Страницы памяти. Ирис фон Эверек

Q. Офирский принц. Кто он, зачем посватался, и знала ли ты, что с ним стало? Ирис бережно держала в руке аккуратно сложенное письмо, оглядывалась по сторонам. Вокруг снуют люди, они чем-то напоминали муравьев у муравейника, девушка проезжала мимо такого до того, как настигла Оксенфурт. Также, как и муравьи, люди не были для нее столь важны и, тем не менее, как и от муравьев, она старалась держаться подальше. Она осматривалась, даже не пыталась вглядеться в лица незнакомцев, прижимала к груди письмо. От куска пергамента веяло свежим табаком, не тлеющим, который казался для Ирис не самым приятным ароматом, а таким, которым только набили трубку. Ольгерд курил не часто, отвлекался на трубку лишь когда была необходимость занять руки, подумать. Сей аромат неспроста впитался в лист письма, мужчине не сразу дались короткие строки приглашения на долгожданную прогулку. Последние недели любимый мужчина отстранился, часто молчал, казалось, даже не пытался слушать художницу, а его взгляд выглядел небывало пустым. Он тщательно скрывал заботы о состоянии, что исчезало быстрее песка проходящего сквозь пальцы. Он молчал, а Ирис не могла предположить, сколь трагично его молчание. И, тем не менее, была рада получить от него письмо, короткое приглашение размашистым почерком. Девушка искала взглядом, боялась проглядеть крупную фигуру атамана и в то же время боялась увидеть его, посмотреть в глаза, что хранили страшную, печальную тайну. – Красавица! Акцент непривычно резанул по ушам раньше, чем Ирис успела разглядеть лицо незнакомца. Удивительным оказался не только акцент, весь его вид необычен. Это был мужчина, выглядел он молодо и чересчур радушно. Его улыбка, во все белесые зубы, казалась еще светлее из-за непривычно смуглого цвета кожи. Он не был чересчур темным, выглядел как плотный загар у отчаянного трудоголика. Черты лица молодого человека были такими же экзотичными: коротко стриженные черные волосы открывали обзор на крупные уши, широкий нос, под которым разместились небольшие усы, крупные губы, растянувшиеся в открытой улыбке. Подбородок скрывался за коротким треугольником бородки. Необычный человек. Чего не скажешь о его наряде. Он ничем не отличался от купеческого. Разве что количеством неприметных вставок из золота. – Я влюбился с первого взгляда в Ваш прекрасный… вид! – Каждую фразу он тщательно обдумывал, пытался говорить быстро, но все же медленнее местных. Ирис не могла не заметить, как неестественно и ломко звучал плохо известный ему язык. – Окажите честь, назовите свое имя. – Ирис. – Девушка ответила сразу, коротко, в голосе то ли неуверенность, то ли испуг коснулся ее голосовых связок. Она даже не заметила, как упустила упоминание собственной фамилии. Так и замерла, с руками у груди, что прятали письмо – ее дорогое сокровище. – Ирис. – Повторил незнакомец, смакуя женское имя. Он резко коснулся руки девушки, вынудил отстраниться от пергамента, открывая взору помятый уголок. Также небывало резко он потянул руку к себе, крепко обхватывая пальцы, целуя тыльную сторону ее ладони. Ирис не смутилась, насторожилась. – Мое имя Сирват, путешественник. Я недавно прибыл. Не могли бы Вы уделить мне немного времени, показать город? – Я жду здесь кое-кого… – Девушка неуверенно осмотрелась, надеясь увидеть жениха. – Она ждет меня. – Руки беседующих накрыла другая, огромная, ладонь. Она властно выхватила женскую ручку из чужой хватки, сжимая в своей. – Поищи себе другого провожатого. Ольгерд был в ярости хоть и пытался ее тщательно скрывать. Ирис знала, добром это не кончится, осторожно она потянула возлюбленного за руку, стараясь обратить на себя внимание. Молодой атаман поддался, взглянул на девицу. Она не часто чувствовала на себе настолько испепеляющий взгляд, по телу пробежали мурашки. Ольгерд, будто почувствовал это, его взгляд мгновенно смягчился. Не позволяя попрощаться, он уволок любимую женщину в противоположную от незнакомца сторону, оставляя того ни с чем. – Ольгерд… Некрасиво получилось, оставили его посреди улицы, одного… – Ему еще повезло. Целым уйдет. Никто не смеет приставать к моей женщине. Девушка взглянула из-за плеча на путешественника. Он стоял недвижимо, глядел вслед уходящим. Долго, затевая нечто страшное. *** – Ирис! Женщина спешно приближалась к дочери, заключая ее ладони в свои. Нельзя было не заметить небрежного взгляда в сторону сопровождения. Ольгерд заметил, но сделал вид, что не видит. В семье Билевитц его не жаловали и раньше. После вестей о утраченном состоянии его предпочитали не замечать. Когда иного выбора не было, удостаивали отвращением, явным, открытым, до омерзения демонстративным. Ольгерд ненавидел родителей Ирис, но продолжал молчать, из уважения к возлюбленной. После расторгнутой помолвки в душе атамана теплилась надежда заслужить расположение и руку любимой. – Я же просила тебя не видеться с этим отребьем. – Мать говорила полушепотом. Достаточно громко, чтобы Ольгерд мог услышать. Он делал вид, что не слышит, молча