За дверью спальной комнаты

Когда Дилюк начинает вводить в себя резиновый член, Кэйа, наблюдающий за ним с экрана своего ноутбука, чувствует, как во рту пересыхает, а внизу живота призывно тянет. Несомненно, он начал возбуждаться ещё тогда, когда они были на этапе прелюдии, и Дилюк дразняще оглаживал себя ладонью, задевая чувствительные соски; проводил ей ниже — по уже вставшему члену, который было видно даже сквозь ещё не снятые боксерки; касался шеи на манер Кэйи, когда тот собирался немного придушить его, — однако когда их разговор пошёл дальше, и Дилюк, достав свою новую игрушку откуда-то сбоку, поворачивается к камере боком так, чтобы Кэйа смог увидеть его в полной красе, он не может больше сдерживать вырывающееся из него возбуждение. Как же он всё-таки хочет Дилюка. — Да, ты просто умничка, Люк, — хвалит его Кэйа, одновременно с этим приспуская свои шорты вместе с трусами, чтобы обхватить уже твёрдый член и провести по нему пару раз — вверх-вниз, для разогрева. Он делает это не столько для себя, сколько для Дилюка. Кэйа знает — Дилюк смотрит и наверняка упивается его возбуждением даже сильнее, чем собственным. — Введи его полностью. Представь, что это делаю я, — тон, которым Кэйа это произносит, заставляет Дилюка тихо проскулить и заметно задрожать. Но, даже несмотря на это, он подчиняется, заставляя всё внутри Кэйи голодно взвыть: его Люк всегда такой славный, когда позволяет управлять собой. Он быстро облизывает губы, искренне наслаждаясь таким открытым и прелестным Люком, делающим все эти грязные вещи только для него одного. Прелесть. — Хорошо, — хрипло произносит Кэйа, когда Дилюк, следуя его указаниям, вводит вибратор уже наполовину. — Еще немного, Люк. Ты справишься, — Кэйа не спешит ласкать себя, зная, что самое интересное ещё впереди, однако не скрывает собственного возбуждения и поощряющих ноток в голосе. Он знает — Дилюк это обязательно оценит, распалившись лишь сильнее. Когда резиновый член оказывается в Дилюке полностью, Кэйа буквально задерживает дыхание, наблюдая за тем, как тот сдувает прилипшую ко лбу чёлку и судорожно вбирает воздух через нос. Алые глаза прикрыты, но Кэйа знает: в них наверняка плещется похоть на грани с отчаянным желанием быть выебанным. Кэйе нравится смотреть Дилюку в глаза во время их секса. Когда он принимает, то видит власть, желание присвоить и никогда не отпускать; когда возвращает — стремление отдаться без остатка, подчиниться. Низ живота сводит от любого из этих Дилюков. Всё-таки Кэйа без ума от него во всех его ипостасях. — Открой глаза. Я хочу видеть их, когда ты кончишь, не прикасаясь к себе, — не просит — требует Кэйа, и Дилюку не остается ничего, кроме как сделать, как было велено. Их взгляды встречаются. Кэйа был прав: зрачок, почти полностью затопивший радужку, делает его похожим на наркомана. Он отчётливо видит в его глазах всю грязь и похоть, на которую только способен его милый, славный Люк. И пусть их разделяют километры; пусть картинка во время видеозвонка не так хороша, как могла бы, а у Кэйи нет физической возможности прикоснуться к Дилюку должным образом и взять его в их излюбленной манере — он всё равно в полной мере наслаждается открывшимся перед его глазами видом. Таким Дилюк может быть только для него. Только с ним. — Молодец, — член Дилюка дёргается в ответ на слова похвалы, и Кэйа не может сдержать улыбки. Он само очарование — каждая его реакция, взгляд и желание. Ох, если бы Кэйа мог, с удовольствием бы положил к его ногам целый мир. И даже больше. — А сейчас включи самую медленную скорость, — продолжает наставлять его Кэйа, позволяя себе огладить головку своего члена большим пальцем, от чего изо рта вырывается прерывистый выдох. Дилюка хочется до дрожи в руках, до помутнения в глазах, однако посмотреть на то, как он будет принимать в себя вибратор, постепенно теряя рассудок от накатывающей изнутри стимуляции хочется сильнее. И Кэйа терпеливо ждёт. Вот Дилюк издаёт тихий стон и замирает, прислушиваясь к ощущениям; вот