По ту сторону Английского пролива

*       В трапезном зале было тепло и светло — несколько каменных очагов были раскочегарены на славу, а утреннее осеннее солнце разбросало разноцветные зайчики повсюду — тут были все те же витражные окна. Волчьи и медвежьи шкуры, лежавшие на полу и развешанные на стенах, разукрашенные пятнами разноцветного света, создавали атмосферу эдакого сурового уюта — когда светло, тепло, на столе ждет вкусная еда, и никто никого не собирается убивать. Пока что.       На дворцовой кухне сегодня хозяйничали фавны. Конечно, речь не шла о королевских застольях с утеровским размахом, однако фэйри из того или иного племени готовили изо дня в день, чередуя свои народные методы управляться со стряпней и радуя обитателей замка разнообразием на кухне и на столе. Сегодня на завтрак королеву и её близких ожидало овощное пюре, обильно приправленное травами, смешанный с горячим вином яблочный компот, да обтушенная пара зайцев — вчерашняя добыча охотников. Этим же сегодня накормят всех, кто ведет работы по отстройке и восстановлению замка. Фэйри жили общиной на родине — такой же общиной стали жить и здесь, и это проецировалоь на практически все сферы жизни.       Нимуэ и Артур расположились — как и положено — во главе стола. Показавшихся на пороге королевской трапезной гостей Нимуэ встретила сдержанным холодным кивком и чуть слышным — только Артуру — вздохом. Меньше всего на свете ей хотелось есть за одним столом с убийцей её народа.       Эльга на миг задержалась в дверях, оглядывая присутствующих и словно оценивая, а безопасно ли здесь. Позавтракать им предстояло не только с Нимуэ и Артуром: тут же сидели Моргана, Пим, Мерлин, фавнесса Кора, притихший и съежившийся — вот уж кто не умел прятать эмоции! — Циммерберг и Белка. Михаэль кисло улыбнулся друзьям — конокрад некоей частью тела уже чуял, что` может ожидать его после завтрака, а Персиваль, ойкнув и прогрохотав стулом по каменному полу, сорвался из-за стола и сразбегу обнял Ланселота, через миг оторвавшись и заключив в объятия Эльгу: — Я так переживал за вас! Но было страшно идти к вам, вдруг Нимуэ… — Белка оглянулся на старшую подругу, — разозлится из-за этого?       Нимуэ вновь пришлось подавить вздох. Её огорчало то, что Белка в какой-то мере её боится — Плачущего Монаха не боится, а её вот да, — но пока ещё совершенно точно не имела необходимых правильных слов, чтобы пояснить мальчику, почему перемены в ней — это нормально, и что Ведьма волчьей крови никогда не обидит его. — Все в порядке, дружок! — Ланселот потрепал светловолосую макушку пацана, — мы выжили, и мы здесь. — Беги на своё место и веди себя хорошо, ладно? — Гюнтер мягко развернула Белку назад к столу, а затем с нажимом уточнила, чуть повысив тон, — Нам ведь тоже позволено присоединиться, не так ли? — Конечно, — королева скрестила руки на груди, — прошу.       Ланселот подвинул стул Эльге, бесшумно устраиваясь рядом и мельком отметив, как Берлихинген, усаживаясь рядом с Циммербергом, шепнул конокраду что-то. Сейчас надлежало вознести молитву, но бывший инквизитор предпочел сделать это мысленно, дабы лишний раз не провоцировать хозяйку замка.       Честно признаться, никто из присутствующих не любил придворные формальности — чего уж там, бо́льшая часть о них понятия не имела, но атмосфера и ситуация только этого и требовала. Артур с Нимуэ первыми взялись за свои порции, их примеру последовали остальные, и королева нарушила тягостное молчание: — Спокойно ли минула ночь? К нашей гостеприимности претензий нет? — Все в порядке, — глухо отозвался Плачущий Монах. В тон ему повторил Михаэль: — Ага. Спокойно минула. Эльга решила подсластить неуклюжее обращение мужчин: — Мы благодарны, Ваше Величество, за то, что позволили нам расположиться в замке. — и тут же рыжей подумалось: «Конечно. Иначе как мы будем под присмотром?». Нимуэ чуть скривилась: — Между нами всеми, вы все можете обращаться ко мне по имени. Я не буду против. — и почуяв, что продуктивнее всего в этот момент общаться именно с бардессой, Нимуэ задала вопрос, — Что ты умеешь? Помимо того, что ты поешь?       