Оборотная сторона

      Я оказался посередине большой и гудящей толпы, хаотично движущейся вокруг меня. Каждый человек в этой толпе двигался по своим делам и никто не обращал на меня внимания. Я же оглядел эту толпу, а затем, подняв взгляд выше, обвел взглядом многочисленные яркие вывески вокруг себя. Я оказался в центре большого города, Москвы, Питера или еще какого-нибудь, но центре не физическом и даже не в том месте, где сидит главный в городе, а в месте, куда ежедневно приходят по своим прихотям и надобностям большое количество людей. Это было что-то наподобие Сумеречного Рынка, но менее организованного, и продавали здесь не зелья и не волшебные амулеты, а с поправкой на местный менталитет - множество одежды, обуви, а так же товаров для творчества, хобби и просто украшения дома. Здесь от упорядоченности были только однотипные тесные комнатушки, где выставляли товар, да крыша над этими тремя этажами ажиотажа, и эта неупорядоченность, этот видимый глазу хаос дарил мне некое подобие вдохновения. Я чуть не свернул шею, засмотревшись на огромную вышитую картину какого-то цветущего пейзажа, и представил себе, что такая картина вполне уместно смотрелась бы на стене в коридоре Мохнатого Дома, и покуда мои размышления не прервал грубый тычок в спину и недоброе пожелание, куда мне следует идти, чтобы не загораживать широкий проход. Я вежливо посторонился, пропуская молодую еще женщину с тремя огромными сумками, и послушно пошел в указанном направлении, то есть куда толкнули, в один из проходов.       Не зная куда идти и не имея четкого направления, я старался следовать очевидным подсказкам. Спустя двадцать минут я едва не прошел ровно мимо маленькой книжной лавки, которую и неи приметил бы, если бы десятилетия назад, казалось бы целую жизнь, не работал в такой же. Конечно, в те времена это был не крохотный закуток, до самого потолка заставленный старыми даже на вид томами, а передвижная тележка с коробкой, но разница была небольшая. Продавец, мужчина лет сорока с обвисшими складками кожи на лице, не обратил на внимания, когда я зашел внутрь, занятый в своем телефоне, и я тоже не обратил на него внимания, занятый собственными ощущениями. Здесь пахло пылью, немного влажностью и тем самым головокружительным запахом старых книг, что долгое время хранились без должного почтения. Шурф бы здесь застрял надолго, но я искал нечто особенное, влекомый собственными неясными ощущениями. Вглядываясь в плотно уложенные ряды книг, я шел не глядя, и когда мне понадобилось достать нужную мне с верхнего ряда, я оперся ногой о маленький столик, служащий расчетным местом, и в один рывок вознесся вверх, с таким воодушевлением и надеждой, что, казалось, мог взлететь и без подпорки. Продавец только молча смотрел на мои туфли, силясь по всей видимости, подобрать точные эпитеты своему отношению столь моему вопиющему поведению, но я уже спустился с добычей, развернулся и взял с противоположной стороны еще три книги, уже мне знакомые и которые я тоже хотел дать почитать Шурфу.       Положив книги туда, где только что была моя нога, я достал из внутреннего кармана бумажник и вытащил оттуда сумму гораздо большую, чем вообще могли стоить эти книги. Денег мне было не жалко, по моему скромному мнению, мне и так платили за любимую работу гораздо больше положенного.       -Мне нужна еще крепкая бечевка, – попросил я, отдавая деньги.       -Да ты псих, – сформулировал продавец.       На его бы месте я выразился куда более развернуто и неприятно, и за это я подарил ему широкую и добрую улыбку, чем окончательно утвердил его во мнении. Он подал требуемое, и вместо того, чтобы дождаться, пока он справится с перевязкой книг, я сам в два широких движения перекрутил в связку и завязал сверху плотным узлом. Много лет уже этим не занимался, а руки все помнили. Еще раз благодарно ему улыбнувшись и подцепив двумя пальцами связку книг за бечевку, я вышел прочь, на свежий воздух, вновь воскрешая в памяти те самые стихи о первой и самой глубокой любви, что в юношестве так поразили мое воображение и пыл, и которые я читал именно в том сборнике, что купил прямо сейчас.       По инерции сделав несколько шагов, я едва ли носом не уткнулся в ярко освещенный павильон, откуда на меня глядели множество маленьких любопытных цветов. Алые, желтые, синие даже, они все были прекрасны, но в глубине среди них я углядел белый одинокий цветок, укрытый в широких листьях, и напоминающий перевернутую чашу или перевернутые развевающиеся полы белого лоохи. Помнится, мне однажды в голову пришла хорошая мысль, что Шурфу неплохо бы подарить живой цветок в горшке, и этот гордый одиночка подходил ему просто идеально. Я зашел внутрь и через пару минут милая девушка-флорист поставила передо мной горшок с этим цветком.       -Если вы берете этот цветок в подарок, то это не очень хорошая идея, – с сомнением поделилась она со мной.       -И почем же это? – удивился я.       -Несмотря на то, что он красивый, его сок ядовит для людей и домашних животных.       -Не думаю, что стану его когда-то жевать, – предположил я, незаметно принюхиваясь к цветку. Запаха он практически не имел, только пахло от него него немного свежестью и сладким фруктовым запахом. – А кошки дома им побрезгуют.       -В любом случае, держать дома цветы Каллы Аспен не слишком хорошая примета, – не унималась она.       -Это что значит? – не понял я.       -Эти цветы обычно высаживают на могилах и приносят на похороны, – неуверенно предположила она.       -Не может быть, что такой красивый цветок был как-то связан со смертью, – здраво усомнился я.       -Иногда его еще покупают для свадебных букетов, – призналась через силу она.       -Значит, не только они как плохая примета работают, – я внимательно посмотрел на молодую девушку.       -На самом деле я мало об этом знаю, – призналась она под моим пристальным взглядом. – Но если вы не торопитесь, я могу найти информацию.       -Дорогуша, буду чрезвычайно признателен, – честно признался я, и девушка несмело мне улыбнулась. – А еще лучше будет, если ты на листе бумаги мне распечатаешь.       -Я постараюсь побыстрее, – пообещала она и уткнулась в компьютер.       Мое же внимание было целиком поглощено цветком. Чем дольше я смотрел на этот небольшой белый цветок, стоящий на прилавке передо мной под неестественно ярким голубоватым искусственным светом, тем больше он мне нравился. Тем больше он становился похож на Шурфа. Такой же ядовитый и строгий, несущий смерть своим прикосновением, и в то же время ассоциирующийся с совершенством и непорочностью – что еще могли использовать для свадебного букета. Этот цветок был передо мной совсем маленьким, ребенком по меркам растений, он будет все расти и цвести, в огромный шикарный букет. Я почти чувствовал, как молодые токи жизненной силы с радостью и нетерпением пульсируют по его жилам. Маленький цветочек, которого никто не хочет брать себе как дурную примету – такого я с радостью заберу себе. Шурфу такой подарок наверняка понравится, особенно связанные с ним истории. Пока девушка шуршала страницами, я сам отрезал приличный кусок вощенной бумаги для упаковки и осторожно переставил горшок на нее, чтобы упаковать. Ему предстоит долгий путь в другой Мир.       Распечатав нужное, она помогла мне с листьями, приподняв их вверх, осторожно складывая вокруг цветка и перехватывая их узкой белой лентой. Так же в четыре руки мы обернули бумагу вокруг растения, складывая бумагу складками так, чтобы она плотно прилегала к листьям. Как эта милая девушка объяснила, такой защиты для транспортировки достаточно, сейчас достаточно тепло, чтобы не оборачивать живое растение вторым или даже третьим слоем бумаги. Я поверил ей на слово. Края она закрепила степлером. Выложив нужную сумму, я забрал распечатку, сложив и сунув во внутренний карман пиджака, и, не выдержав, коротко поклонился девушке. Она оторопела и только растерянно смотрела мне в след, как я, в обнимку с цветком и перевязанными книгами отбываю прочь.       