Выход к свету

Марк просыпается первый. Признаться честно, он всегда просыпается первый, потому как его сон стал слишком чутким из-за кошмаров, несмотря на все принимаемые зелья, но именно сегодня этот факт отчего-то несказанно радует. Солнце едва взошло, и хоть часов поблизости нет, вполне можно предположить, что время ещё безумно раннее для подъема и завтрака. Свет из незашторенных окон заливает пространство, наполняя комнату мягким свечением, греющим обледеневшие ступни. Стараясь не разбудить Назара, лежащего под боком, Марк аккуратно задвигает шторы и обновляет обширные согревающие чары, после чего укладывается обратно, заложив руку под голову. Назар выглядит умиротворенным. Настолько, что с трудом можно поверить, будто он ещё пару дней назад истекал кровью и был на грани того, чтобы отправиться к Создателю. Его лицо абсолютно расслабленно, рот немного приоткрыт, и темные ресницы слегка подрагивают во сне, давая понять, что он жив. И Марка этот факт действительно успокаивает, как и успокаивает то, что на постели не осталось следов крови после произошедшего прошлой ночью. Он поддался Назару не из-за банального желания близости, коим старался не руководствоваться в их отношениях. Он сделал это, потому что Назар буквально умолял об этом, будучи каким-то подавленным и разбитым. Ему все ещё было очевидно больно после всего, что случилось в Центре, но эта боль была не только физического характера. Внутри него что-то надломилось, что-то треснуло, отчего он теперь не мог справиться со всем сам, боясь остаться один на один со всеми демонами и страхами. Назар всегда вывозил в соло, он не нуждался в том, чтобы ему помогали, но у его сил и смирения явно настал лимит. Его тело было почти в норме, но его сознание, его душа вышли из строя, не вынеся кошмара нападения. И Марк был готов поклясться, что самолично перебьет всех, кто виновен в этом, потому что видеть Назара в таком состоянии было невыносимо. Они прошли войну, оставив там все, что имели, и теперь заслужили хотя бы немного покоя, ведь не были всесильными и неуязвимыми, но вместо мира получили ещё один удар ниже пояса. Такой, что теперь совсем неясно, оправятся ли они когда-то, или и это останется с ними навсегда. Марк осторожно проводит пальцем по родинке под губой Назара, задерживается на мгновение. Безусловно, если Алмас узнает, чем они тут занимались, отвесит таких пиздюлей, что потом сам же будет залечивать, ворча и причитая. Он не ханжа и не собирается совать нос в чужую жизнь, но риск случайного повреждения ещё незаживших ран его не воодушевляет. И Марк в общем-то понимает его, но тем не менее не жалеет о том, что все же немного не последовал советам целителя и позволил себе пойти на поводу у желания. Назару это было нужно, нужно, чтобы осознать — он жив, он не один и один больше не будет. Марку это тоже было нужно, но с другой целью. Чтобы объяснить — он никуда не уйдет и не оставит одного. Не в этой жизни. Не в этой реальности. Когда все успело стать настолько серьезным? Когда Цихов заключил обряд в Главном Зале? Или когда Марк, не раздумывая, принял решение спасти Назара, жертвуя собой? Точно ли это имеет значение? Ведь в конечном итоге вывод напрашивается один — они оба погрязли в этом с головой, и теперь пути назад точно нет, что бы не случилось в дальнейшем. Им уже не сойти с этого маршрута, который неясно куда заведет. Слишком поздно. Слишком много всего позади. Назар морщит нос во сне, ерзая на кровати, перекатывается со спины на бок. Он все ещё спит, но неосознанно, инстинктивно тянется к Марку, пытаясь найти источник живого тепла, и от этого внутри все заливает нежностью. Марк пододвигается ближе к нему, обнимая за спину, позволяет уткнуться носом в свою грудь и вдыхает полные лёгкие его запаха. К привычным гранату и хвое примешались мелисса, бадьян и шалфей, смесь кажется немного странной и раздражает рецепторы, но Марк подпитывается ею по самое не хочу, понимая, что ему нравится. И он бы мог лежать так целую вечность, дыша Назаром, но, к сожалению, есть ещё дела, которые необходимо решить. Нехотя, пересиливая себя, он пробует выпутаться из объятий, но после первой же попытки сдается и остаётся на своем месте. Ещё рано. Ещё можно побыть здесь хотя бы час, чтобы потом обязательно пойти навстречу новому дню, но не сейчас. Не когда Назар так близко, что можно рассмотреть каждую выемку и точку, не в этот момент. Потому что нет нужды разрушать эту магию утра и уходить, все может подождать. Весь грёбаный мир с его грязью, жестокостью и болью. — Если тебе нужно валить, то иди. Марк вздрагивает, опуская взгляд на лицо Назара. Тот продолжает прижиматься всем телом, делая вид, будто все ещё спит, но выдаёт себя, когда осторожно открывает один глаз, чтобы проследить за реакцией на свои слова. Вздыхает, перекатываясь обратно на спину, давая понять, что не держит, и тянет было одеяло, чтобы укрыться им, но Марк перехватывает это движение и разворачивает его к себе. — Ещё рано, — говорит он, проводя ладонью по щеке Назара, на которой остался след от подушки, — Так что я предпочту побыть здесь. — Если тебя застанет Алмас, он нам обоим оторвёт головы, — усмехается Назар, подставляясь под неспешную ласку, — А потом пришьет обратно. С целителями рискованно спорить, они могут причинить вред и сразу же нейтрализовать последствия. Порочный круг. — Мы его не впустим, — улыбается Марк, очерчивая пальцами скулы, — Чтобы не давать соблазна применять такие меры. Для нашей же безопасности. — Он все равно попадет сюда. — Не так скоро. Назар снова усмехается, прикрывая глаза, ведёт плечом и болезненно морщится. Видать, эффект обезболивающих зелий сошел, и теперь раны опять ноют, напоминая о произошедшем. Марку хочется как-то помочь ему, но он прекрасно понимает, что не в силах сделать этого. Он не целитель и не эмпат, чтобы избавить от неприятных ощущений, а внушать, что никакой боли нет, крайне глупо. Ведь она есть, и она исчезнет не так скоро, потому как режущие заклинания зачастую оставляют глубокий след. Это Марк знает по себе. — Иди сюда, — шепчет он, прижимая Назара к себе, — Как ты себя чувствуешь? — Будто под поезд попал, — отзывается Назар, закидывая руки ему на плечи, — Должен был сдохнуть, но почему-то выжил. — Настолько хуево? Может, позвать все же Алмаса? — От его присутствия мне лучше не станет. Просто побудь со мной. Ща отпустит. Спорить Марк не рискует, хотя догадывается, что Назар просто пытается его успокоить. Это тоже глупо, ведь они оба прекрасно осознают, что понадобится немало времени, чтобы последствия ранений перестали давать знать о себе. Но раз Назар хочет просто побыть вдвоем, то нет смысла ему в этом отказывать. В конце концов, Алмас действительно ничего