Оборотная сторона

      Этот Мир был однажды выдуман мной – совершенно случайно, но несомненно приятный подарок мне самому. Этот Мир был пустынен, и состоял только из песчаного пляжа, пасмурного, серого неба без малейшего намека на солнце и непрерывно накатывающего на берег бескрайнего моря. Может кому-то это место и покажется неприветливым и даже хмурым, однако оно мне нравилось, как квинтэссенция покоя и убаюкивающего шума приливной волны. Это место было всегда пустынными, оно предназначалось только для меня одного, как некая дань моей изредка прорезывающейся острой мизантропии и отвращению к людям. Некоторое время назад я привел сюда во сне и Шурфа, и он сам смог пройти сюда и наяву. Может поэтому сейчас я лежал здесь, недвижимый и мертвый. Может, для этого были у него и другие причины, я совершенно не чувствовал ни его настроения, ни себя самого. Мне только было известно, что зачем-то он притащил меня сюда и сейчас находится рядом.       -Макс, очнись, я прошу тебя, – Шурф говорил негромко, но голос его заглушал шум набегающих волн. – Я знаю, ты способен совершить невероятное чудо, сделай его для меня, пожалуйста.       Он снова положил мне руки на грудь и снова почувствовал накрывающую меня полностью вал магической энергии. И снова, как в прошлый раз, я едва не захлебнулся обрушившийся на меня огромной мощью. Огромной и тяжелой магической мощью, силой, сопоставимой только с надвигающейся на тебя огромной волной цунами. Такое уже было, и то, как он касался меня руками, и то, как давал мне силу, и то, что последовало за этим. Тогда был приказ короля, а теперь что стоит на кону? В любом случае, он делал это не для меня, а по каким-то другим причинам, может быть очень весомым.       -Если для того, чтобы очнуться, тебе нужен мой поцелуй, то я сделаю это, – признался он. – Хотя я представлял наш первый поцелуй совсем иначе.       Я хотел ему поверить, я мог бы снова обмануть себя и представить, что поступки его и слова продиктованы исключительно желанием мне помочь, но что-то во мне, холодное и спокойное, как ящерица на камне, на каждое его такое заявление только качало головой в сомнении. Так может быть, а еще он может действовать не только для тебя, душа моя, но и в собственных интересах, а так же в интересах Объеденного Королевства, короля, Джуффина, Ордена Семилистника... список может быть продолжен до нескончаемости. Этот подленький голосок мешал мне махнуть на все рукой и открыть глаза, злил и даже подбешивал меня прилично. Я не мог сказать, на что именно я злился. На себя самого и свою широкую, до идиотизма, доверчивость, на Шурфа, который когда-то обещал оберегать меня, но вместо этого причинил столько боли, на вравшего мне в глаза Джуффина или на всю эту ситуацию в целом. Гнев нарастал во мне, как приливная волна, и даже при моем желании сдержать его у меня попросту не было сил для этого.       Будто почувствовав что-то, а может в самом деле почуяв изменение магической силы вокруг меня, Шурф отнял руки от меня. Вовремя, я бы сказал, если бы у меня оставалась способность мыслить здраво. Я вдохнул полной грудью тяжелый соленый воздух, а потом вдохнул еще больше, в мгновение разметав тучи песка вокруг себя. Было бы ошибкой считать, что в иной, нечеловеческой форме, я не испытывал человеческих чувств. Напротив, яростный гнев позволял мне разойтись в волю и ударить со все своей немалой силы в мелкий песок. Будь здесь камни или деревья, их бы постигла бы печальная участь, но здесь был только пляж и бескрайнее море. Я взмыл вверх и снова обрушился вниз, на песок и на коленопреклонную фигуру в белом, но в море вздыбилась волна, ведомая чужой волей и обрушилась на Шурфа, защищая его от моей ярости. Вода под моим натиском разбилась, разлетелась на миллионы сияющих капель, но Шурф остался невредим, и даже кажется, не замочил одежд. Взвыв, загудев низко, я снова взмыл в небо и заметался там не думая даже, что именно я делаю. У меня не было больше сил продолжать испытывать собственную судьбу и требовать от нее то, что не могла она мне дать, она причиняла мне боль, которую невозможно было переносить. Боль, разрывающую меня изнутри, заставляющую выть от нее диким зверем, так отчаянно и безнадежно, что снова, как и раньше, от звука моего голоса дробились камни.       Когда-то давно, что кажется даже и не со мной происходило, а с тем добродушным, совсем молодым парнем с фотоаппаратом, я умел менять собственную судьбу. Если даже умереть у меня не получилось, то хотя бы можно было попробовать что-то иное. Не смотря вниз и по сторонам, я заметался на месте, позволяя нужной судьбе самой меня принять, и полетел вперед. Я ожидал, что окажусь в небытие Хумгата, однако неожиданно для самого себя я разбился о неспокойную гладь воды, взбаламучивая воду и заставляя ее закипеть бесчисленным множеством бриллиантов воздушных пузырьков. Но важнее всего было то, что в этой воде, на ее глубине я различил силуэт. Он шевельнулся и я ясно увидел Шурфа, как будто он стоял в двух шагах от меня. Моя новая судьба привела меня сюда, к нему. Упругие и очень мокрые волны плавно покачнулись, ведомые чужой волей и мягко вытолкнули меня прочь, и я снова взвился вверх. Нет, подождите. Он так поиграть со мной хочет? Или он хочет со мной не-играть? Это было гораздо интереснее того гнева, который уже прогорел во мне до основания, тем более я никогда не мог гневаться дольше, чем с полминуты. Другое дело, что я успевал натворить в таком приступе гнева. Я загудел, заорал и снова разбился о водную гладь, взбивая ее в белую пену гребней огромных волн.       Снова и снова я игрался с водой, пытаясь пробраться вниз, силой или хитростью, к ее дну, где и был Шурф, и это было гораздо увлекательнее гнева. Я сбился со счета, сколько раз я пытался сделать это, но и считать с самого начала я не стал. Вздыбив в очередной раз волну, я не увидел на дне морском Шурфа. Заметавшись в его поисках, я нашел его во взвившейся приливной волне. Прозрачные воды так просто и естественно лежали на нем, как будто еще одна мантия. По всей видимости, не только воду пить учили в его Ордене Дырявой Чаши. Волна обрушилась на меня сверху вниз, и я немного запутался в воде, потому что она оказалась повсюду, но только на несколько секунд. Шурф широко раскинул руки, и тут же свел их вместе, хватая меня как будто он меня ловил, а не я его. Я почувствовал, как одна из них крепко и аккуратно поддерживает меня за спину, прижимая к насквозь мокрой мантии спереди. Шурф оказался как-то очень близко от меня и очень внезапно, его лицо и темные волосы тоже были мокрыми, не давая очухаться и разозлиться еще раз, вторую руку он положил мне на шею, не давая возможности отстраниться. Он был настолько близко, что я мог почувствовать своей кожей жар его лица, когда он приблизился ко мне, мазнул своей щекой по моей щеке, а его губы коснулись моего уха.       -Возьми мое сердце, – услышал я его голос и пространство вокруг меня тут же взорвалось болью.       Не в силах сдержаться, я заорал во все горло, даже не успев до конца осознать, что тело у меня снова есть, и плавать оно не умеет. Больно было настолько, что можно было расколоться на хрустальные осколки, но вместо этого боль наполняла меня острым осознанием того, что я живой, в самом полном смысле этого слова.       Крик мой плавно перешел в смех, звонкий девичий смех, а глаза ослепило солнце. Я осознал себя совершенно в другом месте и совсем другим человеком. Красивой девушкой в легком летнем платье, а рядом со мной – сердце мое екнуло узнаванием – Шурф с совершенно другим лицом и в нелепой полосатой рубашке. Он смотрел на меня насуплено, а я продолжал смеяться. В воздухе между нами истаивали слова о судьбе и встрече, и это было прекрасно.       Я обнаружил себя во тьме, и эта тьма будила во азарт и неистребимую радость преследования. Кажется, я искал кого-то, но на самом деле первым нашли меня. Теплый шарик света возник в темноте, разгоняя ее, и ослепляя меня, и я увидел мужчину на голову выше меня, в черной мантии и с выражением лица высокомерным и обещающим мне множество неприятностей, прямо сейчас, и только от него. Но вопреки логике, его появлению я обрадовался, вся моя сущность и огромная магическая сила метнулась к нему.       Я прикрыл ресницы, мокрые от слез, и наклонил голову, весь обратившись в слух, слушая печальную, разрывающую душу музыку. Мне очень хотелось завыть, заорать в голос, словно одинокий волк на полную луну, чтобы меня услышал тот, к кому рвалась вся моя душа и кого найти не смогла. Но все мои усилия были напрасны, я снова остался один.       Я увидел себя, в синей грубой форме и с автоматом в руках, а зал с высоким потолком заливало буквально красным и маслянистым. Это был конец, конец не только моей собственной жизни, но и этому месту, и всякому живому вовсе. Но в глубине зала послышались другие выстрелы, одни своим звуком разрывающие пространство, таких я раньше вовсе и не слышал. Я замер на секунду, пытаясь определить, что это это такое, как красное и враждебное разорвала чужая сила, кристаллическая и нежно-голубая, и в пылу сражения, среди врагов и выбитых камней появилась рыжая женщина в кожаной куртке, и в руке у нее был тяжелый даже на вид револьвер. Я слышал звук этого револьвера, но насколько бы он не был важен, женщина была важнее. Я не знал ее имени, но я видел ее вытянутое лицо и прозрачные голубые глаза и не смог отвести от нее больше взгляда. Меня схватили за шиворот и оттащили назад, а голубым вспыхнуло радостно, торжествующе, узнавающее.       Я осознал себя пьяным без вина, говорящим, не затыкающимся ни на секунду, несущим откровенную ерунду и о чем-то спрашивающим идущего впереди меня человека, одетого в белую, расшитую голубым ханьфу. Он мне отвечал, односложно и коротко, потому что не мог иначе – он был в стельку пьян. Но это было гораздо лучше, чем раньше, когда я был мертв и когда он меня игнорировал. Чего может быть лучше? Наверно, если он мне развяжет руки, и когда рядом с нами не будет его вездесущих учеников, сейчас смотрящих на это бесстыдство ошарашенными и очень круглыми глазами.       Множество вспышек-воспоминаний промелькнуло перед моим мысленным взором, и большую часть из них я просто не успел осознать. Крик изжил сам себя месте с запасами кислорода в легких, и я осознал себя летящим в воду за секунду до того, как я погрузился в нее с головой. Я стал ужасно мокрым, а самое главное, из-за воды вокруг себя не мог вдохнуть. Дернув ногами в слабой попытке выбраться наверх, мне только и оставалось, что гордо пойти ко дну, потому что плавать я не умел.       «Макс» услышал я в своей голове. Я дернулся на звук, однако я продолжал пребывать в воде, и рядом со мной был только Шурф, чувствующий себя здесь совершенно спокойно и с плотно сомкнутыми губами.       «Макс, если ты слышишь меня, перестань брыкаться и успокойся. Я не дам тебе утонуть.» Безмолвная Речь! Теперь я мог его слышать! Замерев на месте больше от удивления, чем от доброго совета, я ошеломленно уставился в него во все глаза. Шурф в этот момент, с выражением лица серьезным и сосредоточенным, в ореоле мягкого цвета сине-зеленой морской воды показался мне самым прекрасным из всего увиденного мной раньше.       «А теперь попробуй вдохнуть. Ты тоже сможешь здесь дышать» снова услышал я его голос и пришел в себя в достаточной степени, чтобы понять его. Преодолеть собственный страх перед глубокой водой мне удалось легко, только лишь сосредоточившись на том, чтобы втянуть в себя воду как воздух. Горькая соленая вода хлынула мне в нос и в рот, а затем и в легкие, заполняя меня изнутри, позволяя мне дышать. Голова перестала кружиться, то ли от страха, то ли от недостатка воздуха, хотя признаться, дышать здесь было труднее, как будто в давно не проветриваемой комнате.       Увидев, что я дышу ровно или хотя бы стараюсь это делать, он деловито кивнул, в пару движений подплыл, подцепил одной рукой под ребра и поплыл вперед, гребя одной рукой и плывя явно быстрее, чем я вообще способен был. Плыли мы долго, а когда выбрались из воды, Шурф легко провел рукой по моей спине, заставляя меня выпустить из себя всю ту воду, что была в легких. Ноги меня совершенно не держали, а чистый простой воздух резал опухшие от соли губы и горло. Я упал на колени и меня вывернуло еще раз, оставшейся водой и желчью, и я судорожно хватал ртом воздух. Волна набегала мне на руки, и я тупо смотрел на нее, пока педантичный Шурф не помог мне подняться и дойти до сухого места в нескольких метрах от кромки прибоя.       