Heim und Herd

      Инцидент с пионами в итоге был исчерпан, когда Штирлиц получил, как он сам выразился "санкцию", чтобы сделать статью об открытии цветочной выставки. Он долго довольно смотрел на шефа, который на его глазах читал о языке цветов и значении их количества. Надо отдать должное, Шелленберг ни разу не выдал свой прокол, который они оба знали, и с достоинством выстоял чтение статьи. Потом похвалил Штирлица и отправил работать. Русскому даже было обидно, что шеф никак не отреагировал на собственное упущение, а продолжал также улыбаться и говорить немного с иронией. Ну, на этом они и забыли об инциденте, дав понять друг другу, что не идиоты.       Недели шли, и русские кадры успешно освоились в отделе, так что Гейдрих был тоже доволен. Точнее, это было единственное, чем он был доволен. Обещания спустить три шкуры не оправдались, он спустил все девять. В ужасе все русские кадры смотрели на "взбучки Гейдриха", на самом деле, что-что, а вот это было действительно страшно. Штирлиц сам напряжённо, как и все, слышал громкий голос Рейнхарда, раздающийся на весь отдел, и спокойные, практически безразличные, ответы Шелленберга. Этой выдержке позавидовали бы многие.       После этого, правда, наступали тяжёлые будни, потому что их шеф, которого знатно выматывал Гейдрих, становился очень жестоким и злым. В один из дней он встал посреди коридора, созвав всех, и, активно жестикулируя, объяснил задачу: было необходимо дописать и закрыть все статьи до конца недели, точнее, сдать ему для проверки и редакции. С болью в голосе толпа простонала: — Шеф, это невозможно... — Я знаю, но не я придумал это безумие, — развёл руками Шелленберг, на лице которого была тень некого отчаяния.       Так, под конец одного рабочего дня, Штирлиц зашёл к Вальтеру, чтобы отдать свой материал, и застал того погружённым в работу. На улице уже давно стемнело и, если честно, Отто был одним из последних, кто ещё находился в офисе. Однако, пока все закруглялись и завершали свою работу, Шелленберг, такое ощущение, только начинал. Он безразлично махнул рукой в сторону стула, где лежала стопка разных материалов, на вопрос подчинённого: «Куда положить выполненную работу?» Штирлиц отнёс и замер, всё глядя на шефа, который что-то серьёзно печатал на компьютере, регулярно делая глоток кофе из кружки, которую некуда было поставить на столе. Не выдержав, он наконец спросил: — А вы когда собираетесь домой сегодня? — Не собираюсь. Очевидно, я до утра буду тут работать, хотя, не думаю, что мне удастся выполнить даже половину необходимой работы, — хмуро отозвался Шелленберг, на секунду отрываясь от экрана и устало добавляя. — Вы хорошо поработали, отдыхайте сегодня, Штирлиц.       Совершенно неожиданно со стороны сотрудника, который, вроде бы, после такой фразы должен счастливо и быстро отправиться по своим делам, раздалось: — Давайте я вам помогу? В России я иногда присутствовал при работе редактора и некоторые знания имею, к тому же, вы можете просто сказать мне, что делать.       Вальтер, недоумевая, перевёл взгляд на Штирлица, который говорил это всё совершенно искренне и без какого-то умысла. Шелленберг аж откинулся на спинку кресла, потёр переносицу и, снова глядя на него, спросил: — Неужели вам не хочется отдохнуть? — Может мы вдвоём сделали бы больше и вам было бы легче, — пропуская вопрос мимо ушей продолжил Отто, подходя поближе. — Я вас предупреждаю: до утра всё равно не справимся, придётся не спать всю ночь и утром сразу же снова за работу, — заметил Вальтер, не прерывая зрительного контакта с подчинённым. — Я знаю, — так легко и просто ответил Штирлиц, не строя иллюзий.       