ёрзает, словно стараясь насадиться ещё сильнее и как-то ускорить процесс, но сдерживает себя — Кэйа не простит ему подобное своеволие; а вот скулит, словно прося о большем. И на губах Кэйи замирает удовлетворённая улыбка: его Люк — такой хороший мальчик. — Медленно увеличивай скорость, пока не дойдёшь до максимума, — он, наконец, подаёт голос, и Дилюк делает, как было велено, не заставляя себя долго ждать. Кэйа ускоряет движение рукой вслед за ним. — Молодец, — Дилюк в ответ стонет громче, и у Кэйи в груди зарождается искреннее восхищение. Какой же Люк всё-таки потрясающий. Он не может перестать им любоваться: приоткрытые в стоне губы, изящно выгнутая спина, оттопыренная назад задница, растрепавшийся хвост — Дилюк сейчас представляет собой настоящее произведение искусства. Порочное. Сексуальное. Развращённое. Если бы Кэйа был коллекционером, он бы не преминул приобрести его для себя, дабы ублажить собственную потребность в созерцании прекрасного. Возможно, ему бы даже не понадобилось прикасаться к нему — лишь любоваться и молчаливо восхищаться. Дилюк этого полностью заслуживает. — Я… Я… — тем временем Дилюк, продолжающий увеличивать интенсивность вибрации внутри себя, кажется, дошёл до максимума — это Кэйа может видеть по тому, как закатываются его глаза, а из уголка рта начинает течь слюна: судя по всему, он этого даже не замечает, но Кэйа и не против подобного. Наблюдать за тем, как Дилюк шаг за шагом приближает себя к оргазму собственными руками — поистине шоу, заслуживающее наивысшей оценки любых критиков. — Не смей кончать, пока я тебе не разрешу. Ты меня понял? — заранее предупреждает Кэйа не терпящим возражений тоном, и Дилюк, сжавший простыни пальцами под собой сильнее, медленно кивает. — Д-да, — сбивчиво отвечает он, начиная дышать ровнее для того, чтобы не нарушить приказа Кэйи. Всё же дыхание в сексе — решающая вещь, если хочешь продержаться подольше. Ох, Кэйа может представить, насколько тяжело ему это даётся: сам он не раз бывал в похожей ситуации. Тебе кажется — оргазм вот-вот наступит, позволив тебе расслабиться, но не тут-то было. В зависимости от того, какую они роль отыгрывают, тебе может быть нужно подчиниться словам партнёра, полностью передав бразды правления в его руки, или, наоборот, взять всю ответственность на себя. Вот и Дилюк, будучи под полным контролем Кэйи сегодняшним вечером, не смеет ослушаться, заставляя себя сконцентрироваться на чём угодно, лишь бы не излиться раньше времени. Кэйа же, зная, как тяжело Дилюку сейчас себя сдерживать, начинает ласкать себя сильнее, одновременно с этим продолжая наблюдать за тем, как Дилюк морщится от удовольствия, а взгляд его глаз с каждой секундой становится всё более бессмысленным. Однако к границе Кэйю подводит не это — лишь когда из глаз Дилюка начинают литься слёзы, Кэйа в полной мере начинает ощущать, что вот-вот кончит сам. Как же Кэйа любит слизывать их с прелестного лица Дилюка, заставляя того хныкать под собой, умоляя о большем. Прямо как сейчас. — Кэйа, пожалуйста, — на лице Дилюка можно с лёгкостью угадать отчаянную нужду в разрядке, однако Кэйа, придерживаясь образа, старается ответить как можно более ровно, не поддаваясь собственной слабости. — Пожалуйста что, Дилюк? — слёзы катятся по его алым от возбуждения щекам, и Кэйа едва удерживается от того, чтобы взять машину и приехать к Дилюку в город прямо сейчас, чтобы запечатлеть этот момент воочию. У того дыхание всё же сбивается к чертям, а изо рта вырывается сдавленный всхлип. Однако, собравшись с силами, Дилюк отвечает: — Дай мне кончить, пожалуйста, Кай, — и кто Кэйа такой, чтобы препятствовать Дилюку в получении искреннего удовольствия? Особенно когда тот просит о собственной разрядке подобным образом. — Хорошо. Кончи для меня, Люк, — разрешает он, ощущая, как и сам оказывается на грани. Когда Дилюк, задрав голову к потолку, с громким стоном кончает, так и не прикоснувшись к себе, Кэйа, ощутимо дрожа всем телом, вскоре изливается вслед за ним.

