***
На следующий день во время завтрака завязался весьма интересный разговор. — Кстати, вскоре приедет Дафна с Мехмедом, я очень соскучился по ним. — Правда? Я так рада, — с улыбкой ответила Хюррем, — малыш тоже соскучился по родителям. Тетушка тетушкой, но тепло отца и матери никто не заменит. Мустафа был счастлив от того, что Хюррем приняла его сына как родного. Он мог жить со спокойной душой, зная, что два близких ему человека будут вместе, даже если с ним что-то случится. — Кстати, я думаю назначить Бехрам агу на более высокую должность. Он очень умен и к тому же хорошо разбирается в государственных делах. «Ну конечно, Ибрагим не абы кого посылает в логово врага», — с иронией подумала Хюррем и ответила, — прекрасная идея, повелитель. К тому же, он может стать прекрасным наставником для шехзаде. Он воспитает достойного правителя. — Ты права, дорогая. Беседу прервал стражник, который доложил о приходе Ибрагим паши. — Пустите. Паргали вошел в комнату и поклонился. — Повелитель, Хюмашах хатун, приятного аппетита. — Спасибо, Ибрагим. Присоединяйся к нам, — пригласил Мустафа, после чего слуги принесли еще приборы. — Повелитель, как вы и просили, я отправил наших лучших пашей в Персию. Они будут докладывать обо всем, что происходит в стране, а также заниматься всеми необходимыми делами. — Отлично, паша. Я хочу быть спокоен за свои земли. В ближайшее время я планирую вернуться туда, ведь на мне ответственность не только султана, я ведь все еще и шах. Хюррем все это время молча следила за разговором двух мужчин. Ее взгляд переключался с одного на другого, а на лице появлялась едва заметная улыбка, что означала о ее полном спокойствии. Важнее всего для нее было то, что два дорогих ей человека живы, здоровы, и что самое главное, более или менее ладят друг с другом. И пусть ее сердце разрывается надвое каждый раз и кровоточит, зато они оба рядом с ней. — Повелитель, ещё кое-что. Хатидже султан и я хотели бы пригласить вас на ужин. Мне известно, что ваша кузина в скором времени будет здесь. Мы будем рады с ней познакомиться. — Конечно, паша. Мы приедем. Я давно не видел тетушку, — Мустафа сделал глоток щербета и продолжил, — и кстати, она и моего сына не видела. Как раз повод. Пока Мустафа отвлекся на свою тарелку, Ибрагим поднял взгляд на Хюррем. В этот момент она смотрела на него с той же искренней улыбкой, которую он так давно не видел. Невольно губы паргали расплылись в улыбке, а на сердце словно растаял лёд. «Моя милая Александра, моя девочка. Я бы все отдал, чтобы видеть эту улыбку каждый день. Если для этого мне придётся делить тебя с другим, я готов, любимая. Главное, чтобы ты была счастлива», — Ибрагим опустил голову и рукой провел по лицу, убрав одиноко скатившуюся слезинку. Когда трапеза закончилась, Ибрагим покинул покои. Хюррем же направилась к себе, так как Мустафе нужно было идти на совещание.***
Через неделю принцесса Дафна с шехзаде Мехметом наконец приезжают во дворец. — Дафна, сестра, добро пожаловать, — Мустафа поцеловал ее в лоб и нежно обнял. — Повелитель, я счастлива быть здесь, — с улыбкой проговорила девушка и посмотрела на Хюррем, что стояла рядом с султаном. — Хюмашах, дорогая! — Принцесса… Девушки так сильно соскучилась, что провели в обнимку минут пять. За время проживания в Персии Дафна и Хюррем стали друг для друга словно родными сестрами. — А где Мехмед? — наконец отстранившись от подруги, спросила Хюррем. — Он в карете, не проснулся еще. Хюррем радостно посмотрела на Мустафу, а потом кинулась к повозке. Малыш нежно дремал на руках служанки. Хюррем потянулась к ней и взяла сына на руки. В это время Мустафа подошел к ней и помог спуститься. — Лев мой, — Мустафа погладил сына по голове и поцеловал в лоб, — он так вырос за эти пару недель. — Он вырастет и станет храбрым воином, как его отец. — С такой прекрасной мамой он будет самым умным, сильным и достойным правителем нашей огромной империи. Они отвели сына в покои, уложили его в кроватку и разошлись по комнатам, чтобы подготовиться к ужину.***
