***
Неоновая вывеска бара бликует в темноте, привлекая к себе внимание, Назар бегло осматривается по сторонам и толкает дверь плечом, заваливаясь внутрь. В нос тут же ударяет коктейль запахов, в голову — смесь чужих эмоций. Морщась от концентрации всего и вся, Назар осторожно пробирается вглубь, лавируя между телами в полумраке, и останавливается возле дальнего столика у окна. Несколько секунд он стоит, ожидая, пока его присутствие заметят, а затем удивлённо вздыхает, когда неожиданно оказывается стиснут в крепкие объятия. — Пидрила такой, хули опаздываешь? — Федя ворчит, отпуская его из кольца рук, и падает обратно на тёмно-синий диванчик, — Я уж думал, ты не придешь. Или тебя Мирон запер и не выпускает. — Не неси хуйни, — беззлобно огрызается Назар, усаживаясь напротив. От вида друга перед собой настроение моментально ползет вверх, вызывая глупую улыбку. — Я пиздец скучал по тебе, Федь. — Давай без соплей, а. — Ты бездушная скотина. — Я прагматичная личность. Назар усмехается себе под нос, снимая куртку, скидывает ее рядом с собой и снова озирается по сторонам. Тусклый жёлтый свет озаряет барную стойку, столы оттеснены к стенам, освобождая место для импровизированного танцпола. Народу не так много, но большинство из них без амулетов, что делает пребывание здесь близким к невыносимому. Количество чужих эмоций колоссальное, начиная от яркой, щекочущей радости, заканчивая светлой грустью. Попытка хоть как-то абстрагироваться не срабатывает, голова немного кружится, несмотря на то, что Назар ещё даже не начал пить, и это определенно хреновый расклад. Если так пойдет, то он расклеится быстро, а встречу с другом хотелось бы немного продлить. Будто замечая его состояние, Федя окликает его и спрашивает, все ли в порядке. — Нормально, — отмахивается Назар, не глядя ему в глаза, — Устал просто, а тут ещё и почти все без оберегов. Накладывается как-то. — Так это не проблема, — улыбается Федя, подмигивая ему, — Ща все будет. Защитник, не отводя взгляда, концентрируется, залезает в сознание Назара и воздвигает там плотный барьер, отгораживающий рассудок как от чужого вторжения, так и от чужих чувств. Наклевывающаяся было боль отступает моментально, позволяя расслабиться и облегчённо выдохнуть. Подобная передышка как никогда кстати. — Ну вот и все, — заключает Федя, вставая со своего места, — Ща я смотаюсь за чем-нибудь к барной, погоди немного. Тебе во сколько вернуться надо? — До завтрашнего вечера точно, — отвечает Назар, блаженно прикрывая глаза. Как же хорошо не ощущать то, что принадлежит не тебе. — Там Дима прибывает, вечеринка планируется. Надо быть. — Понял. Ща вернусь, расскажешь. Федя исчезает в глубине бара, прихватив с собой кошелек, и Назар терпеливо остаётся сидеть, блуждая взглядом по потолку. Последние два дня выдались сложными — в Центре на занятия записался пацан лет шестнадцати, месяц пролежавший в коме после плена и разучившийся как-либо использовать свой дар, Мирон после рассказа о состоянии магии Марка вызывал к себе неоднократно и спрашивал о самочувствии, ещё и Алмас постоянно просил заглядывать, чтобы проводить диагностику. Ко всему прочему начала болеть голова. Бывало, Назар нихуя не делал, валялся в спальне, а подхватывало так, будто поймал оглушающее. И зелья обезболивающие не помогали, и тот факт, что он амулет в стенах особняка не носил. Алмас убеждал, что явление временное, нужно немного потерпеть, и Назар не рисковал спорить. Терпением он был награждён. Спустя пару минут Федя возвращается с бутылкой вискаря и двумя стаканами, приземляется напротив и тут же принимается разливать бухло до краев. Он, судя по всему, настроен налакаться в сопли, и Назар с ним абсолютно солидарен. Ему это нужно, нужно немного отвлечься, забить и забыться. Позади — слишком много дерьма, впереди — ещё больше, а сейчас момент, когда ещё можно хоть ненадолго расслабиться. — За встречу. — произносит короткий тост Федя и опрокидывает в себя вискарь, даже не морщась от вкуса. Назар следует его примеру, вливает внутрь содержимое стакана и сглатывает, ощущая расползающееся по дну желудка тепло. Он почти не ел, прежде чем прийти сюда, но сейчас это не беспокоит. Алмас после недолгих споров все же выдал зелье мгновенного протрезвления и зелье против похмелья, так что можно не переживать, что эту ночь Назар не переживет. Напротив, он проживет ее так, будто она последняя в его жизни, ведь завтра помимо Димы домой возвращается ещё и Марк. И хуй знает, что будет, как сложится разговор, сложится ли он вовсе. Самую малость Назар все же дрейфит, но признаваться себе в этом не хочет. Глупо, абсурдно, нелогично. Совсем не так, как он привык. И от этого сложнее. — Рассказывай, — требует Федя, вновь пополняя стаканы бухлом, — Все и по порядку. Я вижу, что у тебя рожа загруженная, и хочу знать все в подробностях. Попробуешь соскочить — прибью прямо тут. — Ты же не отвалишь, да? — с надеждой в голосе спрашивает Назар. Получив отрицательный ответ, он в очередной раз вздыхает, чешет затылок и говорит. — Тогда слушай. И действительно рассказывает почти все. Назар уверен, что Федя никому ничего не распиздит, удержит язык за зубами, а надо будет, выбьет их кому-нибудь, чтобы заставить замолчать. Да и поделиться просто необходимо, потому что все события скапливаются и оставляют за собой незримый, но четкий след. И держать все внутри кажется немыслимым, преступным и бесполезным, потому Назар говорит и говорит, прерываясь лишь на то, чтобы отпить из своего стакана. Под раздачу его откровенности попадает сначала Марк и его проблемы с даром, потом Мирон с его просьбой о помощи. Единственное, о чем речи Назар не заводит, это обстоятельства смерти Макса. Во-первых, он пока сам не уверен, что эта информация достоверна, а во-вторых, просто-напросто не хочет расстраивать