Выход к свету

Пока Женя с увлечённым видом готовит ингредиенты для зелья, Марк сидит в глубоком кресле с чашкой чая в руках, наблюдая за тем, как она мелко нарезает корень маргаритки. Настенные часы оповещают о том, что время близится к десяти вечера, а за окном уже давно опустилась непроглядная темень. — Это произошло почти десять лет назад, — начинает свой рассказ Женя после длительного молчания, продолжая работать ножом, — Тогда ещё я была совсем юной, но уже знала многое о целительстве и своих способностях. Не скажу, что я являюсь какой-то уникальной, но таковым, возможно, является мой род. В каждом поколении обязательно рождались целители, и из поколения в поколение им передавались особые знания, которые недоступны другим. Я понимаю, что это звучит как сказка или байка, но я говорю правду. Потому что я тоже не стала исключением в этом акте передачи. — Твои слова вовсе не звучат как байки, — возражает Марк, отпивая из кружки. Вкус мяты, добавленной в чай, оказывается невероятно приятным и знакомым. — Получается, тебе с юности были доступны особые знания в сфере целительства? — Именно, — подтверждает Женя, закидывая нарезанный корень в котелок. После она берет с полки ягоды омелы и принимается давить их так, чтобы выжать сок. — Меня с детства учили, что это должно пойти во благо и что об этом никому нельзя говорить. Да, война случилась лишь сейчас, но предпосылки к ней были с давних пор. Потому мои родители, а особенно моя бабушка запрещали мне рассказывать о моих способностях, чтобы меня никто не мог использовать в каких-то порочных целях. И с малых лет я притворялась обычной целительницей, которая варит зелья и заживляет раны. До одного дня. Она отвлекается, чтобы зажечь огонь под небольшим котелком, затем вливает в него медовой воды и пару капель лунной росы и возвращается к рассказу. — Как я уже сказала, это произошло несколько лет назад. Меня нашел Илья Мамай и попросил о помощи. — Илья? — переспрашивает Марк, — Разве не другу Мирона ты помогала? — Да, но первым со мной связался именно Илья, — объясняет Женя, принимаясь за нарезку листьев крапивы, — Не знаю, откуда он был в курсе моих способностей, но он буквально умолял меня осмотреть одного мага. Клялся Создателем, что я их с Мироном последняя надежда, обещал отплатить всем, чем сможет. Позднее я встретила самого Мирона, и он оказался ещё более убедительным, чем Илья, и я согласилась провести диагностику для их друга. Вот тогда жизнь и столкнула меня с Дмитрием Хинтером. — Хинтер, — повторяет Марк, пробуя на вкус это имя. — Охотник? — Мыслитель, — усмехается Женя, потирая тыльной стороной ладони глаз, — Очень сильный мыслитель. Мне никто не рассказал, что случилось, но когда я провела ему диагностику, оказалось, что он повержен тьме. Настолько, что даже прочитать мысли без причинения вреда не мог, внушение происходило само по себе. Но хуже всего было то, что его тело… Он буквально разлагался. Тьма уничтожала физический сосуд, потому что не могла найти выхода из него. Дима пытался не использовать магию, якобы боясь натворить делов, и потому она билась внутри него и причиняла ему боль. Я не была дурой, прекрасно понимала, что так запустить себя мог только тот, кто осознанно питал в себе зло. Все ещё не знаю, почему я согласилась помочь, но я сделала это. Я излечила его тело, а потом и его ауру, хотя на первый взгляд было уже поздно. Но Мирон убеждал, что Дима просто ошибся, что Дима не хочет умирать и не хочет быть монстром, он хочет начать заново. Что Хинтеру пришлось убивать, что это были те, кого сейчас мы называем Незаконными. Больше скажу, Мирон в это искренне верил, а я верила ему. И мы вместе спасли Диму. — Каким образом? — любопытствует Марк, вскидывая на Женю вопросительный взгляд, — При помощи минералов? Женя отвечает не сразу. Она вываливает крапиву в котел, помешивает его содержимое длинной, деревянной ложкой, откладывает ее в сторону. Затем целительница вытаскивает из коробки ещё одну склянку с лунной росой, выливает ее в мерную чашу и туда же опускает бирюзу. Слышится шипение жидкости, из чаши пару секунд валит пар, а после Женя накрывает его крышкой и возвращает свое внимание к Марку. — Нет, не при помощи минералов, — вздыхает она, тянясь к полке с лавандовым веточками, — У меня их не было, у Мирона тоже. Нужны были бирюза или жадеит, но их было не найти. Поэтому пришлось использовать магию Мирона. Механизм действия примерно такой же, как у связи, но куда более сложный. Если говорить простыми словами, то я вытащила из Мирона часть его магии и переселила ее в Диму. Но, понимаешь, если сосуд полон до краев, то добавление в него воды по закону Архимеда вытолкнет