Под вересковым деревом

      Развалившись на лавке возле дома, Тедди подпирал затылком каменную кладку и сверлил взглядом злополучное дерево. Ребра все еще ныли, стоило только попытаться вдохнуть полной грудью, но зато глаза он уже мог открыть полностью. Вовремя, все же, Этлинн решила опробовать новые стрелы, раздобыв свежей крольчатины. Парное мясо вытягивало опухоли куда лучше тех вонючих мазей, что принес из Карригалина доктор Морриси.       Уилану повезло в разы меньше. Матушка и Дейдра еще оставались переполненными надеждой и выискивали более опытных врачей, готовых приехать за скромную плату. Тедди же обманываться не смел. Ни к чему заполнять сердце ложными мечтами. Глупо молиться, уповая на чудо. Уилан никогда не встанет на ноги, никогда не сможет выйти во двор и никогда не станет главой семейства. В лучшем случае сможет сидеть у окна и глазеть во двор. Не будь брат таким упрямцем, Тедди предложил бы ему попросить старого Шеймуса заняться его обучением. Выучил бы латынь, занимался переводами. Или еще чем, для чего требуются лишь сохранившие движения руки. Но это же Уилан. Он школу-то едва закончил, а после и вовсе ни к одной книге не притронулся.       Тяжело вздохнув, Тедди мягко погладил левый бок, уговаривая кости не ныть так уж явно. Тогда, несколько дней назад, английский капитан сдержал свое слово. Они ушли сразу же после удара рыжего, больше никого не тронув. Даже его, Тедди, напоследок не ударили. В себя он пришел гораздо быстрее брата, еще до приезда доктора. Уилан оставался без сознания больше суток, и все это время матушка и Дейдра стояли на коленях возле его кровати, не переставая молиться. Под этим двухголосием Тедди ничего не чувствовал и ни о чем не думал, словно погрузившись в забвение. Ни страха, ни надежды — одна лишь тупая боль, охватившая все тело.       — Доналу перепал поросенок от Джеймсов, — Рори опустился на скамейку, вытягивая ноги. — Как думаешь, ублюдки взбесятся, если опять нас застукают за семейным ужином?       — Думаю, всем плевать на их мнение, — Тедди горько усмехнулся и вытащил из кармана пачку сигарет. Открыл смятую коробку, недовольно взглянул на единственную оставшуюся и, без сожаления, протянул ее Рори. — Этлинн поедет в Карригалин послезавтра?       — Пополам, — бросил Маккарти и чиркнул спичкой. — Завтра утром. У них там книжный клуб или еще какая хрень. Тебе надо что-нибудь кроме сигарет?       Тедди отрицательно покачал головой. Как бы ему не хотелось получить что-то кроме табака, тратить лишние деньги в нынешнем положении было сродни самоубийству. Думать об этом Тедди совсем не хотелось, но и прятаться от правды было уже нельзя. Уилан не сможет содержать их с матушкой. Да что там, он и с хозяйством-то подсобить был не способен. Раньше брат все же хоть немного помогал, брал подработки, брался за молоток и топор. А теперь что будет? Тедди понимал, что мечты о Дублине можно похоронить навеки. Да, зарплата была бы больше, и вариантов сотни и тысячи, но что станет с домом, пока он будет далеко? Матушка не справится со скотиной, да и дом после зимы не подлатает.       — Я их не оставлю, ты же знаешь, — Рори словно прочитал его мысли. Протянул оставшуюся половину сигареты и приятельски похлопал по бедру. — И Донал с Лиамом, и Дейдра с Этлинн. Мы все будем здесь и поможем всем, чем только сможем.       — Я знаю, друг, я знаю. Но каким человеком я буду, если оставлю свою семью на других ради эгоистичных амбиций? — как бы ему не хотелось обратного, Тедди понимал: он не сможет спокойно жить в Дублине, не мучаясь от гласа совести. Каждый день станет просыпаться с мыслями о доме. Картинками перед глазами, в которых измученные собственными заботами Маккарти плетутся в его двор помогать уставшей матери. А Донал каждый вечер будет обсуждать с Уиланом предательство Тедди, его малодушие и трусость. Некому будет дать отпор англичанам. Сколько времени пройдет, прежде чем тот мерзкий ублюдок, глазевший на Этлинн, перейдет к действиям? Сможет ли после этого Тедди вообще уснуть? Жить?       — Разве оставишь? Будешь приезжать, писать письма. А там, может, и поближе к дому работа найдется. Помнишь, ты мечтал стать учителем? В Корке до черта богатеев с избалованными детишками. И платят уж точно поболе, чем пастухам или конюхам.       Тедди помнил. Тогда, в беззаботном детстве, он был едва ли не единственным десятилетним мальчишкой, торопящимся на занятия в школе в Карригалине. Вставал засветло, засиживался допоздна, даже наказания переносил практически без обиды. Все ради возможности провести побольше времени с мистером Гатри. Это было еще до войны, до смерти отца, в те прекрасные годы, когда Тедди не боялся взять в руки кисть. Учитель видел в нем что-то, позволял марать холсты, занимал рассказами о великих художниках. «У тебя есть талант, Тедди. Нельзя оставлять его в деревне», — так он говорил, рассматривая очередной масляный этюд. Будь мистер Гатри все еще жив, так точно нашел бы слова убедить двигаться дальше.       — Ты тоже мечтал стал писателем, Рори. Но то детские фантазии, а нам уже даже не двадцать, — Тедди отмахнулся, убеждая больше самого себя, чем лучшего друга. С этим нужно было кончать, быстро и безжалостно. Разговоры лишь задевали незатягивающуюся рану. Ту, что не вылечить никакими мясными компрессами, целебными мазями или крепким сном.       — Может, я и мечтал, но всегда знал, что во мне нет нужного усердия. Ты-то совсем другой, Тедди, — все еще сопротивлялся Рори. Тедди понимал: для лучшего друга речь шла не только о его отъезде. У них могла бы быть хотя бы одна воплотившаяся мечта на двоих, и этого было бы достаточно. На его месте Тедди вел бы себя точно так же. Если уж не суждено обоим, то и малому грех не порадоваться.       — Хватит. Не будем об этом.       Тедди вдавил ботинком окурок в иссохшую землю. Рори снял кепи и взъерошил короткие русые волосы.       — Как хочешь. Просто помни, что если сейчас не уедешь, то потом уж тем более, — он вытащил из кармана короткий отрез палки и крестьянский нож. Раскрыл его, провел большим пальцем по лезвию, прищурился и углубился в методичное вырезание. Тедди отвернулся, не мешая другу работать. Сам знал, как отвлекают и раздражают эти сторонние взгляды, когда делаешь что-то внимательно и кропотливо.       Старый дуб вновь притянул взгляд Тедди. Все эти англичане… среди них ведь были те, кто мог позволить себе достойное образование. Зачем же они напялили зеленые береты и пришли в его страну? Тедди махнул головой, отгоняя отпечатавшееся в памяти воспоминание.       Лоуренс Бёрч, шепчущий «прости» перед тем, как закончить его пытки. Показалось ведь. Глупый обман уязвленного самолюбия, нет никаких сомнений. Тедди было просто слишком обидно за подобное предательство, вот и искал оправдание тому, кто его вовсе не достоин. А если нет? Если, в самом деле, специально вышел вперед и ударил изо всех сил? Если, в самом деле, извинился за это? Рука сама собой взметнулась к левому виску, погладила все еще отзывавшуюся тупой болью кожу. Он вполне мог убить его, Тедди видел такое однажды.       Дуб качнул тонкими ветвями, зашептал листвой. Остаться здесь и два раза в неделю подставляться под обыски Лоуренса Бёрча? Глотать гордость перед английскими ублюдками? Тедди не сомневался, в его сторону теперь будет в разы больше комментариев и грязных словечек. Будут специально провоцировать, чтобы довести дело до конца. А если станут цепляться к матери? К его друзьям, к Этлинн? Назло, тот ублюдок уж точно на такое способен. Может, уехать в Дублин все же куда лучше? Не для него, для всех, кто ему дорог. Не будет Тедди — не будет и причины придираться сверх меры. Он ведь просто может устроиться на несколько работ, да потяжелее, чтобы платили больше. И перечислять большую часть выручки домой, оставляя себе лишь на самое необходимое. А если найти работу при мастерской, то и вовсе не придется снимать койку, разве что пропитание останется. Да что там Дублин, на первое время ведь можно осесть в Корке. Начать там, заручиться рекомендациями, набраться опыта. И от дома недалеко — чуть что, сможет приехать обратно.       