Оборотная сторона

      Письма от Шурфа продолжали ко мне исправно приходить, становясь новой константой в моей жизни, новой неизменной постоянной, чем-то постоянным и неизменным, как сила притяжения или появления солнца на небе утром. Регулярное их появление было очень в характере Шурфа, методично и последовательно, и от такого яркого проявления его сущности у меня перехватывало дух. Сам, не обладая ни каплей ни последовательности, ни железной волей, ни усидчивостью, я восхищался его этими свойствами характера, очарован фактическими проявлениями такого его характера в виде множества писем, которые уже я сам сохранял себе, не дав пропасть ни одному. Это был мой маленький секрет, который я хранил только для себя, никто даже и не знал, зачем мне таскают записки курьеры Ордена Семилистника; только лишь Мелифаро поглядывал на меня понимающе, но вслух не комментировал, и я был безмерно был рад этому.        Устроившись на крыше Мохнатого Дома подобнее на диване, я снова, в который раз перебирал все эти пришедшие и нашедшие меня письма. Нужды не было у меня их перечитывать, я помнил каждое слово из них, я вслепую проводил по ним пальцем, вспоминая голос Шурфа, как будто он вслух мне зачитывает мне эти строчки. Не раз и не два я порывался написать ему ответное письмо, но это намерение умирало еще до того, как я возьму в руки перо. Перво-наперво у меня был ужасный подчерк – в своей жизни я очень мало писал от руки, и то, что получалось, выглядело даже для меня не очень приятно. Могу представить, как отреагирует Шурф, получив письмо, написанное таким моим почерком. В лучшем случае попросту побрезгует читать. Даже если и станет читать, я даже не представлял, что могу ему написать. Позвать на свидание? Чушь собачья. Поддержать его мнение о корреляции магического искусства и поэтического стихосложения? Попусту нелепо, это тема более для личного разговора, чем для переписки. Написать ему о том, что я чувствую к нему, не смея сказать ему лично? Для того, чтобы это сделать, нужно было мне самому разобраться, что я к нему чувствую. Сейчас я только чувствовал слабое тепло его внимания, исходящее от его писем ко мне, и поглощающее чувство пустоты внутри, там, где было раньше мое сердце.       Писем пришла целая стопка. Мне бы впечатляться его настойчивости и усердию в выписывании многих свитков мелких букв, прежде чем я обратил внимание на само качество этой бумаги. В этом Мире было более распространены глиняные самопишущие таблички, для отчетов, обучения или черновой работы, более важные вещи писались на тонких листах ручной работы, оттого весьма дорогой и редкой. Бумага, на которой мне приходили письма, была очень качественной, на которой более ожидаешь увидеть Королевский Приказ, а не пространные рассуждения о природе Темной Стороны, и ее влиянии на весь Мир и других людей, плавно переводя тему на меня. Я не обратил на это сперва внимания, потому что по моим воспоминаниям о другом Мире бумага не была настолько дорога и дефицитна. Шурф весьма основательно приступил к трате такой ценности исключительно для меня. В некотором смятении перебирал плотные и качественные свитки, исписанные каллиграфическим мелким подчерком. Мне не нужно было перечитывать, я помнил крепко каждое слово, что здесь было написано. Само наличие в природе таких писем вводило меня в некоторый диссонанс с самим собой и окружающим миром, как будто лишняя деталька, оставшаяся после сбора огромного пазла, небольшие мелочи, которые на дают покоя.       -Это полный конец обеда, дорогуша, - проговорил я вполголоса. – В какие же неприятности ты попал на этот раз?       Письма мне ответить не пожелали. Перебирая их в руках, я ощутил некоторые порывы совести, как будто слабое, но отчетливое шевеление в своей душе. Надо ему что-то дать, подарить вернее, и первое, что пришло на ум, так это для начала возместить ему утраченное. Здесь, в Эхо, раздобыть мне бумагу было действительно проблематично, и я даже не имел представления, откуда мне следует начать или кого следует расспросить. Но, у меня даже дыхание на секунду сбилось, но я знаю, где бумагу отличнейшего качества можно было достать легко и просто, можно было просто ее купить. И только у меня была такая возможность, какая не дана была ни Шурфу, ни Мелифаро, ни кому-то было еще под этим грешном небом.       Я обдумывал такую мысль в течении целой сигареты, и такая мысль пришла мне по вкусу. Только надо бы переодеться. Я скрутил все письма в плотный свиток и засунул под софу, к бережно охраняемым мной книгам, и спустился в свою спальню. Когда-то давно, целую вечность назад, когда-то в другой жизни, у меня была подходящая одежда, но, скорее всего, она давно уже сгинула, по крайней мере, в собственной комнате я ее не нашел. У меня мелькнула мысль, что можно было отправиться на рынок, чтобы приобрести одежду, более или менее подходящую, но вовремя сообразил, что делать этого совершенно не нужно.       Как и был, в лоохи и скабе, я вышел из спальни и, не сбавляя шага, закрыл глаза и толкнул первую попавшуюся дверь. Я не дал себе ни единого шанса ни испугаться, ни помедлить, попросту перешагнул через порог и даже не открывая глаз, понял, что фокус удался, всеми чувствами и всем своим существом. Воздух стал ощутимо затхлым и давящим, как будто бы на плечи легло тяжелое одеяло, а где-то вдалеке гудело очень знакомо и мерзко. Я распахнул глаза, в неверии и надежде, и узрел себя в коротком коридоре, с входной дверью за моей спиной, до боли и щемления в душе знакомом и много раз хоженом. В один шаг я оказался в Москве, в моей старой снимаемой квартире, вернее, просторной мансарде, и шум машин доносился до меня через плотно закрытые окна. Будучи еще в некотором шоке, я машинально сделал пару шагов и увидел себя же, отражением в узком ростовом зеркале. Понятия не имею, кто припер сюда эту дрянь, но я поразился тому, насколько разительный контраст составляло грустное и давящее пространство и меня самого, с лохматыми распущенными волосами и длинной лоохи, поверх которой лежало у меня на плечах небрежно накинутая скаба. Тюрбана, конечно же, на мне не было. Однако самое ошеломительное было в том, что от моей кожи я видел исходящее слабое и гаснущее сияние.       -Сразу становится понятно, душа моя, – проговорил я своему отражению, – явился грозный и сильный колдун, расступитесь и под плевок не попадите.       «Грозный колдун» в отражении широко и радостно улыбнулся, и свечение от кожи погасло окончательно. Только вот радужка глаз не переставала светиться диковато-оранжевым, но это только вопрос времени, это скоро пройдет.       