***

После того, как они приводят себя в порядок, одеваются и немного выдыхают, разговор утекает в более повседневное русло, как это всегда бывает после сеансов секса по телефону. Стресс сняли — можно и поговорить. Дилюк уже погрел себе поесть: макароны, оставшиеся ещё со вчера, теперь перемешаны с плавленым сыром и ожидают своей участи, — тогда как Кэйа, заказавший себе пиццу, решает прикончить ту немного остывшей — перекладывать её на тарелку и ставить в микроволновку ему совершенно лень. Дилюк на это лишь закатывает глаза, но никак вслух не комментирует. Да и зачем? Его парень неисправим. Такие совместные ужины уже давно вошли у них в привычку. И пусть пока что они не могут покушать за одним столом, видеосвязь позволяет им сделать это вместе в любом случае. Лучше так, чем совсем никак, верно? — Когда приедешь в следующий раз? — спрашивает Дилюк, накалывая макаронину на вилку. Он поднимает вопросительный взгляд на Кэйю, задумчиво жующего пиццу, и тот вздыхает. Не сказать, что они с Кэйей имеют возможность видеться так же часто, как прежде: в конце концов, раньше они буквально жили в одном доме, а сейчас вынуждены существовать в разных городах в страстном желании увидеться вновь. Мало того, что бензин сейчас стоит немалых денег: лишние траты для них сейчас весьма критичны, — так ещё и работа Дилюка не позволяет ему сорваться в Нью-Йорк в любое время, а Кэйа, кроме бесконечных слушаний в суде, перебивается разными подработками, выматывающими его ещё сильнее, чем могла бы постоянная профессия. В последний раз они пересекались ещё в начале лета, когда Дилюку дали небольшой отгул. Сейчас календарь показывает середину августа. И это не может не расстраивать их обоих. — Да вот думаю недели через две сорвусь. Как раз увольняться думал — начальник хочет впрячь мне дополнительную смену за ту же плату, а я к таким подвигам пока не готов, — Кэйа выдерживает паузу и, грустно улыбнувшись уголком губ, тихо признаётся: — Я соскучился, — и пусть они в отношениях уже целую вечность, у Дилюка по-прежнему всё в груди приятно сжимается, когда Кэйа открывается ему с этой, ранимой и нежной, стороны. Он знает, как тяжело Кэйе изначально было ему довериться, а потому ценит каждое мгновение его откровения, даже если он уже давным-давно доверяет Дилюку даже сильнее, чем самому себе. Дилюк знает — Кэйа позволяет видеть себя уязвимым только ему, а потому ценит эти мгновения до безумия сильно. Впрочем, как и любые другие моменты, которые они делят на двоих. — Я тоже соскучился, — на выдохе отвечает Дилюк, чувствуя, как начинают краснеть уши. Он практически уверен, что Кэйа это замечает, и моментально умиляется, пусть внешне этого и не демонстрирует. Но ничего страшного — перед ним Дилюк совсем не стесняется обнажать свои эмоции. В конце концов, чего он там не видел? Между ними на некоторое время повисает комфортное молчание, нарушаемое лишь стуком вилки о тарелку со стороны Дилюка и звуком закипающего чайника у Кэйи. Они могут сидеть вот так — в тишине — хоть целую вечность и не почувствовать и толики неловкости. Парни выросли вместе и, само собой, в какой-то момент тем для разговора стало до безумия мало. И именно тогда они стали молчать. Но то было прекрасное молчание, наполненное нежными касаниями и приятным ощущением близости дорогого сердцу человека. Возможно, так и проверяется ваша совместимость с другим человеком. Если вы не умеете молчать вместе с партнёром, то, возможно, следует задуматься, подходит ли он вам вообще. По крайней мере, именно такого мнения придерживается Дилюк. — Ну, так что? Есть что-то новое по делу? — он решает прервать их тишину первым. На самом деле, этот вопрос довольно рутинен для них. Они судятся со штатом с начала весны и по-прежнему не могут «отвоевать» у него и их отца причитающуюся им компенсацию за моральный ущерб. И дело даже не в деньгах — в какой-то момент доведение этой истории до ее логического завершения стало делом принципа. Сам бы Дилюк вряд ли был таким упорным в этом плане, однако Кэйа, которого до глубины души задело отношение Крепуса именно к Дилюку: его родному сыну, на