Карета неминуемо приближалась ко дворцу визиря, а на сердце Хюррем были сомнения. Хатидже знала ее. Она с лёгкостью могла выдать ее тайну. И как бы Ибрагим не уверял о том, что все решил, Хюррем никак не могла успокоиться. Когда наконец повозка остановилась, Мустафа первым вышел оттуда, а затем помог спуститься женщинам. Их встречал Ибрагим. Он поклонился и, поприветствовав всех, рукой показал на вход. Султан и Дафна прошли вперёд, а Ибрагим, заметив обеспокоенный взгляд Хюррем, замедлил шаг. Девушка подошла к нему и шепотом сказала: — Ибрагим, Хатидже точно ни о чем не расскажет? Мне с трудом верится в ее великодушие по отношению ко мне. Паша мельком коснулся ее пальцев, и уверенно сказал: — Не беспокойся по этому поводу, госпожа. Женушка вас даже не вспомнит. Хюррем вопросительно посмотрела на него, но визирь не дал больше никаких объяснений. Когда они прошли в главный зал, все встало на свои места. Хатидже сидела на диване и как ни в чем не бывало смотрела в окно, словно не замечая присутствующих. Ибрагим прошёл вперёд и, взяв жену за руку, привёл к падишаху. — Дорогая, к нам приехал сам султан, нужно поприветствовать его. — Султан?! Мой брат здесь? — воодушевленно спросила Хатидже. — Племянник, госпожа. Приехал султан Мустафа Хан. — Мустафа… — Хатидже повернулась к нему и улыбнулась, — как я рада видеть тебя! Мустафе стало не по себе, когда он понял, в каком состоянии находится султанша. Он улыбнулся ей и, подойдя поближе, заключил в свои объятия. — Пойдемте, тетушка, вы наверняка проголодались, пока ждали нас. За столом Мустафа познакомил всех с Дафной. Обменявшись теплыми словами, все приступили к ужину. Четверть часа царила тишина, пока Дафна не задала вопрос, от которого у Хюррем пошли мурашки. — Повелитель, а ведь помимо вашего сына, есть еще один шехзаде, насколько я помню. Что вы решили насчет его участи? Хюррем со страхом в глазах посмотрела на Ибрагима, а потом резко перевела взгляд на Мустафу и затаила дыхание, ожидая его ответа. Султан сделал глоток вина, а потом тяжело вздохнул и ответил: — К сожалению, моего брата забрала болезнь. Как бы Ибрагим паша не заботился о нем, от чумы нет спасения. Хюррем снова посмотрела на Ибрагима, словно умоляя объяснить все. Речь идет о ее сыне, а она даже слово не может сказать. От бессилия ей хотелось кричать. — Если бы этого не произошло, — Мустафа продолжил, — я бы взял его к себе и растил бы как своего ребёнка. Хюррем закрыла глаза. После этих слов она больше ничего не слышала, кроме биения своего раненого сердца, что сейчас разрывалось на мелкие кусочки. «Нежели у меня был шанс быть рядом с сыном без страха потерять его?! Конечно Мустафа принял бы его! Он бы понял все! Почему ты так поступил Ибрагим?! Почему все испортил?! За что ты так со мной…», — к голове подступила пульсирующая боль, от чего глаза стали красными. Ибрагим понял все. Теперь она точно не простит его. Но что поделать. Он не мог рисковать и оставлять судьбу Мехмеда в руках чужого человека. Неизвестно, сдержал бы он слово или задушил бы при первой же возможности. — Хюмашах? Все хорошо? — через некоторое время Мустафа заметил, что Хюррем даже не шевелится. — Все нормально, повелитель, — через силу ответила госпожа. Однако всем было ясно, что долго это все не продлится. Через полчаса султан с женщинами уехали, пообещав повторить встречу. Кто бы мог знать, что такого больше никогда не будет.***