Я бездумно прошелся по мансарде, будто бы заново знакомясь с человеком, который здесь когда-то и давным-давно жил. За исключением того, что здесь было действительно много пыли и не мешало бы хорошенько убраться, место это было незнакомым, но я мог почувствовать, как мои собственные давние эмоции витали здесь. Полностью и абсолютно серьезно, сейчас я очень сильно изменился, что даже собственное отражение стало другим. Большое сплошное помещение, с покатой крышей и единственным двойным окном на одной стороне, с крохотным отсеком под кухню. Великие Магистры, как здесь тесно, я уже и мог забыть, вся эта квартира была не больше моей гостиной в Мохнатом Доме. Шагая в мягких сапогах по скрипучему полу, я прошелся по помещению, вспоминая того человека, который жил здесь. Кажется, здесь жил хороший человек, очень молодой и очень неопытный, только начинающий свой путь, делающий робкие первые шаги там, где я сейчас уверенно бежал. Я уже мог и забыть, каким я был тогда, раздираемым на части собственным непониманием собственной природы, случившейся со мной невнятной мистической чертовщины и полувнятными намеками едва знакомых людей, поражавших своей точностью меня в самое сердце. Здесь витали его радость и невыразимое облегчение, и самую чуточку любопытства. Облегчение я мог понять, так же, как и любопытство, но радость-то откуда? Чистая и искристая радость, которая не должна возникнуть в месте, которое принесло мне столько душевных мук и страданий. Наверное, из-за того, что это место, в прошлом казавшееся мне каменным мешком и запертой тюремной камерой без ключа и засова, теперь воспринималось исключительно как стартовая площадка, детская песочница и дом детства, в котором прошла моя первая влюбленность и первые шаги. Не было бы этого места, я бы до сих сидел запертым в пределах этого Мира и этого места, мучаясь раздираемый эмоциями и невнятными снами. Как и тогда, собственная натура для меня оставалась Террой Инкогнитой и поистине Шкатулкой Пандоры, которая могла преподнести еще немало сюрпризов. Но теперь этот факт не вводил меня в состояние ужаса, я только принимал это как нечто непоколебимое, откуда я мог получить немало еще полезных фокусов.       Посередине мансарды и сразу под окном, как будто самое важное здесь, стояла узкая и неимоверно неудобная на вид тахта со смятым бельем, на которой я провел бесчисленное количество ночей и приключений в моих снах, здесь же я спал, когда приходил в «Обжора Бунба» на встречу с сэром Джуффином Халли. Круг замкнулся и я вышел на новый виток существования. Интересно, что со мной приключится и куда я попаду, если я засну здесь прямо сейчас? Не хотелось проверять, хотя можно было попробовать позже. В другом конце мансарды была часть с пищеблоком. Просто ради интереса я подошел туда и потыкал пальцем в разные приборы, узнавая их заново. Машина для приготовления кофе, для приготовления пищи, для мытья посуды. В отсутствии королевских слуг приходилось довольствоваться машинами. Все не работало, не было электричества, но я знал, что при необходимости мне все будет работать ладно и без перебоев.       На краю помещения, на отдельном широком столе, стоял выключенный компьютер с пузатым монитором, основательно припорошенный пылью, и широкий металлический поднос, полностью заполненный пеплом многих сгоревших бумаг. Ногтем, стараясь не касаться кожей, я разворошил пепел, и смутные образы сгоревших идей возникли в моей голове. Оказывается, я занимался разными техниками дыхания и религиозной философией разных восточных практик задолго до моего появления в Эхо. Оказывается, мне когда-то посоветовали заниматься гаданием, я видел смутный образ женщины с рыжими волосами и странным именем, которая умело скрывала своей страх перед одним фактом моего существования. И я знал, что сожженные бумаги раньше лежали в коробке на нижней полке рядом с книгами. Коробку следовало разобрать, но я сделаю это позже, сейчас я только подтащил к центру комнату, чтобы потом забрать с собой. Но только я отнял руку, поднос с пеплом разлетелся, не оставляя следов, а на его месте оказалась старая печатная машинка. Ее я трогать на стал – я помнил те годы, которые работал на ней после того, как вернулся из Тихого Города, чтобы облечь в слова собственные воспоминания.       Рядом со столом занимал довольно большое место шкаф с книгами. У меня в прошлом, как оказывается, была довольно неплохая библиотека. Взгляд выхватывал книги, которые я бы с удовольствием прочитал бы – или перечитал. Несколько из них я достал с полок и положил стопкой посередине комнаты на пол, чтобы не забыть после. Небольшая, по сравнению с Королевской или с собранием Мохнатого Дома не сравниться, но два полных шкафа книг у меня наберется. Это многообразие поставило меня перед приятным выбором книги в подарок. Если Шурф был так любезен и так щедр поделиться своими чрезвычайно ценными и прекрасными в своей формулировке и лаконичности мыслями, то и я, наверно, должен поделиться чем-то своим. С формулированием мыслей, как и с их порядком у меня были некоторые проблемы, попробуй поймай этих вертлявых сволочей за хвост, выскальзывают, как склизкая рыба из Хурона. Тогда я могу поделиться тем, что когда-то задело меня за живое, отозвалось в моем сердце и в мыслях. Я мог только предположить, понравятся ли они ему, испытает ли он хоть часть тех чувств, что испытал я, и сможет ли он ощутить тот же восторг и трепет перед новой книгой, которые я испытывал прежде.       Как говорят классики этого Мира, имел сэр Шурф "одну, но пламенную страсть", а именно эти самые бумажные штуки в твердом переплете и с напечатанными буковками, к которым я тоже не мог остаться равнодушным. При всем различии между нами эта вещь, казалось, была единственным, что могло быть между нами общего. Я помню, как зажигались его глаза, когда в его руки попадало нечто новое и прежде им не читанное, будь это даже паршивая фантастика или книги, прежде которых я не знал, и как такие книги удостаивались всепоглощающего пристального внимания. Грелся в отголосках его внимания, и ловил его жадный взгляд, обращенный мимо меня. Я так же был жаден до чудес, случавшийся со мной или не только; Шурф, выросший с самого рождения колдуном, такие чувства испытывал к печатному слову. Холодный с виду и равнодушный, так испытывал такой интерес к книгам, для меня было поистине чудом, даже большим, чем собственное умение колдовать, и мы оба оставались в выигрыше. Я сам любил читать, больше умеренным интересом, за свою недолгую пока жизнь успел прочесть немало книг, чтобы считаться их если не любителем, то хотя бы знатоком литературы, так что мог сопроводить в Шурфа в мир большой литературы.        