KRONOS

      По пути домой я увидел старенькую Lada, заворачивавшую на территорию. Участковый, казалось, меня не заметил и, припарковавшись у будки спящего охранника, двинулся в сторону дома Камелии. Не снимая верхнюю одежду и не включая свет, я устроился у окна и принялся наблюдать. Наши дома находились на достаточно близком расстоянии для того, чтобы понять, что что-то происходит, но не достаточно близко, чтобы понять что именно.       Я видел, что машина не уезжала, значит, участковый вошел в дом и сейчас допрашивает Камелию и вызывает подкрепление, чтобы отправить этого подонка в самую глухую колонию нашей страны, где, я надеялся, его встретят соответственно статье, по которой он туда попадет.       Я вспомнил слова Камелии, что, как только они переехали в его дом, из ее сына будто выкачали энергию и схватился за голову, с силой сжимая волосы, пытаясь вырвать эти воспоминания, однако звуки совершенного насилия застряли внутри незатейливой симфонией. Все мое тело затвердело от сведенных в беспомощном гневе мышц, которые сначала тряслись, затем мелко вибрировали, пока терпеть это стало настолько невыносимо, что я упал на четвереньки. Меня вырвало. Его первая жена говорила о том, что когда-то, будучи ребенком, ее сын интересовался астрономией, он изучал звезды, пока в один прекрасный день его не отрезало от космоса. Теперь я знал, как именно это произошло.       Трясущимися от злости руками я вымыл пол и стал дожидаться Ирбиса, который, вероятно, хотел проследить за арестом и вернуться ко мне. Заканчивая протирать лакированный паркет на сухо, я заметил подозрительные блики и вскочил. Действительно, это была машина участкового, выезжающая из-за ворот. Неужели Фазан вздумал с ним договориться?       Нет, о таком не говорят. Скорее всего, он ему солгал. Я кинулся к подарочной коробке, которую так и не стал распаковывать с тех пор, как увидел ее в день смерти Лалы. Роза обмолвилась, что она хотела загладить свою вину, зная, что летними деньками, когда на город опускается ночь, я то и дело тычу пальцами в небосвод, находя в его мерцающих узорах закономерности, открытые тысячи лет назад. Сатурн, пожирающий собственное дитя. Кронос, спустившийся на землю.       Как я и ожидал, в коробке был телескоп. Интересно, направляла ли Лала его объектив в сторону дома Камелии? Подтащив его к окну, с трудом подбирая сброшенные настройки, я заглянул в окуляр, чтобы увидеть удаляющуюся машину участкового. Он совершенно точно уехал за подкреплением, иначе и быть не может.       Я кинулся в оранжерею, чтобы посмотреть не горит ли в окнах Ирбиса свет. Я надеялся, он поймет, что после услышанного я не смогу спокойно уснуть, и подаст мне сигнал, мигнув светом, или просто явится, чтобы обсудить происходящее. Ничего такого не произошло. Потратив какое-то время на то, чтобы найти сигареты, я снова устроился у телескопа, не обращая внимания на дым, прожигающий тонкую ватерлинию моих глаз. В их доме было тихо. Этот скрывающий седину Ирод, показавшися мне совершенно нелепым при первой встрече, сейчас предстал властным и способным на убийство. Он размажет Камелию вместе с ее вазочками по украшенным лепниной стенам, не думая дважды, прежде чем стереть ее в порошок и, если я не отправлюсь туда сию же секунду, он сделает это. Мне было плевать на нее, но помимо этой нарвавшейся на джекпот идиотки, в доме был ни в чем неповинный ребенок.       Я было кинулся к камину, чтобы вооружиться кочергой и вытащить из этого чистилища хотя бы мальчика, но заметил, как на горизонте забрезжил свет фар. Подскочив к подзорной трубе и убедившись в том, что это полицейская машина, я выдохнул и зафиксировал объектив на пороге дома.       