Я упал в песок лицом вниз, и тут же перевернулся, укладываясь удобнее на спину. Песок вокруг был разворочен и рассыпан в неровные огромные барханы, и с виду совсем необозримые, и что их сделал их, совсем не верилось. Но Шурф был совсем рядом со мной, он сидел на песке, подогнув ноги и смотря прямо на меня. Я видел его лицо, но в то же время видел другие его лица, как будто бы наслоение неверных миражей, тем, кем он был раньше или будет потом, но это было неважно. И как будто каждый раз, когда я узнавал его с замиранием сердца, я так же смотрел на него как в первый раз, влюбляясь в него всем своим существом.       -Пошли домой, – предложил он осторожно.       Меня только и хватило, чтобы кивнуть. Он встал с места и взял меня за руку, поднимая вверх и, едва мы оба оказались на ногах, он пассом ладони заставил взметнуться выше головы пески и повел прямо сквозь них, через знакомое и приятное мне небытие Хумгата. Я ожидал, что мы окажемся на крыше Мохнатого Дома, однако у Шурфа были совершенно другие планы. В нос мне ударили знакомые мне запахи «Кофейной гущи» – свежесваренного кофе и едва заметный запах наваристого супа. Все еще поддерживая меня под руку, Шурф проводил меня к ближайшему столику, а сам отошел к вышедшему к нему на встречу Франку. Когда он говорил о «доме» он имел в виду мой дом, мой взлелеямый Шахрум.       Пока они негромко о чем-то переговаривались, а изнывающая от любопытства Триша крутилась поблизости от них, я испытал приступ легкого сюрреализма и для верности еще потряс головой, явно пытаясь вытрясти из нее все глупости. Я ожидал, что произойдет со мной совершенно иное, готовился к этому морально и даже кое-как сумел своих учеников к этому подготовить, однако вот я сижу за столом в своем городе и дышу его воздухом. И даже внутри меня размеренное и успокаивающе билось сердце, его сердце, как вечная приливная волна. Я даже сунул правую руку за пазуху и потрогал кожу, чтобы убедиться еще раз. Сердце его жгло меня изнутри горячим теплом, согревающим и исцеляющим, а еще я ощущал крепкую и прочную связь между нами, живую и трепещущую, будто бы пульсирующую в моих висках ударами крови «больше не один». Это придавало приходящему тонкий мерзкий привкус неизвестности дальнейшей собственной судьбы. Более того, Шурф обо всем узнал, но ведет себя как будто бы ничего не случилось особенного. Даже отдав собственное сердце, он мог вести себя как ни в чем не бывало, с присущей только одному ему хладнокровием и выдержкой. Значит ли это, что я ему небезразличен? Как простой парень, а не как моя персона Вершителя? Одно только это делало меня перед ним чересчур открытым и уязвимым, и даже доводило до призрачного страха.       Покосившись на разговаривающих, я решил глянуть в свои карты. Мне даже не нужно было выкладывать их на стол, я потихоньку вытащил толстую стопку карт на тонких деревянных пластинах и не перемешивая, наугад снял часть стопки и быстро глянул на результат. Первая карта радости не доставила – Влюбленные, вечный выбор и испытания. Куда уже больше, пожалейте меня все силы небесные. Умереть не дали, так еще перед выбором ставят. Тогда я снял стопку во второй раз – Солнце. Быть ослепленным счастьем простого бытия и расцвет жизни это куда лучше, чем первая карта, но по сравнению с забвением любая жизнь покажется радостью. Я только шумно, раздраженно выдохнул и снял стопку в третий раз, ближе к самому концу. Верховный Маг – созидающее начало, действие и управление. Дался мне этот Маг, почему он постоянно мне выпадает?       -Тебе нужно поесть, – заявил Шурф. Я даже и не заметил, как он подошел ко мне, ругая на все лады неудобные карты, и поспешно спрятал всю стопку в пригоршне. Он сделал вид, что не заметил, только продолжал стоять рядом, ожидая моего ответа. Триша и Франк вышли из кофейни и тут же я перестал их чувствовать поблизости, оставив, видимо, кофейню нам двоим на поругание. Я только покачал головой.       -Я не хочу есть.       В противоречие моим же словам желудок издал голодный рык умирающего кита. Шурф чуть наклонил голову, то ли соглашаясь с моим словами, то ли со звуком моего желудка, и отошел, чтобы через пару минут вернуться и поставить передо мной чашку густого супа и несколько ломтей хлеба. За это время я успел достать сигареты.       -Ты выглядишь так, будто пару дюжин дней досыта не ел, – заметил он, присаживаясь напротив меня.       Я только неопределенно повел плечами, одновременно и соглашаясь, и показывая свое отношение к этому. Несмотря на то, что я едва шевелил пальцами, внутри меня самого было очень далеко от спокойствия. Я был одновременно взбудоражен и опустошен происходящими со мной изменениями. Во всем происходящем не было ни капли ни понимания, ни спокойствия. Да, я был чертовски напуган происходящем, и даже не был уверен до конца, что мне все это не снится. Чтобы хоть как-то привести мысли в порядок, я привычно вытащил сигарету, но в пальцах она ходила ходуном. Поджечь ее, тем более от этой хитрой зажигалки, представлялось делом запредельной сложности. Помнится, курить на голодный желудок было даже гаже, чем не курить вовсе. Я положил сигарету на пачку, рядом пристроил зажигалку и подвинул к себе суп, принимаясь за еду. Шурф сидел напротив меня, ровный и недвижимый, будто палку проглотил, и с безучастным лицом смотрел куда-то мимо меня, не моргал и кажется даже не дышал. Как будто бы он сам не желал здесь находиться, только лишь исполнял свой долг. И аппетита оно мне не прибавляло. Запихнув через силу в себя несколько ложек супа, вкуса которого я даже и не почувствовал толком, я отодвинул тарелку от себя и снова взял сигареты. Вопреки ожиданиям, от первой затяжки меня не затошнило, только горький дым обжег горло. Но это ерунда по сравнению с тем, как жгло меня изнутри. Стоит поглядеть, что будет дальше, решил я сам для себя, а уже потом впадать в панику и пытаться избавиться от этого наваждения.       -Совершенно не обязательно было так делать, – заявил я, разбивая тишину между нами.       Шурф пристально посмотрел на меня.       -Что ты имеешь в виду?       Я нервно затянулся.       -Не обязательно было отдавать мне свое сердце, – с трудом выговорил я. – Если настолько необходимо, чтобы я остался в твоем Мире, я бы вернулся в Пустые Земли или поселился в Куманском Халифате, – предположил я, на что Шурф только моргнул.       -Ты хочешь туда уйти? - вместо ответа я только повел плечами, потому что я действительно не знал, хочу ли я туда отправится. – А чего ты хочешь?       Я едва не поперхнулся дымом и собственным нервным смехом.       -Может ты и забыл, что я Вершитель, и мои желания имеют свойства исполняться, вне зависимости от того, на пользу окружающим это или нет.       -Ни на секунду не забывал, кто ты и на что способен, – тут же откликнулся Шурф без капли улыбки.       -Поэтому я и не старался даже сформулировать то, что я хочу, даже не пытался думать об этом. Что из этого получается, я видел, и не хочу точно, чтобы мои глупые желания как-то могли изменить других людей. Последнее, чего мне надо, так чтобы моя сила как-то изменила тебя, - отрезал я и затянулся. Он знает, что я отдал ему свое сердце, потому что отдал мне свое, верно же? - Почему ты это сделал? Если из-за долга по отношению к...       -Долг это последнее, о чем я думал, – прервал меня Шурф. – По каким причинам ты решил, что я руководствуюсь долгом, а не собственной необходимостью?       -Необходимостью перед неотвратимыми обстоятельствами, – упрямо поправил я. – Это ведь Джуффин уговорил тебя взять руководство над Орденом Семилистника, когда это было необходимо, но сам ты этого не желал, настолько, что установил временные рамки твоего пребывания на этом посту.       Шурф чуть склонил голову в согласии с моими словами.       -Теперь же тебе необходимо вернуть меня обратно, и ты, – я вздернул подбородок, – пожертвовал для этого собственным сердцем, – выдавил я сквозь зубы.       -Так ты это видишь, – проговорил он.       Я с силой ударил ладонью по столу, звякнули чашки и тарелки, однако он даже не дрогнул ни единым мускулом.       -Как я еще мог это видеть, если ты уходишь от меня при каждой удобной возможности, будто находиться рядом со мной невыносимо! – не выдержал я.       -Я возвращаюсь к тебе каждый раз, – прикрыв глаза, проговорил он.       -Конечно! Потому что без присмотра проблем доставлю!       Шурф молчал, все так же прикрыв глаза, а я глубоко выдохнул и судорожно затянулся, пытаясь хоть как-то справиться с собственной обидой и разыгравшейся мнительностью. Все так же не глядя, он протянул руку мне, а я после секундной заминки взял новую сигарету, прикурил от своей и вложил ему в руку. Его тонкие губы обхватили фильтр сигареты и он несколько раз затянулся, выпуская тонкие струйки дыма через нос. Видеть, как он курит сигарету, оказалось зрелищем чрезвычайно необычным и занимательным, а еще неожиданно эротичным. Ресницы его дрогнули, а я поспешил отвести от него взгляд.       -Я понимаю твои опасения, – начал он. – Ты должен быть осторожным и аккуратным в том, чего желаешь, и ты должен полностью осознавать свои желания, чтобы не навредить, это очень правильно с твоей стороны. Однако ты не должен беспокоиться в отношении меня ни малейшей секунды. Есть причины, почему твои желания не могут повлиять на меня в той степени, коей ты опасаешься, – помедлил, снова затягиваясь. – Возможно, ты и не помнишь так хорошо нашу первую встречу, особенно учитывая обстоятельства, при которых она произошла. Но я запомнил, будто это случилось вчера, особенно ощущение твоей силы, разлитой в пространстве, еще даже до того, как воочию увидел тебя. Будучи совсем неопытным и необученным магом ты источал мощь настолько сильную, что даже мебель в помещении готова была пуститься в пляс, не то что колдуны вокруг. Как ты знаешь, я всегда искал силы, и возжелал тогда твоей силы, пусть даже и не всю, а хотя бы ее часть. Тогда бы мне хватило только немного твоей крови, и я даже успел придумать, как при минимальных усилиях заставить тебя отдать мне твою кровь.       -Если тебе нужно, то можешь взять сколько пожелаешь, – отозвался я.       Шурф только глянул на меня красноречиво, так, что я заткнулся, и продолжил.       -Но немногим позже я понял, что только твоей крови будет мне мало, не только кровь в тебе меня привлекала. Я смотрел, как ты думаешь, как ты действуешь, и четко осознавал, что такого образа мышления я никогда не встречал, и дело оказалось не только в твоей крови или силе. Твоя натура, твои пристрастия и твой разум, каждое проявление твоего естества были гораздо ценнее твоей силы, и я возжелал их тоже. То, что мне это нужно, я тоже осознал не сразу, я просто считал необходимым держаться к тебе поближе, действуя больше инстинктивно, не придавая значения истинным причинам моих поступков. По этой же причине я возложил на себя обязанность защищать твою жизнь, много причин было у этого решения, и одним из них было мое эгоистичное желание сохранить твое общество для себя как можно дольше.       Он докурил до фильтра и испепелил окурок в пальцах, точно так же, как я это делал.       -Я считал, что узнал тебя достаточно полно, ровно до того момента, когда встретил тебя в «Трехрогой Луне». Твоя любовь к стихотворному слогу и книгам стала для меня приятным сюрпризом, а так же я осознал, что в тебе скрыты таланты иного рода и бесконечное количество нераскрытых возможностей, и их мне тоже захотелось присвоить себе. Как ты понимаешь, мотивы моих поступков были достаточно эгоистичны.       -Не так уж это плохо, – заявил я. – Мне самому приходилось не единожды делать нелегкий выбор между собственным рассудком и чужой жизнью.       -Но испытывать такие чувства по отношению к тебе было непозволительно. Ты Вершитель, царская особа, гость из иного Мира, более того, твои предпочтения были иного рода. Любого из этих фактов было достаточно, чтобы перестать испытывать к тебе чувства.       -Нельзя просто перестать испытывать чувства, это не так просто, как прервать чужую жизнь, – возразил я.       -Но можно не придавать им значения и не позволять им взять вверх над собственной рациональностью и здравым смыслом. В отличии от тебя, действующего в большинстве своем импульсивно и необдуманно, я мог обуздать собственные мимолетные порывы. То есть, я считал, что можно не принимать собственные чувства в расчет. И ты снова доказал мне, что это неправильно, когда исчез из Эхо на долгие годы, без всякой надежды на возвращение. Только тогда я понял, значишь для меня гораздо больше, чем я мог предположить, – он замолк на несколько секунд, как будто снова переживая тот момент. А я попытался осознать, что значит «не придавать значения чувствам»? Разве так может быть? - Знаешь ли, я достаточно долго искал способ попасть в Тихий Город, когда ты исчез в нем, а потом – найти путь в ту неизвестность, куда ты ушел. Безуспешно, как ты понимаешь. И даже когда ты к моей искренней радости вернулся, я едва смог себя сдержать от неуместных, как мне тогда казалось, порывов. Довольно долгое время я пытался точно сформулировать, что именно заставляет меня испытывать необходимость поступать именно так. Причин было слишком много, и абсолютно точного я подобрать был не в состоянии, а оскорблять тебя неточностями я не собирался.       