часть той, что там уже была. А по закону природы эта вытесненная вода уйдет куда-то ещё. На мгновение Женя затихает, пока перебирает веточки лаванды, хмурится, заметив одну сгнившую, выкидывает ее в мусорку и вновь говорит. — Магия Мирона поселилась в Диме и дала ему сил, — поясняет она ранее сказанные слова, — Он исцелился, стал почти неуязвим, потому что аура у Мирона была очень мощной. А вот сама тьма… Ее необходимо было где-то поселить. Нельзя было просто выпустить ее в мир, это так не работает. И тогда Дима предложил заключить ее в случайном маге. Я сразу же отказалась, сказала ему, что это жестоко и неправильно, Мирону идея не понравилась тоже. Мы оказались в тупике, поэтому Мирон предложил себя. Сказал, что готов принять тьму, был убежден, что сможет ей сопротивляться. Слава Создателю, вмешался Илья. Он не позволил случится непоправимому и раздобыл магический лазурит, в который мы в итоге и спрятали всю тьму Димы. После обряда Мирон несколько недель приходил в себя. Представь — из него буквально выдрали часть его магии, а новой не поступило. Он лихорадил и бредил, ему постоянно приходили странные видения, по очереди я и Илья сидели с ним, боясь, что он умрет. Но Мирон выкарабкался. А дальше случилось то, к чему мы не были готовы, но что по логике вещей должно было произойти. — Что именно? — уточняет Марк, с трудом укладывая в голове услышанное. Догадка закрадывается в голову, и он спешит ее озвучить. — Дима Хинтер оказался не тем, за кого себя выдавал? — Вроде того, — соглашается Женя, вновь помешивая кипящее зелье, — Он избавился от тьмы, которая его разрушала, набрался сил при помощи магии Мирона и стал чудовищем. У Незаконных никогда не было предводителя, это правда, но первым, кто направил их на тропу зла, был как раз Дима. Они сожгли несколько поселений, убили с несколько сотен мирных магов. Я не могу сказать, какую цель преследовал Хинтер, меня это никогда и не интересовало. Жажда крови в любом случае не может оправдана, как и не могла быть оправдана в конечном итоге я. Мы с Мироном думали, что спасаем Диму, а вышло так, что мы породили монстра. В конце концов, Мирон, заручившись поддержкой Старейшин, упрятал Хинтера в тюрьму. На первом заседании судьи требовали смертной казни, но после приговор изменили. Пожизненной заключение в кандалах, исключающих любое использование магии. Инциденту было решено не придавать огласки, чтобы Мирона не осудили следом за помощь Диме. После всего произошедшего я поменяла место жительства, затем и вовсе перестала долго оставаться где-то. Я не боюсь, но мне так проще. Проще не думать о том, скольких людей я погубила по наивности. Она заканчивает свой рассказ, достает из чаши бирюзу и кладет ее на стол, а лунную росу добавляет в котел, бормоча под нос заклинания. Цвет зелья с темно-зеленого меняется на светло-голубой, а затем на небесный. Марк наблюдает за ее действиями и никак не может поверить всему услышанному, ведь… Насколько Мирон был наивен, раз полагал, что человек, поселивший в себе огромное зло, действительно может измениться? Насколько сильно он дорожил Димой, что был готов принять эту тьму? А, главное, почему он все эти годы молчал и ничего не рассказывал? Возможно, ему стыдно за все, предполагает Марк. Может, Мирон все ещё жалеет о том, что своими руками, своей магией исцелил того, кто в итоге обернул эти силы против него. Многое на удивление становится понятным: почему Мирон стремится укреплять союзы, почему действует осторожно и для чего направил Марка к Жене. Он обжёгся всего раз, но так сильно, что теперь взвешивал каждый свой шаг, принимал решения лишь после того, как оценит все риски. Марку становится мгновенно стыдно за свое поведение после новостей о гибели Порчи, за давление со своей стороны тоже. Если бы он знал, какой багаж прошлого тащит за собой Мирон, никогда бы не стал вести себя как капризный ребенок. Однако пока ещё слишком много вопросов, на которые необходимо получить ответы. Потому Марк решает, что обо всем поговорит со своим предводителем после возвращения домой, а пока есть кое-что поважнее. — Спасибо, что рассказала, — прерывает он затянувшееся молчание, откладывая пустую чашку на столик, — Жень, а сможешь ли ты повторно провести обряд, но уже для меня? — В теории — смогу, — спустя паузу отзывается Женя, гася огонь под котлом, — Но на практике делать этого я не буду. Пойми правильно — это огромные энергозатраты и для меня, и для тебя, а сейчас не совсем подходящий момент. К тому же, нужен кто-то, чью магию я подселю к тебе взамен на темную. И у тебя есть связь. Поэтому мой ответ прежний — нет. — Если не сейчас? — предлагает Марк, прокручивая ее слова в