не сделает сейчас. Напоит зельем и порекомендует не нагружаться, возможно, снимет болевой синдром, но это может подождать. Подождать может абсолютно все на свете. Назар сам тянется за поцелуем, осторожно раздвигая губы Марка языком. Из его касаний пропадает вчерашнее отчаяние, это больше не воспринимается за попытку бегства от страданий, и Марк облегчённо выдыхает, смещая ладони на его спину. Все же состояние Назара ночью его встревожило, было неясно — то ли дело в секундной слабости, то ли в чем-то более глобальном. Судя по всему, все же в первом. И это хорошо, это означает, что все поправимо. Все имеет шанс на исцеление. Марк отстраняется и спускается губами к шее Назара, улавливая его судорожный вздох. Чертит языком одному ему понятные символы, перенося руки ниже, гладит бока и поясницу. Ему нравятся неспешность и обстоятельность, с которыми можно подойти к делу, нравится исследовать тело Назара, несмотря на то, что он уже выучил его наизусть. Ему не нравятся шрамы и следы, но даже они делают их обладателя невероятным, нереальным, просто невозможным. Красивым до безумия, привлекательным, потрясающим. Он не эмпат, но с лёгкостью может дать название всем своим эмоциям и чувствам, которые испытывает в данную минуту. — Если ты не собираешься нормально меня трахнуть, то лучше завязывай, — предупреждает его Назар, оттягивая за волосы от своей ключицы, — Подрочить я могу и сам. — Тебе больно, — качает головой Марк, прекращая свои махинации, — Я не могу, пока тебе больно. — Я не хрустальный. — Ты ранен. Назар раздражённо фыркает, вконец сдвигаясь на другую сторону узкой кровати, а затем вовсе поворачивается на другой бок. От его упрямства хочется взвыть, но Марк не позволяет себе высказать недовольства и тянет его обратно к себе, вынуждая вновь лечь лицом к лицу. — Ну ты чего, — чуть ли не мурлычет он, проводя рукой по тёплому животу, — Наз, ну потерпи ты немного. Дай своему телу хоть немного оправиться после всего. У меня не отсохнет член, не переживай. — У меня отсохнет, — отвечает Назар, подаваясь навстречу. Закусывает губу, когда ладонь Марка сползает чуть ниже, сглатывает. — Или вставать перестанет от воздержания. Пока не знаю, что произойдет быстрее. — Ничего не произойдет, — ухмыляется Марк, обхватывая его утренний стояк кулаком, — Я же не говорю воздерживаться полностью. Просто повременить в излишней активностью. — Ты сейчас не помогаешь. — Это можно исправить. Плотнее смыкая пальцы вокруг члена Назара, Марк на пробу двигает рукой по всей длине, подбирая темп и амплитуду. Раз уж у кого-то неожиданно случился спермотоксикоз, ему действительно придётся помочь пережить его и хоть как-то исправить ситуацию. О собственном возбуждении даже не хочется думать, иначе можно потерять контроль и пойти на поводу у тела, а этого допускать не стоит. Итак слишком часто Марк не отдаёт отчёта своим действиям, это не есть хорошо. Назар глухо стонет, когда чужие пальцы задевают уздечку, впивается зубами в плечо. Ему очевидно мало, но Марк продолжает дразнить его, не ускоряя процесса. Массирует ствол и очерчивает влажную голову, собирая подушечкой капли смазки, двигает неспешно рукой. Фишка проста — чем дольше получится оттянуть разрядку, тем ярче будет оргазм, а Назару сейчас нужно именно это. Продлить удовольствие и обострить все ощущения, чтобы забыть о боли. Марк знает, как именно это сделать, потому неторопливо надрачивает, присасываясь к шее Назара. Кожа немного соленая от выступившего пота, горячая настолько, что кажется, будто настигла лихорадка и подскочила температура, но Назар не создаёт впечатление больного, подаваясь навстречу и подхватывая на половине пути каждое движение. Он, напротив, выглядит донельзя довольным жизнью, когда Марк немного ускоряется, размашисто проводя от основания до головки. Стонет едва слышно, зарываясь дрожащими пальцами в волосы, кусает губы. Хочет быстрее и сильнее, но терпит, позволяя делать с собой все что угодно, и Марк невольно усмехается, целуя его. Нетерпеливым из них двоих всегда был он, но Назар явно собирается потягаться с ним, потому как суматошно ерзает по постели, сбивая простынь, и тянется ближе. Создатель, до чего же он взвинченный сейчас, будто оголенный нерв, по которому шарашит током. Чуть ли не скулит, желая бо́льшего и делая прерывистые вздохи. — Совсем не помогаю? — тихо спрашивает Марк, не прекращая своих действий. — Легче не становится? — С-сука, — стонет сквозь зубы Назар, роняя голову на подушку, — Ты изверг. Для Марка это не новость. Он умеет доводить до исступления и сладкой дрожи, до хриплых стонов и состояния полной утери нити реальности, и нагло пользуется этим сейчас. Назару нужно ещё немного, это понятно по тому, как он зажмуривается и пытается контролировать дыхание, как шумно втягивает воздух и вздрагивает всем телом. Марк милосердно ускоряется, но когда до разрядки остаётся всего ничего, резко прерывается, услышав скрип открываемой двери. Он рывком тянет одеяло обратно, накрывая им себя и Назара, и поворачивается через плечо, чтобы посмотреть на нежданного гостя, но натыкается на спину Лии, стоящей в проходе. За ней виднеется силуэт Алмаса, застывшего в одной позе в паре метров от комнаты. — Это точно не то, что я хотела увидеть с самого утра, — смеётся она, потряхивая плечами, — Создатель, вы бы хоть запирающие наложили! А если бы Алмас шел впереди? Я в шоке с вашей беспечности. — Ты ему время что ли остановила? — как ни в чем не бывало интересуется Марк, будто ситуация ни в коем разе не неловкая. — А что мне оставалось делать? — притворно возмущается Лия, все так же не поворачиваясь лицом к ним, — Вы же тут устроили разврат, не беспокоясь о том, что кто-то может войти. Марик, если ты забыл, как использовать самые примитивные чары, то ты говори. Научу заново, чтобы подобное не повторялось. — Давай без нотаций. Сколько у меня времени, чтобы убраться отсюда? — По-хорошему, минут десять, — прикидывает вслух чародейка, — Но только потому что ты мой друг, я дам вам пятнадцать. Советую поторопиться. Она выходит, прикрыв за собой дверь, и Марк снова поворачивается к Назару, растягивая губы в широкой улыбке. — Сюрприз. — Нахуй такие сюрпризы, — вздыхает Назар, накрывая лицо руками, — Даже утром покоя не дают, пиздец. — Имперские неудобства, — пожимает плечами Марк, даже не скрывая своего веселья, — Ты привыкнешь. Назар бессильно стонет, запрокинув голову назад, а затем пытается сесть на кровати, но Марк валит его обратно, нависая сверху. — Я не закончил, — шепчет он, касаясь губами мочки уха. — Лия же сказала, что у нас мало времени, — слабо возражает Назар, прикрывая глаза, когда Марк снова проводит рукой по его возбужденному члену. — Мало — не значит, что его нет вовсе.

