Сяо проводит рукой по члену ещё раз и прикусывает нижнюю губу, стараясь не быть слишком громким: стены в общежитии довольно тонкие, а потому зачастую можно даже услышать, как кто-то чихает с другого конца коридора — что уж говорить о разговорах и других интересных звуках. Сяо не особенно хочет рисковать и быть пойманным за сексом по телефону. Если вдруг произойдёт нечто подобное, и посторонние услышат его стоны, все их с отцом предыдущие попытки убедить окружающих в том, что у него нет отношений, пойдут прахом. Не то чтобы сам Сяо против этого: тогда он сможет перестать постоянно притворяться, — однако он пообещал папе не рассказывать о них окружающим, а потому им по-прежнему приходится соблюдать некоторые меры предосторожности. Одной из них в том числе является использование наушников во время их разговоров по видеосвязи, а также — закрытая на ключ дверь и заглушаемые ладонью, кляпом и другими самыми разными предметами стоны.
— Малыш, я так соскучился по тебе, — на выдохе произносит Чжун Ли, медленно проводя рукой вверх-вниз по члену. Ему нравится ласкать себя медленно, оттягивая собственный оргазм каждый раз, когда тот приближается — это Сяо понял уже довольно давно. Судя по всему, папа просто старается растянуть собственное удовольствие, дабы поговорить с сыном в подобном ключе подольше, и Сяо от этой мысли плавится сильнее, едва удерживаясь от особенно громкого стона. Всё в отце действительно сводит его с ума. — В прошлый раз ты был таким прелестным. Постоянно вспоминаю о тебе, малыш, — практически шёпотом произносит Чжун Ли, выглядя так, будто бы вот-вот кончит от любого слова, движения Сяо. Столь сильная власть, влияние на отца заставляют Сяо сдавленно проскулить и быстро облизнуть пересохшие губы.
— Ах, папочка. Да. Я бы так хотел, чтобы ты трахнул меня прямо сейчас, — Сяо откидывает голову назад и, задев головку члена большим пальцем, приоткрывает ротик в немом стоне. Ему по-прежнему следует быть тише, но эту мысль так тяжело держать в голове, когда по другую сторону экрана на него смотрит пара властных, жаждущих глаз, буквально пожирающих его заживо. Сяо кажется, будто он вот-вот кончит от одного лишь этого взгляда, а потому прикрывает глаза, полностью отдаваясь собственным ощущениям — рука на члене ускоряется.
Вот только когда его поле зрения сокращается, это словно развязывает руки Чжун Ли, и Сяо не замечает, как в янтарных глазах, кроме всепоглощающей похоти, мелькает нечто хитрое,
опасное, присущее иной его стороне, а потому вздрагивает от неожиданности, когда слышит следующие слова, произнесённые с холодным помешательством.
— Я бы не взял тебя так просто, малыш. Сначала я бы заставил тебя кончить несколько раз подряд, так, чтобы ты умолял меня остановиться, прекратить, и только после выебал бы, жестко взял так, чтобы твой голос сорвался, а ты полностью обессилил. Я бы остановился лишь тогда, когда ты бы физически выдохся настолько, что не смог бы даже пальцем пошевелить. Ты был бы просто восхитительно красивым в подобном состоянии. Настоящая прелесть, — Чжун Ли словно мурлычет каждое слово, растягивая гласные, вот только голос его совсем не ласковый — до странного властный, пугающий, заставляющий кожу покрываться мурашками, а кровь в жилах холодеть. И Сяо, резко открыв глаза, замирает от ужаса, сковавшего его изнутри.
Мозг моментально переносит его в тот день. Отец, почти потерявший контроль, отец, готовый взять его даже против его желания, отец, опасаться которого хочется сильнее, чем любить, отец, совершенно не похожий на самого себя, сейчас смотрит на него, словно пытаясь загипнотизировать, увлечь в свои сети. И Сяо, будто олень в свете фар, не находит в себе сил пошевелиться. От странного страха, сковавшего грудь, он чувствует, как возбуждение моментально пропадает из тела, заставляя судорожно вбирать воздух через рот, а сердце в груди громко стучать, набатом отдаваясь в ушах. Кажется, ещё мгновение, и он расплачется прямо по видеосвязи.
Сяо, неожиданно абстрагировавшись от всех звуков вокруг из-за страха, давящего на него изнутри, не сразу слышит, как Чжун Ли к нему обращается. Судя по его встревоженному виду, делает он это уже не в первый раз, и Сяо силой воли заставляет себя вернуться к их разговору, в реальность. Сконцентрировав взгляд на изображении отца на экране, Сяо моментально проникается эмоциями Чжун Ли — волнение, переживание, искренние опасения. Об этих чувствах в нём говорит буквально всё: поджатые в волнении губы, бегающий от растерянности взгляд, искра недоумения где-то на дне янтарных глаз. Постепенно до Сяо доходит одна простая истина —
Чжун Ли знает.
— Сяо? — Сяо не знает точно, в который раз отец зовёт его, но решает больше не напрягать того своим молчанием и отвечает кратким «М?», на что тот облегчённо выдыхает, становясь прежним собой. Что ж, по крайней мере,
его Чжун Ли никуда не пропал. «И с каких пор их вдруг стало два?». — Ты в порядке? — спрашивает папа обеспокоенно, так, как делает обычно, когда состояние Сяо вызывает у него даже смутные опасения.
Врать Сяо отцу не умеет — это факт. У него получилось сделать это ровно один раз и то непонятно каким вообще образом. Более того, Сяо не любит ложь как таковую. Вот только ситуация, в которой они оказались, не позволяет ему моментально выпалить правду.
«Если уж притворяться, то до конца», — с мысленным вздохом решает Сяо, стараясь напустить на себя как можно более спокойный вид.
