Are you such a dreamer
To put the world to rights
I'll stay home forever
Where two and two always makes a five
I'll lay down the tracks
Sandbag and hide
January has April showers
And two and two always makes a five
Radiohead 2+2=5
***
Очередной день в закрытом госпитале, куда определили Шерлока после событий на острове Шерринфорд, необычайно уныл и предсказуем. Визит медсестры Сары ровно в десять утра (есть сын-подросток и кот; в разводе, злоупотребляет сладким и имеет подозрение на сахарный диабет; вторую неделю стесняется попросить автограф для себя, хотя обязательно возьмёт и скажет, что для сына) и отвратительный завтрак. Дежурный осмотр лечащего врача (гей, почти тридцать лет, закрашивает первую седину; недавно начал новые отношения, отчаянно жаждет продвижения по карьерной лестнице) и пара ничего не значащих фраз с пожеланиями на день. Отвратительный обед, такой же безвкусный, как и завтрак. За исключением имбирного печенья. Его Шерлок любит и всегда просит двойную порцию. Сара никогда не отказывает. Детектив кидает взгляд на стол рядом с дверью, там стоит несколько букетов цветов, которые с момента его поступления сюда уже успели основательно поредеть. Только не тот — из белых роз с нежной кремовой сердцевиной, стоящий ближе всего к нему. Даже сейчас он объективно прекрасен. Ещё бы, когда его принесли, он выглядел так, будто его только что срезали и принесли в палату. Его запах тогда сразу же заполнил всё помещение. Сорт «О’Хара» — один из самых ароматных и ярких, несмотря на невинный цвет. Лучше любого росчерка — лента, которой перехвачен букет. Кроваво-красная. Когда его приносят и ставят в палату рядом с другими цветами от друзей и поклонников, детектив старается не вспоминать о ещё одном букете белых роз, которые не так давно дарил он сам. О фотографиях, сделанных позже. И даже сейчас Шерлок смотрит на букет, откидывается на подушку и закрывает глаза. «Господи, Женщина, ну зачем стоило делать своё присутствие ещё и вещественно таким явным»? Он старается не задавать самому себе ненужные вопросы, которые роятся в голове все эти дни: почему это не красный цвет, как в прошлый раз, к чему такая осторожность и игра с целомудрием? Является ли сорт цветов совпадением или намёком на самую знаменитую в поп-культуре О’Хара про которую, когда этот фильм показывают по телевизору, вечно ухмыляется Ватсон и бубнит о том, что она ему «кого-то» отдалённо напоминает? И ещё куча других вопросов о символизме этого жеста, который, конечно же, присутствует, но в котором так не хочется копаться. Главный из них — почему Ирэн ни разу не пришла к нему сама. И о том, что лежит в красном продолговатом свёртке рядом с букетом, Холмс знать не хочет, хотя ему, известному своей дотошностью и любопытством, это так несвойственно. Он догадывается, и этого достаточно. Они всегда прекрасно умели общаться без слов, и сейчас пауза, которую взяла Ирэн, говорит красноречивей всего. Дальнейший ответ за Шерлоком. Вот только эти несколько дней в госпитале, под присмотром врачей и на обезболивающем, почти не дали шанса для того, чтобы оценить произошедшее на острове здраво. Шерлок то и дело проваливался в сон, а когда открывал глаза, его одолевали тревожные мысли, которые он старался отогнать, спрятать куда подальше, а лучше — опять провалиться в сон. Первая мысль, которая крутилась у него в голове, конечно, о смерти Эвр. Мысль сковывала своей бескомпромиссностью и тем фактом, что ему не удалось спасти сестру, выполнить обещание, стать тем самым старшим братом, который поможет и вытащит откуда бы то ни было. Мысль о мотивах её поступка было бесполезно анализировать. Эвр есть Эвр и это очередная попытка заигрывания с обоими братьями уже не в масштабах знакомой тюрьмы, а в масштабах криминальной сети покойного Мориарти. Сначала Шерлок не понимал, почему она предала его, но потом пришёл к простому выводу — в масштабах тюрьмы ей было скучно. Оставаться на правах пусть даже любимой младшей сестры и вновь обретённой дочери — неинтересно. Лишь однажды ей удалось почувствовать настоящий азарт, узнать о сокровенном Шерлока, увидеть страх и отчаяние в глазах Майкрофта, который держал её взаперти. Она хотела ещё. Жаждала продолжить, хотела