Оборотная сторона

      День, начавшийся дурно, ничего в себе хорошего нести не мог, просто по определению своей природы. Бывали дни хорошие, легкие и приятные по нраву: в них и пирожки с удовольствием плясали на столе и запрыгивали в рот, и камра бодрила ничуть не хуже кофе, и солнце светило очень правильно, отражаясь от стен домов и их крыш, будто они позолоченные. Едва открыв глаза, я понял, что это совсем не тот день. Перво-наперво тем, что глаза я открыл с трудом, хотя явно минуло далеко за полдень. Такое ощущение было, что я проспал всего ничего и совсем не отдохнул, хотя на самом деле я проспал приличное количество времени и во сне даже не работал. В глаза как будто насыпали песку, а голова ощущалась тяжелой и неповоротливой. По-хорошему, нужно было лечь поспать еще, чтобы проснуться по-другому, но я мужественно, через силу, поднялся с постели и побрел приводить себя в порядок. И все это время меня не отпускало ожидание чего большего, чем просто дурное утро. Добившись, что отражение в зеркале уже не так сильно пугало меня самого, я вышел в гостиную, где меня ожидал сюрприз.       На столе посередине комнаты сидел Мелифаро, собственной персоной и одетый исключительно в сияющее солнцем золото; от его наряда резало глаза, но на удивление наряд выглядел его пристойно и даже изящно, любоваться на него можно было бесконечно, как на самое настоящее солнце. Он сидел прямо на столе, проигнорировал завлекающие мягкие кресла и диван, и подобрав под себя ноги.       -Макс, у меня к тебе есть здравое предложение, – начал он, едва увидев меня. – Не все же тебе с сэром Кофой по трактирам таскаться. Пойдем со мной, – с хитрой улыбкой предложил он. - Недавно открылся один трактир, недалеко от Сумеречного Рынка. Я там еще не был, но наш сэр Кушающий-Слушающий заверяет меня, что местечко замечательное, и камру там варят не хуже любимой тобой орденской. Я так подумал, что давно мы с тобой не выбирались поесть хорошей кухни...       Я слушал его не перебивая, только равномерно кивал в ответ на его слова. Велика вероятность в том, что сэр Девятый Том совершенно искренен в своем низменном желании набить брюхо. Но небольшая моя часть, подпитываемая моей же паранойей вместе с дурными чувствами, твердила мне, что этот человек не стал бы ждать и спокойно сидеть на моем столе, вместо того, чтобы меня позвать по Безмолвной Речи и разбудить. Здесь должно быть что-то еще. Могу предположить только, что он был послан специально, чтобы проследить, где я буду ошиваться, значит, прямо сейчас меня где-то быть не должно. Это был Мохнатый Дом или Управление?       -Поехали, – согласился я и Мелифаро просиял лицом, вскакивая со стола. – Минуту, я только Базилио предупрежу. Подожди меня в амобилере.       «Базилио», позвал я, прикрыв глаза. «Ты же в Мохнатом Доме?»       «Привет, Макс» тут же отозвалась она. «Я в своем кабинете. Сейчас спущусь»       «Не нужно. Если я попрошу остаться дома и при малейшей опасности и чужаках незамедлительно звать меня, ты сделаешь?»       «Конечно. Посижу и почитаю книжку» легко откликнулась она.       Я глубоко вздохнул, готовый к чему угодно, и вышел из гостиной, по короткому коридору и вышел прочь на улицу, где в моем амобилере на месте возле возницы уже сидел и едва ли не подпрыгивал от волнения Мелифаро. Я решительно сел на место возницы и тронулся с места. Сэр Девятый Том снова начал разглагольствовать про уникальную кухню, но я привычно увеличил скорость и поехал своим путем. Когда я не свернул на нужном перекрестке, моя дневная половина забеспокоилась, но на такой скорости не посмел перехватить управление.       -Я знаю еще один трактир, – весело воскликнул я. – Камру и пирожки там подают замечательные и совершенно бесплатно, заодно там еще будут шантаж, угрозы и бдительные государственные чиновники.       Я свернул на улицу, где в конце возвышался Дом У Моста.       -Только не говори, что ты имеешь в виду наше Управления Полного Порядка, – несколько уныло проговорил Мелифаро.       -Конечно его, – я притормозил рядом с Явным Входом и соскочил на тротуар. Не дожидаясь его, я ринулся внутрь. Значит, именно здесь было то, что от меня так незамысловато пытались скрыть. Миновав общий с Полицейским Управлением коридор, я широким шагом вошел в Зал Общей Работы. Как я и ожидал, стол был накрыт разными яствами и приметными кувшинами с камрой. В своем кресле с удобством устроился Кофа, на одной стороне посередине сидел Шурф, с закрытыми глазами и равномерно дышал, на какой-то свой любимый счет. Перед ним стояли две закупоренные и нетронутые бутылки с вином, что интересно было. В кресле рядом с ним сидел Джуффин, неподвижно и с закрытыми глазами. Так он считывал воспоминания с предметов, с дюжины маленьких синевато-серых бутылочек не длиннее моего пальца. Я подошел к столу и сел прямо между ними.       -Только не говорите, что самое интересное без меня едите, – громко произнес я , привлекая к себе внимание. Что-то действительно здесь происходило, и это явно не трапеза была. Вошедший вслед за мной Мелифаро сразу направился поближе к еде.       -Возвращайся домой, Макс, – проговорил сэр Халли, открывая глаза. – Для тебя здесь нет ничего интересного.       -В самом деле? – усомнился я, имея в виду сидящего с другой стороны Шурфа. – А это что такое? – я схватил один из флаконов и внимательно его осмотрел. Флакон был легким, явно пустым, и он сам каким-то странным. Секундой позже я понял – он был когда-то разбит, а потом склеен, явно заклинанием, потому что осколки были сложены неправильно, выпирали острые края сколов. – Снова на мне яды будете испытывать? Это какая-то разновидность приворотного зелья?       -Как ты узнал? – хрипловато проговорил Шурф. Я оглянулся на него и буквально напоролся на его внимательный и настороженный взгляд. – Про яд ты как узнал?       -Это в самом деле яд? – уточнил я, ставя флакон обратно на стол. – Ничего я не знал, просто угадал. Ты знаешь меня, я трепло еще то.       -Это не просто яд, Макс, – проговорил Джуффин. – Еще во времена Эпохи Орденов была разработана эта уникальная штука. Между прочим, разработка одного из Старших Магистров Ордена Водяной Вороны, одного из помощников твоего Лойсо Понховы.       -Лойсо не мой, он общественное достояние, – буркнул я. – Раз из этого Ордена вышло, значит, что-то в нем особо мерзостное?       -Этот яд был специально сделан для Магистров Ордена Дырявой Чаши, – снова заговорил Шурф, – которые, как ты знаешь, невосприимчивы ко всем иным ядам.       -Я правильно тебя понял, – проговорил я медленно, не веря полостью в то, что он только что сказал, – тебя пытались отравить?       -Ты понял неправильно, – Лонли-Локли чуть склонил голову в сторону стоящих флаконов. – Две дюжины дней меня травили каждый день, тем самым ядом, который еще мог на меня подействовать, но, как ты видишь, не подействовал.       Я сразу весь подобрался, стиснув ладони на краю стола, чувствуя, как на меня накатывает омерзительное в своем проявлении чувство страха, гнева и беспомощности, сплетенные вместе.       -Кто? – выдавил я через силу, пытаясь продраться через сплетение собственных чувств.       -Меня больше интересует вопрос, почему он не подействовал, – проговорил Джуффин. – Сэр Шурф, у тебя есть предположения?       -Этот яд действует на определенный вид силы, который практиковался в Ордене Дырявой Чаши, какой бы великой мощи она не была, – проговорил Шурф. – Получается, теперь моя личная магическая мощь сейчас превосходит даже силу Великого Магистра этого Ордена.       -Это может быть потому что ты сейчас состоишь и черпаешь силу другого Ордена? – не унимался Халли, но Шурф смотрел только на меня.       -И это возвращает нас с тобой к разговору, который произошел между нами на крыше Мохнатого Дома, – проговорил Шурф. Я помнил этот разговор, и помнил, как он говорил про силу, раздирающую его изнутри. Получается, эта сила, моя собственная мощь помогла остаться ему в живых? Меня пробил холодный пот. Если бы не мое опрометчивое решение...       -Что за разговор? – тут же вклинился Халли.       