— Да. Прости. Я просто задумался, — он честно пытается не выдавать своего истинного смятения, потому что знает: едва ли Чжун Ли воспримет настоящую причину его отвлечения так просто. Ох, он почти наверняка начнёт загоняться, накручивать себя, а затем они снова отстранятся друг от друга на долгие дни-недели-месяцы.
При одной лишь мысли о том, что после раскрытия правды им придётся проходить весь этот путь доверия заново, в груди у Сяо ноет сердце. Он так не хочет терять весь тот прогресс, которого они достигли вместе. Неужели всё просто не может решиться само собой? Почему ему всегда обязательно нужно что-то решать?
— Сяо, — произносит Чжун Ли настойчивее, и Сяо с лёгкостью слышит в его голосе укоризну.
Тон отца очень напоминает тот, которым он ругал Сяо, когда тот брал печенье из банки с холодильника без спроса, а Чжун Ли ловил его с поличным — сидящим с этой самой банкой в обнимку прямо на стуле, — а после ругал. Несильно, правда — всё же папа всегда старался решить все их проблемы мирным путём. Но страшно было всё равно.
Воспоминания заставляют сердце Сяо пропустить удар: на этот раз не от смущения — от опасения быть пойманным, разоблачённым. Жаль, что он больше не ребёнок, а его враньё выходит далеко за рамки съеденного раньше обеда печенья.
— Да, пап? — осторожно уточняет Сяо, напрочь забывая, как буквально пять минут назад они были возбуждены и готовы сорваться из своих городов, лишь бы встретиться и, наконец, прикоснуться друг к другу. Сейчас всё его тело замирает словно в ожидании удара. И ведь этот удар произойдёт: пусть не физически, но тем хуже. Сяо слишком хорошо знает Чжун Ли — тот уже обо всём догадался, и сейчас их милая беседа станет отвратительными разборками, после которых каждый из них будет мучаться угрызениями совести.
Они редко ругаются, однако каждая из подобных ссор расстраивает Сяо. Как бы он хотел обойтись без всего этого.
— Ты ведь мне сейчас врёшь? — Чжун Ли звучит как строгий родитель и, в целом, имеет на это полное право. В конце концов, он действительно остаётся отцом Сяо несмотря ни на что. Его даже не смущает то, что его собственные штаны по-прежнему остаются чуть приспущены, демонстрируя уже опавший член. Сяо так же забывает про свои шорты — им сейчас не до этого.
Чжун Ли хмурит брови, как пытаясь узнать ответ на свой вопрос заранее, и Сяо, не выдержав напряжения между ними, на выдохе сдаётся.
— Да, прости. Я просто… — он запинается, мгновенно теряясь. И как рассказать отцу о своих чувствах, при этом не разочаровав его? Чжун Ли ведь практически наверняка отреагирует на честность Сяо резко. Причём не в отношении самого Сяо — он точно начнёт винить себя и всё закончится тем, что напряжение в их отношениях вернётся. Чжун Ли отстранится, а попытки Сяо наладить контакт с ним вновь могут и вовсе не увенчаться успехом. Сяо так не хочет всего этого. Соблазн рассказать полуправду или очередную ложь так велик…
«Вот только рано или поздно он снова догадается, что я вру. Раз уж поймал — лучше признаться», — всё же решается Сяо. И, вобрав в лёгкие побольше воздуха, продолжает говорить:
— Я вспомнил тот вечер и немного… — он запинается, осознавая, что не может подобрать корректного слова для выражения собственных эмоций — любое из них пройдётся прямиком по больным точкам Чжун Ли, раздавит его. И тогда всё пойдет по пизде.
— Испугался? — приходит на помощь отец, и Сяо впервые в жизни не желает эту помощь принимать. Она так не вовремя сейчас — так нежеланна, что Сяо буквально борется сам с собой, дабы ответить хоть что-нибудь.
— Возможно? — и звучит это как-то жалко, совсем неубедительно, что по нему сразу можно понять: Чжун Ли с первого раза попал чётко в цель.
Сяо никогда прежде ещё не ощущал такой стыд перед отцом. Даже в моменты самых больших его проёбов сердце не билось так сильно от волнения, а руки не потели от стресса. Если бы Сяо мог, он бы провалился на месте от этого липкого чувства стыда, заставляющего его щёки краснеть.
— То есть ты соврал мне тогда? Ты испугался в тот вечер и не сказал мне об этом? — Чжун Ли спрашивает очевидные вещи — очевидные вещи, о которых Сяо не потрудился ему рассказать. Всё, что сейчас Сяо нужно сделать — подтвердить, кивнуть, согласиться — да что угодно! Только не молчать. Вот только язык-предатель словно прилип к нёбу и отказывается поворачиваться, подставляя Сяо по всем фронтам. А Чжун Ли всё ещё ждет ответ. — Так ты соврал или нет? — это первый раз на памяти Сяо, когда отец по-настоящему начинает терять терпение. Чжун Ли никогда прежде не злился, не срывался на нём и в целом был ласковым большую часть времени — даже когда он косячил, и диалог между ними становился напряжённым. Вот только сейчас почему-то тот смотрит грозно, губы поджимает и брови на переносице сводит, и у Сяо от подобного в желудке холодеет.
Неужели отец отвернётся от него из-за его лжи?
— Да, я соврал, — вздыхает Сяо, отчего-то чувствуя, как на душе становится легче. Возможно, ему действительно не стоило врать отцу тогда — всё это время та ложь давила на него, а он этого даже не замечал. — Но я просто не хотел, чтобы ты переживал! — сразу же находится Сяо, чувствуя, что если сейчас ничего не скажет, то ситуация станет хуже. Внутренняя потребность в оправдании собственных действий ощущается на физическом уровне, и Сяо с лёгкостью ей поддаётся.
