Оборотная сторона

      Ступив на Гребень Эхо, я поежился от холода и наложил на себя согревающие чары. На моей памяти в столице никогда таких холодов не было, зимой даже снег был редким гостем и почти сразу же таял. Интересно, это та же зима или уже следующая? Я дошел до перил моста, и развернувшись лицом к самому мосту, задницей оперся о перила. Силу свою я прятать даже не думал, так же как и прятать лицо, хотя и щеголять было особо не перед кем. По случаю холодной погоды и промозглого ветра на Хуроне сейчас на Гребне Эхо было малолюдно. Трактиры работали, но двери не открывали и принимали посетителей только внутри, а люди спешили по своим делам, на вид страшно занятые. Праздно шатающимся бездельником был только я один. Те, кто предавался праздности, сидели сейчас либо в трактирах, либо в своих домах. Я мог бы сейчас отправиться в Мохнатый Дом, и прямо сейчас мне была бы рада Базилио, но я прислушался к себе и понял, что сейчас туда не хочу. Мне хотелось сейчас остаться здесь, поглядеть на город и на людей, вспомнить, как хорошо мне здесь было, но и оставаться на ледяном ветру не очень хотелось. Минутой спустя я нашел выход и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Безмолвной Речью я не пользовался достаточно давно, да и тогда мне не очень хорошо это удавалось.       «Сэр Кофа Йох» позвал я. «Доброго дня»       Долгое молчание красноречиво указало мне на то, что меня не очень-то и ждали. Кроме всего прочего, меня научили и этому. Я стиснул зубы. Не очень-то приятно.       «День скорее склоняется к вечеру, но мне все равно радостно услышать тебя, сэр Макс» откликнулся наконец Кофа. «Чем обязан чести разговаривать с тобой?»       «Как-то ты предлагал показать мне таверны, где подают магически насыщенную еду. Приглашение все еще в силе?»       Еще одна пауза, невыносимо долгая, что я не выдержал.       «В Дом У Моста я хотел зайти позже» проговорил я. «Сейчас я хотел бы просто отобедать».       «Есть подходящий трактир на Площади Зрелищ и Увеселений. Буду ждать тебя там.»       «Да, я помню, где это» облегченно произнес я. «Сейчас буду».       Отлипнув от перил моста, я шагнул Темным Путем. Им я тоже давно не ходил, но это как велосипед или обращение с пленочной камера. Один раз научившись, такую простую и в то же время приносящую простое удовольствие умение не забудешь. Площадь Зрелищ и Увеселений могла похвастаться большим количеством людей, но было легко понятно, что это исключительно из-за нескольких трактиров на пересечении дорог и самой площади, и подающимся в них алкоголю. Впрочем, ничего из этого меня не интересовало. Я огляделся, внимательно присматриваясь к людям и уверенно подошел к молодому на вид парню, который развернулся ко мне за два шага до нашего сближения. Даже несмотря на то, что Кофа сейчас носил чужое лицо, на нем написано крайней степени изумление, не столько моим появлением, сколько нарядом. Я мог его понять. Моя одежда сейчас несколько отличалась от того, что обычно носили в Эхо, и походила больше на наряд Беса в нашу встречу в Шахруме. Начиная сапогами на толстой подошве, черными штанами из плотной ткани и такой же длинной, до середины бедра, куртки с запахивающимися сторонами, которую Кирилл как-то метко обозвал «ханьфу» и заканчивая широким поясом, который в моем наряде выполнял роль кармана для сигарет и подвязанными черным платком с серебристыми узорами волос.       -Вижу тебя наяву, – Кофа справился со своими эмоциями и прикрыл тыльной стороной руки глаза. – Позволь показать трактир, куда хотел тебя отвести.       Я в ответ только кивнул, нарушая установленные правила приличия.       -Только для начала я хотел бы тебя попросить тебя сменить лицо и прикрыть свою силу. Тебя можно за квартал узнать, – чуть виновато сказал он. Я позволил отразиться на своем лице всему своему сомнению этой идее, и он продолжил. – Ты же не хочешь, чтобы о тебе завтра все газеты написали?       Эта идея показалась мне дельной. Всегда недолюбливал общественную шумиху вокруг собственной персоны. Мысленно обозначив вокруг себя круг, я кинул в него заклятие отвлечение внимания и прикрыл лицо ладонями, накладывая чары уже на рожу. С собственной силой мне справиться было еще легче – как-то я несколько дней подряд мне довелось носить что-то среднее между лоохи и плащом с очень длинными, в несколько метров, полами, которые волочились за мной очень нелепым способом. Первое время я чувствовал себя дураком, а потом приноровился, как и ходить в такой одежде, так и подбирать полы так, чтобы занимать как можно меньше места. С такой внятной аллегорией я смог так же управляться с собственной силой, которую сейчас, как полы лоохи, я подобрал под себя и не позволил больше волочиться за мной. Кофа оглядел меня, серьезно кивнул и повел меня в один непримечательный трактир неподалеку от площади и заведя меня внутрь, подошел к самому дальнему столику, с замечательным видом на весь остальной зал.       Я с большим удовольствием плюхнулся задницей на стул и подложил под себя ногу, уперся локтями в стол и огляделся. Трактир оказался не очень большой, и половина из зала была пуста, только по центру располагалась большая шумная компания, и на дальнем конце притулились одиночно обедающие персоны.       -Что тебе заказать? – поинтересовался Кофа.       -Камры и что-нибудь на твой вкус, – откликнулся я.       Он занялся заказом, а я с нескрываемым удовольствием прикрыл глаза, наслаждаясь давно забытой атмосферой, этакой смеси курильной комнаты, трапезной и комнаты отдыха, где в стены и тяжелую деревянную мебель въелись табачный дым и запахи пищи, а так же неосязаемая атмосфера уюта и расслабленности. После поистине спартанских условий, которые устроил на своей территории Торман, местная атмосфера, с этим приглушенным светом и привкусом восточного колорита ложилось бальзамом мне на душу. Я снова вспомнил, почему так любил местные трактиры, и вспомнить об этом заново было так же приятно. В этом было даже некоторое преимущества моей короткой памяти – заново открывать для себя вещи, которыми можно так полно насладиться. Мне удалось справить с собственным страхом перед своей – чужой – памятью и в особенности памятью тела и тех неожиданных фокусов, которые она мне подкидывала. Сашка мне все подробнейшим образом объяснил, что это все я сам, вернее, моя собственная память дала мне возможность вспомнить то, случилось со мной еще раньше, в других моих жизнях. Возможно, это случилось из-за растревоженной связи с Миром, под небом которого я сделал свой первый вдох, из-за фотографий, с которых смотрело свое собственное и в то же время абсолютно чужое лицо, невообразимой болью всего моего существа и раздирающие собственный разум сомнений, я не имел точного ответа. Я всегда был плохим теоретиком. И я был сама наивность, когда считал, что самое диковинное и невозможное уже со мной случилось, но вот я снова пытаюсь не сойти с ума от происходящий со мной изменений. Саша мне в этом помог, применив, как говориться, доказательство от противного. Он попытался наложить на меня подчиняющие волю заклятия, и ясно увидел, как отличаются моя собственная воля и собственная память от навязанной чужой воли. Так что все, что я помню, все мое, и это было к лучшему. И, конечно же, собственной чужой памятью тела я не мог не воспользоваться, по большей части попросту сам приспособившись к тому, чему был уже научен. Он мне помог и в этом, многими способами, и даже попробовав те, которые моей натуре оказались совершенно омерзительны.       Принесли заказанное, на большом блюде и раньше явно бывшее живым. Я принюхался и полез руками отламывать себе куски побольше. Сэр Йох глянул на меня так, будто я снова начал жрать у него на глазах живое, хотя блюдо уже не шевелилось. Раньше я бы смолчал, просто не акцентируя на этом внимание, но такие недомолвки мне всегда не нравились. Парень я простой по натуре, играть в слова и в политику никогда не стремился, и поэтому сейчас не промолчал.       -Что-то не так? – поинтересовался я дружелюбно.       -Прости за откровенность, но я считаю, что «не так» все, - начал он. – Сначала ты жрешь всякую дрянь, после внезапно исчезаешь едва ли больше полугода и так же внезапно появляешься, – он достал трубку и не спеша начал ее набивать. Следуя его примеру, я достал из-за пояса сигареты и прикурил одну из них, поджигая ее взглядом. Лучшие трюки я всегда старался перенимать. Привычку закуривать и делать паузу на самом месте разговора я уже не считал откровенным издевательством, а необходимостью собраться с мыслями и решить, как преподнести информацию. Хотя бы для того, чтобы собеседник или подчиненные не прибили на месте сразу и сделали ровно то, что требуется. Я всласть затянулся. Полгода меня здесь не было, значит так. Я считал, что времени прошло здесь больше, но ошибся не слишком сильно. – Твоя сила, ее слишком много, и твоя одежда слишком странная даже для приезжего. И еще ведешь себя странно.       -Ну так я же дикарь, – невозмутимо заметил я. – Ты не забыл? Да и не просто выходец из Пустых Земель, но еще и их царек, Фангарха. К тому же, тебя не должно было удивлять мое отсутствие. Помниться, со мной уже случалось похожее в прошлом, – я неопределенно повел плечом. – Так что я не считаю это чем-то особенным.       -Где ты был? Мы все о тебе волновались.       -В другом Мире я был, – просто до идиотизма ответил я. – И только не говори, что я друзей здесь бросил. Может, тебе и сложно это вспомнить, но я в самом деле не раз приходил к тебе во сне, так же, как и к другим, – я сделал самые честные глаза. – И даже ко мне сами приходили. Злые и проворные углугланские колдуны, нигде от вас не скроешься, ни в одной грешной заднице Мира! – весело крикнул я и от души саданул кулаком по столу. Жалобно звякнули кружки.       Про «сами приходили» я был абсолютно честен. По прибытии в его вотчину Саша обеспечил меня всем самым нужным, что в его понятие входили личные комнаты, что-то вроде большого гостиничного номера в личное владение, где меня никто не смел тревожить или будить. Выделил охранников, нескольких человек, которые охраняли меня наяву и во сне – в Мире Стержня назвали бы "Сонными Стражами", но здесь их называли по-другому, как именно я так и не запомнил. По началу я попросту отдыхал, забывшись мягким целительным сном. Позже я занимался тем, что я сам бы назвал «архитектурой снов» – создавал устойчивые пространства из эфемерных материй сна, для того, чтобы они не исчезали и можно было в каждом новом сне из посещать снова, не тратя усилий на создание пространств. Так я делал уже раньше – тот же самый английский парк или Город В Горах, который позже воплотился в реальность - но тогда получалось несознательно, только на моих то ли эмоциях, то ли мечтах. Сейчас же я пытался повторить этот процесс осознанно, и у меня получалось, пусть даже с большими усилиями.       Со стороны могло показаться, что я ничем особо важным не занят, только возлежу на подушках на низком мягком диване, обитый пестрой тканью, да только пускаю дымные кольца в высокий потолок из стоящего рядом кальяна. Однако на самом деле я был сильно занят и трудился над этим местом уже не в первый рад, восстанавливая ускользающие от внимания детали и добавляя новые. Это был широкий зал с высоким, полукруглым потолком, стены и потолок которого были изрисованы разноцветными узорами и геометрическим орнаментом. Несколько высоких окон по бокам перекрывали длинные шторы; за ними горячо дышало своим ветром лето, вместе с горячим воздухом занося в зал запахи цветов и горьких трав. Здесь почти не было мебели, только низкие столики да толстый, мохнатый ковер, мягко ласкающий ступни, да множество подушек. Позади меня тихонько шелестел водой фонтанчик, я слышал его журчание и освежающий запах воды. Изредка я поднимался, подходил к нему и вдоволь напивался, закусывая стоящими рядом с ними незнакомыми сладостями, истекающих в моих пальцах медом и сиропом.       