голове, — Если позже? Скажем, через неделю. Когда Федору станет лучше, а я найду того, кто поделится со мной своей магией. Что думаешь? — Мой ответ прежний — нет, — повторяет целительница, снимая котел с плиты. Она кладет его на заготовленную деревянную подставку и накрывает стеклянной крышкой. — Тебе это не нужно. Потому что, во-первых, света внутри тебя больше, чем тьмы, и рано или поздно ты исцелишься. А во-вторых, у тебя есть связь. В тебе уже есть чужая магия, прибавлять новую нельзя. Ведь та, которую ты поселишь в ходе обряда, будет передаваться и Назару. Я не буду за это браться. В этом нет необходимости. Она говорит строго, безапелляционно, и Марк понимает, что ничего от нее не добьется. У него был шанс исцелиться и вроде как всё ещё есть при помощи бирюзы, но он уже сделал свой выбор в пользу Федора и менять его не станет. Да и Женя очевидна права — примеси чужой магии вряд ли пойдут на пользу, когда существует уже установленная связь и колоссальный магический обмен. Будет проще позволить им восстановить ауру, нежели искать какие-то сторонние, не самые лучшие методы. Разумеется, Марк себя за это будет грызть, пока Назар будет убеждать его, что все в порядке. Но как бы там ни было, придется смириться. И решить сейчас совсем другой вопрос. — Хорошо, я тебя понял, — вздыхает Марк, поднимаясь с кресла, — Слушай, а как скоро подействует зелье? — Полчаса уйдет на то, чтобы оно настоялось, ещё час минимум после его принятия, чтобы появился эффект, — мгновенно отвечает Женя, косясь на приближение Марка к своему столу, — А что? — Я бы хотел поговорить с Федором и узнать от него, что произошло, — поясняет Марк, становясь рядом с целительницей, — Я бы проник в его сознание сейчас, но я боюсь не рассчитать, а он итак слишком слаб. Поэтому, если ты не против, я бы остался до момента, пока он сам не сможет мне все рассказать. — Оставайся, — легко разрешает Женя, доставая из мерной чаши камень. Бирюза потеряла свое свечение, став самым обычным минералом. — А это можешь оставить себе. Как напоминание о том, что минимум одного человека ты точно спас. Марк слабо улыбается, принимает из ее рук бирюзу и рассматривает ее, думая лишь о том, что, возможно, спас он далеко не одного человека. Что-то подсказывает ему, что нападение на Центр и произошедшее с Федором как-то связано. И если это действительно окажется так, то не будет необходимости в допросе Незаконного. Полученную информацию можно будет использовать, чтобы найти предателя и наказать его. Вздохнув, Марк убирает камень в карман брюк и вскидывает взгляд на окно. На улице беспроглядная тьма и полная луна, не скрытая тяжёлыми тучами, ветер беснуется и колышет ветви деревьев. Настоящий погодный ад, тревожный и беспокойный. Невольно Марк думает о том, что вернётся, возможно, лишь к утру, и Назар наверняка не дождется его и уснет один. Стоило бы наложить перед уходом обширные согревающие на его комнату, замёрзнет ведь. Череда бесперебойных, безопасных мыслей немного утешает, и Марк выдыхает. Совсем скоро он вернётся домой. Совсем скоро все будет в порядке. Совсем скоро.

***

— Говори, — требует Мирон, глядя на Незаконного с презрением, — Говори, или Ваня снова порадует тебя приятной иллюзией. — Это… Андрей было открывает рот, но затыкается, когда по помещению разносится шум. Все поворачивают головы в поисках его источника, Ваня первый замечает неладное и подлетает к упавшему Назару. — Эй, ты чего? — спрашивает он, помогая встать, — Тебе хуево? — Нормально, — сквозь зубы шипит Назар, кое-как поднимаясь на ноги, — Все в порядке, я нормально. Он врёт. Сразу, как он прекратил влияние на Андрея, его снесло мощной волной обратно. Этого не случилось в самом начале, и из-за этого эффект усилился и оказался крайне болезненным, настолько, что удержать вертикальное положение оказалось нереально. Понять ничего Назар не успел, едва отогнал посыл, а ему уже прилетело. И теперь голова раскалывается, в висках пульсирует, перед глазами темнеет. Вот только нужно держать лицо — если Мирон что-то просечет, он сейчас же отправит Назара к целителю, а уходить в такой момент непозволительно. Они вот-вот узнают то, ради чего все и затевалось. — Я нормально, — с нажимом повторяет Назар, отступая от Вани на пару шагов, — Просто небольшая слабость. Давайте продолжать. Мирон награждает его тяжёлым, долгим взглядом, но все же отворачивается обратно к Незаконному и возвращает свое внимание к нему. — Имена. Живо. — Я не знаю всех, — отрицательно качает головой Андрей, смахивая с лица прядь волос, — По именам, в смысле. Только двоих, но как они выглядят я вам в жизни не скажу, меня перед штурмом лагеря Порчи почистили. И