённо и праведно, что тот не сразу осознаёт — папа просто над ним шутит. Шутит ли? Сяо знает одну интересную поговорку — в каждой шутке есть доля правды. И почему-то ему кажется, будто бы та идеально впишется в их ситуацию. Волонтёр ему понравился. Это правда. Но он никогда бы не подумал, что это нечто большее, чем простая симпатия к незнакомцу-красавчику. «Почему папа так внезапно спросил меня об этом? Может, это у него есть чувства к нему, и он просто так успокаивает себя?» — растерянно думает Сяо, с каждой новой мыслью хмурясь всё сильнее. Чжун Ли, поняв, что его шутка, приправленная толикой правды, сделала ситуацию ещё более странной, решает переключиться на другую тему, дабы сгладить углы. — Не злись, солнце, — он примиряюще улыбается — обычно эта улыбка срабатывает на Сяо, и тот быстро приходит в себя, однако в этот раз тема вызывает у сына слишком противоречивые эмоции, которым он не может дать правильного названия. Почему от мысли, что отцу может понравиться кто-то ещё, на душе так паршиво? — У тебя здесь испачкано, — Чжун Ли, не дождавшись, пока Сяо среагирует на его комментарий, сам аккуратно убирает пенку с уголка губ сына, случайно задевая нижнюю губу. Сын вздрагивает, а затем вновь поднимает взгляд, смело встречаясь с янтарем напротив. Чжун Ли осознаёт — Сяо не забудет о ситуации так просто. — Так что с тем парнем? — упёрто спрашивает он. Ему должно быть всё равно. Да. Точно. Ему плевать. Он просто интересуется тем, как его отец провёл эти несколько часов ожидания. Всего-то. — Он пригласил меня выпить кофе, — пожимает плечами Чжун Ли, внимательно наблюдая за эмоциями сына, то и дело сменяющимися на молодом лице. «Неужели?..» — И ты согласился? — с каждым ответом отца Сяо выглядит всё более и более хмурым. Чжун Ли видит, как его плечи напрягаются, а дыхание становится быстрее. У него не остается сомнений — Сяо определённо злится. И, будем честны, Чжун Ли не совсем понимает, на кого. — Да. Злишься? — спрашивает прямо, пытаясь понять, как ему вести себя в данной ситуации. Ему не хочется расстраивать сына — тем более сейчас, когда у них всё только начало налаживаться. Чжун Ли может смутно догадываться о причинах подобного поведения Сяо — всё-таки тот влюблён в него слишком давно, тогда как сам Чжун Ли осознал свои чувства к сыну всего лишь несколько месяцев назад. «Он боится, что я уйду, — с мысленным вздохом думает он. И как убедить сына в том, что он никуда не денется? — Это всё от неуверенности в себе», — заключает Чжун Ли, продолжающий внимательно следить за любыми изменениями на любимом лице. — Нет. Вы ведь просто выпили кофе, чтобы скрасить время ожидания. Здесь ничего такого, — Сяо честно пытается не придавать произошедшему значения. Он правда не хочет ограничивать отца в плане симпатий и мыслей об окружающих людях. Сяо в самом деле старается не допускать мыслей о полном владении человеком — всё-таки это неправильно и токсично. Однако от осознания, что Чжун Ли реально общается с кем-то примерно возраста Сяо и его даже приглашают выпить кофе, становится дурно. — А как его зовут? — Сяо знает, что выглядит помешанным. Знает, но ничего не может с этим поделать. Он вспоминает то время, когда Чжун Ли пытался ходить на свидания с кем-то: не так давно он узнал, что это был Чайльд, — тогда Сяо было настолько обидно, что он мог закатить истерику, прямо когда отец уже стоял собранным у порога. А ведь Сяо был вполне спокойным ребенком. Возможно, поэтому у Чжун Ли ничего не сложилось с Тартальей. Конечно же, сейчас он не допускает подобного поведения, и поэтому отец со временем забывает о том, что происходило в период попыток в отношения с Чайльдом, не связывая истерики сына со встречами с коллегой. Но Сяо помнит. — Не знаю. Мы не представлялись друг другу, — Чжун Ли кажется, что ещё мгновение, и Сяо взорвётся. Однако тот делает глубокий вдох-выдох, выпивает ещё немного кофе, а затем как ни в чём не бывало начинает двигаться в сторону выхода. Отец, отмерев, быстро нагоняет сына и идёт рядом с ним, продолжая наблюдать за его эмоциями. — Понятно, — буря внутри становится практически невыносимой, но Сяо приказывает себе быть взрослым и спокойным. То, что он ощущает присуще детям, которые хотят присвоить родителей лишь себе. Он не должен вести себя подобным образом. — Ну, я рад, что ты не просто скучал здесь на протяжении нескольких часов, а с пользой провел время, — Сяо напускает на себя безразличие, пытаясь говорить нейтрально, однако в его словах то и дело проскальзывает холод на грани с ядом, и Чжун Ли, отчего-то почувствовав приятное тепло в районе груди, понимает без слов: — Ты ведь ревнуешь, — он даже не спрашивает — утверждает. Чжун Ли слишком хорошо знает своего сына, и эту эмоцию не спутает ни с чем: он всё ещё помнит косые взгляды подростка Сяо, когда он вежливо обменивался с другими родителями информацией на собраниях в школе, и детские крики, когда отец уделял кому-то слишком много внимания. Это было единственное, почему маленький сын вообще мог закатить истерику. Раньше Чжун Ли списывал всё на детскую привязанность и боязнь быть оставленным. Сейчас же прибавляет к этому полноценную влюблённость. Что ж, его можно понять. Возможно, будь ситуация немного иной, Чжун Ли бы тоже ревновал. — Я? Нет, конечно, — якобы небрежно фыркает Сяо, закатывая глаза. Ему просто нужно немного продержаться, быть чуть более упёртым, чем отец. И тогда они переключатся на другую тему, забыв об этом чёртовом волонтёре. У них будет свидание, в конце концов! Самое настоящее, мать его, свидание. Что может быть важнее? Внезапная симпатия, которая