***

Запрет Мирона на выезд в город распространялся фактически на всех членов клана, исключая Алмаса, помогающего городской больнице лечить выживших в ходе нападения на Центр магов, Илью, выполняющего свои обязанности во Дворце, и Диму с Марком. Последним было разрешено выбираться в Центр Происшествий, дабы разобраться с последствиями штурма Незаконных, и по возможности узнать, кто за всем этим стоит. По этой причине особняк был полон жизни, ведь все его жители впервые за долгое время были вынуждены пребывать дома, не имея возможности отлучиться куда бы то ни было. И этот факт по-настоящему удивлял, ведь Марк успел отвыкнуть от того, что ребята постоянно где-то поблизости, а не мотаются по своим делам и вопросам. И повторное удивление настигает его, когда он заваливается в столовую, чтобы пообедать, и видит, что свободных столов почти не осталось. В центре восседают Дима с Машкой, перешептывающиеся о чем-то своем, сбоку от них Даня и Вова что-то увлеченно смотрят на ноуте, недалеко от них Рома и Идан громко спорят на тему того, кто из них пойдет убираться на кухне. В отдалении Алмас ведёт тихую беседу по телефону, крутя в руке чашку с чаем, а за столом у окна Лия и Слава вполголоса обсуждают что-то, но, заметив вошедшего Марка, тут же замолкают и подзывают присесть к себе. Не видя причин для отказа, он подходит к ним и опускается напротив, подтягивая к себе заготовленную подругой тарелку с лазаньей. Она не отводит от него пристального взгляда, пока он копается вилкой в еде, и Марк не выдерживает. — Что? — спрашивает он, поднимая голову. — Что ты хочешь? — Ничего, — пожимает плечами Лия, расплываясь в улыбке, — Ты кушай, кушай. Смотреть на тебя страшно, похудел за эти дни. — Приятного аппетита, Марик, — тянет Слава, пряча насмешливый взгляд за чашкой, — Не подавись. Марка откровенно бесит их поведение, но он лишь раздражённо дёргает плечом и продолжает трапезу. Лия со Славой не прекращают смотреть на него, как на диковинную зверушку, и это сильно действует на нервы, но Марк старается не обращать внимания, пока не понимает, что от их заинтересованности у него пропадает аппетит. Потому он отодвигает от себя тарелку, складывает руки на столе и выжидающе пялится в ответ, намекая на то, что не собирается дальше терпеть происходящее. — Что вы от меня хотите? — обреченно вздыхает Марк, переводя взгляд с одного защитника на другого, — Я вижу, что вам что-то надо. Колитесь уже. — Не то чтобы нам что-то было нужно, — неопределенно начинает Лия, обводя края стакана пальцем, — Но у нас возник один вопрос… — Кто из вас с Назаром сверху? — прерывает ее Слава, кидая вопрос в лоб. Повисает молчание. Марк зависает на несколько секунд, ошарашенно глядя на ребят, пока Лия пихает Славу в бок, шипя на его бестактность. Ситуация — абсурд, и хочется ни то рассмеяться, ни то оторвать этим любопытным их носы, чтобы не совали, куда не следует, и отправить к Алмасу пришивать обратно. — Не ваше дело, — отзывается Марк, наливая в чашку гранатовый сок, — Ведёте себя как дети, честное слово. — Марик, ну извини, — примирительным тоном обращается к нему Лия, кидая на Славу уничтожающий взгляд, — Мы вообще не это хотели спросить. — Вообще-то это, — ухмыляется Слава, уворачиваясь от очередного тычка под ребра, — Спор состоял как раз в этом вопросе. — Серьезно? — Марк приподнимает брови, цепляя на лицо возмущение, и смотрит на подругу. — Спор? Лия, только не говори, что ты занимаешься такой хуйней. Я разочарован. — Ну а что мне оставалось делать, раз ты продолжал твердить, будто между вами ничего нет? — восклицает она и, заметив, что на них оборачиваются остальные присутствующие в столовой, куда тише добавляет. — Да и это просто спортивный интерес. Считай, у меня нет никакой личной жизни, вот я и пытаюсь любоваться чужой. — У Славы тоже проблемы с личной жизнью? — иронизирует Марк, стараясь говорить тише, — Настолько все плохо с Мироном, что лезет в чужую? — У меня все заебись, — отвечает Слава, откидываясь на спинке стула, — Но понаблюдать со стороны всегда забавно. Чё там по моему вопросу? — Это не ваше дело. — Марик, — Лия кладет свою ладонь поверх его и обезоруживающе улыбается, — Ну мы никому не расскажем, правда. Нам просто очень сильно нужно решить наши разногласия касательно… Этого. — Вы в курсе, что в вас нет никакого чувства такта и уважения? — с надеждой в голове уточняет Марк. Впрочем, он знает ответ наверняка. Слава никогда не отличался корректностью, а Лия умела докапываться до сути вещей, если ей это было нужно. Вот же черти. — И что такие темы не обсуждаются, просто потому что вы решили развлечься? — Марк, это вопрос жизни и смерти, — заявляет Слава, наклоняясь ближе, — Нам похуй на самом деле, кто кого ебет, но на кону слишком много. — Ты дебил, если поставил все на кон лишь для того, чтобы узнать, кто из нас сверху, — ухмыляется Марк, отпивая сока. Выдерживает паузу и продолжает. — Лия, ты на кого ставила? — На… — начинает было она, но Слава ее перебивает. — Ну уж нет, — качает головой он, отчего его отросшие волосы падают на лицо, — Ты сейчас спиздишь же, чтобы она выиграла. Так что давай начистоту. Карты на стол, господин мыслитель. Марк задумчиво разглядывает ребят, силясь понять, зачем он вообще позволяет втянуть себя в такие глупости. Ему нет дела до их идиотского спора, более того, ему не прельщает делиться вот такими подробностями, но они же не успокоятся и не отвалят. Проще сказать им, чтобы они больше не лезли ни к нему, ни тем более к Назару с такими вопросами. Слава сам по себе был нередко невыносим, Лия тоже умела действовать на нервы при желании, а в тандеме эти двое могли довести до нервного срыва. Вот уж точно, все защитники одинаковые. Заебут до смерти и глазом при этом не моргнут. — Я, — кидает вслух Марк, отводя взгляд в сторону, — Но