Оборотная сторона

      При всей моей богатой на приключения и впечатления жизни самым неприятным я искренне считал именно тот самый момент, когда сладостные сны отступают, а у руля встает безжалостная и жестокая в своей пустоте реальность. Будь у меня подходящее для поэтических сравнений настроение, я бы мог выразиться про «свержение из рая в ад» или про «мягкие руки возлюбленной, отпускающие тебя навсегда», но сейчас я только перевернулся на другой бок и с головой скрылся под одеялом, стараясь ухватить за хвост ускользающий в дневном свете сон. Мне снилось что-то очень волнующее и правильное – момент предвкушения перед открывающейся дверью или плотный оседающий туман и лес, по которому я иду в окружении трех прекрасных нимф или вдохновляющих муз - но момент был упущен и пришлось мне полностью оставаться в этой яви.       По первым ощущениям, эта явь была достаточно приятной – меня окружали многочисленные пестро расшитые подушки, некоторые даже с кисточками и мехом, и мягкий, уютный матрас подо мной. Я попытался на ощупь слезть с кровати, но нащупать край ногами так и не удалось, поэтому пришлось голову высовывать из-под спасительного одеяла. Лучше бы я там так и остался. У кровати не было края, потому что я спал на полу, вернее сказать даже, мое ложе представляла собой примерно половину комнаты, сделанной из матраса, лежащего прямо на полу. Перебирая ногами и цепляясь за спасательное одеяло, я отполз назад, пока не наткнулся спиной на стену. Взгляд мой метался по остальной комнате, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то знакомое.       При всей своей большой по размеру комнаты, здесь было на удивление мало мебели, только два шкафа, стоящих друг рядом с другом, с закрытыми дверцами, с одеждой скорее всего, и второй с открытыми полками, на которой лежали бессмысленные и незнакомые вещи. Еще присутствовали низкий столик с грязной посудой и стул со спинкой, на которой небрежно был накинут ворох темного тряпья. Так же присутствовало окно, с явно непривычной резной верхней частью, приоткрытое и с характерным уличным шумом за ним, но оно меня сейчас пугало даже больше огромной кровати.       Мне только и оставалось, что беспомощно заскулить. Со мной опять случилось что-то странное, что тянуло только на малобюджетный фильм ужасов. Мне никогда не нравились фильмы ужасов, потому что усматривал в них что-то реальное, и самому становиться героем одного из них мне очень не хотелось. Хотя сама обстановка не очень-то подходила – просторная комната, с высокими потолками и наполненная чистым дневным солнечным светом, мало мест, где может спрятаться слюнявое клыкастое чудовище, и полное отсутствие кого либо рядом. Перестав взывать о помощи, я потихоньку добрался до края постели и встал на ноги. Следующим неприятным открытием стало то, что я был голым под одеялом, что придавало мне ощущение беспомощности. Разум справедливо предположил, что один я в комнате могу оставаться недолго, и поэтому я первым делом раскрыл створки одежного шкафа. Изнутри он поражал меня своим порядком, педантичностью даже – на полках лежали свернутые комплекты одежды, не очень много и каждый разного цвета. Мне предоставлялся выбор, значит, и я потянул руку к светло-серому, втайне надеясь на штаны. Но сверток в моих руках развернулся в три части – платье, огромную накидку и длинный отрез ткани, похоронив мою надежду на штаны. Я ночевал в комнате у любовницы? Жены? Беглый взгляд на чистые, без кольца, руки похоронил и эту надежду, и я начал ворошить все сложенное. Штаны, родные взгляду джинсы оказались только внизу, завернутые в режущие глаз оранжевого цвета тряпье. Там же оказались трусы, носки, простая футболка, добротные ботинки и тяжелая кожаная куртка.       Обретя одежду, я обрел веру в себя и продолжил изучать комнату. Здесь жил аскет – личных вещей я нашел в немногом количестве – зато любивший в то же время собирать бесполезные и приятные глазу вещи. Как одно сочеталось с другим, мне было неясно, однако я нашел завернутый в ткань корф, нутро которого скрывало простой пленочный фотоаппарат. Я повертел его в руках, изучая и пытаясь вспомнить, откуда он у меня. Похожий фотоаппарат я видел у Саши, после, я точно помню, он передал его мне, а еще позже, через несколько лет, забрал его у меня. Я точно помню, как ласково он улыбался мне, и помню точно его руки, в которых была эта вещь. Так что скорее всего это моя собственная машинка, что было даже к лучшему. Нижние полки шкафа содержали еще несколько книг, часть которых я хорошо знал и любил. Кто это еще я, хотелось бы мне еще знать. Проглядев форзацы книг, дарственных надписей я не нашел, что не давало мне шанса узнать собственное имя.       В желудке неприятно заворочалась. Это было то ли такое странное чувство, будто бы я уже проходил через это, то ли попросту мне хотелось есть. Грязная посуда подарила мне только воспоминание о кофе, который я тут же захотел выпить. Но куда острее меня беспокоила нужда несколько иного вида. Я засомневался, стоило мне вообще выходить из комнаты, но брезгливость победила и я осторожно приоткрыл дверь, высовывая нос за нее. За дверью обнаружился коридор, утопающий в полутьме, но достаточно яркий, чтобы можно было видеть, куда идешь. И снова ни единой души. Осмелев, я шагнул из комнаты и огляделся. Похоже, живущая здесь дама была достаточно богатой, чтобы иметь в коридоре гобелены на стенах, а на полу стелить длиношерстный ковер. Я вышел из комнаты, стараясь ступать мягко и не выдавать своего присутствия. Сразу же на ум пришли фильмы ужасов, где фигурировали заброшенные особняки и обитавшие в их недрах чудовищах, готовых напасть и откусить голову. Я шел осторожно и прислушиваясь, готовый дать деру в любом направлении подальше от неприятностей, но было тихо, тишина стояла практически мертвая. И только за одной из дверей, высокой и двухстворчатой, больше подходящей для серьезных переговоров полноправному хозяину дома, слышались женские голоса, девичий, высокий и жизнерадостный, и приятный грудной женский голос, хорошо поставленный и четкий. Искренне понадеявшись, что это не с одной из этих женщин я не сплю, я осторожно постучался и толкнул дверь. В комнате, больше напоминавший профессорский кабинет и содержавший множество книг на полках во всю стену, действительно были женщина и девушка, по виду едва справившая совершеннолетие, с ярко-рыжими волосами.       -Простите, мисс, не подскажете, где здесь уборная? – негромко спросил я.       Они переглянулись несколько настороженными взглядами, и девушка сделала неопределенный жест рукой.       -В подвале, – коротко ответила она.       -Благодарю, – откликнулся я и спиной вперед вышел в дверь обратно.       Перевел дух и бодро направился в указанную сторону. Там действительно нашлась лестница, ведущая вниз. Два этажа ниже нашлась просторная гостиная, больше похожая на гибрид актового зала и восточного зала и коридор, ведущий явно на выход, а еще этажом ниже обнаружилось искомое. По любому общественному заведению или частному дому можно было сказать многое, изучив его отхожее место. Сортир здесь был просторным и со многими отдельными кабинками, впрочем, конструкцией не сильно отличаясь от того, к чему я привык. Богатый дом, рассчитанный на посещение многими людьми разом, с восточным шиком и явно принадлежащий женщине – я был любовником особы королевской крови или богатой женщины, занимающейся активной общественной деятельностью? В любом случае, если мы были в таких отношениях, что я засыпал в ее постели, то она поможет мне, проявит милосердие или хотя бы накормит. Предаваясь таким мыслям, я оправился и подошел к широкой раковине, над которым висело большое зеркало. Из отражения на меня уставилось испуганное лицо незнакомого человека. Да, мне было страшно. Я очнулся без собственных воспоминаний и в незнакомом месте, в полном одиночестве и голый, я был голоден и растерян. Выкрутив воду на максимум, я скинул куртку и сунул голову прямо под воду. От неожиданности обрушившейся воды я тихонько взвизгнул, едва не хлебнул носом воды, но справился, позволил воде стечь по волосам, несколько успокоившись, умылся и напился.       В голове немного прояснилось и я догадался обыскать собственную куртку. В первом же внутреннем кармане обнаружилась простая плоская расческа, и я привел растрепанные волосы в некое подобие порядка, машинально отметив, что волосы опускались ниже плеч. Проведя по ним несколько раз рукой, я вспомнил, что обычно я их подвязывал в подобие низкого хвоста лентой. Ленты в куртке я не нашел, зато нашел бумажник, в котором была толстая достаточно стопка крупных купюр. Никаких фотографий или визиток, хотя я ожидал хоть что-то. Еще нашлась едва початая пачка моих любимых сигарет, потертая металлическая зажигалка, два простых ключа на кольце и тоненькая книжица паспорта. Издав восторженный первобытный вопль, я раскрыл ее и уставился на первую страницу. Фотография совпадала с отражением в зеркале, а вот имя... рядом числилось, что эта рожа носит имя «Макс Фрай».       -Ты снова сделал это, ублюдок! – обвинительно заявил я зеркалу. Ответить оно не соизволило. Я вспомнил, что проходил через это – фуга страха и непонимания, отсутствие воспоминаний и мучительные поиски правды, переплетения сна и яви – и снова я должен был проходить через этот ад. – Зачем ты это сделал! – взвыл я и попытался отдышаться.       Так, кое-что я все-таки помню и немного понимаю, что происходит, так что это мое преимущество. Я в незнакомом месте, так что это недостаток. Надо разобраться, что делать дальше, а для этого надо пожрать, выпить кофе и покурить. А для всего этого в первую очередь надо было выйти отсюда. Выходить я желания не наблюдал, мне было страшно снова оказаться в таком большом богатом доме. Вдруг я кому денег задолжал? Я снова надел куртку, глубоко выдохнул, решительно вышел из уборной и поднялся наверх. На первом этаже возле входа в гостиную меня ждала та самая рыжая девушка, а чуть дальше, из самой гостиной, выглядывала женщина, посматривая на меня с явным любопытством.       -Макс, что случилось? – встревоженно спросила девушка. Она выглядела действительно обеспокоенной и в то же время дружелюбной.       -Мне очень жаль, мисс, – проговорил я, обхватывая себя правой рукой за левое плечо. – Но я не Макс. Я понимаю, что могу быть на него похожим, но на самом деле это не так.       -А кто ты?       -Я его отражение, – просто ответил я. – Он сам свалил куда-то и оставил меня за место себя.       Девушка обеспокоенно ахнула и несколько манерно прикрыла раскрытой ладонью глаза. Женщина повторила за ней этот странный жест.       -Рада видеть тебя как наяву, – проговорила она. – Я Базилио.       -Леди Тайяра Ката, – представилась женщина, так же изящно приложив ладонь к глазам.       -Зови меня тогда Максим, – решил я, только коротко кивнув ей.       -Ты, наверно, наверно голоден, – предположила рыжая. – Пойдем за мной, – она показала рукой в сторону гостиной и первой прошла туда.       -Я закажу в ближайшей таверне, – предложила женщина и застыла на месте, прикрыв глаза. Я дико посмотрел на нее и поспешил пройти мимо.       -Ты, наверно, растерян, – мягко предположила Базилио. Я только и смог кивнуть. Она улыбнулась и распахнула руки, приглашая ее обнять. – Иди ко мне.       