возникла в груди Сяо по отношению к тому парню, испаряется, уступая неприятной буре из эмоций. — Ревнуешь же, — да, это точно ревность. Чжун Ли видит, как Сяо отрицает это в своей голове и пытается держаться, однако факт остаётся фактом — его малыш, его солнце ревнует его к совершенно построннему человеку. Это ведь не имеет смысла. Однако у Чжун Ли от подобного осознания в груди что-то довольно рычит: внутренний дракон, напитавшись этим негативным чувством, говорит — мальчик любит тебя до такой степени, что не просто ревнует, а пытается скрыть это, чтобы не расстраивать тебя. Он делает это ради тебя. — Нет, — Сяо остаётся непреклонен. И Чжун Ли понимает — у него остаётся лишь один вариант: припереть сына к стенке, не дав сбежать от него и собственных чувств. Буквально. Быстро осмотрев коридор, мужчина замечает небольшой закоулок, в котором можно было бы провернуть задуманное, и, резко схватив Сяо за руку, дёргает того по направлению к нему. Растерявшись, сын не сопротивляется, позволяя отцу затащить себя в угол и прижать к стене. Когда Чжун Ли убеждается, что они оказываются скрыты от посторонних глаз, он, обняв Сяо за талию, притягивает того к себе для жадного поцелуя. От внезапности Сяо лишь автоматически приоткрывает рот и, пытаясь не разлить кофе, хватается за плечо Чжун Ли свободной рукой, сжимая его рубашку. Их поцелуй пропитывается приятным послевкусием напитка, накопившейся страстью и отчаянным желанием безраздельно обладать друг другом. Чжун Ли не скупится на ласку — продолжая влажно целовать сына, он сжимает одну из его ягодиц, заставляя Сяо выгнуться в спине и тихо заскулить прямо в поцелуй. Решив, что достаточно привлёк внимание, Чжун Ли отстраняется так же резко, как и начинает. Ещё немного, и они бы пересекли черту. А этого им лучше не делать. Уж точно не в стенах университета. Сяо всё ещё пытается отдышаться, когда Чжун Ли, довольный эффектом поцелуя, начинает говорить: — Мне не нужен никто, кроме тебя, Сяо, — он говорит тихо, одновременно с этим заправляя локон волос за ушко. Сяо, почувствовав себя глупым подростком, краснеет пуще прежнего. Отец слишком хорошо знает, как его успокаивать. — Не ревнуй, малыш. Мне это приятно, конечно. Но не стоит, — немного наклонившись, Чжун Ли оставляет на лбу Сяо мягкий поцелуй, прежде чем продолжить: — Мы же обещали друг другу не врать. Я не вру. Да, он был довольно симпатичным и приятным собеседником, но на этом всё, — Сяо знает — отец говорит правду. И он верит ему. Неприятное чувство ревности отпускает тиски, позволяя Сяо вдохнуть полной грудью. — Тебе ведь он тоже понравился. — Угу, — Сяо не может отрицать этот факт — уж точно не с отцом. — Нормально находить других людей симпатичными. Даже когда ты в отношениях с кем-то, ты всё ещё находишься в обществе. Главное — не пересекать черту и собственные установки, — Чжун Ли вспоминает, что они, в общем-то, постоянно нарушают правила, которые сами же и придумали, однако решает не зацикливаться на этом. Кажется, Сяо понимает его без слов и молча кивает в ответ. Отец прав: ну, нашли они этого волонтёра симпатичным, и что с того. Такое случается. И если Сяо собирается жить в Нью-Йорке один, ему стоит начинать привыкать к новым людям, которые могут показаться ему симпатичными: не каждый же раз паниковать при возникновении чего-то подобного в груди. Возможно, это станет для него хорошим уроком. Чжун Ли, убедившись, что сын приходит в норму, немного отстраняется и нежно улыбается. — Так что? Куда пойдём?***
За время прошедшего экзамена погода на улице становится ещё лучше: солнце, уже стоящее в зените, приятно греет людей, которые выбрали сегодня пройтись на своих двоих, а небольшой ветерок позволяет им не перегреваться и полностью наслаждаться славным летним деньком. Именно поэтому Чжун Ли, перед этим переговорив с Сяо, решает, что их свидание может начаться с парка — довольно тривиально, но, тем не менее, вполне уместно. Они могли бы поговорить и в кафе, однако там шанс оказаться подслушанными выше. Не то чтобы их беспокоят случайные посетители кафе — просто на душе будет спокойнее, если они найдут себе более уединённое место для беседы. В парке легко можно отыскать укромную лавочку, на которой обсуждение если и будет услышано случайным прохожим, то с меньшей вероятностью. Так будет проще для них обоих. К тому же, погода сегодня и правда располагает к прогулке. На том и решают. На их удачу рядом с университетом располагается небольшой сквер, отлично подходящий для прогулки. О нём Чжун Ли узнал, когда искал места для свиданий при подготовке к поездке в родном городе. Так что проблем с определением наилучшего пути до выбранного парка не возникает. Выйдя из здания, Чжун Ли уже хочет пойти вперёд, зная, что Сяо обязательно последует за ним, когда вспоминает о своём решении смягчить правила и, недолго думая, протягивает сыну руку. — Ты хочешь, чтобы мы держались за руки на улице? — удивлённо спрашивает Сяо, всё ещё не привыкший к подобному вниманию со стороны отца. Он едва ли не запинается о собственные ноги — настолько внезапным оказывается жест Чжун Ли. Улыбнувшись уголком губ, мужчина склоняет голову на бок, как бы умиляясь реакции сына, а затем кивает. — Если тебе некомфортно, я пойму, — он уже хочет вернуть руку обратно в карман, когда парень, спохватившись, моментально хватается за неё, не давая закончить начатое действие. Сяо не нужно просить дважды — получив разрешение на прилюдное проявление чувств, он не собирается им пренебрегать и с радостью возьмет от предложенного внимания все, что сможет. Чжун Ли, заметив неяркий румянец на щеках