если вы попытаетесь что-то узнать у Назара, я вас прибью. Лия победно улыбается, закусив нижнюю губу, и сияет от нескончаемого самодовольства, вызывая у Марка смешок. Создатель, ей точно нужно срочно разбираться со своей личной жизнью. — Я знала, — констатирует она, взмахивая рукой в воздухе, — Я знала это! — Пиздец, — вздыхает Слава, роясь в кармане, — Вот если бы на Марке сейчас не было амулета, я бы точно решил, что он прочитал твои мысли, и вы блефуете. Ну вот как Назар мог позволить себя завалить? Я отказываюсь в это верить. — Славче, хватит ныть, — Лия опережает открывшего было рот Марка, и снова пихает Славу в бок, — Сам сказал, все карты на стол. Вот такой у тебя неудачный расклад, что поделаешь. А теперь давай сюда мой выигрыш. Ее раскрытая ладонь требовательно зависает в воздухе, пока Слава, чертыхнувшись себе под нос, не кладет в нее какой-то сверток пергамента, размером не больше, чем с монету. — Спортивный интерес говоришь, — фыркает Марк, наблюдая за передачей приза с долей скепсиса, — Позволь уточнить, ради чего ты устроила мне допрос с пристрастием? — Я лучше покажу. Осторожно Лия раздвигает слои старой бумаги, достает наружу маленький круглый камешек ярко-голубого цвета с красными вкраплениями и протягивает его Марку. Он принимает предмет споров в руки, вертит в пальцах, разглядывая со всех сторон, и задерживает на секунду дыхание. Это бирюза. Самая настоящая бирюза, причем не прессованная и не синтетическая, а в почти чистом виде. Стабилизирована она, судя по всему, при помощи рубиновой крошки, иначе бы давно развалилась или окислилась, не сохранив такой яркий оттенок и такую четкую форму. Марк с замиранием сердца осматривает камень и удивлённо вздыхает, когда замечает золотую искру, возникшую в одной из рубиновых вставок и исчезнувшую в то же мгновение. Это не просто бирюза. В ней заключена магия. — Слава, откуда у тебя это? — Марк вскидывает ошарашенный взгляд на защитника, продолжая зажимать камень в руке, — Их же почти не осталось нигде. — Давно ещё на барахолке нашел, — отмахивается Слава, будто это какая-то ерунда, — Ходили с Мироном на ярмарку, ну я и заглянул в одну лавку. Камешек лежал в коробке с другими, там кучу подделок было, а этот настоящим оказался. Продавец даже не знал, сказал, что отдаст чуть ли не за бесплатно. Ну я не стал ему говорить правду, урвал за бесценок. Два года провалялся у меня, пока эта бестия не узнала и не решила отжать. — Вообще-то ты сам предложил его в качестве приза, — возражает Лия, надув губы, — Сам сказал, что настолько уверен в своей правоте, что даже не боишься поставить на кон камень. А мне было грех не воспользоваться такой возможностью. — Ступил, — все же соглашается Слава, стряхивая с лица волосы, — Ну и хуй с ним. Все равно ничего особенного в нем нет. Минерал, как минерал. Просто с магией. — Это очень редкий минерал, — подаёт голос Марк, продолжая рассматривать камень. Невероятно, даже ни одного скола. — Его почти невозможно найти, тем более с магией. И у него очень много свойств, если знать, как их раскрыть. — В этом и дело, — как-то грустно вздыхает Лия, подперев щеку рукой, — Мы говорили и с Алмасом, и с Женькой Мильковским, и с целителем в городе, но никто их них не знает, как сделать так, чтобы бирюза проявила себя. Мы даже не смогли узнать, на что она способна. А ведь в ней древняя магия, наверняка очень сильная. — Скажешь тоже, — машет рукой Слава, — Могу поспорить, что ничего такого нет в помине. Ну заложил в нее какой-то старый хрыч немного чар, чего удивительного? В тех же амулетах камни и то эффективнее. — Ну не знаю, — говорит Марк, отдавая бирюзу обратно чародейке, — Возможно, Лия права, и этот тоже имеет какие-то особенности. Просто нужно найти спеца, который разбирается во всем этом, и показать ему. — Было бы время заниматься этим, — бурчит Слава, поднимаясь с места, — Ладно, я пошел. Надеюсь, Лия, ты довольна, что отобрала у меня предмет приятных воспоминаний. — Более чем, — улыбается чародейка, заворачивая камень в пергамент. Она поднимает взгляд на Славу и ласково предлагает. — Ну хочешь, я отдам тебе взамен что-нибудь? Чтобы не так обидно было. — Не надо, — фыркает защитник, задвигая за собой стул, — Это был честный спор. До вечера. Он выходит из-за стола и вразвалочку направляется к массивным дверям, напевая что-то себе под нос. Обиженным или разочарованным Слава не выглядит, скорее безумно уставшим, и Марк его в общем-то понимает. Последние дни выдались тяжелыми для всех вне зависимости от того, пострадали ли отдельно взятые маги в Центре, или нет. Все были подавлены и несколько напуганы событиями и дальнейшей перспективой их развития. — Мне тоже уже пора, — говорит Лия, складывая посуду в одну кучу, а затем предупреждающе тычет Марка в грудь. — А ты поешь нормально. Выглядишь так, будто скоро умрёшь. — Иногда мне кажется, что так и есть, — отзывается Марк, все же подтягивая к себе тарелку с давно остывшим обедом, — Ты куда собралась? — Занесу поесть Ване и Назару, потом обещала помочь Алмасу изготовить парочку зелий, — чародейка задумывается на пару секунд и добавляет. — А ещё меня вызвали в город, чтобы я в очередной раз дала показания. Задолбали, честное слово. — Это важно для расследования, ты же знаешь. — Только толку от меня все равно нет. Лия грустно вздыхает, собирая грязные вилки, упрямо прячет взгляд. Марк досадливо поджимает губы, не находясь, чем ответить. Подруга тоже в последнее время была сама не своя, все никак не могла прийти в норму после того, как увидела, что стало с Центром. Она по неведомой причине испытывала вину, что не смогла остановить кровопролитие раньше, хотя у нее просто-напросто не было такой возможности из-за перекрытой сети телепортов. Убеждать ее, что она сделала все, что могла, было бесполезно. Лия продолжала