Но обо всех ее переживаниях я и не думал, все мои мысли были наполнены ждущим меня Шурфом и той добычей, что я доставлю ему лично в руки. В своих мыслях я уже почти видел, как лицо его озаряется, будто бы изнутри подсвечивается светом, горячим любопытством, и с какой жадностью и вожделением он будет слушать истории о дивном цветке или вчитываться в строки любовных стихов. Поглощенный весь своими же мыслями, я машинально спрятал и книжки, и сверток с цветком в пригоршню и тут же низверг самого себя в небытие, который в более широких кругах известен как Хумгат. Устремившись чистой мыслью обратно в Ехо, я обнаружил себя находящимся в каком-то незнакомом переулке. Снова получилось не то, что мне нужно было, но до Иафаха было не так уж и далеко, можно было добраться пешком, куда и тут же двинулся, вытащив из пригоршни и цветок в горшке. Незлобно упрекнув себя не неумении сосредоточиться на деле, что и оказалось причиной этой короткой прогулки, я расслабился и огляделся, не переставая при этом идти вперед.       Столь внезапная прогулка по улицам Ехо оказалась для меня источником радости невиданным зрелищем. Никогда в самом деле и нигде прежде я не видел столь дивных сумерек, когда на границе дня и ночи, когда свет отступает, надвигающаяся темнота накрывает город прозрачной до дрожи в жилах синевой. Этот момент длиться недолго, с каждой секундой синева становиться все гуще, плавно и естественно перетекая в уверенную ночную темному, и застать этот момент на улице, понять и вдохнуть в себя этот смешанный, наполненный разом и отступающим светом и подходящей темнотой, сродни глотку изысканного вина, хмелеющего голову и заставляющего едва ли не лопаться от наполняющего восторга и сводящей с ума радости. Может даже мне голову кружил не только смешение дня и ночи, но предстоящая встреча с Шурфом, которой он будет рад.       Дело может было в этом, а может, в чем-то ином, потому что я не мог точно сказать, в какой момент у меня отключился инстинкт самосохранения и в целом думающая голова. Я пер вперед как идиот без тормозов, так же радостно улыбающийся неизвестно чему, не видя ничего иного, как сладкие грезы в моей голове, когда с размаху врезался в чужую спину, затянутую белой лоохи. Только лишь в последнее мгновение мне удалось извернуться и врезаться правым плечом, сохранив цветок, который я нес в левой руке в обнимку. Парню в белом повезло меньше – я услышал отчетливый звук разбивающейся бутылки.       До этого весело гомонившие ребята замолчали и все как один повернулись к источнику проблем, то есть ко мне. Все они, как один, были одеты в форменные бело-голубые мантии Ордена Семилистника и все были очень молоды, едва ли перешагнули совершеннолетие. Как и был, с радостной идиотской улыбкой на лице, я машинально шагнул назад, пытаясь избежать проблем, но спиной наткнулся на других парней в белом. Резко запахло алкоголем от разбитой бутылки, а рожи этих Послушников явно были пьяными. Я перестал улыбаться и недовольно выдохнул – раз решили напиться, то хотя бы одежду переменили, не позорили хотя бы свой Орден.       -Уважаемый сэр! – донесся до меня пьяный голос, и парни передо мной расступились, являя юношу с круглым и веселым лицом. Я попытался уйти в сторону, но мне здорово мешал большой сверток с цветком, за которым я попытался спрятать собственное лицо, и стопка книг. А еще то обстоятельство, что фигуры в белом образовали сплошной круг, не позволяющий мне сбежать. – Куда спешите, уважаемый, к вам обращаются!       За его спиной появился еще один Послушник, выше на голову и с худым лицом.       -Проявите уважение к Послушникам Ордена Семилистника, Благостного и Единственного, – нараспев произнес он. – Признайте неоспоримое превосходство нашего Ордена над всеми другими и склоните голову и плечи перед нами!       Несколько парней глумливо захихикали.       -И извольте поделиться коронами! – пьяно добавил первый. – Вы не видите? Послушники соизволили поиздержался, а вы и так разбили бутылку!       -Вижу вас как наяву, – проговорил я быстро, все еще надеясь избежать неприятностей. – К моему большому сожалению, корон с собой не имею. Разрешите откланяться, – я чуть кивнул головой и двинулся было прочь, но путь мне по-прежнему преграждали.       -Весьма неосмотрительно, достопочтимый сэр, – распевающим голосом заявил второй Послушник. – Кто вы, сэр? Назовите ваше имя, чтобы мы знали, кто так непочтителен к Ордену Семилистника!       -Кодекс Хрембера позволяет оставить мои личные тайны, в коих входит моя имя, в тайне, – ответил я.       -Да только посмотрите, как он одет! – воскликнул кто-то из парней.       Охваченный стремлением доставить книги адресату, я совершенно упустил из внимания, что здесь не носят классические костюмы-двойку в качестве повседневной одежды. -      И посмотрите на книги! – отозвался другой Послушник. – Сроду не видел таких!       -А что в свертке? – крикнул кто-то еще.       Пьяный и с поющим голосом Послушники переглянулись и вступили в круг, заставляя меня отступить назад.       -За ваше непочтение запрещенные книги у вас придется изъять, – заявил пьяный Послушник и протянул руку, чтобы отнять у меня связку книг. Я ее, конечно же, не отдал, буду я отдавать такую ценность в руки пьяного оборзевшего быдла. Но второй в это время с мерзким выражением самодовольного превосходства на лице зашел мне за спину и самым наглым образом ткнул меня носком сапога под колено, заставив меня упасть на колено и спешно опереться на стопку книг, которую я приземлил благополучно на землю. Листья зашуршали внутри свертка, но горшок я удержал.       -Теперь, достопочтимый сэр, назовите имя и причину, почему вы не признаете власть Ордена Семилистника, – провозгласил он.       Я только молчал, не имея ответа на их вопрос. Так лучше будет смолчать вовсе, чтобы самому не слышать после унизительные слухи о том, как сэра Макса, всесильного Вершителя, затравила кучка вшивых Послушников. Уйти бы отсюда, да поскорее, Темным Путем или вовсе в Хумгат, только вот я все медлил, не решаясь из-за живого цветка. Неизвестно как еще отреагирует живое существо на небытие Пространства Между Мирами или Темной Стороны, которая и не для всех была открыта. Ударом ноги, достойным выдающихся футболистов Мира Паука, певучий юноша выбил у меня из рук запакованный в бумагу цветок. Я кинулся было вперед, чтобы удержать эту ценность, но не успел, только руки разбил в кровь, когда поймать не успел, рухнул руками на тротуар, а сверток упал на землю, и грохот разбиваемого глиняного горшка заглушил хоровой смех окруживших меня Послушников. Боли даже в первый момент я вовсе и не почувствовал, только глядел в немом ужасе на бесформенный сверток на тротуаре.       -А что говорить? – загалдел кто-то со спины. – На нем магия изменения внешности!       -Кому нужно изменять лицо, носить такую одежду и таскать книги? – послышался еще один голос.       -Да это наверно кто-то из других Орденов? Кто-то из других Орденов набирает Послушников?       -Ты из Приюта Безумных сбежал? Ты чувствуешь, как магией от него разит? Он явно Младший Магистр, а то и Старший!       Юнец с певучим голосом глядел на меня уже совсем недобрым взглядом, из которого ушла всякая хмель. Глядя на меня, он наверняка прикидывал уже, сколько корон можно будет выручить за мою шкуру и голову, и сможет ли он схватить меня с помощью своих подвыпивших друзей. А еще в его взгляде скользило определенное превосходство – он явно рассчитывал с помощью моей головы подняться выше в политической системе Ордена.       -Ты арестован, именем Ордена! – голосом, в котором явно не хватало твердости и уверенности в своих действиях, заявил он.       