***
— Мехмед, ну пожалуйста, успокойся, — Хюррем качала на руках сына Мустафы вот уже целый час, но тот никак не унимался. Девушка совсем отчаялась. Она опустилась на диван и расплакалась. Когда в покои неожиданно вошла Дафна хатун, она удивительно посмотрела сначала на племянника, а потом на Хюррем. Оба плакали так, словно случилось что-то ужасное. — Хюмашах, дорогая, что такое?! — девушка присела рядом и положила руку на плечо новоиспеченной подруги. — Он никак не успокоится, Дафна, я не знаю, что с ним, — сквозь слезы пролепетала Хюррем и добавила, смотря на маленького шехзаде, — он же такой кроха совсем, скучает по матери наверное, чувствует, что я не она… Видя, в каком состоянии находится Хюмашах, сестра шаха взяла Мехмеда на руки и стала раскачивать его сама. — Дорогая, не говори так, возможно у него просто что-то заболело. Давай позовем лекарей? Хюррем кивнула, и параллельно вытирая слезы и всхлипывая, пошла за лекаршей. По дороге ей стало еще хуже. В голове столько мыслей смешалось. Она представила, что ее малыш точно так же возможно плачет прямо сейчас и хочет к маме. Голова резко заболела, а живот стал крутить. «Как ты могла его оставить, глупая девчонка?! Какая же ты мать после этого?!» — ругая себя все время, Хюррем все же дошла до лазарета и позвала на помощь к шехзаде. Оказалось, малыш немного простудился. И когда ему дали сироп, он наконец успокоился и заснул.***
Весть о кончине султана вмиг разлетелась. Ибрагим не мог долго скрывать этого, поэтом был вынужден отправить людей в Манису за новым султаном. Им станет шехзаде Селим. И пока Ибрагим возвращался в столицу, чтобы похоронить Сулеймана, Фирузе опередила время, и вернулась из ссылки даже раньше, чем сообщили о гибели падишаха. Она горделиво, с вальяжной походкой вошла в покои уже старшой Валиде и с надменным видом сказала: — Печально, что наш султан так рано покинул этот мир. Но что поделать, теперь наступило время, когда править будет мой сын, — она высоко подняла голову и продолжила, — теперь я хозяйка дворца. Хафса султан посмотрела на невестку с красными заплаканными глазами и прошептала хриплым голосом: — Убирайся прочь. — Нет уж, госпожа, — нагло ответила Фирузе, — вы не смеете больше отдавать мне приказы. Хафса встала с места и, вплотную подойдя к хасеки, прокричала ей в лицо: — Пока моего сына не похоронили, а твой не взошел на престол, я все еще Валиде султан, и если ты сейчас же не уберешься из моих покоев, я велю страже увести тебя! Фирузе презрительно оглядела Валиде и все-таки решила напоследок послушать ее, все равно скоро все будет так, как захочет сама хасеки. Как только султанша вышла, Хатидже султан ворвалась в покои и кинулась в объятия матери. Оба залились горькими слезами.***
Что может быть лучше, чем когда тебя будят после бурной ночи с прекрасной женщиной и отменной выпивкой и сообщают о том, что ты теперь правитель огромной империи? Шехзаде Селим был настолько рад этой вести, что гибель отца ничуть не расстроила его. Да и обида все еще жила в его сердце. Так как отец больше любил его брата Баязида и проводил с ним, как казалось Селиму, больше времени, старший шехзаде возненавидел и брата тоже. И теперь с приходом безграничной власти, он был намерен расквитаться. Прежде чем отправиться в столицу и занять престол, он решил навестить брата. К моменту его приезда, в санджаке Баязида все были в курсе последних событий. Самого шехзаде новоиспеченный султан застал в покоях за бутылкой вина. Селим удивился, ведь никогда прежде не видел пьющего Баязида. — Так и будешь сидеть и даже не поклонишься? — с иронией спросил Селим и подошел к нему поближе. — Я не стану молить тебя о пощаде, Селим, — шехзаде сделал глоток и, не взглянув даже на брата, продолжил, — и уж тем более называть султаном и кланяться. Селим раздосадовано вздохнул. Но все же он понимал, что Баязид упрямый, его гордость не позволит ему унизиться перед кем-либо, особенно перед Селимом. — Что ж, ты сам выбрал свою участь, — проговорил Селим и вышел, рукой приказав страже увести брата. Тот лишь усмехнулся и сделал последний глоток.***
Весть о кончине отца настигла Мустафу сразу же после его возвращения в персидский дворец. Письмо, сообщившее об этом, проникло в самое сердце шаха и причинило ему огромную боль. Он потерял отца, не успев его обрести. Хюррем была в покоях, когда он читал послание. На удивление, его написал сам Ибрагим паша. «Достопочтенный шах, с великой скорбью сообщаю вам, что ваш отец, султан Сулейман Хан Хазретлери, погиб от рук предателей. Жестоких, мерзких разбойников. Сегодня на османский престол, сразу же после похорон султана, взошел шехзаде Селим, его третий сын. И прежде всего, он безжалостно уничтожил своего главного соперника — брата близнеца шехзаде Баязида. Судьба вашего старшего брата мне не известна. Хоть он и не представляет опасности для престола, мне кажется, новый султан не пожалеет его. Что же касается младшего шехзаде Мехмеда, то его жизни не грозит опасность. Я позаботился о том, чтобы эта война не коснулась невинного ребёнка. Я сообщил вам все это лишь для того, чтобы вы знали: наше соглашение в силе, и я готов встать на вашу сторону с искренними намерениями вопреки всему, что было между нами. Жду от вас вестей.» — Что там, Мустафа? Что это за