сына и его искреннюю радость от столь невинного жеста, улыбается лишь шире. В янтаре плещется тягучая нежность, увлекающая того, кто в нее посмотрит, и Сяо не в силах сопротивляться: сердце начинает биться чаще, а чувства внутри бушевать. Переплетя пальцы, они неторопливо начинают двигаться к скверу, время от времени глядя то по сторонам, то друг на друга. Путь оказывается совсем недолгим: парк в самом деле располагается близ основного корпуса, — буквально спустя пять минут они уже стоят у входа, коим обозначается ярко-красная арка в почему-то китайском стиле. В остальном же парк ничем не отличается от себеподобных — небольшое количество ухоженных деревьев, лавочки, расположенные на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы создавать видимость уединения, детские площадки, поражающие своим разнообразием и пёстростью, ну и, само собой, посетители. Людей в такое время несильно много — обеденный перерыв уже должен был подойти к концу, а рабочий день всё ещё продолжается, поэтому в сквере можно заметить лишь случайных пенсионеров, неторопливо прогуливающихся туда-сюда, матерей с колясками и спешащих куда-то прохожих. Решив, что это место отлично подойдет для серьёзного разговора, и найдя наиболее уединенную лавочку-качели, находящуюся в самой глубине парка: ту скрывает несколько особенно разросшихся деревьев, — они присаживаются на неё. — Так, о чём ты хотел поговорить? — неловко спрашивает Сяо, не зная, с чего будет лучше начать разговор и куда себя вообще можно деть. Они по-прежнему не расцепляют рук, и поэтому Чжун Ли может чувствовать, как ладошки сына обильно потеют, выдавая его нервозность. Поняв, в чём дело, отец начинает ласково поглаживать тыльную сторону ладони Сяо, всем своим видом стараясь показать, что всё в порядке и он останется рядом, несмотря ни на что. Это слегка помогает — Сяо, почувствовав поддержку со стороны дорогого человека, немного выдыхает и вновь заглядывает в глаза Чжун Ли в ожидании ответа на свой вопрос. — Хотел обсудить наше временное положение здесь, — сын на неясную реплику вопросительно склоняет голову к плечу, выглядя при этом немного озадаченно. Поняв, что объяснять придётся много и подробно, Чжун Ли вбирает побольше воздуха в лёгкие и под пристальным взглядом Сяо продолжает говорить: — Как ты уже заметил, я решил немного смягчить правила, которые мы установили дома, на время пребывания здесь. Поскольку в Нью-Йорке нас никто не знает, а город сам по себе достаточно большой, мы можем не скрывать наши отношения. По крайней мере, до тех пор, пока ты не поедешь сюда учиться. После этого нам нужно будет ещё раз обсудить этот вопрос и прийти к какому-то общему решению — будешь ты представлять меня в качестве отца или партнера. В этом плане я не буду на тебя давить, — Чжун Ли говорит спокойно и размеренно, позволяя Сяо целиком понять ситуацию и сделать собственные выводы. В какой-то момент монолога отца ему думается, будто бы он уже поступил, а не только-только сдал вступительный экзамен. Всё-таки иногда Чжун Ли умеет быть чрезмерно убедительным. — Ты так уверен в моём поступлении, — хмыкает Сяо, думая, что его отец, должно быть, имеет веру за них обоих сразу. Потому что сам он едва ли может представить себя студентом — будущее кажется каким-то мрачным и совершенно неизведанным, от чего небольшой страх время от времени возвращается, заставляя парня мысленно предаваться унынию. — Иначе и быть не может, — Чжун Ли убеждённо кивает и выглядит настолько уверенным в положительном результате экзамена, что у Сяо язык не поворачивается с ним спорить. В конце концов, они оба слишком упёртые — каждый после дискуссии останется при своём мнении, так что он решает поступить умнее и переводит тему: — То есть… Правила отменяются? — Сяо всё ещё не может в это поверить, поэтому ему даже не приходится притворяться — он правда удивляется. Они так долго шифровались от всего на свете по инициативе Чжун Ли даже там, где этого можно было не делать, а тут он сам предлагает «выйти из шкафа» и начать вести себя как обыкновенная пара, будто бы они таковой и являются. Сяо даже обрадоваться нормально не может — настолько сильным оказывается его изумление и неверие в ситуацию. — Не совсем, — Чжун Ли ведет плечом и на секунду отводит взгляд, пытаясь правильно сформулировать мысль. Сын продолжает внимательно слушать. — Думаю, мы просто можем установить новые, — да, именно так. Раз уж они будут вести себя как романтическая пара, значит, им стоит прекратить вести себя, как отец и сын. А для этого им нужно вновь обговорить некоторые моменты и особенности их взаимоотношений. Звучит логично. — Например? — уточняет Сяо, всё ещё пытающийся понять, как именно будет работать их новая система правил. — Например, тебе не стоит называть меня «отцом» или «папой» при посторонних людях. Это будет немного неуместно, если мы будем позиционировать себя в качестве возлюбленных, — объяснение Чжун Ли звучит разумно, и Сяо уже хочет кивнуть, чтобы согласиться, когда ему на ум приходит шальная мысль, заставляющая губы растянуться в хитрой усмешке. — А можно звать тебя «папочкой»? Это обращение может подойти и романтической паре, — Чжун Ли по сей день не перестаёт удивляться тому, как его сын умудряется переключаться между «смущённым милашкой» и «смелым обольстителем» так быстро. Уже в который раз он приводит отца в замешательство своими провокационными словами. Однако Чжун Ли не был бы Чжун Ли, если бы с концами растерялся и не дал быстрый ответ: — Можно и папочкой. И где ты этого понабрался? — он включает родительский режим и немного хмурится, однако