Но не это было самым интересным в зале. Следуя легкой восточной мелодии, посередине зала танцевали две тоненькие женские фигуры, одетые только в бархат и тонкий шифон. Звенящие цепочки и монетки беспрестанно звенели в движении, привлекая внимание, а полупрозрачные ткани позволяли видеть приятные округлости их тел, оставляя широкий простор воображению. Лиц у них не было, вернее, они менялись ежеминутно, как в калейдоскопе выкатывая приятные мне образы. Я изредка посматривал на танцующих, и не только потому, что это было приятно, но для того, чтобы придумать новые детали интерьера. Для этого я использовал дым из кальяна, придавая ему нужную форму. Двое стражей у дверей посматривали на это представление и на меня, и я даже со своего места видел изумление, написанное на их лицах. Эти ребята понимали, насколько тяжела эта работа и сколько много нужно вложить ослиного упрямства и терпения, чтобы этот шикарный зал не развалился и не растаял, потому что они единственные здесь были настоящими. Все остальное я сотворил намеренно из неверной и податливой материи снов.       Чужое приближение я почувствовал издалека. Стражи у дверей всполошились было, но я лениво взмахнул рукой, мол, все в порядке, и они снова стали ровно по обеим сторонам двойных тяжелых дверей в зал, которые медленно, но верно начали распахиваться. Гость мне был знаком, и я до последнего момента ожидал увидеть темные настороженные глаза Шурфа, но это оказались светлые солнечные глаза Нумминориха с бесконечным любопытством и восторгом в них. Он вошел в зал и принялся с жадностью обозревать детали интерьера. Я втянул в себя сладкий дым из кальяна и откинулся назад, подавляя короткий приступ разочарования. Нумминорих всегда был желанным гостем что в моем доме, что в моих снах, но я долгое время ждал, чтобы ко мне пришел именно Шурф, и я хотел увидеть именно его реакцию на созданное мной такое великолепие.       Оглядевшись, Кута заметил меня и замахал рукой. В моем сне он выглядел как мальчишка едва ли старше Кирилла, очень молодой и тонким, одухотворенным лицом.       -Макс! – позвал он и направился в мою сторону. Проходя мимо танцующих, он прикрыл глаза ладонью и отвернулся от полуголых тел. – Достопочтимая леди, сэр, простите, – проговорил он, и я заметил, что один из танцующих на самом деле парень, с длинным, скуластым лицом и темными глазами. Очень знакомым мне лицом. Я закрутил пальцами струйку дыма и сверху на танцующих упали непрозрачные плотные покрывала, в которые они тут же закутались, перестали танцевать и уселись у стены. Я сделал это не столько чтобы не смущать парня, сколько чтобы самому не видеть в танцующем молодого Шурфа. Такого, каким я мог себе его представлять.       Сэр Кута во все глаза разглядывает зал, не забывая при этом издавать восторженные звуки, однозначно доказывающие, что парень в восторге от этого места.       -Макс, это великолепное место! – восхитился он совершенно искренне. – Это же Куманский Халифат?       -Нет, совершенно не он, – я качнул мундштуком кальяна. – Кое-что из моих воспоминаний, что-то из моих желаний. Место, где можно отдохнуть и расслабиться. Я сделал это место из сновидений.       -Да, я могу это понять, – покивал он, рассматривая потолок. – Но эти узоры, этот запах... Я бы так не смог.       -Я-то как раз думаю, что сможешь, – уверенно заявил я и выдохнул еще порцию дыма, пальцами направляя ее на стол. Дым благополучно обрел форму пустого хрустального графина в виде птицы с радужными перьями, – попробуй сам. Нумминорих взял графин в руки и покрутил его, наблюдая, как свет играет на гранях хрусталя и вкрапления, а потом взял со стола чашу, которой до этого не было, наклонил графин и из клюва птицы, что заменял графину носик, налил в чашу красное и пахнущее цитрусами и корицей вино. Круглый бок графина окрасился темно-красным.       -Сангрия, – определил я, взяв чашу из его рук и пригубив. – Больше всего похоже на сангрию – вино с цитрусами и приправами. Очень хорошо, – я вернул чашу, и мой ученик основательно к ней приложился, после чего откинулся на подушки рядом со мной.       -Это было непросто, – поделился он. – Вкус, цвет, даже пощипывание на языке – это все нужно было смешать разом и воплотить в сновидении. Сколько же ты сил приложил, чтобы создать все это место!       -Когда-то давно, что кажется даже в другой жизни, – я прилег с ним рядом, – я все время пытался разделить собственные сны и явь. Пытался разобраться, что мне пригрезилось, что было на самом деле, а чего быть совершенно и не должно.       -Это было время, до того, как ты приехал в Эхо?       -Да, многие годы подряд, – выпуская в потолок потолок струю дыма. – Но благодаря многим людям, с которым мне повезло познакомиться, я смог понять, что делать этого мне совершенно не нужно. Поэтому так и получается, что мне удается воплотить все так реалистично.       -Ты имеешь в виду...       -Тебя, – просто ответил я. – Мелифаро, леди Ханемар, – я сознательно пропустил имя Шурфа. – Да много кого еще. Вы все мне очень помогли.       -Ты выглядишь печальным, – заметил Нумминорих, глядя на меня.       Я только пожал плечами, отправляя наверх еще один клочок дыма от кальяна.       -Сэр Халли всем сказал, что ты отправился в Тубадур изучать искусство сновидений, - признался Нумминорих. – Хотя, посмотрев на это все великолепие, я готов в это поверить, но не до самого конца.       -И что тебе указывает на то, что это не так?       -Запах незнакомых приправ и запах цветов и травы из окна. Никогда таких не чуял, поэтому могу сказать, что я в другом Мире.       -Это мое воспоминание о другом Мире, – поправил я. – Но так все верно. Ты большой молодец, - сэр Кута слегка порозовел скулами и потупил взгляд. – А вот еще кое-что могу показать.       Я повел раскрытой ладонью в воздухе над собой и сводчатые потолки, под которыми собрался мой дым, преобразовался в черное ночное небо, со множеством звезд, которые как будто широким взмахом руки выплеснулись на небесный свод. Нумминорих восхищенно охнул. Такое небо не увидишь над вечно горящими огнями города, может быть только над безлюдной степью или в специальные машины для наблюдения за звездами. Никогда не интересовался звездами, но вот откуда-то помнил, как это небо выглядит.       -Как красиво! Это то небо, под которым ты родился?       -Это скопление звезд называется Млечный Путь, – кивнув, я указал на длинное сияющие скопление. – А еще здесь множество созвездий, которым названия дали люди, жившие за тысячу лет до моего времени. И с каждым из созвездий связана своя история...       -Ты совершенно зря ушел, – будто бы недовольно проговорил Кофа, отвлекая меня от сладостных воспоминаний. - Мы все были очень опечалены твоим уходом. Мелифаро, Джуффин. Сэр Шурф, - добавил он весомо. - Хотя в его случае это скорее похоже было на его желание тебя найти и оторвать голову.       -Моя голова ему совершенно ни к чему, как и все остальное, – заметил я.       -Я бы так не сказал, – Кофа многозначительно поднял брови. – Он выглядел достаточно уязвленным.       -При всем моем уважении, – тут же отозвался я, – мои отношения с Шурфом не твоя забота.       -Я и не пытался что-то выведать. Просто позволь дать тебе хороший совет от человека, который знает вас обоих и желает добра.       -Ну так говори, – разрешил я, не ожидая ничего хорошего.       -Не действуй и не говори опрометчиво, – просто произнес он. – Дай сэру Шурфу время и возможность высказаться.       За центральным столом, где сидела большая шумная компания, раздался взрыв хохота, стук кружек и снова оглушительных хохот. Эти веселые ребята уже определенно мне начали надоедать. Я встал с места и решительно направился к весельчакам, на ходу раскуривая еще одну сигарету.       -Макс, что ты делаешь, – окликнул меня Кофа, но я только махнул рукой, мол, оставайся на месте. За пару шагов до их стола я отпустил свою силу, и она, больше ничем не сдерживаемая, накрыла весь трактир и еще некоторую область вокруг. Я услышал, что кто-то поперхнулся и стал озираться, разя острейшим любопытством и застарелым страхом; еще со Смутных Времен такое поведение было залогом выживания, чтобы вовремя убраться из-под тяжелой руки разъяренных Магистров разных Орденов. Разговоры стихли, и незаметно наступила настороженная тишина.       -Доброго вам вечера, уважаемые, – проговорил я негромко, подойдя к столику с прежде орущими людьми. – Прошу проявить немного уважения к окружающим людям и перестать орать.       Сразу двое поднялись из-за стола и мне пришлось голову задрать наверх. Стоящий прямо передо мной мужик был на добрую голову меня выше, и шире меня раза в два. Я посмотрел на него с добрым вниманием, желая разрешить конфликт мирно.       -Чего тебе надо, не расслышал тебя, – гулким басом вопросил один из вставших.       -Мне надо, чтобы вы заткнулись и не мешали мне, – уточнил я менее дипломатично.       -Да что ты мне можешь сделать, замухрыш, – хлестко засмеялся он. Из чего я сделал вывод, что этот грубиян вовсе и не колдун, и бросил косой хлесткий взгляд на их стол. Как будто ожидая этого, все тарелки и все кружки, кувшины и бутылки разлетелись на своих местах так феерично и красиво, как будто по ним разом ударили огромной кувалдой. Мы с Мелифаро теперь будем на пару веселить народ, он со своим «дурным языком», а я с «дурным глазом».       -Еще вопросы? – уточнил я. Вопросы еще остались, но громадина предпочла изложить их мне в личное тело, как говориться. Незамысловато размахнувшись кулаком сверху вниз, он попытался ударить по голове, но я заложил руки за спиной и быстро широко шагнул в сторону и в продолжении движения развернулся на месте, заходя ему за спину. Кулак просвистел мимо меня в нескольких сантиметрах, крепыш даже равновесие потерял, едва не завалившись на пол. Эту возможность я не упустил, резким движением ноги подбивая его колено сзади, и когда он все-таки потерял равновесие, пнул его коленом под зад, заставляя по инерции сделать несколько шагов по направлению к выходу и тюкнуться головой о входные двери. Я не получал особо удовольствия от этой драки, но Бес все-таки научил меня некоторым приемам, чтобы больше не бояться и не избегать драк, когда в этом выпадет на то крайняя необходимость. Конечно же, мне не удалось дотянуться до уровня его бойцов, тренирующихся всю жизнь, он просто показал мне, как правильно бить и какие удары мне удобно будет исполнить.       Второй, пониже немного своего дружка, тоже попытался меня ударить, но я снова отскочил назад, примеривая направления его движения, и с размаху, двигая руку от себя, вскользь вдарил локтем по роже, и, не дав ему очухаться, коленом вдарил в пах. Принуждение к миру, прекращения сопротивления посредством немотивированной жестокости. По собственной природе я был человеком миролюбивым и спокойным, подобная жестокость была мне вовсе не свойственна. Но Торман мне объяснил, что эта мера вынужденная, наподобие побудок по будильнику или ритуальных социальных танцев, и поэтому мне пришлось научиться и такого рода фокусам.       Я развернулся в одно движение к столу и приготовился к новому этапу драки. Но желающих больше не нашлось. Все остальные шумные господа очень быстро убежали из трактира, и только несколько золотых корон еще звенели между разбитой посуды. Воцарилась благословенная тишина, и остальные посетители даже вжали головы в плечи и старались особо громко не дышать. Я расслабился и вернулся к нашему с Кофой столу.       -Я ничего обещать не могу, – продолжил я, как будто нас и не прерывали. – Но твой совет приму и постараюсь ему последовать, – честно заверил я, и Мастер Кушающий-Слушающий кивнул.       -Иногда я жалею, что тебя не было в столице в Смутные Времена, – заявил он мне в ответ. – Ты бы сумел навести суеты в это и так неспокойное время.       -Ты думаешь? – оживился я. – И в какой бы Орден меня бы приняли?       -По хорошему, только по одной твоей силе и образу твоих действий, ты смог сам выбирать, к кому присоединиться, – покачал головой он. – Но надеюсь, ты отказал бы Ордену Водяной Вороны.       -Лойсо мне исключительно симпатичен как человек, но стратегию работы с людьми он выбрал максимально неправильную. Не знаю, – пожал плечами я. – Действовал скорее всего по наитию.       -Да, ты страшен своей непредсказуемостью, – покивал Кофа, довольно улыбаясь в трубку, снова пуская дым. – И поэтому я искренне рад, что ты появился только в Эпоху Кодекса.       -Чем больше я узнаю об этом времени, тем больше мне хочется на него посмотреть, – заявил я, возвращаясь к обеду. - А сейчас я хочу послушать, какие сплетни и интересные события в столице я успел пропустить. Расскажи мне, пожалуйста, – попросил я, весь обращаясь в слух и в заинтересованность.       Через пару часов, когда мы основательно набили свои утробы, мы направились в Дом У Моста. Кофа уселся на заднее сидение амобилера, а я привычно вспрыгнул на место возницы. В первую секунду я несколько растерялся, но быстро вспомнил и тронул амобилер рычагом. Это не было похоже на то, чтобы я вспомнил то, что я забыл давным-давно, скорее напоминало то, что руки сами знают, что делают, и что память мышечная значит больше, чем память в голове. Кофа вцепился покрепче в сам амобилер, а я тронулся с места, сразу же набирая приличную скорость. Я и забыть мог, насколько мне нравилось ездить здесь по дорогам так быстро, как никто иной не может, насколько сильно мне нравилось ощущение сладкого свежего ветра, бьющего мне в лицо и обнимающего меня со сладострастием любовницы.       Джуффин обнаружился в Зале Общей Работы. Легкомысленно закинув ноги на стол, как я когда-то любил спать в его кресле, он привычным образом курил трубку и при моем появлении поднял на меня свои внимательные до дрожи хитроватые раскосые глаза. Я чуть не умилился. Все, как в лучших моих воспоминаниях. Но в то же время я знал его достаточно хорошо, чтобы понять, что моему появлению он не обрадовался. Вроде бы и понятно, что он относился ко мне мне не так радужно и хорошо, как я привык считать, но в то же время я совершенно по-детски ожидал, что мне обрадуются.       -А где все? – непринужденно поинтересовался я, как будто и не исчезал отсюда.       -Так думаю, пытаются переварить новость о твоем возвращении, – поведал он. Кофы тоже не было. У самых дверей он мне поведал о том, что его ждут на половине Полицейского управления. Я сделал вид, что поверил ему, а он сделал вид, что не было приказа от Джуффина меня отконвоировать.       -Что же, приятного им аппетита, – пожелал я и уселся на край стола. Джуффин не отрывал от меня взгляда.       -Они все были очень расстроены, когда ты ушел неизвестно куда и так внезапно, – уведомил он. – И я в том числе.       -После я каждому из них явился во сне и предупредил, что со мной все хорошо и искать меня не нужно, – отозвался я, без особого энтузиазма. Шеф кивнул, принимая этот аргумент.       -Такое внезапное исчезновение не в твоем характере, – продолжил он. – Ты не стал бы исчезать в никуда, тебе обязательно нужно уходить куда-то.       -Ты изучил меня достаточно тщательно, что это даже пугает, – я демонстративно поежился. - Считай, у меня был длительный отпуск, если не знаешь, что написать в документах, – легкомысленно отозвался я.       -Ты все продолжаешь со мной шуточки шутить, – Халли весьма убедительно нахмурился. – Кто уговорил тебя уйти из Эхо?       -Ой, – я махнул рукой, – ты его не знаешь, тебе будет неинтересно.       -Могу заверить, что мне интересно все, что с тобой происходит, – заверил меня шеф.       Мне нравилось так играть с Джуффином, мне прямо в кайф было демонстрировать перед ним свое сомнительное остроумие. Не успел он снова задать мне еще один вопрос, наверняка такой же дурацкий, как предыдущие, дверь, ведущая в коридор, распахнулась, и из нее стремительной походкой вышел Шурф. Я вскочил на ноги быстрее, чем подумал и развернулся к нему лицом. Он взглянул меня, внимательно и пристально, но оно было не скальпельно-давяще, как Джуффин, а скорее с желанием убедиться, что со мной все в порядке, все ли конечности на месте и цела ли глупая голова. И улыбнулся, одними глазами, но я явственно увидел, как потеплел его взгляд при виде меня. Ни сказав мне не слова, он обошел меня и встал между мной и шефом, явно заслоняя меня от него.       -Несомненно уверен в том, что тебе удаться выяснить, где пребывал сэр Макс, – ровно проговорил он. – Однако ты забыл одно немаловажное обстоятельство, которое ты, возможно, сознательно проигнорировал. Сэр Макс у нас по натуре Лихой Ветер, и сколь велика не была бы твоя сила, ты никогда не заставишь его делать его чего хочешь ты. Это все равно что пытаться бороться со степными или морскими ветрами голыми руками. Опасно, бессмысленно и бесполезно, – методично перечислил он. – Радуйся лучше, что он вернулся.       Я мог и забыть, насколько Шурф бывает методичен и зануден в мелочах, и как это всегда приводило меня в восторг. Я широко заулыбался, пытаясь не заорать от избытка эмоций.       -Джуффин, с тобой стало совершенно невозможно общаться, - я выглянул из-за плеча Шурфа, не касаясь его и не приближаясь слишком сильно. – На моей памяти ты был таким душкой. Животом что ли маешься или кто тебе в камру плюнул, – пожаловался я в никуда. Лицо сэра Халли перекосилось, то ли от «душки», то ли от чего еще, и я продолжил, уже серьезно. – Я встретил старого друга, с которым познакомился еще в Мире Паука. Его зовут Александр Торман, и я был очень удивлен, когда узнал, что он держит свой Орден в другом Мире, который учит и сдает в наем самых лучших убийц и боевых магов. Пьяница, бесконечный зануда, бессердечный тиран на поприще организации беспрерывной работы своих подчиненных.       -Орден? – уронил Шурф весомо, чуть повернув голову в мою сторону.       -Не беспокойся, он сюда не сунется, – убедительно заявил я, – он брезгует. А вот отвести к нему я могу, – бодро предложил я, снова обращаясь к Джуффину. – А с тобой Сашка с большим удовольствием познакомится.       -И в чем подвох? – подозрительно уточнил он.       -Подвох в том, что он очень хочет кинуть тебя в каменный мешок, лет на триста для начала, – с удовольствием заявил я. – Ему не понравились твои методы работы. Начиная с твоей идеи меня придумать, и заканчивая Тихим Городом, – я широко взмахнул рукой, обозначая пределы, и успел заметить, как Шурф при упоминании последнего закаменел лицом.       Шеф только фыркнул в трубку, рождая маленькое облачко дыма.       -Он очень самонадеян, раз считает, что сможет.       -Он на самом деле бессмертный дракон-оборотень, так что он на самом деле очень реально оценивает свои силы. Так что, идем?       -Раз он брезгует, то я сам не стану к нему идти, – вывернулся Халли.       Я широко заулыбался, предвкушая продолжение приятной полемики, но дверь в коридор открылась еще раз, честно пнутая изнутри, и в Зал ввалились Мелифаро и Кенлех, вместе с Базилио и Нумминорихом. Девушки тут же кинулись меня обнимать, сэр Дневная Греза многословно и очень громко начал восторгаться моему существованию. В Зале сразу стало очень шумно, более шумно даже чем обычно бывает от нас с Мелифаро, и мы все добрых четверть часа вопили от радости и обнимались. Я нет-нет и посматривал на Шурфа, как он о чем-то тихо переговаривается с Джуффином. Он с места не двигался, но судя по его лицу, их разговор все меньше и меньше ему нравится. Мне нужно было сказать ему кое-что, о чем ему нужно было знать, но это было для меня не приятно, поэтому с легким сердцем я решил неприятный разговор отложить.       -Как же я рад тебя снова рад тебя видеть наяву, дружище! – орал громче всех Мелифаро, не отпуская мою шею. – Оставил ты нас всех беспомощных и беззащитных перед всеми грешными Мятежными Магистрами!       -Меня всего полгода не было, – откликнулся я. – Прожили без меня как-то же целых несколько лет до этого?       -Это поистине страшные годы были для всей столицы! Некому было плеваться и держать в страхе весь сброд хулиганов и нарушителей порядка, которые в прежние лучшие времена трепетали только от одного упоминания твоего имени, о великий и жестокий тиран! Сэр Халли от горя рыдал в своем кабинете, отгородившись от всего мира!       Я снова глянул на шефа, с неприкрытым интересом воображая, как он может так рыдать. Воображение мне отказывало, и я решил попросту его этим ужасом не травмировать.       -Как ты мог! – взвыл Мелифаро не хуже профессиональной плакальщицы на похоронах. – Соблазнился запахом дерьма чужих Миров и оставил нас всех на произвол судьбы! – он отпустил мою шею, но только для того, чтобы подпрыгнуть и вцепиться в мои волосы, то ли выдрать их, то ли разлохматить. Кенлех и Базилио отпрыгнули в сторону, чтобы не мешать нашему дружескому общению. Я позволил встрепать мои волосы, но взамен запустил руки к его животу, намереваясь его защекотать.       -Давай устроим вечеринку! – не унимался Мелифаро, ловко от меня увернувшись. - –По случаю твоего возвращения! Закажем вдоволь еды и вина, а специально для тебя, дружище, я принесу отборнейшего дерьма, чтобы ты вспомнил, как оно выглядит!       Мне совсем не хотелось вечеринки и мою дневную половину нужно было от этой мысли нужно было отвлечь. Я сунул руку за пазуху и Мелифаро с острым любопытством проследил за моим движением.       -Раз ты такой любитель дерьма, как незабвенный генерал Бубута, – проговорил я, вытаскивая руку с зажатым в ней ершиком для мойки бутылок огромнейшего размера, – то давай посмотрим, какого цвета твое дерьмо, – и наперевес с этим оружием шагнул на него. Сэр Девятый Том только попятился, с суеверным ужасом глядя на предмет в моих руках.       -Что ты собираешься делать с этой грешной штукой?       -А ты угадай, – весело заявил я и кинулся на перевес с ней на Мелифаро.       У этого парня всегда с фантазией было все в порядке, поэтому ему не составило труда сообразить, что именно я собираюсь делать с этой штукой и куда именно ее засовывать. Он с воплем кинулся прочь, вопя про вселенскую несправедливость, не забывая при этом резво меня убегать. Я не собирался ничего с ним делать, однако нужно было держать лицо, чтобы шутку мою не раскусили. Пройдя с пяток кругов по Залу Общей Работы, он кинулся к Джуффину, чтобы он спас от чудовищного меня, но тот уже куда-то ушел. На пути остался только один Шурф, который неторопливо развернулся навстречу нам обоим. Мелифаро, бегущий впереди, не останавливаясь, выкрикнул что-то, высоко и обиженно, что-то вроде «сговорились» и исчез на месте, уйдя от неизбежного столкновения Темным Путем. Я тормозить и вовсе не стал, я видел только Шурфа. В какой-то момент я вспомнил свой сон и в порыве чувств схватил Шурфа за руки в замок и кинул свое тело в сторону, в движении закручивая нас обоих. Во сне сделать это было легко, в реальности я бы не провернул трюк этот безо всех тренировок, которыми меня обеспечил Бес. Шурф не стал отпускать мои руки, только схватил крепче, и двинулся за мной. Это было точно, как тогда, и так же я вспомнил, насколько счастлив был в собственном сне. Я запрокинул голову и счастливо засмеялся, звук взвился под саму крышу Дома У Моста и заставил все здание затрястись, несильно, но достаточно, чтобы закачалась люстра и звякнула посуда на столе.       Я мог так с ним кружиться вечно, как в моем сне, но с усилие остановился и вновь посмотрел на Шурфа. Я мог ожидать от него злости и возмущения, страха может быть, от всего объема силы, который я даже не подумал спрятать, но его привычная маска бесстрастности канула в никуда, всего на несколько секунд. Но за это время я успел увидеть на его лице то, что он чувствовал – радость, недоверие к собственным чувствам, а самое главное, узнавание. Я широко улыбнулся ему и его эмоциям, которые я смог опознать, даже если почувствовать не смог.       -Сэр Макс, – неожиданно выдал он. – Приглашаю выпить лучшей камры от поваров Ордена на крыше Мохнатого Дома.       -Я согласен, – тут же откликнулся я и разжал руки. Он тоже отпустил мои, но не сразу, и с видимой неохотой. Вежливо кивнув, он в один шаг исчез.       Мелифаро еще что-то говорил насчет вечеринки, и просто решил ему не возражать. Всех четверых я уволок из Управления, нагло умыкнул служебный амобилер и с ветерком домчал до Мохнатого Дома. Особого повода для вечеринки ему и не нужно было, да выпивку можно было заказать с закуской прямо из ближайшего трактира, а что до праздничной атмосферы... как говориться, моя дневная половина это праздник, который всегда с тобой. Неумолимый и незатыкающийся, яркий и блестящий. Может, мне и нужен был этот непрекращающийся праздник, но меня ждали в другом месте.       