письмо? — тревожно спросила Хюррем, видя как сильно переменилось лицо шаха при прочтении. Тот вздохнул, и положив пергамент на стол, подошёл к девушке. — Мой отец мертв, Хюмашах. Глаза Хюррем округлились. Слова шаха врезались в ее голову и словно вирус стали расползаться по сознанию, вызывая одну ужасающую мысль за другой. «Сулейман мертв…он больше не султан. Фирузе победила…она теперь валиде…ее сын султан… Мехмед?! Что с моим сыном, Всевышний?!» Хюррем пошатнулась, но Мустафа успел ее подхватить и посадить на тахту. Его сильно обеспокоила реакция Хюррем и ее побледневшее лицо. — Хюмашах…? — Повелитель, как же так? — Хюррем начала говорить, сбиваясь и дрожа от страха, — значит на трон взойдет новый султан? А как же семья Сулейман Хана? Его шехзаде казнили…? Мустафа видел небывалый страх в ее глазах, но не понимал, чего она так боится. — Селим казнил Баязида, про Абдуллу Ибрагим ничего не знает. «Ибрагим?» — промелькнуло в голове Хюррем, — «он жив…». — А вот малыша Мехмеда, как я понял, спрятали от лап султана. Хюррем закрыла глаза. К ней пришло такое облегчение, что она готова была разрыдаться прямо сейчас. Но здравый смысл удержал ее от намерения. Она легко вздохнула и улыбнулась. — А Хатидже султан, Фатьма султан, Валиде? — это был отвлекающих маневр, Хюррем мало интересовала судьба этих женщин, хотя о последней она может и думала немного. — О них ничего не сказано, но если подумать, скорее всего их отправили в старый дворец…***
Валиде султан и Гюльфем действительно были отправлены в старый дворец. А вот Фатьма султан, в силу ее состояния, все еще находилась в Топкапы. Как бы Гюльфем не просила, ей не позволили остаться с детьми. Фирузе боялась, что та что-то предпримет и навредит ее сыну, решив сделать султаном хромого шехзаде. Селим хан сидел в своих новых покоях и разговаривал с Ибрагим пашой о государственных делах. Как бы Фирузе ни уговаривала сына отстранить паргали от должности, новый султан был достаточно смышлен, чтобы понять значимость Ибрагима для империи. Да и Селим был очень молод и неопытен. Для Ибрагима же было большим преимуществом оставаться великим визирем, так у него было больше шансов манипулировать султаном и исполнить свой план. В двери постучались, и когда стражник зашёл, повелителю доложили о приходе Бали-бея. Селим нахмурился. Он не любил незванных гостей. — Пусть войдет, — дал разрешение султан и обратился к паше, – Ибрагим, ты можешь идти. Тот поклонился и вышел, встретив по пути Малкочоглу. Они кивнули друг другу напоследок и разошлись. — Повелитель, — бей поклонился, войдя в покои. — Малкочоглу, хорошо, что ты пришел, у меня для тебя есть новости. Малкочоглу знал, что его ожидает. Фирузе уже несколько раз на это намекала в своей тонкой изящной манере. Поэтому пришел бей сюда не за этим. — Я думаю, тебе пора в отставку. Отправляйся в родные земли. — Как прикажете, мой султан, — безразлично ответил уже бывший хранитель покоев, а потом, собрав все волю в кулак, произнес то, от чего мог лишиться головы, — однако, повелитель, если позволите, я бы хотел предложить вам кое-что. — И что же? — Селим странно нагнул брови, но все же с интересом спросил. — Я знаю, о состоянии Фатьма султан. Она уже долгое время не приходит в себя. В моих родных краях есть очень много искусных лекарей, которые смогут помочь госпоже. Я клянусь вам, что если вы позволите увести ее на лечение, я лично буду оберегать жизнь госпожи. Селим задумался. Состояние сестры действительно его заботило. Он, хоть и немного, но все же любил ее. И хотел, чтобы та поскорее поправилась. В сказанном Малкочоглу он не увидел ничего плохого. Не удивительно, ведь у бея была невероятная способность скрывать свои чувства. И даже самую эмоциональную новость, он преподносил как нечто само собой разумеющееся. — Хорошо, Малкочоглу, — ответил Селим, — но смотри, ты жизнью за нее отвечаешь. Бей поклонился и вышел из покоев. На секунду остановившись около дверей, он посмотрел назад, пытаясь запомнить столь дорогое ему место, и глубоко вздохнув, ушел прочь.***
Хюррем уже готовилась ко сну, когда Бехрам ага вошел к ней. — Госпожа, Ибрагим паша и вам присылал письмо, хотите его почитать? Хюррем нахмурила брови. Она не решалась снова забивать свою голову, а уж тем более сердце словами паргали. Но с другой стороны, там могли быть сведения о ее сыне, ведь она до сих пор не знала, где он и что с ним. — Ладно, давай. Ага протянул письмо и вышел. А Хюррем, стиснув зубы, быстро раскрыла конверт и стала читать. «Кто бы мог подумать, что такое возможно? Нашего султана больше нет, ты уже наверняка знаешь об этом. Не волнуйся, дорогая, твой сын в безопасности, под моим присмотром. То, что он сейчас остался без матери, моя вина, поэтому будь уверена, до твоего возвращения я заменю ему и тебя и отца. По крайней мере, постараюсь. Селим не может занимать престол. Он уничтожит страну. Поэтому у меня ничего не остается, как объединиться с тем, кто украл у меня любимую женщину. Снова. Но ты не переживай, дорогая, я выдержу. Я стойко буду бороться за нас, за то, чтобы когда-нибудь прижать тебя к себе и не бояться при этом неминуемой смерти. Совсем как тогда, при наших звездных ночах.» Воспоминания о тех моментах волной накрыли Хюррем. Она не смогла больше удержать в себе поток горьких слез.