Тем временем женщина с хорошо поставленным голосом ушла куда-то. Я помедлил только секунду, больше в силу собственной врожденной подозрительности, но не больше, только потому что она мне, несмотря на ее собственную мягкость и дружелюбие, показалась сделанной из того же теста, что и я сам. Объятия ее оказались очень мягкими, длинные рыжевато-медные волосы пахли очень приятно и знакомо, как будто самые уютные и приятные сны, макушка ее очень правильно уткнулась мне в лицо. Эта девчушка мне сразу понравилась, без дураков и без сомнений. И почувствовал себя ощутимо лучше, без дураков, эта девушка была очень сметливой.       -Ты здесь в полной безопасности, – заверила она меня, отпуская из объятий. – Ты всегда можешь найти здесь убежище, крепкий сон и полный стол.       -Спасибо, – только и проговорил я, усаживаясь в кресло. Пришедшая в голову мысль была неправильной и даже крамольной, но сдержать я ее не смог. – Он... твой отец?       -Макс мой опекун, на самом деле, – улыбнулась она, присаживаясь на диван. – Я и не человек вовсе, а овеществленная иллюзия, принявшая человеческий облик, – скромно призналась она.       Я только невежливо вытаращил на нее глаза. Своим отсутствием Макс приносил мне все больше сюрпризов, но этот в кои-то веки был приятным. В этом незнакомом месте был кто-то оказался мне родным. Но от созерцания такой необыкновенной девушки меня здорово отвлекла стая перелетной еды, влетевшая в раскрытое окно подобно стае перелетных птиц. В арьергарде стаи находилось два тяжелых кувшина. Я только испуганно икнул и вжался в кресло, ожидая, что подносы и тарелки спикируют на меня. Девушка не удивилась такому явлению и принялась расставлять всех прилетевших, и в первую очередь поставила передо мной кружку и налила в нее из кувшина.       -Это не кофе, – разочарованно протянул я, попробовав темню жидкость.       -Да, это камра, местный напиток, – кивнула Базилио. – Кофе Макс доставал всегда сам.       -Магией, я так понимаю, – буркнул я недовольно, принимаясь за какой-то густой суп.       -Если не можешь добыть кофе, то у тебя в спальне есть бодрящий Бальзам Кахара. Коричневый сосуд с белой полосой, – ласково объяснила она. Я только кивнул. – Расскажи, что ты о нем знаешь.       Продолжая жрать, я поведал этой милой девчушке все, что я знаю о нем, стараясь особо не материться. Про мои сны, которые были его, про его судьбу и про то время, когда он должен был умереть, но я прожил за него. Про Вениамина и Раису, которых Базилио не знала. Про Франка, о котором она только слышала. Она слушала меня очень внимательно, и ей было интересно, я видел по ее красивым и широко распахнутым глазам. Так-то она и родной дочерью могла быть, с Макса сталось бы оставить себе такую замечательную девочку, на какой бы стороне он бы ее не нагулял.       Едва я успел закончить свой рассказ и более или менее наесться, входная дверь распахнулась, послышались звуки многочисленных торопливых шагов. Я поспешил схватить пирог с какой-то сладкой фруктовой начинкой и придвинуть поближе к себе, прежде чем в гостиную вошли четверо мужчин в длиннополой одежде и с накинутыми поверх пончо. И все они имели на головах, Аллах сохрани, закрученные чалмы. Все они уставились на меня так пристально, что я счел за благо подхватить тарелку с пирогом на руки и забраться в кресло поглубже, упершись в его край пятками для большей надежности.       Непрошеные гости повели себя в крайней степени нагло. Самый старший на вид, с лицом чем-то неуловимо знакомым и смахивающим на любопытную лисью рожу, уставился на меня, не скрываясь совсем, очень тяжелым взглядом. Молодой парень в зелено-золотой одежде панибратски и очень тяжело хлопнул меня по плечу, и заговорил, высокого и разу очень много, я даже почти почувствовал ту головную боль, что вскоре меня настигнет от звука его голоса. Полноватый господин с приятным лицом вельможи уселся в кресло напротив меня и раскурил трубку, на меня демонстративно не смотря, но все равно я буквально кожей чувствовал его интерес. И только один из них, молодой парень в спокойного цвета одежде, с медовыми глазами и добрым лицом, ко мне подходить не стал, о чем-то переглянулся с Базилио.       С места своего я не сдвинулся и в начавшейся дискуссии участия не принимал. Пришедшие господа начали бурно обсуждать меня самого и мое поведения, называя меня Максом и пересыпая свою дискуссию достаточно обидными шуточками. Я слушал их, не забывая при этом подъедать пирог. Судя по их речи, они были тесно и долго знакомы с этим ублюдком Максом, и даже работали вместе, где-то в государственных органах. На всех богов надеюсь, что это была не офисная работа. При моей легкомысленности и мечтательности меня опасно было ставить на любую мало-мальски ответственную работу, я же запорю все, к чему притронусь важному.       Но в любом случае, этих людей я не знал, а они вели себя слишком на мой предвзятый вкус бесцеремонно и шумно, особенно этот одетый в яркую одежду парень. В любом случае, я не тот Макс, которого они так рьяно обсуждали. Я отставил пустую тарелку и встал на ноги, снова привлекая на себя все внимание и тут почувствовал себя достаточно неуютно.       -Уважаемые джентльмены, – проговорил я, – я понимаю, чрезвычайно увлекательно обсуждать меня в моем же присутствии, но я вижу перед собой гораздо более увлекательное, – заявил я. – Например, вы, мистер, – я показал на мужчину с лисьим лицом. – Вы здесь босс, судя по всему, и считаете себя самым могущественным и самым сильным здесь, самым хитрым и самым умным, – он с нескрываемым удовольствием на лице кивнул и снова принялся сосать свою трубку, закуренную по примеру полноватого мужчины. – Но вы упускаете один момент. В этом болоте всегда водятся крокодилы крупнее вас самих, так что не упускайте из виду, что могут сожрать и не подавиться.       Юноша в золотом засмеялся, а я дернул подбородок в его сторону.       -Эй, ты, ботаник, – окликнул я. – А ты считаешь себя лучше всех, наверно потому что в школе тебя всегда хвалили, а в семье тебя всегда любили, даже когда ты ломал мебель и лазил под деревьям. Ты счастливчик, привык получать к своей персоне много внимания и сейчас добиваешься этого всеми возможными путями – яркой одеждой и громкими разговорами. У меня самого такого никогда не было. С тобой приятно разговаривать, но лучше тебя воспринимать в очень малых дозах, потому что у меня уже от тебя начинает болеть голова.       Парень попытался мне что-то возмущенно возразить, но я не дал ему такой возможности, потому что просто не замолчал.       -Ты теперь, мистер разведка, – обратился я к полноватому мужчину в богато расшитой малиновой накидке. – Тебе по душе твоя работа, и это замечательно, но работа твоя состоит в самостоятельной деятельности в отрыве от остального коллектива, – я взмахнул рукой, – скорее всего, ты собираешь информацию и приносишь ее боссу.       -Ты абсолютно прав, – кивнул он.       -И не спросишь, как я догадался? – хмыкнул я. – У тебя располагающее к общению лицо, ты всем своим поведением и выражением глаз говоришь, что тебе можно доверять. Но дело в том, что таким людям я доверяю в последнюю очередь, – заявил я прямо.       -А обо мне что скажешь? – спросил парень с каштановыми волосами и добрыми глазами.       -Ты производишь впечатление хорошего и приятного человека, – констатировал я, от чего он улыбнулся мне очень светлой и открытой улыбкой. – Поэтому я не слишком хорошо понимаю, что ты забыл в этой компании.       Улыбка его не померкла, но в глазах отразилась растерянность.       -А что ты скажешь о нас? – раздался позади меня женский голос. Я вскочил на ноги и быстро развернулся ко входу. Там стояли двое, приход которых я не заметил, занятых собственным пирогом и обличающей речью. Пожилая женщина с нарочито добрыми глазами и сложенными на животе руками стояла в двух шагах от высокого мужчины в белой с тонким голубым узором одежде. Он смотрел на меня несколько с высока и так холодно, что только от одного взгляда я ощутил, как кишки мои скручиваются в узел, рождая ощущение сосущей пустоты. Я машинально потянулся за сигаретами, и, вытащив подрагивающими пальцами одну, вставил конец между губ и похлопал по карманам куртки вечным жестом человека, вечно забывающего, в какой именно карман сунул зажигалку. Вытащив ее из внутреннего кармана, я еще не с первого раза зажег сигарету. Если Макс постоянно чувствует внутри себя это странное мерзкое чувство, то становится понятным, зачем он сбежал неизвестно куда. Только чтобы не чувствовать этой боли, которая возникает при виде этого человека.       -Я думаю, что это чудо, – поговорил я прямо ему в лицо, от чего его лицо закаменело, – что люди рядом с тобой от твоей холодности не подмораживают уши и пальцы.       Он ничего не ответил, только отвел от меня взгляд.       -А о тебе я ничего сказать не могу, потому что ты насквозь фальшивая, – признался я, глядя прямо в лицо женщины. – Это не твое лицо и ведешь ты так себя, только чтобы расположить к себе. Максу, может быть, такое отношение к себе импонирует и воодушевляет, – я чуть качнул головой в сторону, – но мне от этого мерзко. И из всех вас, – я обвел широким взглядом всех присутствующих, - только Базилио имеет порядочности достаточно, чтобы хотя бы представиться – назвать свое имя и сказать, кем она ему приходится.       На этом моменте я почувствовал, что с меня хватит, всех них и их присутствия. Все и каждый из них были уникальными людьми, в том смысле, каждый из них мог меня прибить и я умудрился наговорить гадостей каждому.       -А сейчас прошу извинить меня, я вернусь через двадцать минут, – проговорил я, и, коротко кивнув, широким шагом направился к лестнице наверх.       За мной никто не пошел, наверно потому что в гостиной стразу заговорили, разом несколько человек и на повышенных тонах. Перешагивая через ступеньку, я вернулся в ту комнату, где проснулся, и, сбросив на пол тряпье со стула, подпер им дверь, чтобы она не сразу открылась. Двадцати минут у меня не было, я был уверен, что господа в гостиной догадаются, что я их обманул. Подбежав к шкафу, я подхватил корф с фотоаппаратом как самое ценное для меня здесь, повесил через плечо и задвинул за спину, окинул взглядом полки и сунул во внутренний карман пару цацок, которые показались мне ценными и взял с нижней полки пустую тетрадь с толстой картонной обложкой. Рядом лежала ручку, которую тоже сунул в карман.       Главный выход располагался рядом с гостиной, выйти через него было проблематично и меня сразу бы заметили. Наверняка здесь был второй выход, но искать его у меня не было ни возможности, ни времени. Я подошел к окну и легко его открыл. Прохладный ветер дунул мне в лицо, раздувая мои подсохшие волосы и обдувая лицо, больше осенний, чем зимний, вытерпеть его холод можно было. Высунувшись из окна, я огляделся. Этот дом стоял несколько в отдалении от других домов, но через пять минут быстрого шага можно было свернуть и уйти от наблюдения. Оставалось только выбраться отсюда. Возле дома росли деревья, но они стояли слишком далеко от меня и ветви казались слишком тонкими, чтобы выдержать мой вес. Но я увидел, что стены этого дома с наружней стороны были оплетены неизвестным вьющимся растением, которое доросло до самой крыши, обнимая этот весь дом как самая пылкая возлюбленная. Это смотрелось великолепно в своем древнем величии, и было мне сейчас под руку. Разворошив лисья вьюна, я не нашел шипов, и, подергав за переплетенные ветви, я залез на подоконник и осторожно перенес вес за окно, повиснув полностью на вьюне. Мне было страшно, без малейшего сомнения, но оставаться в этом месте, где меня могли найти эти люди, которые знали Макса и искренне принимали меня за него, казалось еще страшнее. Холодный ветер дул достаточно сильно, чтобы пытаться сбросить меня, но желание выжить помогает человеку преодолеть собственные пределы. При иных условиях я бы не полез на увитую растением стену, но эти же растения способны разбить камни в стремлении выжить и вырасти, так что я могу быть не слабее их. Цепляясь пальцами и притормаживая добротными ботинками о стену, я медленно спускался вниз, считая каждую секунду, которая исчезали из моего распоряжения так же легко, как ветер утекал из пальцев. Я не смотрел вниз, только на собственные руки и на вьюн, потому что считал, что смелости у меня точно не хватит, если я посмотрю вниз. Испугаюсь еще и заору, привлекая внимания всех злых колдунов, оставшихся в гостиной.       