Лонли-Локли посмотрел мне в глаза, и в глубине их, за его бесстрастной маской лица, я смог разглядеть бесконечную, выматывающую усталость и тихую нежность.       -В каждую нашу встречу, каждый раз когда ты первым порывом звал меня и каждый раз, когда наши руки соприкасались, – продолжил он тише, - я смиренно и от всего своего сердца благодарил магию, судьбу и всех существующих богов за то, что позволили этому совершиться. Каждый раз, когда мне давался шанс быть с тобой рядом или просто даже увидеть тебя, я находил эту часть лучшим из того, что я когда-либо пережил, и они давали мне сил больше, чем все дырявые бассейны Ордена Дырявой Чаши, чем вся магия Ордена Семилистника. Я наслаждался твоим обществом и только подспудно надеялся, что мои чувства к тебе окажутся взаимными.       -Но твое сердце...       -Когда я понял, что ты отдал мне свое, я смог наконец подобрать нужные слова. Я желал твоей силы и тебя самого, твоего разума и твоего общества только потому что наступил мне на сердце с самой нашей первой встречи, а потом, с легкостью избалованной царской особы и забрал его себе насовсем. Я отдал тебе свое сердце только потому что этого сам счел необходимым.       Я возмущенно взмахнул рукой с зажженной сигаретой.       -Это я считал себя импульсивным дураком, – возмущенно заявил я, ощущая странную звенящую пустоту в голове, - который совершил такой важный поступок только потому что мне захотелось, но ты меня превзошел даже здесь, – я зажмурился, пытаясь понять и уложить все то невероятное, что только что мне сообщил Шурф.       -Макс, – позвал меня Шурф, и я тут же распахнул глаза, глядя прямо на него. – Я пытался уберечь тебя от меня самого и проявления моих чувств. Ты же прекрасно видел, каким я бываю, и ты знаешь, что я творил, будучи Безумным Рыбником.       -Ты никогда не вызывал у меня страха, даже когда убивал у меня на глазах, – тут же парировал я. Своими многострадальными потрохами я чувствовал, что он говорит мне правду, и осознавал себя полным дураком. Премерзкое ощущение, кислотой растекающееся внутри меня. Мне следовало доверять ему даже тогда, когда я сам себе не доверял. - К тому же, я тебе не хрупкая леди, наплыва твоих чувств я переживу.       Шурф с сомнением качнул головой.       -С хрупкой леди я точно тебя не спутаю, – подтвердил он.       От такого заявления я поглядел на него взглядом несколько очумелым и даже не вспомнил о сигарете в руке, до тех пор, пока огонек не обжег мне пальцы. Уничтожив окурок, я попытался осознать весь масштаб правды, которой только что огорошил меня Шурф. Все это время? Сколько лет прошло, как мы так неловко танцевали друг перед другом, сколько мы говорили на разных языках, не понимая, что говорим в общем об одном и том же?       -Макс? – позвал он меня, и я даже не с первого раза среагировал. – Ты смущен? – тон его голоса сделал утверждение вопросом. – И сожалеешь? О чем ты сожалеешь?       Я только с силой зажмурился.       -Прости, – машинально отозвался я.       -Тебе совершенно не за что извиняться, – заверил меня Шурф с мягкостью в голосе. – Мы здесь и сейчас, мы не потерянны друг для друга, и у нас впереди все только самое хорошее. Ты мне веришь?       –Кажется, сейчас я могу только слышать, как стучит у меня в груди твое сердце, – честно признался я.       -Макс, – снова позвал он меня. – Ты выглядишь усталым. Могу предположить, что высыпался ты тогда же, когда и плотно кушал. Ты покажешь, где здесь твоя комната?       Я только и смог выдавить нечленораздельное мычание.       -Тебе нужно как следует выспаться и восстановить свои силы, – повторил он. Пока он не сказал, я и внимания не обратил, что соображаю с трудом. Слишком долгий день, слишком много впечатлений, слишком много вообще всего. Не слова ни говоря, я поднялся с места, Шурф понял меня без слов, встал вслед за мной и обошел стол, готовый следовать за мной не только в мою комнату, но и куда угодно. Я же все-таки направился в ту комнату, где полюбил больше всего спать. Как будто это уже было – он и я, спальня и долгая дорога туда. Тут же пришло другое воспоминание, когда я содрогался от необходимости пустить в свою спальню постороннего человека, и от осознания той мысли, что Шурф в ней уже спал. Когда это было и почему я помню об этом только сейчас? Почему вообще возникли такие мысли? Если Шурф захочет спать со мной в одной постели, я буду только рад. Он довел меня до кровати и я улегся на бок, подтянув колени к груди, одновременно закутываясь в теплое одеяло, как один большой комок усталости.       -Не уходи, – только и попросил я, подспудно ожидая, что меня снова оставят здесь одного.       -И не собирался, – эхом откликнулся Шурф и в доказательство опустился прямо на пол возле кровати, так, чтобы наши лица оказались примерно на одном уровне. – Тебе помочь заснуть?       Голова немного кружилась, как и мысли в ней, и скорее всего это все отразилось на моем лице, потому что Шурф протянул к моей голове руку.       -Подожди, – проговорил я, вспомнив об одной вещи, которая наверняка его заинтересует. Сунув руку под край одеяла, я тут же ощутил бодрящее ледяное Пространство Между Мирами, и практически сразу хватанул нужное. Он замер, глядя на меня со вспыхнувшим любопытством во взгляде, а я вытащил и подал ему овитую шнуром мягкую книгу. – Думаю, тебе будет интересно, – предположил я.       Шурф аккуратно и с каким-то благоговением принял у меня подарок. В полутьме от неверного слабого света я увидел название. «Книга несбывшихся кошмаров»       -О чем она? – только и спросил он.       -Обо мне, – буркнул я, закрывая глаза. Пусть заимеет хотя бы примерное представление о том, с чем связался. Моего лба легко коснулись пальцы. Его сонные чары были мягкими и тёплыми, как будто бы мою голову и все мои мысли закутали в пушистое зимнее одеяло. Меня потянуло в сон, я прикрыл веки, но тут же их раскрыл, чувствуя себя достаточно бодрым, чтобы вспомнить ещё кое о чем важном.       -Помнишь, ты как-то говорил мне, что от моего одного присутствия, от моей силы начинают дрожать стены и мебель готова пуститься в пляс? – пробормотал я.       Шурф поднял от книги взгляд и посмотрел на меня полувопросительно.       -Это случалось только потому что я имел счастье видеть тебя, - ответил я на свой же вопрос и только после этого позволил себе погрузиться в сладкий сон.       Я спал и мне снилось как я лежу на боку и сладко сплю. Ощущать это было приятно и совсем не скучно, тем более подспудно я ощущал присутствие Шурфа, звук его размеренного дыхания и шелест переворачиваемых страниц. В какой-то момент мой сон разбавил негромкий сладкий и немного невероятный шепот.       -... даже иногда боялся дотронуться до тебя, особо сильно дышать в твою сторону, потому что ты казался мне в такие минуты нереальным, будто бы не человеком был, а иллюзией, дурманом сошедшего с ума Рыбника, воплотившимся сладким сном. Мне тогда казалось, что ты исчезнешь навсегда только от одной моей неправильной мысли, и старался думать в другую сторону. Даже тогда просто ощущать твою силу рядом было достаточно для того, чтобы ощущать себя счастливым и иметь возможность дышать полной грудью. Поэтому возьми моей силы, сколько нужно, я готов отдать тебе ее всю, всего себя могу отдать.       Наверняка я продолжал спать, потому что услышать такую излияние от Шурфа действительно было чем-то невозможным. Наверно, от таких мыслей мое дыхание сбилось, или я заулыбался довольно, потому что ровная речь Шурфа сбилась.       -Макс, – проговорил он тихонечко.       -Я сплю, – напомнил я ему. – А ты продолжай говорить, мне это нравится.       Он помолчал немного, то ли собираясь с мыслями, то ли переваривая мое заявление, и вскоре продолжил. Я не мог точно определить, то ли это его голос был, то ли его мысли, которые он думал про себя, смотря на меня спящего, то ли его намерения, это было неважно. Я ему верил, я готов был снова ему довериться, как в тот момент, когда спонтанно принял решение отдать ему свое сердце. Дурацкий и очень рискованный поступок с моей стороны, но от этого он не перестает быть верным. Шурф снова заговорил, и речь его полилась ровным гладким потоком спокойной лесной речушки, и я снова заснул, глубоко и спокойно. Когда я проснулся в следующий раз, то увидел, как Шурф сидит ко мне спиной, облокотившись спиной о кровать, застыв как изваяние, и только пальцами гладили обложку книги. В комнате было тихо, и не только не было звуков – кожей я мог буквально ощущать спокойствие, как будто бы после бури затихший ветер и улегшиеся волны моря.       Почувствовав мой взгляд, Шурф развернулся ко мне и точно таким же жестом, что гладил книгу, отвел спутанные полосы с моего лица и погладил лоб и висок. Встретившись с моим взглядом, он практически сразу отвел свой взгляд в сторону. Сожаление, вина, уязвимость обожгли меня бодрящим душем из эмоций, но это были не мои чувства, потому что я ощущал их наподобие далекого эха. Столько всего на меня вчера обрушилось, но мне лучше стоит подумать о том, через что сейчас проходит сам Шурф, насколько ему, с его полным отрешением собственных эмоций и тотального контроля над собой, тяжело дался наш вчерашний разговор и все что случилось перед ним, и мое молчание сейчас.       -Давай вместе позавтракаем, – предложил я немного хриплым со сна голосом.       Шурф только немо кивнул и отнял свою руку от моего лица. Подавив желание эту руку вернуть и зарыться в нее лицом, я дождался, пока он выйдет из комнаты и стихнут его шаги, после чего только подскочил с кровати. Подхватив из шкафа свежую одежду, я ринулся в ванную комнату. Место омовения здесь было устроенно в виде душа в тесной эмалированной ванне, со всякими пенящимися штуками с резкими химическими запахами. Бьющий сверху душ ошарашил меня своей внезапностью и горячей водой, и я исторг из себя вопль недовольного переменами младенца. Это помогло согнать последние крохи сна и сноровисто, а главное быстро закончить с водными процедурами. Довольно отфыркиваясь от воды, я понял, что такое простое дело доставляет мне удовольствие, которого я не мог припомнить в последние несколько недель или даже больше. Становится лучше, я бы мог сказать. Закончив в рекордные для себя сроки, я накинул скабу и кое-как пригладив мокрые волосы, отправился на зов вкусных запахов с первого этажа.       Шурф священнодействовал у плиты. По-иному и не опишешь то, с какой сосредоточенностью он орудовал со сковородкой, с какой четкостью он двигался и с каким благоговением он взирал на дело рук своих. Я не стал его беспокоить и отвлекать, прошел мимо к навесным кухонным шкафчикам. Мне прекрасно было известно, где Франк держит кофе, и раз Шурф занимается едой, я займусь напитками. Жаровни здесь отродясь не бывало, зато была глубокая металлическая емкость, заполненная светлым песком, с полостью под ней, заполненная свежими углями. Достав сразу две джезвы, одну немного побольше, я наполнил водой из бочки, куда Франк приладил стекать дождевую воду и поставил их на песок, под которым я пассом руки разжег огонь. Сунув нос в шкафчики, я нашел жестяную банку с молотым кофе, а так же несколько прозрачных стеклянных банок, в которых хранился чай. Разворошив их в поисках чистого чая без добавок, я наткнулся на банку с круглыми темно-красными комочками. Небывалая редкость, где же Франк ее раздобыл? Кофе держит исключительно для меня, сам он чая не пьет и поэтому вряд ли представляет, какая прелесть у него лежит.       