чего-то большего. И когда у маленькой девочки Эвр появилась возможность поиграть в новой песочнице с более интересным и опасным персонажем, она вцепилась в эту идею, но проиграла. В качестве отвлечения Шерлок ненадолго занимает себя теориями о том, как ей удалось сохранить втайне факт своего общения с Себастьяном Мораном. Но каждый раз это снова возвращает его к беспощадной мысли: ничего не поделать, Эвр мертва. Как и её обожаемый криминальный гений Мориарти, после себя она оставила больше вопросов, чем ответов и ушла на пике своей мощи и своего безумия. И Шерлок мог бы вздохнуть с облегчением, понимая, что так или иначе сестра всегда была обречена на печальный финал, но заставить себя испытывать меньше чувств по этом поводу он был не в силах. В конце концов всё произошедшее с Эвр он оставляет на откуп Майкрофту. Кажется, впервые со времен юношества и самых серьёзных конфликтов с братом, он настолько на него зол, настолько им разочарован. Но что-то подсказывает, сама эта ситуация — ещё один жестокий урок для непомерно раздутого эго того, кто называет себя Британским правительством. Стоит пожелать Большому брату удачи и сил сохранить своё положение после всего произошедшего. А пока лучше взять тайм-аут. Со взаимными уколами и морализаторством младший Холмс решает разобраться как-нибудь потом, когда они оба будут в лучшей форме. С собственным эго за все эти дни Шерлок как ни старается, не может разобраться. Он не может понять, как отнестись к развязке, которая произошла в тюрьме. Фактически, всё обошлось. Да, его предала собственная сестра, но ближайшие к нему люди, самые важные не пострадали. Он жив, хотя шансов, как видится, было не так много. Но как отнестись к тому, что его спасла Ирэн? По идее, он должен ощущать гордость и радость облегчения, но он чувствует только разочарование, бессилие по этому поводу. Он злится. Почему? Он никогда не думал, как, на самом деле, сложно принять тот факт, что кто-то спасает тебе жизнь. Даже не так: его спасал Джон, его вытягивал из передряг брат, но никогда в своей жизни он не чувствовал такой беспомощности, какую испытал там, в Шерринфорде, когда его спасла Женщина. Та, которую он сам однажды спас, начав, без сомнения — завязывать у себя и у неё на шее эту удавку из чувств и такой мешающей им обоим сентиментальности. Хотя, признаёт он, это началось ещё раньше. Шерлок раскручивает клубок из воспоминаний, каждый момент их взаимодействия, от самого первого, и приходит к неутешительному выводу — вопреки всеобщему мнению, он сам это начал. Каждый его заинтересованный взгляд, бравада, желание впечатлить были впитаны ею, переработаны и привели к роковой развязке. Насколько бы было проще, если бы он, придя ей на помощь в Карачи (почему-то необходимость всё же оставить её в лапах террористов он не рассматривал), просто уехал бы, оставив дальше разбираться с делами в одиночестве. Он мог бы не приходить к ней после своего «падения» с крыши Бартса. Да, так было бы сложнее, дольше, но всё же прибегать к её помощи едва ли было так необходимо. А что теперь? Теперь больно. И дело не в физической боли, конечно. Кажется, до этого не могла бы додуматься даже Эвр. Едва ли в её планах было такое: в разгар собственного триумфа ей мешает сама Ирэн Адлер. Но если бы ей пришлось режиссировать какой-нибудь сценарий, в котором Шерлоку надо было поставить под вопрос свои чувства к Этой Женщине и пошатнуть свою уверенность перед ней, сестра разыграла бы такую же карту. Его полный физический упадок, его поражение перед лицом Ирэн и единственного возможного соперника. Шерлока выводят из себя сомнения, собственная неуникальность. Все эти годы знакомства с Женщиной он на каком-то особом уровне чувствовал, что находясь в одной комнате с ней и пусть даже с самыми привлекательными, умными, богатыми, могущественными людьми, с сотней, тысячей таких людей, она всегда будет выбирать его. Всё остальное — фальшивое. И как так получилось, что теперь он в этом не уверен? И как он может теперь чувствовать свободу в их отношениях, если он в этом сомневается? В продолговатой коробке рядом с букетом — телефон, он чувствует это. Она снова запечатала своё «сердце» в коробку, перевязала лентой и вручила ему. И что ему с этим делать? Этого он не знал ни десять лет назад, не знает и сейчас. Поэтому хочется снова позвать медсестру, соврать о мучительной боли и снова провалиться в бесконечный наркотический сон ещё на неделю.__