Он ведь и правда всего лишь хотел позаботиться о Чжун Ли. До того дня они давно не виделись, и всё, чего по-настоящему хотелось Сяо — провести с отцом как можно больше времени вместе. Вряд ли бы после подобных откровений о страхе Чжун Ли стал бы держаться с ним так же спокойно, как обычно — скорее всего, он бы в принципе перестал к нему прикасаться: просто из-за собственных глупых принципов. Вот только Сяо не хотел терять ни одного прикосновения отца в тот день, а потому посчитал наилучшим выходом ложь. Было бы прекрасно, если бы Чжун Ли понял его мысль. В конце концов, тот тоже готов пренебречь многими вещами ради благополучия Сяо. Он просто обязан его понять!
— Ты нарушил одно из правил, Сяо! — но вот Чжун Ли, судя по всему, его стремление совсем не понимает, и Сяо отчего-то чувствует, как в глубине души зарождается то чувство, которое он никогда прежде не испытывал в отношении отца — отвратительная ярость, смешанная с детской обидой.
— Да плевать я хотел на эти правила! — восклицает Сяо в сердцах, ощущая, что больше не способен сдерживать это разрушающее его изнутри чувство. Он-то думал, что папа его поймёт и поддержит — так, как делает это всегда. Так почему же в этот раз тот отворачивается от него? Он ведь соврал лишь один раз! И то с благой целью. Сяо просто хотел сделать лучше для их отношений — вот и всё.
Однако вместо признания и слов ободрения он получает лишь острый взгляд и хмурый вид любимого человека. Глаза начинает жечь от подступающих слёз. Ощущение несправедливости мира накатывает с новой силой, заставляя яростно сжимать зубы: Сяо едва сдерживается от того, чтобы не заплакать.
— Сяо, мы установили правила в наших отношениях не просто так, — медленно начинает говорить Чжун Ли, определённо пытаясь скрыть часть своих истинных эмоций. Но Сяо видит каждую из них так отчётливо, словно проживает их сам: раздражение, злость,
разочарование. — Мы создали их, чтобы быть ближе. Чтобы понимать друг друга и не создавать подобных ситуаций. Неужели тебе это непонятно? — больше, чем ссоры с отцом, Сяо ненавидит только, когда его пытаются поучать. Ему уже девятнадцать лет, и он способен самостоятельно мыслить. Сяо знает, что, возможно, поступил неправильно, соврав Чжун Ли в столь щекотливой ситуации, но, во-первых, он запаниковал, а, во-вторых, посчитал это выходом с наименьшими потерями. И что теперь? Его упрекают в том, что он из-за своей непонятливости похерил их отношения?
— Ах, то есть я теперь недостоин этих отношений, да?! — Сяо чувствует, как от злости сжимаются зубы, а на глазах всё же выступают предательские слёзы. Чувствует, как начинает терять контроль над собственными эмоциями, а потому совсем не замечает, что уже кричит. Он никогда прежде не повышал на отца голос, и Чжун Ли, обескураженный подобными переменами в его поведении, моментально сдувается, по всей видимости, теряясь в тех словах, что хотел произнести. Сяо читает на его лице растерянность, вину и многое другое — вот только и слушать больше ничего не хочет. Прямо сейчас Сяо зол, и всё, чего ему хочется — ударить кого-то посильнее и покричать во всю глотку. А ещё лучше — взять Чжун Ли за воротник и хорошенько встряхнуть.
— Я такого не говорил, — пытается оправдаться Чжун Ли, но Сяо и слушать ничего не хочет. Он отказывается выслушивать человека, который ставит ёбаные правила выше собственного сына, который, к тому же, является его любовником. Сяо знает: его отец — человек принципа, и даже восхищался этой его чертой характера, — вот только до последнего надеялся, что эта принципиальность пойдёт на пользу их отношениям, а не им в ущерб.
И что же мы видим теперь? Сяо хочется рыдать.
— Ну и иди ты нахуй, Чжун Ли, со своими правилами и прочей хернёй. Раз я такой непонятливый, найди себе кого-то получше и еби его себе на здоровье! — выплёвывает Сяо со всей желчью, что скопилась в нём за их разговор. Он видит — отцу больно от его слов, но вместо вины ощущает лишь мрачное удовлетворение. Сяо не будет терпеть такого отношения. Если отец не хочет его понять, то пусть валит куда подальше.
Слёзы, уже текущие по щекам, говорят ему: ты пожалеешь. Но Сяо врёт самому себе: ни за что на свете.
— Ся-
Оборвав Чжун Ли на полуслове, Сяо сбрасывает вызов и, не видя ничего перед глазами из-за пелены слёз, откидывает телефон подальше. Он чувствует, как подступающая всё это время к горлу истерика набирает обороты, и совершенно ничего не может с собой поделать. Тело трясётся словно в конвульсиях, слёзы безостановочно текут из глаз, зубы стучат друг от друга как во время приступов лихорадки, а сам Сяо, не зная, как ещё успокоиться, обнимает себя руками и ложится на бок так, как делал это в далёком детстве — до того, как Чжун Ли забрал его из детского дома.
Ему ещё никогда не хотелось исчезнуть с лица земли так сильно.
Как правило, все осознания приходят после ссоры. Вот и Сяо, позлившись ещё минут пять, вдруг понимает, как сильно он, должно быть, сейчас обидел отца. Как ему, должно быть, неприятно и больно от тех слов, что Сяо сказал сгоряча. И как сильно он испортил отношения между ними. Вот только дурные слова уже сказаны — их не вернёшь назад, и всё, что остаётся Сяо — предать себя огню хотя бы в метафорическом смысле. Они с Чжун Ли ещё никогда не ссорились так сильно. Неужели все через это проходят? Сяо даже не знает, у кого можно было бы попросить утешения, совета в подобной проблеме. Да и не хочется как-то. Всё, чего он сейчас желает — повернуть время вспять и вовсе не говорить всех тех обидных слов.
