Hey you, out there in the cold Getting lonely, getting old Can you feel me?
Pink Floyd — Hey You
***
В большом доме в скандинавском стиле со стеклянными панорамными стенами по всему периметру не горит свет, хотя солнце уже скрылось за горизонт двадцать минут назад. С дивана, на котором коротает время действующий король преступного мира Себастьян Моран, прекрасно видно пролив и часть леса. Казалось бы, умопомрачительный вид, который, собственно, и привлекает в этом доме за несколько миллионов фунтов, но мужчина смотрит совсем не туда. Его взгляд устремлён на противоположную стену, где висит одна-единственная картина. Грёбаный Кардифф. Грёбаная любовь Джима к покупке элитной недвижимости и предметов искусства. Оригинал картины «Птица» Джексона Поллока, взирает своим голубым глазом на пролив, а зритель (он же Себастьян) уже больше часа наблюдает за изменениями, которые с ней происходят. Он не исключает, что эти трансформации протекают, главным образом, в его голове. Сначала он видел глаз и крылья, потом он понял, что у подножия птичьего гнезда собраны головы, похожие на черепа. Как будто пернатый образ возносится над своими убитыми врагами. Через час он не видит на картине ничего, кроме ровного, белеющего в сумерках, мужского полового члена. Вот же, Джим, поганец, любитель двойных смыслов! Себ лезет в «Гугл», и читает, ухмыляясь: «…формы на картине складываются в причудливую фаллическую конфигурацию. Для этой работы Поллок смешивал краски с песком, возможно, вдохновлённый художниками Навахо». Значит он не сходит с ума. Это хорошо. Интересно, в нью-йоркском MoMA знают, что их Поллок, висящий на стене в одном из залов, чистой воды подделка? Мысли мужчины прерывает мобильник, неизменно поставленный на беззвучный сигнал. Телефон трижды жужжит на стеклянном столике. Мужчина лениво протягивает руку, читая сообщения. «Шеф, все готово. Томсон и Маркес — на местах. До дальнейших указаний». «Хорошо», — думает Моран, значит, к завтрашнему дню всё практически готово. Плохая новость — с бухлом и коксом, его спутниками в последние сутки, да и в целом, по жизни, придётся завязать до завтра, если он хочет, чтобы всё прошло на более-менее трезвую голову. Хотя, насчёт порошка он до сих пор не уверен. Прикидывает, тянут ли на дозу остатки на столике и всё же убирает содержимое в пакет, который прячет в кармане джинсов. Он оборачивается на пролив: ни хрена уже не видно, но слышит, как снаружи начинает завывать ветер. Погода меняется. Он опять тянется за смартфоном, смотрит прогноз. Придётся, как и известный понтовщик Джим, лететь на остров на вертолёте. Если ветер всё же позволит. Он печатает несколько указаний помощникам, недовольно щурясь на слишком яркий экран и, наконец-то, встаёт с дивана, включает свет. «Всё почти готово. Всё почти готово», — стучит в его голове. Совсем скоро всё решится и встанет на свои места. Схема, которая появилась как идея в сознании уже больше полугода назад превратилась из просто набросков на салфетках, скомканных листов А4 с наскоро написанными каракулями, из списков имён в «Заметках» телефона в чёткий и масштабный план. Достойный Джима, мать его. Моран, по большому счёту, не любил все эти интриги, сложные схемы, подмены, ложь на лжи. Его философия и стиль работы были всегда предельно просты: кусай или будешь съеден. Никаких подводных камней. Да значит да. Нет значит нет. И никаких компромиссов. Эта простота, во многом, и помогла выжить его подпольной империи даже после смерти своего бывшего босса, великого шоумена, Джима. Артист в самом широком смысле, Мориарти, со своей любовью к играм и манипуляциям, был полной противоположностью своего помощника. И когда Джим играл, Себастьян просто… делал своё дело и много работал. Их союз был идеальным. Моран опять кидает взгляд на картину, которая со включением света в комнате, не становится менее пошлой. Ну, или занятной. Мы видим то, что видим. Когда прошлой весной до него дошли слухи, что Ирэн Адлер не просто жива-здорова-остепенилась, а что она работает на британскую разведку, и что в её делах опять замешаны братья Холмс, он понял, что-то тут неладно. Не то, чтобы Моран был силён в психологии, но он прекрасно знал, что Шерлок Холмс — социопат с явно завышенным чувством собственной важности — помешан на близком круге людей. Примчаться из Лондона в Стамбул, руководить операцией, чтобы вытащить из заварушки среднестатистического агента разведки с его моралью не вяжется. Либо тут замешан старший Холмс, либо Адлер лично