по-настоящему не сердится — Сяо видит это по тому, как в глубине янтарных глаз плещется игривость на грани с флиртом. Они по-прежнему лишь привыкают друг к другу в плане романтических взаимодействий, так что Сяо правда не знает, что ещё можно ответить, моментально выходя из своего состояния соблазнителя, вновь становясь привычным смущённым собой. Подобная перемена забавляет Чжун Ли, и он позволяет себе нежную улыбку, от которой сердце Сяо заходится лишь сильнее. — То есть мы в самом деле сможем ходить на свидания, не скрываясь? Держаться за руки? Целоваться? — с каждым вопросом голос сына становится всё активнее и энергичнее, с головой выдавая его настоящее отношение к ситуации. Чжун Ли может его понять: у него самого от мысли о том, что они будут ходить на свидания и прилюдно выражать свои чувства, дыхание сбивается, а сердце так и норовит вырваться из груди. Не только из-за волнения и адреналина, но ещё и от предвкушения. Он так давно не ходил на свидания — уже и позабыл, каково это. — Да. По крайней мере, пока мы в Нью-Йорке, — медленно кивает Чжун Ли, наслаждаясь тем, как глаза сына загораются от восторга. Ему так нравится радовать своего мальчика. Он совершенно ничего не может с собой поделать — сыну хочется потакать, давать ему все блага мира и даже больше. Чжун Ли готов исполнить любую просьбу сына — загвоздка в том, что тот просит не так много. И именно в такие моменты Чжун Ли вспоминает, почему любит сравнивать Сяо с ангелом — он продолжает безвозмездно любить отца, прося у него самый минимум и лишь иногда позволяя себе большее. Чжун Ли его не достоин. — Классно! — восклицает Сяо совсем как ребёнок, от чего в душе у отца всё поёт и пляшет. Почаще бы видеть сына в подобном настроении. — Куда бы ты хотел пойти в первую очередь? — ласково спрашивает он, проводя ладонью по щеке Сяо. Тот ластится к его руке, словно кот, но глаз не закрывает, продолжая ярко сиять от искреннего счастья. — Кафе! И кино! — «Он и правда совершенно не меняется», — думает Чжун Ли, вспоминая, как сын в детстве каждый раз просил отвести его в одно из немногих кафе их города и единственный на тот момент кинотеатр. Несколько лет назад у них, наконец, появился торговый центр, так что если они куда-то и идут, то только туда, однако раньше подобного в их городке не было. Именно поэтому каждая их совместная вылазка заканчивалась примерно одинаково: просмотр мультика в кино и вкусный ужин в семейном кафе через дорогу. Воспоминания о детстве сына вызывают приступ ностальгии, и он совершенно не может ничего с собой поделать. — Тогда идём, — улыбнувшись Сяо, Чжун Ли поднимается с лавочки и, не стесняясь проходящих мимо людей, сжимает его руку чуть сильнее, от чего нежный румянец парня становится ярче. Как и ожидалось, на них совершенно никто не обращает внимания — подумаешь, парочка влюблённых держится за руки, и Сяо, немного осмелев, все же расслабляется, а потом и вовсе позволяет себе небольшую шалость: притянув Чжун Ли к себе, он быстро целует того в губы, после даря тому лучезарную улыбку. Отец удивляется, однако не отталкивает. — Я уже говорил тебе, как нужно целоваться по-взрослому, — они останавливаются недалеко от выхода, и Чжун Ли, воспользовавшись замешательством Сяо, притягивает его ближе. — Не забудь открыть свой ротик, — шепчет он, а после накрывает его губы своими. У Сяо от поцелуев отца каждый раз крышу сносит, и он, потерявшись в океане из нежности и вожделения, тает прямо в его руках. Сяо никогда бы не подумал, что ходить на свидания окажется так приятно.***
Чжун Ли решает, что отличным решением будет пойти сразу в один из Нью-Йоркских торговых центров: их здесь оказывается просто огромное количество — всё-таки это мегаполис, — там они смогут и перекусить и сходить на фильм. Насколько он помнит, несколько месяцев назад вышел какой-то супергеройский боевик, на который Сяо очень хотел сходить, но из-за подготовки к экзаменам постоянно откладывал поход. Удивительно, что его по-прежнему крутят в кинотеатрах — по всей видимости, последние сеансы. И Чжун Ли, искренне желающий порадовать сына, определяет это для себя как знак свыше. Им обязательно нужно сходить на этот фильм. Пока они ждут свой заказ в кафе, Чжун Ли достает телефон и заходит на сайт кинотеатра, решая забронировать билеты заранее. Вряд ли там, конечно, спустя столько месяцев после премьеры, будет огромный ажиотаж и всё раскупят в считанные минуты, однако подстраховаться стоит. — У тебя есть предпочтения по поводу мест в зале? — спрашивает он у Сяо, который неторопливо потягивает свой милкшейк сквозь трубочку. Его принесли немного раньше, чем основное блюдо, так что ему, по крайней мере, есть чем занять свой рот. — Хм, — сын задумывается, на секунду замирая и отстраняя трубочку от губ. Чжун Ли непроизвольно скашивает на них взгляд, вспоминая, какими мягкими и податливыми те бывают, а затем мысленно заставляет себя сконцентрироваться на деле и вернуть зрительный контакт. — Думаю, можно выбрать последний ряд в середине. Там можно не переживать, что тебя пнут в спину. К тому же, вид будет отличный, — в последнее время Чжун Ли практически не ходит в кино с сыном — с возрастом у Сяо сильно изменились вкусы в области кинематографа, так что они предпочитают не спорить лишний раз при выборе жанра фильма и просто ходить в кино по отдельности. Дело даже не в том, что Чжун Ли будет настаивать на какой-то исторической мелодраме — он наверняка сам предложит сходить на интересный Сяо фильм, однако сын знает — подобное отцу неинтересно. А напрягать того лишний раз тоже не хочется. Так что они негласно решают