Я поднимался на самый верх Мохнатого Дома по лестнице, сознательно проигнорировав короткую дорогу. Я старался дышать ровно, но все равно я трепетал и нервничал, больше в предвкушении нашей встречи. Судя по всему, он больше от меня не отстранялся, но с ним и с собственной реакцией на него я был ни в чем не уверен. Он пригласил меня пить камру, как мы до этого делали много раз до этого, как в старые времена, когда мы были просто друзьями. Я скучал по тем старым временам, когда нам двоим, мне самому этого было достаточно, чтобы быть счастливым, скучал все эти годы, так сильно, что только одни мои воспоминания разрывали мне грудь. Мог он таким образом позвать меня на свидание или попросту находит мое общество приятным для отдыха? Или он блюдет долг и хочет убедиться, что я снова отсюда не исчезну? Маленький хладнокровный парень в моей голове просчитывал варианты как косточки на счетах, я же сам просто был преисполнен надежды снова увидеть его без обычного напускного спокойствия. Мне важно было чувствовать все его шторма и подводные течения, укрытые под спокойно гладью его поверхностных вод.       Мой импровизированный кабинет, в прошлом небольшая обзорная площадка на крыше Мохнатого Дома, облагороженная, с мебелью и отгороженная от холода и непогоды защитными чарами, сейчас была заставлена почти полностью мебелью, и свободного места на ней оставалось мало. В отличии от полутемной и немного тяжелой атмосферы таверны здесь гуляли и хозяйничали ветра, оставляя наполненную запахом текущей воды свежий воздух. Однако главное украшение, ждущий меня на диване Шурф каким-то чудом умудрился втиснуть сюда еще кресло с высокими подлокотниками и жесткой спинкой и между ними - низкий стол с двумя узнаваемыми орденскими кувшинами камры, двумя кружками таких же узоров и большим подносом с пирожками. Я слабо улыбнулся – он позаботился не только о камре, но и кресле для меня и о закуске – и прошел между столиком и креслом. Шурф посмотрел на меня и взгляд его невообразимо потеплел, и это можно было даже увидеть, не чувствуя его эмоций – линия его узких губ смягчилась, неглубокая морщина между бровей разгладилась, а зрачки расширились. Я присел на корточки перед столиком и засунул под него обе руки, и их сразу же обдало холодом Щели Между Мирами. Еще через минуту я достал свой поднос, уставленный всевозможными яркими пирожными и маленькими сладкими закусками.       -Можно мне попробовать? – спросил Шурф.       -Конечно, – отозвался я. – Для тебя же и достал.       Он потянулся к сладостям, а я уселся в кресло, которое теперь было другим, ниже и мягче, с невысокой спинкой и широкими подлокотниками. Я уселся в него и буквально растекся, откинувшись так, что лицо мое запрокинулось наверх. Встреча со старыми друзьями принесла мне душевное тепло и уют, но выматывало сверх меры. Шурф, надеюсь, простит меня, если я отдохну тут немного и покурю. Кажется, раньше он и возражал особо. Не глядя я вытащил из-за пояса пачку сигарет и зубами вытащил одну. Убирая пачку за пояс, я чуть прищурился и поджег сигарету взглядом. Глубоко затянулся и выдохнул дым прямо над собой. Под моим взглядом дым не стал рассеиваться, а неоформленным облаком начал собираться надо мной. Это было как в тех бесконечных снах, где я то ли работал, то ли ждал, то ли отдыхал. Я не знал, что сказать Шурфу, мне только приятно было его присутствие.       -Очень вкусные пирожные, – отозвался Шурф спокойно. – Из твоего Мира?       -Да, – только и ответил я.       -Там, где ты был?       -Нет.       -Но ты же говорил про своего друга из Мира Паука, – отметил он.       -В то время он много путешествовал, – объяснил я. – Проживал по паре десятков лет в разных Мирах, путешествуя сквозь Хумгат в обличие дракона. Я не знаю, что за Мир был, в котором я жил у него, но там его все боялись и уважали. Его Орден был что-то вроде Семилистника, но так чем-то вроде Высшей Школы с проживанием.       -И он так просто взял тебя в свой Орден? – не поверил Лонли-Локли.       -Формально, я так и не вступил в него, – ответил я. – Но мы крепко дружили десять лет, огромное количество времени по тем меркам, и поэтому он позволил мне ошиваться рядом с ним.       Так оно и было. Торман даже и не попытался втянуть в собственные политические интриги, он знал меня слишком хорошо, чтобы понимать, насколько мало мне это было интересно. Я знал его достаточно хорошо, чтобы мог без колебаний рассказать про все мои головокружительные приключения и показать фотографии, как часть моей жизни. Он изволил долго хохотать. Смеющихся, между прочим, он мне нравился гораздо больше вечно пьяного. Я говорил, что падок на обаятельных злодеев? Лойсо Пондхова тому был свидетелем. Саша на злодея походил мало, но со всей его силой, его орденом и вечно снующим по своим делам людям он казался мне истинным злодеем из самой пакостной разновидности - он оказался грамотным руководителем и немножечко жестким тираном, ровно столько, чтобы его приказы даже не думали обсуждать.       Я смотрел на всех его людей, самых разных и занятых постоянно нужными и важными делами, и чувствовал себя на их фоне отъявленным бездельником. Впрочем, бездельником богатым и властным, которому каждый встречный, насколько занятым он не был, останавливался и кланялся в ноги. Через некоторое время я перестал замечать такие проявления преклонения, они стали для меня чем то обыденным и верным. Понятия "Вершитель" здесь не существовало, однако все здесь чувствовали мою силу и принимали её как безграничную, даже если она была чисто теоретической величиной и даже для меня. Впрочем, этому мог способствовать приказ Саши, что опять для меня же, чья сила строиться на самоощущении, это было только в плюс. Ко всему прочему, Сашка принялся таскать на беседы со мной различных мудрецов и чародеев. Тех, кто работал на него и кого он мог купить за золото. Мне не хотелось открывать душу первым встречным незнакомцам, но некоторые из них смогли до меня достучаться. Так называемый «эффект попутчика в поезде», когда раскрываешь свою душу. Во время таких разговоров мне удалось самому додуматься до истинной подоплеки некоторых вещей и событий, которые со мной случились. И я понял хорошенько две вещи: дураком круглым я так и помру в итоге, и Джуффин на самом деле меня использовал, с самого начала.       -То есть рядом с ним ты был в безопасности, – подвел итог он, и что-то в его голосе было новое, что я поднял голову и посмотрел на его. Тон его был такой, что он взвесил на весах незнакомого ему человека и признал его дружелюбным.       -Конечно, – кивнул я. – Мы же друзья.       На лице Шурфа отразилось что-то вроде неудовольствия, однако он ничего не сказал, только придвинулся ко мне и разлил камру в две кружки.       -Как ты жил все это время? Чем занимался? – спросил он, подавая мне одну из них.       Я уселся в кресле более вертикально и взял кружку.       -Чем я только не занимался, – махнул рукой я. – Смотрел, как обустроился Бес и как подобострастно кланяются ему подчиненные. Пытался тренироваться с новичками, но по большей части только руки резал всем, чем можно было. Разговаривал и спорил со множеством умных людей, которых он к себе прикормил, – я мимолетно улыбнулся, – бывало, что и пугал и угрожал некоторым колдунам, которые со мной были незнакомы. Спал много, попросту отдыхая и работая. Ходил к друзьям, в Мир Паука, ко мне сам даже смог Нумминорих прийти, ты представляешь? – а про то, что Торман брал меня во вполне определенно военные походы, я благоразумно промолчал.       -Выдающееся для него достижение, – проговорил он несколько формально. – Мне тоже хотелось прийти к тебе, – признался он через силу, как будто такое признание делало его полностью беззащитным. – Но я не смог тебя найти. Я искал тебя в Кеттари, в том парке рядом с ним, в Шамхуме, на Песчаном Берегу. Несколько раз отправлялся в Мир Паука, но он слишком большой, и спросить о тебе было некого.       Я прикрыл глаза. Если бы не моя глупая оплошность и совершенно не нужная в отношении него паранойя, он бы тут же отправился к Кириллу и тот привел бы его ко мне. Только если бы он знал о его существовании.       -Тебя не было здесь чуть больше семнадцати дюжин дней, – продолжил он. – И все это время я не знал, где ты и что с тобой. В порядке ли ты, не голоден ли, спокоен или в гневе разносишь города, – методично перечислил он. – И такого рода беспокойство было для меня неприятно.       -Как ты видишь, все со мной в порядке, – заверил я. – И в любом случае, ты мог бы просто меня позвать по имени, прежде чем погрузиться в сон.       Если бы ты действительно хотел меня найти. Последнее я не произнес вслух, но эта фраза повисла между нами, как карающий меч. Я точно знал, на что способен этот парень, если ему действительно захочется что-то сделать, с большим удовольствием и некоторым кокетством. И вот это было действительно больно.       -Должен признать, что я не очень хороший сновидец, – проговорил он через силу, – и вряд ли смог бы до тебя добраться через зыбкие иллюзии снов.       Я только неопределенно повел плечами и снова затянулся сигаретой. Если я правильно понимаю, вся та сила, что уходила от меня по каплям, широкой горной рекой устремлялась к нему, и он был вполне в силах провернуть некоторые мои собственные трюки, в том числе быть во снах не гостем, а полноправным хозяином.       -Я вижу, – он еще раз пристально оглядел меня с головы до ног, - ты сильно изменился. Твои волосы сильно отрасли, твое лицо стало жестче и суше, твоя одежда буквально кричит о том, что ты был далеко от Эхо. Раньше ты бы и не подумал заколдовать кресло, чтобы оно стало удобнее, ты бы обошелся тем, что есть. Кроме такой привычки, ты стал колдовать по-другому. Больше используешь Истинную Магию, а Очевидную используешь без заклинаний, только с помощью жестов и взглядов.       -Нужно же когда-то учиться новым трюкам. Так получалось, что я специально даже не старался учиться, просто наблюдал за окружающими и смог научиться новому.       -Это не новые знания, – педантично уточнил он. – Это многолетняя привычка, подобие того, чтобы поджигать свои курительные палочки с помощью огня на ладони. Въевшаяся и укоренившаяся, которой даже и не замечаешь. Макс, – позвал он таким тоном, что я не мог на него не посмотреть. – Макс, могу ли я узнать, что с тобой случилось?       -Ты же знаешь, как я легко поддаюсь чужому дурному влиянию, – легкомысленно заявил я. – Для меня не могли пройти незаметно пять лет в тесном обществе бессмертного ублюдка, держащего в своих железных ногтях целый орден по обучению наёмных воинов и убийц.       -Сэр Торман тебя не отпускал? – произнес он вроде бы ровно, однако угроза, исходящая от него, повисла в воздухе. Силы у него действительно стало больше, она буквально могла изливаться в воздухе вокруг него.       Я промолчал. Сашка не поленился показать меня местным лекарям, которые помимо тел врачевали еще и души. Конечно же, они нашли то, что нужно было, вернее то, чего не было, и объяснили мне, что нужно делать, просто и доступно для меня. Вне пределов этого Мира подобное тому, что случилось со мной, происходило достаточно редко, но случалось, и объяснялось не только редкой эльфийской кровью, это тоже мне втолковали достаточно просто. Это должно было случиться, рано или поздно, так или иначе, при первой же нашей встрече или через пару сотен лет, врагами или друзьями. Я только представил себе, как весело бы получилось, если бы я в Смутные Времена поддался очарованию Лойсо и стал Магистром Ордена Водяной Вороны, а он был Магистром Ордена Дырявой Чаши, или так и вовсе Безумным Рыбником. Горячая встреча на развалинах трактира или резиденции чьего-то Ордена, возможно даже и Иафаха, бесплодные попытки убить друг друга, вспыхнувшая между нами страсть – очень романтично, на мой вкус. Или, войдя во вкус поистине мальчишеских проделок Ордена Потаенной Травы, я бы походя уничтожил пару Орденов, и, поддавшись мимолетному порыву, спас бы единственно уцелевшего парня, в порыве чувств поцеловал бы его и мы оба пропали друг в друге. Или многим позже меня бы вынесло на Кеттарийского Охотника и я бы взгляда бы не смог отвести от безучастной фигуры в белом за его спиной.       