«Я ужасный сын. А партнёр из меня ещё хуже. Ни на что не гожусь», — Сяо всхлипывает, чувствуя, как сердце в груди разрывается от невыносимой боли и ненависти к самому себе. Он отвратителен. Отец достоин гораздо лучшего. Возможно, ему следует исчезнуть. Хватит ли ему на билеты до какого-нибудь Сан-Франциско — главное, чтоб подальше отсюда? Или ему следует просто выпрыгнуть из окна и сломать себе шею? Так, по крайней мере, он сможет не думать о том, какую боль причинил отцу.
Однако прежде, чем Сяо успевает предпринять хоть что-то, в дверь внезапно стучат. Конечно же, он немного пугается и резко садится на кровати, ощущая, как истерика резко прекращается — на нее словно ставят барьер, который Сяо не в силах пробить. Ему нельзя показываться перед соседями в таком виде — все же не следует заставлять их переживать. Именно поэтому, крикнув «минутку», Сяо быстро поправляет штаны, заправляя в них член, наскоро вытирает слезы с щек и, решив не смотреться в зеркало во избежание разочарования в собственном внешнем виде, поднимается с места, дабы открыть дверь.
— Привет, — звучит он, конечно, так себе и, судя по взгляду Син Янь, зашедшей после его немого разрешения, едва ли выглядит лучше. Она смотрит как-то сочувствующе и долго не может начать говорить, словно подбирая нужные слова. Сяо же не чувствует в себе сил, дабы начать этот диалог первым, а потому, усевшись обратно на свою кровать, тупо смотрит на неё в ожидании хоть каких-то слов.
— Ты в порядке? — что ж, начало положено. Сяо кивает, стараясь выглядеть как можно более уверенно. Получается, судя по всё тому же сочувствующему взгляду Син Янь, не очень. — Я слышала крики, — осторожно добавляет она, и Сяо, не удержавшись, глубоко вздыхает. Чёртова слышимость. Чёртовы соседи. Чёртова жизнь. Как же он устал.
— Да, я, — голос по-прежнему звучит хрипло и слабо, так что Сяо прокашливается, а после продолжает говорить с напускным безразличием. — Поссорился с отцом по телефону. Все хорошо. Забей. Ты что-то хотела? — быстро переводит тему он, чувствуя неловкость от возможности диалога на тему, связанную с Чжун Ли. Всё же Сяо ещё не особенно готов делиться своими проблемами и личностными переживаниями с Син Янь. Или вообще с кем-то, кто не является анонимом в интернете.
«С кем-то, кроме, наверно, Венти», — отчего-то мысль о том, что Сяо мог бы поделиться с Венти этой ситуацией и получить поддержку, приободряет его. Он, конечно, обращался к Венти до этого только по учебным вопросам, но почему-то ему кажется, что даже если он подойдёт к нему с личной проблемой, тот ему не откажет.
Идея подождать Венти и поделиться с ним своей проблемой кажется Сяо заманчивой. Он даже начинает рассматривать вариант посвятить Венти в их с отцом тайну. Возможно, в нём по-прежнему говорит обида на Чжун Ли, но он впервые за всё время по-настоящему хочет разделить с кем-то бремя своей тайны в реальной жизни. Причём не с кем-то абстрактным, а с одним конкретным человеком.
— Я как раз собиралась в клуб. Может, ты хочешь присоединиться? Отвлечься? — предлагает Син Янь, по-прежнему выглядя немного неловко. Сяо странно видеть её такой: обычно та довольно активна и ведёт себя непринуждённо практически со всеми. По всей видимости, она не привыкла утешать кого-то — особенно такого малознакомого человека, как Сяо. Дискомфорт между ними неизбежен.
— Нет, я, пожалуй, лучше посижу в комнате, — Сяо не любит клубы. Там много людей, громкая музыка и все вокруг пьяные вдрызг. С одной стороны, возможно, напиться на зло отцу было бы замечательной идеей. Но, с другой, не аукнется ли это ему впоследствии? С таким лучше не рисковать. — Я лучше дождусь Венти, — добавляет Сяо и, когда на лице Син Янь мелькает смятение, хмурится, моментально чувствуя: что-то не так. — Что такое?
— Венти сегодня тоже в том клубе. Мне кажется, он будет там всю ночь, так что тебе нет смысла его ждать, — Син Янь говорит со странной интонацией в голосе, словно пытается скрыть от него что-то — что-то значимое. Однако прямо сейчас у Сяо нет никакого желания допытываться до правды, поэтому он издает многозначительное «хм» и вновь уставляется в одну точку.
Значит, ему придётся справляться без Венти.
«Как так вышло, что два самых близких для меня человека сейчас так далеко?» — проносится ненавязчивая мысль, заставляя его понуриться. Видимо, сегодняшний вечер он проведёт в угрюмом одиночестве и постоянных приступах самобичевания.
Вот только Син Янь, судя по всему, не намерена оставлять его в покое так просто. Она переминается с ноги на ногу ещё несколько секунд, пока Сяо, наконец, вновь не обращает на неё внимание. Он вопросительно смотрит, и та, немного помедля, все же спрашивает.
— Так ты не пойдёшь? Мне как-то не хочется оставлять тебя здесь одного, — Син Янь выглядит по-настоящему обеспокоенно, и Сяо уже хочет вновь отказываться, сославшись на плохое самочувствие, когда к нему на ум приходит идея.
Если Венти в клубе, то Сяо может найти его там и попросить уйти с ним домой для важного разговора. И тогда ему не придётся коротать время в одиночестве. Почему-то Сяо кажется, что Венти вряд ли откажет ему в просьбе вернуться в общежитие вместе.
Но даже если тот предпочтёт его компании клуб, Сяо всегда сможет напиться прямо там. В общем, вариант с клубом — беспроигрышный, как ни крути.