Федю. Макс был и его другом тоже, и упоминание погибшего ещё и в таком контексте будет явно болезненным. Под конец своей сбивчивой речи Назар чувствует себя пустым. Вывернутым наизнанку, выпотрошенным со всеми внутренними органами. И от титанического бессилия вдруг хочется рассмеяться и расплакаться одновременно. Назар запутался. Он уже не понимает, что хорошо, а что плохо, где пролегает грань между гуманностью и справедливостью, на что можно пойти ради мести и обеспечения безопасности, а к чему притрагиваться строго запрещено. Ему кажется, что он забрел в лабиринт, из которого нет выхода. Лабиринт лжи, торгов с самим собой и страха. А ведь думалось, что вместе с войной все закончится, но оказалось, что все только начинается. И ещё Назар не знает, что ему делать с Марком. Подпустить ближе или отшить, защитить или отказать Мирону во всей этой движухе с допросом. Позволить себе быть с Марком просто рядом или запретить. Вероятно даже у Создателя нет ни одного ответа на все эти глупые вопросы. Но зато они есть у Феди. — Во-первых, выдохни, — просит он, откладывая в сторону стакан и протирая пальцами уголки рта, — Я понимаю, что ты грузанулся нехило, но уже можно расслабиться. С Марком, конечно, та ещё параша вышла, с этими пытками и испорченной аурой, но если все поправимо, то нет смысла париться. Алмас не стал бы пиздеть, так что советую просто дать всему случиться самому. Пройдет время, станет лучше, и ты об этом даже не вспомнишь. Если, конечно, не собираешься требовать разрыва связи, как он предложил. — Он не предлагал, — возражает Назар, устало опуская голову вниз, бормочет, — Сказал просто, что я имею на это право. Но я не собираюсь им пользоваться, я не ссыкло какое-то, чтобы вот так сбегать. У меня хватит яиц помочь Марку, раз уж я пережил эту блядскую войну. — Разумеется, хватит, — соглашается Федя, задумчиво постукивая по столу пальцем, — Главное, не выгори от всей этой хуйни. И если будет становится хуже или ещё чё, то обязательно расскажи Алмасу. Он, как целитель, что-нибудь придумает, чтобы тебе было легче. Ты не должен брать на себя больше, чем вывезешь. — Да я уже взял, — невесело усмехается Назар, поднимая взгляд на друга, — Не в смысле, что я Марку буду помогать с этой хуйней. Допрос. Ебаный допрос не даёт мне покоя, потому что… Федь, я не знаю, как быть. Я пообещал Мирону, но, блять, я очень не хочу этого делать. Отказываться поздно, да и это необходимо, будь другой вариант, Мирон бы не стал просить, но другого реально нет. Либо так, либо Марк действительно окажется в тюрьме. И этого я тоже не хочу. Потому что это будет пиздец. — Пиздец, — согласно кивает Федя, подливая им ещё алкоголя, — Но постарайся успокоить себя тем, что твоего участия может не понадобиться. Если визуальные воспоминания не будут стёрты, Охра сделает все сам. А если и будут, то… Не знаю, представь, что все это не с тобой происходит. Что это не ты, а кто-то другой. Я так на передовой делал, когда в атаку шел. Говорил себе, что это все не я, не я убиваю Незаконных, а кто-то вместо меня в моем теле. Конечно, самообман тот ещё, но все лучше, чем в моменте накручивать себя и жрать за это. Так и свихнуться можно. Назар усмехается, накрывая лицо руками. К чему он действительно близок, так это к тому, чтобы сойти с ума. Ему нравится собственный муж, у которого внутри коптится темная магия, а ещё он собирается пытать Незаконного мага, чтобы добиться справедливости, в тайне чуть ли не от всего мира. Где-то жизнь точно пошла по пизде, но где именно… Скорее всего в тот самый момент, когда Баста назвал его имя в Зале Переговоров и не дал права выбора. Поставил перед фактом и выставил за дверь. Назар по-прежнему не осуждает его, но все равно чувствует себя погано. — Если бы я мог точно знать, насколько достоверно видение Мирона, было бы проще, — вздыхает он, вновь припадая к стакану. Отпивает, перекатывая по корню языка пряный вкус, и продолжает. — Но нет никаких гарантий. Ты бы видел Марка в этом Зале Правосудия, охуел бы не меньше моего. Он был таким разбитым, это просто пиздец. Ещё и десять лет тюрьмы. Десять, Федь! Это несправедливо много. — Или, наоборот, несправедливо мало, — пожимает плечами Федя, ничуть не шокированный таким заявлением, — Ты не знаешь, за что ему столько в теории могут дать, поэтому не квакай за справедливость. К тому же, как я понял, Мирон уже разработал хитрый план по спасению его шкуры, так что не грузись этим. Если все действительно сложится так, как господин Федоров предполагает, то нет причин ссать за то, что Марка осудят. И ты внесешь свою лепту, чтобы добиться положительного исхода. Так что останется твой муженёк рядом с тобой в полном здравии. — Он никогда не простит меня, если узнает. — Он никогда не простит себя, если натворит хуйни. Из двух зол выбирают всегда меньшее. Оно и верно. Ведь на одной чаше весов благополучие Марка путем сокрытия правды, а на другой его возможное заключение. И перевешивает определенно та, которая несёт наименьшие потери. Тут все просто. Но от этого не легче. — Ладно, давай о чем-нибудь приятном, — предлагает Федя, даря Назару слабую улыбку, — Как у тебя в целом? Чё там Марк, не чудил больше? Если под «чудил» подразумевать то, что Марк его засосал, а потом свалил к друзьям, то вполне можно признаться, что он и правда наворотил хуйни. Но Назару крайне неловко говорить об этом, вот только он прекрасно понимает, что Федя, будь он неладен, не отстанет. Прижмёт к стенке, накачает до отключки и вытащит все, что можно. А что нельзя, вырвет с клешнями. Приставучий он, хрен отделаешься. — В целом порядок, — заверяет его Назар, избегая зрительного контакта. Облизывает пересохшие губы и выпаливает. — Мой брак, кажись, перестает быть фиктивным. Лицо Феди искажает недоумение, он задумывается на несколько секунд, а