Тедди посмотрел на Рори, все еще занимавшегося резьбой. Сосредоточенный, с высунутым кончиком языка, он выглядел на несколько лет моложе. Разве что морщины в углах глаз отбрасывали тень прожитых лет.       — Спасибо, что ты есть, — сказал Тедди слишком серьезно. Рори взглянул как-то испуганно, насупив брови.       — Да пошел ты, — бросил неуверенно, тут же возвращаясь к своему занятию. Тедди хотел было спросить, что именно вырезает Рори, но решил больше не отвлекать. Они ведь лучшие друзья.       Жаль только, что другие не заботились так о его детских мечтах. Пару часов спустя, собравшись за поздним обедом прямо в комнате Уилана, Тедди не решался сам поднять разговор о своем отъезде. Это было не к месту, да и обстановка совершенно не располагала.       Было тесно. Даже несмотря на то, что кровать брата находилась возле стены, и стол прекрасно разместился возле нее, давая пространство для расстановки стульев, набившиеся люди пожирали собой все свободное пространство. Их было всего лишь девять человек, но окно пришлось отворить нараспашку.       Уилан выглядел практически счастливым, жадно расспрашивал Донала о том, что происходит в ИРА и время от времени откладывал ложку, чтобы погладить по ноге сидевшую на кровати Дейдру. Рори, как и всегда, увлеченно спорил с сестрой. Тедди прислушался: кажется, в этот раз насчет того, что делать с удавшимся урожаем слив. Рори предлагал настаивать вино, Этлинн убеждала выбрать засушку и варенье. Тедди поддерживал идею друга, учитывая проблемы с алкоголем в последнее время, но вмешиваться не рисковал. И так понятно, что решат поделить урожай напополам. Матушка, уже успевшая наесться, тихо напевала гаэльскую балладу вместе с матерью Лиама. Мелкий, с рвением занявший место рядом с Тедди, ковырялся в тарелке, гоняя вилкой горох.       — Ты чего приуныл? — спросил Тедди, легонько пихнув его по ноге коленкой. Парень сморщился, шустро покачал головой и сплюснул зубчиками зеленый шарик.       — Не жуй сопли, мелкий, — повернулся к ним Донал, выковыривая нестриженным ногтем мясо из зубов. — Тедди терь уж точно никуда не свалит. Правда, Тед-ди?       Все вдруг смолкли. Уставились на него, перестав занимать себя будничной болтовней. Тедди тяжело посмотрел на друга брата, но ни слова не сказал.       — Ты ж не идиот, чтобы свалить в Дублин после этого? — не унимался Донал, как бы Этлинн не бросала на него многозначительные взгляды. Тедди выдержал паузу, пытаясь подобрать хоть немного слов. О том, что это пойдет на пользу им всем. О том, что тяжело бороться за независимость всей страны, когда твоя семья вынуждена рассчитывать только на удачу. Заморозки уже близко, и что тогда? Зверье разбежится, запасов овощей на все не хватит. Картофель и тот закончится ближе к февралю-марту, а как дальше? Разве не больший идиотизм остаться и бегать по полям вместо того, чтобы иметь возможность действительно заработать?       Тедди встал из-за стола и вышел из комнаты. Оклик матери остался без ответа — ему нужна была передышка. Подумать. Взвесить все за и против, без всяких там чужих мнений. Слишком велика ответственность, чтобы облажаться. Не сейчас. Даже если все его станут ненавидеть, но он сможет обеспечить семье пропитание и теплые вещи на зиму, это того стоит.       Он не бежал — шел спокойно, уверенно, и все же не разбирая дороги. Туда, куда ноги несли, полностью погруженный в свой перечень «за» и «против». Если поездка была действительно правильной идеей, то почему почти все вокруг настаивали на обратном? Почему это решение не давалось легко? Почему казалось, что он упускает нечто важное, ускользавшее от него, как бы он не пытался ухватиться за хвост? Голос отца в голове сыпал оскорблениями из прошлого. Глаза Уилана затмевали мелькавшую листву, горя оскорбленным осуждением.       «Не ирландец». Что он за человек, если приходится всю жизнь собственной семье доказывать, что он такой же, как они? Что в нем не так?! Тедди с досадой пнул подвернувшуюся под ноги шишку. Еще тогда, много лет назад, на все его мечты отец отзывался грубым смехом. Словно он не учителем хотел стать, не художником, а не меньше, чем королем Англии. Кто это придумал, что дети обязаны всю жизнь провести там, где довелось родиться? Почему перед кем-то весь мир на золоченом подносе, а другим — радоваться тому, что навоза хватает для удобрения посевных?       Тедди помнил, как рвался на войну, тогда, четыре года назад. Готовый отдать жизнь за безопасность мира. Но что в итоге? Его отговорили, убедили остаться, не сражаться на стороне англичан. «Не за них отдавать жизнь стоит». И он ведь послушал, остался. Поступил вопреки собственному сердцу. Сейчас — разве не то же самое? Только речь не о мире, не о стране. О семье. Семье, в которой он теперь главный.       Ноги принесли Тедди прямиком к земляничному дереву. Охваченный обидой, сомнениями, грустью и злостью, он тяжело опустился прямо на землю в раскинувшихся корнях. Ударил по земле сжатым кулаком, откинул голову назад и задышал через рот. Листва нежно пропускала лучи собиравшегося к закату солнца. Недозревшие ягоды желтели среди зелени. Тедди расслабил пальцы, зарывая кончики в рыхлую землю.       Если бы он не помог Лоуренсу Бёрчу, его брат не лишился бы возможности ходить. Все осталось бы как раньше, и Тедди спокойно уехал в Дублин. А если нет? Англичане могли бы найти своего солдата и состряпать обвинение за нападение. Поняли бы рано или поздно, что дом Кирни ближайший к расставленному капкану. Пришли к ним, устроили бы допрос. Они с братом вынесли бы пытки, но ведь и английские солдаты не так просты. Долго бы Уилан смог сдерживать норов, смотря, как избивают Тедди? Или угрожают матери? За капкан они оба получили бы куда больше, чем за сломанный английский нос и подбитый глаз.       А если бы он привел рыжего как пленника? Если бы того допросили и убили, сколько времени понадобилось бы англичанам, чтобы заметить пропажу солдата? Найти тело? Провести расследование? Тогда досталось бы не только им с Уиланом, но и всем остальным. Тюрьма, не меньше. Пытки, расспросы, увечья, смерть. Тедди понял: он винил бы себя в любом из случаев. Какой бы из трех вариантов не выбрал, итог один. Наверное, стоило благодарить Господа за то, что оставил Уилану жизнь. Даже если цена велика.       Пальцы дрогнули и поджались. Ногти неприятно мазнули по чему-то твердому. Тедди нахмурился и посмотрел на собственную руку, погрузившуюся в землю. Странную, рассыпчатую. И упавшая листва выглядела не так, как должно, испачканная сверху. Словно кто-то сперва счистил ее, а после специально присыпал обратно. Тедди шевельнул пальцами, копнул глубже. Уперся не только кончиками ногтей, но и подушечками пальцев.       Сдвинув брови, ирландец согнул ноги и перекатился вперед, садясь на колени. Уже обеими руками осторожно разгреб месиво земли, веток, травы и листьев. Расчистил ребром ладони показавшийся прямоугольник и недоуменно уставился на выпуклые жестяные буквы. Не ящик — металлическая коробка из-под сигар. Тедди видел такую в Карригалине, так та стоила до черта, может, потому и пылилась годами в единственном экземпляре. Но тут-то ей откуда взяться? Любопытство пересилило нормы приличия быстрее, чем ирландец успел вообще о них вспомнить. В конце концов, это его место. Годами сюда никто не забредал, да и даже когда отец был еще жив, к земляничному дереву предпочитал не шататься — слишком дорога неудобная.       