— Пойду, — всё же соглашается Сяо, и Син Янь, явно выдохнув с облегчением, дарит ему яркую улыбку. — Подожди меня минут пять, ладно? Я приведу себя в порядок, — он неопределённо машет рукой в воздухе, и та понятливо кивает.
— Замётано, — бодро отвечает Син Янь и, замешкав на мгновение, добавляет: — И, Сяо?
— М? — устало откликается он.
— Если тебе нужно поговорить, ты всегда можешь обратиться ко мне или к другим ребятам на этаже. Мы тебя с радостью поддержим, — она звучит так искренне, что Сяо едва удерживается от всхлипа. Его внутренний барьер определённо начинает давать трещину, поэтому Сяо, побоявшись вновь заплакать в присутствии постороннего человека, делает глубокий вдох-выдох и вымученно улыбается.
— Спасибо.
Син Янь кивает ему ещё раз напоследок и, убедившись, что Сяо не развалится в следующую секунду, выходит в коридор. Теперь перед ним стоит практически невыполнимая миссия — одеться в клуб, не зная, какой дресс-код соблюдают в подобных местах, и при этом сдержать вновь скопившуюся в горле истерику.
— Возможно, мне следует попросить у Син Янь чуть больше времени и сходить умыться, — бормочет себе под нос Сяо, поднимаясь с кровати. Не дело это — появляться в обществе заплаканным.
Что ж, решено. Поехали.
***
— О, вы посмотрите, кто явился, — Скарамучча смотрит куда-то Венти за плечо и, ухмыльнувшись, вновь переводит взгляд на недоумевающего друга. Басы в клубе нещадно бьют по барабанным перепонкам, заставляя людей на танцполе практически кричать друг другу в уши, просто чтобы услышать хоть что-то, однако ближе к барной стойке музыка оказывается чуть тише, и потому Венти слышит Скару с первого раза: тому всего лишь пришлось наклониться прямиком к его уху. Кажется, у Венти по коже даже пробежались мурашки — настолько те оказываются близко друг к другу.
Не совсем поняв, о ком именно речь, Венти намеревается обернуться, дабы узнать ответ на незаданный вопрос самостоятельно, однако Скара, моментально поняв его желание оглянуться, быстро останавливает его, резко схватив за плечо.
— Не смотри. Это
он, — Скарамучча выделяет последнее слово особой интонацией, заставляя Венти задержать дыхание, а его тело — замереть. Неужели?..
— Сяо? — с надеждой уточняет он, чувствуя, как сердце в груди предательски выскакивает из груди, а к щекам приливает кровь. Сяо. Здесь. В клубе. В месте, где он никогда прежде не появлялся. В месте, куда Венти приглашал его немыслимое количество раз, однако каждый раз получал отказ. Он не спит? — Я же не в пьяном угаре сейчас, да? — растерянно спрашивает Венти, на что Скара закатывает глаза, но всё-таки отрицательно мотает головой.
Это его шанс.
— Как я выгляжу? — Венти, поддавшись странному порыву, нервно приглаживает волосы и смахивает со своей одежды невидимую пыль, словно стараясь выглядеть лучше, чем он уже есть, на что Скара закатывает глаза во второй раз. Такими темпами однажды он увидит свой мозг, и виноват в этом будет Венти и его «потрясающие» выходки.
— Как шлюха, — честно ухмыляется он, и Венти, довольный ответом, улыбается в ответ. Что ж, примерно такого впечатления он и хотел добиться, когда наряжался несколькими часами ранее.
— Надеюсь, как шлюха из самого лучшего борделя, — флиртующе хмыкает Венти, неоднозначно подмигивая Скарамучче. Тот честно пытается не закатить глаза в третий раз за две минуты их диалога.
Было бы обидно, выгляди Венти как-то иначе: всё же он очень старался, когда выбирал сегодняшний аутфит. Тёмный кроп-топ, благодаря которому видно подтянутый живот, свободные штаны с цепями на низкой посадке, удачно подчёркивающие задницу, рукава в виде сетки и, конечно же, его любимый чокер, плотно облегающий шею. Казалось бы, ничего лишнего или провоцирующего — ну, относительно, — однако макияж, удачно выделяющий глаза и губы, и крашенные в чёрный ногти придают образу Венти определённой распутности, заставляя гостей клуба постоянно оглядываться на него, стоит ему лишь появиться на танцполе. Что уж говорить о взглядах окружающих, когда он начинает танцевать: кажется, брось в помещении спичку, как та моментально воспламенится от сексуального напряжения, скопившегося вокруг. Сегодняшним вечером Венти надеялся найти себе кого-то на одну ночь, чтобы отвлечься от постоянных мыслей о Сяо и его непонятном бывшем — ему уже заказали три коктейля, и он даже определился, с кем хотел бы уйти ближе к двенадцати. А Сяо, словно почувствовав всё это, явился сюда сам, и теперь Венти и думать забывает о своих планах поразвлечься с кем-то ещё. Какая ирония.
— Интересно, что он здесь делает? — озвучивает свои мысли Венти, продолжая нетерпеливо смотреть на Скару. Его так и тянет обернуться, дабы рассмотреть Сяо самостоятельно, убедиться, что это действительно он, и Скарамучча не ошибся, приняв какого-то рандомного человека за него, однако строгий взгляд тёмных глаз напротив предупреждает: «Обернёшься — прирежу». Венти знает — тот хочет ему помочь, и они просто ждут подходящего момента, а потому послушно продолжает беседу, выдавая своё нетерпение лишь пальцами, теребящими косичку, и бегающим взглядом.
Скара пожимает плечами.