затем взрывается смехом, укладывая голову на стол. Назару хочется дать ему по роже, но он сдерживает себя и трёт переносицу, силясь не начать распускать руки. Все же растягивает губы в улыбке и шутливо бьёт друга по голени, взывая прекращать с весельем на пустом месте. — Он все же дожал тебя, да? — любопытствует Федя, все ещё посмеиваясь, и вытирает уголки глаз от выступивших слез. — А как ты возмущался то из-за того случая с Андреем, Создатель. Я думал, ты после такого Марка нахуй пошлёшь, а ты к нему на хуй запрыгнуть решил. — Заткнись, — огрызается Назар, уничтожая остатки алкоголя в своем стакане, — Думаешь, мне все это прям вкатывает так? Я сам в ахуе от происходящего, ты же знаешь, что никогда себе ниче серьезного не позволял. А тут перемкнуло на нем, и все. Тянет, сука, как магнитом, хоть ты сдохни. И Марк не лучше моего. Вляпался я короче, пиздец какой-то. — Это точно, — усмехается Федя, почесывая подбородок, — Вляпался. Ну ничего, зато теперь будет проще. Считай не такой уж и хуевый у тебя союз. По любви, что говорится. — Да какая любовь, Федь. Просто симпатия. — Все имеет свойство меняться. Моргнуть не успеешь, как ещё сильнее втрескаешься. Эта мысль как раз и пугает Назара. Потому что с течением времени отношение к Марку очевидно изменится, и на место заинтересованности придет что-то более конкретное, крепкое, серьезное. И он не может понять, хочет этого или нет, но знает — уже поздно давать попятную. Теперь уже только вперёд, через все сомнения и страхи. — Посмотрим, — уклончиво отвечает Назар, стараясь сменить тему разговора. — Теперь давай ты. Как дома? Чё вообще в Газе творится? Федя охотно пускается в рассказы о родном клане, о ребятах, о том, как Кирилл неправильно настроил телепорт и побывал в гостях у Рестора, как Адиль случайно, в порыве гнева на Арсена, вызвал дождь прямо в особняке. Делится новым знакомством с чародейкой-искательницей по имени Ника, которая живёт на севере от Газгольдера в поселении Независимых и которую он позвал на свидание. Говорит о мелочах, о чем-то простом, позабытом, лёгком, и Назара окончательно отпускает. Напряжение схлынивает, оставляя за собой безмятежность, такую же, что была до войны и до чертовой свадьбы. Ему не хватало этого. Обыкновенного трёпа, теплой встречи с лучшим другом, немного покоя. Того, что позволяет дышать свободно, не думая о том, правильно ли он поступает или совершает крупную ошибку. Спустя два часа Федя сообщает, что ему пора, предлагает выйти на улицу и телепортнуться по домам оттуда. Назар с некоторой грустью соглашается и вываливается вслед за ним из душного бара, где народу явно поубавилось, пока они сидели и пиздели обо всем и ни о чем. Снаружи оказывается холодно, шквалистый ветер пробирает до костей, и Назар невольно ежится, накладывая на одежду согревающие чары. Пока Федя курит, настраивая сеть, он глубоко дышит ночным воздухом и запрокидывает голову вверх. Небо сегодня не затянуто пеленой туч, оно абсолютно чистое, с россыпью бриллиантов звёзд. Назар ловит себя на мысли, что давно их не видел, и это его удивляет. Насколько же все круто изменилось, что даже банально смотреть на звёзды не осталось ни сил, от желания. А они ведь действительно прекрасны. Далекие и холодные, им неведомы тревоги и страхи, как неведома боль. Они где-то там, в космосе, существуют себе, даже не ведая, что тут, на земле, происходит. Живут миллионы лет, пока здесь начинаются и заканчиваются войны, пока рождаются и умирают маги, пока кто-то погибает от горя и порхает от счастья. Пьяному Назару становится их искренне жаль. Ведь для звёзд выделено огромное пространство, вакуум и больше ничего, пока у них, живых и горячих, есть возможность испытывать чувства. Гореть. Жить. Любить. Невзирая на страхи и сомнения, это то, что невозможно отобрать. Даже война не смогла отнять у Назара этого — чувств. Притупила, да, где-то ослабила, где-то усилила, но не отняла. Сломала, извратила, но не забрала самое важное. Душу. Ведь ее не так просто уничтожить. Можно сделать её уязвимой, можно ранить ее, но не низвести до атомов. Это подобно магии — хоть нацепи все кандалы и все амулеты мира, она никуда не денется. Будет жить внутри, питать силы, пылать. Никакая война этого не изменит, просто не сможет. Только осознанный шаг на пути к отчаянию. А с него Назар давно уже сошел. Споткнулся, провалился несколько раз, но сошел. И теперь сделает все, чтобы помочь Марку уйти с этого проклятого маршрута. Потому что он тоже пока ещё жив. Потому что он тоже этого заслужил.***
В Главном Зале стоит такой гомон, что Назару приходится время от времени затыкать уши и вылезать в коридор, чтобы голова перестала гудеть от непрекращающейся болтовни. Правда никакого раздражения по этому поводу он не испытывает, все же повод для сбора весомый. Чествуют сегодня вернувшегося из Дворца Старейшин Диму. Он должен был прибыть ещё ночью, но что-то пошло не так, и телепорт выплюнул его в родной клан только следующим вечером. Едва искатель оказался в особняке, его тут же утянули в алкогольную вакханалию с разговорами, бесконечными объятиями и радостным вскриками. Бедняжка Маша, два месяца не видевшая мужа, повисла на Диме, как банный лист, не давая проходу и возможности остальным нормально поздороваться с ним. Впрочем, никто ее за это не осуждал — два месяца довольно приличный срок разлуки в условиях мирного времени. Марк на протяжении вечера тоже весь сияет, не переставая допрашивать друга о том, чем тот занимался у стариков. Сам мыслитель вернулся всего на час раньше, потому не застал этого нервного ожидания, поселившегося во всех членах клана и даже в самом Назаре. Он как-то странно заразился от остальных этим напряжением, и отпустило его лишь тогда, когда Дима, наконец, явился в Империю. — Скучаешь? — сочувствующе интересуется