Неосознанно затаив дыхание, Тедди поддел большими пальцами крышку. Несколько крошек земли тут же нырнуло внутрь, осыпавшись на новенькую пачку дорогих сигарет. Ирландец почти присвистнул — на такую удачу он не рассчитывал. Это же не воровство, верно? Нечего на чужой земле клады зарывать. Сомнения все же были, но как же он соскучился по хорошему табаку, а не той соломе, что привозила контрабандой Этлинн. Пальцы чуть дрожали. Бумага оказалась податливой, как и положено. Тедди выудил одну сигарету, чиркнул спичками и с наслаждением затянулся. Ни в какое сравнение с тем дерьмом, что он разделил несколько часов назад с Рори. Ему бы точно понравилось. Только вот… Тедди повертел в руках пачку, понимая, что не сможет прихватить ее с собой. Не поверят, что в лесу нашел. Можно было бы соврать что-нибудь вроде «наверняка у берета из кармана выпала», но врал он прескверно. Лучше тут оставить, как бы ни хотелось угостить лучшего друга.       Растягивая удовольствие, Тедди нежно огладил гладкий бок пачки и положил ее обратно в коробку. Только сейчас он заметил, что на дне лежало еще кое-что. Бумажный квадрат и механический карандаш. Последний приятно тяжелел на руке. Как и сигареты — дороже, чем он сам мог бы себе позволить. Несколько лет назад Тедди за такой был готов месяцами работать бесплатно, лишь бы только постоянно не выдергивать пальцы из-под лезвия при заточке. Устроив карандаш за ухом, ирландец развернул оставшуюся без внимания бумажку. « Дева морская, Не держи на меня зла. Коли читаешь послание сие, знай: сердце мое переполнено сожалением. Рыбак ».       Почерк был идеальным, словно выводили пером по линеечкам. Со всеми этими завитушками, красивыми соединениями и росчерками. Но вот содержание. Морская дева, рыбак. Что за бред? Тедди покосился на пачку сигарет и крепко затянулся. Механический карандаш потяжелел за ухом. Какой придурок станет просить прощения у девушки с помощью сигарет, зарытых в коробке в лесу под деревом? Тем более под земляничным, и даже не в октябре, когда к нему хоть кто-то мог прийти за созревшими плодами или корой. Тедди не способен был припомнить ни единого раза, чтобы видел поблизости девушку, тем более рыбака. До моря почти полдня дороги…       Его вдруг ударило по голове одной простой мыслью. Капкан. Разобранные части он ведь так и не забрал, побоялся, что поймают прямо на месте преступления. Но сейчас его не было. Тедди скользнул взглядом по буквенному узору. Не стряхнутый пепел упал прямо поверх чужих «сожалений». Пальцы сами собой шевельнулись, зубы стиснули сигарету. Тедди изо всех сил смял бумажный квадрат.       Сукин сын.       Одиночный хохот, больше похожий на рваный выдох, вырвался из горла вместе с дымом. Нет, вы только подумайте, на что он вообще рассчитывал? Думал, купит его, Тедди, сказочками, записочками и пачкой дорогих сигарет? За кого он его вообще принимает?       Ирландец со злостью вдавил окурок в землю прямо рядом с коробкой. Разгладил бумажку, выудил из-за уха карандаш. Щелкнул, отмеряя грифель. Замер, подбирая слова. В голове роился целый туман оскорблений. Он даже думал было написать все, как есть. Что брат теперь навеки прикован к постели. Что у самого Тедди из-за этого, быть может, вся жизнь разрушена. Но что тогда? Только докажет ведь, что действительно такой жалкий, ценой в пачку сигарет. Нет уж. Он уедет из дома завтра же. Доберется до Корка, а там будет хвататься за любую возможность. И, годы спустя, найдет этого рыжего ублюдка и кинет в него не одной пачкой, а сразу несколькими. Да, точно.       Руки дрогнули, оставляя кривой росчерк угловатых букв. « Прочь с вами ».       Именно так. По-ирландски. С достоинством в сравнении с тем же «пошел ты», что крутилось на языке. Тедди быстро свернул квадрат по линиям сгиба и вложил обратно в коробку. Прижал открытой сигаретной пачкой, умостил сбоку карандаш. Захлопнул крышку до щелчка и сгреб землю обратно, закрывая чертов тайник.