Не глядя, я поднял руку, согнул пальцы и схватил двумя из них Джуффина за нос.       -А чей это любопытный нос я вижу в своих делах? – высоко и быстро проговорил я. Джуффин попытался ударить по моей руке, но я убрал ее быстрее. – В следующий раз оторву нахрен, – пообещал я серьезно и снова посмотрел на Шурфа. – Кто? – снова спросил я.       -Главный повар Ордена, напуганный до полусмерти, – ответил он. – В первую очередь тем, что помирать я и не собирался.       -Могу помочь закончить его мучения, – предложил я несколько более агрессивно, чем нужно было.       -Не трогай этого парня, – негромко попросил Великий Магистр. – Он и так напуган без меры, а еще потому что его заставили под страхом его собственной смерти и смерти его семьи.       -Кто его заставил? – упорно продолжал я.       -Сэр Ропак Тосаль, один из Старших Магистров Ордена Семилистника. Совершенно неудивительно, ведь он с самого моего назначения был одним из тех, кто был категорично против этого.       -Если известно имя зачинщика, то почему он еще жив?       -Потому что его нигде найти не могут и на Безмолвную Речь он не откликается, – объяснил Шурф.       -А еще потому смертная казнь в Соединенном Королевстве запрещена, – подал голос Мелифаро. – А вот лет на триста за государственную измену его могут посадить в Холомии. Так что нам остается только его найти.       Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, усмиряя собственную ярость. Сначала надо этого человека найти, и только потом пытаться... свернуть шею. Или сжечь, во всяком случае разберемся. Немного прийдя в себя, я развернулся и взял в руки один из них. Именно этот отличался в ряду стоящих таких же, как под копирку сделанных, флаконов. Пощупал пальцами как следует и поднеся к лицу, понюхал. Халли смотрел на меня с неослабевающим интересом.       -Нашел что-то? – спросил он.       -Он совершил ошибку, – пробормотал я. – Его любопытство и нетерпение подвели его к его концу. Он поднес этот флакон к лицу, – я повторил это движение. – А флаконы зачарованы, и его дыхание осталось здесь.       -Ты можешь пойти за его дыханием? – напряженно спросил Шурф. – Я знаю, существует такое заклинание, но оно происходит из земель Куманского Халифата, и держится в секрете.       -Заклинания не знаю, но я могу попробовать так, – предложил я, соскакивая со стола, и так же с флаконом в руке, подойдя к высокому окну Зала Общей Работы. Оно было мало того что закрыто, так еще и зачаровано, но для слона в посудной лавке посуда проблемой не была. Я положил ладонь на сомкнутые створки и резким движением вверх развеял все, что было на них наложено, и гонимые холодным ветром, они распахнулись, взвивая занавески и выдувая все тепло из Зала. Я понимал, что двигаюсь слишком резко, слишком много своей сырой дикой силы вкладывал, но сдерживаться становилось все сложнее из-за нахлынувшего гнева и смертельного страха. Другой рукой я раздавил флакон в пыль, как раньше стирал в пыль целые огромные валуны черного камня. Чужое дыхание сорвалось и взвилось прочь, и я позволил ему увлечь себя за собой, наподобие того, как камень может утянуть сквозь границу воздуха и воды, утягивая меня на дно. Но не само дно, а сквозь тонкую пелену Темной Стороне. Чужое дыхание вернулось к своему владельцу практически мгновенно, и я последовал за ним и очутился в огромной, богато обставленной гостиной, главной достопримечательностью которой был большой, длинный стол, за которым расположилось с десяток мужчин в форменных бело-голубых мантиях. Позволив вести себя дыханию, я сам стал чем-то наподобие – бесплотным и неосязаемым, чистым сознанием. Я обошел по кругу того, кто сидел во главе стола, сэра Ропака Тосаля, того, кому принадлежало дыхание. Он имел благородное, отчасти даже привлекательное лицо достопочтимого господина, и даже немногочисленные морщины придавали ему вид достойного общественного деятеля. Да с таким лицом в Мире Паука его бы не глядя дали кресло президента.       Я не стал вмешиваться, заставил себя переждать несколько минут, чтобы понять, что это за собрание такое и чего они хотят. Оказалось все до банального просто – сэр Ропак Тосаль замыслил не много и не мало, как государственную измену, коей является покушение на убийство Великого Магистра Ордена Семилистника, Великого и Благостного. Он и все остальные члены Ордена. Я не знал, почему они так делали, и зачем им это нужно было, но это не особо важно для меня было. Сэр Росаль ненавидел Шурфа настолько, что желал ему смерти. То есть, теоретически говоря, кому-то может не нравится его манера держать себя и манера поведения, образ его речи и лицо тоже может кому-то показаться несимпатичным, но не убивать же его за это. Что касается самого поста Великого Магистра, то всем общеизвестно, что Шурф на этой должности временно, пусть даже достаточно долгое по моим меркам время. Потерпели бы пару десятков лет, да и все. В ином бы случае, всегда можно было договориться. Люди этого Мира всегда казались мне достаточно добрыми и вменяемыми, чтобы можно было полюбовно договориться. Можно было, в самом деле, и я даже мог бы выступить как посредник в переговорах между всеми заинтересованных сторон, но эти люди захотели смерти Шурфа, и этим самым перечеркнув все возможности к мирным переговорам. Теперь я жаждал их смерти. При всех обстоятельствах Шурф должен остаться невредимым. Это единственное условие, на котором я непреклонен, и сделаю все, что для этого нужно. Все, что возможно и даже больше, совершу невозможное и преодолею невероятное.       Пока я предавался столь тяжелым раздумьям, заговорщики продолжали обсуждать способы устранения Шурфа, и в один момент я понял, что с меня хватит слушать про его теоретическую смерть. Я обошел стол и устроился на стуле на другом конце длинного стола, пожелав обрести себе плоть. Проснуться и воплотиться прямо здесь. Всегда питал некоторое отвращение к дешевым уличным фокусам, однако сейчас мне нужно было произвести впечатление. Я закинул ноги на стол и, достав примечательную черно-золотую пачку сигарет из кармана лоохи, неспешно закурил. Заговорщики ничего не заметили, однако запах крепкого табака первым распространился по большому залу и заставил их насторожиться. Конечно же, они занимались незаконной вещью, и кое-что новое и неизвестное их испугало, конечно же. Этот страх я чувствовал буквально кожей, и это было правильно. Они перестали говорить и кто-то наложил распознающие чары, бесполезно, между прочим оказалось. Еще через пару секунд сэр Ропак Тосаль взглянул прямо на меня и тут же вскочил с места.       -Сэр Макс! – воскликнул он. – Вижу как наяву! – он церемониально прикрыл глаза, но тут же убрал руку от лица и внимательно на меня посмотрел. – Почтен вашим присутствием, но это частное собрание...       Может быть, в ином бы случае я бы тут же ушел или вовсе не стал мешать их «частному собранию», но сейчас мне было не до церемоний.       -Наверно я ошибся, – лицемерно заявил я, – и это действительно частное собрание единомышленников и любителей фильмов с Чарли Чаплином, а не сборище заговорщиков против Великого Магистра вашего же, между прочим, Ордена, – я снова закурил.       -Наглая клевета! – возмутился один из Магистров слева, вскакивая с места. Одобрительным хором еще поддержали почти все из них. – Мы бы не посмели!       -Я знаю про яд, – огрызнулся я, – и про Главного Повара Ордена.       Заговорщики переглянулись и осторожно вернулись на свои места.       -Оставим технический аспект дела, – предложил я. – Скажите мне, почему вы решили взяться за это дело.       На собственное удивление, я был почти спокоен, тем самым «почти» колеблющимся на грани с «я действительно не в порядке», и только глотки горького дыма сигарет, как Малое Призывное Заклятие, заставляли сохранять разум чистым.       -Сэр Шурф Лонли-Локли является наиболее неприемлемой и неподходящей кандидатурой на пост Великого Магистра, – заговорил сэр Ропак Тосаль, не отводя от меня взгляда. - Начиная от его происхождения и его родителей и заканчивая кровавыми подробностями его биографии, – он оглянулся на других в поисках поддержки. – Я не имею представления, какими соображениями руководствовался предыдущий Великий Магистр, но есть множество других кандидатур, более подходящих на этот пост.       -То есть, вы имеете в виду себя, – уточнил я.       -В том числе и себя, да, – осторожно кивнул он. – Еще и несколько Старших Магистров проявили такое желание и готовность взять на себя это тяжелое бремя.       -Похвальное стремление помочь собственному Королю и народу, – одобрил я. – А что сказал сэр Лонли-Локли на ваше заявление его заменить?       Заговорщики снова переглянулись между собой, двое сидящих справа от меня обменялись долгими взглядами, явно переговариваясь по Безмолвной Речи.       -Незачем было его спрашивать, – оповестил меня сэр Тосаль. – Такой пост добровольно, только по одной просьбе, не оставляют.       На несколько секунд я зажмурился, почти до боли. Такое простое недоразумение могло стоить Шурфу жизни, когда эти дураки, даже не попросив его вежливо, сразу радостно побежали травить его.       -Вы все, наверно, участвовали в жизни Ордена в Смутные Времена, – предположил я, открывая глаза, сжигая в пальцах докуренную сигарету и разжигая новую. – И вы все могли предполагать, что случиться с единственно официально оставшимся у власти Орденом, если его обезглавят его же собственные адепты?       -Я так полагаю, – начал было сэр Тосаль, но я прервал его.       -Новые Смутные Времена начались бы, – тяжело сказал я. – Ведьмы и колдуны, больше никем не сдержанные, начали творить неизвестно что еще, колдовать прямо на улицах, бесконтрольно сражаться друг с другом и вредить мирным людям. Мир при этом уцелеет, я об этом позаботился лично, но может пострадать королевская власть. Начнется еще одна война, а вам оно нужно?       Волнение прошло над столом, как бриз. Перешептывались уже открыто, склоняя головы друг к другу, и только сэр Ропак Тосаль смотрел исключительно на меня. Я полностью завладел его вниманием, это льстило мне чрезмерно. Интересно, он так же на меня смотреть будет, когда поймет, зачем вообще я сюда явился? Когда почувствует вкус своей собственной смерти?       -На самом деле, некоторых вещей вы могли и не знать, – предположил я, – только потому что они не разглашаются. Вы все не могли знать, что вашего Великого Магистра попросту соблазнили местной библиотекой да безмерными подвалами с винами. Вы не могли знать, что он принял эту обязанность только на ограниченный срок и только с условием, что он оставит его прежде, когда найдет достойного преемника. Но вы могли это узнать, если бы вы, грешные бездельники и нахлебники, додумались с ним поговорить.       -Сэр Макс, позвольте же следить за словами! – возмутился сэр Тосаль.       -В любом случае, мирных переговоров уже не будет, – твердо заявил я, понимая, что отвлечься и заговорить собственный гнев и желание их смерти у меня не получается, и отвел от них всех взгляд. – Это стало уже моим личным делом, когда вы решили попытаться убить Шурфа, – сказал я собственной сигарете. Новая волна перешептываний поднялась над столом. Такого рода обращения, по-простому и по имени, здесь допускались только между людьми гораздо более близкими, чем между коллегами по ведомствам или даже просто хорошим друзьям и гораздо тесно связанными узами совершенно другого рода.       Обращение к нему по имени всколыхнуло во мне заново напоминание, что именно эти люди пытались его убить. Слепая ярость поднималась во мне, как огромная приливная волна, заставляя ладони мелко и бесконтрольно подергиваться. Плохо дело. Я прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Дышать на счет, как это любит делать Шурф, я не смог бы, выдержки попросту не хватило.       – Хорошо, ладно. Есть еще неприятные сюрпризы, которые вы все для него старательно подготовили?       -Яд был самым действенным, что мы смогли найти, – подал голос еще один заговорщик. Я кивнул и, убрав ноги со стола, сел за него ровно, только чтобы засунуть руки под стол.       -Что вы собираетесь делать? – тут же вскинулся Ропак Тосаль.       -Только лишь восстановлю справедливость, – отозвался я и достал из Щели Между Мирами кружку тонкостенной глины, в которой был приятно пахнущий кофе. Пригубил и остался доволен вкусом. – Глотка каждому будет достаточно, – буднично заявил я и подтолкнул чашку от себя. Ропак Тосаль вскочил на ноги, тут же поняв, что именно приготовлено для них в чашке       -Казнь в Соединенном Королевстве запрещена!       -К вашему сожалению, вы сами об этом забыли, – проговорил я, сжимая и разжимая ладони. Гнев еще бурлил во мне, но я смотрел на чашку с ожиданием. – Больше всего мне хочется сейчас предать вас всех смерти гораздо более мучительной и после этого даже без шанса на перерождение, – честно заявил я и с некоторым удивлением посмотрел на самого себя как будто со стороны. С такой страстью и решительностью желать кому-то смерти – это для меня действительно что-то новенькое. – Вы все имели несчастие забыть, что разговариваете с Вершителем, и небеса мне свидетель, я хочу просто, чтобы все это закончилось.       Мертвая тишина воцарилась в комнате, и только слышно было, как вразнобой дышат все присутствующие. Джуффин попытался было что-то сказать мне через Безмолвную Речь, но я сделал движение рукой возле собственной головы, будто отмахиваясь, и он пропал. Я в самом деле этого хотел, и только усилием воли заставлял себя остаться на месте, давая им всем хотя бы иллюзию выбора. Пользоваться собственным столь высоким положением мне не хотелось, но по-другому, без драки, дело было не решить. Выступив против единственно по-настоящему дорого для меня, они сами избрали свою судьбу. Будь они настолько великим колдунами, коими себя считают, то смогли бы додуматься, что можно было ожидать такой реакции с моей стороны, даже если я сам ее от себя не ожидал. Слухи подобного рода о нас двоих, кажется по всей столице ходят, я сам слышал их совсем недавно даже, когда с чужой рожей выбрался в трактир неподалеку от моего дома.       Один из сидящих слева заговорщиков вскочил на ноги.       -Я не стану убивать себя только по одному твоему слову, будь ты хоть трижды Вершитель! – крикнул он и кинул в меня сноп белого огня. Какое-то боевое убивающее заклинание, скорее всего, фирменная гадость от Ордена Семилистника, но я даже с места не двинулся. В свое время и по моей же просьбе Бес наложил на меня чары «Зеркала красавицы», достаточно популярные во многих Мирах. Обычно их накладывали на молодых девушек из знатных родов, защищая их от дурного сглаза и порчи, но и с боевой магией срабатывает. Поэтому эта попытка меня убить провалилась сразу же: огонь вместо того сорваться с его руки, перекинулся на него всего, и чародей страшно закричал. Он сбросил горящее лоохи, крутанулся на месте, пытаясь сбить колдовской огонь, но все усилия были напрасны, и минутой позже огонь погас, и тело осталось стоять, застыв подобно статуе в одной позе. Чародей был безусловно мертв.       Еще один сидящий справа колдун дернулся было в мою сторону, и я даже блеск ножа успел увидеть, но донести до меня нож не успел – я нагло плюнул в его рожу, тут же скривившись, колдун заорал от боли, высоко и пронзительно. Недолго правда, но крик его еще долго стоял у меня в ушах. Торман говорил, что единственным моим преимуществом в открытой драке у меня скорость и быстрота движений, а силу удара надо вкладывать так же, как держать фотобумагу в проявители, секундой больше, дольше и можно вложить слишком много. Можно было фотобумагу держать нужное количество времени, а можно и задержать в растворе, передержать и сжечь снимок. Я осмотрел оставшихся колдунов иным взглядом, прикидывая, в чью рожу плюнуть следующим. Двое было вставших с места поймали мой взгляд и явно меня испугались, медленно присев на место. Вот это меня всегда и отвращало от использования собственного положения, увидеть и почувствовать шкурой страх в чужих глазах.       