Маша, протягивая Назару стакан с ромом, — Все просто очень ждали Димку, поэтому такой ажиотаж. — Все в порядке, — заверяет ее Назар, забирая предложенный алкоголь, — Да и я все понимаю. Все же не каждый день такое происходит. Маша скромно улыбается ему и кидает беглый взгляд в сторону болтающих Марка и Димы. — А у вас как… Закончить она не успевает, Охра громко кричит на весь Зал, зажав в руке нос, пока Рома рядом задыхается от смеха, пряча языки огня обратно в пальцы. Пользуясь заминкой, Назар извиняется перед Машей и уходит к стоящему неподалеку Алмасу, желая пресечь на корню все неловкие расспросы. Как у них с Марком? Да никак, наверное. Они так и не поговорили с глазу на глаз, ведь сначала Марк пропал на пару дней у друзей вместе с Иданом, а потом нарисовалась вечеринка в честь Димы, и возможности побыть наедине не было. Назар реагировал на все спокойно, старался не особо париться, и у него неплохо получалось, даже когда Марк решил представить его перед другом, выдав «это мой муж» и растянув губы в самодовольной улыбке. Будто он выиграл лотерею, заключив этот брак. Но Назар не артачился, сдержанно поздоровался с Димой, а после исчез в толпе, давая Марку спокойно потусить с лучшим другом. У них будет время перетереть попозже, сейчас в этом нет никакой необходимости. — Назар, — пьяно тянет Лия, преграждая ему путь к Алмасу, — Вот ты где. Я вижу по твоему лицу, что тебе очень скучно, поэтому предлагаю на перекур. Проводишь даму до террассы? — Как много выпила дама, что она не может дойти сама? — уточняет Назар, забивая на свое стремление побеседовать с целителем, — Ты же ещё полчаса назад была трезвее всех. — Ровно столько, чтобы не думать о том, что утром ехать на съёмку, — смеётся она, хватая Назара на свободную от стакана руку, — Давай сходим, пока Рома не начал чудить. Иначе пропустим все шоу, если отлучимся не вовремя. Назар вздыхает и соглашается составить ей компанию, оставляет стакан на ближайшем столе, кидая напоследок взгляд на незамечающего его Марка, и выходит из Зала. Пока они идут до террасы в южном крыле, Лия несколько раз спотыкается, выдавая с головой свою степень опьянения, каждый раз забавно ойкая. Назар тихо посмеивается с нее, помогая удержать вертикальное положение, и заставляет постоять у стены, пока стягивает с себя толстовку и бросает ее на пол. Лишь после этого позволяет ей сесть на холодный мрамор, опускаясь рядом. — Приятно, что хоть один джентльмен остался в этом клане, — комментирует его действия Лия, доставая из кармана пачку сигарет и протягивая ее Назару, — Будешь? Ты вроде не куришь, но если хочешь… Назар молча стреляет одну и забирает из ее рук зажигалку. Он не курит, факт, но сейчас действительно хочется. Едкий дым проникает внутрь, обволакивает лёгкие, и голова вмиг становится пустой и лёгкой. Ещё бы немного градуса сверху, и вообще замечательно. Будто читая его мысли, Лия, зажав в зубах сигарету, шепчет заклинание, и через пару секунд с коридора к ней подплывает открытая бутылка коньяка. — Экспресс-доставка, — сообщает чародейка, откручивая крышку, — Стаканы не предусмотрены, но с горла вкуснее. — И накроет быстрее, — отзывается Назар, наблюдая за тем, как она делает несколько глотков. — В этом цель. Они по странной причине не говорят ни о чем, время от времени передавая друг другу бутылку и по очереди прикладываясь к ней. Лия молчит, прожигая взглядом потолок, хотя обычно любит поговорить о чем-нибудь, Назар вторит ее молчанию. Ему спокойно и, наконец-то, тихо, шум тусни в Главном Зале высосал немало энергии, учитывая тот факт, что половина собравшихся была без амулетов. Солянка чужих эмоций измотала, а от Лии не фонит ничем, только никотином и смесью разного алкоголя, и это более, чем приемлемо. Передышка Назару все же нужна, как и минута покоя, потому что где-то под рёбрами щекочет призрачное беспокойство, которое объяснить он не может никак. Наверное, просто устал. — Марк такой счастливый сегодня, — вдруг заявляет Лия, продолжая рассматривать потолок, — Я давно его не видела таким. Даже странно немного. — Я тоже, — соглашается Назар, отпивая ещё немного. Опьянение накрывает постепенно, растворяя тревожное предчувствие. — И я рад его видеть таким. Он заслужил хотя бы немного покоя. — Не, — отрицательно качает головой чародейка, — Он заслужил куда больше. Марк заслужил покой всего ебаного мира и ещё чуть-чуть. Знаешь, если бы я могла забрать его страдания себе, я бы сделала это, не думая. Потому что он столько всего пережил, что мне даже страшно становится, как вообще не свихнулся. Один маг не может иметь столько сил, чтобы тащить все на себе. А у Марка как-то выходит. — Он тащит не один, — возражает Назар, — Можешь не согласиться со мной, но никто не справляется с дерьмом в одиночку. У Марка есть ты, Дима, Идан, парни, к которым он гонял недавно. У него есть поддержка, поэтому он вывозит. И есть стимул двигаться дальше. Это только так и работает — рядом с близкими. — А ещё у него есть ты, — говорит Лия, пьяно улыбаясь, — Не смотри на меня так. Я же не слепая и вижу, что между вами что-то изменилось в лучшую сторону. И вижу, что у Марка начало получаться брать дар под контроль, хоть и ненадолго. Поэтому бессмысленно отрицать твою роль. — Ну это было не так уж и сложно, — тихо отвечает Назар, отворачиваясь в сторону, — Марк сильный мыслитель, думаю, он быстро придет в норму. Ещё немного, и получится заставить его снять амулет. — Это да, но я… Телефон Лии обрывает ее на полуслове, она, хмурясь, достает его из кармана и, не глядя на экран, поднимает трубку. — Да? — голос ее звучит на удивление трезво, — В южном крыле. А что случилось? Нет, Слава не со мной. Сейчас позвоню ему, может, вышел с Ромой куда-нибудь. Марк с вами? Слушай, а может… Ну почему? Мирон, это плохая идея. Ну что ты ему скажешь? Давай лучше отложим до завтра, и… Блять, в смысле? Что Дима ему рассказал? Ладно, я поняла. Две минуты. Она сбрасывает вызов, резко поднимается на ноги и слегка покачивается, но Назар, вскочив следом, не позволяет ей упасть, придерживая за плечи. Лия так и стоит несколько секунд, а затем серьезно просит. — Поработай сопровождающим ещё немного, пожалуйста. — К Мирону? — догадывается Назар. Внутри снова становится тревожно. — К Мирону.***