Я даже представить не могу, что выйдет из нас двоих в итоге, когда все закончится. Шурф-то и сейчас сильнейший из колдунов современности, насколько мог я знать, а Вершители вроде меня вовсе и не появлялись здесь достаточно долгое время. Мы вместе были бы катастрофой, в самом широком смысле. Вдвоем бы только мы смогли бы устроить Эхо да и всему Миру остальному полный конец обеда. Вся моя неизведанная и поэтому немного пугающая сила, направленная точной и недрогнувшей рукой Шурфа, мы смогли бы вместе буквально снести до основания этот город, и никто бы остановить нас не мог. Мы могли бы создать Мир, бесконечно красивый в своей сияющей гармоничности.       Но основная проблема была как раз в том, что «мы» как раз не было. Я помню, как Шурф клялся мне в дружбе, тем образом, от которого до сих пор мне в порыве стыда хочется закрыть лицо ладонями, и я помню, как он говорил о связи, возникшей между нами, но эта дружеская связь мне была не нужна. То есть нужна, мне было мало, слишком мало для меня. Мне Шурф весь нужен был, начиная его безупречными манерами и движениями и заканчивая всеми темными, спрятанными от него самого даже уголками в глубине его души. Но ему самому это не нужно было, он предпочел бы оставлять между нами дистанцию, сохранять при мне это бесящее до глубин моей души бесстрастное выражение лица, как будто он и не скрывал, что ему все равно. Может, что-то проглядывало в его глаза и чертах лица, но распознать их я мог мало распознать, и не смогу уже, потому что для этого нужно обладать ясным, чистым взором, не затуманенным собственной постоянной болью и пустотой. Возможно, чисто технически для таких невозможных фокусов требовалось собственное сердце. Мне нужен был Шурф, который испытывает ко мне хоть что-то, помимо безразличия или его пресловутого чувства долга, хоть изжигающую ненависть, хоть что-то, с чем можно было работать.       -Мне просто хотелось немного побыть со старинным другом, – в конечном итоге выдавил я. – Я так сильно скучал по нему, как по части своей собственной старой жизни, даже если и не помнил этого ясно, и увлекся немного.       При моих этих словах на лице Шурфа впервые за нашу встречу отразилось что-то помимо безупречного спокойствия и вежливого интереса. Я прищурился, глядя на него, пытаясь разобрать выражение его лица, будто написанное на ином языке письмо, и смог только разглядеть на секунду мелькнувшее выражение крайнего недовольства. Ему не понравилось, что я посмел куда-то уйти? С каких это пор он решает, что мне делать, когда даже я сам не могу это контролировать?       -В один момент я даже хотел просто шагнуть в Хумгат, – проговорил Шурф, - и пойти именно за тобой, но не решился действовать. Для того, чтобы тебя найти, мне нужно было кое-что еще.       -И что же? – я уже знал, что именно, но хотел услышать это от него.       -Я не буду тебя даже просить об этом, – качнул головой он.       -Я знаю тебя уже много лет, – ответил я. – И ты не причинишь мне вреда, что бы ты не учудил.       Лонли-Локли помедлил, прежде чем ответить.       -Я боюсь не сколько причинить тебе вред, сколько испугать тебя. В последние два десятка дюжин дней я ощущаю некоторый прилив магических сил.       -И в чем же это плохо? – не понял я, догадываясь, откуда у него силы.       -Нет возможности определить, откуда ко мне пришло столь много силы, но она определенно не орденская, слишком дикая и слабо поддающаяся контролю, - мне хотелось бы сказать ему, что эта сила исходит от меня, но не стал, представив его реакцию. От недоверия и неприятия до попытки от нее отказаться и простого самобичевания. Совершенно не нужно было сейчас ему дополнительные проблемы от меня. – И из-за этого не доверяю сейчас сам себе и своему самоконтролю. Это относиться так же к тому, что случилось при нашей последней встрече...       -Я же сказал, что ничего страшного.       Шурф взглянул на меня таким взглядом, что я сразу заткнулся.       -При нашей последней встрече я просил у тебя прощения не сколько из-за сигареты, сколько за собственное поведение, – он отстранился и сцепил руки в замок, не поднимая на меня взгляд. – Я позволил собственным эмоциям и внутренним порывам повлиять на мое поведение, что с моей стороны и по отношению к тебе недопустимо. Неизвестно что еще может случиться, если я попробую..., – он прервал сам себя. – Ты можешь мне помочь?       -С твоим самоконтролем? – уточнил я. Такого рода признание далось ему нелегко, он терпеть не мог признать собственную слабость перед чужими людьми, и в моих глазах такое признание делало его особенным и очень хрупким, уязвимым. Я видел Шурфа выдержанным, и он мне нравился таким несокрушимым. Но такая его открытость, доверчивость мне будила во мне необычные чувства, такого Шурфа мне хотелось защищать, пусть даже от его собственных проблем. Я не сдвинулся с места и крепко вцепился в мягкие подлокотники, чтобы не пересечь крышу и не обнять его покровительственно и с защитой. С таким-то нарушением его личных границ он мне точно руки оторвет, предварительно открутив голову. – Ты столько времени его успешно удерживал, так что вряд ли что-то сможет его пошатнуть, – только и смог сказать я.       -Спасибо, что веришь в меня, – совершенно серьезно кивнул он. – Но ты не знаешь этой силы. Она... дикая, как никогда не знавшее человека животное, и в то же время раздирающая меня самого изнутри.       Как знакомо звучит, в самом деле. Я все это уже проходил, когда в самом начале приноравливался к своим новым способностям, как к новой одежде и тюрбану. Мне хотелось ему помочь, но я не знал совершенно как.       -Думаю, в конечном итоге ты справишься, – уверенно заявил я. – Нет такой вещи, которую ты не мог преодолеть, я могу тебе это сказать точно.       -Твоя вера в меня совершенно иррациональна и безгранична, – он покачал головой, как будто это шло вразрез с его понятиями о людях и лично обо мне.       Я смотрел на Шурфа и все не мог на него насмотреться на него. Я слишком долго его не видел, слишком долго не был опален его педантичностью и идеальными складками и порядку в одежде, его невозмутимому лицу и ощущению его силы. Но так же я забыл, насколько может быть больно рядом с ним, без возможности быть к нему ближе, в любом виде. Мне вдруг захотелось пересесть на пол рядом с диваном и положить голову на диван рядом с ним. Откинуть голову назад или коснуться щекой его бедра, чтобы он просто опустил руку и смог положить ее мне на голову, погладил или начал бы перебирать волосы. Такое острое желание я испытывал впервые, это было то ли попытка извинения за долгое отсутствие, то простое проявление нежности. Я не придумал ничего умнее, чем попросту отвести взгляд и отвернуть голову. Мы были рядом, но с таким же успехом мы могли находится на разных концах города или вовсе в разных Мирах. Ему важно было лишь только собственное состояние и собственная магическая мощь. Подобное равнодушие оказалось ощущать достаточно больно, я уже успел и забыть, насколько.       -Я хотел бы просить тебя еще об одной вещи, – продолжил между тем Шурф. – если я не могу пройти за тобой, то хотя бы прошу дозволения разделить с тобой твои сны, чтобы знать места, где ты можешь пропадать.       Я сразу вспомнил о своем «восточном зале», в который когда-то пришел Нумминорих, и безразлично повел плечом. Я бы обрадовался как следует, не ощущай я глубинную бессмысленность этой затеи.       -Тогда поспешу откланяться. Мне нужно подготовиться, – проговорил он и встал с места, чтобы тут же исчезнуть Темным Путем.       Шурф ушел, а я все продолжал сидеть в своем кресле и держать в руке давно погасшую сигарету. Все то время, что я был знаком с Шурфом, я считал своим лучшем временем, но в то же время его близость ко мне регулярно подвергала его жизнь незапланированному и глупому риску. Раньше я только радовался, что цел остался, да его хорошей компании, не задумывался раньше, как выглядело это с его стороны, насколько опасным для него это было. Но теперь я мог посмотреть на ситуацию трезво и со стороны, без своей простодушной наивности и доверчивости человека, с которым ничего по-настоящему плохого не случалось. А с Шурфом – случалось, и такое страшное, что я сам вряд ли смог в трезвом рассудке пережить. И цену за это он заплатил страшную, можно сказать, он лишился части своего разума. Вряд ли ему было приятно или полезно испытывать по отношению ко мне те чувства, что я смог разглядеть на его лице. По сути своей Шурф Лонли-Локли был человеком бесстрастным и выдержанным ко всем внутренним и внешним воздействиям, и пришел он к этому отнюдь не от хорошей и сытной жизни, а для спасения оной и от собственного безумия. Если он из-за меня снова ввергнется в пучину безумия, из-за собственных эмоций или из-за моей силы, разрывающей его изнутри, это было попросту нечестно, с моей стороны. Я не могу так сильно влиять на его жизнь своими глупыми мимолетными желаниями Вершителя. Его жизнь прекрасна, цела в своей самодостаточности и спокойствии, так какое право я имею ее портить и искажать ее, ломать своей необузданной силой. Я-то для себя зло понятное и знакомое, мне с этим мерзавцем до конца своих сил придется жить, а Шурфу будет такое сюрпризом, может даже не очень хорошим. Тем более если я своим одним только лишь желанием, тем самым, что «рано или поздно, так или иначе», могу в чем-то заставить его или принудить.       Я привычно потянулся за сигаретой, но затянуться не смог, от нее остался только один невкусный фильтр. В раздражении я сжег бычок, откидывая искры в сторону, и поджег новую. Нужно было что-то делать, и причем прямо сейчас. Мои собственные чувства за столь длительную разлуку никуда не делись, наоборот, я приобрел весьма навязчивое желание к нему прикоснуться. Сейчас я сдержался, но впредь я ничем гарантировать не мог, что это не повториться. Тем более если это убивает его изнутри. Я не могу допустить, чтобы с ним вообще что-то случилось, не то чтобы убить, только от одной этой мысли по спине пробегала неприятная, кислая дрожь. Но что я могу сделать? Изменить собственную природу? Ответ мягко и непререкаемо осел у меня в голове. Нет. Каким-либо образом ограничить отток моей силы к нему? Каким, интересно образом? Ни малейшей идеи по этому поводу у меня не было. А если мне самому каким-то образом перестать давать ему силу? Так можно сделать?       Целую минуту ничего не происходило, дым все так же лениво поднимался от сигареты, а все так же продолжал сидеть в мягком кресле. Но следующий свой вдох я ощутил, как будто пытался вдохнуть соленую морскую воду. Горло и грудь наполнило распирающей болью, а уши сдавило, звуки стали приглушенными и отдаленными. Свободной рукой я вцепился в собственное горло, как будто это могло помочь, а сам судорожно пытался вдохнуть воздуха. Через силу, через судорогу я пытался дышать, но у меня получались только мелкие и неглубокие вдохи, в голове помутнело, а внутри меня началось разливаться ядовитое.       Я не хотел умирать, в этом не было ничего хорошего. Такое со мной уже случалось, и в самом деле дело даже не в том, что мне удавалось не пересечь недоступную черту, за которой был только покой, сам процесс был достаточно мерзостен. Я взбрыкнул, извернулся на своем месте, падая на пол и задевая ногами столик. Он перевернулся, раздался приглушенный звук битой посуды, но этого явно было мало, чтобы кто-нибудь пришел ко мне. Меня тянуло вниз, под толщу этой неведомой соленой, тяжелой и горькой воды, под которой не было дна, только одно пустое и бесконечное забвение. Это забвение было подобно смерти, но ею не было, в эту игру я выиграл уже очень давно. Я взбрыкнул еще раз. Вот этого я не хочу, мне этого не надо, мало ли когда еще найдется такой дурак, как Джуффин, чтобы выволочь меня на свет ясный из этой бездны. То ли вытолкнув из себя последний воздух, то ли мысленно заорав, я прошептал «Мелифаро».       Обжигающая пощечина привела меня в некоторое чувство, и мне перестала мерещится бездна. Разлепив глаза, я увидел перед собой перекошенную рожу Мелифаро и испуганного Нумминориха.       -Я сейчас приведу знахаря, – пригрозил он. – Не вздумай больше мне умирать.       -Нельзя, – я пальцами кое-как уцепился за край ворота его скабы. Горло горело огнем, но мне удавалось выдавить из себя кое-какие звуки.       -Что значит «нельзя»? – искренне возмутился сэр Девятый Том. – Ты что, отправил мне Зов только для того, чтобы я полюбовался, как ты умираешь? Джуффина звать тоже не следует, я так понимаю? – деловито уточнил он. – Так что просто здесь сидеть? – нечеловеческим усилием воли я сжал кулак, слишком сильно дергая его за скабу. – Понятно, никуда не ухожу. Между прочим, этот твой Зов настолько сильным был, что меня как будто по голове ударили.       Мой добрый друг продолжал болтать, больше от нервозности, чем от жизнерадостности, но его я уже не слышал. Я продолжал лежать, борясь собственным скрученным спазмом телом за каждый вздох. И в то же время я как будто видел со стороны – стоящего передо мной на коленях Мелифаро, беспомощно оглядывающегося по сторонам в поисках помощи Нумминориха. Я понимал, что мне было смертельно больно только от одного предположения, только от одной мысли, что я могу отказаться от Шурфа. Я глядел на себя сверху вниз и понимал, что смогу это сделать, ради сохранения собственной жизни, смогу избавиться от этой боли, и вместе с этим и ото всех чувств, что у меня были – вместе с состраданием и милосердием, гневом и паникой, восторгом и страстью. Каким я буду Вершителем, если избавлюсь от возможности испытывать эмоции? Смогу ли я после смотреть в зеркало без отвращения, если стану руководствоваться только здравым смыслом и доводами рассудка? Что-то подсказывало мне, что ничего хорошего из этой идеи не получится.       Я хочу чувствовать эту боль, она только напоминает мне о том, что я еще живой. И конечно же, на самом деле я не хотел отказываться от Шурфа, это было только высказанное предположение. Спазм все еще скручивал мне мышцы, однако я смог вдохнуть драгоценный воздух. Я обнаружил себя снова лежащим, и лицо Мелифаро уже не выглядело таким испуганным. Перебирая ногами, я уселся на полу, оперившись спиной о кресло и потянулся за новой сигаретой.       -Я не буду тебя спрашивать, что здесь случилось, – проговорил он, беря протянутый Кутой предмет и показывая мне осколок от графина с примечательным бело-голубым рисунком. – Мне вполне ясно, что именно. Ты пил камру с нашим Великим Магистром, после он ушел, а ты собрался помирать. Расскажешь мне, как это вышло так? – я только промолчал, потягивая сладостный, отравленный табачным дымом воздух.       -Он здесь совершенно не причем, – проговорил я, судорожно затягиваясь дымом. Он обжег гортань и грудь изнутри, но это было привычное чувство, за которое я мог ухватиться. – Я хотел..., – я запнулся, пытаясь сформулировать то, что я ощущал подспудно, – перестать пытаться оградить его от своего дурного и разрушительного влияния, – выговорил я наконец. – Общаясь со мной, он становиться другим.       -Так по мне, он меньше стал таким невыносимым и занудным типом, когда познакомился с тобой, – усомнился Мелифаро. – Поверь, я знаю, о чем говорю. У меня была прекрасная возможность сравнить.       -Я не хочу этого, – я упрямо мотнул головой.       -Хочешь или нет, так всегда случается, – авторитетно заявил он. – Ты только посмотри на меня и Кенлех. Посмотри на Джуффина, когда он стал бегать на свои любовные свидания.       -Я и Хенна, – тут же встрял мой ученик.       -В отношениях всегда двое вмешиваются в жизни друг друга и меняют ее, – тоном многомудрого мудреца, наставляющего неофита, заявил Мелифаро. – И вы двое способные влиять друг на друга исключительно положительно.       -Не неси чуши, – резко огрызнулся я. – Мы не вместе, и между нами мало общего.       -Со стороны, смотря на вас двоих, кажется, что у вас двоих общего гораздо большего, чем ты думаешь, – весомо заявил сэр Девятый Том. – И, кажется, у меня только что появился еще один повод дать в рожу нашему Великому Магистру.       Не тратя время на бесполезные пререкания, я стукнул его кулаком по плечу, несильно, но он тут же преувеличенно-болезненно заохал.       -Ладно, ладно, только не бей меня, ты, невыносимый тиран! – воскликнул он и поднялся на ноги. – Больше не смей умирать, понятно, дурень?       -Обещаю, что сейчас пойду спать в свою постель, – заверил я совершенно искренне.       Мелифаро на прощание погрозил мне пальцем, подхватил под локоть Нумминориха и они оба ушли Темным Путем, скорее всего – продолжать внизу вечеринку. Как и было обещано, я поднялся на ноги и самостоятельно спустился в спальню. Ноги и руки больше не сводило немилосердно, и это был уже большой прогресс.       Столь близко прошедшая от меня собственная смерть настроила меня на несколько сентиментальный лад. В моей спальне стоял полумрак. Ровного света уличных фонарей с лихвой хватало, чтобы видеть и узнавать очертание комнаты. Я с ногами забрался на подоконник и взирал на ночной Эхо взглядом полный глубоких печальных мыслей. С меланхоличным таким настроением, с которым в прошлой жизни садился за печатную машинку или в порыве нахлынувших эмоций долго и лихорадочно исписывал несколько страниц тетради. Так я мог сделать и сейчас – я помнил, где-то в шкафу у меня была тетрадь с завораживающими пустыми страницами. Вздумай я почитать или засесть за перо, как и грозился, пришлось бы зажигать гриб, но двигаться и тем более что-то делать мне не хотелось. Наверно, не только во сне я начинаю соображать головой, некоторая истина открылась мне сейчас, как соскользнувшая с плеч скаба открывает изгиб плеча.       Человек по сути своей не только одна-единственная константа, вокруг которой, как планеты вокруг солнца, вращается все его окружения и люди, который он считает своими близкими. Каждый человек состоит из множества слагаемых, которые складываются в один большой и сложносоставленный образ, который может раскрыться самым удивительным образом. Я говорю о себе самом, как о такой сложной конструкции. Мне следовало помнить, что я люблю и к чему тянусь; ровные печатные строки книг, даривших мне мимолетное наслаждения чужой жизни, старый добрый джаз, вывернутый на минимальную громкость, так, будто он играет только в моей голове.       Наверное, получилось так, что едва прибыв в Эхо, я сразу и с головой окунулся в мир чудесных людей и не менее чудесных происшествий, вынужденный в срочной мере учиться колдовству и иным новым фокусам, к которым с роду не был приспособлен. Прожив в таком быстром темпе страстного танго несколько лет, я уже с трудом мог вспомнить, кем я был раньше, хотя эти воспоминания являлись очень важной частью меня самого, при моей-то такой чудной природе. Мне не следовало забывать, что одно время я был очень молодым и стоящим на пороге мистических преображений, выковавших из меня то, что я есть прямо сейчас – ощущения замершего времени за мгновения до падения в бездонную пропасть неповторимо.       Я когда-то был ребенком, у которого все было впереди – и безмерная свобода, и страстная любовь, и несколько исполненных смертей – и вынужденного вопреки собственной природы играть по чужим и не слишком приятным правилам. Я мог быть слабаком, который может мгновенно впасть в эмоциональный шок и только и быть способным кричать и кидаться вещами от неспособности сделать что-то еще. Всю свою жизнь я в таком состоянии убегал и прятался – тогда еще, когда от этого только моя жизнь зависела. Я должен помнить себя впавшим в безумие и растерянность – таким, каким я бродил по зимней Москве в дубленке и в добротных ботинках с подаренным фотоаппаратом в руках, только очнувшегося от очередного нырка в чужое сознание. Я должен был помнить себя учеником, дрожащими руками и разрывающихся от переполнявших меня эмоций совершая свое первое, маленькое, но в то же время важное чудо – где та колода карт, исписанная моими собственными мыслями, найденная мной в месте, где я никогда ранее не бывал? Я так же существовал как наваждения, способное только существовать в таком медитативном, отделенном от всего остального мира состоянии и не способным даже прикоснуться к реальному, материальному миру.       Я должен знать себя беспомощным, только и что и способным, что принимать чужие дары, заботу и деньги – просто и с немой благодарностью, как будто так и положено. Позволяя себя лелеять и холить, кормить меня вкусным, знакомить с интересными мне людьми и предлагать заниматься захватывающими делами. Джуффин в свое время с лихвой осуществил эту прогрессивную программу. Я должен был помнить себя юным парнем, едва перешагнувшим границу отрочества, бескомпромиссно и ярко влюбленный в само понятие любви и любивший каждую девушку в своей жизни как самую свою большую любовь. Я был монстром, тем самым, которого бояться дети и другие, не менее жуткие монстры, не брезгующий этих самых монстров иногда пожрать вместо камры и вкусных пирогов. Именно это позволяло мне с болезненным и острым любопытством шутить шутки на эту тему и самому смеяться над ними.       Я мог быть воином, обученным и дисциплинированным, не в силу собственной потребности к подчинению, сколько установленным правилам игры. Этот парень обладал железными нервами, готовностью к чему угодно и к какому-то либо сверхъестественному дерьму, способностью в нужный момент не растеряться и спасти не только собственную, но и чужую шкуру. Несмотря на все его преимущества, я искренне наделся, что никогда больше им не стану. Я мог притвориться добычей, обмануть свою собственную добычу, чтобы подманить ее на себя, как я однажды сделал с той тварью из зеленых вод Ишмы. Увлекся, конечно, но со мной такое бывает, но я был вполне способен в игре с собственной добычей использовать любые средства, вплоть до тех, которые мне самому противны. Обманывать, увиливать, намеренно врать и притворяться кем-то иным, чтобы эту игру выиграть.       Я был тем самым парнем в собственной голове, что большую часть времени отмалчивается, и только иногда выдает лучшие идеи и догадки – только потому что я по большей части не слежу за тем, что говорю и совершенно случайно способен попасть в цель. Как будто я есть цель, и я же пуля, которая идеально попадает в самый центр мишени очень легко и естественно, и я же пистолет и руки, направляющие оружие. Кажется об этом говорили, как о стреле, познающей собственное счастье и цель в тот момент, когда летит в цель. Что-то из восточных религиозных практик, нужно будет об этом почитать.       Я был согласен во всем, кем меня называли – Вершитель, Ночной Кошмар, Чудовище и много кто еще, и с готовностью становясь тем, кем меня назвали, будто бы не имея собственной судьбы, следуя предложенной с наивностью и увлеченностью неофита. Сказали стать царьком дикого племени из бескрайних степей, и вот я с полным правом и готовностью сажусь на пороге, принимая на себя роль хранителя своего народа перед небом. Джуффин назвал меня Вершителем, и я уже покорно принимаю на себя ярмо бесконечной тоски и любви к Миру и людям, которых так быстро счел своими. Но я был не только тем, кем назван, я был еще одним парнем, у кого имени не было – только потому что по прошествии много времени оно истерлось и испарилось в веках и на страницах записанных книг, самым могущественным и древним и не было пределов его возможностям. Я не вижу его лица и не слышу его голоса, только одно его присутствие, от которого дыбом встают волоски на руках и шее. Вовсе не от страха, этот парень совсем не злой, только от безграничного восторга, чистого и яркого, что я с этим парнем знаком. Он не боится смерти, потому что для него ее попросту нет; а дураков наподобие Чиффы всегда найдется великое множество, чтобы выволочь его из бескрайней темноты забвения, зря я все-таки этого боялся. Но я еще не стал этим парнем, он наподобие обещания, каким я могу стать и какие пределы силы могу обрести. По сравнению с ним все мои невозможные фокусы сейчас простой детский лепет.       Я должен помнить, что есть люди, которые хотели бы, чтобы я стал такими же, как они. То, что у них не получилось, не означает, что у меня нет задатков чувствовать чужую боль или радость, или я вовсе не умею открывать другим людям пути в их новую жизнь. Не сейчас, понимал я с пугающей меня легкостью, и не здесь, потом, может быть, через несколько тысяч лет и неисчислимое количество жизней. Это знание лежало на самой глубине моей собственной сущности вечно спящим исполинским змеем, и я не собирался пробуждать его к жизни, как правильно и делали викинги.       