KRONOS

      Я, уставший удивляться, принялся разглядывать его пальцы. Все остальные заинтересованно приблизились к Ирбису, сдвигая стулья к центру. Убедившись, что Фыс его слушает, он продолжил:       — Сейчас Фазан грохнет журналиста.       — Так.       — Вернется сюда.       — Так.       — И ты, — он ткнул в Камелию пальцем, — застрелишь его.       — Интересно, — Фыс воодушевился и тряхнул головой, сбрасывая усталость. — Это неплохо.       — Самозащита, — твердо сказал Ирбис, получая одобрение старшего. — Свидетели у нас имеются.       — Имеются, — тихо сказал я.       — Почему именно она? — нервно спросила Роза.       — У Фыса почерк. Я им пока не обзавелся, но баллисты заметят руку профи.       — Дальше, — Фыся сконцентрировано уставился на подчиненного.       — Дальше мы с вами приехали на вызов, потому что наш объект убил журналиста и пытался пристрелить ребенка.       — А я? — спросила Камелия.       — А ты — мать, вступилась за сына. Впервые в жизни, — Ирбис не удержался от ехидной ремарки, но словив взгляд Фыси, тут же осекся. — Как мотив?       — На троечку, — сказал Фыся. — Я уже слышу, как над нами ржет весь корпус. Ты справишься? — обратился он к Камелии.       — Справлюсь.       — Тогда найди его пистолет, перезаряди и готовься.       — И в этот раз, постарайся не промахнуться, — тихо сказал Ирбис, подходя к окну и немного отгибая штору.       Фыс почесал ухо, в которое был вставлен наушник, и подошел к напарнику. Вскоре даже я, не желавший смотреть на то, как человек погибает от топора, присоединился к толпившимся у щелочки людям. Роза прильнула к Фысе, чтобы расслышать разговор, а Ирбис, почувствовав как я подошел ближе, наклонился.       — Спасибо, — шепнул он мне в лицо, — без тебя ничего не вышло бы.       — Что будет с нами?       — Группа зачистки введет медикамент, что-то вроде галлюциногена. Память отшибет, это если организм сильный. Если слабый, то реанимация, а там... Я не следил за людьми, которые его принимали.       — И я забуду тебя? — поняв, как неуместно и ребячески звучит этот вопрос, я сменил тему. — Ты позволишь ему убить журналиста?       — В этом деле без жертв никак. Он погибнет за правое дело.       — Он не виноват.       — Мы все виноваты, Марк. Все. — Ирбис отвернулся, заканчивая разговор, но тут же облокотился на меня, позволяя расслышать происходящее через потрескивающий динамик.       Хозяин дома, уже успевший спуститься с лестницы, медленно брел по снегу, махая рукой обходящему дом журналисту. Заметив мужчину, он бросился к нему, утопая в сугробах.       — Доброй ночи! — звонко выкрикнул совсем молодой парень. — Я приехал к вашей жене, а вышли вы, — он звучал настолько жизнерадостно и беспечно, улыбаясь такой искрящейся улыбкой, что я ненадолго зажмурил глаза. Заметив это, Ирбис легонько коснулся моей спины.       — Приехали к ней, а вышел я, — пробубнил мужчина.       — Да-да, вышли вы. Вам плохо? Выглядите бледным, давайте зайдем в дом.       — Я? Со мной все хорошо.       — Вы понимаете зачем я приехал? — улыбка тут же сошла с его покрытого румянцем лица.       — Пройдемте со мной. Я все вам покажу, — мрачно ответил он.       — Покажете что? Что происходит у вас в доме? Это правда? Ваша жена сказала что вы... Совершаете… — действительно, это слово давалось с трудом каждому, кто пытался его произнести.       — Просто идите за мной, — Фазан двинулся по тропинке в сторону небольшого навеса, под которым были сложены дрова.       — Кто все эти люди у вас в доме? — не унимался журналист.       — Мои соседи. Патлатый парень оттуда, — он указал на дом Лалы. — Еще муж и жена, живут чуть ниже.       — И ваша жена?       — И моя.       — Давайте вернемся в дом. Вы готовы говорить под запись?       — Конечно. Включайте свой микрофон.       — Секунду, — парень раскрыл кожаную сумку и вынул грузный прибор. — Это пленка, чтобы вы не сказали, что голос синтезирован. Нас так учат в университете.       — Ты студент?       — Да, прохожу практику перед выпуском.       — А что, — спросил мужчина, бросая укоризненный взгляд в нашу сторону, — неужели нельзя записать на пленку уже синтезированный голос?       — И то верно. Но наш мастер говорит, что так надежнее, — молодой человек копался со своим устройством на ходу, следуя за мужчиной по пятам, пока тот не остановился у огромного пня, в который был воткнут топор. Студент тут же в него врезался.       — Что вы собираетесь делать?       — А на что это похоже? — после недолгой паузы, Фазан схватил топор. — Не стой истуканом, неси дрова.       