— Ты сказал, что не можешь этого сделать, а теперь выясняется, что все ты можешь! — кричит Марк, стуча кулаком по столу, отчего тот начинает трястись, — Ты, блять, спиздел мне! Какого хуя? Злость клокочет в груди, требуя выхода из тесной коробки ребер. Смотреть на лицо Мирона нет никаких сил, но Марк упорно не отводит взгляд, выжидая объяснений. Дима, благослови его Создатель, не зная, что трепать об этом нельзя, рассказал, как нашел пленного Незаконного, напавшего на Порчи, и выбил у Старейшин разрешение на допрос. Сделал он это по поручению Мирона без особых сложностей, потому как во Дворце его статус значительно поднялся после двух месяцев поисков преступников и пропавших без вести. Вот только Марк об этом не знал, потому что Мирон не соизволил его об этом предупредить. А если смотреть правде в глаза, то просто-напросто скрыл все, не имея на это никакого права. И Марк не собирается с этим мириться. — Успокойся, — строго приказывает Мирон, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, — Я не сказал тебе, потому что не был уверен, что все получится. То, что Диме дали разрешение на допрос, ещё ничего не значит. Старейшины могут поменять свое решение в любой момент. — Так пока они согласны, надо, блять, вытащить этого ублюдка и стрясти с него все, — не унимается Марк, даже не думая внять просьбе Мирона, — Не смей лгать мне, если дело касается Порчи, слышишь? Я хочу найти предателя и сам снести ему башку! — Марк, прекрати, — просит Лия, жалобно глядя на него, — Мирон же сказал, что как только все окончательно будет известно, мы обязательно допросим пленного и найдем виновных. А пока что нам всем нужно держать себя в руках. — Да вы издеваетесь! Сколько, блять, можно! Вам совсем… — Помолчи, — перебивает его Мирон, устало потирая переносицу пальцами, — Марк, я больше не могу так. Почему мне обязательно повторять одно и то же? Как только все станет яснее, я клянусь, мы разберемся с Незаконным и вынудим его все рассказать. Но сейчас нужно совсем немного обождать, чтобы не допустить непоправимого. Даю тебе слово, что ты обо всем узнаешь первый. — И приму участие в допросе, — Марк предупреждающе вытягивает указательный палец в сторону Мирона, — Обещай, блять! Иначе я сам отправлюсь во Дворец и разнесу там все к хуям. Мирон поджимает губы, обмениваясь быстрыми взглядами со Славой и Охрой, нервно дёргает бровью и сдается. — Только в том случае, если ты придёшь в норму. — В каком смысле? — Нам нельзя причинять физический вред Незаконному, — терпеливо объясняет Мирон, — А ты все ещё теряешь контроль. Поэтому сначала я убежусь, что ты можешь себя сдержать, и только тогда подпущу тебя к нему. В противном случае проблем не избежать. — Ты брешешь, — неверящим тоном лепечет Марк, — Мир, я не успею за такое короткое время снова прийти к прежнему уровню. Да и как ты собираешься допрашивать его без меня? Я единственный мыслитель в клане, если ты забыл. Если не я, то кто? — Ваня, — кивая в сторону Охры, отвечает Мирон, — Поищет воспоминания в его голове, может, выудит что-то. А если нет, то разговорит его. Думаю, это не такая большая проблема. — Нет, это большая проблема! Как ты не понимаешь, что я обязан… — Хватит, блять, — в очередной раз прерывает его Мирон. В голосе его проскальзывают стальные ноты. — Это мои условия. Научишься опять контролировать себя — будешь принимать участие, нет — изволь сидеть ровно и не встревать. Скрывать от тебя я ничего не буду, но не допущу, чтобы ты натворил делов. Я итак сделал все, что мог, большего ты требовать не можешь. Поэтому прекрати разыгрывать сцены. Разговор окончен. — Я могу идти? — цедит сквозь зубы Марк, всеми силами сдерживаясь, чтобы не заехать Мирону по лицу. — Иди. И не смей на меня обижаться. Марк проглатывает все едкие слова, стремящиеся сорваться с языка, разворачивается на пятках и выходит из кабинета Мирона, игнорируя дернувшуюся к нему Лию. Дверью не хлопает, ведь просили без сцен, быстрыми шагами идёт в сторону выхода из особняка, решая повторить свой перформанс на поле. Либо выместит злобу так, либо действительно кому-нибудь въебет. Справедливы ли условия Мирона? Наверное, да. Раз уж причинять вред Незаконному нельзя, Марка действительно стоит отстранить от допроса, но, блять, он не может быть в стороне, когда дело касается Порчи. Он должен, нет, он обязан принимать участие во всем, потому что иначе не успокоить эту ноющую боль в груди, живущую там который месяц. Ведь не избавиться от нее иным способом, кроме как положить конец всему. Марк едва успевает свернуть за угол к лестнице, как натыкается на кого-то и чуть не теряет равновесие. Он отшатывается, бормочет извинения и хочет продолжить свой путь, но его хватают за плечо и останавливают. — Ты куда несёшься? Порыв сбросить с себя руку исчезает так же быстро, как и появляется, когда Марк понимает, что перед ним стоит Назар. — На поле. Хочешь со мной? — А ты опять собираешься там все разнести? — уточняет Назар, пряча ладонь в карман. Марк согласно кивает. — Тогда нахуй. Поздно уже, да и дождь скоро начнется. Пошли лучше спать. — Я не усну, — признается Марк, тяжело вздыхая, — Дохуя эмоций. И лучше от них избавиться естественным путем. — На улицу ты не пойдешь, — отрезает Назар, — От эмоций я тебя избавлю, а если нужно выговориться, то и тут весь в твоём распоряжении. Только давай не на чердаке, там холодно, что пиздец. — Мне не нужна психотерапия, — вяло протестует Марк, понимая, что сдает позиции. — Я просто хочу отвлечься. — На этот случай у меня в комнате валяется бутылка коньяка. Марк, нельзя вечно отыгрываться на несчастных деревьях, подумай о природе и том, какой ущерб ты ей наносишь. Если хочешь переключиться, то всегда есть проверенный способ. Зелье я у Алмаса уже стрельнул, так что утро мы переживем. Выбор за тобой. Марк размышляет над предложением с минуту, пытливо вглядываясь в лицо Назара, сглатывает. К чему только приведет эта попойка, хуй ведь знает. Хотя если это правда поможет успокоиться… Да и побыть с Назаром будет кстати, они все же не виделись в последние дни, есть что обсудить. Будь, что будет, блять. — Если я не доползу до своей комнаты — потащишь на себе. Назар улыбается и согласно кивает.***