минуточку! — не собирается сдавать позиции так просто. И все, что Дилюку остаётся делать — поддерживать его всеми доступными ему способами, надеясь лишь, что ситуация не станет хуже. Они обязательно справятся с этим. Вместе. — Не особо, — только услышав вопрос, Кэйа моментально мрачнеет, и Дилюк жалеет о том, что сейчас не может его обнять. Порой ему кажется, что Кэйа взял на себя слишком тяжёлую ношу. Конечно же, ему необязательно тащить это всё на себе в одиночку, но Дилюк практически уверен: Кэйа многое ему не рассказывает, дабы тот не переживал понапрасну. Он благодарен ему за столь трепетное отношение, однако волнение от этого факта, на самом деле, меньше не становится. — Адвокаты отца слишком хороши. Но у нас ещё не всё потеряно, — выдержав интригующую паузу, Кэйа, убедившись, что завоевал полное внимание Дилюка, продолжает свою речь уже в более позитивном ключе: — Через знакомых я нашёл кое-кого. Судя по отзывам, он профи своего дела. Повторное слушание через месяц. И, я надеюсь, на этот раз мы одержим победу, — коротко рапортует Кэйа, скрещивая руки на груди. Судя по всему, он настроен серьёзно. Дилюк кивает. — Хорошо. — Давай не будем о плохом, — решив сменить тему, Кэйа, поразмыслив несколько секунд, моментально приобретает черты хитрого лиса, и Дилюк с интересом подаётся вперёд: кажется, на этот раз у него есть, чем поделиться, помимо извечного обсуждения судов и секса. — На тех выходных я ходил в кино и встретил там целующуюся парочку, — казалось бы, в этом нет ничего удивительного — будто бы люди не целуются в кинотеатрах, в самом деле. Но Дилюк слишком хорошо знает Кэйю — это определенно не конец его занимательной истории. Не стал бы Кэйа рассказывать нечто столь обыденное без особой на то причины, а значит, что-то его в них привлекло. Ну, или они скатываются в обсуждение «бесстыжей молодежи, позволяющей себе всякие непотребства в общественных местах», как две какие-то старушки. Эта мысль заставляет Дилюка помотать головой, дабы откинуть лишние мысли и не захихикать вслух. — Ты что, сел в последний ряд? Надеялся стать третьим? — он задаёт наводящие вопросы, чувствуя, как от моментально вскинувшегося от возмущения Кэйи уголки губ сами растягиваются в смеющейся улыбке. Они никогда не ревновали друг друга: каждое их взаимодействие наполнено огромным количеством доверия и понимания, а потому вопрос Дилюка носит скорее поддразнивающий оттенок, о чём Кэйа прекрасно знает. Пожалуй, единственная причина, по которой Дилюк хотел бы увидеть ревнующего Кэйю — секс с ним после этого. Отчего-то ему кажется, что близость в подобной ситуации была бы довольно интригующей. Возможно, им следует разыграть подобную сцену «ревности» с кем-то из общих знакомых. Но это — явно тема для обсуждения в реальной жизни. — Да ну тебя, — отмахивается он, закатывая глаза. — Да, я сел в последний ряд. Ну, а что ты так на меня смотришь? Я имею право сидеть, где захочу, — Кэйа фыркает и, закатив глаза, скрещивает руки на груди. Улыбка Дилюка становится шире. Каков актёр. «А второй вопрос проигнорировал», — мысленно он уже хохочет, однако внешне по-прежнему старается сдерживаться. Шоу должно продолжаться. — Ты прав. Вот только ты так же должен был помнить, что в кинотеатрах на последних рядах всегда сидят парочки, которые могут не только целоваться, — Дилюк игриво шевелит бровями и издает тихий смешок, когда Кэйа замирает с лицом, а-ля, «Вот так ты ко мне относишься, да? А как же поддержка своего бойфренда?», и это заставляет Дилюка засмеяться громче. В конце концов, в чём он не прав? Всегда нужно опасаться последних рядов: за ними неспроста закрепилась репутация мест для поцелуев и секса. И вряд ли Кэйа забыл об этом, а значит, это была какая-то странная попытка вывести Дилюка на эмоции. «У нас что, теперь и мысли в голове одинаковые? Нужно будет обязательно обговорить вопрос с ревностью при встрече», — мысленно хмыкает он, перед тем как вернуться к теме. — И что с ними? — спрашивает как ни в чём не бывало, и Кэйа, очевидно только и ждущий этого вопроса, дарит ему ещё более загадочную улыбку. — Ну, во-первых, между ними была такая