Вытаскивает Шерлока из хмурых мыслей Джон. Он открывает дверь палаты, нервничая и озираясь: часы сейчас не приёмные, уже поздно, но почему-то на ресепшене его пропустили. — Шерлок, что ты снова задумал, зачем эти сообщения? Детектив, саркастично ухмыляется и закатывает глаза, никак не комментируя вопрос. Конечно, Ватсон обеспокоен десятком тревожных околосуицидальных смс-ок, которые Шерлок ему отправил в течение последнего часа. Вместо ответа он задаёт вопрос сам: — Где оно? — Вот! Доктор Ватсон кивает на большой приметный пакет в своих руках и достаёт любимое пальто детектива, кладя его на кровать. В голове опять на мгновение появляется непрошеный образ Этой Женщины: Шерлок проводит пальцами по лацканам, знакомой ткани, и вспоминает, как впервые надел это пальто на её плечи. Сам. И опять раздражённый шёпот Ватсона: — Если всё в порядке, а я вижу, что ты не умираешь и выглядишь вполне… Эээ… Живым, я возьму такси и поеду домой. Забирай своё пальто, я навещу тебя послезавтра, завтра большой день. Надо выспаться. Лицо детектива озаряется ухмылкой, близкой к довольной. — Отлично, так всё же завтра! Даже не пришлось выпытывать. — Чёрт, если что, я ничего не говорил. — Ватсон заметно тушуется и прячет от друга взгляд. Похороны Эвр, действительно, пройдут завтра. Заказана всего лишь скромная церемония в зале крематория и небольшой семейный обед, но всё же Джон чувствует заметное волнение по этому поводу. Перспектива провести даже часть дня с более мрачным, чем обычно, Майкрофтом Холмсом и его горюющими родителями ему не по душе. Не позвать Шерлока на церемонию — очередной ответный ход в постоянной непрекращающейся войне двух братьев. Довольно жёсткий, надо сказать. Но Шерлок не был бы Шерлоком, если бы не пошёл наперекор брату, родителям, и, стоит упомянуть, своему лечащему врачу. — Что ж… Детектив морщится, приподнимается и решительно опускает ноги на пол, упрямо вставая с кровати. — Шерлок, тебе ещё нельзя в таком состоянии… — Джон всё же подскакивает, беря друга под руку. — Как же ты пойдёшь? — Ну… Я надеялся, что ты мне поможешь, — с усилием, стараясь сохранить ровный тон голоса, произносит мужчина. — Ну уж нееет… — Скажешь, что ты не пустишь меня на похороны моей собственной сестры? — В драматичной интонации Холмса звучат игривые ноты, всё же намекающие на «И ты — Брут?», с которыми спорить Джон Ватсон не в силах. Конечно же, желание увидеть сестру в последний раз, более чем справедливо. Поэтому через несколько минут в палате Шерлока появляется кресло-каталка, в которую он, крайне довольный и уже облачённый в любимое пальто, садится, давая чёткие указания, куда ехать, чтобы обойти персонал и выбраться из госпиталя незамеченными. Медсестре Саре и своему лечащему врачу он оставит автографы и щедрые рекомендации на профильном сайте. Когда они наконец-то выезжают из палаты, Джон едва ли не сносит стол с цветами. Задетая ваза с белыми розами опрокидывается, и мужчина ставит её обратно, замечая красную прямоугольную коробку рядом с букетом. — Не заберёшь? — Ватсон давно приметил этот «подарок» в палате друга, но всё не решался об этом спросить. — Нет, — Холмс удивляет Джона своим резким и твёрдым ответным тоном. — Но, это же… — Я оставлю. Это. Здесь. — Шерлок, — в голосе доктора слышатся нотки укора. — Мои вещи пришлют почтой, ничего страшного! Джон не осмеливается спорить с другом дальше, но всё же запихивает коробку в карман собственной куртки, когда тот отворачивается и не видит. Снова завести разговор про Ирэн он решается когда они вдвоём уже устраиваются в такси (забираясь туда крайне неловко, учитывая состояние Шерлока). — И почему ты так на неё зол? — Этот вопрос глуп даже для тебя, Джон, — парирует детектив, отвлекаясь от сообщения в телефоне. — Нам надо заехать в Брикстон, за двойную цену, разумеется! — Сообщает он водителю. Тот кивает. — Ты думаешь, она просто так поехала тебя спасать к чёрту на кулички? Шерлок в очередной раз закатывает глаза и уже с нескрываемым раздражением: — Вы тут сговорились против меня? Может, тебе её новый друг тоже понравился? Возьми у неё его контакты, вдруг пригодится. — Ааа… — Выдыхает Джон, понимая теперь, в чём корень всей проблемы и злости Шерлока. Он не решается снова задать вопрос до самой остановки, когда к кэбу подходит человек крайне сомнительной наружности. Он передаёт детективу такой же крайне сомнительный свёрток в обмен на туго перевязанную пачку наличных, не весть откуда появившихся у «мнимого» больного в руках. Доктора Ватсона буквально подкидывает от такой наглости (и простоты), с которой можно получить доступ к запрещённым препаратам в черте Лондона. Лекцию об их вреде он откладывает на потом: после недели на сильных обезболивающих для Шерлока это скорей необходимость, чем блажь. В отместку он решается продолжить разговор. — Я, если честно, крайне удивлён, что вообще такая женщина как Ирэн Адлер терпит твой характер. Ты в курсе, что если вы с кем-то встречаетесь, это не значит, что человек тебе полностью принадлежит? Есть чувства, мысли… — Ты, что, совсем добить меня решил, Джон? — Нет, просто кто-то должен тебе это сказать. Лучше будет, если это скажу я. Шерлок в ответ пожимает плечами, давая другу безмолвное разрешение на выражение чего-либо, что можно назвать мнением. Не особо планируя прислушиваться к Джону, имеющему своеобразный моральный компас по отношению к женщинам, он отворачивается к окну. — Я провёл с ней несколько часов, и что могу сказать. Она чудовищна, азартна, опасна. Сведёт с ума кого угодно. И что если у тебя хотя бы есть друзья, то, похоже, у неё их нет. Для неё любой человек — это не более, чем персонаж в пьесе, где главную роль играет она и всегда только она. Но тем не менее, она пришла туда… Это для меня, конечно, загадка… — А как ты объяснишь то, что происходит между ней и Мораном? — Шерлок поворачивается к другу, прерывая его и практически шипя, понижая голос. — Что это было, по твоему мнению? — Это… Жизнь. Ты хотел, чтобы она избавилась от него? Но почему она должна делать то, как тебе удобно? Почему она должна была выбирать твою сестру, а не тебя? — Потому что так правильно. — Тогда правильным было оставить её террористам, Шерлок, десять лет назад, — с нажимом произносит Джон. Холмс в ответ на это морщится и поджимает нижнюю губу, становясь похожим на ребёнка. В безмолвии они проезжают несколько кварталов, но доктор Ватсон всё же не выдерживает, и в последний раз поворачивается к другу, мягко кладя ему руку на плечо. — Единственный мой непрошеный совет, Шерлок. Если хочешь быть с ней, тебе надо засунуть вот это вот всё подальше. И делай первый шаг. Ты сам её выбрал — помнишь, как ты когда-то мне то же самое сказал? Шерлок ухмыляется на это уголками губ. Он прекрасно помнит тот разговор с ним и Мэри, когда он находился в похожем состоянии, только теперь в роли рупора правды выступает Джон.__
Позже, когда неизменная парочка Холмса и Ватсона с трудом поднимется по лестнице в квартиру 221B по Бейкер-стрит, и после того, как Шерлок, под встревоженным и строгим взглядом своего лучшего друга выйдет, наконец, из ванной, облачённый в свой любимый халат, со спокойным выражением на всё ещё бледном лице и ляжет в кровать, он, будто забыв что-то щёлкнет пальцами, поворачиваясь к Джону: — Отдай его. — Что? — Телефон, Джон. Ватсон, вздыхает, мотая головой: — Я не понимаю… — Телефон Ирэн Адлер, который ты забрал из больницы и думал, что я не замечу, как ты его положил к себе в карман. Джон с улыбкой отдаёт другу свёрток в протянутую ладонь. — И разбуди меня утром пораньше, чтобы мы не опоздали завтра, хорошо? — Да, отдыхай, Шерлок, завтра тяжёлый день. Что же, Ирэн Адлер — самый эгоистичный человек в мире, но почему-то предпочла спасти ему жизнь. Когда-то давно он спас её — как будто для себя, заставив, возможно, испытывать внутри то же самое, что сжигает Шерлока сейчас. Она спасла его — тоже «для себя», ответила, вернула долг и всё же оставила за ним финальное решение. Потому что, в конце концов, она может отправить ему десятки и даже сотни смс-ок, но окажется, что Шерлоку Холмсу Ирэн Адлер всё равно нужнее. Эта мысль Шерлоку не нравится больше всего, но с ней надо как-то смириться. С этой мыслью детектив засыпает.