Я же сам никак не отреагировал на его заявление, только попытался подняться, вцепившись в книги как последнее у меня оставшееся. И тут меня сильно толкнули в спину, заставляя снова повалиться на вымощенный разноцветными булыжниками тротуар. Обычно когда на меня нападают и пытаются доказать свое мнение физическим или магическим способом, от атаки до внушения, я становлюсь менее миролюбивым и стучу по голове в ответ, но сейчас было все по-иному. Мной овладела странная апатия, тягучее сожаление безвозвратно утерянному и дорогому подарку распространилось по всей моей натуре как слабость в мышцах и мелкая дрожь в пальцах. Я не хотел сопротивляться в ответ, да и не мог ничего сделать прямо сейчас. Кто-то в ослепительном и режущим глаза белом подошел ко мне сбоку, и я только успел заметить это, как стопку книг у меня из рук просто вырвали.       -Смотрите, совсем не сопротивляется.       -Как-то он на Магистра не похож, – донеслось из толпы.       -Книге не повредите, – только и попросил я.       -Вы слышали? – до меня донесся удивленный гул голосов. – Его арестовывают, а он про книги беспокоится!       -Да никакой он не Магистр, он сбежал из Приюта Безумных! – заорал кто-то. – Кто будет беспокоиться о книгах, когда собственная голова в опасности!       -Отправим в Управление Общего Порядка, да там и разберутся, – среди общего гвалта я узнал голос круглолицего Послушника. – До него дела нет. Чего с него взять? Корон на выпивку нет, только бесполезное барахло.       -Урок ему преподать в любом случае, – прозвучал надо мной певучий голос и передо мной остановились белые сапожки. – Чтобы научить уважению.       Я не успел ничего сделать перед тем, как сапог размахнулся и с силой ударил меня по лицу. Щеку и нос обожгло болью, что-то хрустнуло и по лицу потекло густое и горячее. В жизни меня не били, тем более по лицу и ногами, драк я избегал всю свою жизнь, сколько себя помню, всегда находился кто-то, готовый меня защитить, остановить разборку или на крайний случай врезать вместо меня. Но прямо сейчас я оказался один против толпы оборзерших юнцов, которым выпивка снесла остатки здравого смысла. Я не знал, что делать в такой ситуации, но какой-то своей частью, благодаря тому, кем был в прошлой жизни, догадался, что сделать нужно. Я не стал провоцировать их еще больше, что-то говорить, а тем более сопротивляться. Повалившись на тротуар, я поднял руки и свел локти и запястья вместе, прикрывая лицо, голову и шею от слишком сильных ударов, с той же целью подтянул колени к груди и ссутулился, пятками прикрыв промежность.       Я не считал удары, которые сыпались на меня со всех сторон, не вслушивался в оскорбительные слова и практически не слышал звука рвущейся бумаги. Я вслушивался только в себя, я только твердил себе не переставая, что все скоро закончиться, утешая себя, как маленького ребенка. Только эта мысль меня и держала, больше я ничего сделать не мог, потому иметь возможность что-то сделать, мне нужно было как следует рассердиться, испытать искренний и самый яростный гнев, идущий от самого сердца, на месте которого сейчас была пустота. Поэтому мне только и оставалось, чтобы стиснуть зубы и перетерпеть боль, потому что если я закричу, ничего не измениться, никто не поможет. По опыту я знал, что рано или поздно она закончится, и только об этом мне нужно было сейчас думать.       Ко всей этой какофонии звуков я услышал, как по улице проехал мимо амобилер. А еще через некоторое время, бесконечное и наполненное моей собственной болью, что-то изменилось в пространстве. Удары прекратились, и воцарилась тишина. Я разогнулся, отнял руки от лица и поднял голову, с удивлением увидев разлетающиеся вокруг меня крупный белый снег. Не снег, тут же я поправил себя, а изорванные листы бумаги, которые разлетались вокруг, и так красиво летели на шагающего сквозь этот буран Великого Магистра Ордена Семилистника.       -Что здесь происходит? – холодно уронил Шурф, и я невольно залюбовался им, таким красивым и поистине роскошным в своей белой с голубым мантии Великого Магистра.       Он смотрел прямо на своих Послушников и когда под его ногой мягко хрустнуло, только тогда перевел взгляд вниз и убрал ногу с мятого бумажного свертка, в котором умирал цветок. Я попробовал подняться, без особой уверенности уперся коленями и руками в булыжную мостовую. Он еще не увидел меня, попросту не узнал в первое мгновение, потому что явно не ожидал меня увидеть избитым и с окровавленным лицом под своими ногами. Но ему для этого понадобиться только несколько секунд, я был уверен. Уперевшись одной рукой в землю, я другой коснулся лица, больше правда размазывая кровь, а после и сплюнул кровь изо рта, в сторону, чтобы не испачкать белую мантию Шурфа. Сплюнутое зашипело на камнях, радостно протравливая их, и я скорее почувствовал, как звук этот услышал и повернул на него голову Шуфр.       Я поднял голову и посмотрел прямо на него, видя, как в его глазах разливается отравленное понимание и осознание, рождающее чистейший в своей природе гнев и ярость, питающиеся смертельным страхом. Мне было видно, как искажается его лицо, оскаливаются зубы и прищуриваются глаза, и он смотрел прямо на меня. Этого его яростного гнева хватило, чтобы я смог почувствовать внутри себя что-то кроме пустоты. Это, конечно, не совсем то, что мне нужно было, но я уже умел работать с тем, что было, а не что хотелось бы. Разноцветные камни в которые я упирался, медленно, но верно засветились изнутри ровным холодным светом.       -Великий Магистр, это Мятежный Магистр, хватайте его скорее! – заголосил кто-то и тут же звук его голоса оборвался.       Свет от цветных камней озарил его лицо как будто изнутри, делая его едва ли не лучше в своей самобытной, дикой красоте. Я увидел его в последний момент, прежде чем этот холодный свет ослепил меня и тут же, почти без перехода свет этот стал ярче и начал двигаться, пульсировать. Те же инстинкты, что заставили меня защищать себя руками и ногами, бросили мое тело в сторону, уворачиваясь от заклинаний, которые должны были последовать за этим пульсирующим светом. Зацепившись за что-то, что с грохотом упало, я присел и, перебирая ногами, принялся отползать назад. В поле зрения, за несколько шагов от меня, появилась фигура в белом и принялась ко мне приближаться. Нет, только не снова, с нарастающей паникой мелькнуло в моей голове, и я снова попытался прикрыться руками и тоненько, тихонечко заскулил. Силуэт остановился и пропал из виду, но я на всякий случай не стал шевелиться, очень неудачно опираясь во что-то спиной. Минуты текли медленно, никто на меня не нападал и даже никто не подходил. Осмелев немного и чуть успокоившись, я отнял руки от лица и осторожно огляделся. Место, где я оказался, никак не улицы Ехо никак не походили, этот тесный закуток больше походил на часть моей собственной мансарды, в том ее месте, где длинный узкий стол с зашитым тонкой доской нижней частью отделял кухонную часть от всей остальной мансарды. Совершенно определенно, это была именно моя мансарда в Мире Паука. В полутьме я видел перед собой надорванный линолеум и старую, советскую еще посуду, сложенную на полках под столом, и часть стены напротив себя. Пару минут я еще лежал, бездумно пялясь на пол и чутко прислушиваясь ко звукам. Кто-то говорил неразличимо, где-то раздались шаги, хлопнула дверь.       -Я в безопасности, - сказал я сам себе шепотом, - никто на меня здесь не нападет. Ты даже умудрился сбежать в другой Мир, и это была самая твоя здравая и удачная идея. Ты большой молодец, все сделал правильно. А теперь поднимайся.       Иногда мне в голову приходят здравые идеи, но выполнить их уже сложнее. Я попытался приподняться, но руки дрожали и были как холодец, все время подгибались. Я попробовал упереться коленями, но так тоже плохо получилось. В ответ на движения руки и ноги снова вспыхнули боли, и сдержать стона я не смог.       -Лежи на месте, – послышался знакомый голос и зажегся верхний свет. – Подожди минуту.       Зашумела вода и через минуту передо мной присел на корточки Кирилл в темной одежде и с кастрюлькой в руках. Он только поджал губы недобро и достал из кастрюльки вафельное полотенце, смотря на то, как я неловко усаживаюсь на задницу.       -Нужно смыть кровь, – проговорил он. – Ты меня понимаешь?       -Давай сюда, – я просипел неожиданно низко и выхватил у него из рук полотенце.       Руку тут же обдало холодом и за рукав потекла ледяная вода, но это был спасительный холод. Лицо уже начинало гореть, и этот холод немного остудил этот жар. Своими руками как чужими, я неловко растер воду по лицу, смешивая ее с собственной кровью. Оттерев кое-как с лица кровь и все больше только заставив лицо гореть от боли, я обратил внимание наконец на себя. Великолепный черный костюм был испорчен безвозвратно, рукава изорваны до самых локтей и испачканы яркой в свете ламп кровью, брюки разорваны в нескольких местах, в основном на внешней стороне бедер и ниже колен спереди, и так же из них сочилась кровь, смешанная поровну с грязью с тротуаров Ехо. Я глядел на собственную одежду без малейшего проблеска узнавания, как будто и не надевал ее сам пару часов назад.       -Макс, – снова позвал меня Кирилл. – Кто это сделал? Кто тебя избил? – я не произнес ни звука. – Только не молчи, скажи мне хоть что-нибудь.       Неожиданный спазм перехватил мне горло, и на меня заново обрушилось все то произошедшее со мной. Пьяное быдло в форменных одеждах Ордена Семилистника, разбитый и растоптанный такой красивый цветок, разорванные книги, страницы которых уже наверное ветер по всему городу разнес, белое развевающееся лоохи и белые же сапоги, бьющие меня с неожиданной ненавистью. За все мне все это? За то, хотел преподнести подарок дорогому мне человеку? Это было для меня слишком, я вцепился в полотенце до треска ткани, пытаясь только дышать, просто втягивать глотки невкусного воздуха, не имея возможности сделать хоть что-то еще. Это несправедливо, так не должно быть!       -Тихо, тихо, – проговорил Кирилл, подаваясь ко мне и неловко приобняв за плечо. – Все уже закончилось, тебя больше никто не обидит.       Уткнувшись лбом в чужое плечо, крепко, до боли, зажмурился, и высоко, на одной ноте завыл, горестно и с болью. На руки упала капля, еще одна, а после попало на тряпку, которую я еще сжимал, и запахло горелым. Слезы прожигали ткань как кислота, обугливая ее. Когда воздух в легких закончился и я заткнулся, Кирилл осторожно отпустил меня, забрал из рук тряпку и осторожно промокнул ей мое лицо, после чего кинул то, что от нее осталось, в кастрюльку.       -Тебе воды дать? – спросил он. Я только кивнул и попытался ободранными руками залезть во внутренний карман. Кирилл мои руки отодвинул и сам залез туда, вытащив исписанный узорами флакон с зельем. Накапал явно больше положенного, а потом поднес ко рту. Смесь из зелья и местной воды на вкус показалась гаже некуда, но я выпил все.       -Пойдешь теперь на кровать? – предложил он. Мысль о том, чтобы двинуться с места, внушала мне некоторый ужас, да к тому же руки и ноги болели неимоверно, так что я просто отрицательно мотнул головой. – Ты хочешь остаться здесь? Ладно, сиди здесь сколько хочешь, – качнул головой он и встав на ноги, отошел в сторону.       Наверно, чуть позже смогу, когда боль хоть немного утихнет. Я даже не стал загадывать, что первое уймется, физическая боль от множества ударов ногами или раздирающая меня изнутри боль и сожаления. Я не выполнил собственного обещания, не принес обещанных книг и доставил новых проблем Шурфу. Сам себе я казался таким неловким и бесполезным, таким же, как мои чувства и мои подарки, которые можно так легко уничтожить, растоптать, буквально даже. Я снова как наяву услышал хруст ломающегося горшка и ломающиеся стебли, и это было ужасно. Лучше я в самом деле посижу здесь еще немного, пока меня перестанет раздирать заживо, а потом что-нибудь придумаю. Я всегда умудрялся не только с блеском вляпываться в неприятные ситуации, но так же изумительно выходить из очередного дерьма.       Я не считал, сколько просидел там, на холодном полу, забившись в угол. Кирилл молчал и только чем-то шуршал, занятый своими делами. Голова немного кружилась, то ли из-за того, что по ней ударили, то ли из-за новизны довольно неприятных ощущений. Доводилось мне находить неприятности, но это было что-то новенькое и совсем не хорошее ощущение. Снова хлопнула входная дверь, и что-то изменилось. В воздухе, в медленно разливающимся ощущение чужой магии от вошедшего в дверь человека. Я тут же подобрался, подобрал под себя ноги и сразу же наложил на себя чары невидимости и ненаходимости, переставая даже дышать. И только после этого спросил себя, что я делаю.       -Стой, урод, – неожиданно зло раздался голос Кирилла и его поспешные шаги. – Тебя сюда не звали. Уходи.       -Сути твоего неудовольствия видеть меня я не понимаю и понимать не хочу, поэтому поди прочь, ученик, – прозвучал холодный голос Шурфа.       -Не понимаешь сути, да? – я чуть сместился и глянул сквозь щель неплотно прибитых друг к другу досок стенки стола я увидел стоящего ко мне спиной Кирилла.       – Получается, просто так Макс является сюда во невменяемом состоянии второй раз и просто так ты сюда являешься сразу после него?       -Не понимаю, о чем ты говоришь, – с тем же ровным тоном откликнулся Шурф. – Отойди.       -Зачем? Чтобы ты продолжил его избивать? – выпустил парфенову стрелу Кирилл.       Я чуть сместился и увидел Шурфа. Он был в той же белой с голубым мантии, но лицо его... слова мальчишки как будто задели его за живое.       -Прошу прощения?       -Случилось так, что я знаю, как выглядят люди, которых недавно жестоко избили, – поделился Кирилл. – А еще на мне была белая одежда, когда Макс от меня отшатнулся в ужасе. Глядя на то, во что ты одет, – он взмахнул рукой снизу вверх, – сложить элементарные вещи не очень сложно. Единственное, что я не знаю, так за что ты так его ненавидишь, что так измываешься над ним?       -Никогда и в мыслях не было причинить ему боль, – осторожно произнес Шурф. – Это были Послушники Ордена, который мне был поручен.       -Так ты приказал своим малолетним выкомыршам его побить? – деловито уточнил парень.       -Нет, – голос Шурфа окреп. – Отойди, я хочу ему помочь.       -Ты уже сделал для него все, что хотел сделать, – огрызнулся Кирилл. – Этого более чем достаточно, - со своего места я прекрасно видел, как отражаются на лице Шурфа те эмоции, которые он обычно держит под строгой уздой. Он либо сейчас ударит Кирилла, кулаком или магией, чтобы убрать его со своего пути, либо развернется и уйдет. Рядом с собой я увидел тяжеленную чугунную сковороду на длинной ручке, и, старясь действовать как можно тише, вытащил и взвесил на своей руке. Это казалось смешным и нелепым, идти со сковородкой только в дрожащих руках против разъяренного Шурфа, но это все-таки было лучше, чем ничего. Я замер на месте, готовый к чему угодно.       -Он сильно ранен? – снова заговорил Шурф, и в его голосе была ясно слышна неожиданная мягкость. А вот этого от него я совсем не ожидал. Лонли-Локли всегда умел меня качественно и до глубины души удивлять.       -Ссадины и синяки на руках и ногах, да лицо разбито, – отозвался удивленный Кирилл. – Что тебе до этого...       -Достань пишущие принадлежности, – не терпящим возражения тоном попросил он. Кирилл отошел в сторону и чем-то зашуршал. Шурф длинным нечитаемым взглядом окинул кухонную часть мансарды, как будто бы пытался разглядеть меня сквозь мебель, и потом развернулся к столу, за которым шуршал Кирилл.       -Зачем тебе бумага с ручкой?       -Не мне, тебе, – отрезал Шурф. – У тебя есть право запрещать мне подходить к сэру Максу, потому что ты его ученик. Значит, ты сам сделаешь нужное. Как направлять магическую силу тебя учили?       -Нет, – буркнул парень. – Сам разобрался.       -Пиши и запоминай, повторять не буду. Ему нужны сейчас два заклинания. Первое исцелит его раны, его надо проговаривать шепотом или про себя безостановочно, направляя через ладони магическую силу непосредственно на раны. Второе погрузит его в глубокий сон, который исцелит его разум. Когда ты сам заснешь, тебе в сон явиться сэр Нумминорих Кута и отчитаешься о выполнении ему.       -А что будет, если я не справлюсь? – поинтересовался Кирилл.       -Я развею тебя пеплом и сам займусь его ранами, – ровно ответил Шурф и начал диктовать заклинания. Надежность и бескомпромиссность, вот что представлял из себя Шурф, и что всегда меня в нем привлекало. За исключением много другого, чем я в нем восхищался. На самом деле я не знал, что случиться со мной, если сейчас Шурф подойдет ко мне и прикоснется ранам - отшатнусь ли в ужасе, извинюсь за не доставленный подарок или приму безоговорочно любую его помощью. На несколько минут тишины, прерываемой только тихим его голосом и скрипом ручки о бумагу, я чувствовал себя будто в невесомости, не чувствуя боли, ни самого себя.       -Столь своевольно поступившие Послушники будут примерно наказаны за свои деяния, – счел нужным оповестить Шурф, отступая назад на несколько шагов и чуть наклоняя голову в сторону Кирилла. После он развернулся и ровным шагом направился к выходу из квартиры.       -Они хотя бы останутся целы, – пробормотал мой ученик.       Шурф остановился на месте, будто ему выстрелили в спину, и медленно повернулся, так, что мне были видны его слабо светящиеся в темноте глаза.       -Пожалуй, они будут сожалеть об этом, – предположил он и вышел прочь.       Меня пробрало до мурашек и я уронил сковороду с громким мерзким звуком. Кирилл затравленно оглянулся на звук, подхватил записи и направился ко мне.все еще с лицом ошеломленным он присел на корточки и первым делом положил руки на мои колени. Несколько раз он пытался выполнить заклинание, и оно у него получилось, не с первого раза и не так сильно, как надо, но в конце концов я почувствовал его силу, сырую и тяжелую, как и все магическое в этом мире. Боль прошла, раны затянулись, и я смог даже увидеть свою целую кожу в прорехи брюк. Лицо Кирилла было красным и мокрым от усилий, но он справился.       -Кто такой этот человек, – недоверчиво пробормотал он, принимаясь за мои разбитые предплечья. Я только хмыкнул. Вопрос был с подвохом. Кто он такой, чем занимается или что может, какой пост занимает или на что способен. Эти детали несомненно важны были, но этот вопрос стоял иным образом. Кто он для меня, почему так относится и почему ушел, когда так стремился ко мне. Почему он вообще для меня это делает.       -Лучший из тех, кого я когда-либо встречал, – вопреки ожиданиям, мой собственный голос прозвучал с ощутимой грустью. – Неповторимый и исключительный.       -Я понял уже все, заткнись, – невежливо посоветовал мальчишка, занимаясь другой рукой.       Кирилл справился. Вырубился, конечно, с непривычки исполняя незнакомое заклинание, долго да еще такое сильное, но дело свое сделал, теперь я мог шевелить конечностями без острого желания заорать от боли. Лицо тоже подлечил, теперь оно не ощущалось как раскаленная сковородка. Я был цел, но это казалось только тем, что удалось исправить снаружи. Придерживая уснувшего парня на собственных коленях, я дал себе еще час, чтобы перевести дыхание и собраться с силами, после мне удалось подняться на ноги и дотащить его до тахты. Рядом, на самый край, упал и я сам – чтобы вырубиться, едва успев подумать о Нумминорихе. Казалось бы, я и не заснул толком, только учуял пряный сладкий запах благовоний и свежее тепло от раскаленного песка под жарким солнцем, совершенно невозможное в ощутимо прохладной весенней Москве. Я поднял голову и огляделся. Совершенно точно сейчас я спал, потому что очутился в своем собственном, так долго и трепетно создаваемом мной «восточном зале». Все так же лежа на животе, как и заснул, но чувствовал себя не в пример лучше, без той выматывающей, придавливающей усталости.       -Макс! – позвал меня обрадованный Нумминорих, который обнаружился здесь же, у стола с фруктами и сладостями, обильно их поедающий. – Ты пришел сюда!       Он заглотил последний кусочек и поспешил подойти ко мне.       -Меня послал Зов сэр Лонли-Локли, попросил прийти сюда и ждать сэра Кирилла, но я не ожидал, что вместо него ты будешь!       Я только прикрыл глаза.       -Он не стал вдаваться в подробности, только просил предать его слова, – не переставал говорить Кута. – Макс, случилось что-то? Ты сейчас явно не в Мохнатом Доме, я пробовал тебе Зов отправить, но ничего не получилось, а связь мы держим через этого мальчика и сон.       Коротко, как только можно, я рассказал ему о нападении. С каждым моим словом он выглядел все более встревоженным и опечаленным.       -Поверить не могу, что они так поступили, – покачал головой он. – Когда я был студентом, разное случалось, но такой жестокости не проявляли никогда. Может, проверить их на постороннее влияние нужно?       -Ничего кроме собственного раздутого эго и лишней бутылки вина на них не влияло, – огрызнулся я более резко, чем надо было и Нумминорих отшатнулся от меня. Я тут же вяло укорил себя. Он-то уж ни в чем не виноват. – В любом случае, за порчу чужого имущества они понесут должное наказание. И еще, прошу передай Джуффину, чтобы меня не искал. Я пока не вернусь в Ехо.       -Ты останешься у сэра Кирилла? – догадливо предположил он.       -Я не знаю, – проговорил я, ощущая неприятный скручивающийся узел в животе.       Только одна мысль о том, что нужно будет возвращаться, едва ли не доводила до тошноты. Я хотел ему объяснить, что происходит что-то между нами двоими, чего я понять и осознать не могу, и что раз за разом приводит меня к крупным неприятностям. То я собственных чар не выдержал и свалился с магическим истощением, то напоролся на оборзевшее быдло в самом сердце мирной и счастливой столицы, и что еще будет, если я раз за разом буду продолжать делать то же самое и оставаться рядом с Шурфом. Я не знал, какими словами объяснить ему мою резво прорезавшуюся паранойю и подозрительность, даже сам себе не знал, но инстинкт гнал меня прочь от места, ставшим для меня опасным.       -А сэру Шурфу что сказать? – окликнул меня Нумминорих.       А что я мог передать? «Я отдал тебе свое сердце, но не в силах выносить то, как ты топчешь меня» «Ты настолько выдающийся чародей, что смог довести до могилы бессмертное существо, ничего по сути не делая» Глупости одни, и это все уже не важно.       Отвечать на этот вопрос я просто не стал, только с усилием выдрал себя из этого сна. Судорожно вдохнув тяжелый воздух Мира Паука, уткнулся лбом в неудобную тонкую подушку, отчетливо ощущая, что нутро мое кровоточит свежей раной. Это было очень больно и мерзко. Я не стал вставать, только перевернулся на спину и снова заснул, глубоко и без сновидений.       Проспав много больше суток, я попытался сделать что-то, что помогло бы мне. Не имея ни собственных целей, ни четкого плана, я стал больше времени уделять собственному ученику, хотя он особо в моем пригляде не нуждался. После нашего феерического и эпичного знакомства я считал его немного хулиганом, но, по всей видимости, вся его хулигановость осталась в прошлой жизни вместе с его не очень хорошими друзьями. Получив возможность заниматься единственно интресующим его делом, он принялся ему обучаться с завидной прилежностью и усидчивостью, коей я никогда в приниципе не обладал.       Кирилл оказался больше «домашним мальчиком» чем я считал его хулиганом. Та веселая компания, которую я спугнул своим поялением, окзалось, как выясниось позже, вечеринкой по случаю окончания школы с теми, с кем он хоть как-то сблизился в классе, и больше он подобного не затевал. В школе, по всей видимости, он и питался до этого, потому что дома обнаружилось на удивление мало адекватной и простой еды. Пришлось вспомнить старые навыки и то, что я умел когда-то готовить. Если и удивился Кирилл удачно приготовленным ужинам, то не подавал внимания.       