Эльга отложила вилку: — Я обучалась дома вместе с братьями естественным и точным наукам. Более всего преуспела в искусстве придворного деловодства. Отец, к сожалению, не допускал меня заниматься бумагами нашего замка, считая это неженским делом. — Зря это он, — подал голос Мерлин, опрокидывая в себя дымящийся паром напиток из вина и яблочного компота, слабый, но душистый, — женский глаз способен замечать такие детали, которые запросто упустит мужчина. Да и подход у вас более тонкий, ведь большинство из вас изворотливые змеи. В делах бумажных это немаловажно.       Эльга ничего не ответила, но Ланселот почувствовал, как его Леди напряглась — Мерлин хоть и был на стороне гостей с самого начала их прибытия, но у рыжей вызывал антипатию. Видимо, внутреннее звериное чутье оборотня-полукровки настойчиво диктовало разбойничьей принцессе не связываться с друидом. Во всяком случае, хотя бы не пускать его к себе в голову. — Значит, мы сможем рассчитывать на твою помощь с организацией замкового архива? — Нимуэ отправила в рот пюре, и не по-королевски, с набитым ртом, проговорила, — мы привезли с собой то, что удалось спасти от огня паладинов, — тут она наградила Монаха испепеляющим взглядом, Ланселот стойко его выдержал, не подав виду, что испытывает стыд, — рукописи, метрики, старинные документы, летописи наших племен. Хотелось бы создать и архив, и восстановить библиотеку, и организовать казначейство, ведь мы собираемся осесть надолго, и нам необходим порядок. — Конечно, — рыжая усмехнулась, — сделаю все, что в моих силах. Инициативу перехватил Артур, обратившись к Берлихингену: — Сир Гёц, не поделитесь своими планами на ближайшее будущее? Железнорукий взял тряпичную салфетку, неспешно утер рот, откинулся на спинку стула и отозвался: — Сегодня вечером я и часть моей команды планируем отчалить в Драйшткригер за тем оружием, которое мы не смогли привезти из-за недостатка места на судах. Артур удивленно поднял брови: — И чей же это щедрый подарок? — Частично Гюнтеров, частично мой, Тинтагеля и Локсли, — раубриттер не соврал, но не стал уточнять, что все перечисленные господа в обмен на оружие в будущем станут ждать содействия от фэйри в распространении контрабандных сетей на этой части британских земель. Об этом речь пойдет потом. Наверное. — О, и что же мы будем должны взамен? — Артур не вчера родился. Гёц спрятал улыбку в усы: — Как-нибудь потом договоримся. Нимуэ нахмурилась: — Хотите, чтобы мы были вашими должниками? — Союзниками, — Гёц взялся за кубок. — В будущих торгово-транспортных отношениях. Поэтому мы готовы вложиться в Восстание и ставим на его успех.       Артур ухмыльнулся, попутно кладя ладонь на плечо Нимуэ. Не вставай вопрос о принятии Монаха, сейчас на предложение сотрудничества королева бы ответила утвердительно без колебаний. Но принять помощь Гёца и остальных подразумевала работу и с Плачущим Монахом тоже. Который здесь и сейчас сидел на другом конце стола и ел пищу, приготовленную теми, чей род он истреблял ещё несколько месяцев назад мечом и пламенем. Голос Нимуэ зазвучал с нотками стали: — Полагаю, гости поняли, что мы хотим, чтобы пользу приносили все. Вы, — она обратилась к Циммербергу, и тот так этого не ожидал, что бедняга чуть не поперхнулся, — Моргана рассказала мне, что на какое-то время станете её подопытным. А потом? Михаэль едва отогнал желание сползти по стулу вниз и спрятаться за пологом грубой скатерти: — Вы знаете, Ваше Величество, я оруженосец Ланселота, я… Нимуэ не дала ему договорить: — Оруженосец Плачущего Монаха? Что ж. — королева допила из своего кубка, не сводя взгляда с бывшего инкцизитора. — Значит, первоочередно выясним, чем будет заниматься Плачущий Монах. Не так ли? * — Ваше имя? — Старый бивень с закрученными — как штопор — рогами смерил подозрительным взглядом стоящую перед ним брюнетку. Та, переминаясь с ноги на ногу, тихо отозвалась: — Алисия Блэк. — Оборотень? Угу, — бивень поставил отметку на потемневшей странице потрепанного журнала, в котором когда-то велись списки пассажиров, желающих отплыть изь Хоксбриджа в Рим, а теперь же — прошедшие проверку переселенцы. — Можешь подниматься на борт.       