— Возможно, его притащила Синь Янь. Они зашли вместе, — это звучит как правдоподобный вариант, однако едва ли Сяо согласился бы на поход в клуб так просто. В конце концов, он отшивал Венти два предыдущих месяца, а Венти, на минуточку, смог сблизиться с ним лучше всех на этаже. Что же изменилось в этот раз? Что-то произошло? — Кстати, он выглядел довольно грустным, — лениво произносит Скарамучча на ухо Венти, подтверждая его опасения. Однако прежде, чем он успевает что-либо ответить, Скара продолжает говорить: — Ну, до того, как увидел тебя, конечно, — он хмыкает, чем заставляет щёки Венти заалеть ещё сильнее. Сейчас, когда он немного пьян и разгорячён, все эмоции обостряются, а потому жгучее смущение ощущается в разы сильнее, моментально проявляясь на его лице. — Так что у тебя есть отличный шанс утешить его. Если ты понимаешь, о чем я, — Скара почти никогда не шутит подобным образом, однако когда они оба выпивают определённое количество алкоголя, он словно становится другим человеком в плане чувства юмора и двусмысленных намёков. Не то чтобы Венти это не нравится.
— Ты ужасен, — он хихикает, но понимает: Скара прав. Если Сяо в самом деле так печален, как тот его описал, Венти сможет воспользоваться этим по полной и сблизиться с ним, и, быть может, уже сегодня они выйдут на новый уровень отношений.
«А вот теперь я ужасен», — вот только эта мысль отчего-то кажется Венти даже забавной. Сумасшествие — то, о чём он думает в отношении Сяо. Не иначе.
— Я реалистичен, — Скара фыркает. — А теперь подойди к нему, пока он не выебал тебя взглядом, бога ради.
Когда Венти, наконец, оборачивается, то моментально находит Сяо взглядом. Тот одет в чёрную футболку и такие же джинсы, выглядя довольно просто, но, тем не менее, словно в своём стиле.
«Ему идёт», — между делом отмечает Венти, начиная двигаться к Сяо сквозь толпу танцующих людей. И если первое время он не замечает каких-то особенных изменений в его виде, то вскоре отмечает явное отличие в янтарном взгляде. Тот, как Скара и говорил, смотрит на Венти так голодно и нуждающеся, как на Венти ещё никто и никогда прежде не смотрел, и это заставляет всё внутри него призывно заныть. По телу моментально проходится горячая волна, оседающая приятным узлом где-то внизу живота. Как же он, блять, хочет Сяо.
А Венти всегда получает то, что хочет.
— Привет! — из-за громкой музыки Венти приходится встать вплотную к Сяо и поприветствовать того прямо на ухо. Он отмечает, как по светлой коже проходятся мурашки, а его тело напрягается словно в ожидании чего-то, отчего ухмылка на губах становится шире. Очаровательно. Именно такой реакции он и добивался. — Не ожидал встретить тебя сегодня здесь, — Венти продолжает говорить ему на ухо, и Сяо, копируя его действия, непроизвольно подается ближе, чтобы ответить. И, господи боже, Венти готов отдать всё, что угодно, лишь бы Сяо говорил ему на ухо каждый день. Его прелестный голос в столь желанной близости звучит глубже, и Венти может поклясться, что слышит каждую эмоцию в нём, ощущая её, как свою собственную.
— Мне нужно было отвлечься, — Сяо выдерживает неуверенную паузу, но не отстраняется, и Венти, затаив дыхание, терпеливо ждёт продолжение. В таких ситуациях, думает он,
жертву лучше не торопить. Ещё немного помолчав, Сяо, будто решив что-то для себя, его не разочаровывает. — Ты выглядишь… — он запинается, силясь подобрать слова, и Венти, ухмыльнувшись, моментально приходит к нему на помощь:
— По-шлюшьи? — хмыкает он, совершенно не стесняясь собственных слов. Однако Сяо, кажется, есть что ему возразить.
— Потрясающе. Тебе очень идёт, — отчего-то голос Сяо становится более хриплым, и Венти едва удерживается от того, чтобы заскулить. Подобный комплимент заставляет пожар внутри него разгореться сильнее, а пальцы на ногах поджаться.
Мужчины хвалят его всегда и везде: в клубе, на улице, в университете. Он знает — он желанен. И, несомненно, купаться в чужом внимании очень приятно, однако ни одно из слов, произнесённых другими людьми, никогда не было способно вызвать в груди у Венти так много эмоций разом. Ему кажется, что внутри взорвался миллион фейерверков, а потому слова благодарности застревают где-то в горле, никак не желая его покидать. Венти справляется с собой не с первого раза, но всё же отвечает.
— Спасибо, — они неловко замирают на расстоянии нескольких сантиметров, и Венти, за неимением других идей, предлагает: — Хочешь выпить? Я угощаю.
— Был бы рад, — с облегчённым выдохом соглашается Сяо, а затем автоматически берёт Венти за протянутую руку и следует за ним сквозь толпу. Вечер обещает быть интересным.
***
К моменту, когда Венти снова выходит на танцпол, оставляя Сяо за барной стойкой вместе со Скарой, тот уже порядком пьянеет. Он не знает, что именно Венти ему заказал, однако сладкий вкус и практически полное отсутствие алкогольного привкуса в коктейле определённо помешали Сяо отследить уровень собственного опьянения, и сейчас он ощущает себя небывало лёгким и весёлым. А ещё чертовски возбуждённым. И всё из-за блядского Венти.
Именно блядского. Потому что иначе сегодня его не описать. То, как он танцует, прикрыв глаза, словно на танцполе никого больше нет, как извивается, демонстрируя свои навыки гибкости, как водит руками по телу в самых что ни на есть конкретных целях соблазнить, заставляет Сяо судорожно вбирать кажущийся раскалённым воздух через нос и в экстренном порядке допивать очередной коктейль в попытке отвлечься. Вот только отвлечься не получается. От каждого глотка туман в голове становится всё гуще, а возбуждение, навязчиво скребущееся где-то на подкорке сознания, так и подмывает выйти туда, к нему, к Венти. Провести ладонями по рёбрам, запустить пальцы под топ, а после, опустив вниз, сжать задницу и… Сяо мотает головой. Нет. Не сейчас. Это определённо плохой способ забыться. Он ведь даже не за этим сюда пришёл!