корить себя, несмотря на то, что спасла Марка с Назаром и ещё семнадцать магов. Это было мало, безусловно, но лучше, чем ничего. К тому же ей самой пришлось несладко — даже не имея шанса подготовиться, она использовала свой дар с огромной силой, после чего сама ещё целую ночь лихорадила, умоляя кого-то в бреду прекратить резню. Впрочем, в физическом плане стабилизировалась она быстро, встала на ноги и кинулась помогать Алмасу во всем, о чем он просил. Тот же эффект замещения, что и использовал Марк, устраиваясь в Центр Происшествий. Попытка искупить вину, которой нет. Да вся их жизнь в последний год — всего лишь попытка. Которая, к сожалению, не всегда имеет успех. — Это просто формальность, ты же знаешь, — успокаивает ее Марк, отправляя в рот кусок теста, — Не переживай так. Смотнись, расскажи, как есть, и возвращайся. Вано без тебя совсем зачахнет, не бросай его. — Этот не зачахнет, — усмехается Лия, — Через пару дней Алмас его выпустит уже, и мы все с вами вновь станем жертвами его безумных идей. Готовься к тому, что Ваня устроит какую-нибудь вечеринку в честь своего выздоровления. — Будет кстати отвлечься, — пожимает плечами Марк. — Согласна, — кивает чародейка, а затем неожиданно оживляется, — Кстати, а ты не хочешь тоже немного развеяться? Можно было бы вечером, когда Алмас уедет на ночную смену в больницу, устроить сеанс кино. Я бы попробовала временно снести стену между комнатами Назара и Вани, чтобы они никуда не выходили. Посидели бы немного как раньше. Что думаешь? Марк не прочь согласиться, предложение и правда ничего. И Назару с Ваней будет не так тоскливо, и ребята немного расслабятся, да и Алмаса как раз не будет. Но не может, потому как обещал Мирону выполнить одно его поручение, на которое придется потратить не один день. И приступить к делу нужно как можно скорее, чтобы не терять уйму времени. Ведь Назар скоро выйдет из изолятора, и стоит побыть с ним как можно дольше, чтобы помочь восстановиться окончательно. Это сейчас в приоритете. — Увы, у меня дела в Центре Происшествий до завтрашнего утра, — отнекивается Марк, стараясь не смотреть на подругу. Мирон попросил особо не трепаться, и выдавать себя с головой будет некстати. — Но можете посидеть без меня. Не упускайте возможность, пока она есть. — Вечно ты так, — ворчит Лия, все же не рискуя начать спорить. — Ладно, занятой дядя, работай. В следующий раз что-нибудь устроим. Марк награждает ее слабой улыбкой, пока она накладывает левитирующие чары на посуду и отправляет ее на кухню, где Идан, с видом мученика, занимается уборкой. После Лия встаёт, слегка потягивается на месте и собирается было уйти, но останавливается и достает из кармана толстовки свёрток. — Мне кажется, что ты найдешь ему нужное применение, — сообщает она, протягивая другу бирюзу, — Поэтому пусть будет у тебя. — С чего ты так решила? — интересуется Марк, все же принимая камень, — Раз уж целители не смогли, я вряд ли сумею. — Иногда дело не в даре, — просто отвечает Лия, — Возможно, чтобы вскрыть особенности как раз и нужно что-то особенное. Чистое и правильное. — Как что? — Не знаю. Чувства. Марк пытливо вглядывается в непроницаемое лицо подруги, силясь понять, что она хочет этим сказать, но так и не осознает. Да и маловероятно, что Лия сама знает хоть что-то, она скорее по старой привычке руководствуется эмоциями и секундными порывами, кои редко позволяет себе, чувствуя слишком большую ответственность за каждое свое действие. Война закончилась, а жить как раньше все ещё не получалось. Ни у кого из них. — Ладно, посмотрим, что можно сделать, — кивает Марк, убирая свёрток в карман джинс, — Спасибо. Это довольно ценная вещь. — Мне не жалко, — отмахивается Лия, а затем делает шаг к нему и по-родительски целует в макушку, шепча на грани слышимости, — Я просто очень хочу, чтобы ты снова был в порядке. Вдруг в этом камне есть что-то, что тебе поможет? Вот пусть он и будет у тебя. Пусть у тебя будет покой всего этого мира. Марк шумно втягивает воздух, ощущая, как в горле начинает першить. Его маленькая и хрупкая подруга сейчас, казалось, куда сильнее его. Куда мудрее, осознаннее. Они прошли ад вместе, они оба изменились, но на них все произошедшее оставило разный след. Марк сломался. Лия стала крепче. Марк нашел Назара. Лия так и осталась одна. Марк не нашел в себе сил, чтобы помочь хотя бы себе. Лия отыскала их для всех вокруг. Скованная из стали, она снова и снова пыталась нести свет даже в самые темные времена, молясь за других, переживая за других, прося у Создателя за других. А Марк не мог ничего ей дать взамен, ведь она даже не просила. Или почти ничего. — Ты заслужила этого покоя не меньше моего, — он проводит рукой по ее щеке, убирая с лица прядь темных волос, — Не забывай об этом. И не забывай, что у тебя всегда есть я. Всегда. — Я помню, — кивает Лия, отступая назад, — Но сейчас ты нужнее не мне. И я рада этому. Она не дожидается ответа, разворачивается на пятках и уходит прочь. Марк ещё какое-то время смотрит ей вслед, пытаясь разобрать смешанные эмоции, но сдается. Для него сейчас слишком много всего. Тревог, страхов, переживаний. За друзей, за Назара, за них обоих, за то, что будет дальше. Он пока не может понять, что делать и кому подставить свое плечо. Ему снова нужно время на то, чтобы все переварить и хоть что-то предпринять в попытке прекратить этот кошмар. И пока это не будет сделано, не будет никакого покоя. К сожалению, это суровая реальность. Марк быстро заканчивает с затянувшейся трапезой, отправляет посуду на кухню и выходит из столовой. В Главном Зале он недолго возится с телепортом, а когда тот все же открывается, вспоминает, что не предупредил Назара о том, что уедет до завтрашнего утра. С надеждой, что Лия сделает это вместо него, Марк, глубоко вдохнув, исчезает в портале.