Я помнил так же, что Шурф интересуется поэзией. Однажды мы с ним как-то потратили два плодотворных часа, делясь личными впечатлениями о поэтическом стихосложении разных Миров, и это были отнють не лишние для нас обоих часы. Может, ему еще дать томик стихов? В пользу этого подарка может говорить то, что сдержанный по своей натуре Шурф вполне может убить человека, который пишет дрянные стихи, он сам признавался в этом однажды. Вполне понятное и естественное для меня желания, будь у меня вообще желание кого-то убивать, я помог бы ему в этом благом деле. Муки выбора из обширной библиотеки терзали меня, как пиранья свежее мясо, делая мое существование чуть более невыносимым. В конце концов я мысленно плюнул, мысленно так же скрести пальцы и достал собрание сочинений классиков от поэзии. Так же я взял неизвестно с каких пор лежащий учебник по лингвистике и общий справочник по мировым религиям.       Так же взял еще несколько книг, которые мне приглянулись, и получившуюся тем самым большую стопку книг и поставил в центр комнаты рядом с коробкой. Теперь оставалась бумага. Но перед тем, как отправиться ее добывать, мне нужно было сменить наряд. До этого я метался по мансарде в традиционной одежде Эхо, и ничуть странным это я не считал. Однако за пределами этой квартиры одежду придется сменить, если я хочу обойтись без пристального внимания местных органов Полицейского Управления или местных знахарей. Рядом с тахтой стоял старый деревянный шкаф, широкий и глубокий, настолько, что в нем можно было при желании отыскать вход в Хумгат. Такого желания у меня сейчас не было, только желание найти в нем что-нибудь аутентичное и местное. Помимо пары добротных и удобных даже на вид джинс я нашел несколько пар крепких ботинок, явно зарубежного производства, а так же несколько простых футболок. Здесь так же было два закрытых выдвижных ящика. Открыв первый из них, я радостно ухнул – трусы и носки. Я выгреб всю нужную одежду и шустро переоделся. Лоохи и скаба легли на тахту, как неоспоримое напоминание об Эхо, а новая старая одежда воспринималась телом как совершенно что-то чуждое и натирающее в самых неожиданных местах. Так еще и грешные носки. Обулся я прямо здесь, и машинально почти похлопал себя по телу в тех местах, где на одежде располагались карманы. Еще что-то должно было, вспомнил я и еще раз огляделся. Плотная куртка нашлась на спинке стула возле стола, и я поспешил натянуть ее на плечи, снова похлопал себя по куртке и ожидаемо нашел в нужных местах кошелек, тяжело звякнувшие ключи и обтекаемый прямоугольник мобильного телефона. Мимолетно подивившись последнему, я двинулся в сторону выхода. Зеркало в прихожей теперь показывало обычного, среднестатического мужика, только в несколько помятой одежде и с несколько диковатым выражением незваного гостя на лице – хорошо что глаза уже не светились.       Столь же машинальным, сколько же и забытым движением я отпер входную дверь мансарды, вышел и точно так же запер за собой дверь. Миновав длинный коридор, я с большим удовольствием громко затопал по лестнице, спускаясь вниз, и, не останавливаясь, выскочил в просторный московский двор, утопающий в осенней многоцветии раннего октября. Несмотря на все мои восторги, этот двор оказался самым презауряднейшим московским глубоким двориком с лавочками возле подъездов и специальной площадки для выгула детей, вся сломанная и перекореженная детьми и вандалами постарше. Во дворе было много пустых площадок, и скорее догадался, чем вспомнил, что здесь на ночь и на выходные дни собираются местно живущие машины. Так как сейчас на их местах было пусто, а так же не было видно вездесущих старушек и местных держателей собак, я предположил, что сейчас разгар рабочего дня.       Кроме того, ощущение плотного «одеяла» никуда не делось, видимо потому, что я практически полностью разорвал свою связь с этим Миром через определенный механизм - здесь я попросту умер. То есть умер не я, но все окружающие увидели и запомнили именно мою смерть. Но меня тогда не случилось в этом Мире, вернее я случился очень и очень далеко от этого места, от редакции книжного кооператива «Харон», на полу которого я испустил последний вдох. Я не видел этого великого события лично и не участвовал в нем, и поэтому могу использовать так называемый «люфт» – умер не я, а мой двойник, кто-то, кого приняли за меня, ошиблись и не разглядели лица. Именно поэтому моя мансарда сохранилась вместе с моими книгами и всеми вещами, именно поэтому я сохранил воспоминания об этом месте. Я с этим Миром существовал немного в разных плоскостях бытия, от того и ощущалась некоторое мое ощущение отстраненности от этого Мира. Понимания этого пришло вместе с частью собственных воспоминаний и сухой информации – мол, такой механизм этого явления, и с этим можно что-то сделать.       Занятый собственными ощущениями, я не сразу понял, что тихий полуденный московский дворик не слишком пуст. Рядом с разломанной детской площадкой что-то шуршало в густых и еще не облысевших кустах. Вернее, не что-то а три вполне осмысленные человеческие фигуры, согнутые неопределенным образом. Стараясь не шелестеть особо ни травой, ни песком, я подошел поближе, ведомый хулиганистым любопытством. С первого взгляда мне было показалось, что сидящие в кустах трое парней подросткового возраста рукоблудят, особо не стесняясь улицы, потому что за таким занятием обычно застают парней за закрытыми дверями их собственных комнат, однако я ошибся. Трое парней сидели в кустах, и один из них держал за шкирку извивающегося от смертельного страха кота, скорее даже котенка, мне было хорошо со своего места видны из лица и их собственный интерес к тому, что произойдет сейчас. Не думая особо, я сложил пальцы особым образом и трижды прищелкнул, рождая три крохотных зеленых искры. Две из них послушно растворились в парнях, сделав их лица послушно-оловянными, а третья из них угасла под взглядом третьего, как раз державшего котенка урода и вскинувшего на меня свой взгляд. От удивления урод котенка выронил, и тот тут же умчался прочь.       -Не двигаться и молчать, – приказал я зачарованным моими Смертными Шарами отроков, а в третьего я впился взглядом, получив такой же подозрительный и настороженных взгляд. И только через долгую секунду до меня дошло, что произошло. Я глубоко вдохнул и выдохнул, животом, как учился, и попытался успокоиться.       – Пошли, нам надо поговорить, – предложил я парню, кивая на ближайшую скамейку. Тот не сдвинулся с места, глазами дергая из стороны в сторону, прикидывая, куда можно будет убежать. – Конечно, ты можешь убежать и я даже не побегу за тобой. Понимаю, ты чувствуешь исходящую от меня опасность и кое-что еще, от чего тебе хочется вздыбить шерсть на спине и зарычать, как дикое животное. Это нормально. Но все же, – я наклонил голову в сторону целой скамейки на детской площадке. И тот меня послушал, так полагаю, больше от удивления, чем от привычки слушаться взрослых. Пропустив его вперед, я мельком его оглядел. Он был высоким, едва ли не ниже меня, и очень худым, с выпирающими локтями и тонкими запястьями, и он совершенно не знал, куда деть руки, ощутимо горбился. И одет черт знает как, в короткие, выше щиколоток, штаны, и на пару размеров больше майку. Грешные Магистры, он хотя бы был совершеннолетним? Ступая за ним, я полуобернулся и на ходу кинул его дружкам. – Уходите отсюда, настолько далеко, чтобы я вас двоих не видел, -  «и потом избавьтесь навсегда от моей власти», – добавил я мысленно.       Два урода тут же встали на ноги и ушли, быстро и не оборачиваясь, а я перешагнул через низкую ограду и сел на скамейку рядом с парнем. Вытащил сигареты, вытащил подрагивающими пальцами одну и молча протянул пачку парню. Тот вытащил одну и я легким движением пальцев создал тоненький лепесток неспокойного огня и прикурил сначала себе, а потом и парню. Не слишком педагогично, но плевать. В болотных глазах его возникло нешуточное и тяжелое любопытство. Этот паренек был слабым, но с большим потенциалом, который он должен сам захотеть развивать. С совершенно определенным потенциалом, как я мог понять. Так вот как меня видят окружающие?         -Как тебя зовут? – спросил я.       -Кирилл, – ощутимо картавя, коротко представился он. – А вы кто?       -Меня зовут Макс, – ответил я. – А если отвечать на вопрос «кто именно», то это очень сложный вопрос. Можешь считать меня таким же, как ты, – я выдохнул струю дыма. – «Вершителем». Мы с тобой воплощенный хаос и привносящие беспорядок, перекраивающие все, к чему прикасаемся, по своему желанию. Только лишь одним нашим искренним, сильным желанием мы с тобой имеем возможность менять этот этот Мир, – я взмахнул рукой, вспомнив про Эхо, – или любой другой только из-за нашего каприза.       В его глазах мелькнуло искра понимания и страха, вместо того, чтобы он открыл рот и послал меня по популярному здесь адресу. Нет, так не пойдет, таким образом дела не делаются. Я сам вспомнил, как ощущал себя в самый первый раз, когда мне сказали про мою сущность, про то, какие эмоции я тогда испытывал – шок, каплю недоверия и яркое чувство ожидания чуда, даже самого маленького, которого я могу сотворить собственными руками.       -Что это значит?       -Это значит, что все желания Вершителя, тайные или явные, осознанные или нет, обязательно сбываются, – хитро произнес я и чуть наклонил голову, в памяти вызвав нужное заклинание. Взгляд парня чуть помутился, что говорило о правильности заклинания и о том, что он сейчас переживает мои собственные эмоции. Подождав, пока отойдет, я закончил многозначительно, - рано или поздно, так или иначе.       Кирилл несколько раз глубоко вздохнул, отходя от переживаний, и вцепился мне в руку. Его пальцы я чувствовал даже через рукав куртки.       -Это что такое было? Ты можешь меня этому научить?       Я улыбнулся, глядя на него тепло и открыто.       -Ты думаешь, я только такое заклинание знаю? Научу, конечно же, и многим другим полезным штукам.       -Пожалуйста! – отчаянно попросил он.       -Если я буду учить тебя чему-нибудь, тогда тебе нужно быть моим учеником, – я снова затянулся. – А это значить, чтобы ты хотя бы иногда меня слушал и не перечил особо. Считай, что я твой старший и более опытный друг, - «как у меня самого было» закончил я мысленно и сам себе удивился. Кто это был? Джуффин?       -Хорошо, – серьезно кивнул он. – А что значит «так или иначе»?       -Это значит, что этот Мир или судьба, или роковое стечение обстоятельств осуществит твое желание в любом случае, насколько диким оно не казалось бы, – я затянулся. – У тебя же было такое?       -Было, – нехотя признался он, отпуская мою руку. – В детстве я всегда находил печенье и конфеты, как бы далеко их не прятали, и они никогда не заканчивались. В деревне у бабушки меня не трогали местные хулиганы, которые лупили всех подряд, – он судорожно втянул воздух. – В школе я всегда сплю на задних партах и легко получаю нормальные оценки.       -Без должного контроля над собственными желаниями ты можешь причинить вред людям или даже себе, – просто ответил я. – Тех же хулиганов в деревне ты бы мог к смерти привести, если бы по-другому сформулировал свое желание, пусть даже мысленно. Смекаешь?       Он кивнул.       -А если я хочу убивать людей? – поинтересовался он. Я посмотрел на него с неким новым интересом. Как-то я не почуял в нем этой нотки, какой я иногда видел во взгляде Джуффина. Акселерант малолетний, драть его в хвост.       -Ну тогда с армией откосить не получится, – я постарался сохранить лицо. – А там сможешь сделать неплохую карьеру и будешь убивать людей, как ты того хочешь. Только ты учти, отрок малолетний, – добавил я как можно дружелюбнее, – ты хочешь убивать людей, а я умею это делать, хоть и не люблю. Чуешь принципиальную разницу?       -Я имею в виду, я люблю убивать нарисованных людей, – уточнил он, вняв разницу и кажется, впечатлявшись моему таланту. – В компьютерных играх.       Слова он вроде говорил знакомые, но я как-то неожиданно потерял общий смысл предмета разговора.       -Хорошо, – легко согласился я. – Понятия не имею, о чем ты говоришь, поэтому покажешь мне. Мне интересно, в чем ты хочешь стать лучшим.       Кирилл кивнул. Кажется, я дал парню изрядную долю информацию для размышления, лицо его приобрело хмурое и несколько печальное выражение лица. Ну что за поколение сейчас детей пошло. Узнав такое от постороннего человека, который не мутит и юлит, а честно все объясняет, я бы выл и орал, как будто вживлю разламываемый на части, а этот спокойно смотри на меня. С пониманием и принятием собственной участи.Так может и случиться, что он и покрепче меня будет, что он будто из камня сделан, а не из исполненных наваждений. Надо бы этого парнишку из виду не упускать.       -Почему ты мне помогаешь? – неожиданно спросил он. – Почему хочешь учить?       Я мог и забыть, что нравы в этом Мире отличаются, и бескорыстное добро обычно пронимается за потаенные планы использовать человека.       -Потому что в свое время мне так же помогли узнать мою собственную сущность и научиться ему управлять, – просто ответил я. – К тому же, я из тех людей, кто верит судьбе и ее прихотливым порывам. Раз я встретил тебя, такого перспективного и похожего на себя, то это мне прямое указание приглядывать за тобой.       Он размышлял еще минуту.       -Значит ты – легкомысленный идиот, – сделал вывод он. Весьма закономерный, впрочем. Я легко рассмеялся.       -Может и так, – согласился я. – Только ты должен еще кое-что знать. Сейчас я живу в другом Мире и приходить смогу только тогда, когда решу сам. Конечно же, я постараюсь выбираться сюда почаще...       -Что значит «в другом Мире»? – переспросил он. – Ты серьезно сейчас?       -Поэтому попросту позвонить по телефону ты мне не сможешь, – попросту кивнул я. – Так что, если тебе нужно будет со мной поговорить, то вспомни обо мне перед сном, скажи «Хочу увидеть Макса» и все.       -Во сне? – уточнил он.       -Я в этом достаточно хорошо разбираюсь, – заметил я не без гордости. Парень хоть и Вершитель, я ясно видел, что ни Темная Сторона, ни Хумгат его не примут, и не стоило даже пытаться. Так что придется ему творить собственные безобразия исключительно здесь. – Кроме того, могу помочь с любым советом, даже самым дурацким, – я хулиганисто подмигнул ему, – и насчет девчонок подсказать могу.       -Пива ты мне, конечно же, не купишь, – улыбнулся он, приятной такой улыбкой. Наконец-таки, расслабился парень, а то сидел как будто под прицелом пистолета.       -Не куплю, – кивнул я. – Но когда покажешь результат, я налью тебе кое-что получше этой газированной ссанины.       Кирилл от души рассмеялся, а я встал со скамейки.       -И еще одно я хотел у тебя спросить, – подал я голос. - Ты знаешь, где есть поблизости канцелярский магазин?       Магазин оказался неподалеку, там, где бесконечные дворы переходили в широкие проспекты-артерии. Я не помнил этого места, но все изменилось, и, кажется, не в лучшую сторону. Возможно, я просто придираюсь. Возможно, это просто такой прогресс и развитие мелкого бизнеса, расцвет капитализма и возможность заработать мелким торговцам. Возможно, я просто предвзято относился к Миру, который так недружелюбно ко мне относился, и доставил в прошлом столько нелегких душевных мук. Но это все стоит оставить в прошлом и относиться к этому более отстраненно, не воспринимая все это в общей мере так близко к сердцу... к душе, можно сказать. Единственное, что мне нужно было прямо сейчас, это только книжный магазин.       Без особых усилий я нашел нужное место и снова был неприятно удивлен. В Эхо книжные лавки были небольшими и уютными местечками, семейными лавками, где можно было посидеть в уютных креслах и полистать книгу перед покупкой, с внимательными и доброжелательным, теплым отношением ко всем посетителям. Здесь же за стеклянными дверями меня ждал огромное помещение, больше похожее на отвратительно-стерильный лабиринт из белых стен, холодного света дневных ламп и узких переходов среди полок книг, выставленных отчетливым лабиринтом. То есть книги, да в таком количестве, это в любом случае хорошо, но само место было мне неприятно и смутно отдавало продуктовыми супермаркетами, виденными в старых американских фильмах. Я окинул взглядом все широкое многообразие бумажной продукции, ощутил всеохватывающее жадное чувство прочитать это все разом и по порядку. Справившись с желанием, я взял у входа тележку на колесах и толкая ее перед собой, двинулся вдоль полок, приглядываясь к корешкам книг и одновременно бдительно отслеживая собственную реакцию. Что бы заинтересовало меня, чтобы можно отправить в подарок Шурфу. Книжный магазин был действительно большой, и он был удобно разделен на несколько отделов. Я почти с ностальгией вспомнил библиотеки при школе и институте, когда я часами мог раскапывать и откапывать из большой кучи смешанных книг что-то стоящее. Что-то похожее было в библиотеке Мохнатого Дома. Здесь же было все слишком цивильно и от этого пожалуй, немного скучно. Сделав круг почета по магазину, я набрал с десяток книг. Что-то взял из отдела всемирной философии, что-то из технических наук, даже в тележку попало два любовных романа. Я бы ожидал от себя взять лично себе что-то из отдела взрослых журналов и откровенно порнографической литературы, но не вот эти девчачьи душевные любовные переживания. Но больше всего меня привлекал отдел фантастики – Шурф в полной мере оценил ту фантастику, что я доставал для него из Щели Между Мирами. Однако теперь я хотел приобщить его к тому, что любил я сам.       Выбрав то, что мне было знакомо, и уже хотел последовать дальше, как взглядом зацепил свое собственное имя. Восемь книг в пестрых обложках стояли рядком и как будто бы издевались надо мной. Я умилился и пальцами погладил корешки. Этим книгам место в отделе истории больше, но даже если я переставлю туда книги, никто не поймет шутки. Вместо этого я аккуратно переложил всю серию в тележку – не для себя, не для Шурфа, а для Кирилла, когда парень отойдет от первого шока и начнет интересоваться мной как персоной и предметом шуток. Я уже чувствовал между нами эту связь, и связь эта никуда не денется. Обычно я не обзавожусь так просто глубокими привязанностями, но в этот раз так нужно было, я чувствовал своим нутром, а свое нутро, пусть даже и не в полном составе, плохого мне не подскажет.       С чувством глубокого морального удовлетворения я повернул в сторону канцелярского отдела. Сразу же я взял две пачки офисной бумаги, и еще пять толстых полноформатных журнала на скобах, выбрав их вместо тетрадей на кольцах как более практичных. Проходя мимо полок с ежедневниками, я притормозил. Будет ли он рад такой личной записной книжке? Грешное небо над ним, конечно же будет. Некоторое время я потратил, придирчиво выбирая из трех дюжин вариантов, остановившись на простом разлинованном и недатированном ежедневнике, с качественно проклеенным корешком и плотной кожаной обложкой. Не совсем представляю, какое именно оформление придется ему по вкусу, и поэтому взял еще один, оформленный в другом стиле.       Пока я разбился в ворохе бумажной работы, я чувствовал на себе внимательный и даже заинтересованный взгляд. Конечно, я мог ожидать, что в крупном магазине самообслуживания должны быть специально натренированные работники, которые следят, чтобы ничего и нигде не украли. В Эхо такие вещи были очень редкими, но здесь это было достаточно распространенной практикой. Но на меня сейчас смотрели еще и заинтересованно. Осторожно воспользовавшись заклинанием, я понял, что три молоденьких девочки смотрели мою сторону и тихо меня обсуждали, в самом таком романтическом и матримониальном виде. Такого вида интерес к моей персоне был для меня в некоторую новинку, и я целую минуту всерьез подумал, чтобы оставить здесь тележку и свалить в сторону другого книжного магазина, но передумал. Почему бы мне и не развлечься немного? Развеял заклинание и толкнул тележку в сторону кассы, по пути взяв со стенда с ручками несколько шариковых ручек.       -Доброго дня, милая девушка, – приветливо улыбнулся я девушке за кассовым аппаратом. – Соизвольте сосчитать меня.       Девица глупо мелко хихикнула и принялась заниматься книгами, которые ей подавали еще две девушки.       -Вижу, вы любитель почитать, – оценила она мои читательские замашки. Я послушно кивнул и улыбнулся ей, вспомнив, сколько книг у меня лично уже есть в моем прямом доступе, – не жалко тратить столько денег на книги?       Этот вопрос показался мне несколько странным. Для меня, уже больше десяти лет счастливо считающим деньги, какие бы то не было, величиной более чем абстрактной и в количестве явно превышающим тот минимум, который необходим мне для того, чтобы набить утробу яствами и покупать всякие приглянувшиеся яркие вещицы. В любом случае для меня деньги были сейчас только возможностью получать интересные мне вещи за работу, которую я бы побежал бы выполнять бесплатно и на голом энтузиазме. Я уперся основаниями ладоней в стол и наклонился к девушке в форменной рубашке.       -Дело в том, незабвенная, – мягко, почти интимно проговорил я, – что я живу очень далеко отсюда, и когда на меня накатывает желание почитать паршивую беллетристику, под рукой обычно ее не оказывается. Не то, чтобы это состояние часто наступало, чаще всего у меня много работы.       -Далеко? – эхом откликнулась она, привычными движениями пробивая книги. Аппарат мерзко и равномерно оглашал окрестности писком.       -Да. Присматриваю за местной фауной, отстреливаю агрессивных особей при надобности.       -Так вы лесник, – выдвинула она догадку.       -Вы почти догадались, – я одарил ее широкой улыбкой. - Вы кажетесь крепкой духом и телом, а так же вы мне кажетесь привлекательной. Пойдем со мной?       Девушка буквально онемела и замерла на месте, то ли от моей прямоты, то ли от наглости.       -Только представь, в какое прелестное место я тебя приглашаю, – заявил с хитрющей улыбкой ярмарочного зазывалы. – Широкие, красивые виды, просторные угодия. У меня есть большой дом, в нем места и тебе хватит. Ты представь только – никакого электричества, никакого интернета или сети, никаких тебе постылых родственников или надоевших друзей. Конечно, мне приходится иногда брать работу на дом, – продолжил я как ни в чем не бывало, – только я думаю, тебе дискомфорта не доставят мертвые и иногда даже выпотрошенные тела?       Во время моего монолога две любопытствующие девочки как-то очень органично исчезли из поля моего зрения. А та, которая мне покупки пробивала, такой возможности не имела, и только выучено покупки пробивала и складывала в пластиковый пакет. Конечно, я издевался, мне было прекрасно известно, что ни она, ни другие девушки никуда со мной не пойдут, сколько бы их не подманивай обещанием чуда и красивых видов на город. Просто натура я трепетная и глубоко ранимая, особенно когда у меня за спиной обсуждают мою задницу и предполагаемые размеры моего достоинства. У меня и другие преимущества есть, например, шутить мерзкие шутки и убивать точным плевком в рожу.       У девушки за кассой уже не было желания заигрывать со мной. С бледным лицом и без тени улыбки она приняла у меня деньги и тут же, в два шага, испарилась, затерявшись среди лабиринтов полок в подсобном помещении. Полностью собой довольный, я подхватил в руки пакеты и зашагал прочь из магазина. И только сейчас, смотря на проезжающие мимо меня машины и редкую траву возле дорог, я понял, что видеть я стал четко, без мешающей – отделяющий – пелены перед глазами. Стоило этому удивиться, но я не стал, только шагу прибавил на пути домой. Такого эффекта, наоборот, стоило ожидать, с этим Миром меня сейчас связывал мой ученик Кирилл. С него мои мысли тут же перекинулись на Нумминориха. Интересно бы знать, только он связывает меня с Эхо, так же, как сейчас меня связывает с этим Миром Кирилл, или кто-то еще? Голова шла кругом, но это было такое приятное головокружение, навроде легкого опьянения после полуглотка вина. Мелифаро, конечно и очень уверенно, Джуффин уже с меньшей уверенностью. Кофа, Мелимори, Софора, Гуриг Восьмой, Базилио, Хейлах, Хелви и Кенлех и еще с десяток персон, которых сейчас и не назову с ходу. Франк и Триша, Алиса тянули меня в Шамхум, но это приятно, как будто меня ждали дома. Сашка, где бы он не шлялся, и Раиса с Веней, куда бы их я уже сам не отправил. На последних мыслях я сбился с шага и едва не влетел в придорожные кусты на всей своей скорости. Вовремя выправив шаг, я дальше пошел уже тише, несколько расхлябанной походкой. Голова моя дырявая, как же я мог про них забыть! Хорошо бы еще вспомнить, кого – их. Стоило бы испугаться или хотя бы взволноваться, что я чего-то важного из своей жизни забыл, но это знание таилось в моей голове как нераскуренная сигарета – ее время придет, надо только его дождаться.       Все ступни, ведущие на мансарду, я преодолел вприпрыжку, сорвав при этом дыхание. Меня тянуло обратно, можно даже сказать с силой тянуло, поэтому я не стал больше задерживаться здесь. Освободив книги и бумагу от пластика, я сложил их все в центре помещения, обозрел эту кучу счастья и одним хитрым движением уменьшил и спрятал ее между большим и указательным пальцем. Коробка вместе со всем ее барахлом тоже угодила в эту кучу. Не тратя время на переодевание, я попросту сгреб ворох одежд Эхо и перекинул через руку, подхватив за обшлаги мягкие сапожки. Оглядев диким взглядом мансарду, я постарался запомнить ее как есть, и двинулся на выход, успев подмигнуть своему отражению, прежде чем глаза закрыть плотно и продолжить идти вперед. Невидимый водораздел я так и преодолел, а глаза открыл только тогда, когда почуял легкость и разбирающий меня смех.       И как был, с сапогами в руках и развевающимися одеждами упал на толстый теплый кеттарийский ковер в собственной гостиной Мохнатого Дома. Подавшись щекочущему порыву, засмеялся, захохотал во весь голос. Тянуть меня перестало, но тонкая нить, соединяющая меня с Кириллом, никуда не делась. Я был счастлив, как горький пьяница, дорвавшийся до бутылки, как юноша, впервые прикоснувшийся к руке своей первой любви, как дикий ветер, треплющий и срывающий листья у дерева.       -Макс, это ты? – донесся от дверей тоненький испуганный голосочек. Я поднял голову с ковра и узрел Базилио с огромными распахнутыми глазами. – Ты что на себя надел?       -Это называется ботинки, – заявил я, поднимаясь с ковра и усаживаясь по-турецки. – Иди сюда, мне нужна будет твоя помощь.       Она робко подошла ко мне и уселась рядом. Потрогала рукав куртки, осторожно погладила джинсовое колено, и несколько успокоилась.       -Что нужно делать? – спросила она. – Я с этим справлюсь?       Для начала я отложил в сторону одежду и сапоги. Они мне понадобятся, совсем скоро, потому что долго я не вытерплю, но прямо сейчас мне нужно пространство.       -Я пришел не просто так, – заявил я торжественно и Базилио рядом вытянулась в струнку, затрепетала прямо, – а с добычей.       Встряхнув руками, я не удержал все вещи и книги с грохотом посыпались на мягкий ковер. Мягко бухнула стопка бумаг в обертке, на нее упали тетради и даже где-то что-то надорвалось. Девушка ахнула.       -Столько книг! Ты откуда их взял? Их читать можно? – зачастила она.       -Большую часть – можно, – заверил я. – Но часть из них предназначается другим людям. Ты можешь принести бечевку? – попросил я.       Она кивнула и тут же унеслась прочь. Я быстро схватил картонную коробку и спрятал обратно в ладонь. Мне с ней надо разобраться вдумчиво и в одиночестве – только так надо совершать паломничество в глубины собственной памяти, но никак не в обществе любопытного ребенка. Базилио вернулась через три минуты, неся в руках первязнанную грубую бечевку, и уселась ровно в то же место.       -Значит, будем разбирать, – заявил я. – Книги с моим именем складывай в стопку, их должно быть восемь. Пустые книги отдавай мне. Еще три книги я заберу, все остальное можешь забрать себе в кабинет. Ты не против, чтобы они там хранились?       -Конечно же нет! – обрадовалась она и взяла первую из попавшихся книг. - «Стивен Кинг Ла-нго-нье-ры», – прочитала она по слогам.       -Книги этого человека читай исключительно при солнечном свете, – посоветовал я, укладывая бумагу ровной стопкой. – Если будут вопросы, то не стесняйся и спрашивай меня.       Она только кивнула с довольным видом и в четыре руки мы быстро разобрали всю мою добычу. Высокую стопку чистой бумаги я увенчал четырьмя книгами, и перевязал крест-накрест бечевкой, так же я поступил с собственными рукописями. Помог Базилио перенести все остальное в ее кабинет, а две перевязанные стопки и одежду утащил в собственную спальню. Раздевшись донога, я чужеземную одежду сложил и спрятал в самую глубину шкафа, обмотав какой-то оранжевой скабой. Мелькнула мысль надеть что-то поприличнее, но мое нетерпение было выше этого, поэтому я натянул прежнее лоохи и скабу, путаясь в длинной ткани как будто с непривычки. На бегу уже, спотыкаясь на ровном месте, последним я натянул сапоги и подхватил двумя пальцами за бечевку подготовленный подарок и шагнул Темным Путем в кабинет Великого Магистра.       Я даже не думал, что скажу ему, окажись он на своем месте; к моей удаче, кабинет был пуст. Зато, как в будто в компенсацию этого, что-то глухо и тревожно загудело. Что-то, чего не было в прошлый раз, когда я навещал Иафах. Наверно, так Шурф ясно дает понять, что незваным гостям в моем лице он не рад. Тогда и не буду больше сюда соваться, не очень-то и нужно сюда мне было приходить, раз здесь такая защита стоит. Мне-то все равно, я прошел сквозь нее с легкостью,  как раскаленный нож сквозь масло, но неприятное чувство осталось. Но, раз пришел, подарок оставлю, решил я и взгромоздил всю перевязанную стопку прямо на стол Великого Магистра, разрушив идеальный до того порядок. Было бы неплохо еще написать ему записку, от кого это, но за дверью, в приемной, раздался подозрительный шум, обычно предшествующий разъяренным людям, на чью частную территорию вторглись посторонние. Я секунду смотрел на дверь, понимая, что не успеваю написать записку, я только лишь успел коснуться рукой этой стопки и прошептать.       -Прости. Мне так жаль... - дверь скрипнула снаружи и просела, ка будто ее пытались самым вульгарнейшим образом выбить внутрь, и я даже не успел сформулировать, за что именно я извиняюсь, потому что дожидаться, пока дверь вынесут и начнут меня допрашивать с пристрастием, я не стал. Неудобно получится, в самом деле, поэтому я отнял руку и легким шагом переместился прочь на Темным Путем.       К моему слабому удивлению, я оказался в Зале Общей Работы в Доме У Моста. В такой час он был пуст, только где-то в отдалении и в подвалах чувствовалось присутствие Мелифаро и Нумминориха. Они либо развлекались с сортирами, либо Мелифаро знакомил моего ученика с работой Темной Стороны с помощью Стража, что вероятнее. Хотя и сортиры исключать не стоит. Совершенно душераздирающе зевнув, я со всевозможным удобством устроился в кресле – взгромоздил ноги на стол, закутался поплотнее в скабу и откинул голову назад, заснув, кажется, быстрее, чем голова упала на спинку стула. В таком месте меня бы точно никто бы не побеспокоил, потому что непонятно, просто я сплю на рабочем месте, в том смысле, что «пока солдат спит – служба идет» или я отлучился в сон по служебной необходимости. Удобно, в том смысле, что меня действительно никто будить не станет, пока я сам не проснусь. Спал я крепко и без сновидений – то, что нужно было как раз мне ошалевшему от всего случившегося со мной сегодня. И меня действительно никто не трогал, ровно до того момента, как меня аккуратно схватили за скабу и приподняли вверх. Я попытался было возмутиться, и даже попробовал врезать рукой наглецу, но после крепкого сна я едва мог шевелить руками и получился больше на беспомощные движения.  Впрочем, неизвестного негодяя это не остановило, он протащил несколько метров и достаточно бережно облокотили об стену, подложив ладонь под мой затылок, чтобы голова моя не пострадала. Мало того, что меня об стену облокотили, так еще и прижали, достаточно сильно - чужая ступня наступила мне на ногу, чужое острое бедро и сильная рука, все еще держащая меня за скабу, удерживали у стены все остальное мое тело. Чрезвычайно занимательно положение, особенно если у собственного лица я ощущал чужое горячее дыхание, и именно этот последний занимательный факт заставил меня распахнуть глаза и полностью избавиться от остатков тяжелого сна.       Рядом со своим лицом, совсем близко, я увидел лицо Шурфа, который с трудом удерживал невозмутимость, готовую лопнуть от исходящей из него тяжелых и удушающих эмоций – настолько сильных и неразличимых, что я едва ли чувствовал их в его дыхании на собственной коже. Он смотрел прямо на меня, и тяжесть его внимательного и пристального взгляда обжигала меня.       -Это был ты, – то ли спросил, то ли обвинил он.       -Где?       Он встряхнул меня за скабу, легонько, но достаточно, чтобы зубы у меня ощутимо лязгнули.       -Я понимаю, что прошу у тебя достаточно много до первой кружки кофе, но ждать, пока ты его выпьешь, я не могу. Иафах, мой кабинет, книги и бумага.       -Да, – тут же выдохнул я. – Прости, что так долго тянул с ответом на твои письма, но ты же знаешь, я не слишком быстро соображаю.       -Так вот к чему... – пробормотал он. Опомнившись, он разжал руку и отпустил мою скабу, которая как раз начала очень неприятно давить на шею. И даже отступил на шаг назад, снова приобретая бесстрастное выражение лица.       -Больше не буду, – тут же заявил я, машинально потирая садящее место. – Там мне были не рады, и очень шумно не рады. Ты же знаешь, насколько я не люблю встревать в драки.       -Ты можешь приходить ко мне в любое время, когда захочешь, – тут же возразил Шурф. – Больше никто в моем кабинете свои заклинания ставить не будет. Я провел разъяснительную работу.       Тон его голоса был нарочито небрежным, однако за ним я смог различить бурю, что обрушилась на тех несчастных, что помели колдовать на его территории, на что я только слабо улыбнулся.         -Тебе-то хоть понравилось? – вырвалось у меня прежде, чем я сообразил.       -Мне понравилось чрезвычайно сильно, – заверил он, протягивая руку и аккуратно, двумя пальцами ловя мое запястье через скабу и отнимая от шеи, чтобы самому накрыть натертую кожу своей неожиданно горячей ладонью, одновременно приблизившись ко мне как за полминуты до этого. Я замер на месте, только отведя взгляд от его лица, стараясь не помешать чужому колдовству, ну, и чтобы просто не помешать ему. Мне показалось или он держит слишком долго? Что он кончиками пальцев гладит мою шею сзади, едва задевая ногтями кожу?       -Макс? – дверь, ведущая в подвалы, распахнулась, являя миру насмешливого Мелифаро и маячившего за его спиной Нумминориха, вид имевшего несколько встрепанный и мокрый, с торчащими волосами. Он тут же втянул носом воздух. – Все в порядке?       -Сэр Мелифаро, – Шурф оказался от меня на расстоянии двух шагов и степенно развернулся к нему, оправляя белоснежную мантию. – Вмешиваться в чужой частный разговор совершенно неуместно, особенно для лица высшего государственного ранга. Вы должны...       -Перво-наперво, я не должен видеть то, что ты пытаешься придушить Макса, – бесцеремонно прервав его, заявил Страж. – А раз ты завел речь о рангах... - он осекся и оглянулся на Нумминориха, который потупился за его спиной, уставился в пол, и на щеках его расцветал неяркий стыдливый румянец. – Да, спасибо что напомнил показать это заклинание.       Мелифаро развернулся на месте, взмахнув в развороте полами многослойной золотой скабы и в несколько широких шагов снова скрылся за дверью, ухватив смущенного сэра Куту за локоть и утащив за собой. Почти сразу же я почувствовал на себе пристальный и внимательный взгляд одновременно и Мелифаро, и Ахнума Набана Дуана Ганабака. Мой добрый друг беспокоился о сохранности моей шее, потому что на ней есть голова, которая шутит не самые плохие шутки.       -Я не читал еще те книги, что ты мне преподнес в подарок, – ровно заговорил Шурф, как будто в наш разговор не вмешивались, – я хочу оставить себе это удовольствие в свободное время. Однако, – он едва уловимо замешкался, – что я могу для тебя сделать, чтобы продолжать получать от тебя книги?       «Верни руку на место» тут же подумал я и тут же отмел эту мысль прочь. «Не смей больше смотреть на меня равнодушно» «Прикоснись к моей коже снова» «Сделай что-нибудь, чтобы мы вновь смогли общаться Безмолвной Речью» и целых ворох подобных мыслей, более уточняющих предыдущие, чем предлагающие мне что-то новое. Распинав этих бесполезных созданий воображаемой ногой, я вытащил из них наиболее важное для меня «Не игнорируй меня, как будто меня не существует», и перевернул ее, как привык делать с собственными пожеланиями на Темной Стороне - совершил маленький подвиг и сформулировал.       -Продолжай удивлять меня, – быстро проговорил я, и в ответ на его ясно выраженное удивление на лице, продолжил. – Ты это очень хорошо с письмами придумал, я был очень впечатлен, - Шурф на секунду прищурил глаза, пытаясь понять, что я имею в виду, и лицо его было серьезным и сосредоточенным, как будто я был сам лучшей из книг, сложнейшей из загадок, и мне нравилось, как его лицо выглядело. И я осознал в полной своей мере, что сам хочу прикоснуться к его коже, провести кончиком пальцев по этому его серьезному выражению лица, скрестить руки на его спине, обнимая, ощутить, каковы на ощупь его черные прямые волосы.       -Но раз тебе понравилась моя добыча, я могу приносить ее тебе в любом случае, – заверил я его, шалея от того, как эта фраза прозвучала. - Ты только представь, – заявил я, наглея на глазах, – до каких библиотек я только могу добраться, если захочу приложить достаточно усилий?       Лицо Шурфа со всеми его острыми линиями губ и глаз заострились на секунду до каких-то поистине хищнических форм, вытянулись и между приоткрытых губ показались зубы, определенно похожие на клыки. Так, полагаю, выглядел в свое лучшее время Безумный Рыбник. Но он быстро взял себя в руки и снова сделал свое лицо бесстрастным и человеческим. Но я не испугался, наоборот, таким проявлением его силы я был восхищен. Личная сила колдуна, которая была способна менять его облик взаправду, искажая его до неузнаваемости – вот это я понимаю, огромная сила. Я ничуть и никогда не сомневался в Лонли-Локли, но увидеть это своими глазами... Он коротко кивнул.       -Задача в высшей степени для меня нетривиальная и сложная, – оценил он голосом знатока, часто имеющий дело с неразрешимыми задачами, – но тем интереснее мне будет ее решать.       Он отступил еще на шаг назад, коротко кивнул и исчез, переместившись прочь отсюда Темным Путем. Оставшись без такой надежной опоры, я попросту съехал по стене вниз и вполне удобно устроился на полу.       -Никогда бы не подумал, что со мной будут дружить только потому, что я могу достать редкие книги, – пожаловался я пустоту, доставая из кармана скабы мятую пачку сигарет. В поле моего зрения возникло зеленое и блестящее, остановилось перед моим носом и присело на корточки, становясь откровенно пакостно улыбающимся Мелифаро.       -Ты не прав, дружище, – заверил он. – Он дружит с тобой потому что только у тебя хватает выдержки его слушать и не убегать от него с воплями на десятой минуте его монолога.       -Может потому не убегаю, что интересно, – проворчал я.       -Я говорю о том же, – заверил Мелифаро. – Вы оба совершенно невыносимые типы. Ты в курсе, что феерически упустил возможность заняться с сэром Шурфом чем-то более интересным, чем просто «удивляться»? – спросил он издевательским тоном знахаря Приюта Безумных. – Прояви ты хоть каплю воображения...       -Вот именно по этой причине тебе он ничего и не предлагает, – откликнулся я. – С твоим-то воображением и бесценным чувством юмора, которое просто необходимо Тайному Сыску, без него мы все не выживем.       Он самодовольно улыбнулся, встал и протянул мне руку, помогая подняться. Я считал что от прикосновения Шурфа я умру? Напротив, от его прикосновения я испытал сладостный, как все сладости куманского халифата, трепет собственной души, и одновременно понял причину, по которой остался незаслуженно забытой традиция поедания сильных колдунов – перед ними просто невозможно устоять. Слишком мало просто находиться рядом с ними, слишком мало касаться их или слушать их голос. Хотелось большего, хотелось вцепиться и сделать что-то, до этого что не делал до этого никогда.