обойтись общими выходными и ток-шоу по телевизору. — А может, ты просто хочешь занять лучшее место для поцелуев? — невозмутимо произносит Чжун Ли, возвращая внимание на экран телефона. Выбрав места, соответствующие словам Сяо, он нажимает кнопку «забронировать», и сайт перебрасывает его на страницу для оплаты. — Что? — Сяо, не сразу понявший суть вопроса, замирает, а затем, всё осознав, бурно краснеет. Отец произносит это с настолько серьезным лицом, что сын не может понять — шутит тот или говорит серьезно. — Что? — оторвав взгляд от экрана, Чжун Ли переводит его на Сяо и усмехается. Его мальчик так очаровательно смущается — каждый раз мужчине всё сложнее сдерживаться, чтобы не выводить того на эмоции через невинный флирт и тонкие подколы. — Я шучу, солнце. Не нужно так бурно реагировать, — он склоняет голову на бок и по-доброму улыбается, наблюдая за метаниями на лице сына. Тот, поняв, что его просто-напросто нагло дразнят, быстро остывает и немного насупливается, закатывая глаза. — Па… В смысле, Чжун Ли, — быстро исправляется Сяо, когда замечает подходящего официанта, несущего им заказ. Имя режет по ушам — всё-таки сын не так часто обращается к нему подобным образом. Даже во время секса Сяо чаще зовет его «папочкой» или как-то иначе. Не быть им нормальной парой. — Не надо так шутить, пожалуйста, — он хочет выглядеть строго, дабы донести до отца важность просьбы, однако понимает, что это не срабатывает. Возможно, дело в том, что ему и самому нравятся безобидные подтрунивания отца. Сяо ведь знает — тот не со зла. Да и всё это позволяет почувствовать себя особенным — едва ли Чжун Ли со всеми вокруг ведет себя подобным образом. — Ничего не могу с собой поделать. Ты слишком милый, когда смущаешься, — пожимает плечами отец, даже не скрывая собственного смешка, когда Сяо забавно надувает щёки, всем своим видом пытаясь показать Чжун Ли свой «гнев». Само собой, дуться у него получается совсем недолго, и он, не выдержав смущающего зрительного контакта, утыкается в свою тарелку, принимаясь за еду. Сяо продолжает ворчать себе под нос, нанизывая спагетти на вилку, пока Чжун Ли, тихо посмеиваясь над хмурым видом сына, зачерпывает ложкой грибной суп. Оставшаяся трапеза проходит в уютной тишине.***
— Какие у нас места? — спрашивает Сяо, когда они добираются до нужного ряда в кинозале. Он на ходу оборачивается на Чжун Ли, идущего немного позади, и посылает ему вопросительный взгляд. Тот, заметив его, быстро равняется с сыном и, взглянув на билеты вновь, дабы наверняка убедиться в ответе, говорит: — Шесть и семь. Иди вперед, — они приходят на сеанс как раз в срок — фильм должен начаться через пять минут: остаётся время на то, чтобы с комфортом устроиться на своих местах и спокойно дождаться старта. Они не берут с собой попкорн — Чжун Ли его не очень любит, а Сяо наедается в кафе перед этим, поэтому останавливаются на покупке колы и воды. Этого, в целом, должно хватить, чтобы отлично провести время. — Так мало людей, — удивлённо констатирует парень, послушно проходящий между сидениями в поисках нужного места. В зале, кроме них, действительно оказывается лишь пара-тройка человек, а из-за того что они рассредоточены по всему залу, складывается впечатление, будто бы зрителей и вовсе нет. «Всё как в романтических фильмах», — непроизвольно думает Сяо, вспоминая, как главные герои всяких подростковых ромкомов и мелодрам обычно сидят наедине в огромном тёмном зале кинотеатра, постоянно держаясь за руки и целуясь при любом удобном случае. От подобных мыслей бросает в жар, а к щекам прилипает кровь, однако Чжун Ли не замечает изменившегося состояния сына, отвечая ему как ни в чем не бывало. Эта фора позволяет Сяо взять себя в руки и невозмутимо продолжить движение. — Да, при бронировании тоже это заметил. По всей видимости, многие уже посмотрели фильм — всё-таки с премьеры прошло достаточное количество времени. Но так даже лучше, — Сяо не знает, что Чжун Ли имеет в виду под своими последними словами, но решает не переспрашивать — он только-только успокаивается после очередного приступа смущения, а из-за ответа отца наверняка застесняется вновь. Вскоре они усаживаются на свои места; спустя минуту включается реклама, с каждым годом становящаяся всё длиннее и длиннее. Чжун Ли кажется, что однажды та и вовсе займет такой же хронометраж, как и сам фильм. От нечего делать мужчина оглядывается в темноте и замечает, что с ними на ряду ближе к выходу усаживается одинокий парень. Чжун Ли не может разглядеть его внешне, однако берет наличие посторонеего человека поблизости на заметку — они с Сяо будут не совсем отделены от остальных присутствующих темнотой, а значит, им следует соблюдать некоторые рамки приличия. «И о чём ты только думаешь, Чжун Ли? Какие рамки приличия? Совсем с ума сошёл», — качает головой он, пытаясь отогнать навязчивые мысли о возможном тихом сексе прямо посреди кинозала. Сегодня Чжун Ли будто бы сам не свой — даёт себе слишком много свободы и совершенно не контролирует собственные порывы: прикоснуться, поцеловать, быть ближе к сыну. Он думает, это может быть связано с долгим периодом сдерживания, когда им нельзя было взаимодействовать на людях в романтическом плане. Почему-то Чжун Ли казалось, что ему всё равно на подобную мелочь, однако то, как он ведёт себя в их ситуации на данный момент, буквально кричит об обратном. Мужчина старается не думать об этом дольше положенного, дабы не провоцировать ещё больше ненужных мыслей, и концентрируется на экране — фильм вот-вот должен начаться. Первые полчаса кинокартины Сяо смотрит внимательно — он так