***

В полной темноте, опираясь скорее на слух, чем на зрение, Мирон петляет по лабиринту коридоров собственного особняка, пока, наконец, не оказывается в нужном крыле. Он, недолго думая, подходит к двери, не стучась, отворяет ее и входит в комнату, сходу заводя разговор. — Вано, есть… — Тихо! Мирон замирает на пороге, удивлённо глядя на строгое лицо друга, а затем замечает, что тот лежит в обнимку со спящей Лией, уткнувшейся носом ему в грудь. — И как это понимать? — шепотом спрашивает Мирон, подходя ближе и стараясь не шуметь, чтобы не разбудить чародейку, — Вань, я чего-то не знаю? — Что врываться поздним вечером — это дурной тон, — язвительно отзывается Охра, проверяя, не проснулась ли Лия, — Не мог что ли утром зайти? — Да я как-то не подумал. А что тут происходит? — Тише ты, — шикает на него Ваня, когда чародейка ерзает на постели, сильнее укутываясь в одеяло, — Разбудишь же. Итак кое-как усыпил, а тут ты ещё. — Очень… Заботливо с твоей стороны, — кое-как выдавливает из себя Мирон, все ещё не въезжая в происходящее, — Но мне казалось, что Настя… — Мирон, Создателя ради, прекрати, — перебивает его Охра, потирая пальцами переносицу, — Лия просто пришла посидеть, и я решил, что ей надо поспать. Сам же видел ее состояние в последние дни, ей не помешает отдохнуть хоть немного. Сама она уснуть не смогла, вот я и послал ей пару иллюзий, чтобы отключить сознание. Не выдумывай то, чего нет. Это просто дружеская помощь. Мирон пытливо разглядывает Ваню, прижавшегося к Лие всем телом, и заторможенно кивает. Ладно, пусть так. Его самого беспокоит состояние бывшей ученицы, но сейчас это, к сожалению, меньшая из проблем, времени и сил на решение которой особо нет. А раз у Вани они есть, то пусть делает, что считает верным. Какие бы мотивы он не преследовал на самом деле и что бы не стояло за этой дружеской или не очень помощью. — Рад, что у тебя получилось усыпить ее, но вынужден тебя забрать, — объявляет Мирон, силясь говорить как можно тише, — Мне нужно рассказать тебе и Назару дальнейший план действий касательно допроса. — Сейчас? — со скепсисом в голосе интересуется Ваня, — Мирон, почти ночь на дворе. Неужели это не потерпит до завтра? — Не потерпит. Пока Алмаса и Марка нет в особняке, надо разобраться со всем. Ваня разочарованно вздыхает и кивает, отстраняясь от Лии. — Иди пока за Назаром, — говорит он, пытаясь выпутаться из объятий чародейки, — Я ее по новой усыплю и приду. У тебя же встречаемся? — У меня, — подтверждает Мирон, послушно отходя к двери, — Я надолго не задержу, не переживай. — Ладно уж тебе, — фыркает Ваня, убирая волосы с лица Лии, — Торопиться некуда. Мирон ничего не отвечает и собирается было выйти, но уже стоя на пороге кидает беглый взгляд через плечо на кровать. Ваня, прикрыв глаза, целует Лию в висок.

***

Тишина напрягает. Назару кажется, что она даже стала осязаемой, настолько оглушительная и липкая. В ней нет ожидания или повисшего в воздухе вопроса, потому как Мирон изъяснился кратко, но ясно, однако есть что-то другое. Неуловимое, но ощущаемое кожей. Тревога. Первым не выдерживает Ваня. — Миро, слушай, — неуверенно начинает он, почесывая затылок, — Конечно, рассказать все Басте было нормальным таким решением, но вот брать для допроса Вову и Алана, который едва отошёл от чар забвения, это как-то… Ну, рискованно что ли. Тебе не кажется… — У нас нет другого выхода, — перебивает его Мирон, стряхивая пепел прямо на подоконник, — Вы с Назаром пока что слишком слабы, чтобы провернуть все, а времени у нас с каждым днём всё меньше. Придется привлечь Вову и Алана, они пока что единственные кандидаты. Вакуленко дал слово, что его маг справится. А в Вове я не сомневаюсь. Вновь повисает молчание, в котором каждый из их мини-собрания пытается переварить все сказанное и услышанное и сделать какой-то определенный вывод. Назару не по себе. Он не понимает, как теперь смотреть в глаза Басте и делать вид, будто он ни в чем не виноват, как держать себя в руках и как помочь в сложившейся ситуации. По-хорошему, он должен был рассказать все Вакуленко сам, ведь дело изначально касалось не только Порчи, но и Макса, смерть которого ударила по всем членам Газгольдера, но Назар этого не сделал. Разумеется, не потому что хотел скрыть или солгать, а потому что они с Мироном были убеждены, что вытаскивать информацию за пределы Империи несколько неразумно. Да и казалось логичным разобраться со всем самим, без лишней шумихи, не привлекая внимания иных лиц, ведь это не должно было составить трудностей. Но проблемы возникли, а их последствия были слишком масштабными, чтобы отрицать свою вину или торговаться с совестью. Нападение на Центр развития. Почти две сотни погибших магов. Всего двадцать пять выживших. Это довольно большая цена за попытку найти одного предателя. — Баста заверил, что все будет в порядке, — вновь подаёт голос Мирон, выкидывая окурок в окно. Он разворачивается к Назару лицом и добавляет. — Тебя он ни в чем не винит. Только меня и мою излишнюю самоуверенность. — Меня это не особо успокаивает, — вздыхает Назар, упираясь взглядом в стекло. Он чувствует себя слишком неоднозначно, и не только из-за боли в теле. Внутри тоже штормит. — Наверное, мне следовало настоять на том, чтобы рассказать ему все с самого начала. Мы бы избежали потерь. — Ничего бы мы не избежали, — качает головой Мирон, — Вася оценил саму идею пустить слухи, сказал, что тоже бы прибегнул к такому варианту. Поэтому даже если бы он знал изначально, сценарий проигрался бы такой же. Это было не предотвратить, как ни крути. Да и поздно уже рассуждать на эту тему, все уже случилось. Нам пора приступать к делу, откладывать больше нельзя. Он замолкает, устало прикрывая глаза, и обхватывает плечи руками. Ваня с Назаром переглядываются, тяжело вздыхая. Тянуть действительно больше невозможно. Обстановка пусть и у неприятного разговора все же спокойная, поскольку нет никаких формальностей. Они втроем сидят на широком подоконнике в кабинете Мирона, закуривают по очереди и говорят вполголоса, хоть в этом и нет нужды. Все давно уже спят, на двери наложены запирающие