Девушка, шмыгнув носом, закинула дорожную сумку за плечо и зашагала по старым доскам трапа. В этот раз корабль отчаливал не из Хоксбриджа, а от безымянного берега безымянной бухты ниже по течению Английского пролива. Рано или поздно Блэк с сыном эвакуировались бы в Камелот, но судьба распорядилась так, что по пути они наткнулись на Айрис и отряд Гвардейцев Троицы. Отбившиеся от стаи волчица с волчонком идеально подошли Айрис для воплощения её маленького шпионского плана. Алисия бы не далась живой, если бы не малыш Виктор. И сейчас брюнетка молилась всем богам, которых только знала, прося их о том, чтобы церковники не обидели её мальчишку.       У Блэк были инструкции. Краткие, ясные, вполне логичные — она передает информацию Айрис, разведчики по возможности её подтверждают, Айрис отпускает мальчика. Правда, Айрис не стала уточнять то, о чем Алисия и так догадывалась. Скорее всего, их все равно убьют. Но Блэк всегда предпочитала надежду отчаянию. Она что-нибудь придумает. Постарается. И ради сына она готова на все — даже обмануть королеву Нимуэ и пока ещё не всеми любимого, но уже вполне принимаемого народом фэйри короля Артура.       В полумраке каюты их было семеро. Она, пара Змей и фавны. Алисия забилась на дальнюю жесткую койку в углу, подтянув колени к подбородку и свернувшись калачиком. И хотела было забыться тревожной дремой, — благо, качка отчалившего судна этому только благоприятствовала, — как к ней подсела фавнесса. Алисия удивилась про себя: раньше она не видела подобной масти у фэйри — кожа и волосы попутчицы были белые, глаза, губы и рога отливали синюшной краснотой. Фавнесса была альбиносом, судя по тому, как она повела рукой в воздухе, определяя, где начинается личное пространство оборотня — незрячей. — Ты оборотень? — фавнесса склонила голову набок, глядя в стену, — от тебя пахнет оборотнем и церковь. Почему?       У Алисии побежали мурашки по спине: неужели её миссия закончится тем, что её прямо сейчас выбросят за борт? Но Блэк быстро взяла себя в руки: — Меня пытали Братья Троицы. Я сбежала в Хоксбридж. Теперь бегу в Камелот. Ты подошла ко мне потому, что на мне их запах? — Да, — фавнесса коснулась темных кудрей Алисии, заставив оборотня рефлекторно вжаться в койку ещё сильнее, — это показалось мне странным. Не многие выходят из лап паладинов и Гвардии живыми. Как тебе удалось? Алисия тихонько фыркнула: — Против их огня и железа у меня есть зубы, когти, звериная сила и умение быстро восстанавливаться. — Ага, — слепая усмехнулась, отворачиваясь, — тебе в этом повезло больше, чем нам. Извини, что потревожила.       Блэк ничего не ответила. Девушка устала и испереживалась настолько, что засыпала буквально на ходу. И перед тем, как все-таки уснуть, Алисия который раз задалась вопросом: почему люди Инквизиции, существующей сколько-то веков, решили, что они творят благое дело, придя на чужую землю, объявив себя освободителями от нечисти, и убивая простых фэйри? Которые тысячи лет жили в своих краях и ничего плохого не сделали? Более того, добровольно принимали крещение и никак не притесняли Церковь? Почему сейчас уже сколько времени подряд фэйри вынуждены бежать, бросая дома, под градом пылающих стрел? В глубине души Алисия знала: те, кто пришли к ним с оружием, рано или поздно получат по заслугам. *       За одно мгновение все мироздание словно сузилось до присутствия только этих двоих. Моментально воцарившаяся тишина отдала холодом. Нимуэ отодвинула столовые приборы, на том конце стола Ланселот отзеркалил её движение. — Если бы речь шла только о моих чувствах и переживаниях, я бы велела казнить тебя ровно в тот момент, когда ты пересек ворота Гластонбери, — Ведьма волчьей крови сейчас была убедительна, как никогда, — но вопрос в том, какую пользу ты можешь принести моему народу, будучи живым. — Нашему народу, — Плачущему Монаху пришлось призвать на помощь все своё бесстрастие, чтобы из его уст эта фраза прозвучала как выражение принятия, а не как