Пока грелась вода и варился мой кофе, наполняя зал сладким ароматом крепкого кофе, мы оба молчали. Тишина между нами не была неловкой или тяжелой, она казалась правильной и домашней, как будто мы с ним не в первый раз так непринужденно возились на кухне. Мои все вчерашние страхи улетучились в никуда, как будто их и не бывало, а а неуверенность пала под натиском простого того факта, что Шурф никуда не ушел. Руками продолжая выполнять давно знакомые действия, я поглядывал на него украдкой, на его лицо и узкие сильные запястья, которые всегда меня восхищали. Шурф был спокоен, более того, непоколебим в своём спокойствии, и казалась никакая сила не способна всколыхнуть его. Я смотрел на него украдкой, словно вор, словно мальчишка, украдкой обрывающий спелую вишню и жадно её поедающий тут же, давясь и пачкаясь красным сладким соком. Моя воля была бы, я бы смотрел на него вечно, просто бы смотрел. Впрочем, если вчерашнее его признание не было моим дурным сном, то у меня будет еще множество возможностей на него смотреть, а еще – не только смотреть. Шурф повернул голову в мою сторону, и я уткнулся взглядом в раскаленный песок, чувствуя предательский жар, поднимающийся по спине. Под моим взглядом и так раскаленный песок начал плавиться, размягчаясь и растекаясь жидким стеклом, и мне пришлось глаза на несколько секунд прикрыть и сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Почему я решил, что Шурф ко мне равнодушен? Если я такой недалекий болван и напридумал себе всякого, то почему я не мог вспомнить, как раньше, до всех этих событий, он следовал за мной всеми извилистыми и тернистыми тропами, куда меня заносила судьба, даже туда, где он пройти не мог? Если я не мог спросить его напрямую, то мог вспомнить его слова, которые он мне говорил раньше и от которых я сам терял дар речи?       Вода в большой джезве закипела, привлекая мое внимание. Протянув руку вбок, вне поля моего зрения, я взял со стола хрустальный графин и высыпал в него примерно половину банки чая и добавил еще половину ложки сахара. Шурф отвлекся от своего дела и во все глаза смотрел на то, что я делаю. Явно рисуясь, я тонкой струйкой горячей воды начал вливать воду в кувшин, и поднимая все выше и выше, как будто проливая воду с неба. Первая вода, попавшая на высушенные бутоны суданской роды, окрасилась темно-синим, но потом стала светло-розовой, и по мере того, как графин наполнялся водой, цвет становился гуще, до насыщенного красного.       -Что это за колдовство? – не выдержал Шурф.       Заканчивая наливать воду, я снова опустил джезву и отставил ее в сторону.       -Это красный чай, – пояснил я не без удовольствия. – Заваривается из высушенного гибискуса или суданской розы, растущей в странах с жарким, засушливым летом. На мой вкус слишком кислый, но тебе, я надеюсь, понравится.       -И это говорит человек, пьющий все время горький кофе, – парировал он, пока я наливал кофе себе. – А графин? Минуту назад его здесь не было.       Я прищурился, разглядывая вздернутую голову птицы, клюв которой был носиком графина, а крылья и брюхо – его заполненной красным основанием.       -Кажется, я вытащил его из своего сна, – пожал плечами я.       Глаза Шурфа зажглись любопытством и тысячей вопросов, но он только кивнул, принимая мой ответ на веру, и снял с плиты сковородку, раскладывая на две тарелки приготовленный завтрак. Под его пристальным взглядом эти тарелки самостоятельно перелетели на один из столиков для еды, который оказался ближе всех, так же еще несколько тарелок с закусками, пирожками, и маленькими, сладкими даже на вид пироженными. Последним он смерил взглядом хрустальный графин, который полетел последним. Мне только и оставалось, что взять свой кофе, выйти из-за линии барной стойки, отделяющей хозяйскую часть зала от общественной и усесться напротив Шурфа.       Некоторое время мы ели молча. Шурф приготовил какой-то невообразимо вкусный воздушный омлет, с вкраплениями красного и зеленого, который даже не думал опадать. Наверняка для этого понадобилась какая-то запредельных ступеней магия, но получилось божественно вкусно. Сметая еду с большим удовольствием, я заметил, что кувшин с красным чаем уже наполовину пуст, и Шурф заливает в себя очередную кружку. Даже жадно поглощая еду и питье, по сравнению со мной он казался совершенным в изысканности своих манер. Утолив голод, я оставил тарелки и потянулся за кофе.       -Я могу тебе помочь, - заявил я, отпивая кофе и пытаясь заглянуть в глаза Шурфа, и он мне задачу облегчил, подняв на меня взгляд. - Со словами, которые тебе трудно подобрать. Мне приходилось с ними довольно долго обращаться, и знаю, насколько непослушными они могут быть. Убегают, путаются, прячутся, - я неопределённое взмахнул рукой. - Так что позволь дать тебе хороший совет.       -С удовольствием его выслушаю, - отозвался Шурф.       -Не гонись за словами так безжалостно, как будто они государственные преступники. Не пытайся найти что-то одно, самое идеальное или подходящее. Просто позволь им литься свободно, будто бы потоку воды.       Твоё молчание едва не стоило мне жизни, не добавил я. Омой меня своими словами.       -Я не умею говорить на твоём языке, - признался Шурф после короткого молчания. - И тем более не могу выразить словами всю ту глубину сожалений, которую испытываю по поводу всей перенесенной боли, сквозь которую тебе пришлось пройти по моей вине.       Я молчал, боясь словом или даже не осторожным движением спугнуть его откровенность.       -У меня нет точных слов, - осторожно продолжил он. - Однако мне на ум приходят в достаточной степени точные сравнения. Иногда, особенно после захода солнца, ты кажешься мне чрезвычайно хрупким, словно изысканная фигурка из стекла, которую можно разбить легчавшим прикосновением. Иногда мне кажется что ты сделан из тончайшей мягкой ткани, что привозят купцы из-за моря и продают за немыслимую цену. Ты похож бываешь иногда на палящий полуденный зной пустыни Химиро, а иногда мысли твои бывают глубже самого глубокого моря.       Я прикрыл глаза. Слова его были сладкими и пьянящими, как хмельной мед, обволакивающий и кружащий голову.       -Я чувствую нашу связь, прямо сейчас и так же ясно, как и вижу тебя напротив, – признался он. – Только вот она не нова, я мог почувствовать отголоски ее очень давно, только не понимал по-настоящему, что это такое, принимая ее за потребность следовать за тобой и защищать от чего угодно. Так было правильно, так считал я раньше, теперь же понимаю, что это необходимость, без которой я ни жить, ни дышать не смогу больше.       -Ты смог прочитать книгу? – неожиданно вспомнил я. - Последний раз, когда я ее открыл, меня едва не вывернуло всем тем, что я перед этим съел.       Шурф вопросительно поднял брови и внимательно на меня посмотрел.       -Вряд ли мне самому вред причинит то, что я написал сам, – заявил он и пришел мой черед немо удивляться. – По крайней мере, написано подчерком, очень похожим на мой собственный.       -В самом деле?       -На самом деле это больше похоже на скрупулезно составленный сборник из нескольких десятков биографией разных людей, в чертах и поведении которых я узнавал тебя, но это было как неясно отражение в зеркале, занавешенном полупрозрачной тканью в помещении без освещения - я мог угадать только лишь общие черты. В книге упоминались теоретические выкладки, кем ты можешь быть, и такая скрупулезность и педантичность мне импонирует, как может нравится хорошо проделанная работа, – он достал из внутреннего кармана эту книгу и протянул мне. Я сделал рукой небрежное движение, мол, убери, и Шурф снова спрятал книгу себе. - Эта информация чрезвычайно важна и я приму её во внимание. Однако гораздо больше меня интересуешь ты сам, и, к твоему сожалению, интерес мой в отношении тебя неисчерпаем.       -Всё, что угодно, для услады глаз твоих и твоего разума, - откликнулся я. Шурф поглядел на меня, будто ожидая, что я заулыбаюсь или объявляю, что это шутка, однако я смотрел на него без улыбки, со всей серьёзностью. Мне не сложно, в самом деле, приносить своим поведением и речами ему удовольствие. Поняв, что я серьёзен, Шурф коротко и обстоятельно кивнул, принимая во внимание моё заявление.       Он прочитал книгу и не убегает прочь с обидными воплями, по типу которых выдавал Маба. Даже полностью оставшись без одежды, я не чувствовал себя таким обнаженным как сейчас, под его взглядом. Я был готов к тому, что какая-то часть мой собственной темной натуры останется вне моего понимания, что я не захочу ее вспоминать или не смогу, однако он сейчас знал про меня все, с самого низа до макушки, и вызывало у меня смущение и даже благоговение к силе его духа. Кружка с кофе показала дно, и я оставил ее, потянувшись за сигаретой из лежавшей на столе пачки.       -Надеюсь, ты усвоил из этой грешной книги главное, – я нервно развеселился, прикуривая от ладони, пытаясь скрыть собственную растерянность. – Насколько я бываю легкомысленным болваном. Без сердца ни на что не гожусь, только что и служить бесполезной подставкой под корону самозванного царька Пустых Земель.       Шурф ничего не ответил, но и не возражая, явно намекая на то, что болваном я все-таки иногда бываю.       -Тебя, верно, не волнуют некоторые вещи, - я затянулся ходящей ходуном в пальцах сигареты. - Что, к примеру, я и не человек вовсе, а только прикидываюсь ходячим болтающим всякую чушь двуногим?       -Никак не беспокоит, – тут же ответил он. – Давно это не новость.       -Тебя не заботит, что судьба моя это всегда вечный путь?       -Если твой путь однажды приведет тебя обратно ко мне, я буду ждать тебя ровно столько, сколько понадобиться.       -Что если однажды я забуду, по своей прихоти, необходимости или злой воле тебя, себя, весь этот Мир?       -Я найду тебя и помогу вспомнить, - с готовностью отозвался Шурф. - В книге есть необходимые заклинания для этого. Полагаю, эта ситуация с тобой произойдет не в первый раз.       Я замолчал и нервно затянулся еще раз. С Шурфом совершенно невозможно спорить, если он вбил себе в голову определенную мысль.       -Когда-нибудь ты умрешь, - с острым мазохистким удовольствием проговорил я. - И я совершенно не представляю, что творить буду, оставшись без тебя. Шурф не дрогнул лицом.       -Постараюсь для тебя отсрочить этот момент как можно дальше, - невозмутимо заявил он. - И в это же время буду искать способ это предотвратить.       -А как же твое "мне все равно, умру я или нет"?       -Ты помог мне пересмотреть собственные приоритеты, - он опустил веки. - Теперь же моя жизнь имеет смысл в существовании только рядом с тобой.       -Когда же ты успел?       -В тот момент, когда ты сам едва не пожертвовал своей жизнью, спасая меня, - честно ответил Шурф.       Я вспомнил, как иногда меня охватывало жгучее желание стукнуть этого упертого типа чем-нибудь тяжелым от выдаваемых иногда прописных истин, и останавливало меня только то, что это «тяжелое» может сломаться и вообще проку от этого особого не будет.       -Ты Лихой Ветер, на самом деле и по природе своей натуры, - продолжил он не торопясь, роняя каждое слово тяжело и весомо. - Ты как юный ветер, рожденный высоко в небесах, недосягаемый и прекрасный, сбивающий просто ради забавы опадающие листья с деревьев, так же ради забавы ты рассеиваешь семена на плодородной почве. В твоих силах стать бурей, ураганом, ломающим стены и выдирающий с корнями столетние деревья. Справедливо полагать, что вовсе не существует тех пределов, что способны тебя удержать и приневолить, - он поднял на меня взгляд. - Думаю, что и меня самого будет недостаточно, чтобы удержать тебя при себе, как я того желаю.       -Но если я сам, как ты выражаешься, такой ветер, - я чуть склонил голову, - то могу же я сам выбирать, волны какого моря мне вздымать?       Некоторое время Шурф молчал, осмысливая такую глубокую идиому, а до меня дошло, именно в этот момент, что это был флирт, бессмысленный и беспощадный, романтическое заигрывание и игра в салки в предсказуемым финалом.       -Вот, значит как ты меня видишь, - протянул он, снова подняв на меня взгляд, полный неистощимого любопытства.       -Ага, - с удовольствием подтвердил я. - Глубоким широким морем, с едва трепещущими волнами и глубокими, сильными течениями, с чудовищами, сокрытыми глубоко под толщей воды, с высокими волнами, затапливающим берег и обнажающими дно с затерянными сокровищами.       Шурф все смотрел на меня широко распахнутыми глазами и только пару раз мигнул. Такая концепция собственной личности ему на ум, по всей видимости, еще не приходила.       -Это очень точная метафора, - согласился он. - Мне нужно будет ее тщательно обдумать. Ты мне позволишь воспользоваться твоими такими мыслями?       -Ты можешь пользоваться всеми моими мыслями и всеми теми словами, что я трепаю попусту, - великодушно разрешил я, аккуратно пробираясь к неизведанным граням опасного словесного флирта. Что он скажет, что я скажу, и какие чувства вызовут наши слова. Здесь определенно точное не Темная Сторона и не Ехо даже, и пустой треп и все мои слова здесь не найдут воплощения. Однако Шурфа я недооценил, как и всегда бывает в общении с этим чудесным парнем.       