и заглушающие чары, но они будто боятся, что их услышат и уличат в чем-то нехорошем. Наверное, это мнительность, возникшая на фоне резни в Центре. Ведь кто-то явно попытался убрать с дороги Назара и Ваню, чтобы они не провели допрос, устроил кровопролитие, с целью не допустить вскрытия правды. И этот кто-то точно знал, когда и где проворачивать нападение, чтобы шанса выжить не было. Но даже несмотря на все факты, грешить было не на кого, ведь никто из своих не мог слить информацию. Ни Слава, ни Илья, ни Дима, не говоря уже о Мироне и о Назаре с Ваней, оказавшихся в западне. Это был кто-то свой, но не из их круга. Кто-то крайне осведомлённый. Либо же все действительно является стечением обстоятельств. И нашествие Незаконных — это всего лишь отвлекающий маневр, который пока что не сработал, ведь пленный все ещё был в полном здравии и ждал всего часа. Который приближался с каждым днём. — Окей, ладно, — Ваня свешивает свои длинные ноги с подоконника и принимается рассуждать, — Вы возьмёте Вову и Алана. Но если они не справятся, что тогда? Есть хоть какой-то запасной план? — Кирилл, — моментально отзывается Мирон, размыкая веки, — Кирилл Незборецкий. Если Вова не осилит, то подключим его. Баста предложил его изначально, но я настоял на нашем визуале. Мне так спокойнее. — Кирилл? — удивленно переспрашивает Назар, почесывая щеку, — Странный выбор. Он никогда особо не отличался тем, что вскрывает воспоминания. Иллюзионист по большей части, нежели поисковик. Может промахнуться. — Да хуй с ним визуалом, — машет рукой Ваня, хватая открытую пачку и кладя сигарету между губ. — Меня больше волнует эмпат. Если зрительно пленный ничего не будет помнить, то придется выбивать информацию через давление на эмоции. А Алан этот, он же только очухался. Как он сделает то все? — Ну и что ты мне предлагаешь, Вань? — интересуется Мирон, протягивая Охре зажигалку, — Не проводить теперь допрос вообще? Мы итак затянули, довели все до пиздеца. И теперь вариантов не осталось. Не Глеба же с Рестором подключать, в самом то деле. — Ну их и правда подтягивать не стоит, — соглашается Назар, выбивая и себе сигарету тоже, — Но мы с Ваней вполне… — Нет, — отрезает Мирон, протестующе качая головой, — Никаких вас с Ваней. Лечитесь, отдыхайте и приходите в себя. Вам хватило потрясений, вы точно не осилите. Да и если осилите, то я не позволю. Негативное воздействие скажется на вашем состоянии, а вы итак чудом выжили. Можете даже не просить, мой ответ — нет. — Миро, ты перегибаешь, — миролюбиво тянет Ваня, помогая Назару прикурить, — Если бы видел, что на передовой творить приходилось, точно бы сейчас не бузил. Там вообще срать было на ранения, пару часов отлежался, и снова в бой. Зелье выпил, перевязку сменил и шагай в атаку. Чё уж мы, по-твоему, не справимся что ли? — Да и ранения у нас не такие серьезные, — подхватывает Назар, глубоко затягиваясь, — Пару режущих — это хуйня. Дай нам пару дней, чтобы Алмас выпустил из изолятора, и мы поможем. Ты не можешь отрицать, что мы с Ваней куда эффективнее и опытнее. В конце концов, если мы вдруг не справимся, то возьми Вову, Алана и Кирилла, как запасной вариант. Это будет лучше, чем уже в момент допроса понять, что ничего не выходит. — Вы упрямые идиоты, — фыркает Мирон, ничуть не впечатленный попыткой убедить себя, — Которые оба чуть не сдохли, пролежали без сознания двое суток, а теперь доказывают мне, что готовы ввязаться в очередное дерьмо. Нет, парни, я не согласен. И Баста тоже не согласится, ещё и прав будет. — Басту я возьму на себя, — заверяет Назар, сжимая пальцами фильтр. От дыма немного слезятся глаза, а с непривычки лёгкие горят, но отказаться от этого яда сейчас фактически невозможно. Только благодаря ему нервы ещё и не сдали. — Поговорю с ним, объясню, что к чему. Какой бы авторитет ты не имел, я буду явно убедительнее. Все же я много лет был под началом Вакуленко, знаю, как убедить его. Это не проблема. — Дело говоришь, — поддакивает Ваня, выдыхая в потолок, — С Бастой можно договориться. Тем более мы сами хотим помочь, чего отказываться то? — Вань, вот ты мне честно скажи, ты щас сможешь сильное воздействие оказать на рассудок? — спрашивает Мирон, не скрывая скепсиса в голосе. — Сможешь хотя бы амулет пробить, не беря во внимание природный дар защитника? А ты, Назар? Сможешь причинить боль через барьер? — Не знаю, — отвечает Назар, передавая Ване бычок, чтобы тот его выкинул вместе со своим, — Но я не думаю, что после одного ранения дар резко пропал у меня или у Вани. Это же не так работает. Возможно, мне пригодится пару тренировок, но это решаемый вопрос. Дай выйти из изолятора, и увидишь, что мы в строю. — Бред, — Мирон закатывает глаза, припадая головой к стеклу, и повторяет. — Это полный бред. Вы потеряли много сил и вряд ли за такой короткий срок сможете снова начать воздействовать в полной мере на чужое сознание. А я не прощу себе, если кому-то из вас станет хуже. За тебя, Назар, мне голову оторвёт не только Баста, но и Марк. А это не тот исход, на который я рассчитываю. — Ты ведь ещё даже не знаешь, сможем мы или нет, — возражает Ваня, спрыгивая с подоконника. Ему, видать, надоело сидеть на одном месте. — Давай мы выйдем хотя бы на одну тренировку, а потом уже примем коллективное решение, будем мы участвовать во всем этом, или нет. Если окажется, что дело труба, то пусть Вова и Алан занимаются допросом. — А если наши с Ваней способности в норме, то мы за все возьмёмся сами, — продолжает вместо Охры Назар, кидая на Мирона уверенный взгляд. — Так будет честнее, чем сразу же нас отбраковывать. — Да вы же сами изначально не хотели принимать во всем этом участие, — бессильно стонет Мирон, не находя аргументов, чтобы возразить. — А щас я вам предлагаю расслабиться булки, так вы сами лезете. Ну что вам неймётся то? Ваня отводит взгляд в пол, пожимая плечами, и Назар следом опускается голову, пряча глаза. Он действительно не хотел пачкать руки. Но это было ровно до момента, пока сотня Незаконных не вырезала две сотни ни в чем не повинных магов, которые явно не ожидали, что умрут вот таким образом. Это было