владеет слишком ценной информацией, либо… Третий пункт, учитывая способности мисс Адлер, даже в случае асексуального Шерлока Холмса, показался Морану наиболее любопытным. Его он и решил проверить в первую очередь. Копать глубоко не пришлось. В Лондон Шерлок и Ирэн вернулись как чёртовы Бонни и Клайд, а потом, если верить осведомителям Морана, больше недели провели на съёмной квартире в Челси. Можно предположить, конечно, что всё это время они были заняты игрой в шахматы, но что-то подсказывало, прозвище «девственник» по отношению к младшему Холмсу явно стоило забыть. После недавней личной встречи с Ирэн Адлер все подозрения Морана подтвердились. Даже жаль, что всё оказалось так прозаично. Себ старался не думать, какими умениями Шерлоку удалось заполучить такую женщину, как Ирэн. Учитывая её род деятельности, предполагающий некую искушённость, и живой, яркий темперамент. Не говоря уже о том, что в постели она предпочитала женщин. Он не представлял рядом с ней такого холодного и апатичного человека, как Холмса. Впрочем, себя он тоже раньше рядом ни с кем не представлял, а Джим — довольно раздражающий и истеричный тип, которых до их знакомства Себ на дух не переносил — взял и появился на его орбите, сначала просто рядом с ним, потом в его постели, а затем — в изуродованном войной сердце. И ничем его оттуда уже не вытащить, как оказалось. И сколько времени уже прошло? Себастьян размышляет и смотрит на часы. С момента, как он встал с дивана, минут десять. С момента, как не стало Джима — без малого лет десять. Не верится. Мужчина теряет предыдущую мысль и возвращается к основной: «Всё готово для завтра». Да, Ирэн Адлер — слабое место младшего Холмса. Себ прекрасно помнит то чувство эйфории, которое ощутил, когда до него дошла эта простая вещь. А младший Холмс — прямая цепочка к старшему и к той, кто ему в этой семейке действительно интересен. Эвр Холмс. Странная штука — Джим, который всегда был не прочь поговорить о людях, дать каждому исчерпывающую характеристику, а то и пару-тройку смешных прозвищ, после свидания с Эвр отказался о чём-либо говорить. Когда Себастьян спросил о ней напрямую, босс скривил странную гримасу, понятную только ему самому, и покрутил пальцем у виска. От дальнейших комментариев он отказался, а через несколько месяцев пустил себе пулю в голову. Было ли это совпадением? Какие механизмы одна одинокая и безумная женщина запустила в голове у другого безумного мужчины? Вот главный вопрос, который все эти годы не давал покоя Морану. Второй раз чувство эйфории он испытал, когда понял, что с Эвр можно договориться и даже сотрудничать. Правда, встретиться получится только один раз. И тут в дело идёт старый-добрый компромат на мисс Адлер и договорённости уже напрямую с Майкрофтом Холмсом. Самый сложный этап и самая масштабная работа, которую пришлось провести Себастьяну — тяжёлая многоуровневая вербовка персонала, который был задействован в Шерринфорде. К его радости, тут сработал принцип домино. Как-то раз он «совершенно случайно» оказался в Кардиффе и примерно так же случайно его давний афганский друг, обязанный полковнику Морану жизнью, очень быстро с должности обычного служащего пробился в начальники охраны тюрьмы. Сейчас Шерринфорд больше всего напоминал большой город, внутри которого кипела особая, подпольная жизнь, все особенности которой знали только Эвр и Моран. Естественно, главным принципом существования этого большого механизма была полная изолированность от руководства. И пока руководство aka Майкрофт Холмс, находилось в Лондоне, пока на территории тюрьмы не происходило никаких происшествий, пока процент влиятельных сотрудников, которые сменились за последние полгода, не стал критическим, а их решифрованные досье — так и оставались безупречными, все причастные к тайной игре лица, коих было немало, были обеспечены деньгами, благами и могли не беспокоиться о собственной безопасности. Какие цели преследовала Эвр Холмс во всей этой игре, оставалось лишь только догадываться. Да мало ли какие, если тебя всю жизнь держит взаперти собственный брат контрол-фрик! Говорят, что она чрезвычайно опасна и безумна. Ну, у Себа уже есть практика общения с безумными. И, по большому счёту, ему нечего терять. Зато появлялся шанс немного понять Джима, может быть, узнать о его мотивации. А ещё — появилась ощутимая возможность полностью растоптать братьев, одержимость которыми Мориарти к смертельному финалу и привела. И предвкушение скорого разрешения главной