давно жаждал посмотреть её, что сначала просто не может оторваться от экрана, внимательно следя за каждым событием, происходящим в сюжете. Именно поэтому он, полностью погруженный в фильм и не ожидающий подобного шага со стороны отца, резко вздрагивает, когда его руки осторожно касается Чжун Ли. Тот старается не быть навязчивым и провернуть свой трюк аккуратно, не отвлекая сына от просмотра, однако тот, всё прекрасно ощутив, моментально поворачивает голову в сторону отца, пытаясь рассмотреть янтарные глаза, находящиеся чуть выше его собственных. Сяо чувствует, как сердце в груди заходится в безумном темпе, а щёки теплеют. Он никогда бы не подумал, что и здесь Чжун Ли сделает первый шаг. Отца будто бы подменили — весь день он оказывает Сяо разного рода знаки внимания, и сын, не привыкший к подобному, просто-напросто теряется, не зная, как на них реагировать. Сначала Сяо замирает, боясь даже пошевелиться. После лёгкого движения Чжун Ли сконцентрироваться на фильме не получается от слова совсем — теперь в его мыслях крутится навязчивое «Он взял меня за руку, он сделал это сам. Что делать? Боже, что мне делать?», помноженное на десять тысяч мыслей. Кажется, Чжун Ли понимает, в каком состоянии оказывается Сяо и уже хочет забрать свою руку назад, пожалев, что вообще решился отвлекать того от просмотра, когда сын, видимо поняв его намерение, кладет голову к отцу на плечо и сжимает родную ладонь чуть сильнее, пресекая любые сомнения мужчины. Чжун Ли, почувствовав тепло не только на плече, но и в районе груди, расслабляется, нежно улыбаясь уголком губ, — они в порядке. Кадр сменяется кадром, сцена — сценой, и в какой-то момент Сяо отпускает руку Чжун Ли — его ладошки становятся абсолютно влажными, поскольку постоянно потеют от бесконечных нервов; он решает дать им небольшой перерыв, заодно обтерев те о штаны. Отец, поняв, что по факту сын не хотел отстраняться и сделал это вынужденно, перемещает ладонь к нему на коленку, начиная нежно оглаживать ее: он не знает, откуда взялась эта тяга к тактильности, но раз уж Сяо этого не пресекает, значит этим можно воспользоваться по полной. Сначала парень не особо обращает на перемещение Чжун Ли внимание, по-прежнему пытаясь вникнуть в сюжет фильма, однако в какой-то момент папа, видимо совершенно заскучав, ведет рукой дальше по бедру, проверяя рамки дозволенного. По коже Сяо пробегаются мурашки, а по позвоночнику проходится фантомное ощущение наслаждения. Переведя вопросительный взгляд на отца: он по-прежнему усердно старается не допускать лишних мыслей в общественном месте и держаться изо всех сил, — Сяо упускает момент, когда на экране начинается постельная сцена. Так и не дождавшись внятного ответа со стороны Чжун Ли, сын ушами ловит пошлый стон и, вздрогнув, мельком начинает наблюдать за тем, как актеры отыгрывают свою страсть. Сяо не хочет показаться очевидным — даже несмотря на то, что отношения с отцом перешли на совершенно иной уровень несколько месяцев назад, ему по-прежнему очень стыдно смотреть на постельные сцены в фильмах при нём. Пожалуй, сейчас стало даже хуже — если раньше было просто неловко, то теперь становится очень неловко и жарко. Когда главный герой вновь влажно целует свою девушку в губы, внизу живота призывно тянет. Нет, Сяо не находит эту сцену сексуально возбуждающей: он по-прежнему остаётся геем до мозга костей (лучше сказать — Чжунлисексуалом), — однако при одной мысли о том, что все то же самое с ним мог бы сделать Чжун Ли, член в штанах дёргается, а его самого начинает потряхивать от накатываемого адреналина вперемешку с возбуждением. — Нравится то, что ты видишь? — отец, очевидно заметив реакцию сына на происходящее в фильме, склоняется к уху Сяо и, опаляя его кожу горячим дыханием, заставляет того вздрогнуть, судорожно вобрав воздух через нос. Он что, серьёзно собирается соблазнять его здесь? Решив не отвечать на провокацию, Сяо вновь переводит взгляд на экран, стараясь отвлечься от Чжун Ли, который якобы случайно касается чувствительного местечка у него за ухом. Постельная сцена, на самом деле — не лучшее, на что следовало бы переводить свое внимание, дабы удержать член в штанах. При очередном стоне героини Сяо осознаёт свою ошибку, однако отступать ему некуда: остается лишь ждать следующего шага Чжун Ли. — Я чувствую, что нравится, малыш, — горячо шепчет он, нежно целуя сына в ушко, от чего того начинает трясти лишь сильнее. Рука на подлокотнике сжимается, когда отец ненавязчиво перемещает ладонь в район паха, нежно массируя. — Ты стал совсем твердым. Такой нетерпеливый и грязный мальчик. Хочешь секса в подобном месте, — Чжун Ли продолжает нашептывать ему все эти совершенно пошлые вещи, оставаясь при этом невозмутимым. Это и правда достойно восхищения. Сяо честно завидует отцу — он бы и сам хотел уметь контролировать себя лучше. Однако гормоны вперемешку с чувствами и подходящей атмосферой не дают ему этого сделать, каждый раз заставляя проваливаться в омут страсти. Почему-то Сяо уверен — у него самого член наверняка если и стоит, то только наполовину. — Пап, не здесь же, — смущённо бубнит Сяо, едва удерживаясь от порыва плюнуть на то, где они находятся, и просто пересесть к Чжун Ли на колени, а после яростно поцеловать, чтобы тот тоже возбудился, тоже захотел взять его прямо сейчас. — Что я просил тебя сделать сегодня? — по-прежнему ласково, но будто бы с намёком на угрозу спрашивает отец, круговыми движениями поглаживая Сяо сквозь несколько слоёв ткани. Кажется, ему и подобного достаточно, чтобы взращивать внутри себя страсть, но теперь, когда он знает, как может быть