Мальчишка тут же подчинился, уложив сумку под навес. Он закатал рукава, лихо приволок огромный сосновый пень и установил его по центру колоды. Фазан, явно не занимавшийся ручным трудом, не смог разрубить его с первого раза, и паренек тут же вызвался его научить. Замахнувшись, юноша перерубил полено, а затем вернул топор в руки Фазана, объясняя, как правильно занять стойку, чтобы не получить межреберную невралгию. После третьей попытки у него наконец получилось, и журналист отошел к сумке, чтобы сделать фотографию.       — Я ведь не всегда был таким. Знаешь, я даже пробовал лечиться, — Фазан разрубил очередное полено и тут же поставил новое. — Всем говорил — мотаюсь по командировкам. Я пробовал гормоны, гипноз, пробовал бить себя током, видит Бог, я старался. Мне ничего не помогло, — он еще раз замахнулся топором и ударил. — Да и поговорить не с кем. Кто бы стал слушать? И знаешь, что я тогда подумал? Не можешь остановить — возглавь. У меня такой девиз с детства, он здорово помог мне по жизни. — Еще одно полено разломилось пополам, он тут же отбросил его и поставил новое. — Может быть, я просто дурак или действительно урод. Но в итоге, я просто человек. Я всегда был верен себе. Поступал по уму. Работал. Любил, жил, спал. Все — как они. Как вы. Точно так же. Так где же я повернул не на ту дорогу? Чего вы все от меня хотите? Чтобы я сдох? И что, мне так и сделать? — он скинул верхнюю одежду, и воткнул топор в колоду, глядя на журналиста.       — Вы простудитесь. Либо не останавливайтесь, либо накиньте пальто, — беззаботно проговорил паренек, пока Фазан брался за топор.       — Не дождетесь, суки, вы от меня не дождётесь! Все только и говорят — будь собой, будь настоящим! Почему я не могу быть настоящим? А?! Почему? Я тебя спрашиваю?! Почему всем можно, а мне нельзя? Ай, ты такой же тупица, как все. Никому не нужна твоя настоящесть. Людей интересует только самая удобная часть твоей личности. По-настоящему, им нужны только две вещи — комфорт и безопасность. Вот ты, будущий дипломированный журналист. Скажи, кому-нибудь нужна правда?       — Нет, не нужна.       — Вот и я так думаю.       Следующим ударом, Фазан разрубил неуспевшего даже пригнуться парня. Топор вошел в глубь плеча, в паре сантиметров от шеи. Тело студента потеряло опору и рухнуло на колени.       — Никому ничего не нужно. И я никому не нужен. И мне, мне тоже никто не нужен! — Убийца, погружаясь в алую эйфорию, сорвался на крик.       Я раздумывал об его исповеди и не заметил, как Фыс метнулся к выходу, прикручивая глушитель с своему пистолету. Ирбис, швырнувший наушник мне в руки, подбежал к нему, выслушивая отборнейшую брань. Не поняв, что произошло, я вгляделся в дикий, холодный и странный ночной натюрморт. Медленно падал снег. Тело покойника уже опустилось на землю, выпуская из себя замерзающую кровь, от которой валил свежий пар. Фазан улегся рядом с покойником и глядел на дрожащее небо. Мне безумно захотелось оказаться в своей постели и уснуть, немного поворочившись в пушистом одеяле.       Переступив через лежавших под падающим снегом мужчин, Фыс поднял топор и разрубил фотоаппарат одним легким и уверенным движением, предварительно вынув карту памяти.       — Добротный диктофон. У меня в студенчестве был такой же, — сказал он, обтирая рукоять салфеткой.       — Разве нельзя записать на него синтезированный голос и выдать за признание? — шепотом спросил Фазан.       — А толку то? Любой шумовик вычислит на раз-два.       — Слышал, студентик? Ты был прав.       Я отшатнулся от окна, поняв, что кроме меня никто не следит за происходящим. Камелия, крутящая барабан револьвера, сидела за островком и командовала Розой, которая накрывала на стол. Ирбис стоял у входной двери, ожидая возвращения товарища, тащившего на себе полуживого папашу.       — Ты уверена, что хочешь дать ему горячий шоколад? — спросила Роза, раскладывая на тарелке белоснежные зефиринки.       — Мне кажется, это правильно. Он очень его любит. Даже смертникам ведь разрешают. Я думаю, если бы ему можно было выбрать, он попросил бы горячий шоколад по моему рецепту. В этом плане он как ребенок, застрявший в семилетнем возрасте.       Дверь распахнулась. Фыс тут же перекинул Фазана на Ирбиса. Вскоре, мужчины расселись на диване, а Роза несла поднос с горячим питьем, от которого пахло корицей и кардамоном. Каждый взял себе по кружке, а Камелия, усевшись перед своим мужем на колени, протянула ему душистый шоколад, украшая его зефиркой, которая тут же тягуче расплавилась, цепляясь к стенкам фарфора.       — Может, ему что по-крепче, — предложила Роза, глядя на Фысю, сделавшего большой глоток.       — Не, это то, что нужно, — ответил он, едва не поперхнувшись. — Можно мне тоже эти белые штуки?       — Конечно, — выдавила Камелия, бросая белое облачко в его кружку.       — Надо брать их в сухпаек, такие воздушные!       — Это просто зефир, — сказал Ирбис, пробуя напиток.       — Сам ты просто зефир!       — Это маршмеллоу, — ответила Камелия.       — О! Слышал! Маршмела.       — Все-таки, я выпью чего покрепче, — Роза протянула руку, цепляясь за передвижной бар на колесиках. — Марк, ты?       — Поддержу, — мне действительно нужно было выпить. — Камелия?       — Я да, для храбрости.       Никто из нас не обращал внимания на Фазана, который молча смотрел в одну точку, будто находясь под толщей воды, изредка поднося кружку к губам.       — Ты не мог бы посмотреть, — обратилась Камелия ко мне. — Он допил?       Я склонился над мужчиной. Кружка была пуста, но мне хотелось оттянуть страшный момент хотя бы на пару мгновений.       — Нет, — твердо ответил я. — Он еще пьет.       Ирбис, заметивший мою ложь, опустил глаза и, немного выждав, встал.       — Пора.       — С вашего позволения, я не буду на это смотреть, — не дожидаясь разрешения, я пошел в сторону уборной. Никто не стал меня останавливать.       — Ты куда? — будто чувствуя неладное, Фазан лихорадочно схватил меня за руку.       — В туалет.       — Не забудь откинуть стульчак. Моя жена этого не любит. Кстати, где она?       — Я здесь, — нежно ответила Камелия.       — Нет, не ты. Где моя супруга? Уехала в город за продуктами? Скажите ей, пусть приготовит бисквит с орешками.       — Хорошо, я передам, — ответил я, освобождая руку. Уже подходя к двери, ведущей в уборную, я остановился. — Может, мы передумаем?       Никто не ответил. Я не знал, действительно ли я предлагаю всем подумать, передумать случившееся, или говорю это только для того, чтобы успокоить свою совесть. Заперев дверь, я сел на пол, обхватив колени руками и зажмурился. Из зала доносились голоса, мне не хотелось знать, о чем они говорили, только бы дождаться того самого выстрела и уйти домой. Вскоре все стихло, и я убрал руки от ушей, решив, что кто-то остановил это безумие.       Она выстрелила. Потом еще раз. И еще. Я потерял счет. Все, наконец, окончилось. Я принялся водить пальцами по стыкам искусно разложенной плитки, пытаясь ее сосчитать.       Ручка ванной дернулась.       — Кто? — мне не хотелось никого видеть.       — Марк, открой, — требовательно произнес Ирбис.       Дотянувшись до защелки, я провернул золоченый механизм. Ирбис тут же зашел и уселся рядом.       — Где Роза? —тихо спросил я.       — На кухне, готовит чай.       — Что будем делать теперь?       — Фыс вызовет зачистку. Если хочешь, можешь пойти домой. Но они все же придут, — я не знал, шутит ли он о таинственных препаратах спецслужб. Мне хотелось забыть о произошедшем, если бы не одно “но”.       — Странно, но мне… — я попытался сформулировать мысль, — мне не хочется тебя забывать.       Он замолчал. Совсем ненадолго, а затем снова посмотрел мне в глаза.       — Ты бывал на Черном море?       — Нет, — честно признался я, — не довелось. Я вообще не любитель выезжать из страны, да и паспорт сжег. Уже не помню зачем.       — Скорее всего меня вышвырнут из комитета. Фыс только кажется добряком, на самом деле он очень злопамятный человек. Увольнение займет с месяц, к концу февраля буду свободен. Успеешь обновить документы?       — Да. Хочется побыть в спокойном месте, без перестрелок и насилия.       — Значит, поедем на море.       — Если я переживу вашу “зачистку”.       — Вот и договорились, — Ирбис встал, протягивая мне руку. — Кстати, Ирбис — это не настоящее имя.       — Не надо. Вдруг я все-таки потеряю память.       — Тебе не интересно? — он ухмыльнулся. Только сейчас я заметил, что на его одежде была кровь.       — Ты не ранен? — я инстинктивно потянулся к мокрым брызгам. Чем больше я смотрел, тем больше их находил. Пару алых всполохов живописно обрамляли его лицо.       — Меня зовут… — он отвлекся на женский крик. Следом раздался приятная трель разбивающегося стекла.       — Роза! — выпалил я, бросаясь из ванной.       В зале ее не было. Перемахнув через остывающее тело старца, я кинулся на вой. Камелия уже стояла у двери детской комнаты и будто кренилась вниз. Ее подхватил Фыся, грубо прислоняя к стенке. Войдя в комнату, я впечатался в Розу, которая тут же собралась в моих руках, как напуганная рысь, и издала еще один протяжный, горловой звук.       Замысловатая люстра, составляющая не совсем достоверную, но все же узнаваемую модель солнечной системы, слабо освещала тела мальчика и мужчины, повешенные на Сатурне, который то загорался, то гас, покачиваясь под тяжестью двух мертвых детей, которых успел сожрать.