тайны, главного вопроса, финального вопроса, заставляет Себастьяна, впервые за много лет действительно волноваться. Испытывать чувство эйфории даже без кокаинового допинга. Впрочем, вечер всё равно обещает быть невероятно скучным. Себ даже думает, а не пригласить ли ему сюда в дом парочку девиц из местного эскорта, чтобы они его развлекли хотя бы немного, но листает фото на одном из запрещённых сайтов и разочаровывается. Потом он в десятый раз скачивает «Тиндер», когда-то установленный одним из его развесёлых помощников скорей в шутку, чем всерьёз. Чужое имя, фото без лица, гора мускулов и дорогая тачка. Что ещё нужно, чтобы выбирать тех, кто не настроен на серьёзные отношения? Но после дюжины «мэтчей», это занятие ему наскучивает. Не то, чтобы он был слишком разборчив, учитывая обстоятельства, но возникло ощущение, что ни с кем из доступных девушек он бы не захотел делить сегодняшний вечер. Тут шальная, почти безумная мысль на секунду возникает в его голове. Он сначала, хмыкая, отметает её, а потом, задумавшись ещё на секунду, набирает номер. Он знает, что его собственный, наверняка, не записан у адресата, поэтому вероятность ответа 50/50. — Алло. — Мисс Адлер? — произносит Себастьян, не сдерживая улыбки. В трубке воцаряется гробовое молчание. Вот он, решающий момент — ответить или сразу бросить трубку. — Здравствуй, Себастьян, — голос Ирэн патокой растекается в голове бывшего полковника, пробуждая целый ворох воспоминаний. Где бы она ни была и что бы ни делала, она сейчас старается тоже звучать вполне дружелюбно. Её ничто не выдаёт, только немного рваный выдох и любопытное, — Что ты хотел? — Не думал, что возьмёшь трубку. — Я не знала, что звонишь ты. Не успел придумать, зачем позвонил? — Честно, ещё нет. Просто захотелось поговорить с кем-то не о работе. — Ты в Лондоне? — Нет. — А где? — Я же сказал, не о работе. — Понятно. Ладно. Ты не в Лондоне, зато я здесь. — И как вам Лондон, мисс Адлер? — Сегодня он дождлив. Такое клише, знаете ли. — И правда. Ну вот, погоду мы обсудили. А как вы провели Рождество и Новый год? Слышно, что на том конце провода Ирэн пришла в голову какая-то забавная мысль. Она хмыкает и продолжает уже с более ощутимой лёгкостью в голосе: — Кстати, об этом. Вы, полковник, лишили меня простых плотских удовольствий в этот Новый год, между прочим. — Уф, искренне сожалею. И как вам целибат, дорогуша? — Состояние для меня, прямо скажем, непривычное. — Не думал, что Ирэн Адлер будет кому-то хранить верность. — Уж ты-то знаешь толк в верности. — Эта фраза звучит слишком холодно, учитывая лёгкий тон разговора, добавляет дополнительные смыслы диалогу, и Себастьян думает, что идея со звонком была всё же слишком спонтанной. — Я тут думал, чем скоротать вечер, кроме кокса и алкоголя, но не придумал, — решает он перевести тему и слышит дразнящее: — Ну же, подключи фантазию. Ты же взрослый мальчик. — Девочки тут — одна скука, мисс Адлер. — Почему? Помочь выбрать? В ответ на это Моран, до этого, коршуном мечущийся по комнате, разражается отрывистым смехом, опускается на диван, кладя ноги на стол. — Валяй! — вместе с возгласом Ирэн приходит несколько скриншотов из «Тиндера», на который Себ со скукой взирал несколько минут назад. Он слышит ответный смешок на том конце: — Знаешь, мне тоже всегда нравились рыжие. — Слышно, что Ирэн переключается на громкую связь, рассматривая фото. — Блондинки точно отпадают, не твой типаж. Хочешь поболтать, выбирай эту, Мэг. Надя горяча, но точно скинула себе лет пять-семь, если не больше. И слишком много ботокса. А Тесс… — С Тесс я погорячился, признаю. Рыжая Мэг, значит? — Как вариант. Разговор перебивает настойчивый звонок по второй линии, обещающий быть важным. Да и этот странный диалог стоит уже заканчивать. — Ты тут? — звучит в трубке спустя минуту молчания. Себастьян, сквозь зубы, теряя тон разговора, поспешно отвечает: — Тут звонок по второй линии. Дела зовут. Но я выбор оценил! Себастьян кладёт трубку, так и не понимая, стоило ли прощаться и набирает номер настойчиво звонившего подельника из Каира. После тяжёлого, наполненного ругательствами и угрозами разговора, мужчина окончательно возвращается в реальность. Никаких Мэг и Тесс, никакой лёгкости, никаких пустых разговоров. Он старается не думать о том, что завтра всё, чем он жил последние годы, может перевернуться. И, конечно, он осознает, что это, буквально, последний раз, когда мог поболтать с женщиной по имени Ирэн Адлер просто так. Всё подготовлено, и завтра всё изменится.