после, вероятно, тоже. — Говори уже, — не выдерживает Слава. — Первый антипат, — спустя паузу признается Незаконный, ерзая на кресле, — Но вы считаете его за эмпата. Один из сильнейших магов с подобным даром, он работал на оба фронта. Причем очень чисто, выводил ваших солдат прямиком в руки наших отрядов, те даже не понять ничего не успевали. Только Порчи предусмотрительным оказался, что б его. Его зовут Олег Савченко. Воцаряется гробовая тишина, в которой слышно лишь завывания ветра с улицы. Назар непонимающе хмурится, с недоверием глядя на Незаконного. Олег? Олег Савченко? Это тот, который работает при Дворце Старейшин? Отряд которого освободил тринадцать поселений на Центральной линии фронта? Лучший друг которого, Рома, погиб во время войны? Быть такого не может. — Пиздеж, — озвучивает вслух мысли Назара Ваня, — Олег бы никогда не переметнулся на вашу сторону. В конце концов, Ромку убили подонки вроде тебя, а он Олегу был дорог. Ты врешь. Андрей несколько секунд пялится на Охру, как на идиота, а затем неожиданно взрывается смехом, пока остальные смотрят на него с некоторым испугом. Может, бедолага после давления на эмоции совсем крышей поехал? Однако, вскоре он успокаивается и хриплым голосом сообщает, что все они те ещё глупцы. — Англичанин тоже сидел на двух стульях, — усмехается он, разминая пальцы, — Не усидел. Кто-то из ваших раскрыл его и прикончил, а Олег потом просто выдал все за нападение наших и убрал всех свидетелей. В конце концов, подумайте головой. Савченко один из тех, кто имеет среди вас авторитет, кому доверяют все ваши маги, при этом никто и никогда бы не стал в нем сомневаться после смерти его друга. Он удобно устроился, спору нет. Но он предатель. Для вас, разумеется. Для нас он был просто удобным вариантом, если бы мы поняли, что он для нас опасен, мы бы его убили. — Кто второй? — спрашивает Мирон, не рискуя задавать больше вопросов касательно Олега. Смотреть на него сейчас страшно — побледнел, губы сжаты в линию, взгляд опустошенный. — Визуал один, — лениво тянет Андрей, закидывая ногу на ногу, — Из Независимых. Но он вообще отбитый к чертям, я говорил, что от него надо избавляться, меня никто не слышал. Его сестра и отец просекли, что он на нас шпионит, попытались сдать его Старейшинам, а он их хлопнул, прикиньте. Не то чтобы мне есть до этого дело, но все же. С такими лучше не иметь никаких дел, даже если на родных им плевать. — Имя? — уточняет Слава, вперившись взглядом в оглушенного такими новостями Мирона. Пока Андрей делает вид, что раздумывает над тем, сказать или нет, Назар неожиданно чувствует, как из его легких пропадает весь воздух. Убитые родные, визуал, Независимый. Вспоминается давняя встреча в Центре развития: отца добило проклятье, сестра с мужем погибли на передовой, Никита остался на попечительстве. — Андрей! — вскрикивает Назар, прежде чем успевает додумать мысль. — Андрей Коновалов! Это он? — Блять, ты его знаешь что ли? — кривит губы Незаконный, смотря на Назара с долей презрения. — Да, он. Тот ещё персонаж, конечно. Неосторожный, вот и спалился глупо. Но с чуйкой чертила, вовремя понял, что мы сдаём, и быстро переметнулся к вам, а всех свидетелей убрал или почистил. Меня тоже пытался, но смог только визуально все стереть, имена я помню. Надеялся, что убьют на передовой, наверное, но просчитался. Урод. Андрей сплевывает себе под ноги, бормоча что-то под нос, пока Назар пытается проглотить ком тошноты. Андрей Коновалов, тот, кого он считал если не другом, то хотя бы старым товарищем, тот, которого он считал героем войны, на самом деле предатель. Он убил свою семью, чтобы не оказаться перед судом, он оставил Никиту сиротой. И, возможно, именно он помогал организовать нападение на Центр, ведь хорошо знал строение здания и все отступные ходы. Он предатель. Он тот, кто виновен в смерти ни в чем неповинных магов. — Ещё кто-то? — разрезает тишину голос Славы, — Говори давай. — Все, — качает головой Андрей, запрокидывая голову назад, — Больше я ниче не знаю, хоть убейте. Правда я помню, что мне обещали сохранить жизнь, но не особо вам верю. В любом случае нихуя я больше вам не скажу. — Мне нужны все подробности о гибели Порчи, — требует Мирон, сжимая кулаки, — Кто спланировал, каким образом его вывели из лагеря, с какой целью. От и до. — Создатель, заладил, блять, — стонет Андрей, но, получив по голове от Славы, недовольно дёргается и все же говорит. — Да не нужен был нам Порчи! Он же с многосоставным отрядом, там и из Династии были, и Независимые, и черт знает кто ещё. Мы примерно рассчитали их местонахождение, исходя из темпа движения на линии фронта, но они скрыли лагерь чарами. А это нехило так