лучше, хочется гораздо большего. — Не звать тебя папой, пока мы в Нью-Йорке, — на грани слышимости отвечает Сяо, прикрывая глаза, когда Чжун Ли ведёт языком от кожи за ухом ниже, заставляя сына немного отклониться, дабы открыть больший доступ к коже. Сидеть в подобном положении совершенно неудобно — их разница в росте едва ли даёт какое-либо преимущество, заставляя одного сильно наклоняться, а второго, наоборот, немного сгибаться. — Правильно, солнце. И что ты сделал? — несильно укусив сына в районе шеи, Чжун Ли тут же зацеловывает это место, зная, что тому может быть неприятно. Сяо не прекращает их «игру»: ему ситуация доставляет едва ли не мазохисткое удовольствие. Прямо как в порно, не иначе. — Назвал тебя папой, — Сяо всхлипывает, когда Чжун Ли сжимает его член чуть сильнее, а затем вновь ведёт носом к уху, прикусывая его раковину, от чего сын, прикрывший глаза, несдержанно испускает тихий стон. — Тише, родной. Мы же не хотим, чтобы тебя услышали посторонние? — он скашивает взгляд в сторону того самого парня, который по-прежнему не отрываясь смотрит фильм, не обращая на них никакого внимания. Убедившись, что они всё ещё в безопасности, Чжун Ли возвращается к предыдущей теме: — Поскольку ты провинился и назвал меня папой, тебе нужно извиниться. Хорошо, малыш? — дождавшись его кивка, отец немного останавливается: — Можешь начинать. — П-прости, я больше так не буду, — сбивчиво произносит Сяо, чувствуя, что ещё немного, и он растечётся в возбуждённую лужицу прямо здесь, на этом кресле, а затем попросит отца подрочить ему или, что ещё лучше, — сам встанет на колени и отсосёт его член. Чжун Ли хочется до звёзд перед глазами, до дрожи в каждой чёртовой конечности. Кто же знал, что при желании тот становится настолько убедительно-соблазнительным. «Не забывай, это работает в обе стороны», — да, отец уже был инициатором их сексуальной близости, однако впервые тот оказывается настолько настойчивым в этом плане. Тем более в общественном месте. Последний их опыт в машине определённо повлиял на его поведение в данном отношении. Но, по всей видимости, сегодня Чжун Ли хочет вволю насладиться своей небольшой свободой, выгуляв демонов как следует, прежде чем вновь запирать их в своей внутренней тюрьме из противоречий и запретов. — Извиняйся, как следует, Сяо, — наверно, Чжун Ли и правда был демоном искусителем в прошлом. Всё-таки не зря их фамилия отсылает к Великому Графу, Президенту Ада — что-то от него у отца определенно есть. — Я больше так не буду, папочка, — отвечает Сяо, ощущая, как внутренний пожар выходит из-под контроля, заставляя терять остатки рассудка. — Возьми меня, папочка, блять, боже, возьми прямо сейчас, — шепчет, будто в бреду, совершенно не замечая, как парень, всё ещё сидящий с ними в одном ряду, скашивает на них заинтересованный взгляд и усмехается, делая очевидные выводы о происходящем. Чжун Ли не сразу замечает чужого внимания, однако, когда всё-таки видит, как незнакомец подмигивает ему, заставляет себя остановиться. — Хочешь сделать это в другом месте? Мы, судя по всему, привлекли немного лишнего внимания, — на недоуменный взгляд сына отец кивает в сторону парня, теперь уже даже не скрывающего собственный интерес. Сяо резко оборачивается, моментально встречаясь с взглядом разноцветных (гетерохромия?) глаз. Тот усмехается лишь шире и игриво машет им в ответ, заставляя сына смутиться лишь сильнее, а Чжун Ли немного нахмуриться. — Да, давай пойдем куда-нибудь в другое место, — нервно кивает Сяо, сразу же поднимаясь со своего места. Досмотреть фильм становится делом второстепенной важности. В конце концов, его давным-давно транслируют в онлайн-кинотеатрах. Быстро собрав свои вещи, они выдвигаются в сторону выхода. Когда отец с сыном аккуратно протискиваются мимо сидящего паренька, Чжун Ли хмурится сильнее, пытаясь передать тому всю свою степень негодования, однако незнакомцу будто бы всё нипочём — он продолжает понимающе усмехаться и напоследок подмигивает окончательно зардевшемуся Сяо. До туалетов они добираются быстро, совершенно не разговаривая между собой. Чжун Ли думает, что, наверно, он всё же перегнул палку — сын совершенно не поднимает на него взгляд, молча умываясь холодной водой. Злится? Смущается? Кто знает. Но долго это не продолжается — после своей небольшой водной процедуры Сяо все же поднимает голову, встречаясь своими глазами с янтарём напротив. Во взгляде парня плещется лишь какая-то отчаянная решительность и полная уверенность в своих действиях. Мужчина, не понимающий, на что конкретно та направлена, решает уточнить. — Сяо, что?.. — Чжун Ли не успевает закончить вопрос, когда сын, резко подойдя к нему вплотную, встает на носочки и, обняв отца за шею, резко наклоняет того к себе, после чего накрывая его губы поцелуем. Он сразу же приоткрывает рот, позволяя горячему языку скользнуть внутрь, а возбуждению, ненадолго отошедшему на второй план из-за неожиданных обстоятельств, вернуться назад, став лишь сильнее. Чжун Ли быстро вливается в прежнюю атмосферу и притягивает Сяо за поясницу ближе, заставляя тела практически впечататься друг в друга. Мужчина не знает, биение чьего сердца слышит, но это и неважно — сейчас они оба погружаются в тягучее наслаждение, тяжело дыша и совершенно бесстыдно сплетаясь языками. Руки отца бесстыдно спускаются ниже и уже откровенно сжимают ягодицы сына, заставляя того шумно выдохнуть прямо в поцелуй. Такой податливый. Такой страстный. Чжун Ли хотел бы, чтобы это продолжалось вечность. Однако в какой-то момент он слышит чьи-то шаги в коридоре и, не давая себе времени на