Более никто не пытался мне перечить. Самый близко сидящий ко мне слева колдун взял чашку с кофе и пригубил, сделав небольшой глоток. Едва он успел поставить ее на стол, как обмяк в кресле, совершенно точно мертвый. Я проводил его взглядом. Этот человек хотел смерти Шурфу, и теперь он сам был мертв, и я считал это правильно. Больше всего я хотел самостоятельно задушить его, пронзить пальцами его плоть и разорвать его изнутри, но и так сойдет. Чашку взял другой колдун.       Такие порывы души были для меня в новинку, никогда прежде я не испытывал в себе такой гнев, такое желание убивать другого человека. Никогда, насколько я себя помнил и насколько ощущал, даже тот самый вояка, он убивал исключительно по приказу и подобной самодеятельности не позволял. Сейчас я делал это исключительно потому что что-то нежное и важное задето было глубоко внутри себя, и это было больнее даже, чем все прежнее, что мне довелось испытать. Сюда примешивался так же леденящий все мое нутро смертельный страх и добела раскаленную ярость, смешивая все мои эмоции в один тугой глубок гнева, направленного на источник этих эмоций. Я мог и не успеть, если бы я проявил хоть немного тогда здравомыслия, моя сила могла и не помочь, могла и не защитить его от яда. Будь я немного хоть безрассуден, чтобы признаться ему, что эта дикая мощь моя собственная, он мог от нее отказаться, и тогда следующая порция яда стала бы для него смертельной. Эти все эмоции были настолько сильнее меня, настолько больше меня самого, что я с трудом мог контролировать себя. Я только и мог, что смотреть, как один за другим умирают эти люди, и бессильно сжимать и разжимать кулаки, чувствуя только как раз за разом впиваются ногти в основание ладоней.       Чашка практически опустела и к ней потянул руку сэр Ропак Тосаль, сидящий напротив меня. Я поднял руку и чашка отъехала от него. Он поднял на меня полный смертельного ужаса взгляд, решив было, что угрозу свою решусь исполнить.       -Джуффин, – проговорил я в никуда, зная, что меня он услышит. – Иди сюда. Практически сразу позади меня появился он сам, пройдя сюда явно Темным Путем, и не один причем, а в теплой компании Кофы, Мелифаро и Нумминориха. Они все разом вскинули руки, готовые атаковать и защищаться, но здесь был только я и еще один не умерший человек. Головы я к ним не поворачивал, боясь расплескать себя как чашу с ядом, однако мог представить, каковой красоты и ужаса открылась им картина. Макс, окруженный мертвецами, явно им же только что и убитыми, и напротив меня напуганный до ужаса человек. Не убийца даже уже, а просто обреченный и приговоренный к смерти человек.       -Я подумал, что тебе нужны его показания, – только и сказал я. Сэр Халли посмотрел на меня внимательным взглядом и направился к сэру Тосалю, на ходу вынимая чистые самопишущие таблички. Мелифаро подошел к стоящему человеку и потрогал его аккуратно, сэр Йох обошел обмякших на своих местах чародеев, внимательно их осматривая, Нумминориху же не нужно было это делать, он, скорее всего, чуял от них запах смерти. Он только подвинул ко мне отброшенную пачку сигарет. Я машинально взял одну и поджег. Пальцы мои мелко и бесконтрольно подрагивали, когда я судорожно затянулся.       -Что это значит? – Кута взял в руки пачку. Я скосил взгляд. На черной пачке было написано, округлым почерком с резкими линиями прямых букв. - «Забвение, но не прощение», – прочитал он.       -Торман зачаровал все мое курево, – поделился я. – Он решил, что мне нужен этот совет и написал его там, где я смогу регулярно его видеть.       -Что это значит?       -Понятия не имею, – кинул я небрежно. – Видимо, в этом и был смысл.       Удостоверившись, видимо, этим объяснением, он уселся на свободный стул рядом. Шеф в это время только и успевал подавать таблички сэру Тосалю, одновременно умудряясь внимательнейшим образом и не сходя со своего места осмотреть комнату, и даже, кажется, переговорить с Нумминорихом. Я скурил первую сигарету и тут же поджег вторую, несмотря даже на то, что пальцы дрожать не переставали, и все пытался спрятать их в кулак, чтобы не выдавать собственной нервозности. Я все знаю, как это выглядит, и не надо только ничего говорить, надо побыстрее закончить здесь все и я уйду, куда-нибудь, только чтобы попытаться себя успокоить и привести в порядок, потому что так дело совершенно не пойдет. И желательно в то место с черным камнем, чтобы я никому вреда причинить не смог.       -Макс, да ты влюбился, – неожиданно усмехнулся Джуффин.       Я поднял на него взгляд и столкнулся через стол взглядом с его, легким и хитрым. Он знает, понял я сразу же и нутро мое похолодело, в пузе и в висках застучало панически. Он все знает, и про мое сердце, и про мою мощь, уходящую к Шурфу, и то, что все это я сделал исключительно ради него только. Ему все известно, и он расскажет это всем и каждому, рассеит в городе как многочисленные сплетни и слухи про самого себя, всему Эхо и далеко за его пределами. Все узнают, насколько я уязвим, наивен и глуп, и даже Шурф, и после этого он больше никогда не пригласит меня пить камру с ним. Могущественный маг, надо же, и влюбился как дурак последний, как глупый мальчишка!       В то же время я молча возмутился. Все это, что я испытывал - невыносимая тяжесть на сердце, обращающая камни в бархатную пыль боль, это все, что было больше мня самого и заставляло медленно истекать собственной силой, как кровью - вот это все раздирающее заживо нутро называлось любовью? Той самой любовью, что веками воспевалось поэтами и лириками как возвышенное и лучшее из чувств? Да быть такого не может. Я вернее всего ошибался и принял за любовь что-то иное. Я пытался отговорить и переубедить сам себя, но звучало откровенно слабо и жалко. Именно это и именно с тобой, и увиливать не нужно, бесполезно попусту.       Джуффин смотрел на меня этой своей хитрой ухмылкой, а я мысленно пытался удержать его. Схватить за лоохи, закрыть рот рукой, попросить по-человечески и может даже шантажировать, чтобы он доводы все свои оставил при себе и чтобы даже не произносил то, что он только что сказал. Обида и собственный испуг толкнули меня за невидимую черту, и я закричал, молча и внутри себя, так, что будь это звуком, стекла осыпались бы от его напора, но звука не было, только перед глазами полыхнуло ослепительно синим, пронзительным и обжигающим. От яркости такой вспышки можно было ослепнуть, но я видел, как бушующее пронзительно-синее пламя разгорается там, где секунду назад находился Джуффин. Сэр Ропак Тосаль тут же отпрянул прочь от этой вспышки, и спиной вперед пополз к выходу. Напора пламени не выдержали стекла, взрываясь и осыпаясь наружу, вырываясь оплеухами пламени наружу. Я все еще продолжал держать между пальцев сигарету и одним движением смял ее в руке, заставляя рассыпаться на целый каскад горячих синих искр, рванувших в сторону пытающегося спастись колдуна и заставляя его остаться на месте. Кофа бесцеремонно схватил двумя руками за шкирки что-то возмущенно вякнувшего Мелифаро и Нумминориха, и выпрыгнул вместе с ними в разбитое окно.       Пламя продолжало бушевать и без моего ведома и крика, продолжая расходиться от меня волнами вполне осязаемого гнева и следами пережитого ужаса, радостно сжирая мертвые тела и камень с деревом, не делая различий. За гудением огня почти не слышно было звона лопнувших стекол, и электрически-синее пламя взвилось выше моей собственной головы. Не торопясь, я дошел до пытавшегося спастись сэра Ропак Тосаля, поднял на ноги, прислонил к стене, и, как и страстно того желал, сомкнул руки на его шее. Несколько минут мне понадобилось, чтобы убедиться, что он больше никого и никогда не отравит. За это время пламя радостно сожрало всю гостиную и стало подбираться ко мне и облизывать полы моей скабы и лоохи. И только закончив свою работу, я широко шагнул, прямо сквозь Темный Путь, сразу в Зал Общей Работы.       Пламя с моей одежды и не думало гаснуть, и я щелчком пальцев уничтожил все ластящиеся ко мне прозрачно-голубоватые язычки. И только потом я широко оглядел Зал. Все остались на своих местах, за исключением Халли, вместо которого напротив Лонли-Локли сидела леди Сотофа Ханемер в своем облике старой женщины, отводящей от самого него руки. При моем появлении Шурфа вскочил на ноги и тяжело на меня уставился, лицо при этом ощутимо закаменело.       -Сэр Амелин Рабовин довольно плотно поработал над твоей одеждой, – подала голос Сотофа, разбивая повисшую между нами тишину. – Ее не смог прожечь даже Синий Огонь. А вот лицо и руки твои пострадали.       Ощущая себя как будто под толщей сновидений, я медленно поднял руку и коснулся ею лица. Кожу неприятно обожгло болью, а на пальцах остались следы крови, на которые я добрых пару минут пялился, пытаясь осознать, что это такое. Мной же собственно порожденный огонь не должен был меня ранить, это как будто я сам себе вред мог причинить.       -Я видела, как полыхнул дом на Левобережье, – тем временем продолжила она добродушным тоном. – И вместе со мной, так полагаю, все задействованные в измене лица. И сэр Ропак Тосаль оказался куда более недальновидным господином, чем предполагается на его посту, за что он, собственно, и поплатился.       Это такой ее способ сказать мне, что я все сделал правильно, хотя прямо сейчас мне было ровно никакого дела до этого. Шурф шагнул в мою сторону, одновременно поднимая руку. В первую же секунду я подумал, что он все знает, что Джуффин уже успел ему все рассказать, про собственные догадки и про все мои чувства, успел испугаться неизвестно чего, и еще перехватил его руку за предплечье так, что пальцы его остановились в нескольких сантиметрах от моего лица. При этом рукав лоохи съехал вниз, и кровь с тыльной стороны руки заструилась по голой руке. Я облегченно выдохнул, как будто избежал скорой смерти, и задышал глубоко, пытаясь вернусь себе дар речи. И даже, кажется, немного отклонился назад, будто бы телом пытаясь уйти от его прикосновений.       -Могу тебя заверить, что больше тебя никто из заговорщиков не побеспокоит и камру твою травить не будет, – несколько хрипло проговорил я. – Можешь и дальше заниматься своими драгоценными орденскими делами.       -Я не... - начала было он. – У тебя кровь идет. Позволь мне помочь тебе, – попросил он.       -Почему ты беспокоишься, что у меня идет кровь, а о том, что тебя могли убить, тебе и дела нет? – не выдержал я.       -Мне самому уже долгое время нет никакого дела до собственной смерти, – равнодушно откликнулся Шурф. – И ты знаешь об этом.       -То есть мне стоило оставить этих уродов в живых? – предложил я, продолжая сжимать его руку. – Чтобы они додумались убить тебя как-то более изобретательно и с большим успехом?       Шурф промолчал, и даже возражать мне не стал, как будто аргументов у него больше не было, или попросту он не желал мне ничего объяснять, он только продолжал смотреть мне в лицо. Зрелище наверно то еще было, вон даже Мелифаро молчал, большими глазами смотря на нас двоих.       -Ты можешь считать, что тебе все равно, – продолжил я. - Но вокруг тебя есть люди, которым совершенно не наплевать, жив ты или нет! Оглянись, большинство из их здесь находится, и если не знаешь, я в их же числе. Только ради них ты не имеешь права относиться к собственной жизни так легкомысленно! Ты мог на самом деле умереть!       -Ты мог не вернуться! – огрызнулся Шурф. Я заткнулся и отступил назад, отпуская его руку. – Ты исчез без предупреждения и неизвестно куда, ты мог не вернуться из Тихого Города. Множество людей ждали твоего возвращения, – он сглотнул, – и я первый из них. Но тебе плевать на это, ты ведешь себя так, как будто ничего не случилось. Почему я должен как-то иначе себя вести?       Теперь моя очередь была не находить слов. Он ждал меня, столько времени? Я всегда считал, что он все это время был слишком занят своим Орденом, всеми проблемами связанными с ним, с редакцией Кодекса, что он и забыл про меня, и только поэтому никогда с ним не поднимал эту тему. Все остальные попросту рады были моему приходу, так что и с никем другим не говорил. Только Джуффину попервой мозги прополоскал как следует и все. Я прочистил горло.       -В любом случае, я позаботился о том, чтобы они не причинили тебе больше вреда.       -Ты убил их всех, – педантично поправил меня Шурф, на что я только кивнул. - Ты мог только последовать за ними, чтобы можно было их поймать и посадить в Холомии, – низко проговорил он. – Так гласит закон этого Мира.       -Там, откуда пришел я, людей, посягнувших на официальную власть, казнят только потому что они решились на это и для того, чтобы другим было неповадно повторять сие безобразие. Как ты думаешь, сколько дерьмовых ясновидцев видело то, что делает этот твой Старший Магистр? Сколько покушений на твою жизнь было бы после этого? Теперь же не единый колдун не посмеет даже подумать в этом направлении.       -А он прав, – подала голос Софора. – Дурное дело нехитрое. Я могу прямо сейчас перечислить твоих оставшихся в живых врагов, желающих твоей неминуемой смерти.       Я продолжал сверлить взглядом Шурфа, но тот только отвернулся к ведьме.       -Леди Ханемер, благодарю за то, что проявили участие и подтвердили, что моей жизни ничего не угрожает. С вашего позволения, я отправлюсь обратно в Иафах.       Софора только кивнула, и Шурф стремительным шагом вышел прочь из Зала. Я проводил его взглядом. Если я ему небезразличен, то почему он, все его грешные Магистры дери, он на меня внимания не обращает?       -А теперь, мальчики, оставьте меня с сэром Максом наедине, – с милой улыбкой попросила ведьма, и эта была та просьба, игнорирование которой может стоить жизни. Мелифаро тут же подхватил за локоть Нумминориха, и поволок к выходу, по пути посочувствовав мне от души. – А ты подойди ко мне и дай свои руки.       Обойдя стол, я подошел к ней и уселся на стол, послушно протянув свои руки. Обоженые Синим Огнем, раны они имели не как от огня, а как будто часть кожи с них исчезла. То и делает Синий Огонь – полностью стирает материю, соприкасаясь с ней. Это было то, что я сотворил только одной силой своего гнева.       -Сэр Халли в порядке? – проговорил я.       -Он будет в порядке, когда научиться думать то, что говорит и кому говорит, – несколько сварливо произнесла она. – А если ты о его физическом состоянии, то о нем и без нас есть кому позаботиться. Полежит пусть и подумает, болтливый старый лис.       -Я не хотел этого, – честно признался я. – Просто то, что он сказал, оказалось для меня... слишком.       -Я знаю, сэр Макс, – утешила меня старушка. – Ты удивительно добрый мальчик, и мало найдется смельчаков твою доброту проверить на прочность.       Закончив с моим руками, она встала на ноги и подошла совсем близко ко мне. Возражать я ей не стал, замер на месте и на всякий случай еще закрыл глаза.       -Прими мой хороший совет, – заговорила она, не прекращая колдовать над моим лицом. – Постарайся не исчезать в ближайшее время никуда, в идеале – ближайшие несколько лет. Не сочти за попытку тебя в чем-то ограничить, но твое отсутствие в этом Мире влияет на нашего Великого Магистр подобно выбитой из-под ног почве.       -Хотелось бы, чтобы на самом деле все хорошо было, как ты говоришь, – печально произнес я.       -А ну-ка, скажи это правильно, – потребовала она.       -В конце концов у меня все сложится самым лучшим для меня способом, – тем же тоном произнес я.       -Так лучше, – кивнула она. – А теперь ты должен хорошенько отдохнуть.       -Спасибо за все, леди Софора, – от души поблагодарил я, вставая со стола. Она потрепала меня по плечу, и я шагнул прочь отсюда, через Темный Путь прямо в свою спальню. План мой был прост и незамысловат, как я сам. Как я и пообещал Софоре, я отправился спать, но я собирался сделать кое-что, что по-хорошему нужно было сделать мне уже давно. Со мной так много в последнее время случилось, что у меня и мысли не возникло. Причем реакции мои и поведения были настолько не похожи на то, как я должен был реагировать, что я мог только на себя смотреть с удивлением и некоторой даже паникой. Шутка ли – из зеркала на меня пялился какой-то хмурый и определенно злой тип, а поступки я чудил совершенно для меня не характерные. И что характерно, остановиться не мог, Остапа, как говориться, несло, и несло явно в какие-то безбрежные дали, где мне могло не понравится.       