Пошел снег. Двое служивых какое-то время стояли у парадного входа, разглядывая вид ночного города, раскинувшегося под их ногами, принялись потирать замерзшие руки, то и дело тарабаня в дверь. Ее не торопились открывать, и я перевел окуляр на окна, в которых слабо мерцал свет. Судя по всему, это была детская. Комната слабо освещалась потолочными лампами, в которых я узнал модель солнечной системы. Солнце висело в центре, давая основной свет, обрамлявший силуэт ребенка, стоящего у окна. Я не смог разглядеть выражение его лица, но чувствовал, что его сотрясают тихие рыдания. Сначала я не заметил Камелию, но, как только мальчик отступил от окна, понял, что она передвигает мебель в сторону двери. Они баррикадировались в комнате. Бессмысленно, ведь помощь уже стоит на пороге.       “Он откупается,” — внезапно подумал я, он решил дать им взятки и соврать, что ничего не случилось, а единственный свидетель произошедшего сейчас сидит, сжимая прибор, который служит изучению других типов ночи. Бог Кронос. И я — просто человек. Пусть так, я не должен его бояться.       Наскоро одевшись, я решил дать милиции еще один шанс и подошел к телескопу. Фазан, облаченный в жаккардовый халат, протягивал им конверт. Один из мужчин немного приоткрыл его и принялся наскоро пересчитывать содержимое, развернувшись в мою сторону, а затем повернулся к коллеге и хлопнул того по плечу. Уже спускаясь к своей машине, хозяин дома окликнул их. Я не знал, что он сказал, однако они приняли по-детски растерянные позы, один даже снял шапку, чтобы почесать голову, но так ничего не ответили, потому что дверь тут же захлопнулась с такой силой, что с фасада сорвалось насколько льдин.       На втором этаже загорелся свет. Мужчина вошел в свой кабинет, ажурно уставленный стеллажами книг, чтобы открыть сейф. Что он оттуда доставал мне увидеть не удалось. Будто поняв, что за ним могут наблюдать, подонок щелкнул небольшим пультом, наведя его в сторону окна. Механические шторы, словно кулисы театра, медленно спускались на окно, завершая самый богомерзкий спектакль в моей жизни. Я словил себя на том, что хлопаю в ладоши. Не поздравительно, но зло. Я не боялся его, не боялся того, что он может со мной сделать, я не должен бояться. С этими мыслями, я направился в сторону его дома.       Нужно проникнуть туда тайно, попытаться прорваться к матери и ребенку и забрать их к себе. На этом мой план заканчивался. Обогнув особняк, я подошел к черному входу. Я убегал через эту дверь совсем недавно, и молился о том, что Камелия не успела ее запереть. Так и вышло.       В доме было тихо. Подойдя к детской комнате, я тихо постучал.       — Камелия? — прошептал я, тут же прочищая горло, не боясь быть услышанным. — Камелия, это Марк. Открой мне дверь, я заберу вас отсюда.       — Марк? Сосед? Что ты здесь делаешь? — она сорвалась на плач.       — Я пришел, чтобы увести вас. Пожалуйста, скорее. Я видел, как он копался в сейфе. Если мы не выйдем отсюда сейчас же, мы трупы.       — Я не верю тебе! Ты знаешь, что произошло?!       — Открой, у нас нет времени.       — Где он? Это он тебе сказал выманить нас?! Сколько он тебе заплатил?! Вы все продажные твари!       — Что случилось с патрульными?       — Он откупился от них! Сказал, что я тронулась умом во время революции! Что я принимаю наркотики! Я все выдумала! — она то и дело швыряла в дверь какие-то предметы. — А ты, ты просто с ним заодно! Я позвонила Лилии, так ему и передай!       — Кто такая Лилия? Нам нужно идти, — я терял терпение. — Я заберу вас, и мы во всем разберемся.       — С чего я должна тебе доверять?! Зачем ты приходил сегодня?! Вы все сговорились против меня! Он хочет упечь меня в психушку!       — Возьми себя в руки. Хочешь остаться — пожалуйста, но отдай мне ребенка. Со мной он будет в безопасности.       — Где мой муж? — она зловеще успокоилась. — Где он?!       — Я не знаю, тут его нет.       — Разберись с ним, тогда мы откроем дверь.       