подрывало наш график штурма, наткнуться на них в неподходящий момент было бы рискованно. Тогда Олег с Андреем предложили кинуть кому-нибудь из отряда левак, типо у них на пути Незаконные и все такое, чтобы выманить на встречу и отследить, где находится лагерь. Савченко сказал, что лучше пусть это будет Порчи. Мол они знакомы, проблем не возникнет. И проблем поначалу реально не возникло, Порчи заставил свой отряд остановиться до рассвета и согласился встретиться с Олегом. Вот только он не пришел сам — он воспользовался телепортом, отследить, откуда забросился, было нереально. Когда они с Савченко начали пиздеть, Порчи что-то почуял и попытался вызвать Лазина на место встречи, тогда нам пришлось выйти из засады и убить его. — Кто конкретно? — с нажимом спрашивает Мирон, — Кто его убил? — Не знаю, — пожимает плечами Андрей, — Там все разом накинулись, в суматохе и темноте было непонятно. Кто-то швырнул убивающим, Порчи поймал его и умер за секунду. Олег орал долго, потом успокоился и приказал не трогать тело. Мол кто-то из лагеря обязательно пойдет на поиски, и мы сможем их отследить. Так и вышло, вот только прямо перед этим Коновалов всех чистить начал визуально. Он понимал, наверное, что кого-то из нас схватят, вот и прикрывал свою жопу. Но всех не вышло, было мало времени и много людей, поэтому меня, например, они пропустили. Визуально я не помню, это да, но события в башке осели. Он замолкает, сдувает с лица прядь волос и выжидающе смотрит на присутствующих, будто прикидывая, заедет ли кто-то ему по роже или нет. Но никто не спешит ударить его, все слишком шокированы услышанным. — Зовите Вакуленко, — тихо говорит Мирон, отходя к окну. Он указывает головой в сторону Андрея и добавляет. — Этого почистить и во Дворец. Слава кивает, поспешно отходит к дверям, чтобы найти Басту, пока Назар обменивается с Ваней охуевшими взглядами. Разумеется, все они ожидали, что узнают имя предателя, но то, что их будет двое, и то, что они оба будут настолько… Неочевидными повергло всех в шок. Получается, они пригрели на груди змей, что были всегда под носом, оттого незаметны. Спустя пару минут возвращается Слава в сопровождении Ильи, Димы и Басты. Судя по выражениям их лиц, защитник успел рассказать обо всем, потому Мамай начинает деловито, даже как-то излишне спокойно расстёгивать кандалы на руках Андрея, говоря о том, что отведет его сначала к Жене Мильковскому, чтобы тот очистил его воспоминания о сегодняшнем дне, а потом во Дворец. Перед тем, как Андрея выводят из помещения, он оборачивается через плечо, остановившись на пороге, и бросает вслух. — Я понимаю, что хуй вы мне сохраните жизнь после всего, — ухмыляется он, — Но у меня есть последнее желание. Если меня казнят, то пусть сожгут на костре. Из пламени сразу в ад будет эффектно. Ему никто ничего не отвечает, и Илья выталкивает его в коридор, волоча за собой. Назар растерянно пялится на дверь, переводит взгляд на Ваню, затем на Славу и, наконец, на Мирона. Тот, замечая внимание к себе, тяжело вздыхает и подаёт голос. — Пленного во Дворец обратно в камеру, — сообщает он, потирая подбородок, — Коновалова и Савченко схватить при первой же возможности. Мы должны сейчас же рассказать обо всем Старейшинам. — Мирон, — обращается к нему Дима, топчась на своем месте, — Савченко сейчас на Севере по заданию одному. Если мы расскажем обо всем Старейшинам сегодня, то могут пойти слухи, и он сбежит. Я предлагаю отправить пару человек за Коноваловым сегодня без ведома Старейшин, а Олега взять завтра во Дворце. Он как раз пребывает утром, не успеет никуда деться. Так будет безопаснее. — И Коновалова лучше брать завтра, — встревает Баста, — Чтобы он не успел ни о чем предупредить Савченко, если они поддерживают связь. Старейшинам пока действительно ничего не стоит говорить, чтобы Дворец не стоял на ушах. Не стоит рисковать. Мирон задумывается на пару секунд, пока остальные ждут его слов, вновь вздыхает и, наконец, говорит. — Тогда дождемся утра, — отвечает он, накрывая лицо ладонями, — Сейчас Назар, Дима и Ваня идут за зельем, а потом возвращаемся домой. На этом все. Пока Вакуленко подходит в Мирону, чтобы обсудить что-то, Назар наклоняется к Ване вплотную и шепчет. — Нахуяримся в говно, как приедем? Это даже не прихоть — необходимость. Те, кому он доверял, оказались предателями, его лучший друг, возможно, погиб по его вине, он пытал Незаконного на протяжении почти двух часов, а ещё лжет своему мужу и собирается стереть все воспоминания об этом вранье. Если он не напьется, то сгорит окончательно. И возможности восстать из пепла у него не будет. — Нахуяримся, — кивает Ваня, устало прикрывая глаза, — В говно.