Шаг, конечно, этот выглядел рискованным. Неизвестно куда меня могло занести с таким подходом, и смогу ли я выбраться потом оттуда одним куском. Но дальше дело я так оставить не мог. Альтернативой неизвестности того, куда я мог попасть, была полная неизвестного того, что происходит со мной. Выбирать не приходилось. Скинув на спинку стула лоохи, я лег спать, твердо сказав при этом подушке «Понять я что происходит со мной я хочу», использовав при этом зубодробильную и мозг выворачивающую формулировку как на Темной Стороне. Я, значит, возлагал на эту подушку большие надежды, а так же на дюжину ее сородичей и на одеяло впридачу вместе с матрасом. Хорошая компания получилась, спорить я никак не могу, теплая и утешающая.       В какой-то момент я еще осознавал себя засыпающим и укутанным в спасительные объятия одеяло, а в следующий – уже стоял в темном коридоре где-то в совершенно невообразимом месте. Незнакомом и достаточно пугающем месте, я бы мог так выразиться, неизвестно что и неизвестно кого скрывающем в себе. Замерев на месте, я пригляделся и прислушался, готовый, в случае чего дать деру. Даже дыхание задержал, чтобы оно меня не пугало. Уходящий в никуда коридор сдвинулся, скручиваясь по часовой стрелке, и стал нарастать низкий, утробный гул, как будто что-то большое и опасное на меня надвигалось. Первой моей мыслью было убежать от неизвестной опасности, и я даже сделал несколько шагов назад вслепую, но быстро понял, что это бесполезно. И тогда я сделал единственное и самое бесполезное на первый взгляд – продолжая держать свое дыхание при себе, я закрыл глаза и даже заслонил их ладонями, представив, что меня здесь нет и приближающееся вреда мне не причинит, пройдет сквозь меня будто я легче воздуха. Гул накатил, обдал меня всего с головой низким воем и покатился дальше.       Убрав руки с лица, я вдохнул и снова открыл глаза. Темный пугающий коридор стал просто слабо освещенным местом, а не нечто страшным, и я даже смог рассмотреть детали. Пол под моими ногами был определенно деревянным, а вот стены – каменными, как и потолок. Я осторожно приложил руку к камню и тут же отдернул – камень был серым, как бетон и живым, определенно имеющим самосознание, но был как бы частью чего-то очень большого, как ноготок может быть частью огромного организма. Теперь была понятна и попытка меня напугать – как живой организм это место отреагировало на мое появление как на акт враждебности и попытался меня выгнать, напугать, заставить убраться вон. Это очень, очень сильно было похоже на Мир Паука – место, где ради самосохранения нужно проявлять агрессию и рычать первым. Поняв, что вреда я не причиню и вообще я тут даже просто иллюзия, меня оставили в покое. Этот организм казался мне теперь совершенно нейтральным и может даже и спящим, определенно крепко дремлющего в ожидании приказа или даже четко оформленной воли.       -Я понимаю, что приказы здесь отдаю не я, – произнес я вслух, будто бы пытаясь общаться с Темной Стороной. – Но ты можешь мне показать дорогу? – в ответ ничего не случилось. – Пожалуйста, я не хочу плутать целую вечность.       В тот же момент в дальнем конце коридора загорелась лампа дневного света, осветив часть стен коридора, совершенно обыденного, какой только может быть в больницах или государственных учреждениях, и вывеску, скромно гласящую «Библиотека» с белыми стрелочками в двух направлениях.       -Спасибо, – крикнул я, припустив к этой табличке.       Всегда, когда я помнил себя, библиотеки, книжные магазины и личные собрания книг вгоняли меня в некий священный трепет. С самого детва книги были для меня безопасным местом, дверью в другой мир, открывая книгу, я мог уже тогда попасть в другой мир, пусть даже мысленно и пережить приключения, которых у меня никогда не будет. С другой стороны и со временем оказалось, что приключения у меня были гораздо более интересные, чем кто-либо мог выдумать. Теперь же я хватался за книжку как за нечто привычное и успокаивающее, как алкаш может хвататься за спасительную бутылку. Каждая книга, случайно и специально попавшая мне в руки, казалась мне особенной и вызывала во мне трепет, сходный с религиозным воодушевлением у ярых фанатов. В Мире Паука, в той мансарде, где обитал сейчас Кирилл, было достаточно обширное собрание книг, в Мире Стержня последним и самым главным аргументом к согласию на небольшую аферу с расширением границ Соединенного Королевства был для Мохнатый Дом с его библиотекой. И только поэтому мне удалось однажды попасть и найти вход в Библиотеку Мёнина. И и поэтому сейчас я шел вперед без малейшего страха или опасения, полностью уверенный в том, что там я буду в безопасности.       Две стрелки на табличке вели в две разные стороны, направо и налево, и я, недолго думая, свернул налево. Дверь – простая белая дверь с серой металлической ручкой – пустила меня в зал, размерами примерно со спортивный стадион или мою гостиную в Мохнатом Доме, а может и больше. Судить мне было трудно, даже о цвете стен, потому что все стены были заставлены уходящими к потолку полками с книгами. Мало того, полки мостились и в центре зала, заставляя его сплошняком, только и оставляя проход, чтобы двоим развернуться. Вместо потолка здесь были плитки – светильники, дающие достаточно света для комфортного чтения. Я бывал во многих библиотеках, но именно эту я не узнал, хотя ощущал себя здесь как дома. Удивительно уютно и в полнейшей безопасности, и мне сразу же захотелось взять книгу, может быть первую попавшуюся, и начать читать прямо здесь, стоя у полок. Осторожно, буквально на цыпочках сделав несколько шагов, я прислушался к окружению и одновременно к собственным чувствам. Здесь определенно кто-то был, где-то в глубине этого лабиринта, но не очень далеко. Причем этот кто-то определенно знал, что я явился сюда, и ждал меня, терпеливо и легко, читая книгу, от которой у него сладко щемило сердце, я это даже с такого расстояния чувствовал. Не таясь и не медля, я пошел на зов этого ощущения как на запах хорошего кофе. И, буквально через десять минут быстрого шага я вышел в небольшое расчищенное место между стеллажами, где расположилось два кресла, старинных и очень удобных на вид, а так же несколько в стороне офисную тележку для бумаг, на которой был взгроможден кофейный аппарат, несколько винных бутылок и с дюжину непочатых сигаретных пачек неизвестной мне фирмы.       Самое интересное, однако, было не в этом. Одно из кресел было повернуто ко мне спиной, и над ней высилась темная в свете дневных ламп растрепанная макушка. Очень знакомого вида макушка, хотя лицезреть ее мне удается нечасто. Стремительным шагом обогнув кресло, я во все глаза уставился на сидевшего в нем мужчину, который меня здесь ждал. Увидев меня, он от книги оторвался и поднял ко мне лицо, улыбнувшись сначала глазами, а затем и всем лицом, выразительным и красноречивым. С таким-то лицом даже говорить ничего не надо было, я твердо видел по нему, что он встрече рад.       -Я и забыл, насколько ты бываешь сумбурным и порывистым, – с интересом заметил он, смотря на меня во все глаза. В кресле сидел мужчина лет тридцати, с тем же лицом и тем же выражением глаз, что я частенько наблюдаю в зеркале напротив или в любой другой отражающей поверхности. Я схватил кресло напротив и поднял его высоко над головой, грозясь обрушить его всего на самозванца. – Вот и я о том же.       Пару минут я еще держал кресло в угрожающем положении, потом поставил его на место и сам плюхнулся в него. Незнакомец смотрел на меня тяжело, пристально, с неистощимым интересом. Одет он был в тонкие черные брюки и белую рубашку, придавая ему некую нервозную официальность, зато как в компенсацию, пиджак валялся на полу, совершенно намеренно туда сброшенный. Именно этот пиджак, как что-то совсем выходящее за пределы собственного понимания, меня и довел и вывел открыть рот.       -Ты кто такой? – хрипло заговорил я.       -Долго ли прошло, как ты собственных отражений бояться перестал, – коротко хохотнул он и наклонился ко мне. – Ты сам вспомни, чего пожелал, когда спасть отправлялся, – заговорщеским тоном и с горящим от радости удавшейся шалости взором заявил он. – Я это ты, Макс. Для удобства ты можешь называть меня Максимилианом. Ты же всегда верил полностью только себе, своим эмоциям и ощущениям. Следовательно, испросив ответов, ты можешь поверить только себе, их говорящим.       -Ты реальный или какой-то другой человек под моей личиной?       -Думаешь, я Джуффин? – усмехнулся он. – Или Лойсо? Ты еще скажи, что я Мелифаро.       -Последний так и вовсе не смог бы усидеть на месте с книжкой ради собственного удовольствия. Мерзавец ты.       -Наконец я слышу здравые рассуждения, а не вопли молодой истерички, – другой я перевел взгляд на тележку и та без возражений и самостоятельно подъехала к нам.       -Что за клоунский костюм на тебе? – сварливо поинтересовался я. Наши одеяния – его офисный костюм и моя небрежно закинутая на плечо лоохи вместе с бордовой скабой - различались как небо и земля.       -Моего мнения не спросили, – фыркнул он. – Стоило переступить порог главного входа этого места, как тут же на мне тесный пиджак оказался, – он наклонился и взял с тележки пачку сигарет, вытащил одну из них и с нескрываемым наслаждением закурил. – Видел бы ты ее лицо, когда я испросил пепельницу! – захохотал Максимилиан. – Мало того, что ее попросту не нашлось, так еще она молча одарила меня неодобрительным взглядом, выражая все свое мнение мной, моей сигаретой, пепельницей и курением вообще, развернулась и ушла. Очень освежает, можешь сам попробовать.       -Что за женщина? – тут же спросил я.       -Не буду лишать тебя наслаждения знакомства с ней лично, – парировал он.       -Что это за место?       -Это местный Архив, вернее, потайная ее часть, попросту несуществующая для прочих сотрудников, – ответил он с нескрываемым удовольствием. – Но на самом деле эта малая часть одного большого и цельного, – он откинулся назад и попытался и начал взглядом складывать дым от сигареты в нечто невнятное.       -Что ты имеешь в виду? – непонимающе нахмурился я.       -Я попытаюсь это тебе рассказать понятным для тебя образом. Может, сейчас ты понять меня не сможешь, но хоть услышать меня ты в состоянии сейчас, послушай внимательно. Знакомый нам с тобой Хумгат имеет выходы во множество Миров, и некоторые уже в курсе дел – то ли по счастливой случайности, то ли по моему недосмотру, то ли вообще удивительно каким боком, – начал он. - Информация как вид обличающей в материю энергии равномерно распределена в пространстве наподобие опавшей листвы вокруг дерева, и она имеет характерную для энергии свойство распространяться путем простого перемещения в однородной среде, в пределах одного Мира. Причем перемещения похожи больше на гравитационную силу, когда вокруг большой части постепенно собираются мелкие части. После, при достижении определенной плотности и массы, информация попадает в благодатную почву в виде идеи, которая может расти и развиваться, множится в виде сафотических, эмпирических, практических, магических практик. К примеру можно привести ритуалы или приметы, гадания на картах или выточенных камнях. Ты прослеживаешь идею?       Общую идею я понимал, но все равно отчетливо чувствовал как детали от меня настойчиво ускользает.       -В большинстве религиозных и научных культур населенных Миров, с накоплением знания об окружающим мире и его свойствах, все чаще прослеживается образ дерева – Мудрости, Силы, Познания, при изучении родственных связей людей, животных, свойств предметов, обучения. Корни дерева может дробить камень, а его ветви подпирают небеса. В легендах и приданиях, в историях познавательных или пугающих, при прослеживании общих архетипов и устоявшихся образов, распространенных страхов и обучающих методов – везде прослеживается именно этот образ. У многих и многих народов совершенно не связанных между собой Миров. Как ты думаешь, почему?       -Информация может распространяться не только в пределах одного Мира, – осторожно предположил я.       -Все верно, – радостно оскалился Максимилиан и наклонился ко мне. – Идея может быть перенесена через колдуна, путешествующего через Хумгат. И когда идея оказывается достаточно вызревшей, обдуманной и весомой, она естественным образом отсекается и выпускается в мир в виде учения, религии или книги. И все это опять же имеет общие очертания с деревом. Из одного человека, то есть семени, прорастает нечто великое, что дает жизнь множеству подобных ему семян, учеников или последователей. Ты этому следуешь, хотя и несознательно.       -Мои ученики, – проговорил я.       -Твои выпестованные драгоценные дети, что останутся нести именно твои идеи и твою манеру себя подавать. Такой процесс может зародить идеи во множестве умов, и породить еще больше книг. Собранные в одном месте, они тут же становятся частью одной Большой Библиотеки, своеобразным ее подобием, причащением и приобщением одновременно. Ты же чувствовал это, только выразить умом и сердцем не умел, поэтому каждый раз в новом месте ты пытался собрать часть такой Библиотеки.       Максимилиан вытащил новую сигарету из пачки, и, чиркнув зажигалкой, прикурил ее. Помедлил немного и продолжил.       -В разных Мирах эта Библиотека проявляется разными способами, и в силу собственной фантазии каждый называет по-своему. Есть Мир, где это место называют Бесконечной Библиотекой, и только сунули нос за его порог, хотя проделали тысячи и тысячи рейдов и километров. В Эхо ее часто зовут Библиотекой Мёнина, хотя, конечно, к нему она никакого отношения не имеет, за исключением того, что он нашел в нее ход. Есть Библиотека в Нью-Йорке, совершенно без имени, но имеющая проходы через Хумгат в совершенно иные Миры, меняя свойства самой Библиотеки, так, что обитатели книг материализуются и выплескиваются наружу. Я сунулся туда и едва ноги унес – там до сих пор бродит лучший из наемных убийц на государственной службе и самый лучший из хранителей книг, оба мертвые, между прочим. Есть целый Мир, где хранятся только одни книги. Есть такие Библиотеки, где каждая книга – совершенное оружие, в умелых руках спасающее жизни и низвергающее империи, – он перевел дыхание и взволнованно затянулся. - Это все разные формы, разные названия и понятия одного и того же – идеи, развития, жизни, прогресса. В Мире Стержня ты можешь сам догадаться, что это – сам Стержень Мира в Эхо, перекрестки вероятностей в том Мире Паука, под небом которого мы сделали свой первый вздох, – он криво улыбнулся. – В некоторых Мирах Библиотека приобретает вид Дерева или Башни.       Он выглядел полностью захваченный собственной идеей, но я энтузиазма его не разделял.       -Ты мне хватит баки забивать лишней информацией, – проворчал я, потирая виски. – Слишком много, слишком тяжело.       -Так, я тебе сказал, а ты услышал, с тебя хватит на этот раз. Ты говори теперь.       -Что со мной происходит? – процедил сквозь зубы я. – Я понимаю, что совершил неоценимую глупость, но не может это так сильно влиять на меня и мое поведение.       -Не путай причину и следствие и не называй самое великое из существующих явлений глупостью. Попробуй еще раз.       -Я здесь затем, чтобы получить ответы, а не озвучивать их, – резко выдал я и заметил, как губы моего собеседника чуть изогнулись в улыбке.       -Хорошо, – он покорно кивнул головой. – Я предоставлю тебе все ответы. Ты и Шурф. Да.       -То есть «да»? – не понял я. – Ты имеешь в виду то, что Бес был прав насчет нас двоих? Или то, что мы с ним должны быть вместе? Или то, что я действительно полюбил его?       -Все из этого, – тонко улыбнулся Максимилиан. Я прикрыл глаза, пытаясь выделить самое главное. Мысли разбегались, взрывались в моей голове. На все мои вопросы «да»?       -То есть мы должны быть вместе? -Душа моя, ты все слишком упрощаешь, – вздохнул он. – В твоем лично случае ты не можешь говорить о «должен», ты говорить о «можешь». Но все сводиться к тому, что ты хочешь. Ты хочешь быть с Шурфом, это ты хочешь просто смотреть на него бесконечно, а от его простого прикосновения у тебя голова кругам идет, как от самых сокровенных тайн Мира. Так что все просто.       -Я люблю его, – откликнулся я, смотря в одну точку за плечом собеседника.       -«Однажды я найду правильные слова и они будут простыми», – процитировал Керуака собеседник.       -Но со мной определенно что-то не так, – не унимался я. – Если дальше все так продолжиться, я в зеркале себя не узнаю и дела творить буду такие, что начну их стыдиться.       -Да, это тоже верно, – Максимилиан посмотрел на меня с откровенной жалостью и сожалением. - Ты умираешь, душа моя, – я обмер, оправданный в самых своих жутких ожиданиях. – Человек с твоей силой должен быть целостным, своим телом, душой и разумом, благодушным, всепрощающим и влюбленным. Ты ничем сейчас таким не обладаешь, зато силы через меру, как, впрочем, как и дури.       Тон его голоса источал не сожаление, а чистый, неприкрытый траур.       -Я не... – я было покачал головой, но оборвался от его взгляда.       -Да, – уверенно подтвердил он. - В тебе нет больше любви, которая позволяла тебе быть таким щедрым и добрым ко всем людям, и которая позволяла со всей широтой души любить Эхо - его ты продолжаю любить больше по давней привычке, устоявшимся движением, как можно было сказать. Вся твоя любовь ушла вместе с моим сердцем, и продолжает истекать, как истекать кровью ты сам можешь вполне материально, только к одному человеку. Неудивительно, что магическая мощь у него увеличилась, с сердцем - то Вершителя и со всей твоей любовью. Попробуй вообразить, что может с тобой случиться однажды, когда вся твоя сила уйдет ему.       В Библиотеке воцарилась тишина, глубокая и спокойная, мирная можно даже сказать, если бы не грохот моих собственных мыслей в голове. Я не хочу умирать, понял я, я отчаянно хочу быть живым.       -Что мне делать?       -Отличный вопрос. У тебя есть много вариантов, – жизнеутверждающе отозвался Максимилиан. – Королевский, можно сказать, выбор. Дело другое, что тебе придется по душе.       -Говори уже, – проворчал я.       -Твое первое дело сейчас это сохранить себя, – заявил он. - Ты отдал свое сердце другому человеку. Ты его любишь, это похвальное и великое чувство. Теперь его черед признать эти чувства и отдать тебе свое сердце, – Максимилиан прищурился, глядя на меня, наклонился к столику, налил в пустой стакан из бутылки и протянул мне. – Тебе придется дождаться этого великого момента, но до тех пор ты будешь терять свои силы, по капле и постоянно. Наверно, ты уже это ощутил.       Я только коротко кивнул и отхлебнул выпивку. Мне был не знаком этот напиток, и вкуса я почти не ощутил, только горечь.       -Тебя может хватить надолго, но тебе нужно будет принять определенные меры, чтобы протянуть как можно дольше и еще немного сверх того. Источников силы у тебя может быть несколько, дело будет в тебе только, что ты выберешь.       -А из чего я могу выбрать?       -Ну, к примеру, в Эхо есть Стержень Мира в Холомии, – начала обстоятельно перечислять он. – Есть замок Рулх, есть Орден Семилистника, который, как монополист собрал под своей сенью немыслимое количество колдунов и силы. Стало престижно иметь отношение к этому Ордену, и ты можешь этим воспользоваться. Ты можешь постоянно брать силу с Темной Стороны, но тем самым ты будешь брать силу у всего Мира. Я могу только предполагать, чем это может грозить «лицевой стороне» Мира.       -Что еще? – нетерпеливо потребовал я.       -У тебя есть Шамхум, твой любимый и взлелеямый город в горах. Ты, можно сказать, его породил, и он же может дать тебе невообразимо долгую жизнь. Только остаться ты там должен будешь надолго, и только забвение там сможет облегчить тебе боль. Ты можешь отправиться в долгое путешествие, шагая из Мира в Мир, и каждый новый глоток воздуха, воды и пищи там, а так же новая магия места поможет тебе продержаться немного больше.       Я подумал немного, просматривая эти варианты со всех сторон, как красивые цветные камешки, но ни один из них мне не понравился.       -Может, его просто соблазнить? – нервно предложил я. – Найти скабу и лоохи симпатичную, сделать что-то со своим лицом, улыбнутся ему пошире, построить глазки? Никогда этим не занимался, но на старости лет чем только заниматься не приходиться.       Максимилиан захохотал в голос, и его смех взвился под самый потолок, заставляя этот самый потолок несколько нервно вздрогнуть. Смеялся он искренне, от души и со слезами на глазах.       -Идея, конечно, хорошая, – заговорил он, отсмеявшись. – Шурф будет в шоке от тебя и от своей реакции. Но ты забываешь один важный момент. Ты Вершитель, дорогуша, и одно твое только осознанное движение в сторону того, чтобы завлечь его, то твоя воля исполнится. Ты не забыл – рано или поздно, так или иначе? И всю оставшуюся жизнь ты будешь мучатся, по своей воле он будет рядом с тобой или по твоей. Советую не доводить ситуацию до этого.       -Меня ничего из этого не устраивает, – непреклонно заявил я.       -Тогда ты должен будешь продержаться самостоятельно, неизвестно еще какими способами.       -А если не продержусь? Что будет, если я умру?       -Джуффин как-то говорил, что для Вершителя нет посмертия, – Максимилиан потер подбородок. – Он был в этом прав, но ему самому была известна только часть информации. Ты знаешь притчу о пещере? – я отрицательно помотал головой. - Когда сидя в пещере, ты можешь видеть только смутные тени на стенах, двигающихся и неоформленных, и только на основании этого знания можно сделать вывод о происходящем вне пещеры, вне их поля наблюдения и действия. Их знания получаются недостоверны и субъективны.       -Джуффин это человек, сидящий в пещере, – определил я. – А я тогда кто? Тень?       -Ты тот дурак, что пляшет у входа в пещеру, смотря, как отреагируют сидящие внутри на твою тень, изредка по своей прихоти становясь собственной тенью и обретая плоть и дух уже внутри пещеры, вместе с людьми. Не то, что их знание недостоверно, точнее говоря, неполно. Когда ты умрешь, то ты, разумеется, перестанешь быть сэром Максом из Эхо, тебя будут помнить и знать, как погибшего колдуна, и тебя не будет существовать, пока тебя снова не выдумают. Только тогда ты снова станешь живым, но не сил, ни памяти у тебя не останется, да и выглядеть будешь иначе, – он усмехнулся. – Может быть, даже станешь рыжей, наглой и не видящей берегов девчонкой.       -Подожди, – я отставил стакан. – Если ты все это так хорошо знаешь, то тогда уже все это пережил и тогда все у меня сложиться хорошо, – малоубедительно заявил я. – И тогда я точно не умру.       -А может я попросту нашел способ вспомнить собственную прежнюю жизнь, – в тон мне ответил собеседник.       Этот ублюдок как-то резко перестал мне нравится, и я сосредоточился, пытаясь вытащить сам себя из этого то ли кошмара, то ли странного пророческого сна.       -Последнее, что я тебе хочу сказать, – послышался голос Максимилиана, когда окружающая нас библиотека стала расплываться, грозясь и вовсе каждую секунду рассыпаться предутренним туманом. – С твоей смертью все Миры, познавшие твое дыхание, познают свое собственное последнее дыхание. Так что вот тебе мотивация к тому, чтобы не умирать.       Библиотека и Максимилиан полностью истаяли неверной зыбкой материей сна и я распахнул глаза в собственной постели. Я попытался встать, но не смог – этот сон вовсе лишил меня последних душевных сил, оставив душу и разум в полном раздрае. Как будто я и вовсе не спал, а пешком прошел многие и многие километры в вязком сыпучем песке под палящем солнцем. Я попытался встать еще раз, но заметил, что и подушка подо мной, и лицо все мокрое, но не от липкого пота, а от бесцветных соленых слез, и оставил эту бесполезную затею, позволив слезам литься по лицу свободно. Это была жалость к себе самому, ко всем моим усилиям, ко всем моими победам, которые на фоне неизбежной смерти казались бессмысленными и даже жалкими.