***
Ибрагим все еще лежал в лазарете. Шах словно забыл о нем, занявшись заботой о Хюррем. Паша места себя не находил. По мере возвращения сил, он все больше наполнялся яростью. Теперь его главной задачей было вызволить Хюррем от лап шаха. Ему не сообщали о ее состоянии ничего. Поэтому он предполагал, что она все еще в темнице. Беспомощность убивала его. Нервы были натянуты. Еще чуть-чуть и он бы взорвался. Он ненавидел себя за слабость, за то, что подвел друга, султана великой империи. Мало того, что он увел у него любимицу, так еще и испортил и без того плохие отношения с мощным соперником. Он должен был все исправить. Прежде всего должен был поговорить с ней, сказать, что в его сердце живет только она, с момента их первой встречи. Что ни одна из перечисленных им имен в тот день, не значат для него ничего. — Бехрам… — имя слуги как лучик солнца во тьме возник в голове паши. Он единственный мост, способный вытащить их из бездны… Ибрагим стал обдумывать дальнейшие действия в мельчайших деталях, и теперь у него не было права на ошибку. Ему нужно исправлять прежние.***
Мустафа почти не говорил с Хюррем. Временами спрашивал о самочувствии да и только. Он кормил ее, поил, давал лекарства, совсем как тогда, при первой ее болезни. Только вот на этот раз, Хюррем не видела в его глазах той нежности, той безусловной любви. Он заботился о ней, но в его душе были сомнения. Каждый раз когда их взгляды пересекались, Хюррем со страхом отворачивала голову. Ей было стыдно. Она боялась увидеть в его глазах приговор: «Я разлюбил тебя, Хюмашах. Я всем сердцем ненавижу и презираю тебя. Теперь ты моя пленница, я буду мучить тебя всю твою оставшуюся жалкую жизнь.» От этих предположений у девушки кровь в венах стыла. Они сидели за столом в ожидании завтрака, когда наконец Хюррем решилась начать разговор. Ей нечего было терять, она будет с ним настолько искренна, насколько это возможно. — Повелитель, — тихо позвала его девушка. — Что? — не прерываясь от книги, спросил шах. — Я не знала о ребёнке, клянусь вам… я бы сказала, мы бы смогли сохранить его, если бы я хотя бы догадывалась… Он не думал, что она заговорит об этом. — В том, что произошло с нашим ребёнком, виноват только я, — холодно, не отрывая взгляда, сказал шах. Только сказав это вслух, он окончательно принял правду. Он виноват, прежде всего перед ребёнком, потом перед его матерью, но если первого он уже не спасет, то ему еще предстояло заслужить прощение второй. — У вас есть сын, в нем вы найдете утешение. Он наконец отложил книгу и посмотрел на нее. «Почему она переживает за меня? Пытается усыпить бдительность или все же в ней есть чувства ко мне?» — подумал Мустафа. — Я думал, он и для тебя стал родным, — ровным тоном сказал Мустафа, — хотя…учитывая последние события… Мустафа усмехнулся и опустил голову. Михриниса. Ибрагим так и не рассказал правду о ней. Ну, конечно, он же убежал в самый важный момент, и благополучно забыл о паше вот уже третий день. — Ты не перестаёшь меня удивлять, Хюррем… Она вздрогнула. Он впервые назвал ее так. — Может расскажешь всё-таки о своем прошлом, раз твоя память оказывается при тебе? Хюррем расстроилась из-за его слов. Он обижен на нее. Конечно, еще как обижен. Какая-то часть него ненавидит ее, другая просто помнит об их любви. «Что будет, если он забудет?» — подумала Хюррем и предалась суждениям, так ничего и не сказав. Вскоре принесли завтрак. «Не надо, не говори, дорогая. Сегодня я в любом случае навещу нашего пашу», — подумал Мустафа и приступил к трапезе.***