— … Лия заходит, а там, блять, все в дыму от бонга, мы с Ваней сидим в углу зачарованные в этих цирковых костюмах, никаких признаков мозгов. И она как выдаст: «если вас попробуют купить у меня сейчас, я даже торговаться не стану». Вот ты прикинь! Три дня искала по ближайшим городам, чтобы потом так легко отдать нас. И ведь не сразу договорилась, чтобы чары снять, она сначала дождалась, пока мы выступим в последний раз, и только потом забрала домой. Ты бы знал, как Мирон ржал, когда выяснил, где мы были. Пиздец, больше с нимфами нахуй тусить не буду, они ж так что угодно сделать могут! Назар заходится смехом, пряча лицо в подтянутых к груди коленях, мелко потряхивает плечами. Да уж, у Марка явно была веселая жизнь, раз он умудрялся вляпываться в такие истории. Познакомиться с чародейками в пабе, не зная, что они нимфы, и позже обнаружить себя в составе цирковых артистов. Это же надо так проебаться. — Ты безнадёжен, — стонет Назар, с трудом успокаиваясь, вытирает выступившие слезы, — Как можно было не понять, что они нимфы? Нет, как можно было пойти бухать без амулета? Ты пиздец безответственный. — Да я откуда знал, что они нас зачаруют? — притворно возмущается Марк, переворачивая вверх дном пустую бутылку. Цокает недовольно из-за отсутствия бухла, откладывает ее в сторону и продолжает. — Мы к ним просто поговорить подсели, думали, перепадёт чего. Мне тогда лет двадцать было, Ваня чутка старше всего. Хотели повеселиться, а в итоге попали в цирк. В прямом, блять, смысле этого слова. — Зато какой опыт, — поддевает его Назар, растягивая губы в улыбке, — Можете смело называть себя артистами. Целых три дня гастролей, как только выдержали. — Зря я тебе рассказал, похоже. — Зря. Я теперь тебе это до конца жизни буду припоминать. — Вот и первая причина подать на развод. Назар снова расслабленно смеётся, вытягивая ноги, и прикрывает глаза. Он слегка перебрал с бухлом, ещё и усталость наложилась, тело совсем ватное, но от этого безумно хорошо. Все же идея потащить Марка выпить оказалась правильной, возымела определенный успех. Едва они добрались до спальни и начали накидываться, Марк в красках рассказал о разговоре с Мироном, перемежая поток возмущений матом. Назар сочувствующе кивал, пока внутри все стягивалось в ком. Он боялся, что Марк каким-то образом узнал про то, кто именно на самом деле будет заниматься допросом, но, к счастью, это оказалось не так. Мирон выдал только Охру, оставив Назара в стороне от всей этой ругани, и это в определенной степени радовало. Сраться с Марком не хотелось, и уж тем более падать в его глазах, потому Назар поддержал его, высказав вслух позицию о том, что Мирон неправ. На деле он считал иначе, но Марку этого знать не нужно. Как и того, что Назар беззастенчиво пиздит ему, не имея иных вариантов не испортить их отношения. Крайне непонятные отношения. — Наз, слушай, — подаёт голос Марк, залипая перед собой, — Я как-то не очень удачно съебался пару дней назад. Хотел поговорить с тобой. — О чем? — уточняет Назар, едва заметно напрягаясь. Неловкие разговоры преследуют его весь день и никак не отвянут. — Насчёт того поцелуя. Я ж ниче… В смысле, ты же не… Блять, короче. Марк никак не может подобрать слов, и его стремление расставить все точки над i забавляет, но Назар милосердно помогает ему в этом непростом деле. — Все нормально, — заверяет он Марка, непрочно улыбаясь, а в груди сердце начинает стучать быстрее, — Засосались и ладно, с кем не бывает? Мы ж женаты, в конце концов. Так что все в рамках приличия. — Мало ли, — неопределенно тянет Марк, пожимая плечами, — Вдруг я тебя задел этим, или ещё чё. — Все нормально, — повторяет Назар, отводя взгляд в сторону. — Если хочешь, то можем забыть об этом. Внутри что-то болезненно обрывается, но Назар старается не подавать виду. Блять, он столько себе успел напридумывать, а Марк, похоже, решил дать попятную по каким-то непонятным причинам. И ведь не приебешься, Назар ведь сам так старательно пытался сохранить между ними дистанцию, теперь нытье совсем не в кассу. Но отчего-то все равно паршиво, он чувствует себя погано, невзирая на то, что сам к подобному исходу и подвёл все. Вот только все справедливо, нехуй разыгрывать драму. — Думаешь, я реально собираюсь на это забить? — интересуется Марк, подсаживаясь ближе. — Настолько, по-твоему, хуево целуюсь? Назар не сразу находится с ответом, концентрируя все внимание на том, как плечо Марка касается его плеча. Ловит себя на неожиданной мысли, что не хочет он нихуя забывать, напротив, он бы не прочь пополнить коллекцию воспоминаний, но говорить об этом вслух не в силах. Как и не в состоянии отрицать факт тяги к Марку. Как магнит, блять. — Нормально ты целуешься, — невнятно бормочет Назар, — Мне понравилось. Нимфы оказались хорошими учителями? — Не, хуйня полная. — А чё так? — С тобой вышло круче. Назар сглатывает, делает прерывистый вдох, заставляя себя повернуться к Марку. Его лицо плывет перед глазами, последняя бутылка