И в самом деле едва не заорал, когда вместо стены я ботинками натолкнулся на землю. Спустился, значит, все самое страшное уже позади. Отпустив руки, я перехватил драгоценный корф, и вздернул лицо наверх. Окно оставалось раскрытым, и занавески пытались вырваться на волю, и ужасно высоко оно находилось, не верилось даже, что я спустился с такой высоты. Оно было пустым, ничья рожа не выглядывала, и это было хорошо. Пора делать ноги. Со всех сил я припустил прочь отсюда и свернул в первый попавшийся переулок, толкнув незапертую калитку. Или запертую, когда-то я сумел проворачивать такие фокусы, большое спасибо Франку и его неугасимому стремлению вырастить из меня преемника. Я больше не оборачивался на этот дом, оставив его далеко за своей спиной.       Небо надо мной постепенно темнело, будто невидимый художник по ту сторону неба добавлял темные краски, синюю, серую и фиолетовую, делая высокое бледно-голубое небо с каждой минутой все темнее и пронзительнее в своей темноте. Эту разгорающуюся темному оттеняли многочисленные огни города, один за одним разжигающиеся под этим небом. Ноги мои гудели от многочасовых прогулок по улицам этого города, а голова шла кругом от обилия впечатлений. Не сказал бы, что хороших – это место отличалось от того, к чему привык я сам. Люди, они здесь были совершенно другие, они улыбались мне, когда шли мне навстречу, даже несмотря на то, что я от них отличался, одет я был совершенно по-другому и в ответ им не улыбался, а пожалуй даже пугал своим встревоженным выражением лица. Здесь были другие дома, широкие и не высокие, и каждый из них не был похож на другой, здесь не было таких знакомых мне панельных многоэтажек, серых коробок, в которых ютились люди. Здесь было много лавок и общепитов, намного больше, чем я ожидал даже вообще увидеть, и они неожиданно мне понравились, своей ненавязчивостью, что ли, или незримым уютом даже одного своего внешнего вида. И люди, конечно же, люди отличались от тех, кого я привык видеть, то ли собственно этой улыбчивостью, то ли какой-то открытостью и готовностью помочь – трижды из-за моего встревоженного выражения лица ко мне подходили и предлагали помощь. Невиданное дело, то ли дело привычная мне злость и ненависть на лицах моих соотечественников. Помощь чужую я не принял, и только потому, что ко мне обратились по чужому имени. Это и многое другое, что и не опишешь словами, общее настроение города, запах его ветра и шелест гравия на вымощенной разноцветным камнем широких мостовых подсказали мне, что я не только в другом городе нахожусь, но и вероятнее всего в другом Мире.       В конце концов я вышел на вымощенный камень берег широкой и неспокойной реки, которая была похожа на поток моих собственных бессвязных мыслей. Место я нашел совершено неожиданно для себя, я просто позволил вывести себя ногам в случайное место. Через эту широкую полноводную реку было перекинуто несколько мостов, больше похожих на стеклянные и воздушные произведения искусства, чем на просто мосты. Еще дальше от меня по реке, было видно еще два замка на островах, огромных и поистине сказочных. Будь у меня поменьше злости и отчаяния, я мог бы назвать их прекрасными и невероятными в своей красоте, и каких по красоте я больше не увижу. Именно эта воздушная и неземная красота стала последней каплей в том, что я нахожусь прямо сейчас в другом Мире абсолютно точно.       Я сидел на корточках, придерживая наполовину опустошенную бутылку за горлышко и задумчиво уставившись на быстрое течение реки. Несмотря на то, что другая половина бутылки сидела во мне, на корточках я сидел едва покачиваясь, сгорбив спину и ссутулив лопатки, локтями упираясь в колени, для большей устойчивости. Холодный ветер выдул из меня остатки тепла, но я едва этого замечал. Эта бутылка, которую я добыл обманом, да плотный обед были единственным, что у меня было в этом месте. Больше у меня ничего не было, ни дома, куда я мог сейчас вернуться, ни близкого человека, который мог защитить меня. Замечательная Базилио при всех своих достоинствах была еще ребенком, тем кто сам нуждался в защите и обучении. Никто не мог мне помочь мне, взять за руку и озаботиться о моем отсутствии. Я снова был один, как в то время, когда я с разбитым фотоаппаратом шел по улицам незнакомой Москвы, не узнавая ни города, ни его людей. Но сейчас у меня даже ни своего лица не было, ни своего имени, ни даже достаточно количества времени, чтобы хоть что-то из этого исправить. Я чувствовал себя отделенным от этого мира, как будто я был всего лишь смазанной фотографией на фоне объемного, многоцветного и такого хорошего Мира. Мира, в котором для меня не было места, и откуда я мог исчезнуть, легче чем даже разорвать эту проклятую бумажную фотографию.       -Сэр Шурф Лонли-Локли, – раздалось позади меня. Я развернулся на ногах и выпрямил спину, не вставая, и увидел стоящего надо мной и в нескольких шагах позади того самого высокого парня с холодным каменным лицом. Бело-голубую льдистую одежду он сменил на серую, что делало его лицо более мягким, что ли. Он поднял руку и чисто формальным жестом на секунду прикрыл глаза. – Вижу тебя как наяву, – проговорил он. – И прошу принять мои извинения за то, что не представился сразу. Происходящее несколько вышло за рамки моих представлений.       Я только невесело скривил рот в подобие улыбки.       -Прекрасно тебя понимаю, – заявил я. – Присоединяйся.       Лонли-Локли спустился ко мне и остановился рядом, в двух шагах, как будто метром отмерил, и присел на корточки, в полной мере аристократическим движением сведя вместе колени и оправив складки своего одеяния. Это получилось у него так естественно, будто всю жизнь так делал, и выглядело ничуть не грубо, как в моем положении тела. Однако я ничего не сделал, чтобы перестать выглядеть грубо.       -Как ты меня нашел? – спросил я.       -Мы с Максом несколько раз обедали здесь, – просто отозвался он. – Пирожки и камра, ничего особенного, но вид на город и реку очень красивый.       -Это так, – подтвердил я и отпил из бутылки. Шурф острым взглядом проследил за этой бутылкой. Я едва не поперхнулся под таким его взглядом, только единый который мог заменить целую проповедь.       -Только не говори, что он еще и трезвенник, – буркнул я.       -Да. Стакан он мог растянуть на весь вечер да и только с обильной пищей.       Мне хотелось прокомментировать, но я не стал, только полез за сигаретами. Пачка показала мне последнюю сигарету и я снова принялся искать по карманам зажигалку. Парень протянул мне руку, на сомкнутых пальцах которой плясал тоненький язычок почти бесцветного пламени. Я несколько секунд смотрел на такое явление, после опомнился и торопливо прикурил. Последняя сигарета казалась мне самой сладкой и пьянящей, и я даже глаза на несколько секунд прикрыл, наслаждаясь ее горьким дымом.       -Предлагаю обмен, – торопливо предложил мне Лонли-Локли прежде чем я откинул прочь от себя смятую пачку. Я замер и посмотрел на него, как он сунул руку за ворот своей накидки и вытащил еще одну пачку сигарет. Не те, которые я обычно курю, но при надвигающейся угрозе остаться вообще без табака меня устраивало и такое. Торопливо взяв предложенное, я отдал пустую пачку, которая тут же исчезла в чужом кармане. Я тоже спрятал полную пачку, положив во внутренний карман. Положил и тут же погладил поверх куртки. От такой простой мелочи жизнь казалась хоть чуточку, но лучше. Ни одно мое движение не укрылось от внимательных темных глаз моего нового знакомого.       -Как ты понял, что ты не Макс? – осторожно спросил он.       -Такое уже однажды случилось, – ответил я, затягиваясь, – когда я проснулся без памяти и без малейшего понятия, кто я и где я. Но в прошлый раз все-таки полегче было.       -Да, ты сейчас находишься не под тем небом, где сделал свой первый вдох, – витиевато выдал он. – Тебе тогда помогли?       -Мой старый друг Вениамин и Франк, – кивнул я. – Последнего ты, наверно знаешь.       -Как долго это продолжалось? – не унимался он.       -Несколько месяцев.       Лонли-Локли длинно выдохнул и прикрыл глаза, дыша глубоко и размеренно. Макс настолько близко общался с этим парнем, что тот даже не в силах перенести спокойно даже новость о разлуке с ним? Я сделал несколько глотков из бутылки. Ему необходимо сосредоточится на собственном дыхании, чтобы усмирить собственные чувства? Что между ними происходит?       -Мне жаль, – только и смог выдавить я. Нервно затянувшись еще раз, я продолжил. – Я понимаю, что очень похож на него, и если тебе неприятно видеть это лицо...       -Нет, не похож, – возразил он. – Ты двигаешься по-другому, дышишь по-другому, да и магии в тебе я не чувствую, хотя вокруг Макса она буквально разливалась, как полноводная река по весне. Как ты держишь себя и в каком темпе ты говоришь – все это буквально кричит о том, что ты не он. В первый момент я не распознал это, но чем дольше я говорю с тобой, тем яснее мне кажется различие.       А этот холодный с первого взгляда человек опасен, понял я отчетливо, только своей внимательностью и наблюдательностью. Зануден может быть немного, но это ерунда.       -То место, где ты проснулся, называется Мохнатый Дом. Этот дом отдан тебе в пожизненное владение и ты можешь вернуться в него и остаться, – продолжил тем временем он. Я глубоко вдохнул, готовясь возражать, но сделать мне этого не дали. -Раз Макса сейчас нет, ты можешь пожить вместо него, против никто не будет.       -Я не могу вернуться, – произнес я. – Эти господа и дама, что пришли в мой дом, они...       -Если они тебе неприятны, то они уйдут и больше не вернуться, – весомо проговорил Лонли-Локли. – Более того, я покажу леди Базилио заклинание, позволяющее огородить дом от незваных гостей. Они больше тебя не побеспокоят.       Я взглянул на него с надеждой.       -Они выглядели опасными, – поделился я. – Ты действительно можешь так сделать?       Он только кивнул, серьезно и деловито. Конечно, кто кого еще опаснее будет – тот ублюдок с лисьим лицом или Шурф. Я бы поставил на последнего. Он мне казался лучше, честнее, что ли.       -Тебя сопроводить? – тем временем спросил этот честный парень. Я только покачал головой.       -Слишком много информации, – покачал головой я. – Мне надо пройтись по улицам, привести голову в порядок, – я встал на ноги и снова приложился к бутылке. Мой новый знакомый встал вслед за мной и на лице его промелькнуло сложное выражение лица, задавленное тут же и облагороженное каменным выражением лица. Интересные дела получаются. Он сам себя намеренно отгораживает от любых проявлений эмоций? – Думаешь, это опасно для меня будет? – переспросил я, внимательно вглядываясь в его лицо, силясь не пропустить еще.       -Город по большей части безопасен, – признал он через силу, – если не считать обычных воров и мошенников. Но твое лицо может служить лучшей охранной грамотой для тебя – вряд ли кто в здравом уме захочет связываться с сэром Максом.       -Как показывает практика, безумцев всегда хватает достаточно, – пробормотал я вполголоса и допил бутылку до самого дна. – Спасибо, что взял на себя труд меня найти.       Лонли-Локли глядел на меня во все глаза, в достаточно степени невежливо, но я особых затруднений не испытывал. Глядит и глядит, раз ему так хочется. Помедлив, несколько неловко кивнул, принимая благодарность.       -Если ты все-таки хочешь выйти в город, то предлагаю обмен, – заявил он. Я заинтересованно посмотрел на него. – Деньги в твоем кармане в обмен на местное золото и карту города.       Даже если он и замыслил обман, с первого взгляда сделка была честной. Я поставил на камень пустую бутылку и полез во внутренний карман за бумажником. Взамен него Шурф мне отдал сложенный плотный лист бумаги и самый настоящий тяжелый мешочек со звонко позвякивающим содержимым. Я сразу же сунул туда нос и обнаружил, что он полон самых настоящих золотых монет. Я присвистнул.       -Этот ублюдок хорошо устроился, – не скрывая зависти в голосе, признался я.       -Ублюдок? – переспросил Лонли-Локли, и я моргнуть не успел, как в его руках оказался самого вульгарного вида ежедневник и простая ручка на пружинке. – Что это значит?       Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что требовалось толкование этого термина, а не развернутая характеристика Макса.       -Так называют человека, рожденного в незаконном браке между его матерью и отцом, – пояснил я не без удовольствия. – В более широком смысле это намек на то, что мать его являлась женщиной, склонной к беспорядочным и непостоянным любовным связям. И как вариант, указывает на то, что человек является более низкого происхождения. Так же его синонимом может быть «сукин сын», что намекает на то, что отец имел половые связи с животными, в данном случае – с собакой.       Этот невероятный парень с самым серьезным выражением лица все это тщательно записал.       -Я слышал немного другие термины, – поставил он меня в известность, – которые больше характеризуют пожелания, чем мне следует заняться, а не личностные характеристики. В дальнейшем я хотел бы расширить свой запас терминов.       Я не выдержал и захохотал. То, с каким лицом, на совершенно серьезных основаниях, это произносил, было просто за пределами моих собственных представлений о людях.       -Можешь не беспокоиться, – пообещал я, отсмеявшись, – я тебе могу устроить целую лекцию по таким терминам, – я рассмеялся еще раз. Обычно я не такой хохотун, но я хлебнул сегодня много стресса и на этом фоне такое легкое решение большинства моих проблем и как венец всему этому обычный русский матерный язык в качестве научного материала меня доконал. Шурф смотрел на меня с заинтересованностью энтамолога к особо ценному жуку, пока я не прекратил ржать.       -Буду очень тебе в этом признателен, – он чуть наклонил голову. – А сейчас прошу меня извинить – моего присутствия требуют срочные дела.       В последний момент, прежде чем исчезнуть, просто и непритязательно раствориться в воздухе, он сделал рукой движение слева направо, с тремя отогнутыми пальцами, с таким решительным выражением лица, будто он голову отрубить мне пытался. Сделать я ничего не успел, только вздрогнул от неожиданности его жеста и от ощущения плотного тепла, легшего мне на плечи толстым пледом. Как будто меня по самые уши укутали в этот толстый плед и сверху еще его угол накинули. Благодарить за такой щедрый подарок было уже некого – я остался на берегу один.       -Вот мерзавец, – восхищенно выдохнул я, обращаясь то ли к Максу, то ли к самому себе, но ли к моему новому приятелю. Интересные знакомства он водит, между прочим – только как этот Шурф двигается и как ведет себя, с этаким роскошным аристократизмом, можно смотреть и смотреть до бесконечности.       Отвлекшись на разговор с моим новым приятелем, я упустил из виду стремительно темнеющее небо, и теперь город окутывала мягкая вечерняя темнота, разбавленная неисчислимыми городскими огнями. Эти огни манили меня, и я не стал противиться такому соблазну. С полной пачкой сигарет, домом, куда я мог вернуться и где я был в безопасности, и моим новым знакомцем жизнь казалась мне уже более приятной штукой.       Как ни странно, этот парень оказался прав – приключений и безумцев на мою голову до конца этой прогулки на меня не нашлось. Может дело было действительно в чужой роже, то ли в странном тепле, которое осталось со мной до конца прогулки и вместе с тем оберегало не хуже депутатской «корочки», то ли, как я и смутно подозревал, безумия во мне было больше, чем во всех окружающих добрых и здравых людях. Несмотря на отсутствие этих самых приключений, прогулка вышла совсем не скучной, я себе все глаза просмотрел этим городом и вернулся к Мохнатому Дому едва ли не с рассветом. Меня встречала спящая на низком и очень мягком даже на вид диванчике в гостиной Базилио. Я подошел к ней и осторожно погладил ее по ярко-рыжим волосам. От моего осторожно прикосновения она проснулась и сонно мне улыбнулась. Беспокойства в ней не было, скорее всего, ее уже предупредили, как и других, потому что в доме она была одна. Заверив ее, что все в порядке, я отправился спать.       Это был не сон, я имел твердую уверенность в этом, но и не явь, потому что я точно помнил, как ложился в постель и как заснул. В этом не-сне я видел, как разговаривают Лонли-Локли со своим неизменным непробиваемым лицом и смотрящий на него с интересом пожилой мужчина с лисьим лицом. Место мне тоже было незнакомым, но в то же время я мог бы сориентироваться в нем с закрытыми глазами, и знал где был насест для диковинного существа, отчасти похожего на большую сову, но даже не делающего вид, что дремлет, внимательно слушая происходящий в этом кабинете разговор. Этот разговор у них начался еще до меня, потому что я попал как раз на тот момент, когда Лонли-Локли с отчетливым нажимом выговаривал своему собеседнику.       -Как будто ты сам в Пустых Землях родился и рос как истинный дикарь, – ровно говорил он. – Явился без приглашения в чужой дом, более того, на территорию иного государства, начал обсуждать хозяина дома в манере более чем неприличной и вызывающей, не представились даже и не проявили должных манер при знакомстве с новым человеком. И такой же пример подали собственным подчиненным.       -Сэр Шурф, ты говоришь чудные вещи, – отозвался его собеседник. – Как же я и не знаю Макса. Я повязан с ним гораздо более сильно, чем ты можешь предположить.       -Не секунды не сомневаюсь в этом, – безэмоционально откликнулся Шурф. – Однако это твой просчет в том, что ты не смогли отличить Макса и того человека, что сидел в кресле с ногами.       -Подожди, – улыбка сползла с его хитрой рожи, – ты хочешь сказать, что это разные люди? Кто-то принял облик Макса?       -Джуффин, ты слушал вообще, что тебе говорили? Он сказал леди Базилио, и это же слышала леди Тайяра Ката, что это овеществленное отражение Макса. Тот, по всей видимости, отлучился куда-то, и, чтобы не нарушать данного слова, оставил свое отражение.       -Какие интересные дела творятся, – этот Джуффин потянулся за курительной трубкой и пару минут потратил только на то, чтобы набить ее табаком и раскурить от разожженного на кончике ногтя огня. Вероятно, этот хитрых трюк, исполненный Максом, был здесь в новинку. Получается, он здесь большой человек, со своими новыми фокусами? – И что, какая разница между ними?       -Разница между ними такая, какая может быть у двух незнакомых друг с другом людей, – тут же отозвался Шурф. – Я могу утверждать это с точной уверенностью.       -И как же нам вернуть нам нашего Макса? Может, подсунуть ему зеркало, раз он его отражение?       -Не думаю, что это здравая идея. Разумнее всего будет дождаться, пока сэр Макс закончит свои дела и вернется обратно. Максим сказал, такое уже происходило и все естественным образом вернулось обратно.       Джуффин пыхнул трубкой отчетливо неприязненно.       -Предлагаешь попусту ничего не делать?       -Предлагаю тебе позаботиться о том, чтобы до его возвращения сэра Макса никто не искал и никто его не побеспокоил. Пусти слух, будто он чем-то плотно занят, например, обучается новым способам убийствам и плюнет в любую рожу прежде чем эта рожа скажет, зачем его побеспокоила.       -А если этот парень сам захочет встрять в передряги?       -Еще раз напомню тебе, Джуффин, прежде чем начну считать, что слова ты слышать не хочешь. Они разные люди, и Максим в передряги встревать не будет. Он, могу предположить, скорее всего он все это время просидит в Мохнатом Доме с книжкой и Базилио.       Джуффин фыркнул.       -Ты еще скажи, что сам проследишь, чтобы он не влипал в неприятности.       -Мне не составит в этом особого труда, – в голосе Шурфа проскользнула особая нота, на которую и я, и Джуффин вскинулись.       -Что ты этим хочешь сказать?       Ответа на этот вопрос я так и не получил, потому что пошатнувшееся душевное равновесие выбило меня из этого состояния, как пробку из бутылки. Я уселся в постели, пытаясь отдышаться, и все еще видя перед глазами свой не-сон. Чертовски не вовремя! Хотелось бы узнать, что Шурф ответит этому Джуффину и будет ли при этом использовать выученную обесцененную лексику моего Мира. Очень, очень мне хотелось бы на это посмотреть, а потом показать из-за плеча Шурфа ему язык. Слишком взбудораженный этой картинкой в собственной голове, я перебрался на твердую часть собственной комнате и навернул несколько кругов. Получается, даже здесь, в другом Мире, у меня есть друг, который не только позаботиться о моем существовании, но и отгонит всех тех, кто моему существованию неприятен. Мысль эту я думал вчера еще, когда бродил по этому городу, и сейчас она мне покоя не давала.       Вернее, покоя мне не давал сам мистер Лонли-Локли своим собственным фактом существования. Такие персоны, как он штучная работа, и других таких не отыщешь, сколько бы не старайся. Он производил очень сильное впечатление, хотя на первый взгляд он казался ровно тем, что услышишь – одиноким и замкнутым. Я бы сказал даже больше, человек в футляре, но это только самое первое и поверхностное впечатление. Человек недалекий и простой ограничился бы этим, это его оттолкнуло бы, но я видел, что под этим «футляром» было что-то еще, сильное и опасное. Стоило бы этого испугаться и отступить, но как такового страха я не чувствовал, наоборот, я был бы совсем не против, если бы он показал мне свою натуру без всяких ограничений. Обычно я так сильно с людьми старался не сближаться, но этот человек вызывал во мне необычайный интерес, который до этого я мог испытывать только ко Франку или... нет, даже больший интерес. Тогда это было больше терпеливое ожидание, сейчас же мне хотелось поговорить с ним, долго и обстоятельно, на многие темы. Интересно, испытывал к нему хотя бы часть этих чувств сам Макс? Понимал ли, какая редкость и ценность попалась к нему в руки?       Мне не было надобности в этот раз что-то искать или добиваться правды, и только некая зыбкость и недолговечность собственного существования несколько омрачали мое существование. Я хотел было поговорить об этом с Шурфом, услышать его мнение и может быть даже его вариант выхода из ситуации, мне просто хотелось увидеть его еще раз, наш короткий разговор на берегу реки оставил неизгладимое впечатление. Даже пусть и не разговор, мне хватило бы просто с ним рядом постоять. В воображении я уже нарисовал себе, как мы вместе обедаем, даже если это не только мы вдвоем будем. Как мы вместе слушаем кого-то, а потом идем куда-то. Воображение у меня всегда было богатое, однако эти картинки были слишком уж подробными для несуществующего. Или это чужие воспоминания? В такие моменты я хватался за собственную голову и бессильно рычал, не в силах вынести этот груз воспоминаний. Рычал от невозможности увидеть этого Лонли-Локли и спросить его самого об этом.       