***

Приподняв голову Федора, Женя осторожно набирает в пипетку зелье и наливает его ему в рот. Защитник слабо отзывается, тихо постанывая, но все же проглатывает жидкость и откидывается обратно на подушку. Проверив в очередной раз его пульс, целительница убирает пипетку и склянку, накрывает Федора одеялом и указывает Марку глазами на дверь. Марк, понимая намек, выходит из комнаты, где дожидается, пока Женя не закончит с процедурой. Спустя несколько минут она оказывается в коридоре и тихо говорит, что нужно подождать. — Час, может, меньше, — сообщает Женя, устало протирая лоб, покрытый испариной, — Посмотрим по его состоянию. После ты сможешь немного с ним поговорить, но, пожалуйста, без сеансов внушения и чтения мыслей. Он слишком слаб ещё. — Без проблем, — кивает Марк, кусая щеку изнутри, — Если не секрет, то каким образом его пытали? Женя вздрагивает всем телом, будто вопрос ее испугал, тупит взгляд и едва слышно отвечает. — Мелкие режущие заклинания, — она запинается, сглатывает и, пересилив себя, продолжает, — Галлюцинации, кровепускание, многочисленные ушибы. Ещё удушья и… Не договорив, она шумно втягивает воздух, и Марк решает не заставлять ее, понимая, что, должно быть, Федор был почти в состоянии трупа и это воспоминия наверняка не из приятных. — Я тебя понял, — тихо говорит он, заправляя руки в карманы брюк, — Ему повезло, что ты его нашла. Так бы он погиб. — Ему повезло, что ты выбрал его, а не себя, — отзывается Женя, поднимая голову, — Создатель наградит тебя за это, увидишь. Марк слабо улыбается ей, не берясь разуверять в обратном. Создателю на него давно уже все равно — он положил свой небесный болт на него и на всех его близких. Одни умирали, другие страдали от последствий войны, счастлив фактически не был никто. Даже сам Марк таковым себя почти не чувствовал, лишь с Назаром холод отступал и становилось легче. На долю мгновения верилось, что рано или поздно все плохое останется позади, вновь воссияет солнце и они получат заслуженный покой. Возможно, только эта вера и толкает Марка вперёд через страхи, сомнения и горе. — Ты ведь встречался с Эллой, — вырывает его из размышлений Женя, — Расскажешь, как там она? Не напугал ее? — Она сама кого захочет напугает, — мягко усмехается Марк, — С ней все в порядке. Взамен на твои координаты я отдал ей около тридцати порций зелий. — Торгашка, — качает головой целительница, растягивая губы в улыбке, — Она хоть на качество их проверила? — Разумеется. Все открыла и посмотрела. Ты ее чему-то учила? — Вроде того, — неуверенно тянет Женя, — Я рассказала ей о том, что для нее необходимо, чтобы она могла позаботиться о себе. Научила готовить некоторые зелья и использовать самые простые заклинания для врачевания. Бедняжке пришлось пережить достаточно, мне хотелось позаботиться о ней хоть немного. — Ты участвовала в войне? — осторожно спрашивает Марк. Получив кивок, он просит. — Расскажешь, на каком фронте была? — Будем делится страшилками на ночь? — улыбается Женя одними уголками губ, — Ладно, расскажу. Давай на кухню, я ещё не ужинала. Тебе бы тоже было неплохо. Не давая возразить, она толкает Марка прямо по коридору, заводя в тесную, маленькую кухню. Женя усаживает его за стол в углу, а сама принимается доставать нехитрое содержимое маленького холодильника, рассказывая о месяцах на передовой. Про Южный фронт и магов, пораженных проклятиями, про Южно-Восточный и обрубки тел на поле боя, про Центральную линию и солдат, поверженных адским огнем. Она говорит и говорит, продолжая греть ужин и нарезать свежие овощи, временами замолкает, а затем вновь подаёт голос. Неожиданно Марк понимает, что, наверное, ему действительно повезло. Его пытали, его чуть не убили, но все же он выжил и почти не получил увечий, пока некоторые маги оставались без конечностей, с вырванными глазами или, как Элла, с перерезанными голосовыми связками. Когда Женя затихает, на столе оказывается запеченная курица с рисом и ягодный морс. Она сует Марку тарелку, невзирая на протесты, и сама принимается за еду, после чего спрашивает его про войну. И ему все ещё не хочется вспоминать об этом, все ещё больно и порою страшно, но он вываливает все, не заботясь о том, как звучат его слова. Слишком долго Марк держал это внутри, слишком часто боялся говорить с кем-либо о месяцах на передовой, потому его прорывает. К тому Женя оказывается хорошей слушательницей — она не перебивает, не выражает жалости и не смотрит, как на сбитого машиной щенка. Просто слушает, кивает и тяжело вздыхает каждый раз, когда он рассказывает о телах сожженных детей, разделяя это горе пополам. Под конец ужина Марк чувствует себя выжатым, выпотрошенным, пустым. Удивительно, ни с кем из близких он не мог поделиться всем пережитым, а с незнакомой по сути чародейкой запросто. Наверное, свою роль сыграло отсутствие беспокойства, что собеседнице будет больно от услышанного, и тот факт, что она сама вынесла немало. А, может, Марк слишком устал держать все в себе. Он не знает, да и нет смысла задаваться подобными вопросами. Многое в принципе перестало иметь смысл. И от этого тоже страшно. — Слава Создателю, все позади, — заключает Женя, относя пустые тарелки в раковину, — Мир натерпелся кошмаров. Пришло время покоя. — Так и есть, — соглашается Марк, прикрывая глаза. Титаническое бессилие накрывает его с головой, он усилием воли разлепляет свинцовые веки и интересуется. — Ты куришь? — К сожалению, — усмехается целительница, — На перекур хочешь? Вместо ответа Марк кивает, и вместе они выходят с кухни и идут к крыльцу. Пока Женя ищет свою куртку в прихожей, он вылезает на улицу и тут же замирает. Внезапная чуйка кричит ему об опасности, о чьем-то присутствии, о вторжении. Сделав глубокий вдох, Марк медленно делает шаг назад, а затем резко залетает внутрь, заталкивая обратно подошедшую было Женю. Едва он захлопывает дверь, в нее прилетает оглушающим заклинанием. Чертыхнувшись себе под нос, Марк накладывает несколько защитных и запирающих и кричит Жене, чтобы она уходила. — Куда я уйду? — испуганно спрашивает она, вздрагивая, когда в дверь снова прилетает заклинание, — Я не смогу, пока Федор не придет в себя. — Проверь Федора, потом позови меня, — командует Марк, обновляя защиту, — Я выстрою вам телепорт в Империю. Найдешь Мирона или Илью, объяснишь, что на твой дом напали. Они вас приютят. — А ты? — почти беззвучно шепчет Женя. — Ты знаешь сама, — отзывается Марк, — Ступай, у нас мало времени. Пару секунд она колеблется, разрываясь между тем, чтобы подчиниться и остаться помочь, но все же сдается и разворачивается, идя по коридору в сторону комнаты Федора. Спустя несколько минут она зовёт Марка, который всеми силами пытается удержать оборону. Ему приходится последовать к ней, но едва он доходит до спальни и начинает настраивать портал, раздается треск, а в следующее мгновение в дом проникают неизвестные маги. Понимая, что уйти ни у кого уже не получится, Марк оборачивается лицом к нападающим и замирает в оцепенении. Перед ним оказываются запыхавшиеся Кирилл и Адиль из клана Басты.