По большей части мой ученик был молчалив и задумчив, с головой погрузившись в собственные мысли, в книги или в то, что он назвал «ноутбуком». По идее, это должно быть сильно эволюционировавшим потомком тех громоздких коробок с железом внутри, обращению с которыми меня пытался научить Веня, но для меня оставалось все той же Террой Инкогнита. Утомившись просто смотреть на то, чем занят мой ученик и не понимать, что он делает, я попросил объяснить. Мой вопрос только вызвал у него улыбку, исполненную злорадства и превосходства, и посадил меня смотреть кино, включив его на своем устройстве. То есть за кино я принял поначалу, оказалось записью того, как неизвестный человек в виде голоса за кадром проходил компьютерную видеоигру. Это было что-то про глубокий космос и про то, как мужчина искал свою девушку. Простая история, но, как и следовало ожидать, воссоединению двух любящих сердец всячески мешали. Но самое интересное, что можно было управлять главным героем, им ходить, стрелять и принимать за него решения.       На все мои глупые вопросы Кирилл отвечал, и отвечал с энтузиазмом действительно увлеченного этим делом человека. Нет, это не на самом деле, это с помощью компьютера специально создали такую симуляцию, чтобы провести играющего человека через весь этот хаос и ужас. Есть еще много таких компьютерных игр, не только этот воплощенный ужас смерти и пустоты космоса. Для меня, который только и мог представить себе при словах «компьютерная игра» достаточно большой короб приставки «Денди» и картриджы с яркими картинками, вот это вызывало чувство восхищения. Кирилл подтвердил, и что и «Денди» и «Сони Плей Стейшен» были далекими предками этого чуда, как могут быть человеческими предками неандертальцы и палки вместо оружия. Весь этот путь эволюции был проделан с помощью человеческого ума множества талантливых людей, и каждый внес свою лепту в этот большой и сложный процесс. Только одной вещи я понять не мог.       -Зачем это вообще делали? Зачем все это – и чужая смерть, и страх перед собственной смертью, и опасность, все эти попытки спастись?       -Дело не именно в этой игре, – с видимым удовольствием включился в спор парень. – Дело во всех играх, созданных и еще даже не выпущенных. Для тебя лично они будут бесполезны, как сломанный зонтик в дождь или сотовый телефон в месте, где нет электричества и связи. Бесполезные вещи.       -И почему же для меня они бесполезны, эти игры? – заинтересованно спросил я.       -Потому что ты уникум, – просто заявил он. – Если тебе захочется попасть в иную реальность, то тебе достаточно только выйти в дверь и ты уже радостно наслаждаешься приключениями в другом Мире, – я согласно кивнул. – Но только такой только ты один. Для остальных большим достижением является просто попасть в другой Мир, а для большинства так и вовсе это достижение недоступно. Так что, говоря твоими же словами, «вдохнуть сладкий воздух иных Миров». Практически все люди здесь заперты без возможности ступить шага за пределы этого Мира, где родились. Здесь же они и умрут, – несколько равнодушно пожал плечами парень и я невольно задался вопросом, где же он так близко мог сталкиваться со смертью, чтобы так равнодушно ее воспринимать. – Однако эти штуки, – он махнул рукой в сторону компьютера, – эти компьютерные игры могут создать иллюзию присутствия в другом Мире, дают если не возможность попробовать на зуб, то хотя бы увидеть, как это может быть. Дать возможность ощутить эмоции того, что обычные люди никогда не испытают.       -Интересная постановка дела, – я с новыми эмоциями посмотрел на экран, где застыла одинокая человеческая фигурка на фоне космоса. – Рожденные слишком поздно для открытия новых земель и новых морей и слишком рано для покорения космических глубин, – задумчиво протянул я. -Именно для этого! – с невиданным энтузиазмом отозвался Кирилл. – Созданными людьми, которые получают за это деньги, для людей, готовых платить за то, чтобы утолить собственную потребность испытать себя на прочность, испытать эмоции и ощутить себя в местах, в которых в обычных уловиях они никогда попасть не могут. Вот может обычный человек, не такой, как ты, попасть сейчас на космический корабль, побывать в магической школе или даже в пространстве, где отсутсвуют привычные законы физики и логики?       -И этого достаточно?       -Вполне, – кивнул он. – Мозгу достаточно и такой иллюзии сопричастности. Более того, – он перевел дыхание, – более того, в последние двадцать или даже тридцать лет наибольший прогресс эволюции вычислительных способностей компьютера стал возможен именно благодаря такому развитию компьютерных игр – от пиксельных линейных стрелялок наподобие «Марио» или «Пакмана» до вот такого уровня, – он кивнул на монитор.       -Насколько я знаю, компьютеры не только для таких игрушек делают, – справедливо заметил я. – Связь, процессоры для машин и аппаратов самого разного назначения.       -Для работы таких машин нужны вычислительные мощности гораздо меньшего объема. Так, для запуска ракеты в космос достаточно того процессора, который стоит в мобильном телефоне, – с концепции такого явления, как мобильный телефон, я был ознакомлен.       -То есть, по большей части вычислительные мощности нарастают исключительно из-за развития таких вот развлекательных игр? Не для пользы или развития науки? Почему так получается?       -Это может показаться нелогичным, но в первую очередь человеку нужен опыт чувственный или эмоциональный, а игры, при своей глубине истории, хорошей визуальной картинке и звуке, а так же иллюзии сопричастности к персонажу дать человеку такой эмоциональный опыт. Приключения, страх, преодоления смертельной угрозы – все то, что обычная жизнь дать не в состоянии для обычного человека. Так это не просто развлечение, как ты можешь подумать.       -Я и не думаю ничего такого, – попытался отшутиться я. – Мне просто стало интересно, что именно ты делаешь.       -Я собираюсь сделать так, чтобы добрая традиция эволюции компьютерных игр не прекращалась, и люди имели возможность получить тот опыт, который они сами хотят.       Мне представлялось весьма отдаленным то, о чем он говорил, хотя общую концепцию этого явления я впилил. В самом деле, зачем мне было заниматься симуляторами, когда я мог сам, легким шагом и по самую макушку погрузиться в любые приключения и истории, которые я мог только вообразить и возжелать. Проблема была в другом. Я желал только одного, оказаться в Эхо и снова стать тем душкой, каким меня знали мои друзья, и ничего другого мне не нужно было. Но на самом деле, я не бы таким славным парнем, каким хотел быть. Такие славные парни никогда не попадают в такие мерзкие ситуации, какие пережил я. Такие славные парни не должны переживать избиение от пьяного быдла, и они не должны были помнить, как на самом деле может болеть лицо, когда в него ударили ботинком. Такие славные парни не должны были знать, каково жить, заживо раздираемые изнутри невыносимой болью неразделенной любви. Так что, если я и не был таким «славным парнем», тогда я совсем не знал, кем был.       Был у меня способ узнать, что со мной твориться, хотя бы понять общее значение. Для начала я выгнал из квартиры Кирилла, настойчиво и бескомпромиссно, с наставлением не показываться мне на глаза ближайшие пару часов. Выпив пару стаканов воды прямо из-под крана, я несколько минут постоял прямо над раковиной, пытаясь сосредоточиться на собственных мыслях, но согнал их в кучку с большим трудом. Как будто бы мысли эти были совсем прозрачными и невесомыми. Раньше они не были такими. Такие изменения случались со мной впервые, но сейчас я не видел в этих изменениях чего-то хорошего, только ожидал очередной дурной подставы от собственного организма.       