Он не появился ни в этот день, ни на следующий, ни день спустя. Красоты этого города меня уже не манили, и я все это время просидел дома, в компании Базилио и найденных книг, как он и предвещал. По всей видимости, эти двое провели вместе времени достаточно, чтобы Шурф при всей своей внимательности смог определять наперед, что я буду делать. Это интриговало – что он еще знает обо мне – и заставляло желать встречи с ним еще сильнее. Не для того, чтобы разгадать, это дело может занять достаточно долгое время, которого у меня могло и не быть, а только чтобы насладиться его обществом. Я имел права проявить немного эгоистичности. Курево снова кончилось, и я пытался использовать курительную трубку и местный набивной табак, однако от пресного сена он отличался очень мало, и дым от него получался жидкий и неубедительный в своем существовании. На подношение местным духам определенно не подойдет! Веселье мое получилось мрачным и больше насмешливым над самим собой, и я не отказал себе в удовольствие посмеяться страшным злодейским смехом, так, чтобы все местные злодеи обзавидовались.       А пока его не было, я проявлял эту эгоистичность в замкнутом пространстве. Как оказалось, этот дом раньше был студенческой библиотекой или что-то вроде этого и никому не нужных книг осталось здесь очень много. Ну, то есть никому не нужных – я почувствовал себя драконом, сидящем на груде золота, увидев это все богатство. Долгие часы я перебирал книги здесь, немного жалея, что не смогу прочитать все, что мне хочется, и стопка отложенных себе книг все росла. Придется вытащить что-нибудь наугад себе. Кроме того, в кабинете, где я с самого начала нашел Базилио и ее учительницу, нашлась неплохая подборка уже знакомых мне книг, которые я уже читал и еще мной не прочитанные, но определенно знакомого вида и знакомых авторов. И сами книги отличались от местных своим видом, обложкой и способом переплета. Держа в руках книги, которые уже читал, я мог вспомнить, что ощущал и на какие мысли наводили меня эти книги. Прочитать бы их еще раз, но возможности к этому я не имел. Много чего сделать я не мог, например, поехать к морю, если оно здесь вообще есть, или послушать музыку, потому что здесь не то, что плееров не было, так еще и электричество отсутствовало как класс.       Базилио все это время оставалась со мной в одном доме, однако на глаза старалась мне практически не показываться, занятая своими делами. Найти ее получилось в один момент в гостиной, когда она с безмятежным видом вычесывала двух животных, которые напоминали мне котов – переростков. Коты блаженствовали и мурлыкали басовитым, звучным таким гроумингом. Я слабо улыбнулся, слушая такие приятные, милые сердцу звуки и подошел ближе, усевшись прямо на пол рядом с животными. Одна из этих громадин понюхала мои руки и я прямо пятерней принялся чесать животное.       -Их зовут Армстронг и Элла, – заметила девушка, не прекращая вычесывания. – Эти кошки были подарены Максу, и он же дал им имена. Судя по твоему лицу, имена эти тебе знакомы.       -Да, и я отлично понимаю, почему он их так назвал, – я несколько грустно улыбнулся. – Ты слышишь, как звучно они мурлыкают? Это звучание напоминает ему любимую музыку, которой здесь нет.       -Тебе здесь совсем непривычно, да? – участливо спросила она.       -Очень сильно, да, – качнул головой я. – Другие люди, другое место, непривычные предметы. Мне просто хочется, чтобы все это закончилось. А в идеале даже и не начиналось.       -Что ты имеешь в виду?       -Макс отделил меня от себя только исключительно для собственных нужд, не спросив и даже не поставив меня в известность, – не торопясь, начал объяснять я, исходя из собственных ощущений. – Мне кажется даже, особо не задумываясь даже, что именно делает. И это существование, в ожидании неизвестно чего, очень выматывает. И зная еще, что все это продлиться недолго, и в конце я исчезну так же просто, как и появился. У меня ведь даже нет ни судьбы своей, ни даже своего лица, – я зажмурился, переживая краткий миг собственной паники. – Это все неправильно. Так не должно быть.       -Довольно неприятно звучит, – согласилась девушка. – Однако ты можешь даже в таком положении ты можешь найти что-то хорошее.       -И что именно?       -Например, ты можешь считать себя свободным от Макса, хотя бы некоторое время, раз ты, как его отражение был к нему привязан через зеркало.       Я с некоторым интересом склонил голову вбок.       -И в чем это мое преимущество?       -В том, что ты можешь сделать все, что угодно, научиться чему-нибудь, что может быть интересно только тебе.       -Прочитать книги, не торопясь и со вкусом, – предположил я. – Съесть что-то особенное.       -Если хочешь, мы можем сходить в трактир, – оживилась она. – Я знаю неплохой, «Свет Солярии» называется.       -Попозже, может быть. Сейчас я не хочу выходить из дома.       -Хорошо. Могу заказать на дом из трактира, – послушно кивнула она. – Может, ты хочешь чего-то еще?       Я подумал хорошенько, не прекращая при этом выглаживать-вычесывать кошек. Это медитативное и простое действие мне нравилось.       -Не сочти мой интерес чем-то неприличным или чрезмерным, – пробормотал я. – Но я хотел спросить тебя о Шурфе Лонли-Локли. Что он за человек такой?       -Очень хороший человек! – тут же откликнулась девушка. – Очень умный и порядочный, внимательный и добрый. Приносит мне книжки для изучения магии и сам мне показывает трудные заклинания.       -Так получается, то заклинание от непрошенных гостей, которому он тебя научил, далеко не первым было?       -Да! Я же сказала – он очень добрый. Несмотря на то, что он очень занятый, он находит время показать мне всегда что-то новенькое и полезное. А еще он иногда говорит мне говорит некоторые вещи, которые заставляют задуматься.       Лицо ее даже просветлело от одних только мыслях об этом парне.       -Он дружит с Максом?       -Они очень хорошие друзья, – кивнула она. – Раньше они вместе работали и вместе ловили Мятежных Магистров, а потом работали порознь, но все равно много времени проводили вместе, – поспешила она сдать этих двоих с потрохами. – Они оба очень любят книги, – добавила она. – И стихи, я слышала, как они вместе обсуждают незнакомые мне стихи, и лица у них очень счастливые. Мелифаро едва не стошнило, когда увидел их первый раз так вместе, а мне захотелось прочитать такие замечательные стихи!       От обилия информации голова пошла кругом. Они оба увлечены печатным словом, и судя по всему, это увлечения только их сближает. А давно они вообще знакомы? Сколько лет, что они уже и стихи обсуждают?       -Макс давал мне книги своего Мира, но стихи еще я не просила еще, – призналась она. – Мне и так есть над чем подумать, так что я думаю, до стихов еще дело дойдет.       -Попроси у него любовную лирику, – буркнул еще, раздумывая над ними двоими. Шурф ведет себя так, будто знает меня долгие годы, и знал меня достаточно хорошо, чтобы понимать, как я буду себя вести. При всем этом учитывая, что характер Макса далек от идеала и сущность его далеко не так проста, как может показаться. Шурф знает об этом или хотя бы догадывается? Судя по его поведению, его все устраивает.       -Хорошо, – послушно кивнула Базилио, смотря на меня во все глаза.       Шурф явил свою персону мне только на четвертый день после моего появления здесь. В своей нелепой, но аккуратно лежащей одежде, он был похож на само олицетворение непогрешимости и непоколебимости, что даже единственная складочка или пятно могло считаться как истинное святотатство. С каменным лицом он прошел в гостиную, коротко кивнул Базилио, которая кивнула ему в ответ и с быстротой подростка, отпущенного на свою самую лучшую вечеринку, смылась из дома. Я только и услышал, как хлопнула входная дверь. Может, и к лучшему, что мы с Шурфом останемся наедине. Он степенно уселся на широком и мягком диване, а я угнездился в кресле.       -Мне радостно видеть, что в мое отсутствие с тобой не приключилось бед, – степенно произнес он. Так никуда не годилось.       -Я тоже рад, что в этом доме со мной ничего не случилось, – кивнул я и нагнулся к нему. – Здесь вообще-то очень безопасно. И раз ты считаешь мою компанию приятной, то и ты можешь расслабиться, – осторожно предложил я, проведя рукой возле своего лица.       Он удивленно моргнул.       -Мое состояние не прихоть, а необходимость, вызванная внутренней потребностью.       -Оу, – удивился я и отстранился. Внутреннюю потребность нужно уважать, особенно чужую. – Прости.       -Твоей вины здесь нет, ты не знал об этом, – покачал головой он. – Я же пришел сюда выпить камры в твоем обществе и традиционно принес камру с собой, – заявил он и широким жестом правой руки с длинным рукавом накидки достал из неоткуда большой поднос с пирожками и два больших кувшина с бело-голубым рисунком.       -Традиционно? – переспросил я, наливая в две кружки.       -Камру здесь готовят ужасно, – признался он и лицо его несколько расслабилось. Действовать, значит, надо по-другому, не заверять, что безопасно, а отвлечь. – А все, что не закупорено, можно пробовать без опасений.       -Камра, что заказывает Базилио, не так уж ужасна, как можно предположить по названию, – отметил я. – Напоминает сильно разбавленный кофе.       -Только потому что ее сварили за пределами этого места, – убедительно заявил он и я с улыбкой кивнул. Традиционно – то, что разделяют двое и находят забавным.       Некоторое время мы потратили на еду и питье, и я все время поглядывал на своего гостя, который даже за едой оставался спокойным и аккуратным. Я же умудрился засорить крошками все свои штаны и еще просыпать на пол. Шурф это заметил и только дернул уголком губ. Если это его забавляет, то я готов и шутом побыть. Проявление эмоций у него редкая штука.       -Долгое время я не появлялся, – наконец произнес он. – Был занят собственными делами. И к тому же, – он немного помедлил, – я был в твоем Мире.       Я совершенно неприлично выпучил на него глаза.       -Ты можешь туда добраться? – изумился я. – Далеко же тебе пришлось идти.       -Гораздо ближе, чем ты думаешь, – отозвался он.       -Может быть, мне самому проще туда вернуться, – предложил я. Шурф смерил меня внимательным взглядом.       -Не думаю так, – он качнул головой. – Ты совершенно не можешь преодолеть пространство, разделяющие эти два Мира. Оно тебя просто не примет.       Нет так и нет, мне только и оставалось бессильно поджать губы. Макс же наверняка этого разделяющего пространства даже и не замечает. Ходит во все стороны так же легко, как и дышит. Ненавижу эту сволочь с магической ложкой в заднице.       -Зато я принес тебе некоторые вещи, которые тебе могут быть полезны, – хотя лицо у него не изменилось, в тоне его голоса проскользнуло нечто похожее на неловкость.       -Какие некоторые? – не понял я. Его одежда, в отличии от моей куртки, в карманах которой можно было таскать с собой целый арсенал всяких вещей, не оставляла простор воображению и не подразумевала каких-либо «некоторых» вещей в карманах.       -Я считаю, они будут тебе полезны, – предположил он, и, немного помедлив как будто в нерешительности, поднял левую руку над столом и с помощью незамысловатого движения явил миру два больших и наполненных до краев бумажных пакета, на которых молятся все эко активисты моего мира.       -Это мне? – уточнил я, протягивая руку и не решаясь коснуться пакета.       Шурф только кивнул, смотря на меня поверх кружки с камрой. Два пакета стояли рядом со мной, разрывая мои и так хилые представления о мире в клочья. Когда же мне делали такие щедрые подарки? Навскидку я бы назвал Беса и Франка, но все их подарки были более... метафизическими, если можно было так назвать. Они больше давали мне путь к самому себе, чем что-то материальное, так что отпадает. Мне еще дарили маленький клубочек шерстяных ниток, спутанных до безобразия, но вот имени я вспомнить не мог. Наконец, я собрался с духом и заглянул в первый пакеты. С самого верха в них лежали хорошо знакомые мне и любимые сигареты, те самые, пустую коробку из-под которых он у меня выменял не так давно, целых три блока, еще даже сладко шуршащие целофаном.       -Зная, сколько много ты куришь, это тебе на ближайшее время, – прокомментировал Шурф, внимательно наблюдая за моим лицом. Даже без слов, оно, по всей видимости, отразило все мои мысли. – После скажи мне и я раздобуду тебе еще.       Я заглянул на дно пакета и извлек из него, один за одним, четыре пластиковых запечатанных мешка, на которых значилось название одной из самых известных брендов кофейных мастеров. Значилось еще, что это молотые обжаренные зерна кофе. При нашей встрече я даже не упомянул, что мне нужно кофе, значит, он достаточно часто наблюдал этот напиток в руках Макса, чтобы запомнить и это. Насколько же часто он это видел? Сколько он времени проводил с Максом? Что-то подсказывало, что достаточно много.       -Тебе придется варить его самостоятельно, но считаю, с этим проблем не будет, – прокомментировал он.       -Нет, конечно, я это умею, – машинально почти отозвался я, продолжая удерживать в голове эту сцену – Макс и Шурф, вместе пьющие свои напитки, и даже обедающие вместе. На язык просился вопрос об их совместных завтраках, но я боялся задать его даже самому себе. Даже думать об этом было неприлично, и я только надеялся, что мысли мои не отразятся на моем лице вместе со смущением. Последним на дне второго пакета была ткань, вернее, сложенная одежда. Я было начал ее вытаскивать, но Шурф меня прервал.       -Почему бы тебе не примерить сразу?       -Что? – тупо переспросил я, потому что голова моя полностью выключилась.       -Примеришь одежду? – медленнее повторил он.       Я только кивнул, и двинулся прочь из кухни, едва не забыв прихватить нужный пакет и направился в сторону лестницы. Так же несколько деревянным образом я добрался до собственной спальни и заглянул за внутреннюю дверцу шкафа с одеждой, где раньше заприметил зеркало. Происходящее выходило за все рамки моих представлений, которые и так расширялись немыслимым образом. Зеркало в полной мере отобразило все мои мысли на моей перекошенной роже. Невообразимым образом небывалое, и исключительным образом неловко. Никто и никогда мне не покупал одежду, я имею в виду в моей взрослой жизни, и никто прежде не давал мне столь необходимое, даже не спросив, нужно мне ли это.       У меня всегда было несколько трепетное и значимое отношение к тому, что прикасается к моему собственному телу. Я всегда сам занимался своей одеждой, будь то покупка, стирка или починка, для меня это дело всегда было чем-то интимным и очень личным, не выносящим чужого вмешательства. Даже Торман в свое время мне только советы давал, и даже не пытался сам мне что-то покупать. Ухмылялся только на мои попытки самостоятельно составить гардероб и выглядеть прилично, но не вмешивался. В любом случае, одежду я выбирал по ее целесообразности и качеству, а не по тому, как она будет на мне выглядеть, в любом случае, мне и с таким отношением к одежде получалось произвести определенное впечатление на людей. Так я относился и к чужому телу, будь то простые прикосновения или любовные, я всегда относился к ним трепетно и с любовью, даже просто взять за руку девушку, с которой я встречался, было большим событием, что и говорить о прочих ласках. Со священным трепетом снимал одежду с красивых и любимых мной женщин и девушек, чтобы провести с ними ночь любви. Чтобы с любовью и страстью целовать, гладить и ласкать чужую плоть, доставляя другому человеку радость и наслаждение. Я считал так – что раз нельзя прикоснуться к душе или разуму, тело надо любить с особым рвением и тщательностью.       И вот сейчас этот Шурф покупает так просто для меня одежду. Медленно вытащив оба костюма из пакета, я расправил их и провел ладонью по ткани. Даже не ощупь приятная, я мог побиться об заклад с самим собой, что оба костюма были точно моего размера и сидели, скорее всего, идеально. Меньшего я от этого парня и не ожидал. Их существование только здорово сбивало меня с толку и вгоняло в значительное замешательство. Однако для этого ему нужно было некоторое время провести в размышлениях, какая именно мне одежда подойдет, какого цвета и фасона, наверняка он касался пальцами этой ткани, пробуя на ощупь. Наверняка он сейчас внизу, в гостиной, думает о том, как я надеваю на себя выбранные им вещи. Это делало меня несколько уязвленным, намного более открытым перед ним, чем я мог позволить перед собой незнакомому практически мне человеку.       Я не Макс, черти чтобы его драли, не тот парень, с которым он обычно пьет камру и который перед ним курит сигареты, я совершенно другой человек. Не посторонний, не незнакомец, но как правильно Шурф заметил, делаю все совершенно иначе, чем этот мерзавец. Я бы в жизни не надел то бабское тряпье, что вывалилось на меня из шкафа в большом количестве, но самому Максу, скорее всего, плевать было на то что именно на нем было надето. По какой-то причине у него болела душа, особенно при виде этого Шурфа, который мне показался несколько суховатым и занудным на мой вкус, но совершенно отличным парнем. И у меня точно духу не хватило бы выбросить вещи, которые мне нужны, и на приобретение которых ушли значительные трудности.       Раздевшись, я отделил отличного качества брюки и заметил в них сюрприз – по три пары носков и трусов. Интересно, думает ли обо мне сейчас снимаю с себя одежду и надеваю то, что он выбрал? Думает ли, как именно я это делаю, как новая качественная ткань скользит по моему телу, скрывая ее под собой. Думает ли он, как снять самому эту новую одежду с меня? Упаси меня все существующие боги заговорить об этом первым, и не дай все те же боги ему самому первому об этом заговорить. Нижняя майка и рубашка сели по моей фигуре идеально, а пиджак строго покроя делал меня похожим больше на какого-то гангстера из американских фильмов. Я сложил пальцы «пистолетиком» и встал в героическую позу, глядя на себя в зеркало грозным взглядом. Нет, это уже перебор, я встал нормально, и оправил пиджак. В двух карманах что-то лежало, и я достал из левого металлическую заколку для волос, со строгим геометрическим узором. Определенно не бабская, и определенно мне нравилась. Подобрав волосы, я снова взглянул в зеркало. Теперь я был больше похож на рокового красавчика, с легкостью разбивающего женские сердца, чем на гангстера, хотя что-то опасное в моем облике осталось. Шурф определенно выбирал этот костюм для Макса, потому что настолько опасен этот парень, а не я.       Во втором кармане лежала какая-то хитровыебанная зажигалка. Дорогая даже на вид, с каким-то сложным механизмом без газа, который рождал одну-единственную искру. Педантичности и наблюдательности Лонли-Локли может позавидовать любой – он учел то, что эта штука мне понадобиться в таком месте, где перезарядить газом у меня не будет никакой возможности. На оборотной стороне я пальцами почувствовал узор; перевернув, я увидел, что это не узор, а гравировка. Надпись гласила «Максу, на долгую память. Шурф». Я едва не выронил зажигалку. Такая вещь уже не была рядовым подарком, это была вещь куда более личная и интимная. Я не знаю, и честно, не стремлюсь узнать, какая история связывает этих двоих, но такой подарок будет уместен только между людьми, связанными гораздо более тесными и прочными узами, чем даже самая крепка дружба. И что мое появление, то, что я совсем другой человек и совсем не Макс, делает ему больно – и он желает ему помнить его, при любых обстоятельствах и в любой заднице, куда он умудриться попасть в будущем.       На минуту я даже испытал позорную панику и желание вовсе не спускаться вниз. Шурф при всех своих недостатках и странной одежде, был славным парнем и очень, очень хорошим, и причинять ему боль я не хотел, тем более после того, как он столь многое сделал для меня. Но и не спуститься я не мог. Лучше бы я совсем не появлялся, чтобы не встревать в такого рода отношения между ними двумя. Я не хочу этого, но мне невольно придется это сделать. Несколько раз я прошелся широким шагом по комнате, пытаясь успокоиться. Меня вообще не должно задевать то, что между этими двоими что-то есть, и тем более меня не должен был отталкивать тот простой факт, что они оба мужчины. Гораздо больше странного в их отношениях есть, чем это, но тем не менее, мне потребовалось еще десять минут и несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы почувствовать себя готовым выйти в свет и на чужие глаза.       Спустившись по лестнице, я остановился у входа в гостиную и первым делом посмотрел на лицо Шурфа, который при моем появлении поднялся на ноги и практически обжег меня взглядом. На целую бесконечную секунду мне посчастливилось увидеть глаза Шурфа, его лицо, открытое, радостное, полное надежды и ожидания, красивое в своей полноте эмоций. Это лицо было прекрасно, более того, полностью подтверждало природу их отношений. Все то, что я мог предположить, держа в руке зажигалку, все это оказалось правдой. А еще через секунду, когда он узнал меня, а не Макса, лицо его переменилось, закрылось от меня, и только в глазах остался огонек. Нехороший такой огонек, я бы даже сказал.       -Спасибо, – только и пробормотал я, ссутулившись. А что я мог еще сказать? Он не для меня по большей части одежду покупал. Не для меня эта заколка для волос.       -Пожалуйста, – выдавил он, шумно сглотнув. – Выглядит в достаточной степени неприлично, – проговорил он.       В каком это смысле неприлично? В зеркале я видел точно, почти все тело закрытым было. Я нахмурился, пытаясь понять смысл этих слов, а потом я опустил глаза на его одежду, бесформенную и ниспадающую с его плеч подобно водопаду, и до меня дошло. Неприличная по сравнению с его одеждой, фигуру скрывающей полностью, оставляющей напоказ только руки, шею и лицо, мой костюм обтягивал фигуру не оставляя простора воображению. Торс, ноги, Аллах его побери, пиджак здесь был даже приталенный, позволяя рассмотреть мою фигуру в точности.       -Давай попробуем сварить кофе! – воскликнул я, отвлекая его от тяжелых мыслей и себя от того факта, что меня так откровенно рассматривают. В два шага подхватив пакеты, я быстрым шагом спасся бегством по направлению к кухне. Сама кухня своими размерами и содержимым представляла для меня как для человека, мало знакомого с готовкой, воплощенный тихий ужас, но к своему счастью, за дни безделья я успел тут хорошо пошарить.       Несмотря на весь ужас отсутствия здесь электричества и газа, на кухне я орудовал довольно споро. Распечатав первый блок и вытащив из верхней пачки сигарету, я достал новую зажигалку и раскурил ее, справившись с неудобным устройством с первого раза. Шурф последовал за мной и уселся за столом напротив. С сигаретой в зубах я поставил на стол перед собой тяжеленную и основательную жаровню, самую настоящую и даже с мелким песком и уже с заложенными внутри углями. Предупреждая мои страдания с углями, Шурф легко прищелкнул пальцами и поджег их веселым рыжеватым племенем. Специальной лопаткой я перемешал песок и взял спрятанную кастрюльку, которая больше всего из этого набора походила на джезву и вскинул взгляд на Шурфа.       -Пробовать будешь? – задорно спросил я, чувствуя наконец-таки в своей стихии. Тот лишь отрицательно покачал головой.       Я засыпал две ложки кофе в джезву и залил туда нечто сладкое, похожее одновременно на мед и патоку, что я нашел ранее на кухне, и добавил совсем немного. Специй, что характерно, я нашел совсем мало, и то только что-то похожее на дробленный душистый перец и соль. Но и этого было достаточно. Кинув по крупинке того и другого, я тщательно перемешал массу и поставил на уже разогретый песок, понемногу помешивая. Лонли-Локли все это время тщательно следил за моими действиями.       -Почему ты делаешь это? – не удержавшись, спросил я. – Именно для меня, почему? Я же не твой Макс, – я оговорился совершенно случайно, но исправляться не стал, да и Шурф сделал вид, что не заметил. – Ты потратил изрядное количество собственных сил, денег и времени, чтобы мне было удобнее.       -Во-первых, кофе и сигареты для тебя очень важны, – педантично сообщает он. – Я знаю, насколько невыносимым и раздражительным ты становишься без них, так что для тебя это необходимость. Во-вторых, одежда тебе тоже необходима, ты застрял здесь неизвестно насколько, и насколько мне известно, у тебя была только одна смена одежды.       Железная логика, ну вот хоть тапком убейся. Я помешал нагревающуюся массу и проверил температуру, поместив ладонь сверху. Самое время добавлять воду. Я бы использовал бутылированную, но здесь из крана текла вода настолько чистая, что ее можно было пить, и поэтому набрал кружкой и сразу вылил в джезву. Вода зашипела возмущенно, но сразу же устыдилась своей непокорности и смешалась с растопленной массой. Шурф заинтересованно принюхался к испускаемым ароматам. Он намеренно не сказал, зачем зажигалка и заколка. Но ему незачем было это говорить, мне было уже кристально ясно, зачем. И то, что со своей въедливостью он намеренно пропустил это... тишина между нотами тоже бывает довольно выразительной.       -И прежде всего, я многим обязан Максу и считаю своим долгом хотя бы частично вернуть ему то, что задолжал, – начал было он, но от такой формулировки меня мерзко передернуло и я тут же запустил в него кружкой, которая была в руке, пережив мгновенное острое чувство повторения ситуации, когда я так же бросал в стену кружку. Шурф ловко увернулся, ушел с линии броска, уцепившись пальцами за край стола, обернулся, чтобы поглядеть на осколки разбившейся о стену кружки и снова перевел взгляд на меня, несколько может быть удивленный.       -Ты должен только своему королю и стране, но никак ни мне, ни Максу. Мне зубы сводит, когда я слышу о долге, – процедил я, унимая непрошеную злость.       -Ты можешь и не знать, но Макс за несколько лет нашего знакомства несколько раз спасал мне жизнь, – снова начал он, несколько минут подумав. – Несколько раз мы убивали наших врагов вместе и спасали так же вместе наших друзей. Еще он помог мне расправиться с моим старым врагом и несколько раз спас мой разум. После он стал моим проводником в ту часть магии, которую я считал невозможным. Более того, я уже несколько раз, по его собственному признанию, спасал Максу жизнь и рассудок. Не думаю, что он говорил серьезно, однако он признал это. Более того, мы несколько раз провели ритуал обмена нашими сущностями, и провели настолько успешно, что я и не ожидал.       Я слушал внимательно, как будто он это говорил обо мне. Джезва начала кипеть, и я взял тоненькую деревянную лопатку и принялся помешивать.       -Все эти происшествия создали между нами множество связей, настолько глубоких и крепких, что превратились в одну толстую и неразрывную связь, – признался он с лицом глубоко уязвленным. – Для твоего понимания, даже если бы он только один раз спас мою жизнь, то уже не смогли бы друг от друга деться, а между нами таких случаев было великое множество, – он минуту помолчал, подбирая слова. - Это похоже на те силы, что заставляет планеты крутиться вокруг их собственной звезды. Это похоже на вечную силу, заточенную в Сердце этого Мира и позволяющей бескорыстно и бесконечно ею пользоваться. Это похоже на вдохновение, заставляющее поэтов вечно воспевать облаченных в любовь людей и художников бесконечно трудиться, чтобы передать точный цвет щек смущенной юной леди. Я помогаю тебе, потому что я могу это сделать, - заявил Шурф бескомпромиссно, - а еще потому что хочу это сделать. Я редко позволяю собственным эмоциям брать вверх над моим рассудком, но в отношении тебя сейчас мой рассудок согласен с моими эмоциями. Мне необходимо тебе помочь, так как ты сейчас в уязвленном положении и нуждаешься в моей помощи.       Крыть здесь было нечем, он выразил свои мысли так точно и выразительно, что ни прибавить, ни убрать ничего нельзя было.       -Такая связь тебе неприятна? – осторожно спросил я.       -Само ее наличие для меня нечто новое и непривычное, – тут же отозвался Шурф. – Но я бы не назвал ее неприятной или тем, от чего я бы хотел избавиться. Ничего подобного и не с кем у меня еще не было такой связи, и вообще раньше у меня не было таких друзей наподобие Макса. Больше всего в этой ситуации меня печалит то, что он сам не подозревает о наличии этой связи.       -Может, он и чует ее, но сам не понимает, что это такое, – пожал плечами я.       -Ты... тоже?       -Нет, – ответил я, чувствуя себя последней сволочью. – Но я вижу, как ты реагируешь на меня, на это лицо, и как ты себя ведешь. Остальное додумать нетрудно.       Кофе вскипел, и я позволил ему закипеть еще дважды, прежде чем окончательно загасить жаровню. Лонли-Локли внимательно смотрел на то, что я делаю, и был уверен, что он запомнил каждое мое движение. Я перелил кофе в кружку и вдохнул от него аромат. Пахло просто потрясающе.       -Хочешь попробовать? – еще раз предложил я. Шурф имел такой вид, что мог отказаться.       -Только разбавь чистой водой, от него слишком сильный запах, – все-таки проговорил он.       Я взял вторую кружку и щедро отлил туда треть своего стакана и остальное долил водой. Свое я тоже разбавил и отхлебнул. Вкус стал менее интенсивный, но зато не такой горячий стал. Шурф попробовал свое и удивление отчетливо проступило на его лице. Видимо, не так гадко, как он мог представить.       Некоторое время мы оба молчали, но эта тишина между нами была спокойной, без напряжения и какого-либо негатива. Я бы мог сказать, что тишина между нами может уютной или даже домашней, если бы мы с ним были более близки. Хотя после его слова о связи я уже и не знал, что думать. Если Шурф говорил о такой связи между двумя людьми и так уверенно, то сам Макс не мог не чувствовать ее. Может действительно не понимает, что он сам чувствует? Тогда откуда тогда то странное чувство в животе, когда я увидел его в первый раз? Множество вопросов без ответов, лучше я бы просто дурака беспамятного продолжал изображать. Была еще одна вещь, о которой мне стоило озаботиться       -Могу ли я еще кое-о чем тебя еще попросить? – несмело произнес я.       -Я тебя слушаю, – тут же откликнулся Шурф.       -Когда я в прошлый раз был отражением Макса, у меня получалось использовать то, что он умел делать тогда, – признался я внимательно слушающему парню. – Теперь же он может намного большее, и я опасаюсь, что меня может эти его способности могут меня привести к беде и затянуть не туда, куда нужно. Я имею в виду во сне. Ты можешь научить Базилио заклинанию для этого?       -Я знаю такие чары. Их достаточно наложить на то место, где спишь, – понятливо кивнул Шурф. – Но они в достаточной мере сложные, чтобы она смогла с ними разобраться. Я могу самостоятельно наложить эти чары.       Не откладывая дело в долгий ящик, он поднялся и направился к выходу из кухни. Я на секунду застыл на месте и даже онемел от такого его поведения. Но спустя эту секунду сорвался с места и кинулся за ним. Догнать я его успел только на лестнице, и безбожно спотыкаясь о ступени, догнал его и дернул за накидку. Шурф мгновенно развернулся и поймал меня под локоть точно в тот момент, когда я собирался еще раз оступится.       -Что-то случилось? – вежливо спросил он, едва я обрел устойчивость на земной тверди.       -Я могу и подождать, пока ты научишь их Базилио, – пробормотал я. – Считаю, ей такая практика будет полезной.       Теперь он смотрел на меня неотрывно, чуть прищурив глаза.       -Почему ты не хочешь, чтобы я заходил в твою спальню? – спросил он, попадая в центр мишени с методичностью и прицельностью снайпера. – Если тебя смущают неубранные вещи, то меня это не трогает совершенно.       Бардак в спальне действительно имел место быть, но беспокоился я сейчас совершенно не об этом.       -Можем ли мы милосердно пропустить эту часть разговора? – чуть ли не взмолился я, чувствуя, как начинает краснеть шея. Но Шурф был неумолим, как скала, он продолжал выжидающе смотреть на меня. – Я не хочу, чтобы ты появлялся в моей спальне потому что это моя личная территория, то место, куда я никого не пускаю. Место для сна, – путано начал объяснять я, но этот невозможный парень все продолжал смотреть на меня и самое главное не перебивать, что придавало мне некоторой уверенности в себе. – Всегда сон и все, что с ним связанно, были для меня чем-то особенным, и сами сны, и место, где сплю. И сам сон всегда был не только отдыхом, а полноценной частью жизни. Так что это слишком личное, – я замаялся, – для меня и для Макса.       Шурф продолжал на меня смотреть и удерживать под локоть, и даже в полумраке лестницы я заметил, как расширяются его зрачки.       -Что, – не понял сие я.       -Я входил уже в твою спальню несколько раз, – ровно произнес он, но я напрягся всем телом как будто перед ударом. – Более того, я несколько раз засыпал вместе с Максом в одной постели, – эта фраза прозвучала как будто они вместе очень даже не спали. – Даже более, ты можешь представить, что мы разделяли сон на двоих и даже не один раз.       Я отдернул свою конечность из хватки и быстро развернулся к нему спиной, и для верности даже спустился на несколько ступеней, чтобы он только не увидел, как запоздалым жаром обдает мое лицо и даже кажется спину.       -Но то, что это так для него священно, я не имел ни малейшего понятия, – закончил он.       Кажется, нет такой силы, что помешала бы ему завершить собственную мысль, даже пресловутый конец света.       -Кто ты такой, – глухо произнес я.       -Тот, кому ты можешь доверять, – тут же ответил Шурф за моей спиной совсем близко, видимо, спустившись за мной. – Ты позволишь мне войти в твою спальню, чтобы наложить нужные чары?       Вместо ответа я издал из себя хриплый звук.       -Да, можешь, – прочистив горло, ответил я. Несколько долгих секунд между нами висела глубокая тишина, прежде чем я едва не подскочил до потолка, почувствовав, как на спину между лопаток опускается холодная рука.       -Это поможет тебе прояснить разум и успокоиться, – заверил он. Спасительный холод от его руки прокатился по спине и эхом осел в голове, разгоняя начинающий скапливаться дурной истерический дурман. Я смог глубоко и спокойно выдохнуть, как будто и не дышал вовсе, и рука отнялась от моей спины.       -Я сейчас вернусь, – предупредил Шурф и только шуршание ткани его одежды позволило определить, что он отошел от меня.       