Так они и остались вдвоём работать, офис опустел достаточно быстро. Шелленберг отметил, что Отто не соврал, сказав, что знает некоторые моменты в плане редактирования, это было заметно. Штирлиц добросовестно выполнял эту работу, ни разу не попросил надбавки за это, ничего. Это было с одной стороны странно, а с другой даже приятно. Вальтер поймал себя на мысли, что не помнит, когда последний раз кто-либо вызывался ему помочь. Причём с Отто было комфортно, есть сотрудники, которые своим присутствием только раздражают и отвлекают. Есть же такие, как Штирлиц — с ними хорошо, можно и обсудить что-то, и помолчать. Так или иначе, Шелленберг был благодарен тому за помощь: работа шла не так туго и даже веселее. Они часто перешучивались и даже смеялись, хотя всё равно понимали, что всё это им не разгрести к утру. В два часа ночи Вальтер объявил, что больше так нельзя и им полагается кофе. — Шеф, не думаю, что в такое время мы сможем найти приличный кофе, — заметил Штирлиц с нотками усталости в голосе, хотя виду он старался не подавать. — Обижаете! Я знаю рядом кофейню, которая работает круглосуточно. Вы думаете я в первый раз ночью из офиса за кофе отправляюсь? — хитро улыбнулся Шелленберг, накидывая пальто.       И он не соврал, неподалёку была кофейня, в которой они смогли купить кофе. Шелленберг всю дорогу шутил, рассказывая какие-то глупые истории, очевидно, настроение у него стало гораздо лучше. Парень, который готовил кофе, смотрел на двух мужчин, как на сумасшедших, пока один из них старался держать лицо серьёзным и в то же время давился смехом, а второй что-то заговорщически тихо говорил. Бариста продолжал смотреть им вслед, когда Вальтер заплатил за них двоих, хотя Штирлиц протестовал и возмущался. В любом случае, каких чудаков только не встретишь на улицах ночного Берлина.       Прежде чем вернуться к работе, Шелленберг предложил прогуляться буквально десять-пятнадцать минут, чтобы немного развеяться. Отто даже был рад этому, потому что голова действительно должна была хотя бы немного отдохнуть. Они прошлись вниз по Berkaer Straße и дошли до Rathaus Schmargendorf, которая никак не была освещена, но это не мешало ей выглядеть красиво и торжественно. Штирлиц не часто ходил в эту сторону, потому что он ездил на 249 автобусе от Heidelberger Platz, выходя из метро линии U3 до Elsterplatz, откуда до их офиса была рукой подать. В общем, поэтому одновременно ему показывали немецкие красоты. Вальтер шуточно возмущался, узнав, что Штирлиц за всё время пребывания здесь нормально не прогулялся вдоль Шпрее и обещал проконтролировать это. Так они прогулялись действительно пятнадцать минут и вернулись к работе. Пока они ещё шли по ночному Берлину, внезапно Отто сказал: — Знаете, ночью тут даже ещё красивее. — Но ничего толком не подсвечено, — рассмеялся Шелленберг, заискивающе глядя на подчинённого. — Всё равно, что-то в этом есть, — Штирлиц пожал плечами. — Я вам обязан буду показать ещё Берлинскую картинную галерею, знаете, доехать до Mendelssohn-Bartholdy-Park, вы же любитель искусства, — задумчиво протянул он. — Думаю, я дойду туда самостоятельно в один день, — Отто довольно кивнул. — Как же так? Мне казалось, вы говорили, что мне не помешает написать о "цветочках или искусстве"? — наигранно изумлённо воскликнул Вальтер, осуждающе посматривая на русского.       Штирлиц искренне улыбнулся и рассмеялся: действительно, было дело. Он не был против компании шефа, за эту бессонную ночь работы он выяснил для себя, что общество Шелленберга ему даже очень нравится. Сотрудники утром будут перешёптываться и обсуждать то, что видимо ни шеф ни Отто не покидали этой ночью офиса. В это время Штирлиц устало сел на диван в коридоре, потирая глаза — всё-таки не привык он к такому. Вальтер же, проходя мимо, потрепал того по волосам и тихо сказал: "Спасибо". И вроде бы ничего толком не изменилось для других, но их отношения стали гораздо теплее.