Возле тахты так и продолжал обитать низкий столик, который я и расчистил от ненужного хлама и кинул на пол подушку, на которую и уселся, поджав под себя одну ногу и прижав к груди колено другой. Мне не нужен был какой-то определенный расклад, я собирался следовать только своей интуиции. Прежде всего я тщательно перемешал тонкие деревянные пластики карт, смотря, как мелькают серебряные звезды на черных «рубашках». Это простое движение почти не требовало усилий, только помогало одновременно расслабиться и рассеять все те мысли, которые я не успел собрать и которые могли помешать. Голова должна быть пустой, а руки легкими. Прежде всего мне нужно знать точно, что будет со мной в дальнейшем, на то, как сложиться моя судьба. Руки дрогнули и из колоды выпали сразу две карты. Они не разлетелись по столу, а упали одна на другую посередине расчищенного пространства. Я прекрасно помнил, что Олла говорила мне, еще в самую нашу первую встречу, про мои шаманские и предсказительские способности. Я мог бы деньги брать за это и весь бы озолотился, настолько точными и достоверными могли быть мои предсказания, если бы я озаботился бы золотом и чужими судьбами. Но сейчас меня интересовала только своя собственная судьба. Перестав тасовать карты, я ловко окружил выпавшие из колоды карты кругом из других десяти карт. Я выложил и больше, но с последней картой понял, что этого будет достаточно.       Выждав минуту, только глядя на перевернутые карты и только глубоко дыша, я начал переворачивать карты. Мне не было нужды смотреть собственное прошлое, оно было скрыто от меня неясной пеленой забвения, я не хотел выяснять отношения с другими людьми, мне нужно было только свое будущее. Первая из них, десятка мечей, с пронзенными этими мечами человеком, заставила меня вздрогнуть. Младший Аркан, означающий боль и неудачу, в самом провальном своем смысле, нависающий рок с полной бесполезностью каких-либо действий. В том смысле, что дергаться бесполезно, все закончится очень плохо. Следующая карта продолжала логический смысл первой, хотя для меня лично Повешанный мне благоволил как предостережения слияния с потоком судьбы. Но просто в любом случае не будет. Следующий Старший Аркан, Колесница, была символом изменений, причем очень быстрых и неотвратимых, очень важных для меня лично. Следующая карта, Смерть, могла заставить меня испугаться, но к этой мысли я уже привык, понимая, что от нее мне уже не уйти, и поэтому сразу же перешел к следующей карте. Десятка жезлов с человеком, несущем ношу, явно непомерную для него, могла бы символизировать мое бытие как таковое, и не только выносливость и двужильность, но и баранье упрямство, которым я всегда славился, и силу воли, тяжесть возложенных на меня обязательств. Императрица, лежащая следом, сумела меня удивить. Это не только символ изобилия и нового начала, но так же и женщина в моем окружении, которая может мне дать чувство комфорта и защищенности. Олла? Так я сам обязан ей это все дать, а не наоборот. Есть еще женщина такая рядом со мной? Меламори? Покачав головой, я двинулся дальше. Двойка чаш трактовать иначе, как романтический гармоничный союз, нельзя было. Мой романтический интерес к женщине, той самой «императрице»? Следующая карта, и вновь Старший Аркан – Влюбленные. Несмотря на самый первый смысл, здесь больше представлен как символ конфликта. Раз я гадал сам на себя, то и конфликт получается у меня с самим собой, что я и так знал и без карт. Следующая карта, Солнце, трактовать и не нужно было. Благословенный дар, расцвет жизни и заслуженная награда. Это, так полагаю, уже мое прошлое, бесконечной красоты Ехо и все мои славные друзья. Я стиснул зубы, прогоняя воспоминания прочь. Все еще больно вспоминать об этом, и быстро, не раздумывая, я перевернул последнюю из карт. Король чаш, как поддержка мудрого человека, утешение и поддержка, могла бы символизировать Джуффина, который неизвестно как еще продолжал до сих пор влиять на меня. Раскрытые карты лежали вокруг двух карт перевернутых, и я еще раз обвел взглядом их все. На самом деле хорошо, что здесь нет Луны и Отшельника, это было бы по настоящему плохо. А так этот расклад нельзя назвать неудачным. Конечно, мне будет трудно, по настоящему и без дураков, и измениться все может очень быстро, но в целом такой расклад мне внушал некоторый оптимизм. Может быть, Колесница относилась к Смерти, что, мол, это может измениться, а может, соотносились Смерть и десятка мечей, что дело это у меня провалится. Король чаш можно было прочесть буквально, как присутствие Гурига Восьмого в моей нелегкой судьбе, тогда Императрица могла означать леди Сотофу Ханемар. Все еще глядя на карты, я достал сигарету и закурил. Из всей этой картины выбивалась двойка чаш, потому что про свой романтический интерес я знал, и радости мне это знание не доставляло. Может, ее следовало соотнести с десяткой мечей? Боли и страданий мне точно уже с лихвой он принес. И я все еще медлил перевернуть две карты в центре. Почему их было две? Я же гадал на самого себя, а не кого-то еще. Мне следовало набраться храбрости, вспомнить, что такой малостью меня не проймешь, и, затянувшись еще раз, перевернуть все-таки эти две грешные карты. Шут и Верховный Маг. Голова даже немного закружилась, то ли от сигареты на голодный желудок, то ли от собственного озарения. Может, оно то и значило, и Колесница, и Смерть, что я перестану быть бездумным дураком и обрету всю причитающуюся мне магическую силу? А на кой ляд она мне нужна? Мне достаточно было и простых маленьких чудес, вроде того, что Шурф будет на меня смотреть или просто возьмет за руку. Может, так оно и будет, если я вернуть в Ехо? Карты были достаточно красноречивы, но мне было страшно. Был бы тут Отшельник, я бы ни за что не вернулся туда, наоборот даже, ушел как можно дальше от всех, кого знаю.       -Я просил внятных ответов, а не запутывать все еще сильнее, – выговорил я картам недовольно.       -И кому ты проиграл на этот раз? – донесся от стола Кирилла довольный и чертовски знакомый голос Джуффина. Я поднял взгляд от карт и натолкнулся на самого него, смотрящего на меня с явным весельем. Я моргнул недоуменно, но дурной морок не исчезал, и приходилось признать, что сэр Халли явился сюда собственной персоной и во плоти. Видимо, он был здесь достаточно давно, чтобы застать мой немой диалог к картами, а может и еще раньше.       -Полагаю, собственной судьбе, – сухо откликнулся я, все еще смотря на него. Шеф на фоне моей собственной мансарды, опирающийся задницей на стол, смотрелся слегка сюреалистично, но вместо того, чтобы взвопить от собственного когнитивного диссонанса, я только криво ухмыльнулся. Многолетня практика занятия колдовством давала свои благие плоды.       -Есть чего пожрать? – осведомился он.       -Сегодня в меню два блюда, – огрызнулся я. – Грузинское «жричодали» и итальянское «смотрисам». Шкаф с большой ручкой.       Джуффин поглядел на меня еще раз и уже с некоторым подозрением и отправился к холодильнику. Я затянулся еще раз, поглядел на карты и собрал все карты обратно в колоду. Не стоило ему видеть то, что есть на картах. Возможно, он не поймет, но у него всегда есть возможность спросить специалиста. Ни ему, ни тем более Олле не нужно знать, что меня ждет.       -Занятное приспособление, – заявил он, возвращаясь с большой тарелкой жаренного мяса с рисом. – Ни капли магии, но зато сохраняет еду холодом. Здесь все такие устройства интересные.       -Электричество ты найдешь еще интереснее.       -Жду не дождусь, – откликнулся он с очень фальшивым интересом. Он развернул кресло, в котором любил сидеть Кирилл, уселся в него и принялся с большим аппетитом кушать. С таким энтузиазмом, что желудок мой болезненно сжался и я отвел взгляд. – Интересный мальчишка, этот твой ученик. Несмотря на то, что я совсем не понял, чем он здесь занимается, но в нем есть что-то от тебя. Ходят слухи в городе, – он довольно крякнул, пожирая особо вкусный кусок мяса, – что сэр Кута тайный плод твой любви и леди Меламори.       -Их распространяет Мелифаро?       -В таком случае этот мальчик взял лучшее от тебя и от сэра Шурфа, – шеф поглядел на меня, явно отслеживая, как я отреагирую. Я же только выпустил струю дыма и спалил окурок в пальцах.       -Весьма любопытные слухи, – откликнулся я. – Что тогда в отношении леди Олле? Про Базилио я уже слышал.       Джуффин довольно заулыбался.       -После ее такого первого выступления говорят, что она тайная дочь господина Вершителя и Его Величества Гурига Восьмого, – я закатил глаза, в ответ на такое заявление. – Ты можешь представить, сколько приятных минут я испытал, когда услышал такое от сэра Кофы.       -Ты перескажи эти слухи моим девочкам, получишь еще больше удовольствия, – предложил я.       -Я и так собирался наведаться в Мохнатый Дом, – кивнул он и отставил пустую тарелку. – Но слышал, что ты там больше не обитаешь. Пришлось потрудиться, чтобы тебя найти.       -Зачем? Поделиться свежими сплетнями? Слушать всякие откровенные небылицы про себя самого не очень интересно.       -Я хотел поговорить с тобой совсем о другом, – он запихнул в рот последний кусок мяса и отставил тарелку. – К слову говоря, передай своему повару, что получилось довольно неплохо. Не моя любимая таверна, но аппетит перебить можно.       -Всегда пожалуйста, – хмыкнул я, разжигая новую сигарету. Его присутствие продолжало меня нервировать.       -Подожди, - Джуффин подался вперед. – Ты хочешь сказать, что сам это готовил? – в голосе его проскользнуло искреннее удивление напополам с испугом. Наверно, он уже пожалел, что съел в моем доме вообще что-то. Вопрос культурных различий. Он считал себя настолько близким ко мне человеком, что не отказался угостить себя едой из моего дома. Я же прикидывал уже, чем можно будет накормить Кирилла, потому что с аппетитами Джуффина я готов был побиться об заклад, что он сожрал все.       -Здесь я не настолько важная персона, чтобы для меня отдельно готовили, – просто ответил я. – Так что пришлось немного поломать голову и вспомнить, как здесь готовить еду.       Удивление на лице Джуффина было написано так же ясно, как и на моем лице несколько раньше, когда я глядел в карты.       -А чему ты удивляешься? – я поднял на него глаза от сигареты. – Так я здесь и жил, до того момента, когда ты по собственной прихоти выдернул меня отсюда, – я прикрыл глаза, выдыхая дым сигареты в сторону. – Даже и забыл, как я здесь был никому не нужен и что приходилось каждый день прикладывать чудовищные усилия, и только для того, чтобы просто остаться живым. Каждый день решать, что будет на ужин и готовить самому, так поистине невыносимо! – пожаловался я потолку. – Хорошо, что сейчас денег хватает, и занимать ни у кого не приходится.       Халли выслушал мою исповедь молча, и видеть его в этот момент, видеть его жалость ко мне, у меня не было ни сил, ни желания.       -Так может вернешься в Ехо? – здраво предложил шеф. – Там у тебя таких трудностей не будет.       -Нет, – только и отозвался я.       -Макс, – тяжело вздохнул шеф. – Ты не должен воспринимать все так близко к сердцу. Тебя ждут множество людей, и все они тебя любят и скучают без тебя.       Я вспомнил, как совсем недавно бродил по Мохнатому Дому совсем в одиночестве, едва ли на стены не влазия от этого «множества людей», и громко, несколько нервно рассмеялся, захохотал так, что нервно звякнули тонкие стекла в окне, не подготовленные к таким серьезным нагрузкам.       -Думаю, тебе лучше уйти, Джуффин, – проговорил я, отсмеявшись и открывая глаза.       -Я тебя тут не оставлю, – тут же парировал он. - Ты не выглядишь так, как будто ты в порядке.       -Конечно, я не в порядке. В Тихом Городе же оставил, ну? – отозвался я, тяжело поглядев на него. – Это же тебе не сложно было?       Сэр Халли отвел свой взгляд в сторону и как будто бы смутился. Но такого рода людей я прекрасно знаю, их и рельсом не перешибешь.       -Ты должен пойти со мной, – проговорил он все так же в сторону, но я видел как наяву, как слова вылетают у него изо рта, свиваются в тонкую огненную нить и пытаются обвить меня вокруг шеи. Я позволил нити скользнуть по шее, и даже ощутить дурной туман в голове, прежде чем поймать на себе взгляд шефа. Он уже не выглядел смущенным, он смотрел на меня с интересом охотника, поймавшего добычу. Не разрывая взгляда, я нагнул голову влево, и правой рукой потянулся к шее, как будто хотел поправить врезающийся в горло жесткий воротничок офисной рубашки, поймал двумя пальцами нить и рванул ее вправо. Разорванная нить истаяла у меня в пальцах. Улыбка сползла с лица Халли.       -Я люблю играть, но играть мною не позволю, – уронил я весомо. - Останусь здесь, как и желаю. И если ты сейчас скажешь его имя, то спалю тебя до пепла, – честно предупредил я. – И после не побрезгую еще и пепел спалить, так чтобы и хоронить было нечего. Уяснил?       Он только молча кивнул, не сводя с меня настороженного взгляда.       - Я зайду в Управление, когда сочту нужным, – все-таки проговорил я. – А сейчас уйди, пожалуйста.       Сэр Джуффин Халли всегда отличался прозорливостью, особенно в отношении тех угроз, которые не расходились обычно с делом. Чуть нагнув голову в прощании, он дернул сам себя за тюрбан, и он упал на пол, умудрившись раскрутиться до того, как упасть окончательно, и сама ткань истончалась и исчезла едва упав на пол. Проследив с умеренным интересом за представлением, я привычно спалил окурок и, как и сидел, улегся на пол, не обращая внимания на то, что мне было откровенно неудобно.       У меня нет дома, которому я принадлежал бы, у меня не было места, куда я мог бы вернуться. Конечно, у меня была эта мансарда, и был Мохнатый Дом, но я больше хотел, чтобы у меня был кто-то, к кому я мог бы вернуться. И значения при этом не имело, куда именно, Москва или Ехо, или какое-либо другое место. Залечив мои телесные раны, Кирилл избавил меня от боли вовсе, как будто отчаянно этого для меня пожелал, и его сила Вершителя сделала это благое дело. Но в замен я не чувствовал практически ничего. Крепкий кофе, горячий мясной суп или приторные сладости не потеряли свой вкус, но но для меня это стало просто едой, я перестал получать удовольствие от нее. Сигаретный дым больше не бодрил и не возвращал мою веру во все самое хорошее, а просто скользил невесомой серой вуалью между моих пальцев и растворялся в воздухе без следа. Смотря на него, я ощущал себя как будто бы похоже. Я не чувствовал ничего, кроме странного и легкого ощущения собственной невесомости. Как будто бы меня ничего не держало, не было ни друзей, ни знакомых, ни семьи, которым я был бы нужен. Я постоянно возвращался к мыслям о моих учениках, благо один из них практически все время маячил у меня перед глазами, и только это, кажется, позволяло мне оставаться твердо-телесным.       Я продолжал изображать видимость деятельности, готовил для парня, который, по всей видимости, только сейчас распробовал ностоящую домашнюю кухню. Сложные рецепты я бы и не осилил, но накормить двоих я вполне способен был. Я смотрел те кино, что давал мне смотреть Кирилл, классику мировой индустрии видеоигр, и такая классика пришлась мне по душе. Я пробовал читать, но книги меня больше не захватывали так, как прежде, чужие истории больше меня не интересовали, и после нескольких страниц я постоянно съезжал на собственные мысли, которые меня совсем не радовали. Спал подолгу, но сны не приносили мне не отдыха, ни облегчения, и я даже перестал в них работать, потому что не видел в них особого смысла. Периодически я вспоминал об оставленных в Мохнатом Доме своих вещах, вроде фотоаппарата или толстой стопке проявленных снимков, но мысли эти ускользали прежде, как сигаретный дым, прежде чем я успевал эти мысли ухватить, а тем более реализовать.       Отжав у ученика компьютер, я попытался записывать за этой новомодной приблудой свои мысли, чтобы не потерять их, но и это занятие меня не увлекало, как будто идя в разрез с тем угаром работы, что я испытывал несколько лет назад, когда воплощал в реальность собственные книги. Это походило на то, что я пытался играть в не слишком интересную для меня игру, но сам мыслями был далеко и поэтому играть в того парня, которым я когда-то себя помнил, получалось у меня откровенно плохо. Я перестал четко понимать, кто я такой здесь есть. Я только продолжал держать постоянно при себе карты, как будто напоминание самому себе, что скоро все изменится.