Малкочоглу вошел в покои падишаха и поклонился. — Повелитель, у меня важная новость. Султан оторвался от книги и посмотрел на бейя. — Говори. — Неделю назад мне стало известно, что некий эфенди встречался в старом дворце с той самой служанкой, что сообщила нам об отсутствии Хюррем султан. — И что в этом такого, Малкочоглу? — в недоумении спросил Сулейман. — Этого эфенди зовут Ахмед, тот самый человек, что был снят вами с должности великого визиря, когда вы взошли на трон. — Как он связан с Хюррем? — султан все больше хмурился, а его терпение заканчивалось. — Он служит Фирузе султан, он был замешан в организации бунтов и восстаний во время вашей болезни. Султан весь покраснел от гнева. Руки его начали трястись, а дыхание стало прерывистым. — Пропажа Хюррем ее рук дела? — сквозь зубы прошипел Сулейман. — Нет, повелитель, это все, что сказала служанка. Я отправил людей за Ахмед эфенди, мы узнаем все, когда приведут его. Султан ничего не сказал. Он направился в покои хасеки.***
В лазарете был только Ибрагим и несколько слуг. Лекарь заходил к нему дважды в день, однако особо не старался его вылечить. Когда шах вошел в комнату, он был там. Закончив с ранами, мужчина поклонился шаху и удалился. — И вы выйдите, — Мустафа обратился к остальным, те моментально послушались. Шах прошел вперед и присел на том же месте, на диване. — Мы не закончили, — спокойным голосом произнес Мустафа. — Видимо вам ещё рано узнавать правду. Шах усмехнулся. Он склонился вперед и локтями прислонился к коленям. — Я сын султана, верно? — Мустафа задал вопрос, в надежде, что Ибрагим все же опровергнет его. — Да, — произнес паша и, сглотнув, стал выжидать реакции. Мустафа вздохнул. По телу пробежали мурашки. — Ему об этом известно? — тихо спросил он. — Да, он хочет увидеться с вами. Шах поднял голову и с хмурым лицом сказал: — Ну и зачем это все надо было, паша? Мой собственный отец подослал ко мне шпиона и надеется на встречу? — Он не знает о шпионе. Это моя затея. Султан был в коме до недавнего времени. Ему стало плохо, когда пришла весть о вашем восшествии на престол. Мустафа задумался, пытался переварить все. — До того дня мы не знали, что вы здесь. Ваш отец не переставая искал вас, шехзаде. Воцарилось молчание. Долгое напряженное молчание. — Почему моя мама сбежала? — наконец спросил шах. — Мне кажется, я не в праве говорить вам этого. Вы должны услышать правду от отца. Ибрагим мог бы все рассказать. Однако, узнав о том, что причиной всего является другая женщина, ставшая султану дороже сына и его матери, шах вряд ли захотел бы даже говорить с ним. — А Михриниса, кем она была в прошлой жизни? — словно смирившись с ответом визиря, шах продолжил задавать вопросы. — Она дочь знатного военачальника, Хызыр Хайреддина паши. В раннем детстве ее пристроили к Махидевран султан на обучение, в итоге, сильно привязавшись к госпоже и вам, она тоже решила сбежать. — А с вами ее что связывало? — Ничего, повелитель, — решительно сказал Ибрагим, — хатун однажды призналась мне в своих чувствах, но я не мог ответить ей, она же совсем маленькая была. Мустафа снова задумался. Теперь ему предстояло принять решение, дать ответ самому себе на вопрос: кто он и кем ему суждено стать? Через некоторое время он поднялся с места и направился к дверям. Ибрагим не сдержался и до того, как тот открыл дверь, проговорил: — С Хюррем все в порядке? Мустафа остановился. Обернулся и отстраненно ответил: — Она не должна тебя больше волновать. Её жизнь и судьба отныне в моих руках. Шах ушел, а Ибрагим закипел от ярости. Он встал с кровати, не в состоянии больше бездельничать, и через боль стал расхаживать по лазарету. Он то и дело ахал от боли. Не отрывая руку от груди, он шагнул к дверям. Пока никого не было в лазарете, ему хотелось увидеться с Бехрам агой. Ибрагим открыл дверь и высунул голову, чтобы осмотреться. Какое он испытал облегчение и гордость, когда за углом заметил своего верного слугу. Тот моментально приблизился к лазарету, увидев пашу. — Господин, как же я рад вас видеть в добром здравии, — радостно прошептал ага. — Бехрам, и я