Вот только его тело определённо так не считает. Сяо не помнит, как оказался прямо возле Венти посреди всей этой толпы: кажется, их взгляды встречаются, и тот манит его пальцем, а Сяо, подталкиваемый чем-то — Скарой, стоящим рядом, — начинает шагать к нему, завороженно следя за каждым движением.
Вот Венти встаёт к нему вплотную, вот кладет руки к нему на плечи, чтобы обнять за шею, вот их бедра соприкасаются и начинают потираться друг о друга в некоем подобие танца, который теперь даже не попадает в ритм песни. И Сяо чувствует, как твердеет сильнее, как к горлу подкатывает стон, а сам он ощущает практически физическую потребность в том, чтобы уткнуться Венти в шею и вдыхать, чувствовать,
стать ещё ближе.
— Это пистолет в твоих штанах или ты рад меня видеть? — томно выдыхает Венти ему на ухо, тихо посмеиваясь, и Сяо ощущает, как плавится от всего и сразу — интонации, дыхания, приятно ласкающего шею, столь желанной близости с Венти и реальном его присутствии рядом.
Он смело скользит ладонями по бедрам Сяо и, положив одну из них к нему на пах, несильно сжимает, заставляя Сяо подавиться воздухом — возбуждение, терзающее его уже продолжительное время, словно взрывается изнутри, заставляя член в штанах призывно дёрнуться. Он чувствует, как от столь провокационных действий неумолимо горят щёки, а к горлу подкатывает стон.
И почему он раньше не замечал, какой Венти сексуальный? Тот всегда казался Сяо милым, заботливым и, конечно же, привлекательным. Но кто бы мог подумать, что он так же может быть и
таким? Соблазнительным. Страстным. Распутным. Впервые за всю свою жизнь Сяо почувствовал настолько сильную похоть — низменную, сравнимую разве что с животными инстинктами. Даже отца Сяо хотел, просто потому что любил. Венти же… Венти же он хотел выебать.
— Венти, пожалуйста, перестань, — шепчет Сяо практически в губы напротив, заставляя того ухмыльнуться. Он не знает, когда их лица оказались настолько близко, а его собственные руки — своевольно лапающими задницу Венти. Однако выпитый алкоголь, вопреки его собственным словам, даёт в голову сильнее и соблазнительно шепчет на ухо голосом Венти: поцелуй его. Ну же.
Ты ведь этого хочешь.
— Перестать что? Ты только что сам приблизился ко мне, дорогой, — хмыкает Венти, в целом, оказываясь прав. Вот только Сяо это осознание никак не помогает. Его буквально ломает от желания, которому невозможно сопротивляться. Но они не должны поддаваться этому!..
«Не должны почему?» — растерянная мысль мелькает на периферии сознания, словно намекая, что он забыл о чём-то важном, и навязчиво скребётся в подсознании, заставляя Сяо озадаченно нахмуриться. Вот только ответ на вопрос никак не приходит на ум, а после и сам вопрос пропадает: сексуальные движения и соблазнительные речи Венти заставляют Сяо по-настоящему тонуть в утягивающем его на дно желании.
— Я же чувствую, как ты меня хочешь, Сяо. Просто возьми меня.
Я здесь только для тебя, — будто читая чужие мысли, Венти подливает масла в огонь и трётся своим носом о нос Сяо, заманчиво ухмыляясь уголком губ, когда тот шумно сглатывает и на секунду жмурится.
К чёрту.
Когда их губы сталкиваются в яростном поцелуе, Сяо кажется, словно он вот-вот сойдет с ума. Пальцы Венти в волосах, его разгорячённое тело, пульсирующий в штанах член; привкус сладости и алкоголя, запах пота и одеколона; страсть, желание, возбуждение — Сяо думает, будто он умрёт от столь огромного количества ощущений разом. Венти творит с его ртом что-то невообразимое: кусает, играет с языком, заставляя стонать прямо в поцелуй и задыхаться от всего и сразу. Громкая музыка, не затихающая ни на секунду, мерцающий свет разных цветов, иногда ослепляющий людей вокруг, на пару с постоянными прикосновениями Венти определённо могли бы вызвать у него сенсорную перегрузку. Вот только сейчас Сяо плевать на всё это настолько, что он готов раздеть Венти хоть здесь и сейчас — посреди танцпола на глазах у окружающих.
Возможно, они были близки к этому, учитывая, как навязчиво рука Венти оглаживала его вставший член сквозь несколько слоёв ткани, так и норовя расстегнуть ремень, и как сам Сяо мял задницу Венти своими ладонями, вынуждая того прижиматься к нему всем телом, вот только кислород в какой-то момент заканчивается, и они одновременно отстраняются. Соприкоснувшись лбами, парни смотрят друг другу в глаза и пытаются отдышаться. В бирюзе Сяо видит настоящую дикость, и от этого осознания ведёт не по-детски.
— Нам нужно вызывать такси, — Венти подаёт голос первым, и Сяо, категорически с ним согласный, мычит в знак единодушия, не в силах оторвать взгляд от алых щек и опухших от поцелуев губ.
Если они прямо сейчас не уйдут из клуба, то рискуют схлопотать штраф за секс в общественном месте. Жаль, что им всё же придётся расцепиться на какое-то время.
«Но о чём я забыл? — вновь задумывается Сяо. Вот только Венти, вновь укравший у него поцелуй, сообщает, что машина уже подъехала, и он решает подумать об этом позже. — В конце концов, будь это чем-то важным, я бы вспомнил», — и пускает всё на самотёк.