***

— Все поняли? Дима и Ваня кивают, убирая склянки по карманам, лишь Назар досадливо поджимает губы и тяжело вздыхает. Женя, заметив растерянность, просит парней выйти и, когда те оказываются в коридоре, спрашивает, в чем дело. — Я не хочу пить его, — честно признается Назар, отводя взгляд в сторону, — Не потому что хочу помнить о сегодняшнем дне. Я просто не хочу забывать что-то важное. — Не пей, — предлагает Женя, убирая коробку с зельями в шкаф, — Но имей ввиду, что в таком случае тебе придется самостоятельно защищать свое сознание. Верни амулет. Вместо ответа Назар гулко сглатывает и качает головой. — Не могу, — вздыхает он, убирая склянку в карман брюк, — Если я буду носить амулет, то перекрою канал связи. А этого делать нельзя, иначе Марк никогда не исцелится. — Не загоняй себя в тупик, — советует Женя, поворачиваясь к нему лицом, — Либо зелье, либо оберег. Либо запрети Марку лезть в твою голову. Четвертый вариант я не смогу предложить. — При условии, что три предыдущих тоже так себе, — невесело усмехается Назар, — Ладно, Жень, спасибо. Наверное, я все же выпью зелье. Но не сегодня, у меня по плану алкоголь, а мешать лучше не стоит. — Не стоит, — соглашается целитель, хлопая по плечу, — Не кисни. Мы нашли предателей, это главное. Скоро найдем Федьку, и все будет в порядке. Увидишь. Едва заметно улыбнувшись, Назар кивает, прощается с Женей и выходит в коридор, где его ждут Ваня и Дима. Парни сообщают, что Слава настроил телепорт и уже дома, Мирон немного задержится, а им самим уже пора двигать. Втроем они направляются обратно в комнату для допроса, где в стене открыт портал, Дима первый вступает в него и исчезает, Ваня было собирается пойти следом, но задерживается, как и Женя заметив растерянность Назара. — Сейчас мы пойдем ко мне и нахуяримся в сопли, — обещает он, пихая в бок, — У меня есть бутылка рома и полное отсутствие людей в крыле. — А Лия? — уточняет Назар, выгнув бровь. — Проверю ее, усыплю и приду, — смущённо отмахивается Ваня, — Нормально все, не переживай. Пошли домой, пора снимать стресс. Договорив, он телепортируется в особняк, пока Назар стоит, словно вкопанный, и пялится в пустоту. Произошедшее окончательно оседает в уставших мозгах — он пытал мага и нашел предателей, он собирается стереть воспоминания и оставить Марка в неведении навсегда. От кома, возникшего в горле, становится трудно дышать, Назар шумно сглатывает и, в последний раз окинув взглядом помещение, делает шаг вперёд, желая как можно скорее напиться и уснуть. Его выбрасывает в пустой Главный Зал, откуда он сразу же следует в изолятор. Петляя по коридорам, Назар думает лишь о том, что будет дальше. Олега, вероятно, казнят, либо проведут через Зал Забвения, с Андреем скорее всего поступят также. И это безусловно будет справедливо, но от этого совсем не легче. Виновных надо наказывать, таков закон, вот только… Когда виновными становятся те, кому ты доверял, в ком ты никогда не сомневался, облегчения их заслуженная кара не приносит. Становится паршиво от осознания, что ты ошибался, а теперь за это придется платить. И снова двойную цену — первую за боль от смерти тех, кого они погубили, вторую за горечь от предательства. Вера в новый мир в такие моменты рушится на глазах, и вот это действительно хуево. Потерять надежду страшнее, чем что-либо ещё. Отчаяние лишает человека нового дня. Потерявшись в своих мыслях, Назар не замечает сам, как оказывается в восточном крыле. На автомате он сразу заходит к Ване и замирает на пороге, когда видит, как тот гладит спящую Лию по волосам, бормоча что-то себе под нос. Почувствовав вторжение, он отлипает от чародейки и кидает беглый взгляд через плечо, после чего снова поворачивается к ней и тихо говорит. — Сидеть будем у тебя. Пока иди, я через минуты две подскочу. Не желая спорить, Назар выходит от Вани и заваливается в свою комнату, где сразу же падает на так и незаправленную постель. От подушки пахнет Марком — табак, лемонграсс, душица, Назар затягивает полные лёгкие запаха и медленно выдыхает, пытаясь сдержать всю горечь внутри. Ему не верится, что ещё сегодня утром он лежал здесь с мужем, не подозревая о том, что среди тех, кого он знает, есть предатели. Есть те, кто убивал детей, кто был виновен в смерти его близких и родных. Ещё утром ему верилось, что все действительно когда-то будет хорошо, но сейчас эта вера истощена. Единственное, что приносит утешение — он уберег Марка. От суда, от убийства, от