разница в возрасте и росте, что я сначала принял их за отца и сына, — в его голосе нет чего-то, похожего на отторжение или любую другую негативную эмоцию — лишь крайняя степень заинтересованности, и Дилюк делает мысленную пометку о том, чтобы по возможности познакомить его с Чжун Ли и Сяо. Вряд ли Кэйа будет осуждать их, а значит, они смогут обзавестись ещё одним другом в его лице. К тому же, тогда Дилюку не придётся ничего от него скрывать: уважение к их с Чжун Ли дружбе не позволяет ему рассказывать Кэйе об его особенностях в отношениях с сыном, хотя он очень хочет. Порой это слишком много для него одного. — О как, — только и отвечает Дилюк, ожидая продолжение рассказа. — Да, но я без осуждения. Любви все возрасты покорны и все в таком духе, — Кэйа машет рукой, мол, и не такое видели, и Дилюк позволяет себе выдохнуть с облегчением. Нужно будет определённо уточнить у Чжун Ли по поводу Кэйи. Если тот согласится впустить в круг своего общения ещё и его, то у Сяо появится поддержка в Нью-Йорке, куда он так стремится попасть, что уже несомненный плюс. — Просто так интересно было за ними наблюдать. Тот, что младше, ужасный стесняшка: весь извёлся от их перешёптываний, — беззлобно хихикает Кэйа. — А тот, что старше, так на меня посмотрел, когда они выходили. Жуть, — он передёргивает плечами, и Дилюк вновь вспоминает своего шефа: когда дело доходит до защиты своего сына, он способен на многое. Испепеление взглядом — определённо не последнее, на что Чжун Ли готов пойти ради Сяо. — Скажи спасибо, что не врезал, — усмехается Дилюк, озвучивая собственные мысли. — Он выглядел довольно интеллигентно. Не думаю, что он бы мне врезал, — задумывается Кэйа, и Дилюк позволяет себе покачать головой. Ох, как же он заблуждается. Интеллигентно выглядящие люди самые опасные в плане защиты тех, кто им дорог. Ему ли не знать? — Это ты так думаешь. В тихом омуте… — задумчиво произносит Дилюк, а после, не сдержавшись, всё же разражается смехом, заражая им Кэйю. И вот, они, два уже взрослых человека, едва ли не катаются по полу от смеха вообще без особой на то причины. Ну, подумаешь, кто-то в кинотеатре поцеловался? Ну и что, что Кэйа по странному стечению обстоятельств оказался рядом и, Дилюк уверен, как-то, может, невербально, поддразнил совершенно незнакомых людей? Дилюк просто захотел посмеяться, а Кэйа его поддержал. Возможно, это нервное. А может, они уже оба давно больны на всю голову. В любом случае, главное, что им весело. Ах, в такие мгновения Дилюк вспоминает их детство, когда любая мелочь могла рассмешить их на добрых полчаса. Прекрасные мгновения юности… Как давно это было. — Ладно, — произносит Дилюк, наконец отсмеявшись. На его губах всё ещё красуется улыбка, и Кэйа, словно копируя его, улыбается в ответ. И всё же Дилюк скучает по нему. Очень. — Пора бы уже спать. Завтра на работу, — Дилюк не удерживается от вздоха. Он любит свою работу, но порой ему кажется, что Тарталья в отсутствие Чжун Ли на месте решил начать приставать к нему раз в пять сильнее. Взрослый ребёнок — не иначе. «Кэйе бы он понравился», — хмыкает Дилюк. Само собой, он рассказывал Кэйе об Аяксе: сложно игнорировать нечто, влияющее на его рутину, так сильно и не поделиться им со своим бойфрендом. У Дилюка по-прежнему нет какого-то чёткого мнения о Тарталье, но почему-то ему кажется, будто Кэйа обязательно бы сдружился с ним практически сразу. Их чувство юмора и методы работы чем-то схожи. «Интересно, они бы смогли стать напарниками, если бы Кэйа работал с нами?» — однако уйти дальше в размышления Дилюку не даёт ответ Кэйи. — Ага. Люблю тебя, Люк, — ласково произносит он, посылая воздушный поцелуй прямо в камеру. Дилюк, следуя их маленькой традиции, ловит этот «поцелуй» рукой и прикладывает к собственным губам. К сожалению, последние несколько месяцев именно этот вид поцелуев стал самым распространённым в их общении. — И я тебя, Кай, — шепчет Дилюк, зная, что Кэйа его слышит. В разноцветных глазах плещется нежность вперемешку с любовью. — Добрых снов. — Ночи. Звонок прерывается, вновь оставляя Дилюка в тишине и одиночестве своей съёмной квартиры.