Только когда звук этот стих, я позволил ослабленным ногам больше не держать себя и мешком повалился на ступени, облокотившись о стену. Эта картинка в голове, лежащие в одной постели Макс и Шурф, не давала мне существовать спокойно. Я мог бы закричать, не будь те чары, что он на меня наложил, еще и расслабляющими мышцы, и поэтому я смог только протестующе прохрипеть. Почему Макс, с его глубоко мезантропическим отношением к людям, смог довериться этому человеку настолько, что пустил в свою жизни, постель и сны? Он сказал мне правду, но это был только лишь часть, потому что под ней крылось еще очень многое, что навсегда останется между ними двумя и даже мне хода не будет. Что-то глубокое и личное, затянувшее их так глубоко что они спали вместе, во всех смыслах причем – видеть сны и заниматься любовью. Никаких сомнений в том, что эти двое трахаются, у меня не было, это можно было угадать во взгляде Шурфа и моей собственной реакции на него. От этого осознания, и не в первую очередь от того, что они оба мужчины, меня снова попыталась накрыть истерика, но наложенные на меня чары были крепкими, и и не давали мне разораться. Просто эти мысли разрывали меня изнутри.       Через бесконечные десять минут Шурф вернулся. Увидев меня, он не стал спрашивать, что случилось, что со мной происходит и другие бессмысленные вопросы, на которые отвечать я сейчас был не в состоянии. Он присел рядом со мной на корточки, одной рукой подцепил мой локоть, а другой приобнял за талию и необычайно легко, как будто я ничего не весил, поднял на ноги и потащил в сторону спальни. Я издал протестующий звук и попытался пойти собственными ногами, получилось у меня не очень убедительно, но я на них все-таки стоял и даже мог идти. Шурф остался несколько позади меня, готовый поймать меня, если я все-таки с собственными ногами не справлюсь. Проявление мной слабости его никак не смущало и не отталкивало, наоборот, он просто молча был рядом.       Дойдя до собственной кровати, я повалился на нее мешком. Шурф присел рядом на корточки в своем идеальном движении рядом.       -Тебе помочь заснуть? –спросил он и я издал протестующий звук. – Мне остаться здесь?       Я повторил так понравившийся мне звук и Шурф поднялся на ноги.       -Я попрошу леди Базилио присмотреть за тобой, – проговорил он. – Если я тебе понадоблюсь, поговорить или по любому другому поводу, попроси ее позвать меня.       После его ухода мне удалось уснуть, хотя и не сразу. Словно призраки прошлого, меня нагнали воспоминания, собственные и чужие, словно повторяющиеся травмирующие осколки собственного разума, восставшего против меня. Детали мешались с собственным живым воображением, переставая различаться в принципе. И поэтому спасительную темноту сна я принял с облегчением.       На следующий день ко мне пришли двое из тех гостей, встретивших меня в первый день. Голосистый парень в желто-зеленом наряде и парень с добрыми глазами. Первый фальшиво пел какую-то песню явно из местного фольклора о заверении в дружбе, а второй в нужном месте аккомпанировал звяканьем двух полных бутылок. Последний аргумент был для меня решающим, чтобы пустить их обоих, вернее, попросить Базилио внести изменение в огораживающие дом чары. Так, за опустошением бутылок, мы и познакомились. Ботан оказался моим хорошим другом по имени Мелифаро, достаточно веселым и смекалистым, чтобы додуматься принести бутылки, а второй, Нумминорих, к моему большому удивлению, оказался учеником Макса, и тоже вместе с ним работали. Это подтверждало, что друзей Макс способен был заводить только на работе, только с теми людьми, с которыми постоянно видится. Как выяснилось опытным путем, заткнуться Мелифаро самостоятельно был не в состоянии, но под крепкий алкоголь его треп очень хорошо воспринимался. Несколько часов в их обществе пролетели практически незаметно и под тяжелым алкогольным дурманом. Легкий треп с этими двумя парнями вымотал меня до основания, несмотря на том, ни о чем серьезном мы не говорили, а треп мы в основном сводили к обсуждению сплетней вокруг неизвестных мне людей. Поэтому к вечеру я снова попросил Базилио, начиная остро чувствовать собственную беспомощность, позвать Шурфа.       Тот явился практически сразу, только я успел сварить себе еще одну порцию кофе. Устроились мы там же, на кухне, сидя за столом рядышком, и подъедая принесенные им же разносолы и горячее в горшочках. У нас оказались схожие вкусы в литературе, по крайней мере, стоило мне упомянуть о стихах, как лицо его будто бы озарилось изнутри огнем и он сам заговорил о местном творчестве, зачитывая наизусть целые стихотворения. Впервые вижу кого-то, столь тонкой душевной организации, что настолько сильно нравилось стихотворное творчество. После этого мне-то стремно было говорить, что я сам когда-то писал стихи.       Если Мелифаро и Нумминорих даже с выпивкой воспринимались мной достаточно тяжело, как будто бы им приходилось через силу улыбаться и поддерживать разговор, то с Шурфом я отдыхал душой. Мне не нужно было прикидываться заинтересованным в предмете разговора, мне действительно было интересно. Я молча смотрел на него, на его лицо, слушал звук его голоса и беззвучно просил никогда не оставлять меня. Я безмолвно просил его любить меня бесконечно и безмерно, со всей занудностью и педантичностью, на которую он будет способен. Я молча молил его и понимал, что толку от этого не будет, сколько бы я не желал и сколько бы не просил. Все, что я хотел, было по сути своей бесполезно, потому что время, отведенное мне здесь, безбожно истекало, истекало водой сквозь пальцы и я не мог его удержать. Мне в самом деле нравилось находиться рядом с ним, и когда меня не станет, я буду только по этому скучать. Шурф замолк и посмотрел долгим взглядом на меня. Видимо, все, о чем я размышлял, очень ясно отразилось на моем лице.       -Ты можешь оставить меня одного? – попросил я несколько неловко. Шурф только кивнул и поднялся на ноги.       -Могу ли я узнать, станет ли известно Максу о нашем разговоре? – только спросил он, прежде чем уйти.       -Я не могу ответить тебе точно, потому что сам не знаю, как все случиться, – честно ответил я. – Но скорее всего памяти моей он не получит, - Шурф понятливо кивнул, а я торопливо продолжил. – Спасибо, – искренне произнес я. – За то, что помог мне и за то, что не оставляешь его. Он... очень одинокий человек, даже несмотря на то, что трепло и балагур.       Он только и поклонился мне, уважительно и глубоко, как может только своему королю и кланялся, и вышел прочь из дома.       Я поднялся по лестнице до самой крыши, до самого кабинета Макса, не торопясь и не задерживаясь особо. Я не знал, что заставило его снова прибегнуть снова к фокусу, создавшему меня, но я точно знал, что скоро я прекращу свое существование. Жизнью это назвать было нельзя, да и продлилось оно недолго. Мне хотелось топать ногами и орать во весь голос, но это тоже было бесполезно, потому что я только инструмент, бенгальский огонь на палочке, сгорающий за считанные минуты. Даже если я и попрошу его оставить мне жизнь, сделать он этого не станет, потому что я часть него. Нереализованная возможность, на краткий миг получившая шанс ходить по земле и дышать этим воздухом. Мне было жаль себя, что все так быстро закончилось. Пусть бы я жил подольше, сходил с Базилио в трактир, научил бы Шурфа занятным ругательствам, познакомился бы поближе с забавным Мелифаро, просто даже почитал бы подготовленные книги. Это все мне не достанется, только сам Макс посмотрит на собранные книги и даже не заинтересуется ими. Жалко до слез было себя, но еще жальче было бедную Базилио, которая искала в моей персоне отца, и конечно же, этого славного парня Шурфа, который смотрит на меня таким взглядом, будто не оставляет надежды увидеть вместо меня другого человека. От этого у меня разрывается сердце и становиться еще больнее.       Можно было бы записать в чистую тетрадь все мои мысли, но времени на это уже не было, да и в голову приходило только обрушить поток брани на бумагу. Я подошел к краю крыши и задрал голову кверху, наблюдая, как заходит солнце, скрытое за тяжелыми тучами, моросящими мне на голову тонким дождем. Еще через минуту я понял – вся крыша укрыта прочными чарами, ограждающими от дождя и ветра. Даже неспособный к магии, я мог понять, что это только Шурф мог только это сделать. Это был его способ выразить свои чувства, показать свою заботу о Максе, которую он не способен ощутить, принимая это как должное. Я не плакал, у меня попросту не было слез, но стоять так, просто смотреть на убывающий свет, было приятно. Ощущалось даже некоторое сродство и сочувствие свету. Знает ли он, сможет ли он снова взойти и просто светить сверху вниз, на лица и головы людей? Или просто движется без сомнений и остановки навстречу неминуемой гибели? Или это просто мое расшалившееся воображение и затуманенный разум, принимаемый желаемое за действительное?       Едва проглядывающее из-за туч солнце подкатилось к горизонту, и своим нутром я почувствовал, как нечто огромное и могущественное обратило на меня внимание, сквозь все существующее пространство и еще дальше, куда мне хода не было. Нечто, похожее на неподвластный никому хаос и шквальный порыв ветра, бесконечное в своей силе и легкомысленное в действиях. Это существо могло разметать кого угодно и свести с ума, а могло только одной своей волей перечеркнуть собственную и чужую смерть. Я повернулся и увидел стоящего рядом со мной мужчину, с моим лицом и одетого в нелепые джинсы и клетчатую рубашку, от которого и исходила эта дикая сила. В его присутствии даже свет солнца, скрытого тучами, показался зловещим. Несмотря на все его могущество, выглядел он довольно дерьмово. Я ссутулился и обхватил себя руками, понимая, что сейчас произойдет. Слова здесь были не нужны, но про хорошие манеры я решил намеренно забыть.       -Лучше бы ты никогда не вспоминал обо мне, – прямо заявил я.       -Хорошо, больше не буду, – легко пообещал он голосом, способным сводить с ума. – Иди сюда, – попросил он, раскрывая объятия и готовый в них принять меня.       -Нет, подожди, – я отступил на шаг назад, и руки он опустил. – Есть одна вещь, очень важная, и я хочу, чтобы ты всегда теперь держал при себе.       Мысли мои скакали, как распуганные кузнечики, но я должен был заставить его. Потому что это больше, чем я, и больше, чем он со всей его бесконечной мощью.       -Положу в карман и без нее никуда из дома не выйду, – лицо его не выглядело слишком убедительным. – Обещаю тебе как самому себе.       Выбора, на самом деле, у меня не было. Отпущенное время мое не просто подошло к концу, каждый мой лишний вдох был будто я глотал не свежий дождливый воздух, а ядовитые пары кислоты. Я нащупал в кармане зажигалку, зажал в кулаке, и, подойдя к нему совсем близко, сунул в карман джинс. Я мог только надеется, что этого окажется достаточно, чтобы до его малохольной головы дошло, чтобы он хоть что-то понял, про себя самого и Шурфа, про то, что между ними есть и что может быть. И, не давая себе шанса передумать, обхватил его за талию, не выдерживая и все-таки позволяя слезам показаться.       Макс обнял меня за плечи, движением нежным и бережным, как будто он в самом деле рад был меня видеть и как будто действительно...       -Душа моя, я люблю тебя, – дыхание его обожгло мое ухо и звучало это так ласково и искренне, как будто и на самом деле он любил меня.       -Люблю тебя, – всхлипнул я и в тот же момент вся боль и тяжесть тела отпустила меня, перестала меня беспокоить, и я сам перестал существовать.