***
Такси довозит их до общежития буквально за десять минут, и вот парни, лишь сильнее распалившиеся от ожидания, вновь набрасываются друг на друга уже у двери, ведущей в их спальную комнату. Сяо практически вдавливает Венти в поверхность, водя руками по столь желанным бокам и не отрываясь целуя его со всей возможной страстью. Он никогда бы не подумал, что сможет вести в поцелуе с кем-то, но вот он, Венти — поддаётся, послушно плавится в его руках и стонет между поцелуями, призывая взять его здесь и сейчас.
И какой же Венти всё-таки красивый в своей необузданной страсти. Если бы не нестерпимое чувство возбуждения, зудящее где-то под кожей, Сяо бы как следует рассмотрел Венти, запомнил бы каждую ресничку, каждое выражение на его лице. Вот только прямо сейчас Сяо до безумия хочется лишь одного — прижаться к Венти всем телом и тереться что есть сил. А потому ни о каком любовании не может быть и речи.
Когда Сяо решает прекратить терзать губы Венти и опускается ниже, целуя того в шею, тот цепляется за его плечи и тихо скулит, подаваясь ближе.
— Сяо, ключи. Надо зайти, — Венти говорит обрывочно из-за сбитого дыхания, явно теряя нить мысли от собственного состояния, но Сяо всё равно его понимает и, чуть отстранившись, заглядывает в бирюзовые глаза.
— Где? — спрашивает коротко, стараясь не тратить много времени на диалог и сразу получить ответ на свой вопрос. Мысли о собственных ключах почему-то напрочь покидают его голову, и потому вся надежда остаётся лишь на Венти.
— Задний карман, — нетерпеливо выдыхает он, и Сяо с большим удовольствием ведет рукой в нужном направлении, между делом сжимая аппетитную ягодицу ещё раз.
В комнату они буквально вваливаются, не переставая целоваться, гладить друг друга где только возможно и в целом тереться друг о друга всеми частями тела. Когда Венти упирается задней частью коленок в кровать Сяо, он, недолго думая, плотнее обхватывает того за шею, а после утягивает его за собой. Конечно же, спустя секунду они с характерным звуком буквально падают в постель, и если раньше Венти мог бы пожаловаться на жёсткое приземление: всё же матрацы в общаге не настолько мягкие, чтобы падать на них подобным образом, — то сейчас не может думать ни о чём, кроме члена Сяо, прижавшегося к его собственному сквозь несколько слоёв ткани.
— Сяо, пожалуйста, блятьблятьблять, — продолжает шептать себе под нос Венти, уже не разбирая собственных слов. Он ощущает, как внутри всё сгорает от нескончаемого желания, и не находит в себе достаточных сил, чтобы сформулировать чёткое предложение. Но Сяо, даже не уточняя, о чём именно тот просит, всё понимает и начинает двигаться.
Само собой, фроттаж сквозь одежду, далеко не то же самое, что, к примеру, межбедренный секс, вот только в данный конкретный момент Сяо не хочется ничего больше — лишь тереться о промежность Венти, время от времени поскуливая от особенно удачных толчков. Сяо кажется, что, если он сейчас перестанет двигать бедрами, его тело умрёт от перевозбуждения. Ему так хорошо — ох, блять, так хорошо! Мозг, всё ещё подверженный алкоголю, не даёт думать ни о чём другом, кроме Венти, отчаянно цепляющегося за его плечи, извивающегося от нетерпения и издающего просто неимоверно огромное количество сексуальных звуков.
— Нгх, Сяо. Сяо. Да-а. Сильнее,
Сяо, — всхлипывает Венти между поцелуями, цепляясь за Сяо со всей силы, словно стараясь врасти в него, стать с ним одним целым. И Сяо делает, как велено, стараясь толкаться сильнее, тем самым доставляя удовольствие им обоим.
Вот только вскоре и этого становится мало. Ему хочется больше, быстрее, и Сяо, не сдерживаемый собственными установками в сознании, начинает кусаться во время поцелуя, заставляя Венти хныкать под ним. Сяо уже не может просто остановиться: он чувствует, как желание
трахнуть Венти прямо на этой самой кровати в данный конкретный момент растёт, и не находит причины, почему должен отказываться от него.
Не давая себе времени на сомнения, Сяо тянется к собственной ширинке с чётким намерением её расстегнуть, когда телефон, поставленный на зарядку возле кровати перед его уходом, начинает громко звонить, заставляя обоих парней вздрогнуть: как правило, Сяо ставит вибрацию, но почему-то именно в этот раз телефон оказывается убран с беззвучного режима, и они оба явно этого не ожидали — смартфон действительно напугал их обоих. Решив проигнорировать звонящего, Сяо вновь переводит взгляд на распалённого желанием Венти и возвращается к поцелуям, отвлекаясь от бесконечной трели, продолжающей терзать их уши.
Звонок вскоре обрывается, и Сяо вновь позволяет себе забыться в бесконечной череде ласк с обеих сторон. Вот только наслаждение длится недолго: человек на той стороне явно не собирается сдаваться, потому что через пять минут бесконечных поцелуев телефон звонит вновь. На этот раз их ласки прерывает уже Венти.
— Возьми трубку. Вдруг что-то важное, — хрипло произносит он и, когда Сяо хмуро поджимает губы, тихо хихикает, нежно проводя ладонью по его щеке. — Не переживай. Мы обязательно продолжим. Но нельзя же заставлять человека на той стороне провода переживать, — поняв, что его просьбы работают, он поспешно добавляет. — Пожалуйста, Сяо. Иначе он точно не оставит нас в покое, — тяжело вздохнув, Сяо нехотя отстраняется от горячего тела Венти, чтобы встать с кровати и сделать, как было сказано.
Снимая смартфон с зарядки и открывая чехол, Сяо проклинает всех вокруг за прерванный момент наслаждения, однако, когда его взгляд падает на имя звонящего, все слова брани застревают в горле, а сердце уходит в пятки.
Ему звонит отец.