очередная мольба о прощении. Эльга хотела было украдкой положить руку на локоть мужчине, но не посмела: это означало вмешаться в разговор, во время которого решается судьба одного Пепельного. — Нашему народу, — королева едва сдержалась, чтобы не процедить это сквозь собственный оскал, — всё это время я только и думала о том, чего такого ты должен сделать помимо того, что принести раскаяние. И я приняла решение. — Не посоветовавшись ни с кем, — осуждающе цокнул Мерлин, обращаясь к Моргане. Нимуэ метнула гневный взгляд на отца, но тут же продолжила: — Наш народ нуждается в том, чтобы ты решил проблему с Красными Паладинами. Ланселот скептически приподнял бровь: — Ваше Величество желает, чтобы я сошелся с ними в чистом поле один против всех? — Нет, — Нимуэ нервно усмехнулась, — я не сомневаюсь в том, что Пепельный способен сжечь в прах какое-то их количество. Но убьешь одних — придут другие. Поэтому ты должен решить это с императором Барбароссой. По трапезному залу пронесся синхронный вздох удивления. Плачущий Монах, переглянувшись с Эльгой, уточнил: — Почему Вы думаете, что я, не будучи ни рыцарем, ни послом, смогу попасть на аудиенцию? Боюсь, Вы переоцениваете мои дипломатические способности и личные связи. - О, нет! — Нимуэ поднялась из-за стола, седленно прошагала по залу ровно до места, где расположились Пепельный с полукровкой, и продолжила, — ты уже слишком давно стал кровавой легендой и самым большим разочарованием инквизиторской церковной системы. Так что реши этот вопрос. А как — меня не интересует. — И королева направилась к выходу, давая всем понять, что для неё завтрак окончен. Пим вскочила, устремившись за подругой. Циммерберг присвистнул: — Ого, крестанутый, Королева отправляет тебя на миротворческую миссию! — Я безумно рад! — проворчал Ланселот, все ещё не в состоянии поверить услышанному, — она это действительно всерьёз? — Абсолютно, — Артур так же вышел из-за стола, — Мерлин прав, она не обговорила это с нами, но с другой стороны, даже если затея провалится, лучше попробовать, чем жалеть об упущенной возможности. — Вы шутите? Гольц может напасть в любой момент! — Эльга едва сдержалась, чтобы не повысить голос, подавив нотки истеричности, — Дядя Гёц привезет оружие в лучшем случае через три дня, а вы лучшего воина отправляете на материк?! — Пусть дождется моего возвращения, — Берлихинген вздохнул, — ему действительно понадобится больше, чем шесть рукопожатий, чтобы попасть к Барбароссе. Но в любом случае, — Гёц сощурился, — при императорском дворе это вызовет скандал. Восстание до сих пор было только между Церковью и фэйри. Если отправить Ланселота к Барбароссе, мы начнем таким образом закреплять авторитет на уровне всей Священной Римской империи. И к нам захотят примкнуть ещё больше фэйри. Циммерберг тихонько съехидничал: — Ну, конечно, кого же ещё послать! Не Мерлина же… — Попрошу, юноша, — Мерлин перебил конокрада, — вопрос не в том, что готов сделать для фэйри друид. А в том, способен ли наш новый союзник для нас постараться! — Ланселот, — Артур окликнул Плачущего Монаха, — Ты мне нужен. Хочу пообщаться наедине. Пришлю за тобой через час. *       Это мог бы быть обычный день в Вестгейтсе, жизнь бы шла своим чередом — в порту сновали бы грузчики, нанятые местными и приезжими торгашами, в «Диких травах» хозяин таверны Бьёрн принимал бы оередных гостей, на улицах было бы полно народу — и людей, и фэйри, — и все было бы хорошо. Как в те дни, когда на эту землю только-только ступила ещё никому на тот момент неизвестная певичка Эльга Гюнтер, сбежавшая из родительского дома и покинувшая берега вандалов на годы. Но сегодня город был грустен и суетлив. По улочкам к порту потянулись вереницы фэйри — выехжали целые семьи со всеми пожитками. В каком-то смысле им повезло: у них было время собраться, как надо, а не покидать дома в спешке. На длинном причале беглецов ожидало несколько кораблей, которые милостиво предоставил Утер Пендрагон.       