***

      Немного напряжённо Макс Отто фон Штирлиц сидел в полицейском участке на Columbiadamm, он был туда вызван в связи с тем, что было необходимо что-то проверить в его бумагах. Поэтому он не мог не нервничать — что-то не хотелось воплощения шутки о депортации в жизнь. В кабинет, куда его проводили, зашёл человек уже преклонного возраста - это был Генрих Мюллер. С первых секунд он не вызывал у Штирлица особого доверия, было что-то в нём скользкое. Причём прятал это Мюллер за излишней слащавостью порой, в общем, неприятно.       Раздался внезапный звонок — у Штирлица был старый кнопочный телефон, но это не мешало мелодии звонка бить по ушам. Он посмотрел на полицейского, который был прерван навязчивым звуком рингтона, тот, дружелюбно улыбаясь, сказал: — Вы можете ответить на звонок, мы же не на допросе.       Номер своего шефа — Вальтера Шелленберга, Штирлиц узнал совсем недавно. Произошло это после того, как он получил взбучку, что сильно задержался и не предупредил, а при выяснении деталей, не удосужился позвонить шефу, чтобы получить рекомендацию. Неловко Отто же признался, что у него нет даже офисного номера шефа, чтобы позвонить. Узнав это, Шелленберг без единой эмоции продиктовал ему номер и сказал: «Это мой личный, не офисный номер. Можете звонить по всем чрезвычайным вопросам в любое время». Позже Штирлиц выяснил, что ни у кого в офисе больше нет личного номера их начальника, такой привилегией обладал лишь Гейдрих, да и то не столько по решению Шелленберга, сколько по своим связям. — Штирлиц, вы где? — недовольно прозвучал голос в трубке. — Простите, шеф, в полиции, — честно отозвался Отто, поглядывая на Мюллера, который с интересом наблюдал за происходящим. — В полиции? В каком отделении? — практически в ужасе раздался восклик. — В третьем, но всё в порядке, я просто... - Штирлиц уже услышал гудки. - Документы должен был заполнить недостающие.       Полицейский рассмеялся, посмотрев на русского, а потом протянул ещё один листок. Пока Отто заполнял необходимые сведения, он заметил весёлым насмешливым тоном: — Хорошо, когда начальство так заботиться о сотрудниках? — Оно их душит своей заботой, — мрачно отозвался Штирлиц. — Вам повезло, что хоть не ревностью. Работали у меня — ни шагу в сторону не дал бы сделать, — по-доброму рассмеялся Мюллер, глядя исподлобья. — Если бы я работал у вас... — начал было язвительный ответ журналист, но был прерван.       Вообще ему повезло, что он не договорил - язвительные замечания полицейским, ну, очень плохая идея. Мюллеру кто-то позвонил и, пока он говорил, Отто уже успешно закончил заполнение бумаг и ждал, когда полицейский договорит, всё проверит и отпустит его. Он задумался: «Почему его шеф так резко бросил трубку?» Штирлиц не очень хотел получить язвительные замечания или заявления по возвращении, в конце концов он в полиции был по делу, а не потому что такой безответственный. В надежде на понимание, Отто решил решать проблемы по мере их наступления. А наступили проблемы быстрее, чем он ожидал. Когда Мюллер уже был готов его отпустить, резко распахнулись двери и на пороге кабинета появился Вальтер Шелленберг собственной персоной. — Шеф, что вы тут делаете? — спросил Штирлиц, с трудом сдерживая стон отчаяния, ведь он понимал, к чему появление такого человека может привести. — А-а, так вот на кого вы работаете, — протянул полицейский и с гадкой усмешкой добавил. — Давно не виделись, дружище. — Мюллер, рад вас видеть. Как вы? Как жизнь? — беззаботно протянул Шелленберг, быстро оказываясь возле своего сотрудника. — Боги, ну написал я ту нелицеприятную статью, ну, да, было дело. Это же моя работа, ну, написал я. Мы же всё понимаем? Это не повод каждого моего сотрудника подвергать экзекуции в твоём отделе. И вообще, Штирлиц самый порядочный из них всех, низко мстить мне через моих любимых сотрудников, даже для такого человека как...       Он был прерван Штирлицем, который заметил, гневно глядя на Вальтера, который положил ему руку на плечо: — Мой шеф только после отчёта герра Гейдриха, вот и на эмоциях. Мы закончили заполнять бумаги, чистая формальность, не более, почти закончили, верно, герр Мюллер?       Да, за свою жизнь Вальтер Шелленберг делал много необдуманных поступков, один из них — грязная статья, которая уничтожила авторитет Генриха Мюллера и знатно испортила тому карьеру. Как говорится: не переходи дорогу не тем людям. Правда, теперь Шелленберг обходил места, где полицейский мог находится. В общем, они соперничали и до этого, а точнее Мюллер активно искал повод задерживать его работников и всячески мешать — так сильно он не любил журналистов, ну, и лично Вальтера. Поэтому редактору, в то время ещё не настолько авторитетному, пришла в голову мысль — убрать надоедливого уполномоченного полицейского с помощью СМИ. Гейдрих поддержал его идею, потому что его самого уже раздражала та регулярность, с которой он получал звонки и жалобы от начальства, что "материал не готов вовремя", ведь людей опять задержали. Так была написана ещё одна изобличающая блестящая статья Вальтера Шелленберга, которая пополнила список сенсаций, а Мюллер перестал быть прежней крупной помехой.       Почему-то он был уверен, что именно это как и прежне послужило причиной задержки очередного сотрудника, хотя, как выяснилось, нет. Полицейский, который кисло слушал речь Шелленберга кивнул Отто, сказав: «Да, Штирлиц, именно. Вы можете идти». Шелленберг облегчённо выдохнул: «Ну, слава Богу!» Когда журналисты уже были в дверях, Мюллер, мстительно блеснув глазами, добавил: — А вас, Шелленберг, я попрошу остаться.