Взглядом отодвинув пустую посуду, он протянул ко мне руки через весь стол и взял в свои ладони мои руки. Мне понадобилось все мое немалое мужество, весь мой опыт работы в собственных и чужих сновидениях и до кучи личный метод борьбы с собственными страхами, чтобы в тот же момент не завизжать от ужаса и не подпрыгнуть до потолка, а только лишь тупо уставиться в то, как он удерживает мои ладони в своих. Нет, об этом я не думал, не представлял даже, как он сам прикоснется ко мне, и как естественно будут выглядеть мои неухоженные руки в его узких и сильных ладонях. Значит, это не мой кошмар и не мои воплотившиеся желания, а значит, все в порядке.       -Просто позволь мне сейчас о тебе позаботиться, – попросил он. Я только продолжал смотреть на переплетения наших рук, как на маленькое, но свершившееся чудо. Примерно с такими же чувствами я мог вспомнить о том, что умею колдовать и начать орать белугой от мгновенно охватывающего меня восторга. – Макс? – позвал он меня, в тот же момент легко проводя большим пальцем по тыльной части моей правой ладони. Я вспомнил, что умею не только нескончаемо орать, но и наделен даром членораздельной речи.       -Хорошо, – выдавил я, для верности подкрепляя свои слова кивком.       -Если тебе нужно, я буду напоминать о своей любви к тебе каждый день, - предложил он.       -Было бы неплохо, - согласился я. Шурф кивнул, с таким видом, что мне нужно было бы забеспокоиться, но только несмело улыбнулся. - Если тебе не будет сложно, – тут же добавил я.       -Мне это будет в радость, - чуть помолчав, ответил Шурф. Зная его, я мог об заклад побиться, что прежде чем мне ответить, он взвесил на своих мысленных весах все преимущества и недостатки и действительно нашел их для себя радостными. Невозможный человек, в самом деле.       -Я могу тебя заверить, я что так же продолжаю желать быть для тебя другом. И не только другим, и им желаю быть для тебя только в малой степени.       -И кем же ты хочешь быть для меня?       -Самым близким человеком во всех существующих мирах, - выдавил он будто через силу. Я понимал, я чувствовал, насколько непросто ему даётся такое признание. - Я хочу быть тем, кто утешит тебя после неприятного разговора или дурного сна. Я хочу быть тем, кого ты видишь перед сном и кого ты видишь, открывая глаза утром. Я хочу быть тем, кто перевяжет твои раны и разделит с тобой любовное ложе. Я хочу быть для тебя всем на столько, сколько смогу и даже больше.       И этот парень говорил, что не умеет выражаться понятным для меня языком? Что не может подобрать слова? Я сам бы не смог сказать лучше.       -Хорошо, - прохрипел я и прочистил горло. Его откровенность перехватывало мне горло. - Хорошо. Мне нравится, как это звучит. Я бы и сам хотел бы за тобой ухаживать, - заявил я. - Если, конечно, позволишь.       Шурф только и кивнул, смотря на меня во все глаза. Руки мои он продолжал держать, нежно и аккуратно, вот только его большие пальцы принялись поглаживать основание моих больших пальцев и маленькое местечко между ним и маленькой выпирающей косточкой на запястье, синхронно двумя руками каждую мою руку, а потом по очереди. Руки у него, как у всякого брезгующего тяжелым физическим трудом человека, были мягкими и гладкими, и прикосновение получилось на редкость приятным. А нежные, острожные поглаживания так и вовсе пробрали маня до самой макушки. Шурф замер, отслеживая мою реакцию, а я только прикрыл глаза и выдохнул. Потом, не глядя, развернул руки ладонями вверх и раскрыл их, немо приглашая погладить ещё и их. Он приглашением воспользовался – мягкими подушечками пальцев провел по основанию ладони и скользнул выше, очерчивая проступающие на тонкой коже голубые вены. Действовал он двумя руками одновременно, не сколько просто касаясь моей коже, а намеренно лаская меня, настолько явственно, насколько красноречив может быть подтекст у прикосновений, а не только у кружев словесного флирта. Никогда не отпускай моих рук и глаз не отводи, пожелал я совершенно намеренно, откровенно наслаждаясь его прикосновениями.       Оставив в покое мои предплечья, он начал вырисовывать одному его понятные знаки на моих ладонях. До этого момента я и не думал, насколько чувствительными могут быть мои руки, и насколько сильный отклик у меня могут вызвать простые прикосновения к ним. Может дело в том, что это делал Шурф. Может потому, что любое его действие вызывало у меня живейший отклик. Он продолжал гладить и касаться моей кожи ладоней, и в какой-то момент я пальцы схлопнул, попытавшись своими пальцами поймать его пальцы. Настолько это оказалось неожиданным для меня самого, что я глаза открыл и несколько очумело глянул на собственные руки, насильно расслабляя ладони. Шурф остро и заинтересованно глянул на меня – что это такое было и как оно работает – и стал теперь целенаправленно гладить мою ладонь уверенными движениями, провоцируя намеренно. Это игра была такая – поймать чужие пальцы собственными пальцами, и я забыл обо всем, кроме его худых и сильных пальцев, едва ощутимо прикасающихся к моей коже. Подушечки его пальцев гладили мое запястье и основание большого пальца с восхитительной синхронностью обеих рук, очаровывающих меня все больше. Как в продолжении движения он переходил на мою ладонь, и я сжимал руку в кулак, пытаясь поймать его пальцы. Но с каждым разом у меня все не получалось и не получалось, реакция Шурфа оказалась не в пример лучше моей, и свои пальцы от попадания в ловушку он старательно берег.       Такой незамысловатой игрой увлеклись мы оба, но сколько бы я не пытался, выиграть у меня не получалось. Я даже негромко зарычал от такой несправедливости, от желания поймать его, но рук от стола не отрывал, следуя правилам этой игры. Но в один момент Шурф их сам нарушил – руки его птицами взметнулись вверх. Даже не думая, я ринулся вслед за ними, подскакивая из-за стола, пытаясь дотянуться до него. Даже, ничуть не стесняясь, встал одной ногой на стул, а второй – на стол, в порыве азарта не осознавая особо, что я делаю. Поддавшись еще вперед, я наконец-таки схватил его руки в свои – поймал добычу! – пока не осознал, что коленом упираюсь в колени Шурфа, нависая над ним с зажатыми его руками над нашими головами, своим лицом совсем близко к его. Настолько близко, что я услышал, как у него перехватило дыхание и застучала кровь в висках. Стул под ним со скрипом отъехал назад и опасно покачнулся на двух ножках, очень красноречиво собираясь упасть вместе с нами двоими.       Больше не давая упасть самому Шурфу, чем опасаясь упасть самому, я шумно втянул воздух носом, сам становясь легче воздуха и позволяя стать таким Шурфу. Стул с грохотом упал на пол, а мы оба зависли в воздухе, паря как будто в толще воды. Я все продолжал смотреть на него, будто меня самого зачаровали и будто бы никакая сила не заставит меня самого отвести от него взгляд и отпустить его руки. Лонли-Локли первым извернулся в воздухе так, чтобы приземлиться на пол ногами и аккуратно перехватил меня за корпус двумя руками, чтобы так же поставить на землю. Я издал довольный звук, прежде чем обратил внимание на то, насколько близко мы оказались друг к другу. Дыхание одного из нас было дыханием другого, насколько наши лица оказались совсем недалеко друг от друга, и насколько ясно я ощущал его руки на своих боках. Несколько секунд я просто смотрел на него, как будто не совсем веря в то, что мне дозволено находиться так тесно к нему, а потом отпустил его запястья и опустил руки на его плечи, обнимая его со спины и совершенно неожиданно утыкаясь лицом ему в плечо.       Мне тебя не хватало, подумал я четко, осознавая то, что на долгое время был лишен такой возможности находиться к нему так близко.       Больше я тебя не оставлю, пообещал он все так же мысленно. Я вздрогнул и прильнул к нему всем телом. Не хватало только сейчас разрыдаться, спохватился я, пытаясь дышать глубоко и размеренно. Шурф не пытался даже разорвать наши объятия, только в такт моему дыханию гладил меня по спине, размеренно и успокаивающе. Только убедившись, что разрыдаться мне больше не хочется, я отнял лицо от его одежды, не разрывая наши объятия.       -Давай вернемся в Ехо, – предложил я осторожно, как будто он мог отказаться. Шурф только коротко кивнул в ответ, и я, приободренный, продолжил. – Закрой глаза.       Он послушно прикрыл веки, а я зажмурился изо всех сил, пытаясь провернуть тот же трюк, который у меня получился долгое время назад, Пройти сквозь водораздел внутри себя самого оказалось сложнее, чем выйти в дверь, но я нырнул в него как в холодную воду, с разбегу и едва не срываясь на трусливый визг теплолюбивого существа. Утянуть за собой Шурфа оказалось куда легче.       Холодный весенний ветер мгновенно выдул из меня все тепло кофейни и все ее запахи. Распахнув от резкости подобного контраста глаза, я резко выдохнул и готов был уже обреченно стучать зубами от холода, как почувствовал, как Шурф разорвал наши объятия и тут же накинул на меня согревающее заклинание. Стукнув зубами только один раз, я поежился и расслабился, только сейчас оглядываясь. Все правильно, мы оказались в моем кабинете, на крыше Мохнатого Дома, радостно продуваемым всеми ветрами. С крыши открывался открывался чудесный вид на город, на дома, утопающие в многочисленных деревьях, только начинающие покрываться свежими зелеными листьями, создавая обманчивое ощущение, что город утоплен в зеленом мареве по самые крыши. А на востоке поднималось солнце, возвещая начало отличного пригожего дня, нежно, нежарко слепя глаза.       -Добро пожаловать домой, – немного торжественно произнес Шурф.       -А долго меня не было? – до меня наконец дошло, что я достаточно долго отсутствовал.       -Две дюжины дней, – тут же ответил он, как будто считал каждый день. А скорее всего, и считал. – И еще два дня после гаданий леди Нилы Урилы.       У меня хватило совести смутиться.       -Я больше не буду так надолго пропадать, – пробормотал я.       -Будешь, – весомо заявил Шурф. – А я буду тебя ждать.       -Нарочно, я имею в виду, – уточнил я. Лонли-Локли только степенно кивнул, принимая мое обещание. Как показала практика, даже одного такого слова, такого обещания оказывалось достаточно, чтобы его исполнить. – И не я один ждал тебя, – он указал на сложенную на столе одежду черного цвета.       -Олла, – обрадовался я и потянулся к одежде, но Шурф взял ее в руки первой, и я не стал настаивать, чтобы забрать ее. Что-то в глазах его было, весомое и горячее, благодаря чему я позволил ему надеть на себя лоохи, скрепить ее той самой булавкой с черными и красными камнями, и нагнул голову, чтобы ему сподручнее было закрепить на моей голове тюрбан. Пока он был занят, я стоял смирно и только слушал биение собственного сердца, одновременно прислушиваясь ушами и не только к тому, что происходит вокруг меня и Мохнатом Доме. А меня действительно ждали, и прямо сейчас, в гостиной. В нетерпении я переступил с ноги на ногу и Шурф заметил мое нетерпение.       -Ты это чувствуешь? – поинтересовался он. – Леди Олла уже связалась со мной Безмолвной Речью и ждет нас обоих.       За вот это «нас» я был благодарен ему как никогда раньше.       -Тогда пойдем, – кивнул я.       Мы вместе спустились с крыши через люк и направились дальше, к лестнице, выведшей нас прямо к гостиной на первом этаже. Олла оказалась не одна. При нашем появлении она вскочила на ноги вместе с сидящей на соседнем кресле Базилио с нешуточны волнением в глазах, а три сестры – тройняшки, дочери Исноури, поднялись с дивана и все втроем подошли ко мне. Неотличимые, они встали ровненько перед нами, как будто на официальном приеме. -Добро пожаловать домой, Повелитель, – разом проговорили три сестры и почтительно склонили головы. Я и забыл, как слаженно три сестрички, так неотличимо похожие на Лайзу Минелли, могли при надобности говорить порою когда собирались вместе. Я сам молча склонил голову в ответ. Стоящая посередине Кенлех посмотрела поочередно на Хейлах и Хелви, таким взглядом, будто подбивала их побить стекла у нелюбимых соседей, и все три сестры поклонились еще раз.       -Добро пожаловать домой, Второй Повелитель, – проговорили они, явно обращаясь к Шурфу.       Я второй раз за день потерял дар речи, однако такого было явно маловато, чтобы       смутить самого Шурфа. -Незабвенные леди, благодарю вас всех за такую оказанную мне честь, - он так же склонил голову в ответ. – Однако ваш Повелитель предпочитает, чтобы его приветствовали дома по-другому.       Сестрички снова переглянусь и Хелви взвизгнула совершенно по-девчачьи, кидаясь мне на шею. Вслед за ней кинулись Хейлах, прохладными ладонями обняв меня за плечо, и Кенлех, оглушая меня с другой стороны. Моих рук оказалось достаточно, чтобы обнять их всех трех разом, как одну, но трех хрупких барышень, повисших на мне и оглушивших радостными воплями, было вполне достаточно, чтобы уронить меня на пол. Однако упасть мне не дал Шурф, подставив мне ровно между лопаток свою ладонь.       -Уши бы тебе надрать, – проворчала Олла ощутимо угрожающе, но в то же время облегченно, когда сестры отпустили мою многострадальную шею. – Десятка мечей, в самом деле?       -Джуффин, в самом деле? – в тон ей ответил я. Нечего сплетни за моей спиной разносить, даже если просто попросили разъяснить значения карт. Девушка только закатила глаза, и крепко, совершенно не по-девичьи стиснула меня под ребрами. Базилио, притихшая от таких непонятных разговоров и во все глаза смотрящая то на меня, то на всех остальных, последовала ее примеру. Теперь я ясно понимал, что вернулся домой, достаточно правильно, чтобы меня не унесло вновь куда-нибудь очередным легкомысленным ветром.       -Еще раз подобное выкинешь, я устрою тебе, – пообещала Олла.       -Набросилась на меня, – фыркнул я, ничуть не напуганный ее угрозами. – Зубки-то не пообломаешь, милая?       В ответ она только демонстративно оскалилась. Трудное детство и юность в Мире Паука учат далеко не деликатности и мягкости в общении, я знал это по себе, а обучение магии так и вовсе помогли ей излишне поверить в себя. Я поднял руки, «сдаваясь» на такую демонстрацию силы.       -Ой, боюсь, боюсь, – запричитал я, и сестрички смешливо захихикали. – Не надо рычать на меня, – взмолился я и тут же продолжил, уже нормальным тоном. – Я хочу прогуляться по городу. Давненько по весеннему городу не бродил.       Олла недовольно фыркнула, нарочито – я понимал, она долго волновалась за меня, с моими вздорными поступками, и теперь несколько на меня сердилась.       -Помрешь, домой можешь не приходить, – заявила она. Шурф посмотрел на нее с интересом. В ответ я ей вскинул кулак с оттопыренным известным пальцем, и тут же, оставляя последнее слово за собой, вышел из комнаты и через минуту вышел из Мохнатого Дома.       Очутиться таким ранним утром на улице обычно приравнивалось мной к изощренной пытке к невыспавшемуся существу, то есть ко мне, но сейчас я был бодр как никогда. Холодный ветер раздул полы мой одежды, пытаясь выстудить меня, но оставил эту затею и принялся попросту трепать ее. Этот ветер, широкие тротуары, вымощенные разноцветными камнями, лентой ложащиеся мне под ноги, только стоило вступить на них, эти разноцветные разномастные дома, эти едва распустившиеся листья на деревьях, редко проезжающие мимо амобилеры и прохожие, каждый из них, все это вместе заставляли мою голову кружится от множества радостных, восторженных чувств, возникающих от всех них и от каждого, делая меня немножечко пьяным от запредельного восторга. Я и в самом деле мог забыть, как здорово, как упоительно просто ходить по улицам этого чудесного города, дышать его воздухом и улыбаться, широко и искренне каждому идущему мне навстречу человеку, каждому расцветающему дереву. Будь моя воля и достаточно времени, я бы улыбнулся каждому камню под моими ногами. Мое сердце не могло вместить в себя всю эту подзабытую мной силу любви к этому чудесному месту, но все остальное мое существо вполне оказалось на это способно, и я чувствовал эту живительную силу, бьющую во мне. Я любил Ехо, абстрактной, всеобъемлющей любовью, просто так, за то, что это место существует и живет своей полной, бьющей через край жизнью. За то, несмотря на все мои загоны, продолжает существовать и продолжает радовать. Нечто безусловное и непоколебимое, несущее в себе нежность и ликование. Я любил Ехо бездумно и открыто, и этот город любил меня в ответ. Он слепил мне глаза играющими бликами на беспокойных водах Хурона, разноцветными огнями запертых или уже открытых магазинчиков и таверн на Гребне Ехо, страстными голосами зазывал и газетных мальчиков, радостным и звонким детским смехом, запахами едва распустившихся цветов и сладкими съестными запахами из таверн.       Я шел ровно наугад и туда, куда несли меня ноги. В итоге, сделав громадный крюк по Правобережью, сознательно миновав Дом У Моста и полюбовавшись некоторое время на величественно возвышающиеся над городом замок Рулх и белые, блестящие под солнцем вдалеке крыши Иафаха, я вышел на Площадь Зрелищ и Увеселений. С той ночи я мало запомнил вид самой Площади, но сейчас, в ясном свете дня, я мог ясно видеть, насколько сильно она оказалась разгромленной. Часть рабочих, приводивших Площадь в порядок, сносили переломанные деревянные вывески, столы и лавки от таверн, что уже успели выставить для завсегдатаев их наружу; другие таскали камень от разбитой брусчатки и от частично развалившихся стен за пределы Площади. Когда я сошелся в драке с Лойсо, под ноги я не смотрел и тем более не смотрел по сторонам, и представить не мог, насколько разрушительна окажется наша краткая встреча. Я и подумать не мог, что магическая мощь – моя или Лойсо – окажутся настолько разрушительными, что дробить будут камень. Выглядели последствия нашей драки достаточно впечатляюще.       Посматривая под ноги, чтобы не угодить на проломленную брусчатку, я стал обходить Площадь, чтобы проверить еще кое-что. Некоторые камни, выстилающие землю, имели дырки до самого основная, как будто их специально просверливали, или протравливали, например, моей ядовитой кровью. Я дошел до места, где моей крови пролилось много, так, что разъело сразу довольно большую часть кладки, присел на корточки и приложил ладонь к обнаженной земле под этими камнями, прислушиваясь к ощущениям. Протравив камни, кровь ушла в землю, как вода, как добровольно принесенная этому Миру жертва, и у меня сложилось устойчивое впечатление, что земля осталось этим довольна.       -Уважаемый сэр, позвольте поинтересоваться, что вы делаете? – раздался надо мной мужской голос.       Я поднял голову и заулыбался совершенно незнакомому мне человеку, с грубым, обветренным лицом, в широких штанах и простой рубахе. Простой рабочий, судя по одежде.       -Доброго дня, – я поднялся на ноги. – Я слышал о произошедшем здесь и набрался смелости прийти взглянуть самолично.       -Тебе, чего, делать больше нечего? – подозрительно спросил рабочий.       -Да, – с широкой улыбкой ответил я, вставая на ноги, – ты совершенно прав, я отъявленный бездельник.       Мужчина поглядел на меня подозрительно.       -Ночь и два дня назад здесь произошла драка между двумя колдунами, которые и разворотили здесь все, – все-таки разъяснил мне он. – Говорят, видели самого Лойсо Пондхову, собственной проклятой персоной, но я лично в эти враки не верю. Будь этот колдун здесь, одной разнесенной Площадью дело бы не ограничилось.       Я слушал с неослабевающим вниманием.       -Кто-нибудь пострадал?       -Только если чье-то имущество, – он широко обвел рукой площадь и упер руки в бока. – Всех людей заблаговременно вывели полицейские из Управления Общего Порядка, так что ни у кого даже царапины не было.       -Это замечательно, – согласился я.       -Благословят небеса того человека, что отдал это распоряжение! – воскликнул он. – У меня брат с семьей живет совсем рядом от этого места.       Я застенчиво шаркнул ножкой. Говорить, что это была моя идея, я не собирался, но это было чертовски приятно, что никто не пострадал.       -Как тебя зовут, парень? Я сэр Тек Лак, – он быстрым, рубящим движением коснулся пальцами лба, прикрывая глаза.       -Сэр Марлон Брандо, – я выгнул ладонь в изящном жесте и мазнул возле глаз. С собственной рожей я уже давно не выхожу из дома. – Вижу как наяву вас.       -Аристократ, – хмыкнул Тек как будто недоверчиво. – Небось еще и колдун? - я с готовностью кивнул. – Раз говоришь, что ты бездельник, то может поможешь с мощением брусчатки? Это не сложнее, чем всякие заклинания читать.       Я мог бы с ним в этом вопросе поспорить, но делать этого не стал. Вместо этого призадумался – почему бы и да? Простым физическим трудом я никогда не брезговал, начиная от лоточной продажи книг и заканчивая тяжелым монотонным трудом написания этих книг.       -Только если покажешь, как это правильно делается.       Тек Лак фыркнул, и махнул мне рукой, мол, следуй за мной. Я послушно направился вслед за ним, когда он повел к одному из больших прорех в брусчатке. Возле нее стояла небольшая тележка к новенькими камнями брусчатки различных цветов. Я присел возле прорехи и снова сунул в нее руку.       -Для начала убираешь все разбитые камни, – начал он, вручая небольшой молоток. – Потом приминаешь землю и укладываешь новые камни очень плотно друг к другу, так, чтобы и волоса расстояния между ними не осталось, пристукиваешь, чтобы лежали как можно плотнее. После тебе подвезут песок и засыпят те щели, что останутся.       -Звучит просто, – кивнул я. – Думаю, справлюсь.       Судя по лицу моего нового знакомого, он ни на йоту мне не поверил, но все таки доверил мне свои драгоценные камни и отошел прочь. Для начала я уселся задницей прямо на уцелевшие камни, подогнув одну ногу под себя и начал работать. Сначала дело шло неохотно, но я приноровился работать двумя руками и не попадать тяжелым молоточком по собственным пальцам. Это было здесь самым сложным, и когда я немного освоился, дело пошло бодрее. Убрать разбитое, примять, поставить новое, молоточком тук-тук, и по новой.       Монотонный физический труд для меня был сродни дальней пешей прогулки, только с проводимый с пользой. Занятые руки давали возможность голове подумать спокойно, ну, насколько это возможно было. Любовь, такое дело, она разная бывает. Я люблю Ехо и весь этот Мир любовью абстрактной и всеобъемлющей. Но в то же время я люблю своих учеников и трех славных сестричек Инсоури другой любовью, я привязан к ним безмерно, заботился и желал им добра. Мне нравилось опекать их, следить за тем, чтобы их судьба сложилась правильно. Любил я так же Мелифаро, но совсем другой любовью, больше похожий на вечный поединок между двумя равными злословами, никогда не упускавших случая почесать языки в дружеских подначках. И я был уверен, он любил меня с тем же своим неиссякающим энтузиазмом. Такой же я хотел видеть свою дружбу с Лойсо, тем более она уже началась с хорошего мордобоя.       Однако совсем другие чувства я испытывал к Шурфу. Мы знакомы уже много лет, и столько между нами произошло, столько намешано оказалось в наших отношениях, что и разобрать по полочкам все тщательно и аккуратно, как он и любит, практически невозможно. Прежде всего я привязан к нему как к моему самому лучшему другу, который принимает меня таким, как я есть, с моими дурными привычками и тенденцией постоянно влипать в неприятности. С ним я с радостью отправлюсь и выпить вина, и в далекое долгое приключение, и даже просто забраться повыше на раскидистое дерево. С годами мы научились понимать друг друга не только с полуслова, но даже с полувгляда или даже по взмаху опущенных ресниц или повороте головы. Никогда и ни с кем, ни в каких Мирах я не испытывал подобных отношений, и это оказалось новым для меня, и чрезвычайно приятным. И, конечно же, я бесконечно доверял ему, я готов вверить ему всего себя, всю свою жизнь и даже собственную смерть.       Для того, чтобы понять, что меня связывает с ним не только дружеский интерес, но нечто гораздо более глубокое и страстное, мне понадобилось некоторое время, и мне понадобилось научиться слушаться собственную непостоянную натуру, которая всегда тянулась к нему. Мне понадобилось немало времени, чтобы осознать, что я люблю его только за одно его только существование, за то, что такой чудесный, умный и глубокий в своей натуре человек существует рядом со мной. Он мне казался недосягаемым, словно луна на небосводе, или ослепительно горящее надо мной солнце, что может выжечь не только глаза, но даже душу. Я научился находить удовольствие в его сухих речах и мудреных стихах, от которых иные, вроде Джуффина, бежали прочь с криками ужаса. Я слушал его и с удовольствием отвечал ему на равных – и только сейчас до меня дошло, что такие дискуссии могли быть ничем иным, как формой взаимного флирта. И помимо всего прочего, я мог почувствовать в себе нераздутые угли пылающей страсти, горячего сексуального влечения к Шурфу. Если так он может касаться только моих рук, то как он тогда может меня касаться в прочих местах? Эта сила, эта горящая внутри меня любовь, она была оборотной стороной вечной смерти, вечного забвения, которого я только что благополучно избежал.       «Макс, ты чокнулся?» от мысленных излияний меня отвлек голос Оллы.       «Давно и бесповоротно» согласился я и с некоторым удивлением оглядел дело рук своих, а именно значительную часть восстановленной мощеной земли.       «Зачем ты работаешь на Площади Развлечений и Увеселений?»       «Потому что так хочу. И ты тоже хочешь ко мне присоединиться?»       «Боже, нет. Больше ни дня в своей жизни работать не буду» заявила она бескомпромиссно. «С тобой хочет говорить наш король. Отвлекись, будь любезен, от своих... раскопок»       «Хорошо» я уже в достаточной мере устал и поэтому был кроток как ягненок.       Отложив камни и молоточек, я уселся поудобнее и достал из кармана сигареты. Прикурил одну из них от ладони, я приготовился ждать, и ждать мне пришлось недолго.       «Доброго дня, сэр Макс» послышался у меня в голове голос Гурига Восьмого.       Я мысленно улыбнулся.       «Рад слышать вас, Ваше Величество»       «Ни к чему тебе такие пышные слова» тут же отозвался он, как мне показалось, излишне торопливо. «Я только хотел заверить тебя, что безмерно счастлив знать, что ты вернулся и что ты взял на себя обязательство сохранить наш Мир от Великого Магистра сэра Лойсо Пондховы.»       «Я сделал ровно то, что нужно сейчас Соединенному Королевству» ответил я вместо слов о дружбе.       «И все благодарю за этот немыслимый поступок» да, Лойсо всегда умел производить впечатление на людей. Жаль, что не на всех такое приятное, как на меня. «Обычно за такие большие и храбрые поступки я награждаю своих поданных» неожиданно продолжил он, «но я не представляю, что можно преподнести тебе.»       «Мне ничего не нужно больше» тут же откликнулся я. «У меня есть замечательная работа, прекрасный дом, хорошие друзья и талантливые ученики. У меня полно всего, что мне нужно» проговорил я, заново осознавая то, насколько я счастлив в своей жизни. Полная чаша, как можно сказать.       «И все же позволь тебя отблагодарить...» начал было он, но я непочтительно прервал короля.       «Есть кое-что для меня важное» заверил я. «Личное, если можно так выразиться. Я расскажу тебе, как моему другу, а не как королю. Будет между нами, монархами, маленький секрет»       «Я слушаю» несмотря на то, что Безмолвной Речью обычно эмоции не передавались, я услышал в его голосе живейший интерес.       «Эта некрасивая ситуация с сэром Пондохвой позволила разрешить мою собственную сердечную проблему. Так что свою награду я уже получил»       «Вот значит как» протянул король. Ставлю свои сигареты, что он сейчас живо перебирал в уме тех, кто мог вызвать у меня «сердечную проблему», но спрашивать в открытую не стал. В отличии от Мира Паука, здесь частную жизнь уважали и грязными сплетнями обычно не увлекались. «Тогда, как друг, я желаю тебе счастья в твоих сердечных делах» просто отозвался он.       «Благодарю» только и отозвался я, разрывая наш диалог.       Докурив сигарету, я похоронил ее под очередным камнем и вернулся к работе.       Романы в этом Мире не считались чем-то скандальным или постыдным, это было такой же частью жизни, как многочисленные трактиры и продолжительная жизнь. Однако, как видная политическая особа, мои увлечения могли отразиться как и на мне, так и на Шурфе. Каким образом, я и понятия не имел, далекий от политики так же, как и от сельского хозяйства. Надо будет его об этом не забыть спросить, заметил я самому себе. Закончив через несколько часов свою работу, я тепло распрощался с сэром Тек Лаком и направился в сторону Дома У Моста, намереваясь не только тепло поприветствовать своих коллег, но и по традиции поужинать с ними.       Вопли Мелифаро были слышны еще в коридоре, разделяющим Тайный Сыск и Городскую Полицию. Замедлив шаг, я с любопытством прислушался, но все стенания сэра Девятого Тома сводились к общим воззваниям к высшей справедливости в мире и призывали к пощаде конкретно его персоны. Зайдя в Зал Общей Работы, я оказался свидетелем того, как Мелифаро, яркий как солнышко, расхаживал в сапогах по столу и разглагольствовал. Разбросанные по столу глиняные таблички он безжалостно попирал ногами и явно их не замечал. Кофа, Нумминорих, Кекки и неизвестно откуда взявшийся здесь Луукфи Пэнц со своим вечно рассеянным видом были свидетелями его концерта. При моем появлении он патетично взвопил и соскочил со стола.       -О, его величество повелитель менкалов явили нам свой лучезарный лик, – воздев руки к небу, торжественно объявил он. – Позволь облобызать в почтении следы твоих сапог!       -Позволю, – хмыкнул я. – Специально по дороге сюда хорошенько прошелся по менкальему навозу, чтобы тебе было приятнее лобызать.       По виду Мелифаро было понятно, что он готов был со мной дискутировать на эту тему долго, вдумчиво и к обоюдному удовольствию, однако я просто умилился до крайности его выражению лица и собственно его существованию, и всю его готовую сорваться с языка тираду я прервал, просто подойдя к нему и сердечно его обняв. Парень заткнулся и тут же расслабился у меня в объятиях. К нам тут же подскочил Нумминорих и радостно обнял нас обоих.       -Сегодня день дружеских объятий? – встрепенулся Луукфи. – Я едва не забыл об этом! – с этими словами он подошел к нам и трепетно, осторожно возложил свои руки нам на плечи.       Со спины меня крепко хлопнули по плечу и тут же твердо обняли со спины тонкие женские руки. Так полагаю, два наших Мастера Слышащих-Видящих решили не оставаться в стороне от общей свалки. Я совершенно неожиданно для себя оказался в центре общей дружеской свалки и едва не умер от счастья. Мое новое сердце было не готово принять искреннюю любовь всех моих дорогих коллег, но моя сущность, вся остальная моя тушка вполне способна оказалась вполне способна вместить в себя искреннюю дружескую любовь ко мне каждого из них. Мелифаро перестал цепляться за меня, я тоже отпустил свои руки и вся эта куча мала распалась.       -Я так хочу, чтобы ты спас мою жизнь и мой рассудок от вещей поистине невозможных по этим небом! – снова нервно взвизгнул он. Кажется, парень находиться в некотором шоке и поэтому я вопросительно посмотрел на своего ученика.       «Сэр Шурф пришел сюда, когда мы работали с табличками, встал позади нас обоих и легонько хлопнул по спине каждого из нас» объяснил Нумминорих. «Это было десять минут назад, и с тех пор он еще затыкался» Я понятливо кивнул. Шурф начал приводить в исполнение свою угрозу быть ко мне ближе и начал с моих друзей, обозначив таким простым способом этих двоих своими друзьями.       -Солнце мое, – ласково позвал я, и Мелифаро заткнулся. – Суть твоих горестных воплей я вполне понимаю, но я могу пообещать тебе, что не все так плохо, как ты думаешь. Ну не съест же тебя теперь сэр Шурф, в самом деле?       -Кто его знает, этого сухаря, – пробурчал он, успокаиваясь. – Может, и съест. А если и не съест, то поднадкусывает. Ты же знаешь, я не разделяю его старомодных взглядов и стремлений пожирать достаточно сильных колдунов.       Я некультурным образом заржал.       -Между прочим, я о своей шкуре забочусь, – снова завопил он и попытался схватить меня. Нагнувшись, избегая его загребущих лапок, я в знак своего дружеского расположения сбил с него тюрбан и шагнул по направлению к лестнице.       -Пойду поздороваюсь с Джуффином, – заявил я.       Я поднялся на второй этаж, к кабинету своего шефа, и совершенно спокойно, без всяких задних мыслей открыл его дверь. Зайдя за порог, я застыл от легкой фантасгоричности открывшейся мне картины. Шеф сидел в своем кресле, весь подобранный и настороженный, как охотник на свободном выпасе, а напротив него, в гостевом кресле, сидел иррационально оживленный Шурф и тасовал в своих руках карты. Разум мой сделал кульбит при виде такой его восхитительной персоны, но другая часть меня поинтересовалась у меня, какого, мол, хрена тут происходит? -Я тебе обязательно все расскажу, – ответил он на мой явно написанный на моем лице вопрос. – Но только потом, хорошо? Лучше пожелай мне удачи.       Учитывая карты в его руках и навыки его владения ими, стремящиеся к нулю, удача ему определенно понадобится. Так ничего и не сказав, я вышел прочь из кабинета, осторожно закрыв за собой дверь, и только потом позволил себе удивиться. Но тут же понял, что и эти карты, и целеустремленность Шурфа совершенно не напрасны. Он задумал что-то крупное, что-то важное, и если для этого ему нужно было сыграть в «крак» с Джуффином – мне оставалось только пожелать ему удачи. Все так же оставаясь за дверью, я невесомо коснулся своих губ пальцами и тут же сдул след от поцелуя в сторону Шурфа, не сомневаясь, что это невесомое прикосновение моих губ принесет ему удачу. Не знаю, откуда я это взял, да и знать, честно говоря, не хотел, от того смутился немного. Чтобы избежать дальнейших расспросов, я сбежал по лестнице вниз.       -А пошли в таверну! – предложил я своим коллегам. – Я жрать хочу!       Не увидев искренней радости на их лицах, я добавил, что оплачу счет, и только тогда мы отправились в ближайшую таверну. Наверно, мы могли бы найти таверну получше, чтобы хорошенько в ней попировать, но странное беспокойство не позволяло мне расслабиться окончательно. Я помню, что о чем-то вдохновенно говорил Мелифаро, как вытащил колоду карт – не моих, а обыкновенных дешевых, на тонком картоне – и продемонстрировал всем желающим парочку вульгарных карточных фокусов с вытаскиванием карты из-под тарелки или из-за уха Мелифаро, принявшего по такому случаю лицо удивленной золотой рыбки. Фокус бы в том, что магию, по крайней мере Очевидную, я при этом не использовал, и Кофа это подтвердил с помощью индикатора, а только несколько хитрых трюков, выученных мной так давно, что я уже успел и забыть их. Куда больше карточных фокусов меня беспокоили Шурф и Джуффин, сами играющие в «крак» в Управлении. Это сочетание, и особенно выражение их лиц меня изрядно настораживало, но слать Зов что одному, что другому, я не решился, и поэтому дождался сам, когда Джуффин прислал мне зов и достаточно сухую просьбу вернуться к нему в кабинет. Не теряя времени, я Темным Путем шагнул прямо из таверны в коридор перед его кабинетом.       Сам Джуффин в этот момент был очень занят стоящей перед ним небольшой жаровней, на которой варилась камра. Не отрываясь от нее, он кивнул на кресло передо мной, в которое я и сел. Под ногой что-то зашелестело, и я наклонился, чтобы поднять попавшую под сапог карту для игры в «крак». Черной масти «тройка пик» – разногласия, неприятности и трудный моральный выбор. Нелегко ему будет. А как она оказалась на полу? Я немного подсмотрел ее прошлое, чуть прищурив глаза, вглядываясь в нее. На миг я увидел самого сэра Халли, с чистейшей ненавистью и яростью на лице кидающего всю колоду карт в закрывающуюся дверь, и они веером разлетелись по всему кабинету. Надо сильно постараться, чтобы довести его до такого состояния, я еще никогда не видел его преисполненного такими жгучими эмоциями. Наверняка Шурф постарался, например, выиграв у него.       Положив карту на стол, я взял налитую мне кружку камры и поглядел на Джуффина теперешнего. На его лице ни следа таких бурных эмоций, он выглядел очень довольным и спокойным. К моему появлению он успел привести себя в порядок.       -И ты даже не спросишь меня, на что мы с сэром Шурфом играли в «крак», – спросил он будто бы в продолжении разговора, который мы не закончили.       -Мне и спрашивать не надо, он и сам мне все расскажет, – безразлично пожал плечами я. Халли неодобрительно покачал головой. Я напомнил себе, неразумному, что к моему большому неудовольствию, этот человек делал что-либо с далекоидущими и продуманными намерениями, выгодными исключительно для него самого.       -Кажется, я говорил тебе, что иметь такое неограниченное доверие к кому-либо, помимо себя самого, не очень разумно, - заявил он.       -Да, это хороший совет, – согласился я. – Мне нужно его использовать прямо сейчас?       -Я имею в виду сэра Шурфа, – попытался отмазаться он. – Ты в курсе, что у него есть милая привычка приторговывать собственным телом взамен на забавные заклинания и никому не нужные секреты?       -Помнится, Мелифаро что-то такое говорил, – отозвался я. – Но ты же знаешь, я мало интересуюсь такими грязными сплетнями, – я отпил камры, мысленно застонал от удовольствия – Джуффин всегда умел хорошо сварить этот божественный напиток – и спохватился. – Меня еще не поперли из Дома У Моста? Несколько дней я не приходил на работу, – смущенно признался я.       -Пару дюжин, да, – кивнул шеф. – Я пытался тебя отыскать, чтобы за ухо притащить на рабочее место, – я недовольно ухнул в ответ на такое заявление, – но ты удивительным образом хитро от меня прятался. Нашел какое-то особенное место? – чуть прищурив глаза, спросил он.       В иной раз я бы восторженно начал рассказывать, где меня носило лихим ветром, но сейчас у меня больше не было такого безоговорочного доверия к нему. Давно уже не было, если быть честным, но, как правильно сам Джуффин и сказал, я не пытался сам этого понять.       -Где меня только не носило, разве всего упомнишь, – только и бросил я. – Так что, я уже работаю здесь возницей?       -После всех своих выкрутасов даже не надейся на такое повышение, – парировал сэр Халли. – Ты остался на прежней должности моего заместителя и Мастера Кошмаров.       Я издал довольный звук и вернулся к камре. Некоторое время мы пили ее в тишине, и я видел, буквально чувствовал на собственной шкуре тяжелый, изучающий взгляд шефа, видимо, пытавшегося высмотреть во мне что-то особо интересное.       -Мне могло показаться, что сэр Шурф мне сегодня угрожал, – признался он через некоторое время. – Столько лет его знаю, и вот впервые он до этого опустился. Таким милым, спокойным парнем раньше был, – с притворным разочарованием покачал головой он. Я точно мог сказать, что он особых каких-то эмоций по этому поводу он не чувствует, точно не из-за чужих угроз. Подобное лицемерие точно мне было не по нутру. – Надеюсь, ты-то сам не последуешь его примеру?       -Ну, я не вижу необходимости расписывать в красках, как именно тебя следует убить и за что именно, – признался я. – Шурф в этом будет изобретательнее меня. Да и зачем мне угрожать тебе смертью? Есть вещи и похуже, – заявил я нахально.       -Какие же? – тут же спросил Джуффин.       -Я не буду тебе рассказывать, а то будет неинтересно, – с обходительной улыбочкой признался я. – Кажется, ты просто упускаешь кое-что важное, – проникновенным голосом тут же продолжил я. Голова слегка кружилась от собственного нахальства и глубины мной же открытых глубин. - Нас теперь двое, и при необходимости мы сможем просто тебя загнать в угол и запинать, как лагерного стукача.       Я глянул на него особым образом, глазами того существа, что глядело на меня из зеркала в той полной темноте. Быть им во вменяемом состоянии было достаточно тяжело, и я удержал этот взгляд только несколько секунд, но и этого хватило, чтобы меня самого тоже пробрало. Боги, Чиффа такой молодой, такой борзый, он считает и он уверен, что все держит под своим контролем. Наверно, ему так обидно, что я увильнул из-под его досягаемости, да и Шурфа с собой увел. Впрочем, мне самому на него нечего обижаться, ему только семьсот лет, и до пары тысяч такими темпами он вряд ли дотянет. Я отвел взгляд и с большим облегчением осознал себя тем самым душкой Максом, которого знал и любил.       -Что значит «запинать, как лагерного стукача»? – поинтересовался он, ловко меняя неприятную ему тему.       Я с большим удовольствием принялся ему рассказывать. Когда я был совсем маленьким, и когда только начал понимать, что отличаюсь от других таких же людей, похожих на меня, мои родители отправили меня на лето в детский летний лагерь. Они достали тогда жутко дефицитный билет на пару месяцев, чтобы я хоть как-то социализировался и с пользой провел время, не просто все лето просрал на улице, гуляя неизвестно где. Мотивы родителей мне были понятны, но от лагеря да с таким большим количеством сверстников и детей постарше я не ждал ничего хорошего. Собственно, получил я гораздо больше, чем ожидал. В конце концов, в те времена и в той стране «лагерем» хорошее место не называли. С первого взгляда, все выглядело как прекрасное, чудесное место с большим разнообразием проведения совместного досуга, с четким расписанием приемов пищи и отхода ко сну, с костром выше головы и хоровым пением под бренчание гитары, но на самом деле все было иначе. Жалкая горстка взрослых была не в состоянии справиться с несколькими сотнями не обделенной излишней усидчивостью детей. В стране прорезывались первые зубы предпринимательства, и дети тоже перенимали самые модные веяния. Деньги были не особо в ходу, больше распространен был живой бартер на услуги, время и хорошие вещи.       В таком «лагере» была жесткая иерархия, на самый верх которой могли пробиться самые сильные и умные. В основном всем заправляли дети из старших отрядов, но и иногда туда пробивались и детки помладше. Были свои собрания по интересам, где собирались ребята, любящие заниматься одним делом. Например, большое озеро для купания держали семеро детей из старшей группы и еще паре десятков «избранных» с групп помладше было дозволено свободно в нем купаться. Кухней управляли десяток детдомовцев, которые за такое лето хорошенько наедали щеки недоступной им раньше едой и сладостями. Девочек, занимающихся в кружке домоводства, уважали и сторонились, потому что они всегда таскали колючие иглы или ножницы, которыми они мстительно могли изрезать все, что угодно. Я так подробно рассказываю о нравах, чтобы было понятно, какие настроения царили в подобного рода местах. Жестокое самоуправство, выстроенное на личной силе и авторитете отдельных людей – это отчасти напоминало Эпоху Орденов и Смутные Времена. Джуффин охал и ахал в положенных местах, воспринимая мою историю как забавную сказочку, но не как реальные события, все это было для него слишком дико, да и магистры с ним.       Воспитатели и лагерное руководство о происходящих непотребствах знали, но ничего сделать не могли, их было слишком мало, не могли же они в самом деле поймать каждого непослушного ребенка за руку и прочитать нравоучительную лекцию о том, что плохо так поступать, да и такая лекция ничего бы особого не дала. Были и такие дети, что имели привилегии от такого руководства за то, что они докладывали взрослым о том, кто именно и чем занимается. Таких детей не любили, и в глаза называли «стукачами» и «крысами» – именно за то, что они бегали и сдавали их взрослым за мзду. Такие дети часто были битыми в темных углах ночью, когда взрослые спали.       Я же всех таких групп сторонился, чтобы попросту не ввязываться в конфликты, которые мне не нужны были и не примыкал ни к одной из них, потому что мне неинтересно было ни сами дети, ни то, чем они занимаются. По большей части я просто отбывал в лагере положенное время, следуя расписанию и велению взрослых. Но иногда, когда все ложились спать, я выбирался на улицу, и, стараясь не вглядываться и не ввязываться в неприятности, добирался до местной библиотеки и читал всю ночь напролет. Это место не пользовалось популярностью, здесь было мало книг и рассчитаны были явно на детей постарше, чем большинство отбывающих здесь, но мне нравилось читать такие книги, и этим только и спасался.       Продолжая говорить и расписывать в красках все ужасы этого ужасного места, я невольно обратился мыслями к Шурфу. Окажись он в таком месте, чтобы он стал делать и как себя вести? Стал бы он отираться в обществе любителей поплавать или руководил бы этим бардаком? Или мы бы смогли встретиться в библиотеке, поздно ночью оказавшись в ней единственными чокнутыми любителями книг?       Но ко всем грешным магистрам могут отправляться мои напрасные чаяния, решил я неожиданно, не позволяя себе погрузиться в созерцательную меланхолию и невыразимую тоску по не случившемуся. Раскланявшись с Джуффиным, оставив ему, судя по его роже, больше вопросов, чем ответов, я быстрым шагом, едва касаясь подошвами сапог пола, вышел на улицу, на которой сгущались первые весенние сумерки. Прохладный ветер, таящий в себе первые обещания подступавшей весны, обвевал мое разгоряченное лицо. Сердце билось ровно и сильно, отдавая пульсацией в висках, и понял, где прямо сейчас хочу быть. К Тайному Входу как раз подкатил амобилер с возницей и двумя полицейскими, которые возвращались откуда-то. Взглядом освободив машину от их присутствия, я вспрыгнул на место возницы и тронул амобилер в сторону Мохнатого Дома. Идти было слишком далеко, а для того, чтобы идти Темным Путем, я был слишком взбудоражен.       Оставив машину у входа, я вошел в свой дом, для этого часа слишком пустой. Я прислушался к этой тишине и уверенно направился в гостиную. В ней я нашел Шурфа, даже в простой домашней скабе и без тюрбана украшавшим своим присутствием мою гостиную и широкое мягкое кресло с другой стороны от меня стола. Он читал и при моем появлении книгу отложил, заложив ее закладкой. Его присутствие здесь да тем более в таком виде было непривычным, но в то же время ощущалось очень правильным. Однако Шурф не спешил разделять моих суждений. Он выглядел собранным и несколько уязвимым собственным присутствием здесь. Как будто считал, что ему не следует находится здесь. Мохнатый Дом считался моей вотчиной и моей территорией, и его присутствие здесь, особенно после всего страшного, что случилось между нами, он мог счесть нежелательным. Руки его вцепились в край стола, оставляя в дереве следы от ногтей. При этом всем он все равно был здесь. Я буквально чувствовал эту атмосферу кожей, и мог понимать его по малейшим движениям.       -Сегодня был долгий день, – проговорил он негромко, настороженно, – для нас обоих. Давай ляжем спать пораньше.       Я мгновенно стушевался. Одно дело – случайно, в далекой гостинице разделить наш сон или спать под его присмотром и совершенно другое – вместе лечь в кровать. Я об этом совершенно не думал и не предполагал, что такое возможно, поэтому оказался несколько смущен.       -Мне надо привести себя в порядок, – пискнул я придушенно и позорно свалил по направлению к подвалам.       Бассейны, как обычно, находились готовыми, и я с разбегу и в одежде сиганул в ближайший из них. Задержав дыхание, я на несколько секунд остался под водой. Это не в первый раз, напомнил я себе, когда мы заснем в одной постели. Это верно, но сейчас же все изменилось? напомнил я сам себе. Никогда прежде ты не ложился с ним в постель, когда он знает о твоих чувствах, и тем более когда ты знаешь о его чувствах. В любом случае, просто иди в собственную спальню, приказал я сам себе. Выплыв и попутно избавившись от одежды, я обсушил себя заклинанием, не забыв про голову, и облачился в одну скабу.       Шурф ждал меня в спальне, угнездившись на широком подоконнике и распахнув окно, так, что довольно свежий вечерний воздух уже выстудил всю комнату. Поежившись, я тем не менее не забрался сразу под одеяло, а подошел к шкафу, бездумно перебирая безделушки на полке. Головой я понимал, что занимаюсь дурью, и робеть мне не нужно было совершенно, но в то же время я был донельзя растроган и сам себе казался очень мягким и беззащитным.       -Что ты выиграл у Джуффина? - поинтересовался я, и Шурф развернулся ко мне лицом. Не то, чтобы мне было на самом деле важно узнать, меня больше интересовало, что побудило Шурфа взяться за карты – едва ли не единственный способ, помимо прямого шантажа, что-то у Джуффина забрать.       -Откуда ты узнал, что я выиграл?       -После твоего ухода он в ярости запустил колоду карт так, что она разлетелась по кабинету.       -Я выиграл у него все твои долги, – чуть помолчав, ответил он. – Сто лет службы, что ты задолжал ему, некоторые другие мелкие долги, о которых ты даже и не помнишь. Мне была невыносима мысль, что ты должен ему хоть паршивую горсть, и сейчас мне уже не нужно с этим мириться.       -Только теперь не подеритесь насчет того, где я должен отрабатывать этот долг, – буркнул я, опуская глаза.       -Если тебя самого перестанет устраивать служба в Управлении Полного Порядка, то можешь перебраться ко мне в Иафах или вовсе нигде не работать.       -Не нужно было так стараться, – смущенно пробормотал я, – уже и думать забыл об всех этих грешных долгах.       -Не нужно было, – согласился Шурф. – Однако мне так захотелось.       Я понимал его, как никто иной, идущий на поводу собственного сердца и давних, выпестованных желаний, и в ответ на его заявление только согласно склонил голову. Если он так захотел, то я не стану ему мешать, только всячески его поддержу. Больше не говоря ни слова, он встал с подоконника, в два шага преодолел разделяющее нас расстояние, взял меня за руку и повел к постели. Обмерев и застыв внутренне, как олень, попавший в свет фар, я покорно пошел за ним и уже на кровати сам залез под одеяло. Правильно он все сделал, сам бы я в тысячу лет не решился бы взять его за руку и тем более лечь в одну постель. Под одеялом оказалось тепло и даже жарко немного, в самый раз для теплолюбивого меня. Занырнув под одеяло с головой, я подтянул ноги и растер замерзшие ступни, дожидаясь, пока согреется замерзшее лицо. Отогревшись, голову я высунул и пристроил ее на подушке, лежащей рядом с вытянувшимся в струнку Шурфом. Спать в таком положении мне не представлялось возможным, и я, подивившись ему еще раз, прикрыл глаза. Близкое присутствие Шурфа действовало на меня умиротворяющие, звук его дыхания, его близкое тепло и ощущение его силы рядом означали безопасность, создавая незнакомое, но приятное общее ощущение. К такому можно было и привыкнуть. Я только его распробовал, как вырубился крепким, здоровым сном.