несправедливо, жестоко и, что страшнее, преднамеренно. По чьему-то приказу, по чьей-то наводке. И по вине самого Назара в какой-то степени. Если бы они с Ваней сами настояли на допросе, если бы они не согласились на всю эту муть со слухами и ловлей на живца, если бы… Да много вот таких «если бы», которые не дают покоя и заставляют чувствовать угрызения совести. И усмирить этот шторм внутри, можно только приложив руку к торжеству справедливости. Сделать то, что должны были изначально, наплевав на предрассудки и собственные страхи. Назар только сейчас по-настоящему понимает Марка. Понимает, почему он так стремился отомстить, найти предателя и уничтожить его. Потому что от этой боли не избавиться иначе. Не искоренить ее, не вытащить. Дело не в жажде крови, а в желании исправить все. Или хотя бы успокоить израненную душу. — Виновных надо наказывать, — нарушает тишину Ваня, — Друзей надо оберегать. Не знаю, Миро, но я чувствую свою ответственность за все это. И хочу сделать хоть что-то, что принесет пользу нам всем. Я привык на войне отвечать за свои поступки и действия, не вижу смысла прекращать сейчас. Раз уж мы втянуты в эту историю, то дойдем до конца. Так будет правильно. — Правильно будет запереть вас в изоляторе ещё на месяц до полного выздоровления и не давать вам влезать в авантюры, — вздыхает Мирон, — Но вас же хуй удержишь. Я то думал, что сложно с Марком, а оказалось, что с вами не легче. Бараны. — Давай-ка без оскорблений, — просит Ваня, подходя к камину. Он греет замерзшие руки на открытом пламени и продолжает. — Ты нас сам попросил провести допрос, мы дали согласие. Потом пережили штурм Центра, отлежали все бока в этом ебаном изоляторе, вылезли среди ночи посекретничать с тобой, а ты теперь заявляешь, что мы будем сидеть в сторонке и наблюдать. Нет, ну так точно не пойдет! Раз уж мы начали все это дерьмо, мы его и закончим. Да, Назар? — Согласен, — отзывается Назар, вслед за Ваней сползая с подоконника. Сидеть на нем становится все холоднее и холоднее. — Мирон, Ваня прав. Нам уже поздно давать попятную, мы должны хотя бы попробовать. Если не получится, то у нас есть подстраховка, должно быть проще. С Бастой я правда поговорю сам, убежу его. Думаю, он согласиться подождать буквально пару дней, чтобы мы с Ваней окончательно стабилизировались. Так будет лучше. — Хуй с вами, — сдается Мирон, глядя в окно, — Раз вы такие в жопу ужаленные, то пожалуйста. Но, во-первых, я сначала лично убежусь, что вы в состоянии использовать дар без вреда для себя, а во-вторых, узнаю у Алмаса о вашем самочувствии. Если он хотя бы намекнет мне о том, что хоть один из вас плохо себя чувствует, я не дам разрешения. И Баста тоже, он не пойдет на неоправданный риск. Уяснили? — Уяснили, — хмыкает Ваня, пряча ладонь в карманы толстовки, — А теперь, товарищ предводитель Империи, я пошел спать. Раз уж мне надо набираться сил, этим я и займусь, если ты не возражаешь. — Иди, — отвечает Мирон, все ещё не смотря на парней. Затем резко поворачивает голову к Ване и с ухмылкой добавляет. — В сладкие объятия милой подруги. — Зубы тебе выбью, — шутливо угрожает ему Ваня, отходя к двери, — Будешь светить щербатой улыбкой, и бросит тебя Слава. Чтобы не повадно было острить. — Конечно-конечно, Вань. Так и будет. — Ты невыносимый придурок. Доброй ночи. Ваня снимает чары, наложенные на кабинет, и исчезает в коридоре, прикрыв за собой. Назар переводит взгляд с двери на Мирона и вопросительно изгибает бровь. — Милая подруга? — уточняет он. И удивление это вполне справедливо. В клане всего две чародейки — Маша и Лия. Учитывая тот факт, что первая была замужем, вариант оставался один. И это было странно, ведь Назар никогда не замечал какого-то тесного общения между Ваней и Лией. Более того, он почему-то запомнил, что у Охры вроде как есть девушка в городе. То ли Настя, то ли Аня, хуй вспомнишь. Ну не мог же он привести ее сюда, когда обстановка настолько нестабильна, вряд ли бы ему разрешили подобное. Значит… — Лия сейчас спит в его комнате, — разрушает все догадки Мирон, загадочно улыбаясь, — Я зашёл за ним, чтобы позвать поговорить, а обнаружил их на кровати вдвоем. Бедняжка измоталась совсем и уснула у Вани, как он мне сказал. Хотя подозреваю, что тут что-то другое. Но теорий пока больше, чем доказательств. — Понятно, — усмехается Назар. Что ж, смерти смертями, нападения нападениями, а чувства и эмоции никто не отменял. И даже если Ваня решил предаться им именно сейчас, то имеет все же право. И Лия очевидно тоже. — Если на этом все, я бы тоже пошел отоспаться. Иначе завтра Алмас опять будет ругаться и ворчать. Он после ночных смен вообще извергом становится, ты бы знал. — Да я то знаю, — улыбается Мирон, слезая, наконец, с подоконника, — Специально такого целителя и искал. Принципиального и непреклонного. Чтобы вас хоть немного в узде держать. — Ты очевидно справился. — Ну хоть в чем-то. Назар кивает, едва заметно улыбаясь, и ловит взгляд Мирона. Уставший, заебанный. Такой, что становится не по себе, что хочется сбежать, ведь он слишком знаком. Слишком сильно напоминает свой собственный. — Я пойду, — сообщает Назар, отступая к выходу, — Если будут какие-то новости, дай знать. — Назар, — окликает его Мирон, заставляя задержаться. — Завтра ты должен связаться с Бастой. Он хочет узнать от тебя о твоём самочувствии. А ещё у него к тебе есть разговор касательно… Кое-каких событий в Газгольдере. Я зайду к тебе после того, как Алмас проведет осмотр. Это не должно затянуться. — Что-то произошло? — спрашивает Назар, ощущая тревогу, что закрадывается между ребер. — Не могу сказать. Все завтра. Понимая, что большего Назар не добьется, ведь слишком устал и измотался, он снова кивает и выходит из кабинета. Идя до своей временной комнаты, он прокручивает в голове всевозможные варианты того, что могло случиться, но не цепляется даже за малейшую догадку. Совсем обессилев, Назар заходит к себе и падает на кровать, даже не удосужившись снять одежду. Прежде чем провалиться в сон, он слышит женский всхлип за стеной, который в следующее мгновение стихает, погружая особняк в тишину.