Сочетания всего этого богатства внутри меня создавало меня самого как незыблемую, но в то же время подвижную, изменчивую личность, готовую ко всему, что угодно и в любой момент. Я бы мог сравнить это с бесконечно прекрасным танцем как сочетанием и множества движений и перехода одно в другое, как гармоничную песню, созданную из множества разрозненных нот и мгновений тишины между ними, но эти сравнения казались мне очень блеклыми с тем, как я ощущал себя, насколько большим я был на самом деле, чем я есть. Очень сложно подбирать сравнения и описывать вещи, которых нет и не будет в этой материи, как и нет слов, чтобы обозначить это понятие. Но я хотя бы стараюсь, как могу, даже если не очень хорошо получается.       Дверь за моей спиной открылась и в комнату вошел Шурф. В своих простых светлых одеждах и тюрбане, своим опущенным в пол глазами отдаленно, но верно напоминал мне принцессу из давно рассказанной или услышанной сказки, в которой такая самую красивую и самую лучшую принцессу отдавали на съедение дракону или другому ужасному чудовищу. Я не выдержал и тихонечко прыснул в ладонь.       -Что ты нашел во мне смешного? – тут же спросил Шурф, подняв на меня взгляд.       -Ты напомнил мне персонажа из сказки, из рассказа для детей, которые имеют некоторую популярность в Мире Паука.       Шурф подошел ко мне ближе, но не слишком, оставляя между нами расстояние около шага.       -Расскажешь? – произнес он негромко. – Мне интересно.       Конечно же, ему интересно. В этом мы с ним были похожи – нас обоих можно было завлечь хорошей историей. Я уперся затылком в стену и прикрыл глаза, чтобы не видеть его и чтобы точно припомнить ту полузабытую историю.       -Эта история о временах столь стародавних, что не осталось даже письменных свидетельств того, что эта история когда-то случалась, – начал я. – Но в те времена мир людей тесно соседствовал с иным миром, в котором обитали духи, обладающие магическими способностями. Духами природы, рожденных и обитающих не в человеческом обществе, а за его границами, в лесах и степях, болотах и норах, в животных и птицах. Иных духи людям помогали, беря под свою защиту и покровительство. Иные от людей прятались, а еще они могли с людьми играть, дразнить их и дурачиться.       Я говорил, а Шурф на меня только смотрел, слушая очень внимательно.       -Были люди в те времена, которые могли общаться с этим миром духов, призывать и обрушивать их мощь на головы врагов. А так же рассказывать всем, кто желал послушать, об этих самых духах, об их видах и потребностях. И рассказывали они о самых сильных из них – о драконах.       -И чем же так были сильны эти драконы? – тихо произнес Шурф.       -Тем, что были огромны, больше замков и резиденций. Они могли выдыхать огонь и тем самым истреблять деревни и небольшие города, останавливать войны и даже самые сильные и смелые воины не могли победить таких духов, – я перевел дыхание. – Драконы обычно охраняли сокровища. Будь то горы золота и драгоценных камней, древние книги с секретными заклинаниями, или, что куда важнее, они охраняли юных наследников богатых семей. А иногда, по собственной воле или по чужой обиде такие драконы творили безобразия и бесчинства, и тогда, чтобы задобрить таких разозленных чудовищ, выбирали одну юную девушку, обязательно самую красивую и добрую душой, чтобы она смягчила злой нрав духа.       -Ты вспомнил об этой истории, увидев меня? Я тебе напомнил такую девушку? – уточнил Шурф.       Не сколько только он сам, но и я как такой раззадоренный дракон, который благосклонно принимает такое подношение. Я только качнул головой.       -С другой стороны, – продолжил я, - такие истории о соседствующих духах могли возникнуть из-за частых захватнических войнах со стороны многочисленных соседей страны, люди которой отличались своим поведением, манерами и языком, а так же способом драться и общим уровнем подготовки.       Я поглядел на Шурфа, и увидел, как в полутьме мерцают его глаза. Видимо, я дал ему богатый источник пищи для размышлений.       -В большинстве своем эти истории порождены богатой фантазией и бесконечным суеверием нескольких поколений людей, их невежеством и готовностью списать все что угодно на происки злых сил. Мертвецы не могут же на самом деле охранять пороги домов от посторонних, как и не может нести несчастье разбитое зеркало, если в него посмотришься.       -Ты можешь мне помочь ознакомиться с такими суевериями? – тихо попросил Шурф.       -Ознакомиться? – переспросил я. – Не думал, что тебе будет интересно... – в темноте глаза Шурфа сверкнули, блекло, но отчетливо, и я счел за благо не спорить. – Я тебе достану такие книги.       Лонли-Локли кивнул, с донельзя довольным лицом.       -Хочу напомнить еще об одной моей просьбе...       -Разделенный сон, – кивнул я и спрыгнул с подоконника. – Конечно.       Шурф повел рукой, приглашая меня в собственную постель, и я, скинув скабу, нырнул под одеяло, подгребя под себя несколько подушек. Высунув нос из-под одеяла, я увидел Шурфа который смотрел на меня то ли осуждающе, то ли со смирением, и снял свою лоохи. Я улегся боком на подушку и счел уже себя юной девицей, которой впору покраснеть и смутиться от того, что делю постель с мужчиной, более того, с симпатичным мне мужчиной. Не в собственном сне, а в реальности, все было по-настоящему.       -Ложись ровно, – сделал мне замечание Шурф, сам укладываясь как по линейке. Я его послушал, но сердце продолжало битья как сумасшедшее. Он оглянулся на меня и чуточку нахмурился. – Тебе помочь заснуть?       Я только кивнул.       -Спасибо за доверие, – серьезно отозвался он и что-то неслышно шепнул одними губами.       Несмотря на то, что ресторан носил гордое женское имя «Стелла», крупными буквами намалеванное на одной из стен внутри ресторана, от советской обезличенной столовой он мало чем отличался, только лишь может быть претензией на западный уют. Но пресное совдепоское происхождение лезло изо всех щелей, начиная от выложенной хаотичным узором из мелких стекляшек на бетонном полу и заканчивая холодными квадратами ламп на высоком потолке. Шурф обнаружил себя стоящим возле одного из длинных легких столов, где-то в середине длинного ряда таких же, за спиной Макса, который с аппетитом что-то ел, на вид совершенно не съедобное. Шурф поднял руку и легко коснулся его плеча. Макс оглянулся, и, увидев его, тут же вскочил на ноги. Одет он был во что-то совершено несуразное, вроде одежды ташерских пиратов, штаны да рубаху, расстегивающуюся посередине.       -Шурф! – явственно обрадовался он. – Как ты здесь очутился? Ты снова мне снишься?       -Позволь напомнить, мы с тобой сейчас в одном разделенном сне, – проговорил Шурф. – Ты помнишь, ты рассказал мне сказку, а потом мы вместе заснули?       Макс нахмурился, смешно сложив складку кожи на лбу, а потом решительно встал с места.       -У меня нет причин сомневаться в твоих словах, – решительно заявил он. – И раз ты на самом деле настоящий, то дело плохо. Пойдем.       Макс тут же направился в сторону раздаточного стола, и у Шурфа не было ровно никаких причин не следовать за ним.       -Почему наш разделенный сон это плохо? – поинтересовался он.       -Позже скажу, – кинул через плечо Макс, выходя в подсобные помещения и с уверенностью человека, не раз здесь бывавшего, направился вглубь. Шурф поднял руку и прикрыл ей нос – здесь пахло переваренной и явно испорченной едой. Толкнув еще одну дверь, Макс вышел на улицу и оглянулся назад, убедившись, что Шурф вышел вслед за ним.       -Теперь здесь безопасно? – уточнил Лонли-Локли, оглядывая местность. То, что окружение ему было совсем незнакомо, его никак не волновало, главное, в поле зрения не наблюдалось людей.       -Я так не думаю, – откликнулся Макс и снова двинулся вперед. Он явно знал местность намного лучше самого Шурфа, поэтому ему только и оставалось, что следовать за ним.       -Может тогда расскажешь на ходу, что здесь происходит? – он нагнал своего проводника в несколько шагов и пошел быстрым шагом вровень с ним. – Имеет ли смысл бежать от врага или лучше будет встретиться с ним? И от кого мы бежим?       Не сбавляя шага, Макс его до боли знакомым жестом достал свои курительные палочки и поджег их. Было отчетливо заметно, как его пальцы подрагивают, и это явно было не от крепкого табака.       -Это не простой мой сон, – начал он. – Этот сон мне сниться не в первый раз, и каждый раз это оказываться моим кошмаром.       Шурф еще раз огляделся, цепко выискивая источник угрозы, причину того, что это место может стать его кошмаром.       -Место кажется спокойным, – заметил он.       -Дело не в том, где мы, – возразил Макс. – Дело в самих людях. Если ты встретишь кого, присмотрись внимательно. У людей здесь нет лиц.       -Они опасны?       -Нет, они даже меня никогда не замечали, – покачал головой Макс. Миновав улицу, он остановился за углом дома, не заходя за него. Шурф быстро выглянул, но парень втянул его обратно, схватив за край лоохи. – Не следовало бы тебе сюда приходить, – предположил он. – Может, проснемся?       -Тебе неприятно видеть меня в своем сне?       -Нет, что ты, – тут же возразил Макс. – Я же здесь несколько раз бывал, и со мной ничего не случалось. Только вот я даже не представляю, будешь ли ты тут в безопасности.       -Я думаю, что смогу себя защитить, – сухо поведал Шурф. В ответ Макс только выразительно дернул уголком рта, то ли в улыбке, то ли в сомневающейся усмешке.       -Смотри на их лица, – предупредил он, все так же продолжая держать его за скабу очень близко к своему лицу. – Здесь есть только один человек с лицом, и он опаснее и смертоноснее всего, с чем тебе приходилось сталкиваться.       -Даже чем Безумный Рыбник?       Макс несколько нервно хохотнул.       -С ним бы этот человек с большим удовольствием выпил и подружился, – предположил он.       Шурф мягко положил свои руки на его кулак, которым он удерживал скабу, и Макс как будто опомнился и отпустил его.       -В любом случае, если встретишь его, попытайся проснуться, – посоветовал он. Шурф только кивнул, принимая к сведению совет, но не собираясь им воспользоваться.       Макс тем временем выглянул за угол, коротко выругался и, схватив Шурфа за запястье, побежал прочь от того, что было за углом. Только благодаря собственной ловкости Лонли-Локли не упал, побежал следом и на пути перехватил своего друга за запястье, чтобы руки их не расцепились, и чтобы они не потерялись друг от друга. Если Макс говорит, что здесь может быть опасно, то так оно и было, к его дикому чутью следовало прислушиваться. Не останавливаясь и периодически оглядываясь на Шурфа, парень бежал сквозь пустые улицы и подворотни, проходя в странного и страшного вида арки в высоких домах, темные и совершенно подозрительные, напоминающие больше узницы, чем жилые дома. Сам бы он в такие места не сунулся, не один и не напару с кем-то, он бы как минимум весь Тайный Сыск для уверенности припахал бы. Множество решеток и металла, на окнах и вокруг крошечных огородиков возле домов, как будто каждая пядь земли здесь дороже золота была. Сами дома были на удивление маленькими, как будто сама человеческая жизнь здесь ничего не стоила, раз людей заставляли ютиться в таких маленьких домах. Судя по тому, что Макс не думал особо, куда бежать и не останавливаясь, эту местность он знал хорошо и бывал здесь не один и не два раза. Этот жуткий сон снился ему так часто? В этом чудилось что-то определенно нехорошее, и Шурфу требовалось некоторое время, чтобы обдумать это положение, но времени на это не было, Макс пер вперед как заведенный. Или одержимый непереходящим страхом человек. Шурф чувствовал тяжелые, но невидимые шаги за спиной.       Несмотря на то, что они бежали быстро, и города Шурф не знал, он понял, что они двигались в центр города – дороги становились шире, дома опрятнее на вид и выше, совершенно непривычного вида, окна стали блестящими и во весь этаж, и во множество рядов. Шурф насчитал десять и дальше считать перестал, поняв, что это не предел. По сравнению с узкими улицами, общественная часть города становилась все просторнее, как будто только для красоты глаза, а не для полезного пользования. Но это не его город и даже не его сон, так что осуждать чужие традиции он не стал.       