Вечером следующего дня, когда Ибрагим и Мустафа работали над государственным делами, пришла шокирующая весть. Хатидже султан спрыгнула с балкона и разбилась насмерть. Ни Мустафа, ни уж тем более Ибрагим, не были готовы к такому. Родной для них человек навсегда покинул их. Исчез, словно ее никогда и не было. Хатидже похоронили рядом с матерью с такими же почестями. Ибрагим замкнулся в себе. Чувства в его душе смешались настолько, что он уже не понимал, что делать и как быть дальше. С одной стороны теперь она обрела покой, а он свободу, но с другой, от него словно вырвали кусочек сердца. Хоть любовь к Хатидже не могла сравниться с тем, что он чувствовал к Александре, однако первая была рядом с ним практически всю жизнь и играла большую роль в ней. И боль от потери родного человека, к которому паша был так привязан, невыносимо жгла душу.***
11 месяцев до неминуемого конца Мустафа понимал, как тяжело великому визирю, а потому дал ему время побыть одному. Ибрагим заперся в своем дворце и никого не принимал. В четырёх стенах стало пусто. Не было больше ее истеричного голоса, ее неуклюжей игры на скрипке, ее вечных допросов и сцен ревности. Некому было трепать нервы паши, некому было его любить... Она любила его, и он прекрасно это знал. Он чувствовал ее искреннюю любовь в каждом жесте, каждом слове. Ибрагим мог бы так же полюбить и ее, однако внутри он всегда думал, что не достоин этого. Что он не ровня ей. И когда она напоминала ему об этом каждый раз, хоть и делала это не намеренно, чувства Ибрагима затухали, так и не появившись. Ибрагим сидел за столом в главном зале и допивал уже третий кувшин вина. В голове и без того было мутно, а под действием алкоголя он постепенно начал терять здравый смысл. Двери открылись. Ибрагим едва мог разглядеть фигуру женщины, что несла очередную порцию выпивки. По мере ее приближения, Ибрагим узнал в ней одну из тех женщин, кому посчастливилось побывать в постели визиря. — Паша Хазрет Лери, — женщина поклонилась, положила кувшин на стол и приблизилась к паргали, — позвольте мне помочь вам… Ее руки опустились на плечи Ибрагима и лёгкими движениями стали массировать его спину. Паргали закрыл глаза. Ему это нравилось. Женщина развернулась и присела ему на колени, обхватив шею двумя руками. — Нигяр…что ты тут забыла? Где твой муж? — заторможенно едва произнес визирь. — Я давно с ним уже развелась, паша. В моем сердце только вы. Сегодня я хочу вновь оказаться в ваших объятиях. Нигяр приблизилась к его губам и стала жадно целовать его. Ибрагим не спешил отвечать ей. Когда хатун поняла, что его нужно зарядить, она перешла к другим мерам. Поднявшись с колен, она отошла на несколько шагов, чтобы паша мог видеть ее с ног до головы и стала раздеваться. Она отстегнула пуговицы и высвободила шикарную грудь из всевозможных тканей. Следом она оголила ноги, сняв верхнюю юбку. На ней было лишь нижнее белье, когда она снова подсела к паше и начала раздевать и его тоже. Когда на рубашке оставалась одна пуговица, Ибрагим резко схватил ее за руку, словно проснувшись ото сна. — Я не предам ее… уходи, Нигяр, и больше никогда не возвращайся в мой дворец… Женщина со слезами на глазах выхватила свою одежду и выбежала из зала, так и не заметив ту, что являлась причиной его отказа. Хюррем с досадой посмотрела в след убегающей хатун, и уже вдоволь напридумывала себе, чем они могли там заниматься с пашой. Глубоко вздохнув, она решила высказать все Ибрагиму. Она зашла в зал и, увидев его полуобнаженный торс, окончательно убедилась в своей правоте. — Вижу тебе уже лучше, раз принимаешь гостей, да еще и такого плана, — Хюррем всячески пыталась не выдавать эмоций, однако Ибрагим заметил обиду в ее голосе. Он приподнялся с места и, держась за спинки стульев, пошатываясь подошел к ней. — Ничего не было. — Да, конечно, я же слепая, не вижу. — Ты обвиняешь меня в чем-то?! Какое тебе дело с кем я?! — слова сами