рад видеть тебя, друг, — проговорил Ибрагим, хлопая его по плечу, — но сейчас у нас есть очень важные дела. Скажи мне, с госпожой все хорошо? — Она вот уже вторую неделю не выходит из покоев шаха. И кроме лекаря к ней никого не подпускают. — Лекаря? Неужели она настолько плоха?! — то ли от злости, то ли от волнения, Ибрагим поднял голос, едва не вскрикнув. — Я точно не знаю, паша. Но из разговора двух хатун, что готовят для госпожи лекарства, я узнал, что она была в положении. — Что с ребёнком? — не менее взволнованно спросил Ибрагим. Ему было все равно, кто отец ребёнка. Лишь то, что он от любимой женщины, было достаточно, чтобы он полюбил его так же, как некогда Мехмеда. — Госпожа потеряла его, паша. И вот снова ему приходится пожинать плоды своих ошибок. Снова ему приходится терпеть эту боль от потери. Ее лицо тут же возникло перед ним. Полные печали и ненависти глаза посмотрели на него сквозь пелену расстояния. Ибрагим прикрыл веки, чтобы отогнать ее образ. Но он не исчезал. Теперь паша всегда будет видеть ее глаза такими. Она не простит его. — Паша, что мне делать? Скоро придут слуги. — Ты должен с ней увидеться, Бехрам, — проговорил Ибрагим, и глубоко вздохнув, привёл мысли в порядок, — нам нужно знать, известно ли шаху о титуле Хюррем. Спроси ее, о чем еще она проболталась. — Как прикажете, мой господин. Ибрагим рассказал ему о том, что пережил сам, но велел не упоминать Хюррем подробности. Ага поклонился и ушел выполнять приказ. А вот Ибрагим обессиленно вернулся в постель.***
Султан разъяренно распахнул двери Фирузе султан и в мгновение ока оказался лицом к лицу перед супругой. — Кто ты такая?! — крикнул Сулейман словно зверь, — откуда в тебе столько дерзости, женщина?! Фирузе с недоумением посмотрела на мужа. Первое, что пришло ей на ум, он узнал о пропаже Фатьмы. Но как? Да и… Ее мысли прервались, когда султан схватил ее за горло и сжал так, что та стала брыкаться. Обхватила руки султана, пытаясь высвободиться, но сил не хватило. Он жал все сильнее, пока не понял, что если не отпустит, ей конец. Он со всей силой бросил ее на диван. — Как ты могла предать меня?! — возмущенно проговорил султан. Ему было больно признавать, что любимая жена так с ним поступила. Но прощать ее он ни за что не готов. — Сулейман… — хрипло прошептала султанша, но никто ее уже не слышал. Сулейман покинул покои и приказал страже не выпускать госпожу из покоев.***
Наступил вечер. Хюррем сидела на балконе, укутавшись в одеяло, и ждала возвращения шаха. После завтрака он в спешке покинул покои, ничего не сказав. Внезапно Хюррем услышала шаги, доносящиеся за ее спиной. Когда она обернулась, знакомая фигура вышла из тени дверей и покорно поклонилась. — Бехрам ага… — с трепетом произнесла Хюррем, — кто пустил тебя сюда? — Госпожа, я принес весть от паши. Меня никто не заметил, я не могу долго оставаться здесь. — С пашой все в порядке? — взволнованно спросила девушка, но потом резко взяла себя в руки и добавила, — что за весть? — Он хочет узнать, что вы рассказали шаху. Знает ли он о том, что вы наложница султана? Хюррем немного замялась. У нее столько вопросов к Ибрагиму, но вместо того, чтобы задать их, ей нужно ответить на его. Она поняла, что ситуация крайне сложная и не стала все драматизировать. Сейчас важен холодный расчёт. — Нет, не знает. Он меня ни о чем не спрашивал. — Как же…значит соврал… — Ты о чем? — Шах заставил паше признаться во всем, сказал, что вы тоже признались. — О, Всевышний… — Хюррем закрыла лицо руками, — и что он сказал? — Про то, как вы попали во дворец султана, про Махидевран и Михриниса хатун. Шах знает, что он наследник престола османов. Мне кажется, он так просто это не оставит. Сами того не подозревая, Ибрагим и Хюррем попали в ловушку шаха, рассказав ему все, что должно было остаться в тайне.