сжимал кулаки до побелевших костяшек. – Не вынуждай нас запирать тебя в доме. Тебе необходимо готовиться к предстоящей свадьбе, а не разгуливать в компании разбойника и его шайки. – Свадьбе?! – В голосе Ирис мелькнула радость, мимолетная и такая искренняя. Ольгерд прислушался, он чуял надвигающуюся беду. – К свадьбе. А вот и твой новый жених. – Он появился также неожиданно, как и в день их первой встречи. Молодая художница не сразу его узнала. Ольгерд сравнил бы его с расфуфыренным павлином, Ирис же остановилась на сравнении с богатым купцом. – Молодой человек — наследник трона Офира, самый что ни на есть принц! – Принц? – Новоявленная невеста осмотрела жениха, от коротко стриженной головы до начищенных сапог. – Какой принц расхаживает в купеческом убранстве? – Ирис! – Женщина охнула, прикрыла губы руками. – Я, как лягушонок из сказки, путешествую, как самый обычный купец. – Он медленно приблизился, продолжая улыбаться. Его улыбка казалась приторной до тошноты. Принц легко коснулся руки девушки, желая сократить расстояние еще больше. – Быть может, мне не хватает поцелуя, чтобы превратиться в принца? Точка кипения достигнута, Ольгерд не мог наблюдать за тем, как он лапает руки любимой женщины, ЕГО женщины. В скулу наглого жениха влетел кулак, принц пошатнулся, но устоял, Ирис испуганно отпрянула. Последовал еще один удар, слабее, его хватило. Не ожидая такого «теплого» приема, принц запутался в собственных ногах, свалился наземь, пачкая дорогое одеяние в грязи. Перстень, то немногое сокровище, что было у атамана, оцарапал кожу, оставляя на скуле заметный след и начинающуюся припухлость. Ольгерд замахнулся еще раз, но не ударил. В кисть руки мертвой хваткой вцепилась Ирис, храбрая, умоляющая прекратить насилие. – Не надо, прошу! Кулаками ты не поможешь! – Пошел прочь! – Путь к принцу перегородил отец семейства. Показушно храбро, он глядел на разъяренного атамана, а у самого поджилки тряслись. – Не смей приближаться к нашему дому! Я был добр к тебе, позволял видеться с Ирис, даже после расторжения помолвки, и этим ты отплатил? Разбойник, только и можешь, как грабить и кулаками размахивать! Путь в этот дом для тебя закрыт, пошел вон! Ольгерд выдернул руку из женской хватки. Резко, озлобленно, как раненный зверь попятился. Отец художницы продолжал закрывать собой принца, мать, заботливой куропаткой причитала рядом и осматривала покалеченное лицо. Ирис растерянно провожала возлюбленного взглядом. Она не знала, что ей предпринять, то ли броситься следом, то ли отвернуться к семье. Девушка бездействовала, в ее глазах блестели слезы. Ольгерд мог вынести что угодно, только не эти слезы. Небрежный плевок в траву, он развернулся и покинул имение семьи Билевитц. Мужчина все еще намеревался вернуться сюда, честным путем отвоевать возлюбленную или же насильно ее выкрасть из лап родителей. *** – Представляешь, она мне отказала. Говорит «я люблю тебя, но и родителей я люблю, бросить не могу». – Ольгерд не заметил, как очередная кружка хмельного напитка опустела, как закончились в кармане последние монеты. Не заметил он и гостя, который возымел желание сесть напротив опьяневшего атамана, он же, столь щедро и подозрительно продолжал угощать горе жениха выпивкой, не прекращая выслушивать его жалобы на жизнь. Тучная мадам подошла забрать пустые кружки, небрежно оставляя наполненные, она удалилась, пробуя монету на зуб. – Еще и этот принц, что б его… Лягушонок из сказки, как же. Да пусть жабой и остается, по каналам ползает и дерьмом питается. – Думаю, я могу помочь тебе в твоих бедах. Вернешь былое богатство, невесту, а принц пусть и остается жабой. Взамен попрошу сущую мелочь. – Подозрительный незнакомец встал, бросил на стол пару золотых и направился к выходу из таверны. – Если надумаешь, приходи. Я буду на перекрестке, за городом, там и обговорим условия нашей сделки. *** – Как сквозь землю провалился, позор-то какой. Ирис безучастно смотрела в окно, солнечные лучи ласкали бледные щеки, стирали забытые дорожки слез. Девушка молчала. Причитания матери были для нее сторонним шумом, радостная погода ничуть не радовала, взгляд неотрывно следил за воротами, что вели к имению. Ирис надеялась увидеть там отнюдь не принца. Надеялась и увидела. Явился атаман, такой же красивый, как и раньше. Расписной кунтуш, бритая голова, крупная рука с перстнями на пальцах сжимает эфес сабли. Он уверенно приближался ко входу в дом, намереваясь сообщись о возврате былого богатства. Намеревался совершить обещанное, вернуть возлюбленную, несмотря ни на что. Ирис не знала, что ее любимый Ольгерд более не принадлежит этому миру, не знала, что его сердце поразило проклятие, которое так скоро убьет и ее саму. Разумеется, ей не было известно, что хваленый принц исчез не просто так. Не знала, боялась предположить, что ее любимый Ольгерд замешан в пропаже жениха. Обезображенной жабой принц бродит под землей, сжирает пьянчуг, что угодили в его лапы, теряет последние крупицы рассудка в ожидании спасительного поцелуя.