вырывались из уст паши, он уже не отдавал отчёт своим действиям. — Никакое, — с горечью ответила Хюррем, — ты прав. Зря я приезжала. Зря волновалась и переживала за тебя. Она развернулась, собравшись оставить его, однако он тут же остановил ее, схватившись за плечо. — Ты разрушила наше счастье, ведьма! Он обхватил ее за руки и прижал к стене, уткнувшись носом к ее щеке. — Ты убила меня… прицепилась к шаху при первой же возможности… чего тебе не хватало?! — грохот от удара кулаком раздался по всей стене. — Не смей обвинять меня, Ибрагим! Я была глупой девочкой в совершенно чужом мне мире... Я нуждалась в ком-то, кто научит меня выживать, кто поставит на верный путь! А ты лишь потакал моим безумным детским замыслам, словно вовсе не догадывался о последствиях… Ибрагим не ответил ничего. Однако и отпускать ее не намерен был. Он закрыл глаза, поцеловал ее щеку и заключил в свои объятия. — Я не хочу жить без тебя, я устал. Хюррем чувствовала его тяжелое дыхание на своей шее. Она высвободила руки и обвела его шею, прижавшись к нему сильнее. — Когда-нибудь ты найдёшь ту, с кем действительно будешь счастлив… Она мигом выскочила из зала, а через две минуты послышался шум колес.***
Он вернулся. Ему нужно было хоть как-то отвлечься. Паша сконцентрировал все свое внимание на государственных делах, и старался не думать о ней. Однако это было крайне сложно, ведь Хюррем жила бок о бок с ним, и рано или поздно он бы увидел ее. Ибрагим работал целый день, пока под вечер не решил подышать свежим воздухом и освежить голову. Он вышел на балкон. Легкий ветерок прошелся по его лицу, предвещая приближение лета. Очень скоро можно было насладиться летним солнцем, искупаться в море и поехать на охоту. Приятные мысли окутали его голову. И вместе с тем в мыслях постоянно мелькала она, и когда ее смех раздался из нижнего баллона, Ибрагим сперва подумал, что это все его воображение. Но нет. Когда он повернул голову, его взору открылась раздражающая сцена воссоединения двух голубков. Хюррем сидела на коленях Мустафы в своем желтом платье, что надевала крайне редко, и о чем-то рассказывала. Султан с восхищением смотрел на нее и слушал сладостный голос. Паша долго бы не протянул. Однако кое-кто задержал его. Сзади он услышал чьи-то шаги. Обернувшись, он увидел Дафна хатун. Девушка вся сияла в своем голубом платье, что прекрасно переливалось с русыми волосами. — Принцесса, — Ибрагим кивнул ей и улыбнулся. — Паша, я рада вас видеть. Я волновалась за вас, пару раз хотела наведаться к вам, дабы узнать о вашем состоянии, однако мне сказали, что вы не хотите никого видеть, — с ноткой грусти сказала девушка. — Мне просто нужно было принять произошедшее, принцесса. Смерть госпожи большая потеря для меня. — Я понимаю вас, паша, — она подошла поближе и положила руку на перила, чуть ли не прикасаясь к руке Ибрагима, — вы всегда можете поговорить со мной, я отличный собеседник. — Я учту, принцесса, — вежливо проговорил Ибрагим. Он смотрел в ее сторону, однако делал это не из любопытства, а лишь потому, что девушка прикрыла собой вид на более значимую для паши цель. Навязчивая принцесса все никак не уходила, и паше пришлось продолжить с ней разговор. Чем больше они говорили, тем больше Ибрагим удивлялся ее уму и образованности. Дафна прекрасно разбиралась в политике и литературе. А когда речь пошла о любимой книге паши, он и вовсе забыл об источнике своей недавней злобы. — Уже достаточно поздно, паша, я должна вернуться к себе, — спустя примерно час общения, принцесса первая решила попрощаться, — спокойной ночи, паша. — Спокойной ночи, принцесса. Дафна направилась к себе. Ибрагим не спускал с нее взгляд, пока она не скрылась за углом. А потом, посмотрев снова на балкон и никого больше там не увидев, сам удалился к себе.