Станешь моей болью..?

Уже наступило то время, когда вечером небо не темнеет, а вовсе расцветает самыми разными оттенками, а солнце ещё не спешит заходить за горизонт. Лёша щурится от красных лучей, что забрались в комнату и уже успели проскользнуть по стенам, и пальцами зарывается в осветлённую копну волос Вовы, чья макушка лежала у него на коленях. Он грустно вздыхает, одной ладонью щеку подпирая, второй ласково прядки перебирая, и лишь изредка поглядывает фильм, что они выбрали, лишь бы эти последние несколько часов вместе бок о бок провести. Губанов вроде бы и дома, но предстоящая работа на месяц в столице уже словно для него началась, хотя он даже ещё не в пути. Уже предвещает эту мороку, зато это знак, что он делает всё правильно, раз уж его рекомендуют и отправляют в командировку. Часы с периодичностью тикают, оповещая о наступлении каждого часа. Ему вовсе не хочется оставлять Семенюка, но и поменять ничего не может, ведь отказаться от такой работы – смех, да и только. Поэтому и пытается насладиться присутствием юноши словно в последний раз, хоть они и увидятся через месяц вновь. На душе тоскливо, покидать пределы квартиры вовсе не хочется. Алексей прислушивается к шуму телевизора, к размеренному дыханию Вовы, к тихим шагам Бубы, что вечно бегает из одного конца комнаты в другой. Всё вокруг уже слишком родное и полюбилось глазам, расставаться с этим – будто уже часть себя здесь оставить. Вова лежит на коленях у Лёши, совсем не смотря на фильм, он не хочет, что бы время летело так быстро, он не хочет его отпускать. Тот ощущает его мимолётные касания, стараясь отпечатать это как-то в памяти. Мужчина вроде бы рядом,но уже так далеко, на душе тоскливо, словно скребут кошки. Кстати о кошке. А Буба? Заберёт ее? Парень задумался над этим, но мысли сбивались, превращались в кашу. Однако же юноша успокаивался поглаживаниям, но не мог не грустить. Он потерял смысл фильма и уже не смотрит его, лишь живые картинки мелькают на экране.. Вова слишком в своих мыслях, слишком настолько, что даже не замечает кошку, что подошла к его лицу, нюхая его нос. Все же резкий холод заставляет его вернутся в реальность. Какой же холодный у нее нос, тот поглаживает кошку и убирает, ибо она закрывает лицо. Питомица тоже уходит как-то с тоской? Как бы показалось Братишкину. А вообще, теперь абсолютно все кажется ему слишком тусклым, лишь парень рядом - яркая палитра. Семенюк вздыхает переводя взгляд от одной части комнаты к другой и стараясь, как-то отвлечь себя от фильма. Губанов укладывает голову на подлокотник и морщит нос, ведь щекочут волосы Семенюка. Худощавые пальцы ласково обводят его скулы и не перестают касаться горячей кожи, ведь скоро такой возможности не предоставится. Хочется не переставать к нему прикасаться, ведь это отвлекает его от негативных мыслей, поэтому он чуть наклоняется и губами прижимается к виску, оставляя невесомый поцелуй, и тут же отстраняется, ложась обратно на край подлокотника. — Вова, я тут подумал... сможешь навещать Бубу иногда? А то она явно одна месяц не выдержит, тем более уж без тебя она точно не протянет, — негромко спрашивает Лёша, уворачиваясь от ярко-красного солнца, что слепило и светило сегодня намного ярче, что аж непривычно, — Я тебе ключ оставлю, сможешь приходить сюда...? У него нет сил на то, чтобы даже подняться и взглянуть на реакцию Вовы, ведь эмоционально он уже пуст, физически тем более. Не хочется удручать и утомлять себя ещё больше, Семенюк уже давно под рёбрами – в самом сердце отпечатался. Вова тихо встаёт с Лешиных колен, мягко поднимая голову. -Конечно, смогу, в чем вопрос? - тут же отвечает парень. Он видит в его глазах, нотки тоски. -Хэй... -тянет Семенюк. -Мы справимся - он берет в свои дрожащие руки его лицо и притягивает, затягивая в поцелуй, он надеется, что так Лёша немного подуспокоится. Парень поглаживает его щёчки, затем заводит руки за шеи и гладит ее спускаясь вниз, другой рукой, все так же придерживая лицо Алексея. Хоть он и сам не может успокоиться, через поцелуй передаёт то тепло, что даже Вовины тревоги начинают угасать и забываться. Он находит его руку и прижимает к себе, к самому сердцу. Опять, все эти странные, как кажется парню жесты, но ему не важно, это ведь его личное, никто не знает, что он хочет сказать ими, лишь он сам. Они ведь будут писать друг другу? Там ведь будет связь? Просто если и этого не будет, то юноша точно не вытерпит. Лёша не может сейчас по-другому смотреть на Вову, он разглядывает словно впервые уже настолько излюбленные черты лица, что успели отпечататься в памяти. Умел бы рисовать – так бы и написал его портрет на холсте и показал парню, желая, чтобы тот хоть раз увидел себя его глазами. Губанов лишь щекой подаётся под дрожащую ладонь, словно кот, что ластится, и накрывает её своей, мягко проводя по выпирающим костяшкам. — Не хочу оставлять тебя, — шепчет он почти в самые губы Семенюка, что тут же накрывают собственные. Отвечает с таким же рвением и трепетом с тем, что и притянул его парень. Эта близость и вправду слегка успокаивает, затмевая тоску на несколько мгновений и отодвигая её на задний план. Становится одновременно и легко, и тяжело. легко потому что вова рядом, тяжело потому что скоро они вновь будут порознь. Из-за их разлуки тогдашней, в мыслях ассоциация возникает, что быть вдали от юноши – значит вновь настанут серые и хмурые дни. Воздух заканчивается в лёгких и Семенюк отстраняется. Он кладет свою голову ему на плечо прерывисто дыша, так же поглаживает того от шеи и вниз. Любая разлука, это хорошо, потому что после нее, когда вы сильно соскучаетесь по человеку, это будут незабываемые эмоции, если вы его снова встретите, так и думает парнишка успокаивая себя, думает, что это пойдет им на пользу, а потом, воссоединившись они будут наслаждаться друг другом только уже больше. Восстанавливая дыхание Братишкин шепчет: -Я не хочу тебя отпускать- он тычется носиком куда-то в шею Губанова, опаляя чужую кожу. Время подходит к концу, они это знают, оба. Увидятся через месяц и он уверен, что будет сильно скучать по мужчине, он будет проживать дни, а не просто жить. Наверное, друзья будут его поддержкой? Теплый приятный вечер, но такой же грустный для двух людей, что сидят сейчас рядом, пытаясь насладиться последними минутами вместе. Губанов не находит слов для ответа и лишь молча тянет руки к талии Семенюка, обвивая её и притягивая к себе тельце как можно ближе. Он окидывает пустым взглядом уже собранный чемодан, что стоял в углу комнаты, после поглядывает на сегодняшний закат, что медленно, но верно переходит в привычную синеву вечернего неба. Такие вечера они намного чаще делили друг с другом, чем такие, как в этот день. Лёша бы хотел остаться навечно в этом моменте, каким бы глупым он не казался сейчас. То, как в его спектре эмоций граничат сейчас тревога и эйфория, что вызвана одним и тем же человеком – привык. Хес слишком привык к Вовиным заботливым рукам, к его счастливой улыбке, что стал наблюдать как можно чаще. Хочется верить в то, что этот месяц без друг друга обоих сделает сильнее. Видеозвонки, забавные фотокарточки, да и просто звонки ради того, чтобы послушать родной голос – никто не отменял, верно? Пальцы проходятся по каждому позвонку, после мягко поглаживают между лопаток и по спине, иногда поднимаясь к плечам и шее. Слишком уж Губанов полюбил со временем эту тактильность, к которой его словно приручил Семенюк.