коньяка была явно лишней, но сейчас на это максимально похуй. Если Назар все правильно понял, то… — Предлагаешь повторить? — почти беззвучно спрашивает он. Марк расплывается в хищной улыбке и наклоняется ближе, сталкиваясь своими губами с губами Назара. Этот поцелуй идёт вразрез с тем, что был на поле. Марк больше не ведёт себя осторожно, напротив, напирает со страшной силой, заставляя Назара вжаться спиной в стену и разомкнуть зубы, и проникает языком внутрь. Целуется мокро, даже грязно, вылизывая рот, шумно дышит, и у Назара окончательно срывает башню. Он терпеть не может тех, кто мнет яйца и перебарщивает с осторожностью, как и тех, кто перегибает с настырностью, но Марк — чертова золотая середина. Он заполняет собой все пространство, гипнотизируя каждым касанием, но не вызывает даже малейшего отторжения, и Назар позволяет его прохладным ладоням заползти под футболку, подаваясь навстречу. Марк горячий, как преисподняя, прижимает Назара к себе сильнее, спускаясь губами к его шее. В каждом движении уверенность, дикое желание, невзирая на положение их тел. На полу жёстко и неудобно, некуда деть ноги, но Назару откровенно плевать, он, не контролируя себя, лезет руками под толстовку Марка, пытаясь получить больше доступа к коже. Об этом вполне можно пожалеть утром, когда опьянение схлынет, но это будет потом, сейчас есть только рваное дыхание одно на двоих, потому как расстояния между ними никакого. Никакой дистанции, даже намека. Марк все же прерывается, торопливо целует в угол рта и отстраняется. — Бля, пиздец, — он шепчет, сбиваясь на каждом звуке, — У меня встал. — И? — Назар непонимающе выгибает бровь, не допирая до сути проблемы. У него так-то тоже начался движ в штанах, все вроде к этому и шло. — Что и? — усмехается Марк, проводя носом по скуле Назара, — Выебу тебя сейчас, если не остановишь. — От супружеского долга отклоняться нельзя, сам клятву давал. Съязвить что-то ещё Назар не успевает, Марк снова целует его и тянет за руку, вынуждая встать. Их обоих покачивает, как на волнах, ноги с трудом держат, но без особых потерь они доползают до кровати. Не трудясь скинуть с него одеяло, падают на постель, и только тогда до Назара доходит. Марк собирается его выебать. Они, блять, собираются потрахаться. — Погоди, — Назар кладет руку на грудь Марка, отрывая его от своего шеи, — Ты бухой ща, вообще не соображаешь же. — Не отклоняйся от выполнения супружеского долга, — парирует Марк, возвращаясь к прерванному занятию. Затем резко останавливается, отодвигается назад и серьезно, даже трезво спрашивает. — Или не хочешь? Наз, если нет, то так и скажи. — Я обычно предпочитаю быть сверху, — ухмыляется Назар, — Но для тебя сделаю исключение. Иди сюда. Марка просить дважды не приходится, он утягивает Назара в очередной поцелуй, попутно задирая его футболку на животе. Гладит пресс, проезжаясь по нему ногтями, вжимается стояком в бедро. Назар раздвигает ноги, позволяя ему улечься удобнее, и едва слышно стонет, когда Марк сжимает сквозь ткань джинс его член. Одежды много, она сейчас кажется безумно лишней, и Назар невероятным усилием воли отпихивает Марка от себя, стягивая с него толстовку. Та летит на пол, следом за ней отправляются футболка и джинсы. Когда Марк наклоняется, чтобы в очередной раз поцеловать, его амулет со звоном стукается с чужим. — Может, снимешь? — неуверенно предлагает Назар, проводя ладонью по щеке Марка. Но тот лишь отрицательно качает головой и быстро укорачивает нить оберега, перевязывая его на шее. Назар не рискует спорить, понимая, что момент не самый подходящий, и тянет Марка обратно к себе. Снизу он быть не любит, это правда. Пару-тройку раз соглашался из любопытства, иногда бухой, не особо парясь насчет происходящего, затаскивал в койку случайных магов, но в целом предпочитал оставаться активом. Но от Марка прёт таким очевидным животным желанием, что отказать ему почти невозможно, и Назар не пытается его прервать или сменить их позиции. Вместо этого он пропускает шумный вздох, когда Марк закусывает сосок, а затем широко проводит по нему языком. Тело как-то слишком остро реагирует на каждое касание, несмотря на все выпитое, и это в определенной степени удивляет, но больше заводит. Назар подмечает для себя, что Марк из тех, кто после секса оставляет партнёра всего разукрашенного засосами и следами, но недовольства по этому поводу не испытывает. Напротив, как-то иррационально приятно от таких собственнических замашек. Хотя, казалось бы, совсем недавно Назар нехило так возмущался из-за этого. Марк спускается ниже и целует в живот, заползая рукой под резинку так и не снятых трусов, слегка сжимает член, и Назар готов жалобно заскулить от этого незначительного движения. У него слишком давно никого не было, сначала война, потом бесконечный поток дел и поиск друзей, от которых так и не пришло никаких вестей. Назар просто отвык от любой близости и сейчас был почти уверен, что может кончить, не дождавшись бо́льшего. Ему на самом деле подспудно стыдно, что он фактически лежит бревном, но Марк просто накрывает своей инициативой и берет все в свои руки в прямом смысле этого слова. Стягивает с Назара белье, беззастенчиво разглядывая его тело, проводит по стволу кулаком вверх-вниз. Будто пытаясь довести до исступления, не спешит, и Назар не выдерживает, прицеливается и пихает его в плечо, намекая не затягивать. — Пиздец ты нетерпеливый, — бормочет Марк, продолжая неторопливо надрачивать, — Давно никого не было? — Если ты не поторопишься, то спать щас пойдешь к себе, — огрызается Назар, шипя, когда чужие пальцы задевают уздечку. Марк фыркает, прекрасно осознавая всю несерьёзность этой угрозы, оставляет короткий поцелуй на выпирающей тазовой кости и отстраняется. Затем вовсе куда-то уходит, но не успевает Назар поинтересоваться, какого