На одном из больших площадей находилось здание столь величественное и высокое, что могло быть только королевским обителью или пристанищем науки. Макс потянул в эту сторону. Если этот город внушал ему столько страха, то скорее всего он станет искать безопасное место, и будь это здание тем или иным, то здесь он ищет безопасное место. Совершенно естественно было для него искать пристанища в королевском доме по праву своего королевского происхождения или в обители науки как человеку, трепетно любящим книги и ищущим успокоение в библиотеках. Не сбавляя шага, пересекли довольно тесный холл и свернули куда-то в сторону.       Они вдвоем вбежали в просторное помещение, со многими столами и стульями, расположенными рядами, ступеньками спускающимися вниз, к широкому, явно преподавательскому столу и большой доске за ним. Не разрывая рук, они оба сбежали вниз, стремясь выйти в дверь внизу, возле доски, но мерный тяжелый шаг за ними не отставал, при своей нарочитой медлительности противник двигался практически вровень с ними. Сбегая вниз по лестнице, Шурф не выдержал и на секунду обернулся, чтобы узнать противника. Макс оказался прав, у него единственного в этом странном месте было лицо, сокрытое сейчас под глубоким капюшоном длинного кожаного плаща, а тяжелый шаг был из-за высоких, до самых коленей, сапог на толстой крепкой подошве. Только одно его существования заставило Макса встревожиться, но сейчас, глядя прямо на него, Шурф чувствовал подступающий к горлу смертельный ужас. И дело было не только в его не слишком выдающейся внешности, сколько в разливающейся вокруг него силе, давящей и безжалостной. Даже воздух казался вокруг него плотнее и более густым. Шурф дернул Макса за руку, уводя за себя и одновременно вскидывая руку с распахнутой ладонью навстречу неприятелю, выставляя щит. Незнакомец тем временем поднял правую руку и широко ей размахнулся, в конце движения прищелкнув пальцами. Густая волна чужой чужеродной магии насела на его щит и через пару секунд с хрустальным звоном разбила на истаивающие части. Фирменный орденский щит так просто с налета еще никому не удавалось, и Лонли-Локли понял, что перед ним противник, коих раньше он не встречал.       -Ты кто такой? – спросил Шурф, надеясь выгадать секунды, расслабяя ноги и чуть согнув спину и продолжая одной рукой придерживать за плечо Макса.       Незнакомец в ответ только зло, надрывно расхохотался, заставляя окружающее пространство вздрогнуть.       -Даже представить не мог, что доживу до момента, когда ты узнать меня не сможешь! – выдал незнакомец, продолжая спускаться. – Ты мне сам скажи, кто я!       Не тратя больше времени на бесполезную полемику, Шурф развернулся к нему лицом полностью и поднял обе руки. Его Перчаток с ним не было, но его это совершенно не останавливало. Боевая магия – самая настоящая, направленная на уничтожение противника, а не то, чем балуются Послушники в перерывах между занятиями – каких-либо правил не признавала, и начинаться могла с любых сглазов и даже банальных бытовых заклинаний. Шурф отправил от себя целую связку простых заклинаний, по отдельности ничем не примечательных, но вместе дающие уникальный по воздействию эффект. Температура в помещении упала, легкая изморозь покрыла и лестницу, и парты со столами, и от дыхания в воздухе появилось облачко пара. Незнакомец метко пнул ближайшую к себе парту, выдвигая перед собой, которая и приняла на себя большую часть чар, рассыпавшись в щепки; остальную часть он принял на плечо, повернувшись им вперед. Чары соскользнули по явно зачарованной одежде и рассеялись. Шурф тем временем двумя ладонями очертил в воздухе перед собой округлую область, наполняя ее орденской мощью. Воздух под его ладонями засветился белым, и вокруг него, возле самого тела и далеко от него, возникло множество маленьких белых огней. Кончики пальцев Лонли-Локли налились белым и он резко вонзил в сияющее перед собой. Многочисленные огни вспыхнули и сорвались с места, направляясь по направлению мужчины со скрытым лицом. Малая часть только пролетела мимо, воспламеняя веселым рыжим цветом податливое дерево, а все остальное вонзилось точно в цель. Однако неприятель этого как будто и не заметил. Белый огонь скользнул по его плащу, ударил в плечо и в корпус, но тут же бессильно скользнул вниз, как капли воды. Сияние перед Шурфом скрутилось само в себе и он едва успел убрать руки, прежде чем оно с хлопком взорвалось. Прищурившись, оберегая глаза, он неясно увидел, как яркий его белый огонь вдруг разом вспыхнул как будто изнутри, перерождаясь в острый и ужасающий в своей природе Синий Огонь. Он стекал на пол, играючи сжирая не только иней, но и саму материю, сжирая и уничтожая самого себя. Огонь снизу подсветил лицо незнакомца ирреальным холодным светом, а тот поймал в ладонь один из этих огней и характерным жестом заядлого курильщика поднес его к лицу, прикуривая торчащую в губах сигарету. Острый холод осознания и узнавания прошелся по загривку Шурфа, и тот практически беспомощно оглянулся на замершего за собой Макса.       -Этого не может быть, – решительно заявил он.       Мужчина в капюшоне снова рассмеялся, низко и откровенно зло.       -Ты всегда говорил мне такие приятные слова, – заявил он, отнимая руку с сигаретой от лица. Зажав ее между указательным и средним пальцем, он резко щелкнул по ней ногтем большого пальца, и вся сигарета тут же рассыпалась бесчисленным количеством угольков, которые не погасли, а с невозможной скоростью полетели в сторону Шурфа. Он уже было раскинул руки, стремясь заслонить собой Макса, но все эти смертоносные в своей скорости угли разом погасли, не успев не то, чтобы добраться до него, но и даже опалить своим жаром. Шурф застыл на месте, опуская руки, но боясь даже сдвинуться с места.       -Значит, вреда я нанести я тебе не могу, – заявил Макс, другой Макс, спускаясь по лестнице вниз. Этот парень был гораздо больше похож на Пондхову, как ученик, вобравший все самое худшее. – Занятно, – произнес он таким тоном, будто о головоломке говорил, без особого интереса. Синий Огонь пожирал остальную аудиторию, включая стены и потолок, оставляя после себя только серое клубящиеся ничто.       Шурф настороженно проследил взглядом, как тот приближается и по дуге обходит его самого, оставляя между ними два шага пространства.       -Как это получилось? – подал голос он.       -Вот это теперь отличный вопрос, – он обошел Шурфа и заглянул в лица пришедшего с ним Макса. Лонли-Локли дернулся уже, чтобы защитить его, но под тяжелым взглядом можно сказать незнакомого человека он не стал. - Я это тот, кем Макс всегда чуточку опасался стать и от становления кем он всегда удерживал себя. Скажем так, я нереализованная возможность того, кем может стать Макс в будущем.       -Как ты смог воплотиться и управлять его кошмаром? – напряженно спросил Шурф.       -Дело в том, что Макс вполне человеческого происхождения, он был рожден и взрослел как обычный человек. Совершенно ничем не примечательным человеком, без грана магических способностей, - объяснил он, подойдя к застывшему Максу и щелчком пальцев выпуская ослепительно-зеленую искру, которая с мерзким чавканьем втянулась в его грудь. – Ты в безопасности. Ты можешь расслабиться, – тот встал ровно, привычно чуть ссутулился и закрыл глаза. Макс-в-плаще развернулся к Шурфу и продолжил. – Только вот его сущность никак человеческой не назовешь, определенно она больше и обширнее всей его достаточно небольшой сущности.       -Как же он тогда справляется?       -Он практически бессознательно нашел для себя достаточно оригинальный способ. Еще когда он только начал познавать сам себя и границы своих способностей, он отделил от себя собственную часть и перенес на нее часть этого осознания. Но с его силой эта часть воплотилась в реальность и обрела собственную судьбу. Ты когда-нибудь слышал о накхах? Если бы встреча, которая ему была обещана, состоялась, он бы воплотился в эту судьбу. Если бы он не испугался и пришел на встречу с Франком однажды, то воплотился в совершенно другую судьбу. Он знает об этом и совершенно не против такой уютной компании – по крайней мере, он не чувствует себя больше в одиночестве. Ты знал, что в этой компании найдется место еще паре мертвецов?       -Это для меня не новость, – отозвался Шурф. – Такое случалось с колдунами далеких эпох, когда они обретали силу раньше, чем они могли через себя пропустить. Меня должно это как-то задеть?       -Тогда и мое появление не должно тебя удивлять. Излишнее могущество, помноженное на желание выжить и сохранить собственный рассудок. Лучше спросить тебе, чего же такого с ним случилось, что удержать себя он не смог.       Шурф не нашелся, что ответить, только поджал губы.       -Ты же умный парень, должен был заметить, что с ним что-то явно было не так! – Макс вскинул руки, пытаясь охватить то ли серое ничто, то ли этот город-кошмар. – Все здесь исключительно для него!       -Ты знаешь, что он считает это место своим кошмаром?       -Знаю, – кивнул он. – И специально периодически показываюсь ему на глаза, чтобы этого не забывал. Шутка в том, что только здесь, «убежав» от меня и спрятавшись в каком-нибудь укромном месте, он чувствует себя в безопасности. Ты прослеживаешь тонкую иронию? Если даже кошмары для него дают ощущение безопасности, то что он испытывает наяву?       -Он и в реальности в безопасности, – заявил Шурф без особой уверенности.       -Да ладно, – зло рассмеялся двойник. – Ладно, твое дело, ты волен делать что ты сам сочтешь нужным. Ты же всегда так поступал, верно?       Двойник был откровенно зол, и Шурф на секунду даже испугался, что он попросту в порыве ярости придушит его, но тот отошел на пару шагов назад и махнул рукой.       -Смысла нет никакого с тобой разговаривать, – махнул рукой он. – С самого начала тебе не нужно было сюда приходить, или убираться сразу же. Все равно же ты ничерта не запомнишь. Хватай его, – он дернул в сторону застывшего, – и уходи отсюда.       Пренебрегать щедрым приглашением он не стал, метнулся сразу же в сторону своего Макса и, подхватив его под локоть, произнес нужное заклинание.       Они проснулись одновременно, так же, как и заснули. Обрывки воспоминаний о разделенном сне таяли, как неверный лед по наступлению весны, а через пару минут так и вовсе забылся полностью, оставляя после себя дурное Шурф поглядел в потолок в полной ясности сознания, а после повернул голову вбок. Макс лежал рядом, как и ожидалось, только во сне он свернулся, подтянув колени к груди и стиснув маленькую подушку руками. А головой он уткнулся в плечо лежащего рядом Шурфа. Формально, они лежали на одной подушке, и даже целомудренно не касались почти друг друга, однако в груди Лонли-Локли что-то сладко, правильно защемило. Раньше, когда он мог уловить настроение Макса только по одному отзвуку его ошеломительно огромной силы, он считал правильным и естественным отслеживать его настроение. Но сейчас что-то изменилось, и теперь ему нужно было смотреть на его лицо, необычайно живое и открытое, чтобы уловить хотя бы тень его эмоций. И сейчас ему так же правильным ему показалось поднять руку и легко провести по его непривычно длинным волосам. Макс тяжело вздохнул и приоткрыл глаза, чтобы тут же вцепиться взглядом в него.       -Ты можешь еще поспать, – тихо предложил Шурф. Глаза его послушно закрылись и он задышал ровно и спокойно. Осторожно отстранившись, Шурф сел в постели рядом и принялся снова гладить его по голове, перебирая пальцами отросшие пряди. Он совершенно не разбирался в тонкой науке сновидений, и там где Макс нырял с головой в собственные и чужие сны, ему самому приходилось использовать специальные заклинания и еще с полдюжины подстраховочных. Он уже точно не помнил, какой сон они только что разделили на двоих, но это определено было что-то новое и не очень приятное. Настолько, что он счел за благо прервать этот сон раньше рассчитанного и теперь даже несколько радоваться, что проснулся. То, что Максу в принципе сняться такие сны, было очень плохо, потому что это было отражением его собственного душевного состояния. Требовалось сделать с этим кое-что, но прямо сейчас он оставался здесь. И только убедившись, что Макс уснул крепко и глубоко, и увидев, как лицо его разгладилось и расслабилось, он смог подняться. Подобрав и надев на себя подобающим образом лоохи, он еще раз посмотрел на спящего, и ушел Темным Путем.