непоправимого. Только благодаря этому он ещё и не свихнулся. Ваня, как и обещал, является спустя пару минут с бутылкой рома, накладывает несколько заглушающих и запирающих и падает на кровать рядом с Назаром, отвинчивает пробку и без предисловий припадает в горлышку. Он делает несколько глотков, передает бутылку и, сложив ноги по-турецки, устало опускает голову, накрывая лицо руками. Следуя его примеру, Назар отпивает немного алкоголя, морщась от неприятного вкуса, и вытирает рот тыльной стороной ладони. Говорить не хочется, обсуждать не хочется, единственное желание — нажраться и уснуть. Чтобы отпустило это свербящее чувство, чтобы не было настолько погано от самого себя и от всего происходящего вкупе. Чтобы настал новый день, который, наконец, подарит долгожданный покой. — Ты будешь зелье пить? — вполголоса спрашивает Ваня, принимая в свои руки бутылку. — Не знаю, — пожимает плечами Назар, — Я не хочу, но, наверное, нужно. Повременю до завтра, все равно от одного дня ничего не изменится. — Я тоже думаю завтра выпить. Они снова замолкают, повисает тишина, в которой не слышно ничего, даже ветра, бушующего на улице. Назар бросает взгляд на окно: темень, колышутся деревья, барьер едва заметно мерцает, освещая территорию. Он ещё недолго смотрит, затем вновь пьет ром, чувствуя, как постепенно зреет в груди шторм. Это даже не страх — горечь, вина и боль, та самая, что живёт и не хочет никуда деваться. Ваня по боку, кажется, в таком же состоянии, он выглядит смертельно уставшим, потерянным, прогоревшим. Они случайно встречаются взглядами, Охра поджимает губы и, тяжело вздохнув, говорит. — Че-то легче вообще не стало. Назар согласно кивает. Легче не стало, проще тоже, и вроде вот-вот все закончится, а ощущение, будто это только начало пиздеца. Может, они просто слишком долго шли к этой цели, а достигнув ее, поняли, что итог куда хуже, чем ожидалось. Может, они просто заебались от лжи, может, они так и не смогли справиться со всеми последствиями войны. Одному Создателю известно, почему все ещё настолько тяжело, но он не даст ответа. Ведь они и не станут просить. — Ты любишь ее? Назар осознанно переводит тему. Он не вынесет разбора полетов, не вынесет обсуждений, да и не будет это на пользу, лучше отвлечься на что-то другое. Что-то безопасное, простое и сложное одновременно, что-то настоящее и живое. Что-то светлое, ведь тьмы в последний год было слишком много. — Я не знаю, — мягко усмехается Ваня, отпивая ещё немного из бутылки, — Но я бы хотел попробовать. Знаешь… Я бы хотел дать ей шанс перестать быть воином и солдатом. Она заслужила. — Заслужила, — соглашается Назар, неуверенно улыбаясь, — Думаю, у вас что-то да получится. Хотя я думал, что у тебя есть девушка. — Ерунда, — отмахивается Охра, почесывая подбородок, — Это так, по приколу что ли. Не то все. Я и не рассчитывал на что-то серьезное. — Бабник, — фыркает Назар, беря ром в руки, — Не обижай особо Лию, она классная. — Она сама кого захочет обидит. Они тихо посмеиваются, Ваня устало падает на спину, пялясь в потолок, пока Назар методично вливает в себя алкоголь. Сейчас он напьётся и уснет, и этот день останется позади вместе со всеми открытиями и кошмарами, вместе со странной болью и всеми страхами. Все пройдет. Все проходит. — Назар, — зовёт Ваня, приподнимая на локтях, — Если бы у тебя была возможность изменить что-то, то что бы это было? Неожиданность вопроса ставит в ступор, Назар откладывает бутылку на тумбочку и задумывается. Его жизнь слишком полна хреновых событий, с каждым годом их становится все больше и больше, и изменить хочется многое. Спасти Макса, Славу, Гришу и Берта, достать из того поселения на Центральной линии фронта девчонку, что все же погибла в огне, предотвратить пытки Марка, не рассказывать о допросе Феде, пресечь нападение на Центр. И ещё куча всего, что принесло лишь боль и страдания, что сломало, сожгло, погубило. Вот только загвоздка в том, что ничего нельзя изменить и переиначить, все уже произошло. Война была, смерти были, были нападения, ранения, плен, густая тьма и пустота, что накрывает с головой. И все закончилось, оставив за собой четкий след. Забыть не получится никогда. Но можно хотя бы не делать себе ещё больнее. — Знаешь, Вань, — отзывается Назар, выплывая из своих мыслей, — Я бы оставил, как есть. — Почему? Назар вновь на секунду задумывается, прокручивает в голове все события последнего года и тихо отвечает. — Чтобы не потерять хотя бы то, что имею сейчас.