хуя, исчезает за дверью ванной. Возвращается лишь спустя пару минут с тюбиком смазки и самодовольной улыбкой, от которой у него вполне может треснуть лицо. — Ты растяни подольше, — просит Назар, когда Марк снова устраивается между его разведенных в стороны ног и щелкает крышкой, — Снизу я реально давно не был. — Поаккуратнее с тобой? — без какой-либо усмешки интересуется Марк, растирая смазку по сжавшемуся входу. Назара хватает лишь на то, чтобы кивнуть, потому как в следующую секунду Марк проталкивает внутрь один палец почти целиком. Болезненный стон вырывается неосознанно, Назар цепляется за чужие плечи до боли, убеждая себя расслабиться. Правда тело слушается плохо, но Марк старательно отвлекает от неприятных ощущений, снова лезет с поцелуями, сползающими к шее и ключицам, размеренно двигая рукой. Ведёт себя подчёркнуто осторожно, даже нежно, и Назар постепенно, минута за минутой разжимается, дышит глубже и даёт Марку сигнал продолжать. Дела идут куда лучше, когда тот находит простату и сначала мягко касается ее, а затем трет с нажимом. Назара подрывает на постели, он сдавленно стонет, закусив ребро ладони, и просяще дёргает бедрами навстречу движению руки. Марк будто только того и ждал, добавляет второй, а затем третий палец, толкаясь ими по костяшки. Он словно протрезвел, внимательно следит за каждой реакцией Назара, пока тот захлебывается собственными стонами и ерзает на кровати, сбивая простынь под спиной. Желание перейти к более активным действиям пересиливает желание нормально подготовиться, Назар шепчет Марку, чтобы тот прекращал, и резко выдыхает, когда пальцы исчезают из его тела. — Ты ж хотел, чтобы я подольше растянул, — растерянно бормочет Марк прямо в губы, — Или передумал? — Передумал, — соглашается Назар, — Хочу тебя пиздец. Назару дико нравится, что Марка не приходится уговаривать. Он моментально отзывается на завуалированное предложение, раздвигает коленом ноги ещё шире и приставляет головку ко входу, в затем резко толкается внутрь, вгоняя на всю длину целиком. Мысль не торопиться Назару перестает казаться глупой, низ живота начинает неприятно тянуть, но Марк, черт бы его побрал, насаживает на себя до основания, заставляя прочувствовать каждый сантиметр. Тяжело дышит под ухом, двигается быстро, но в чётком темпе, до звонких шлепков. Замирает всего на секунду, а затем меняет угол проникновения и бьёт прямо по простате. Назара ломает дугой, идея вдохнуть поглубже оказывается провальной, он буквально задыхается, рефлекторно сжимаясь вокруг члена Марка. Руками цепляется за его спину, снова тянет к себе — ему нужно больше тактильной коммуникации — и целует сам в приоткрытый влажный рот. Марк отвечает мгновенно и перехватывает инициативу, углубляя поцелуй. Назару становится совсем хорошо: член мерно скользит внутри, доводя до хрипов, воздух вышибает из лёгких, голова слегка кружится. Как и кружится весь мир, сузившийся до лица Марка, его рук и глаз. Когда с губ срывается очередной громкий стон, Назар запоздало вспоминает, что они не наложили заглушающие чары, но тут же забивает на это. Из движений Марка неожиданно уходит вся резкость, хоть и темпа он не сбавляет, но касания становятся куда ласковее, нежнее, и от этого в груди все перекручивает, сердце стучит с такой силой, что вполне может проломить ребра. Марк что-то шепчет на ухо, но расслышать просто невозможно, Назар буквально глохнет, растворяясь в происходящем, и прижимается всем телом к нему, ища опору. Ведёт носом по его шее, улавливая почти выветрившийся запах одеколона, накрывает губами гуляющий под кожей кадык. До Назара вдруг доходит, что все это трудно назвать обычным сексом по пьяни, коего в его жизни было достаточно. Все ощущается невероятно правильным, необходимым, нужным, будто само собой разумеющимся. Как и должно было быть изначально. — Сейчас, потерпи немного, — выдыхает Марк, проводя ладонью по щеке, — Сей… Блять. Какой же ты охуенный. Последние винтики откручивает окончательно, Назар прогибается в пояснице, не оставляя между ними даже расстояния вдоха, и чуть не теряет сознание, когда Марк проводит рукой по его напряжённому члену, подстраиваясь под свой темп. Как из-под толщи воды до Назара долетают обрывки фраз, смысла которых он не улавливает, как бы не старался. Тело неожиданно прошибает острым кайфом, Назар впивается ногтями в спину Марка и кончает, откинув голову назад. Остатками отъехавших мозгов он чувствует, как Марк толкается ещё пару раз и спускает ему на живот, успев вытащить из него член, а затем бессильно падает рядом. Когда все вокруг снова обрастает звуками и красками, когда Назар снова приобретает возможность отвечать на внешние раздражители и связывать слова во что-то членораздельное, он хочет сказать Марку, что это было охуенно, но едва поворачивает голову, обнаруживает его спящим. От стереотипности ситуации хочется рассмеяться, но Назар позволяет себе лишь тихую усмешку. Он невесомо целует Марка в щеку, на что тот забавно морщит нос, осторожно снимает с него амулет и поднимается с постели, стараясь не запачкать все вокруг спермой. В ванной, перед тем как залезть в душ, Назар долго осматривает свое отражение в зеркале: опухшие губы, цепочку засосов на шее и ключицах, растрепанные во все стороны волосы. Ему отчего-то хочется запомнить себя таким, со слегка обезумевшим взглядом, но с абсолютно довольным видом. Вместо этого он непрочно улыбается сам себе и, наложив таки заглушающие чары на дверь, ныряет под воду, смывая с себя следы недавней близости. В голову начинают лезть мысли о том, что утром Марк скажет, что все это было не больше, чем удачным перепихом, но их Назар упрямо гонит. Что будет утром неважно. Сейчас у него есть остаток ночи рядом с Марком, сон в обнимку и абсолютный покой. И большего не нужно. Во всяком случае пока.