Я понял, что разговаривать с ней бесполезно, и развернулся, чтобы найти хозяина дома. Его не было ни в одной комнате на первом этаже, поэтому я поднялся наверх. Войдя в его кабинет, я воочию убедился, что россказни Камелии про любовь к детям не были пустой болтовней. Воистину неоценимая в денежном эквиваленте библиотека, пестрящая редчайшими собраниями сочинений, была задвинута на задний план детскими рисунками и красочными открытками с благодарностью. Письма от уважаемых международных организаций были обрамлены рамками и стояли особняком от фотографий, на которых выхоленный Фазан красовался в окружении серьезных мужчин в костюмах, пошитых на заказ, и другие фото, из хосписов, на которых окутанные трубками детишки восторженно смотрели на пиратов.       Я сглотнул и перевел взгляд на открытый настежь сейф, в котором сложенные в стопки купюры составляли панораму, похожую на утренний Бостон. Пистолета там не оказалось. Я попытался составить предстоящий разговор, но ничего не лезло в голову, я не знал, что нужно было сказать, и решил действовать по наитию. Выйдя из кабинета, я услышал странный звук. Дверь в ванную была приоткрыта. Мысль о том, что он решил понежиться в теплой водичке, когда в его дом вот-вот ворвется спецназ, ввела меня в ступор.       Он мылся и пел, то переходя на веселый, сложный свист, то громко вздыхая, повторяя фразу “ты был к этому готов, ты все зна-а-л наперед” на манер поздравительной мелодии. Ворваться и утопить? Нет, я не знал как это — убить человека, поэтому спустился вниз, чтобы поговорить с Камелией.       Прильнув к двери, я тихо ее позвал, но понял, что она разговаривает по телефону.       — Лиля… Он... Он, мой... Сейчас, я не могу. Я все видела своими глазами. Попроси Аслана приехать, он испугается только его. Я спряталась в комнате, он убьет нас, — собеседница Камелии явно не понимала, о чем она говорит, а сама Камелия никак не могла это сказать. Я собрался выкрикнуть эти слова вместо нее, однако она озвучила эту фразу, после чего замолчала, будто переставая дышать, а затем горько заплакала. — Ты попросишь его приехать?       Дождавшись, пока она завершит разговор, я постучал.       — Камелия? С тобой все в порядке?       — Кто это? — яростно спросила женщина.       — Это я, Марк.       — Ты нашел его? Он уехал?!       — Нет, он в ванной.       — Что?! — удивленно пискнула она.       — Да, он принимает ванную. Кому ты звонила?       — Не скажу! Сейчас он приедет и отправит его… Отправит… В ад!       — Ты уверена, что можешь им доверять? Где твой сын?       — Зачем ты спрашиваешь?! Он спит! Я уложила его спать.       У нее снова зазвонил телефон. Наскоро переговорив с подругой и убедившись, что некий Аслан уже в пути, Камелия подошла к двери, чтобы что-то мне сказать, но сорвалась на истерический гогот, перебивающийся сбивчивыми попытками отдышаться. Раздался звонок в дверь. От неожиданности я присел.       — Это Аслан, — торжественно сказала она.       — Не мели чушь, никто не смог бы приехать так быстро, — я говорил тихо, понимая, что Фазан вот-вот закончит свой вечерний моцион. — Камелия, открой мне дверь.       — Ни за что. Проваливай отсюда, меня есть кому защищать.       — Это твой родственник? — в парадную кто-то стучал. — Отец? Брат?       — Не твое собачье дело, это точно Аслан.       Услышав, как хозяин дома спускается по лестнице, я выбежал из коридора и отполз за кухонный островок.       Он все еще напевал песенку. Я выглянул из своего ненадежного убежища. Фазан успел переодеться, непринужденно расслабив пуговицы рубашки на шее. Он явно был готов к этой ночи и встречал ее во всеоружии, заправив револьвер за пояс струящихся брюк. Тот самый, которым он пытался пристрелить меня. Дверь распахнулась. Сквозняк тут же расстелился по полу, немного приводя меня в чувства. “Господи, что я здесь делаю?! Я просто хочу вернуться домой,” — я забил эту мысль поглубже, не давая ей продыху, и прикрыл глаза, готовый ко всему.       — Добрый вечер, — мужчина говорил спокойно, не догадываясь, что здесь происходит.       — Ничего доброго в этом вечере нет. Что вам нужно? Я же уже все объяснил! Сколько можно?! — как я и ожидал, его интонация была будничной и совсем немного раздраженной, будто милицейские патрули отвлекают его от чтения хокку.       — Ваша жена обрывает нам горячую линию, — я распознал второго говорившего и немного выглянул, чтобы убедиться что полицейских прибыло двое. — Она в порядке?       — Да, такой энергичной эту наркошу я не видел еще никогда, она прекрасно себя чувствует, когда издевается надо мной.       — По роже ей дал? — с хохотом сказал мужчина в форме, поправляя кобуру.       — Следи за словами, — строго сказал Фазан. — Я не бью женщин. Давайте так: я не хочу никого отвлекать, но, если надо будет, дозвонюсь хоть до министра обороны. Пометьте этот дом в базе, чтобы ни одна собака в эту дверь больше не постучала.       — Не пожалеете? Вдруг воры, террористы.       — Я и есть вор и террорист, — он протянул мужчинам заготовленный конверт, который тут же был принят. — Мы договорились?       — Ну, тогда, доброй ночи?       — Доброй, — он захлопнул дверь, выждал и снова ее распахнул.       — Деньги, — Громко сказал хозяин дома.       — Взял, — отозвался один из полицейских.       — Нет, на что вы их потратите? — ответа не последовало. — Просто стало интересно, как вы живете.       Он самодовольно хмыкнул и аккуратно закрыл дверь. Я застыл. Фазан прошел через гостиную, прямо к детской комнате, и, остановившись у двери, с силой по ней ударил. Камелия, подслушивающая разговор, теперь уползла вглубь комнаты.       — Дорогая, ты еще не устала? Между прочим бюджет у нас семейный. Чем больше я трачу на них, тем меньше достанется тебе, — она ничего не отвечала, вероятно напуганная его невозмутимостью так же, как я. — Давай закончим на этом. Ты верно проголодалась. Выходи, я заварю тебе чаю, мы все обсудим. Не знаю, что ты там себе надумала, но мы сможем договориться. Хочешь, я отправлю тебя отдохнуть? Ты устала, тебе чудятся несуразные события.       Камелия молчала, явно размышляя над его словами. Он вел себя настолько буднично, что если бы продолжил в том же духе, то смог бы убедить, что ничего страшного не произошло даже меня. Это кривило ум, заставляя сомневаться в реальности. Поверить, что это неправда было приятно.       Я тряхнул головой и поджал ноги под себя. Тем временем, Фазан развернулся и двинулся в мою сторону, поговаривая, что хочет перекусить. Я был настолько сметен, что не придумал ничего лучше, чем просто сидеть, наблюдая за его действиями. Вот он подходит к мраморному островку, тарабаня по нему пальцами, и продвигается дальше, в сторону холодильника. Не заметив моего присутствия, открывает его, разглядывая аккуратно сложенные продукты. Ничего не найдя, щелкает выключателем чайника, достает пару сервизных кружек, оборачивается, позволяя встретиться с ним взглядом. Нежный фарфор, отдающий перламутром тут же падает на пол, а он пытается проморгаться, в попытках осознать, что все это время на его кухне был посторонний человек.       — Как давно ты здесь сидишь? — строго спросил он.       — Достаточно, — он хотел присесть, но я опередил его, вытягиваясь во весь рост, позволяя удивленно вглядеться мне в лицо.       — Что ты здесь забыл?       — Я… — мне стало дурно. — Я…       — Повторяю еще раз, сопляк, что ты делаешь на моей кухне?! Камелия, мать твою! Я убью тебя.       — Не убьете, — будто вспомнив, как нужно разговаривать, пытаясь вдохнуть побольше воздуха в сведенную страхом гортань, я повторил. — Вы никого больше не тронете.       — Что ты несешь?! Что вы себе придумали? Кого по-вашему я трогаю! Да вы все просто сошли с ума! Ты сговорился с этой проституткой?!       В парадную снова стучали.