раздумья, отстраняется, дабы, схватив Сяо за руку, быстро переместиться в туалетную кабинку, резво закрывая ту на щеколду. Когда шаги стихают, Чжун Ли, наконец, опускает взгляд на Сяо, зажатого им у дверцы: раскрасневшиеся щеки, искусанные губы, сбившееся дыхание и общий растрепанный вид буквально кричат о том, чем парень занимался буквально минуту назад. У Чжун Ли член безумно ноет — хочется прикоснуться, как следует насладившись дрочкой на мысли и образ собственного сына, но на ум приходит идея получше. — Если снимешь штанишки с трусами, мы сможем сделать кое-что интересное, — произносит он практически в губы Сяо, от чего тот судорожно вбирает воздух сквозь нос и, не говоря ни слова в ответ, начинает быстро расстегивать джинсы. Чжун Ли, решив не отставать от сына, поступает точно так же, и уже через минуту их возбуждение оказывается соблазнительно близко друг к другу. — Умничка, солнце, — о, да, похвала — пожалуй, любимая часть Сяо в их сексе. Он правда не знает, нормально ли это, но до тех пор, пока отец хвалит его, заставляя вожделение внизу живота скручиваться сильнее, а пальцы на ногах поджиматься от удовольствия, Сяо будет наслаждаться этим по полной программе. — А теперь возьми в ладошку свой член и… — и вновь Чжун Ли оказывается оборван на полуслове. Сяо определённо входит во вкус в этом плане. — Нет, я не хочу так, — Сяо мотает головой и упёрто поджимает губы, будто бы забывая, в каком они положении находятся. Отец вздыхает, но не зло или устало, а как-то с любовью. — А как ты хочешь, малыш? — ласково спрашивает он, не удерживаясь от того, чтобы оставить на алеющей щеке нежный поцелуй. Кажется, Чжун Ли и правда готов выполнить любую прихоть своего сына. Сяо невинный жест не отвлекает — он быстро находится в ответе. — Давай, — парень запинается, чувствуя, как внутренняя стыдливость просыпается совсем некстати, однако быстро берет себя в руки. — Давай хотя бы возьмём члены друг друга, чтобы сделать приятно не только самим себе, — уже тише заканчивает Сяо, отводя взгляд куда-то в район плеча Чжун Ли. Улыбка мужчины становится шире. Что и ожидалось от его мальчика — храбр, но нерешителен. Как же он его, чёрт побери, любит. — Я не против, — и, не дав сыну изменить своего решения, накрывает его член ладонью, спустя несколько мгновений ощущая тот же жест на самом себе. Пальцы у Сяо длинные, холодные; прикосновения нежные, аккуратные; и сам парень трогательно-смущённый, но в то же время храбрый. Но одним словом Сяо можно описать только как «красивый» — никак иначе. Где же Чжун Ли так согрешил, что на него свалилось это чудо? Однако любые посторонние мысли довольно скоро покидают его голову, и всё существо сосредотачивается на милом Сяо, его ласках и ответных стонах. В какой-то момент Чжун Ли, видимо, накрывает мягкие губы сына вновь, дабы приглушить некоторые особо пошлые звуки, и теперь их возобновившийся поцелуй лишь подогревает общую атмосферу, подливая во внутренний огонь побольше керосина. Что ж, за такое Чжун Ли готов попасть в ад, даже не будучи христианином. Сяо кончает довольно быстро, буквально содрогаясь всем телом, а после замирая в объятиях Чжун Ли с приоткрытым ротиком. Мужчине нравится ловить каждый его вздох своими губами, одновременно с этим упиваясь видом личика, полного блаженства и облегчения, так что он, решив не терять времени даром, накрывает ладонь Сяо своей и помогает ему закончить начатое, довольно скоро изливаясь вслед за сыном. Они постепенно приходят в себя, соприкасаясь лбами и отчаянно дыша одним воздухом в попытках привести дыхание и мысли в порядок. Первым отстраняется Чжун Ли — им всё ещё нужно одеться и привести себя в относительный порядок, прежде чем покидать кабинку. Сяо, оклемавшийся чуть позже, так же понимает эту необходимость и нехотя тянется за туалетной бумагой, чтобы вытереть руки и небольшие пятна внизу футболки: сперма все же задевает и ее. Из кабинки они выходят по очереди — на случай, если кто-то внезапно решит зайти в туалет. Когда Сяо встаёт рядом с отцом, дабы так же, как и он, вымыть руки, Чжун Ли, наблюдая за сыном сквозь зеркало, подмигивает ему. Тот смущается пуще прежнего — едва ли Чжун Ли вообще когда-либо ему подмигивал в романтическом плане. И что с ним сегодня происходит? Вопрос так и остаётся невысказанным — Сяо просто теряется в словах, не зная, как лучше будет сформулировать свою мысль, и решает подумать об этом самостоятельно. В кинотеатр они решают не возвращаться.***
После их прекрасного свидания Сяо окончательно отвлекается от мыслей об экзамене, ощущая, как чувства разгораются в нём с большей силой. До результатов остаётся три дня: три прекрасных дня, которые они с Чжун Ли смогут потратить друг на друга. Сяо правда рад — пусть ненадолго, но они смогут побыть в «нормальных» отношениях, вкусив все прелести публичных поцелуев и других проявлений чувств: ему хочется верить, что до секса в туалете больше не дойдёт — его юношеское сердце этого точно не выдержит. Чжун Ли вспоминает о том, что даже не попрощался с незнакомым парнишкой-волонтёром перед тем, как подойти к Сяо, уже когда расчёсывает волосы перед сном, стоя в их с Сяо номере гостиницы. Сын ушёл в ванную около десяти минут назад, и Чжун Ли, ища расческу в рюкзаке, натыкается на брошюру из университета, которую ему вручили на входе. Само собой, он вспоминает о странном юноше, который составил ему компанию на время ожидания конца вступительного испытания Сяо. От воспоминаний губы как-то сами складываются в улыбку. «Надеюсь, у него всё тоже будет хорошо», — думает Чжун Ли, откладывая информационный лист на тумбу возле зеркала.