Сир Агравейн Тинтагель был готов в любой момент заплатить какую угодно цену, лишь бы купить жизнь своих людей. Но Агравейн не был готов жертвовать их жизнями. Местный феодал знал, что этот день рано или поздно наступит, и морально был готов уже давно. Тинтагель не ждал, что Утер защитит их, защитит Вестгейтс. Поэтому всех здешних фэйри проще было вывезти. Начинать с чистого листа где-то в полузаброшенном Гластонбери не хотелось никому из них, но эта перспектива была куда радужнее, чем неизвестность, когда ожидать вторжения и сколько будет погибших. Тинтагель покидать свой город пока что не собирался. Это была его земля, его Вестгейтс, обжитой и любимый. А ещё кто-то должен был встретить врага и оказать Красным паладинам соответствующий прием.       Никому не хочется убегать из дома. Тем более, зная, что есть огромнейшая вероятность и вовсе никогда его не увидеть — ни родные края, ни могилы своих предков. И если нажитое добро можно забрать с собой, то что делать с дырой в душе, которая образовывается после утраты привязки к конкретному гнезду собственного сердца и разума, этого не знает никто.       Единственное, что сейчас утешало Агравейна — он знал, что совершенно точно делает всё правильно. А ещё знал, что прямо сейчас по ту сторону Железного леса сир Робин Локсли точно так же сажает лоустофтских фэйри на такие же корабли, идущие в Чилтон.       Уиклоу ошибся: фэйрийское золото этих двух городов не достанется ни Утеру, ни Церкви, а будет сохранено и влито в экономику Гластонбери, который уже так скоро возродится из пепла. *       Ланселот знал, что время на передышку закончилось, ещё когда все они взошли на борт «Соловья» и отчалили из Бремерхафена в Чилтон. Но все равно какая-то часть его сознания ещё не была готова к тому, что в политический бой нужно будет вступать так скоро. А ещё Плачущий Монах знал, что Берлихинген помогает им не столько из христианской любви к крестнице, и не столько из верности к Гюнтерам, сколько из вполне закономерного, логичного корыстного расчета. Но стоит ли говорить, что Монах привык к тому, что у всего есть своя цена? И лучше ходить в должниках у старого раубриттера, чем у Папы Римского.       Тут, в предоставленных по временное пользование сиру Гёцу Берлихингену хозяевами замка покоях, Ланселот эмоции сдерживать не стал: — Поверить не могу! — Плачущий Монах прорычал сквозь зубы, — этот абсурд звучал как один сплошной каприз девчонки, которая абсолютно незнакома с тем, как это должно работать! Не факт, что после моего визита армия императора не явится сюда и не сотрет Камелот с лица земли гораздо быстрее, чем это сделают паладины! Раубриттер сделал глубокий вдох, затем медленно выдохнул: — Все? Перебесился?       Ланселот, взмахнув полами плаща, демонстративно уселся в низенькое деревянное кресло, демонстрируя, что у него закончился лексикон для выражения недовольства: — Да. — А теперь слушай. Нимуэ действительно не знает, что к чему, ты прав, — Берлихинген взвесил в здоровой руке собственный меч и принялся неоторопливо укладывать вещи, — но ведь ты не раз бывал на переговорах Кардена и Папы Римского. Тебе знаком этикет, как минимум церковный. Ты должен переживать не о том, как попасть на аудиенцию, а о том, что сказать кайзеру. У тебя трое суток на то, чтобы всё продумать. Я отвезу тебя в Ахен, представлю императорскому двору, свои люди есть везде. Но ты должен найти верные слова. Эльга поможет.       Лицо Пепельного просветлело, Ланселот улыбнулся — раздражение как рукой сняло: — Сир Гёц, у меня есть просьба. Как только прибудете в Драйшткригер, мне нужно, чтобы у князя Генри Отто вы попросили для меня кое-что. Уверен, он не откажет. Гёц усмехнулся: — И что же? — и услышав ответ, покачал головой, — Ланселот, ты безумен. Но да, я попрошу его об этом.       Плачущий Монах поднялся и зашагал вон, украдкой продолжая улыбаться. Часы, проведенные в Броселиандском лесу, не прошли даром — не только, как орудие покаяния и очищения, но и как стимул по принятию важных решений. Гёц принялся укладывать пожитки быстрее. «Соловей» дожидался хозяина в Чилтоне. Да и до него ещё пол дня верхом. И как только за двое суток старый разбойник успел так обжить покои? *